Текст книги "Апокалипсис в шляпе заместо кролика. Книга вторая"

Автор книги: Игорь Сотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

– Надо взять абразивные пробы этой среды. – Задумчиво глядя на дверную вертушку, время от времени проворачивающуюся при проходе через неё человека, рассудил Илия. – Надо выяснить, куда они держат свой ход, когда заканчивается их рабочий день, или же… – Илия замолчал, заметив человека, судя по его униформе и тому что у него было в руках (картонные коробки из под пиццы и ещё что-то из подобного, в чём сейчас переносятся перекусы), из службы доставки обедов.

– Хм. Это интересно. – Посмотрев в сторону человека из экспресс-доставки, рассудил Илия. После чего он посмотрел на тот транспорт, на котором прибыл этот человек и решил ответить на телефонный звонок Саши, которой вдруг стало интересно, где сейчас находится Илия. И она так прямо и спрашивает его, как только Илия ответил на её звонок. – Ты где? – А Илия видимо уже частично проникся местной средой, тем смысловым эфиром расчётливости, в который погружены местные обитатели, и он не спешит делиться имеющейся у него в распоряжении информацией, без соответствующей компенсации.

– А ты где? – в ответ интересуется Илия. В трубке возникает заминка, только после которой Саша называет место своего нахождения. Чем была вызвана эта её заминка, – может она узнавала точный адрес, а может раздумывала над тем, с чего это Илия так себя скрытно ведёт, – Илие со своего места нахождения не было никакой возможности узнать, и он решает, что Саше можно верить и всё ей рассказывает.

– Оставайся там, – говорит Саша, – я думаю, нам не помешает знать, где если что, будет можно найти этого человека.

– Согласен. – Говорит Илия, выключая телефон. – И что это если что значит? – задался про себя вопросом Илия, глядя на фургончик по доставке экспресс питания. – А вот рефлексы ни смотря ни на что, по-прежнему работают как часы. – Почувствовав голодные позывы, Илия посчитал, что ожидание на голодный желудок не самая лучшая идея и было собрался выдвинуться на поиски подходящего для себя места, где можно перекусить, как появление разносчика экспресс-питания, приостановило его на месте, и Илия решил подождать этого курьера. Что уж поделать, Илия иногда бывает в край любопытным человеком, хоть это на него не похоже и никогда в нём внешне не проявляется.

И вот этот курьер по доставке ланчей и горячих напитков, с видом человека, кому хоть было и не легко, но он не дал заднюю и не отступился перед трудностями, и выполнил поставленную перед ним задачу, – взмокший вид и слегка безумный вид способствовали такому его пониманию, – по ходу своего движения к фургону сравнивается с Илией, а тот не пропускает его мимо себя, а вдруг спрашивает его. – Ну как там, не сильно физиономии воротили?

А курьер сразу и не сообразил о чём его спросили, но при этом его рефлексы видимо не хуже чем у других работают и он встаёт на месте как вкопанный, не совсем понимающим взглядом смотрит на Илию и пытает уразуметь, что он от него хочет. При этом курьер не чувствует никакой агрессии со стороны незнакомца, а скорее наоборот, тот проявляет к нему участие и курьер неосознанно чувствует его поддержку, в общем, он на его стороне. А всё это, плюс участливый вид незнакомца, настраивают курьера на доверительность отношений с незнакомцем, таким неосознанным путём добравшегося до понимания того, что от него хотят и чего спросили. И он, с холодным выражением лица кивнув в сторону здания, для оборота речи спросил: «Они-то?», и сразу дал свой ответ:

– Холодный расчёт, это максимум, что там позволяется.

– От души или как? – спросил Илия.

– Сейчас все ограничены рамками корпоративной политики или ещё чего-то там, так что проявление душевных качеств непозволительная роскошь. – Ответил курьер.

– При этом свою сволоту демонстрировать не возбраняется, – посмотрев в сторону здания, ядовито проговорил Илия, – это вроде как считается здоровая конкуренция. Ну и главное, не переходить на личности, ведь главное правило бизнеса, ничего личного, только бизнес. Ну а переход на личности, это своя ниша для ведения бизнеса, которая требует для себя отдельного, за закрытыми дверями разговора. Но об этом молчок. – Прижав палец ко рту, сказал Илия. Курьер же ничего не сказал, а ждал, когда этот тип обратится к нему по какому-нибудь существу. И Илия не заставил его долго ждать и обратился по-своему существу.

– И что, у тебя никогда не возникает желания сделать их жизнь, скажем так, не такой стерильной? – наклонившись к курьеру, прищурившись в глазах, спросил Илия курьера.

Курьер, определённо насторожился в ответ на такую в свой адрес откровенность, затем с опаской посмотрел по сторонам, где вроде никого нет из тех, кто может быть заинтересован в том, чтобы его подловить на слове, и с выражением оскорблённого достоинства, – да как вы смеете в таком кощунстве меня подозревать, когда я уже три месяца на этой производственной нише пашу как вол и не получил ещё ни одного нарекания, а если и плюнул разок в чей-то кофе, то только сгоряча, да и этого никто не заметил, да и сделал я это по забывчивости, совершенно не целенаправленно, – дал свой развёрнутый ответ: нет.

– Нет? – переспросил Илия, явно не веря в такую исключительную порядочность курьера. – А я, наверное, так бы не смог. И если бы со мной раз за разом с холодным презрением рассчитывались за мою работу, то… На этом месте Илия так завораживающе углубился в свои размышления, что курьер, не сводивший с него своего взгляда, и сам и не понял, как вдруг, да ещё так реально, оказался в одном из офисов этого небоскрёба, куда он прибыл чтобы доставить заказ.

И вот этот курьер, которого, как оказывается, зовут Миша, идёт по одному из этажей этого здания, по направлению одного из офисов, где он уже не раз бывал, выполняя заказ. При этом он ничего не подозревает о том, что сейчас он идёт не в той реальности, которая сопровождала его ход до этого момента встречи с этим странным незнакомцем, а это реальность надуманная вымыслом этого незнакомца, правда имеющая под собой весьма существенные основания, разум и память курьера, на основе которого вся эта картинка и сообразилась Илией.

– Ваш заказ. – Говорит Миша, оказавшись внутри одного из множества, стандартного типа офисов, где делаются настоящие дела, а не как там у других, одни лишь сплетни, подсиживания друг друга и игры в последнего пакостного героя.

– Ты же знаешь, куда его ставить. Так что стоишь, как обалдуй. – Из-за коробок, которые заслоняют Мише весь впереди обзор, до него доносится голос Леонетты, в которую Миша влюбился с первого взгляда, как только её увидел (что само собой разумеющееся явление, когда Леонелла так сногсшибательно выглядит, а Миша в отличие от неё, без единого шанса на успех, сморчок сморчком) и которая, как думается Мишей, испытывает к нему не менее серьёзные чувства. А что навело его на такие обнадёживающие мысли, которые по-особенному щекочут нервы, то это её отличительная от всех не холодность по отношению к нему.

И эта Леонелла, единственная здесь, кто удостаивает его словом. К тому же она первая, кто его здесь встретил и вообще обратил на него хоть какое-то внимание (с этим делом, с женским вниманием, у Миша были свои сложности – он не то, чтобы им обделён, а женский пол взял себя за привычку вообще не быть внимательным к нему). – Вон какой сладкий пирожок к нам пришёл. – Прямо в один момент и в сердце сразила Леонелла такой своей приметливостью Мишу, который в момент в ногах обмяк и что уж говорить, влюбился.

А сама Леонелла, чтобы значит, не выдавать своих к нему чувств, что за ловкая чертовка, прохаживалась по нему разными оскорбительными словами, то называя чушкой с коробками, увальнем каких свет не видывал и особенно ему нравилось, когда она его называла обалдуем. А это значило, что Леонелла сегодня в особенном настроении, она может себе позволить лишний кусочек пиццы: она всю неделю от голода страдала, а сегодня у неё такой день, когда всё можно. А по мнению Миши, ничто не повредит её шикарной фигуре.

Откуда всё это знал Миша, так разве не он отвечает за доставку пиццы и напитков в этот офис. И он, если на то пошло, уже третий месяц кормит всех этих людей, которые без его пиццы и горячих напитков, собьются с рабочего ритма, и жди рецессии рынков – они привыкли строго по часам принимать пищу, а тут её всё нет и нет, и разум постепенно начинает разориентироваться. В общем, Миша себя считал важным звеном в деле настройки механизма работы, как минимум этого этажа здания.

Тем временем Миша ставит коробки с едой на специально для этих целей выделенный столик и с серьёзным лицом смотрит на Леонеллу, чтобы не выдать перед ней своих чувств и ждёт своего расчёта. А Леонелла на это раз не спешит холодным взглядом его окинуть и с недоумением заметить: «А это ещё что за чудо-юдо?», а она видимо так сильно ждала этого загрузочного дня, что слегка забылась и запустила свои милые и такие белоснежные ручки в одну из коробок и, вырвав оттуда один из кусков пиццы, прямиком его направила себе в рот. А Миша стоит в стороне и наслаждается видами натуральности Леонеллы, совсем забывшей о том, что здесь стоят посторонние люди.

Но Миша себя не считал за постороннего, да и он к тому же здесь был частым гостем в это обеденное время, так что вполне объяснимо, почему Леонелла себя повела так беззаботно – она приняла Мишу за часть местного интерьера, вот и не сообразила не пускать на людях слюни и пачкаться в губах соусом пиццы. А Миша на всё это смотрит и он счастлив хотя бы оттого, что его считают тут за своего и совершенно его не стесняются.

Но как в таких, а может в каких других случаях говорят, не долго счастье длилось, хоть и такого пустяшного качества, и в какой-то момент, когда Леонелла уже практически справилась со своим куском пиццы и видимо намеревалась позволить себе сегодня чуть-чуть лишка, – она плотоядно посмотрела на коробку с пиццей, – как вдруг помещение офиса в один момент ощутимо даже для Миши вздрогнуло, а затем Мишу и как им понимается и всех вокруг обдало мысленным поветрием, говорящим: «Он идёт». И не успевает Миша сообразить, что всё это может значить, как он перед собой видит расширенные глаза Леонеллы, которая сквозь него куда-то смотря, так за него крепко взялась руками, что Миша и вовсе помутился рассудком.

Когда же он пришёл в себя, то он уже стоял на выходе из самого здания, совершенно не понимая и не зная, как он не заметил того, как здесь оказался, и ещё его очень сильно волновал вопрос оплаты выполненного заказа – что-то Миша такого не помнил, чтобы ему за него заплатили. И понятно, что не наличными, а через платёжный терминал.

– А может они на этот раз заплатили наличными? – явно боясь того, что оплаты по мобильному терминалу не было, Миша, как всякий утопающий, решил цепляться за соломинку. Хотя как-то это всё странно выглядит. И если действительно так случилось и им выполненный заказ в спешке забыли оплатить, то он всегда может, а точнее завтра, когда поступит следующий заказ, потребовать оплаты заказа. Но надо знать Мишу, человека не столь требовательного к исполнению обязательств теми людьми, у кого перед ним возникли обязательства, и он быстрее сам оплатит этот заказ, чем будет требовать этого от…тем более от Леонеллы.

Так что его желание заглянуть к себе в карманы, было не столь уж и неразумным. И он бы заглянул, да вот только этому помешало то, что он вдруг увидел в своём внешнем виде, а точнее на своём переднем представительстве, на своей униформе, всей вымазанной в соусе, майонезе и жире. И Миша, как только всё это увидел на себе, то ему до тошноты стало за себя больно и обидно, а перед его глазами всё стояла и вытирала себя об него, смотрящая сквозь него Леонелла. С чем Миша бросается на свежий воздух и тут же упирается взглядом в смотрящего на него незнакомца.

– Так как насчёт того, чтобы получить с них расчёт? – глядя на Мишу немигающим взглядом, низким голосом спросил его Илия.

– Я не держу на неё зла. – С дрожью в голосе ответил Миша.

– Но заплатить она должна. – Сказал Илия.

– Как? – сам не ожидая, и может показаться, что не в тему, спросил Миша. Но Илия всё как надо понял. – Если тебя не замечают, и не важно по каким причинам, то ты в итоге становишься тряпкой половой, об которую все будут вытирать ноги. Так что тебе в первую очередь нужно, чтобы ты осознал свою значимость, и это в последствии уж точно проявится не в качестве тряпки, об которую будут вытирать для начала руки. – Илия сделал паузу и добавил: А ей это нужно и подавно.

– Что я должен сделать? – вспотев от волнения, спросил Миша.

– Не особенно много, взять меня завтра с собой. – Бросив взгляд в сторону фургона, сказал Илия.

– Я думаю, это не составит особых сложностей. – Сказал Миша.

– Ну, тогда по рукам. – Усмехнулся Илия, протягивая руку Мише для рукопожатия. Миша жмёт в ответ руку и спрашивает. – Вы, надеюсь, найдёте, как найти нашу службу доставки?

– Можешь не беспокоиться, отыщу. – Отпуская руку, говорит Илия. После чего он вынимает из кармана пачку сигарет и к испугу Миши прикуривает сигарету. И только он пустил дым в воздух, как тут же выясняется, почему Миша так напрягся – из дверей здания появился крепко сколоченный человек в строгом костюме и с ничего не выражающим кроме упорства лицом, решительным шагом направился в их сторону. Илия же делает ещё одну затяжку и со словами: «Тогда до встречи», разворачивается и вроде как не спеша, но в тоже время широким шагом, начинает удаляться вверх по улице. Направляющийся по его душу охранник, как уже можно было из всего этого понять, решает не останавливаться на достигнутом, а вернее недостигнутом, и ускорив свой шаг, пытается нагнать удаляющего Илию.

И Мише, наблюдающему за всей этой гонкой уже из фургона, куда он забрался от греха подальше и пребывал в готовности нажать на газ и дать дёру, казалось, что Илия сумеет уйти от погони – вон он уже достиг поворота и ему осталось сделать пару шагов, чтобы скрыться за поворотом и тем самым удовлетворить амбиции охранника (он прогнал с подведомственной ему территории нарушителя).

Но видимо охранник был крайне амбициозным человеком, который любое дело, а особенно служебного характера, старается довести до своего логического конца, и он полумерами никогда не ограничивается, раз он не повернул обратно, а прибавив шаг, чтобы не потерять скрывшего за зданием беглеца, бросился вдогонку. И вот когда охранник, как и Илия вскоре скрылся за углом здания, то Миша было решил, что на этом всё и можно трогать с места, – он даже отвернул лицо, посмотрел на панель фургона, и последний раз взглянул в зеркало заднего вида, – как вдруг, к его потрясению, из-за того знакового угла здания вылетает тот самый охранник и прямиком головой впечатывается в мостовую. Ну а если учесть больше среднего габариты охранника, то можно предположить какой переполох в уме Миши и тех содрогнувшихся прохожих, кто всё это видел, вызвало это его падение. И тут в здравом уме и не сообразить, как может быть такое и что послужило такому происшествию. Разве что только можно догадаться, как Миша, который решил, что лучше здесь не оставаться, когда начнут разыскивать тех, кто что-нибудь знает о том типе, кто с удара вывернул челюсть охраннику Дмитрию.

И Миша в момент заводит свой фургон и покидает это место, теперь совершенно и не зная, что ему ожидать от завтрашней встречи со своим новым и очень опасным знакомым.

– Может сказаться больным и не выйти на работу. – Размыслил Миша и тут же отверг этот трусливый вариант, исходящий от своего малодушия. – Тем более большого смысла нет, этот тип, сдаётся мне, если захочет, то хоть из-под земли, а меня отыщет. Так что придётся завтра точно не болеть. – Миша хоть и не таким простым способом, со своим трусливыми отступлениями, решил-таки, хоть начать быть смелым.

Глава 5

Где происходят разного рода, старые так и новые встречи, в результате чего делаются некоторые выводы и подводятся свои итоги.

Утро вечера, говорит народная мудрость, очевидно всегда мудреней, а особенно, если вечер был проведён так затейливо и необычно для себя, что о нём лучше и вовсе не вспоминать. Правда, Константин, проснувшись утром у себя дома и в своей постели, ничем подобным не мог похвастаться, хотя и не без того, что вчерашний вечер им был проведён не так обычно, как в последнее время, – он себя чувствовал как-то по особенному беззаботно и ему всё удавалось в этот вечер: Лилиан, скрученная от хохота, в который её вогнал такой весёлый, сама душка Константин, и времени не нашла для мыслей о заботах.

А вот как только он проснулся и окинул взглядом спальню, где особо остановился на мирно посапывающей Лилиан, то вот для него утро и стало по-особому мудреней. – А ведь мне, пожалуй, нравится вот так утром беззаботно просыпаться. – И только Константин так с удовольствием рассудил, как в его голове нашлась одна проблемная мысль, которая на время ушла в тень, дав Константину возможность напоследок(?) насладиться радостью семейной жизни, когда её не тревожит, скажем так, упадок душевных сил, как следствие разности взглядов, выливающихся в итоге в конфликты интересов. А что это была мысль, то разве не ясно – это мысль о тех вчерашних, до чего же странных встречах, которые, как понимается Константином, вскоре о себе ему напомнят.

И как только Константин обо всём этом вспомнил и подвёл себя под такой обязательный итог, как о нём в тот же момент и вспомнили. Ну а как вспомнили, то тут без особых вариантов, путём всё того же телефона, который для того и рядом с головой кладётся, чтобы быть всегда найденным и включённым в информационные реалии современной жизни. И при этом тот, кто сейчас Константину звонил, к этому своему звонящему делу так ловко подошёл, что у Константина не было ни единого шанса на то, чтобы не ответить на этот звонок, если он конечно, не хочет разбудить свою так мирно посапывающую супругу.

А Лилиан, Константин не раз был этому свидетелем, обязательно разбудится, если он не ответит на звонок, а захочет, к примеру, его выключить. И только Константин нажмёт на кнопку умолчания телефона, как Лилиан тут как тут и уже интересуется: «А чего ты там от меня скрываешь?». И поди ей потом объясни, что он ради её сонного спокойствия решил заткнуть микрофон этому голосистому телефону. Ни за что не поверит и обязательно будет настаивать на том, что он от неё что-то, а вернее, кого-то скрывает.

А Константин, как не доказывай ей обратное, – да хочешь наберу при тебе этот телефон, и сама услышишь по мужскому голосу, что это не баба, – всё бесполезно и у Лилиан на всё это есть свои аргументы. – Ты меня что, вообще за дуру считаешь. Знаю я, как вы там между собой шифруетесь, записывая в телефонном справочнике своих любовниц мужским именем, каким-нибудь Леонардом Антоновичем. А позвони ты сейчас своей лапусе, так она и ответит голосом этого Леонарда Антоновича. – И хотелось Константину поинтересоваться у Лилиан по поводу такой её информативности, – никак по себе, стерва, знаешь, – да выкрутится она, и Константин, считает за лучшее промолчать (и пока Лилиан там разоряется, он может повспоминать все свои телефонные контакты, среди которых как уже можно было догадаться, не было людей с женскими именами). А иначе бы возникли свои вопросы, а затем вечные напоминания, – а своей Алладинне Натольевне, не забыл сегодня о себе напомнить? – и поэтому Константин всегда молчал.

Так что выбора у Константина особого нет, как только приглушённым голосом ответить на этот звонок. А там в трубке, вчерашним голосом интересуются, надумал ли он. А что может сказать Константин в ответ, что мол ещё нет и он с утра плохо соображает. На что, как он отлично понимает, возникнет недоверие к его словам и начнут задавать много лишних вопросов, которые обязательно приведут к тому, что Лилиан проснётся, а затем уже ей объясняй, почему он при ней не продолжил разговор, а всё сделал для того, чтобы сразу закончить этот разговор.

– Ты за моей спиной сговариваешься, или того больше, собрался нас сегодня бросить ради своей разгульной жизни? – Лилиан, как вцепится в Константина, что ему ничего другого не останется, как через цепь последовательных действий привести Лилиан к своему отчасти пророческому, итоговому выводу: А я о чём говорила. А он ещё всё утро отпирался. Собрался к дружкам, а мы весь день дома сиди безвылазно.

– Надумал. – Говорит Константин, оставляя себе место для манёвра. А человек из трубки чрезвычайно прямолинеен и Константин даже не удивится тому, если этот его телефонный собеседник, всё вокруг видит в одной плоскости, и считает, что мир так же плосок, как и его мировоззрение, – земля плоская, стоит на трёх слонах и перевозится по безбрежному океану на огромной черепахе.

– Вот и отлично, – сообразно своему прямолинейному мировоззрению понимает Константина его собеседник, – тогда мы высылаем за вами машину. – Добавив это, человек из трубки заканчивает разговор, а Константину ничего другого не остаётся, как вписаться в плоский мир своего собеседника и начать потихоньку выбираться из кровати, чтобы таким же неуловимым способом покинуть пределы спальни, затем прихожей и как итог, квартиры.

А как только он оказался на улице, то вот уже стоит автомобиль и его двери открываются, приглашая его внутрь. Константин вначале в мерах предосторожности заглядывает внутрь и, обнаружив там помимо водителя серьёзного вида человека, решил поинтересоваться там, а они часом не ошиблись. На что серьёзного вида человек одёргивает рукав пиджака, смотрит на ручные часы, и с убедительностью кувалды говорит, что они прибыли строго в назначенное время. Такое его отношение к пунктуальности лучше всяких дополнительных слов и действий с его стороны убеждает Константина сесть в автомобиль.

Ну а как только дверь за ним захлопнулась, то автомобиль в момент с места трогается и Константин даже не успевает посмотреть в стороны своих окон, откуда ему бы сейчас очень хотелось, чтобы вниз смотрела Лилиан с ручкой и блокнотом в руках, куда бы она предусмотрительно записала номер автомобиля, приметы водителя и человека со шрамом в душе, а также … Но дальше мысль Константина не пошла, унесённая вдаль этим скоростным автомобилем, так летящим по автомагистрали, что Константину подумалось о бесперспективности его поисков полицией, надумай Лилиан прямо сейчас заявить о его пропаже.

– Она подштанники надеть не успеет, как ты уже будешь закатан в асфальт, затем она прихорошиться у зеркала не успеет, как свежий асфальт с тобой в своём составе будет уложен на востребованных для такого рода укладки участках улиц города, а когда твоя Лилиан поедет с офицером полиции в сторону тех мест, где тебя раньше видели и вроде как можно там спросить, когда тебя там в последний раз видели, то догадайся по какой дороге они поедут? – Свист колёс этого скоростного автомобиля закидывал в голову Константина вот такие свои порции мыслей. От которых Константину было не очень уютно и немножко за себя обидно. Особенно на него подействовала только что влетевшая ему в голову насмешливая мысль этого заоконного ветра.

«Какая хорошая дорога, – в удивлении скажет Лилиан, с интересом поглядывая на офицера полиции, как она уже поняла, любящего хорошие слова в свой адрес, – а раньше здесь были одни только ухабы». Офицер полиции оценивающим взглядом окинет Лилиан боковым зрением, прошепчет себе в усы: «Поблагодарите вашего мужа за эту мягкость поездки», а вслух повернувшись к Лилиан скажет другое. – Не могу не согласиться, когда вы на этом настаиваете, но только с одной совсем маленькой оговоркой, – глядя глаза в глаза Лилиан, процеживая свои слова сквозь усы, проговорит офицер полиции, – не всё ещё гладко на этом моём участке ответственности, и бывает, что встречаются и ухабы. – И только он это сказал, как вот он, ухаб, который в один миг бросает Лилиан в объятия этого усатого и очень довольного своим фокусом с ухабом офицера, который только рад стараться быть так близко и лично знакомым с упавшей ему в объятия Лилиан. И этого ловкого офицера, явно имеющегося у себя в наличие ещё и не такие фокусы, совершенно не тревожит то, что он на дорогу не смотрит, а ему, видите ли, ближе другая реальность в виде ошеломлённого и всего в удивительной панике лица Лилиан.

– Мне ваши усища нравятся, – к потрясению Константина, и не подозревавшего о таких предпочтениях Лилиан, вот такое и прямо в эти усища заявляет Лилиан. И Константин уже приготовился вырвать из контекста своих мыслей все эти усища, как резкая остановка автомобиля, резким его одёргиванием напоминает ему о их прибытии. После чего все на выход из автомобиля, кроме, конечно, водителя, чьё лицо Константин намерено запомнил и сам себе обещал его найти и спросить с него всё, что он знает об офицере с огромными усищами, а иначе как объяснить все эти навеянные скоростью мысли Константина (не иначе этот водитель что-то для него важное знает).

Но все эти дорожные мысли совсем скоро остаются позади и теперь все мысли Константина заняты предстоящей встречей, на которую он идёт, как на какой-то крайне для себя важный экзамен и при этом совершенно неподготовленным. И вот то, что он не знает, что от него ждать и что с него на нём спросят, а подготовиться к нему с помощью тех же шпаргалок, нет никакой возможности, и начинает Константина тревожить. Отчего он начинает неубедительно и волнительно выглядеть. Хотя он и пытается бодриться и бодрить себя мыслями о том, что он вроде как ничего не теряет, так что нечего так переживать. Но это ему не больно помогает и Константин подспудно чувствует, что он что-то обязательно потеряет, если экзамен для него не так пройдёт.

И только Константин остановился на такой близкой к провалу мысли, как тут же окружающая реальность начала подавать ему знаки, указывающие на верность такой мысли. Так для начала Константина повели совсем не в тот кабинет для совещаний, где стены хоть и холодные, но уже знакомые для Константина, а ведущий Константина, тот тип с немыслимо уверенным лицом, по заходу в знаковое здание, направил свой ход не в сторону лифта, а они, поднявшись по лестнице на первый по ходу этаж, дальше преодолели длинный коридор, затем сделали ещё один лестничный переход, затем отмерили своим шагом ещё пару коридоров и спустя несколько лестничных переходов, как вроде бы добрались до места.

Что это было за место, то Константин, да и кто другой на его месте, ничего особенного в нём бы не приметил. Это был огромный офис, на подобие тех, которые всем показывают в киношедеврах, повествующих о не сладкой доле офисного планктона, выстроенного из комбинации перегородок и столов между ними, где за этими столами занимали свои места эти сотрудники умственного и отчасти щекотливого в заду труда. Ну а чтобы всем эти людям на посторонние занятия не отвлекалось и они более ответственно относились к своей работе, за которую они между прочим и получают зарплату, то тут же, а точнее сказать и указать, на втором этаже, состоящем из небольшой площадки и нескольких кабинетов на нём, с жалюзи на окнах, в выходящем на самую площадку кабинете, разместился руководитель этого офисного хозяйства.

При виде ведущей на этот второй этаж лестницы, к которой вёл Константина его проводник, с тяжёлым на разумения лицом, Константин было решил, что его статус со вчерашнего дня по какому-то разумению высокого человека понижен и Константина это почему-то задело. – Это с какой это стати и что за дела? – поглядывая по сторонам, озадачился вопросами Константин, вдруг почувствовавший в себе решимость отвергать все предложения менее высоких людей.

– Так и скажу, – рассудил Константин, – разговаривать буду только с высоким человеком и даже не думайте мне подсовывать всякую мелочь, типа людей по связям с общественностью. Я не всякая общественность, а я заложник предубеждений высокого человека. И раз он заварил всю эту кашу, то ему её и расхлёбывать. Кстати, для начала было бы не плохо узнать, как зовут этого высокого человека. – Константин хоть натолкнулся на одну конструктивную мысль. – А то спросят меня, какого высокого человека к нему позвать, то он толком и сказать ничего не сможет. А скажи им, что он, как и все высокие люди, высок, облагорожен своей высокой статью и при деньгах, так переговорщики его поднимут на смех, заявив, что и уборщик Митрич, обладает всеми перечисленными качествами, – он высок, высоко статичен и всегда при деньгах, как он говорит: «Я постоянно вращаюсь в кругу денежных мешков, и это даёт мне веские основания так говорить».

«Так что, уборщика Митрича к тебе на поклон звать?», – явно издеваясь, вопросят Константина переговорщики, а он и сказать ничего против не сможет. Вдруг это и вправду Митрич выдавал себя за высокого человека, чтобы таким фокусом развеять уже свою скуку. Здесь, в этом здании, как понял Константин, все мучаются от этого бича современности, скуки. Что поделать, человека перекормили информационной пищей, вот он и мается теперь, не зная, что ему надо и хочется. Ну а Митрич, хоть и не такого высокого полёта, как все эти высокие люди из больших кабинетов, но он всё-таки к ним в кабинеты вхож (кто-то ведь должен брать на себя функции уборки, где вместе с мусором и всяким сором, выметаются и брошенные невзначай разумения этих высоких людей) и, находясь там, может всякого нахвататься, в том числе и мыслей о своей богоизбранности с её побочным эффектом, очерствения своих сердечных чувств и как итоговый результат всего этого, ему до тошноты стало скучно жить.

Вот и Митрич, имея в своём распоряжении ключи от всех кабинетов, плюс он знает все ходы и выходы, коды и пароли, приободрившись тем самым нектаром, коим себя потчуют на Олимпе богоизбранные боги (здесь нет никакой ошибки, их ведь избрал человек, вот они и избранные боги), решает развлечь себя вот таким, очень близким к его профессии способом, где в качестве подопытного и выступил Константин.

И Константин, следуя по пятам за своим провожающим, можно сказать, уже сумел себя убедить в том, что всё так именно и было, – Митрич всё знает о трудностях уборки и ему эта тема ближе всего, вот он и стал мусорить из окна монетами и деньгами, – как спина впереди идущего проводника резко останавливается и Константин еле успевает остановиться, чтобы на неё не наскочить. А как только он так взбадривается, то он видит, что они не только пришли к кабинету на втором этаже, а его встречает высокий человек, за спиной которого маячит всё тот же человек сложной конструкции. И Константин при виде него понимает, что тот совсем не похож ни на какого Митрича, даже если этот Митрич на самом деле существует.