Текст книги "Когда растает снег... (СИ)"

Автор книги: Игорь Семенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Глава 8

Зима… Когда-то она любила это время года – впрочем, в их местах зимы были теплыми. Если и выпадет снежок, то через несколько дней сойдет. Но пока он лежит – дети веселились, играли в снежки… И вместе с ними бегала и она. На тот момент еще маленькая девчонка.

Потом она отправилась учиться – и там снега не бывало уже некогда. До тех самых пор, пока не случилось извержение Лонг-Вэлли… Тот год она бы и рада была забыть как страшный сон, да только как же такое забудешь? Прекрасно помнила Квета и кислотные ливни, и бои с образовавшимися из беженцев бандами, и грязный, сероватый, снег Долгой зимы… И чувства отчаянья и безнадежности, когда не знаешь, что ждет завтра. Когда все мысли лишь о том, как выжить сегодня.

Помнила она и тех, с кем ее навечно разлучила Долгая зима… Мама с папой, брат с сестрой. Что стало с ними? А Вася, ее первая любовь? Отец ее дочки, ее Василисы… Жив ли еще он? А все те, с кем свела ее жизнь – друзья, одноклассники, однокурсники? Вряд ли ей когда-то доведется узнать про их судьбу… Но в одном Квета была уверена точно – большинства из них уже нет в живых.

Помнила она и как плыли в СССР… Хотя это плаванье и вовсе вспоминалось как страшный сон. Как вспоминались и слова бывшей на корабле врачихи. «Дура! Какая ж ты дура!» А ведь что и впрямь мешало указать в анкете, что она замужем? Что не официально – тогда уже не имело никакого значения… Могли бы сейчас быть вместе! Но сделанного не воротишь – она сделала все так, как ей велел Василий. И, как оказалось, они перехитрили самих себя.

Но вот прошло пять лет с тех пор, как она в СССР… Были времена, когда она мечтала побывать здесь, но никогда не думала, что это случится при таких обстоятельствах! И хоть страна ей и нравилась, хоть к ней тут отнеслись по-доброму, практически как к еще одной дочке, но… Почему-то это все равно не помогало справиться с чувством одиночества! И порой она так жалела, что согласилась с Василием и уплыла… Не настояла на своем, не осталась с ним до конца, не разделила его судьбу. А сейчас… Не будь у нее ее дочки, ее Василисы – она вообще бы и не знала, ради чего ей жить. Всю жизнь она боялась одиночества…

Да, теперь Квета ненавидела зиму… Ведь она сразу навевала воспоминания о той, первой зиме. О Долгой зиме. О всем том, чего ее лишил проклятый Лонг-Вэлли… О том, что пришлось пережить в те времена.

– Мам, а почему у других есть папы, а у меня нет? – неожиданно спросила Василиса.

Они с дочкой как раз прогуливались по городу… Выходной день, на учебу ей не надо, а все свободной время Квета старалась по максимуму уделять дочери, что давно стала для нее единственным смыслом жизни. А поскольку погода сегодня стояла хорошая, то почему бы не прогуляться по городу? В ярком солнечном свете искрился лежащий вдоль домов и дорог снег, белели лежащие тут и там сугробы… По улицам ездили автомобили, преимущественно грузовые, с троллейбусами, на одном из которых они и приехали к закованный в лед Волге чтобы прогуляться по набережной.

– Так получилось, – чувствуя, что пауза затянулась, ответила-таки дочке Квета. – Твой папа остался там… В Америке…

– А почему в Америке?

– Потому, что мы сами оттуда приехали…

– А почему папа не приехал? – обиженно спросила Василиса. – Он забыл про нас?

– Потому, что я дура! – чувствуя, что еще немного и она разревется, произнесла женщина. – Я никому не сказала, что он твой папа…

– А почему не сказала?

– Потому, что он так велел…

– А почему мы уехали из Америки?

– Так надо было, – тихо ответила Квета.

Ну как еще объяснить все случившееся пятилетнему ребенку? Когда-нибудь, наверное, она подробно расскажет все дочке… Настолько подробно, насколько вообще сможет, насколько ей хватит сил рассказать. Но это будет когда-нибудь потом… Когда Василиса вырастет взрослой. А сейчас рано… Она просто не поймет всего из-за нехватка знаний. Однако следующий вопрос дочки ошарашил Квету еще больше.

– А если наш папа остался в Америке, то почему дядя Миша не станет папой.

– Дядя Миша? – аж переспросила Квета.

– Дядя Миша хороший, – ответила Василиса.

– Дядя Миша не может, – подумав, как будет лучше ответить, произнесла Квета. – У него есть тетя Вика. А потом у них своя дочка будет…

Ну да, была у нее определенная симпатия, может даже влюбленность, по отношению к Мише Солнцеву, с кем ей довелось жить практически в одном доме. Но это не имело никакого значения. У него есть жена, они любят друг друга, а в чужую семью лезть Квета не стала бы. Как из-за того, что привыкла считать семью чем-то святым, так и из-за дружеских отношений с Викой. Нет, если б она видела, что они не счастливы вместе, что жена Миши редкостная стерва… Но этого не было – и, как ни странно, Квета была этому искренне рада.

– Ну и что? – не поняла дочка. – Тетя Вика тоже хорошая… Или она меня не любит?

– Не в этом дело, – ответила Квета. – Любят тебя и тетя Вика, и дядя Миша. Но стать твоим папой он не сможет.

– Но почему? – обиженно надула губку девочка.

– Потому, что для этого дядя Миша должен поссориться с тетей Викой. А ссориться нехорошо!

– А почему ссориться? – не поняла Василиса.

– Потому, что у одного дяди не может быть двух теть, – ответила Квета.

Ну вот как еще объяснить такие вещи ребенку? Этого женщина не знала… И старалась сделать это в меру своего разумения. К счастью, больше ничего дочка спрашивать не стала – иначе Квета даже не знала, как будет объяснять, почему, например, такое нельзя. Это для нее было понятно и очевидно, но дочке… Рано ей объяснять такие сложные вопросы. Все равно правильно не поймет.

Зима… Василисе оно, может, даже весело! Покидаться снежками, слепить снеговика, покататься с горки или на санках… Миша вон им даже детские лыжи отдал – через годик, может, дочке их даст. Хотя и не представляла, как ей будет объяснять, как на них ходить. Самой бы для начала научиться! Да все некогда… Дети… Им зимой весело. Они не понимают, что такое Долгая зима… Не помнят ни пятидесятиградусных морозов, ни голода, ничего из того, что довелось пережить их родителям. Вон даже те же Миша с Викой… Они в СССР не видели и десятой части того, что она! Но даже они не любили зиму.

«Будь прокляты те, кто изобрел ядерную бомбу!» – глядя вдаль, на заледеневшую Волгу, подумала Квета. Как бы хотелось, чтобы для них в аду был заготовлен персональный котел, погорячее, да персональные вилы. Жаль только то, что она атеистка…

***

«Зима – мужик наш, торжествуя, за водкой обновляет путь»… Так, помнится, любил подшучивать один знакомый Михаилу тракторист. А в ответ на вопрос «а при чем тут зима» тот, делая заумный вид, отвечал коротко:

– Так зима же! В поле делать нечего!

Впрочем, при желании он бы, наверное, запросто смог бы сделать карьеру певца-матерщинника типа какого-нибудь, не к ночи будет помянут, «Сектора Газа». Правда, большинство его «сочинений» было переделкой каких-нибудь старых стихов или песен. И да, «Сектор Газа» он тоже любил… Хотя самого Михаила такое «творчество» всегда выбешивало… Аж материться хотелось!

Впрочем, сейчас особо за водкой путь не пообновляешь… Ибо любителей пить «деревяшку» единицы. Самогонщики тоже практически перевелись – ну перегонишь ты свой продпаек на самогон, а дальше что? Голодать? Поначалу кое-кто еще гнал из старых запасов варенья, особенно если то портилось, но на шестой год Долгой зимы и их ни у кого не осталось. Не из чего его варить особо… Разве что из земляники да всяких лесных ягод, которые можно было при желании нарвать. И рвали, откровенно говоря – причем, немало. Как-никак витамины! Но варенья из этих лесных ягод не больно-то сваришь – сахар выдавался по все тем же карточкам.

Слышал, правда, Михаил, что некоторые сажают у себя на огороде сахарную свеклу и гонят из нее самогонку… Но много ли ты ее с шести соток сделаешь? Тем более, что даже «профессиональным самогонщикам» хочется свежих овощей с картошечкой поесть.

– Ну что новенького на работе? – когда Михаил вернулся с работы, поинтересовался у него отец.

– Дела идут, контора пишет, – пожал плечами Михаил. – У тебя-то, бать, как там на работе?

– Да что у нас может быть нового? – усмехнулся в ответ Василий Петрович. – Отстоял смену за станком и иди домой… Все те же моторы делаем. Под 131-й ЗиС.

Ну да, с октября прошлого года производство моторов для ЗиС-157 было прекращено – да и сам автомобиль готовились снимать с производства. Про это уж Михаил слыхал от Кати. Вроде как, еще будут выпускать небольшую серию для военных на СтаврЗИСе… Еще недавно в городе, что в этой реальности так и не получил название Тольятти, собирались строить завод полного цикла по производству «клонов» французского автомобиля Рено-16. На стороне должны были делать лишь двигатели – это предлагалось поручить Уфимскому авиамоторному заводу, где запускали в производство двигатель для нового «Москвича-412».

Долгая зима поставила крест на тех планах – хотя собранные на МЗМА с участием французских специалистов опытные образцы нового автомобиля даже успели «засветиться» в центральных газетах. Помнится, писалось про предстоящие их испытания. Однако теперь завод стало строить некому, некогда, да и, откровенно говоря, не из чего… И про новый автомобиль быстро забыли, а на отведенной под завод площадке решили разместить еще один филиал Завода имени Сталина… Вместо планировавшегося к постройке Уральского автомоторного завода. Сюда было решено перенести и производство устаревшего ЗиС-157. Туда же были переданы оборудование и оснастка для его производства из Саратова – как более новое, а оттого менее изношенное и, в ряде случаев, более технологичное. Модернизировать уже «приговоренную» устаревшую производственную линию никто не видел смысла. Какое-то время обеспечивать запчастями уже выпущенные автомобили будет Москва. До тех пор, пока не смонтируют весь производственный комплекс и наладят работу на новом месте. После чего московский Завод имени Сталина окончательно прекратит выпуск двигателей ЗИС-157. Их место на конвейере займет ЗИС-740, опытные образцы которых был изготовлены на ЯМЗ, что потребует серьезной модернизации производства. Судьба старого оборудования при этом очевидна – металлолом или, частично, отправка на различные ремонтные заводы и крупные автобазы страны.

Вообще уже в этой пятилетке ЗиС должен был освоить производство нового автомобиля ЗиС-170, о чем писали в газетах, говорили по радио и телевизору. В этой реальности ему суждено заменить так и не появившийся КАМАЗ… Впрочем, у Михаила были сомнения, что он был бы построен даже при отсутствии Долгой зимы – отношения с американцами в этой реальности были гораздо хуже. Так что, вероятнее всего, строил бы его кто-нибудь другой. Например, те же французы или немцы… Теперь этого не было и в планах – вместо этого планировалось расширение и переоснащение ЗиСа. В чем, правда, тоже должны были поучаствовать немцы.

Вообще сотрудничество с «большой ГДР» как бы не с каждым годом становилось все больше… Похоже, Пономаренко старался максимально укрепить экономические связи между двумя наиболее развитыми странами социалистического лагеря. Так, чтобы их разрыв оказался для немцев максимально невыгодным и нанес огромный экономический ущерб. В то же время, в СССР тоже появлялось все больше немецкой техники – станков и промышленного оборудования, грузовых автомобилей и спецтехники, подвижного состава железной дороги и городского общественного транспорта… Да что говорить, если даже у них в городе появились автобусы MAN 750, которые заменили на центральных маршрутах советскую технику? Правда, для СССР вроде как была выпущена специальная модификация – на основе опыта эксплуатации техники в условиях Долгой зимы. Проще говоря, сделали лучше отопление салона и заменили двери с «гармошек» на раздвижные с электроприводом. Так, во всяком случае, писалось в областной газете. «В рамках развития сотрудничества Советского Союза с дружественной ГДР»…

Ну да, «Икарусы»-то в этой реальности накрылись медным тазом… Если в этой реальности, на фоне гражданской войны в бывшей Югославии и развала страны, попытку устроить в 1957 году в Венгрии восстание задавили быстро и жестко, то как началась Долгая зима – всем быстро стало не до того. И вскоре полыхнуло так, что никому мало не показалось! Обрадованные тому, что «русские ушли», венгры буквально разорвали на кусочки свою страну, официально отвергли социализм – и в итоге сделали себе же хуже. Когда через полгода-год те начали просить страны социалистического лагеря о помощи, никто им на помощь уже не пришел.

За ужином поговорили о международной обстановке, о ситуации в стране… Недавно ученые заявили о том, что закончили испытания вакцины от «турецкой лихорадки» – ей планировалось в скором времени привить всех жителей приграничных областей. Хотя Михаил и сомневался в целесообразности этого мероприятия… Про эпидемию уже давно и не слыхать стало! Уничтожив десятки, если не сотни, миллионов людей зараза практически ушла. Сообщалось, правда, что в определенных условиях бактерии «турецкой лихорадки» способны оставаться жизнеспособными долгие годы… Но все потенциальные очаги заражения – за пределами СССР. В самом Союзе даже трупы умерших от нее кремировали.

– Ну правительству виднее, – пожал плечами в ответ на слова Михаила Василий Петрович.

– Ага, – не стал спорить парень.

Закончив с ужином, они переместились в комнату за экран телевизора… Сначала, как обычно, посмотрели новости, где говорилось о стройках Десятой пятилетки… Уже не «чрезвычайной», каковой была названа предыдущая, а обычной. Подводили итоги прошлого 1972 года… Говорили о планах на будущее. В общем, долгое время не было практически ничего особенного – пока не прозвучала следующая новость:

– Верховным Советом СССР разработан и вынесен на рассмотрение проект нового уголовного кодекса СССР…

– Советского Союза? – даже удивился Михаил.

Однако, вскоре оказалось, что здесь и впрямь не было никакой оговорки… Теперь и впрямь законы станут едины для всей территории страны – будь то РСФСР, БСССР, УССР или какая еще республика. Советский закон един для всех! Как едины для всех требования ныне действующих Постановления Совета министров об «Особом положении».

– Нифига себе! – аж присвистнул Михаил.

Это что же? Правительство постепенно движется в сторону этакого «плана автономизации» – по сталинским заветам, так сказать? Даже стало интересно – сами ли додумались до такого или определенное влияние оказали высказанные им мысли? Пусть он и старался высказать все максимально нейтрально и в общих чертах…

Следом за этим диктор сказал, что аналогичным образом будут переработаны и многие другие советские законы. Дескать, все это обусловлено необходимостью постепенного возвращения страны к нормальной жизни и отмены режима Особого положения…

Остаток новостей пролетел как-то незаметно. Говорили что-то про «афрофранцузов», про американские правительства и Австралию… Но это как-то прошло мимо ушей. Все мысли Михаила были где-то далеко, в другом месте. Так что от раздумий его отвлекло лишь окончания выпуска новостей…

Сразу после новостей пустили недавно снятый фильм про стройки Долгой зимы – про него Михаил уже несколько раз слышал восторженные отзывы, но до того видеть самому не доводилось. И вот уж, можно сказать, настал тот миг… Несколько удивила, правда, заставка «Мосфильма» – рабочий и колхозница в нем были показаны засыпанными снегом. Даже интересно стало – кто же до такого додумался? Но вскоре Михаил выкинул это из головы.

Сюжет фильма оказался тоже достаточно простым, но это лишь делало его более жизненным. Ведь огромное количество людей с легкостью могли бы представить себя на месте главного героя. Сначала показали обычную студенческую жизнь, где никогда в этом мире не выходивший на экраны «Шурик» сдает экзамены, попутно знакомясь с симпатичной девушкой – этакая переработка «Наваждения» из известного в этой реальности только Михаилу фильма. Даже появилось подозрение, что за основу был взят по какой-то причине не утвержденный еще до Долгой зимы сценарий. Сдав экзамены, Шурик отправляется в студенческий стройотряд на строительство не названной в сюжете гидроэлектростанции, знакомится с работниками этой стройки, порой попадает в нелепые ситуации, из которых успешно и даже с долей юмора выпутывается. В общем, идет обычная жизнь, советский народ строит светлое будущее…

Вот только все планы рушатся когда происходит извержение Лонг-Вэлли… Строителей электростанции отправляют помогать сначала в разборе завалов в каком-то поселке, а затем – в восстановлении дороги. Потом начинаются осенние ливни, но ведущиеся работы нельзя останавливать ни на день! И их стройотряд продолжает работать… Несмотря ни на что. Один за другим заболевают товарищи Шурика, кто-то вскоре умирает в больнице от воспаления легких. Но они продолжают работать, бороться со стихией… Все ради того, чтобы жила родная страна!

– А ведь это про нас! – глядя фильм, вдруг тихо произнесла Вика. – Помнишь, Миш, как тогда…

Казалось, девушка готова вот-вот расплакаться – и, чтобы успокоить, Михаил покрепче обнял жену.

– Я все помню, – тихо ответил он. – Такое нельзя забыть…

Тем временем, Шурик возвращается домой. На улице уже мороз и снег, началась Долгая зима… Он хочет пойти к своей подруге, но узнает, что она лежит в больнице. В больницу его не пускают – удается лишь передать записку вместе с пакетом фруктов. На следующий день Шурик собирается идти в институт. Но как раз утром этого дня по радио звучит обращение товарища Пономаренко… А когда Шурик все же приходит в институт, то студентов вместо учебы отправляют чистить улицы после прошедшего ночью сильного снегопада. На чем и заканчивается первая серия.

– Теперь я понимаю, почему этот фильм столько восторгов вызвал… – задумчиво произнес Михаил.

– Потому, что он про таких как мы, – тихо заметила Вика.

По сути, в фильме практически и не было никакого вымысла… Все происходящее там могло бы случиться и на самом деле. Да и, что говорить… Не могло, а случалось, пусть и с мелкими различиями, десятки, сотни и тысячи раз за те годы. И именно это-то и в особенности привлекало людей.

А Михаилу почему-то вдруг вспомнилась одна старая советская песня… «Нам счастье досталось не с миру по нитке – оно из Кузбасса, оно из Магнитки». А ведь да, когда-то и впрямь будут рассказывать легенды об этих временах… Интересно – появится ли та песня и в этой реальности?

Интерлюдия. Края обреченных

Семь лет… Ровно столько прошло с извержения Лонг-Вэлли, что навсегда перечеркнуло их прошлую жизнь. Подняв голову от стола, Александр Ковач взглянул на висевшую на стене фотографию своей старшей дочки… Квета-Квета… Как сложилась теперь ее жизнь? Как бы не хотелось верить в лучшее, но себе мужчина врать не привык. Скорее всего, она погибла в том бардаке, что развязался в стране. И в этом он видел и свою вину…

Вместо того, чтобы рвануть на восток спасать свою дочку, он предпочел остаться здесь – на территориях, что нынче зовут Дикими Землями… Да, его аргументы были весьма логичны. И то, что США сильная страна, и потому на востоке ей будет безопаснее, чем здесь. И то, что добраться до востока страны через царящий кругом бардак, когда в любой момент можно наткнуться на банды мародеров и дезертиров, – практически верное самоубийство. И то, что здесь у него еще двое детей – и никто, кроме него, о них не позаботится. И все равно на душе было погано…

Им во многом повезло. Сначала, при извержении вулкана, они оказались вне зоны поражения извержения. Сюда не принесло облака вулканического газа – хотя, как узнали потом, им в этом плане очень повезло. Они оказались буквально на самой границе той зоны, где можно было выжить. Всего в десятке километров к югу вулканические газы уничтожили буквально все живое. До них долетели выброшенные вулканом каменные глыбы. Но, по счастью, ничего крупнее кулака на поселок не упало. Было, правда, немало разрушений от прокатившегося землетрясения… В их собственном доме тогда обвалилась крыша, жену и младшую дочку пришлось доставать из-под завалов, но они отделались синяками и ссадинами… А вот многим соседям не повезло. Несколько сотен человек погибли, почти три тысячи получили различные ранения… Повреждения получили и большая часть имевшихся в поселке автомобилей. Естественно, нарушились все коммуникации, не стало ни воды, ни света.

Большинство тогда решили бежать на восток. Похватав лишь предметы первой необходимости, люди рванули на восток, боясь нового извержения или каких-нибудь еще происшествий… Чуть больше сотни из них через несколько дней вернулись назад – нередко голодные, оборванные, лишившиеся всего взятого с собой имущества, а многие женщины – еще и изнасилованные. Про большинство же остальных Александр больше ничего не слышал.

Его собственное предположение о том, что пробиться на восток страны по разбитым и, в то же время, забитым брошенными автомобилями дорогам, посреди обезумевших от ужаса толп беженцев, просто не получится, полностью оправдались. Хотя такого масштаба мародерства, про какой рассказывали вернувшиеся, не ожидал даже он. Так он и решил остаться, не пытаться добраться до восточного побережья… Тем более, на тот момент Александр был уверен, что скоро правительство придет и наведет порядок и в этих местах.

Потом им повезло снова… Их поселок оказался в такой глуши, что сюда не добрались основные банды мародеров. Им удалось добыть вооружение и отбиться от тех, кто пытался поживиться их добром. А потом и добыть продовольствие – для резко сократившегося местного населения имеющихся на окрестных складах запасов хватило на пару лет. Кроме того, у них даже нашлось несколько прошедших войну солдат и офицеров, кто сумел организовать их силы самообороны…

Первая зима была жуткой… В наспех подремонтированные немногочисленные дома набивались как кильки в бочку и грелись печами, в которых постепенно исчезали сначала собранные за осень дрова и уголь, а затем и строительные конструкции заброшенных домов. Но даже так люди мерзли, болели, порой – умирали… Ведь лекарств не хватало, и оставшиеся в поселке врачи ничем не могли помочь.

И все же они выжили… Летом, вскопав огороды, смогли вырастить немного овощей, набрали полезного имущества в вымерших окрестных поселках и городках и уже куда лучше приготовились к новой зиме. Подремонтировали и утеплили еще несколько домов. И постепенно какая-то жизнь наладилась…

Сейчас их было три с небольшим сотни… Одна десятая от прежнего населения поселка! И они оказались практически единственными выжившими на полсотни миль в округе – несколько живущих мелких групп выживших можно было не учитывать. А дальше разведку не проводили… Не доходило в их мечта и особых новостей о происходящем далеко на востоке. Лишь однажды от пришедших с востока беженцев узнали про то, что там творится – и это буквально потрясло всех Особенно рассказы про всевозможные банды сектантов и людоедов! А, кроме этого, узнали и про крах США…

В тот вечер Александр Ковач впервые со дня извержения напился до, как сказали бы русские, поросячьего визга. Уже потом ему рассказывали, что он в пьяном виде порывался на восток, искать свою старшую дочь. Грозил расправой людоедам, сектантам, американскому правительству и вулкану вместе взятым и нес какую-то еще форменную чушь…

Вспоминать про это было неприятно… Тем более, что по трезвому уму Александр прекрасно понимал, что ничего он не сделает. Он даже не доберется до востока бывших США! И все равно было стыдно… Сколько раз уж Александр обвинял себя в трусости! Сколько раз жалел о том, что не попытался в первый же год спасти свою дочь! Пусть не сразу, так через месяц, два, три, в конце концов, податься на восток! Пусть даже в то время как раз шли кислотные ливни или стояли морозы. Но хуже всего мужчина себя чувствовал именно в такие вот дни… В годовщину извержения!

Опустив взгляд от фотографии, Александр с силой треснул кулаком по массивному деревянному столу… Машинально рука потянулась к дверце стола, за которой стояла предпоследняя бутылка виски, но большим усилием воли мужчина одернул ее. Пить – не решение… Только и решения не было.

– Опять ее вспоминаешь? – окликнула Александра незаметно подошедшая жена.

– Да, – ответил мужчина. – Чувствую себя предателем собственной дочери…

Несмотря на все испытания, что выпали на их судьбу, они с Миладой были вместе с самого 1938 года… Мюнхенский сговор, захват Судет немцами, создание независимой профашистской Словакии – все это происходило у них на глазах. Вместе они бежали от надвигающейся новой мировой войны в Америку – хотя тут помогли деньгами родители Милады, имевшие торговый бизнес. Ему-то, вчерашнему студенту, даже не успевшему найти работу, это было не по карману. Вместе жили на новом месте, родили троих детей – Квету, Владана и Ладу.

– Не вини себя, – подойдя к фотографии и проведя по ней рукой, вздохнула женщина. – Ты не мог ничего сделать…

– Мог! – треснув кулаком по столу, произнес Александр. – Я мог…

– Мог отправиться на восток и погибнуть… Помнишь, что нам рассказывали те, кто… вернулся?

– Да, Милад, – согласился мужчина. – Но я должен был попытаться…

– … и никого не спасти, да еще и погубить меня, Владана, Ладу… Это ты хотел сказать?

– Наверное, ты права, – вздохнул Александр. – Вот только… Умом я понимаю, а на душе муторно!

– Мне тоже… Но… – дрогнул голос Милады. – Квета была хорошей девочкой, доброй и чистой душой… И я верю, что там ей лучше чем нам…

Откровенно говоря, Миладе и самой было больно вспоминать про свою старшую дочь… Вот только что она могла сделать? Ничего! Что-то изменить обычному человеку было просто не под силу, и с этим оставалось лишь смириться. И радоваться, что сберегла хотя бы младших детей… Тем более, что многие окружающим не удалось и этого. Во всем их поселке не найдется ни одного человека, кто бы не потерял родных и близких в результате случившегося извержения и случившейся следом за ней большой зимы.

Впрочем, даже сейчас… Что у них есть? Каждый новый день – бесконечная борьба за выживание. И с этим тоже ничего нельзя было поделать. Лишившись буквально всего, всех благ цивилизации, они выживали как какие-нибудь средневековые люди. Когда скудных урожаев их огородов с трудом хватало чтобы не помереть с голода. Когда любая простуда грозила свести в могилу. Когда какая-нибудь внезапно объявившаяся в их краях крупная банда могла уничтожить все немногочисленное население. Или вынудить спасаться бегством, что с большой вероятностью означало все ту же смерть.

Однако за прошедшие годы они настолько привыкли буквально каждый день заглядывать в глаза смерти, что уже даже перестали обращать на это внимание. Даже научились радоваться каким-то мелочам, на которые раньше не обратили бы никакого внимания… А уж выросшие за эти годы дети и вовсе не могли себе и помыслить другой жизни… Огромные, шумные города, автомобили, поезда, самолеты, электрическое освещение и вода из крана, заводы и фабрики, где работали тысячи людей… Даже у Лады, ее младшей дочери, о тех временах остались лишь смутные детские воспоминания. Что уж говорить про тех детей, кто на момент извержения был совсем крохами? Они другой жизни и не видали никогда…

Пройдет еще полвека – и их потомки даже не смогут поверить, что когда-то можно было за несколько дней добраться из одного конца материка в другой. Что по вечерам сидели в домах при ярком электрическом освещении. Что бывают какие-то еще производства, кроме жалкой поселковой кузницы и гончарной мастерской… Это если они еще будут живы!

– Пойдешь сегодня на Совет? – усевшись за стол рядом с мужем, спросила Милада.

Совет Обороны был создан еще в первый год для организации защиты поселка от бандитов и мародеров. Именно в его ведении было руководство всем их немногочисленным «войском» и даже своеобразные полицейские функции. Первые годы он руководил еще сбором и распределением продовольствия и предметов первой необходимости. Но эта функция осталась уже в прошлом – теперь все жили исключительно со своих огородов. Во всем остальном тоже каждый был сам по себе. И все же раз в месяц проводилось заседание Совета… И, конечно, было оно и сегодня – в годовщину катастрофы.

– Пойду, – вздохнул Александр. – Хотя уже и не вижу в том Совете особого смысла…

Тяжело, опять давала знать о себе больная спина, которую он сорвал еще в первую зиму, поднявшись из-за стола, мужчина бросил еще один взгляд на фотографию старшей дочери, а затем одел фуражку и вышел из дома. Да, если игнорировать торчащие вдоль дороги покосившиеся столбы с трансформаторами, то и впрямь можно было подумать, что оказался в какой-то средневековой деревне. Заросшая, разбитая, дорожка вдоль кое-как подлатанных домов. Грядки картошки и капусты во дворе, где как раз сейчас копались лада с Владаном… Сыну его сейчас двадцать три года, недавно вон уж к соседской дочке посватался. Как закончатся садово-огородные работы – можно будет и свадьбу сыграть… Дочке – двадцать. По нынешним временам, уже возраст невесты… Прямо как было Квете когда свершилось извержение. Только какая судьба ждет их? Продолжать выживать на руинах цивилизации, постепенно скатываясь в Средневековье?

Увы, силами трех сотен человек цивилизации не возродить. Но и покидать насиженное местечко в поисках лучшей доли – незавидная перспектива… В том, что с распростертыми объятиями их не примут, Александр не сомневался ни на грамм. Отвоевать же себе место под солнцем у них не было сил. Да и где теперь найдешь такое место, где бы до сих пор в домах были вода и свет, в полях работали трактора с комбайнами, а по рельсам проносились поезда? Наверное, такого теперь нет во всем мире…

***

Когда-то население штата Аляска составляло две с половиной сотни тысяч человек… В одном только Анкоридже жили тысяч сорок жителей, не говоря уж о еще нескольких достаточно крупных городах. Увы, это все осталось далеко в прошлом…

Когда рванул Лонг-Вэлли, первое время жители Аляски не придали этому особого значения. Ну да, прошли землетрясения – местами сильные, от которых складывались как карточные домики здания, рушились мосты, сходили мощные оползни. А следом активировались сразу целый ряд вулканов… Но жители были уверены, что вскоре правительство наведет какой-никакой порядок – и жизнь наладится.

Увы, этого не случилось уже никогда… Сначала хлынули мощные ливни, а вскоре на смену им пришла невиданно суровая зима. В Фэрбанксе и северных областях Аляски морозы достигали семидесяти градусов, на тихоокеанском побережье приходящие с севера сильные морозы чередовались с принесенными с моря мощнейшими снегопадами, с которыми не справлялась никакая коммунальная техника – особенно с учетом понесенного от землетрясений урона. Навсегда прекратили работу железнодорожный авиатранспорт, движение по дорогам казалось парализовано, а весь штат превратился в кучку практически не связанных друг с другом анклавов. Судьбой большинства из которых было – умереть от холода и голода.