Текст книги "Когда растает снег... (СИ)"

Автор книги: Игорь Семенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Вот только скольких средств оно будет стоить стране! Одна только разработка необходимого для перехода на новый технологический процесс оборудования – это миллионы советских рублей и несколько лет работы. А потом еще построить завод, подготовить специалистов, наладить работу… Успеть бы за пятилетку!

И ведь и этого мало… Атомщики вон, например, требуют строительство нового завода по производству корпусов для водо-водяных реакторов. И тоже задача, как сказал бы товарищ Ленин, архиважная! По сути, решение на этот счет уже принято. Ведь как только закончится Долгая зима – по всей стране развернется строительство целой сети больших и малых АЭС! И еще реактор БН, который все те же атомщики продвигают как важный элемент атомной программы – ведь он, потенциально, позволит «дожигать» отработанное ядерное топливо с обычных АЭС. И это надо!

Или железные дороги… Вон как раз на углу стола лежит предложенный товарищем Бещевым, на основе опыта эксплуатации железных дорог в условиях Долгой зимы, план железнодорожного строительства… Тысячи километров железных дорог надо фактически переложить заново чтобы обеспечить бесперебойную работу в любых климатических условиях. Еще тысячи километров – замена наспех построенных «времянок» на нормальные линии. Перешивка оставшихся железных дорог Ирана под советскую колею. Строительство целой кучи обходов и линий-дублеров по всей стране для обеспечения надежной работы железной дороги. Где-то для этого предстоит построить маленькие кусочки-перемычки между тупиковыми ветками, достроить «треугольники» или переложить пути по новым требованиям, а где-то предстоит построить сотни километров новых дорог. Реконструкция ряда станций для увеличения пропускной способности. Повсеместное внедрение систем автоблокировки. Окончательная замена паровозов тепловозами… и это – тоже огромные расходы!

Впрочем, даже обычное жилищное строительство требовало немалых ресурсов… «Эвакуационки» – не жилье, а времянка. Лет двадцать, положим, они еще постоят, а что дальше? Замену надо готовить уже сейчас! Вот только на строительство «ободранных сталинок» или «пономаренок», как в народе прозвали строившиеся до Долгой зимы дома, в стране просто нет ресурсов! Добыча и производство строительных материалов резко упали. Но и из того, что осталось, немало уходит на промышленное строительство. И с этим, увы, ничего не поделаешь! Ведь для того, чтобы построить дома, с начала надо хотя бы построить заводы по производству стройматериалов. Иначе из чего строить будешь? Забрать из промышленного строительства и все бросить на жилищное? В перспективе двух-трех лет это еще может дать результат, но потом экономика просто захлебнется нехваткой стройматериалов! Волей-неволей вспоминались когда-то предлагавшиеся к рассмотрению дома «пониженной комфортности» с крошечными квартирками, низкими потолками и тонкими стенами… Тогда этот проект не приняли с простой аргументацией: «да нас за такие хибары народ с дерьмом сожрет!» Вот только это тоже не выход! Чем такое жилье радикально отличается в лучшую сторону от все тех же эвакуационок? Хотя более низкие потолки… Пожалуй, это можно пустить в дело! Если что, так объяснение всегда простое будет – меньший объем проще обогреть!

***Прода***

***

1972 год начинался, можно сказать, с радиообращения Председателя Совета министров и Генерального секретаря ЦК КПСС товарища Пономаренко… Правда, в эфире оно шло не за несколько минут до Нового Года, а в десять вечера. «На сон грядущий», как говорили некоторые остряки… и в этом обращении глава государства уже традиционно подводил итоги года. И уже традиционно особое внимание уделялось сельскому хозяйству… Впрочем, ему теперь уделялось как бы не в разы больше внимания чем оно было в прежние времена даже в этом мире. Не говоря уж про родную реальность Михаила…

– Ну вот и Новый Год наступает, – дослушав обращение, произнесла Вика.

Практически все обращение они так и просидели в тишине на кровати, прижавшись друг к дружке… А Вика так и вовсе положила голову на плечо Михаилу – и, казалось, в этот миг во всем мире нет никого счастливее их двоих.

– Наступает, – согласился Михаил. – И так хочется верить, что он будет счастливым…

– Мне тоже, – улыбнувшись, произнесла в ответ Вика.

В том, что Долгая зима идет к концу, нынче не сомневался уже практически никто… Говорили, правда, про грядущее начало нового ледникового периода – ну да когда это будет? Даже по самым пессимистическим прогнозам на это уйдет под сотню лет. А потому на данный момент на эту проблему можно просто забить болт…

Этот же год можно было считать очень даже неплохим. Как для страны в целом, так и для их семьи в частности. Например, в этом году проживавшей до того в старом доме семье выдали квартиру в эвакуационке, а на их место переселились старшая сестра Михаила с ее мужем, что несколько уменьшило имевшую до того место скученность на малой жилплощади. Учебу в этом году наконец-то закончили – Михаил так и вовсе с красным дипломом… Закончилось то время, когда приходилось учиться и работать одновременно. А еще в этом году наконец-то вернулись в свободную, за деньги, продажу некоторые промтовары, которые до того выделялись только по карточкам по нормативам. Мелочь? Для кого-то, может быть, да. А для кого-то это – верный признак того, что жизнь в стране налаживается…

С продовольствием ситуация тоже не в пример лучше первых лет Долгой зимы… Разнообразие, конечно, не особо, но вести полуголодное существование уже не приходится. Еды теперь хватает на всех… С маслом, правда, ситуация по-прежнему не особо – льняное с конопляным хоть и выдают, но нормативы по-прежнему очень жесткие. Но тут уж ничего не поделать… Подсолнечник нынче не сеют – все земли на юге отведены под зерновые и овощные культуры. По той же причине нет и хлопка. Одежда теперь шьется преимущественно льняная или меховая.

Шерсти нынче тоже стало мало – хотя в этом плане все же несколько помогают латиноамериканцы, поставляя шерсть своих альпак с ламами… Связи с последователями Фиделя Кастро и Че Гевары вообще стали очень тесными… Даже по телевизору нередко показывали сюжеты про жизнь далекой Тихоокеанской республики. А недавно стало известно про заключенные с ними концессионные соглашения на разработку месторождений Южной Америки и Кубы… Поддерживались еще кое-какие связи с «Объединенными коммунами Скандинавии» – тут преимущественно шел обмен рыбы на различную технику. Конечно, были связи с выжившими странами СЭВ. Но на этом все внешнеполитические связи, можно сказать, и заканчивались…

Старший брат продолжал служить где-то в Иранской ССР… Обстановка там, вроде как, потихоньку утихала. Закончились самые большие мятежи, закончились попытки прорвать приграничную санитарную зону. Практически забыли и про Турецкую лихорадку… Уж слишком мало стало людей на Ближнем Востоке, а выжившие стремились жить закрытыми общинами. И это, в конце концов, остановило распространение заразы. Неизвестно было лишь одно – что сейчас творится в Африке…

Что еще примечательного в этом году смог бы отметить для себя Михаил? Да, пожалуй, больше и ничего. В Москву его больше не вызывали… Хотя письма пару раз еще присылали, но то были уже мелочи. Так что жизнь шла тихая и спокойная… Даже зима получилась какая-то «не та». Куда делись те снегопады и бураны первых лет? Снега, правда, хватало. Но то было на уровне обычной снежной зимы прошлых времен… Не было больше и тех экстремальных морозов – ниже сорока с небольшим градусов температура больше не опускалась.

За то вдруг вспомнилась недавно прочитанная научная статья про Долгую зиму… И в ней подробно анализировались причины и ход произошедшей пять лет назад глобальной катастрофы. И вывод из статьи был, можно сказать, парадоксальным. Могло быть все и куда хуже! Ведь тот самый Лонг-Вэлли по меркам «сверхвулканов», как стали их теперь называть, практически малявка! И если б вместо него произошло извержение Тобы, Йеллоустона или Пакана, то все было бы гораздо хуже! И этот короткий список – лишь те сверхвулканы, что уже успели обнаружить и хоть мельком изучить! Сколько же их всего кроется на планете – этого пока не знает никто!

Гораздо худшая ситуация могла бы произойти и при падении на планету астероида… И тут уж в зависимости от его размера! Ситуация могла быть как на уровне извержения Тамборы в XIX веке, так и могла бы переплюнуть все вышеупомянутые извержения сверхвулканов вместе взятые! Все это ставило перед человечеством важную стратегическую задачу научиться максимально точно предсказывать, а при наличии возможности и предотвращать, подобные события…

Впрочем, события такого масштаба случаются крайне редко… А уж вероятность того, что оно случится уже в этом веке, и вовсе ничтожно мала. Ведь в параллельном мире такого не было, так что Михаил был на этот счет спокоен. Куда больше его беспокоила опасность «перестройки» и развала страны. Хотя, кажется, в этом мире такое уже вряд ли возможно… Ведь в какой-то мере правы все эти комсомольские и партийные руководители! Агитировать советский народ за советскую власть теперь не нужно… То, что они до сих пор живы, что не развалили страну и не деградировали – само по себе лучшая агитация за советскую власть и социалистический строй. Да и некому, по большему счету, нынче вести враждебную пропаганду… Некому слушать «вражеские голоса» попросту потому, что этих голосов больше нет. Некому составлять планы по разложению изнутри и развалу советского государства… Оставалась лишь одна угроза – угроза перерождения правящей верхушки. Но смогут ли они что-то сделать в тех условиях, когда люди привыкли быть коммунистами и комсомольцами не на словах, а на деле? Когда со всякими уродами борются не лозунгами о «перевоспитании» и выговорами по партийной линии, а винтовкой с наганом? Тут как бы перерожденцев во власти самих к стенке не поставили! Как до того поступали со всякой бандитской сволочью.

И, в то же время, было почему-то обидно… Прежний СССР, мир романтиков и мечтателей, оказался безжалостно растоптан Долгой зимой, а на смену ему пришел совершенно иной мир. Страна «людей дела», кому плевать на всякие отвлеченные мечтания… Мир гораздо более суровый и бескомпромиссный, более жесткий, а порой и жестокий. Но именно за счет этого он смог задавить не только всяких баев и «басмачей» Средней Азии, но и, казалось бы, просто неистребимый преступный мир… Который оказался просто не готов к тому, что давить его будут не только власти, но и сам народ. Вот только избавиться от грусти по прежнему миру почему-то все равно не получалось. Пусть тот мир был, может быть, и менее справедливым, но при этом он был словно добрее и, в какой-то мере, даже наивнее… Словно то был какой-то верящий в светлое будущее ребенок, которого вдруг швырнули из уютной семьи в суровый окружающий мир. Да, он выжил, он даже нашел в себе силы противостоять этому миру и не погрузиться во все его пороки… Но при этом он перестал быть ребенком, став взрослым мужиком – хмурым, неулыбчивым, готовым на любые обиды или насмешки ответить кулаком в нос.

– Ну что? – прервала молчанье мать Михаила. – Пошли за стол что ли?

– Пошли! – первой откликнулась сидевшая в другом конце комнаты Кветка.

Было несколько странно, но эта девчонка-словачка и впрямь успела стать для них фактически новым членом семьи… Как и Василиса, ее дочка. Только та давно уж спала… А сама Квета все еще училась в мединституте, желая стать педиаторшей. Что ж, работа во все времена полезная… Недаром медики даже в нынешнее трудное время продолжают учиться в дневную смену. Впрочем, в газетах уже писали, что со следующего года в большинстве университетов и институтов СССР восстанавливается дневное обучение. Более того, отчисленным в прошлые годы предлагалось восстановиться. Вот только жизнь большинства из них уже сделала такие повороты, что не до учебы больше! Большинство отчисленных в прошлые годы студентов нынче не просто работают, а давно уж и семьями обзавелись. Да и знания – они ведь тоже постепенно теряются…

Выпивки не было – не «деревяшку» ж на новогодний стол ставить! За то салат – вон он, практически настоящий «оливье»… Только с куриной колбасой и произведенный по разработанной немцами технологии сметаной «с заменителями молочных жиров». Вкус у нее, конечно, не чета настоящей, особенно той, что от частников, но другой нынче просто нет. Совсем нет! Остался только племенной скот, так что молоко и молочные продукты выдаются по карточкам только детям.

Но хорошее предновогоднее настроение сегодня нельзя было испортить даже этим. А вот мандаринов нынче больше не было… В Абхазии теперь выращивали не их, а яблоки с грушами да сливами. Впрочем, даже эти новые сады всего второй год начали давать свои плоды – хоть и высадили их в первое лето, но пока еще деревья разрастутся! Как и новые мандариновые сады в Иране. Перед новым годом их таки раздавали детям… По одной штучке!

– Ну за Новый год! – разливая по бокалам компот из сухофруктов, произнес отец Михаила. – Чтобы он был лучше этого!

«Чокаться» компотом – это уже можно было считать новой традицией. Даже в анекдоты войти успело! Взяв в руки ложки, они всей семьей принялись уплетать салат… Тот самый «как бы оливье», что заставило Михаила вспомнить первую зиму. Год, когда в стране царило такое настроение, что отмечать какие-либо праздники не было ни малейшего желания. Как, впрочем, и возможности. Когда все висело буквально на волоске. А тем временем по радио пустили какие-то новые песни… И, к большому удивлению, одну из них исполнял Высоцкий – наверное, впервые за всю историю его пустили в эфир… Главным героем песни оказался эвакуированный в Среднюю Азии, кто как бы рассказывал о своей жизни в тех местах – про работу в поле, налеты басмачей, про то, как после работы слушали радио в сельсовете… И хоть Михаил никогда не был любителем Высоцкого, из всего иго творчества ему нравилось едва ли больше десятка песен, но эта ему понравилась. Не зря ее и в эфир пустили!

– А почему вы называете этот салат в честь француза, а европейцы называют его русским? – когда они уже доели «оливье», вдруг спросила Квета, чем привела всех буквально в недоумение.

– А хрен его знает, – только и смог ответить Михаил.

– Вообще «Оливье» его не так давно стали называть, – усмехнулся отец Михаила. – В моей молодости, помнится, его называли «Столичный»…

– Понятно, – только и улыбнулась в ответ девушка.

Посидев еще немного и поговорив на самые разные темы, они все начали вылезать из-за стола и отправляться спать… В конце концов, хоть завтра и выходной день, но спать все равно нужно!

Глава 6

– Заключенный Солженицын по вашему приказу доставлен! – войдя в кабинет, произнес начальник конвоя.

– Заводите! – коротко приказал в ответ майор госбезопасности Смирнов.

Выйдя из кабинета, лейтенант приказал заводить «зэка» к следователю. И вот минутой спустя майор Свиридов имел возможность увидать вживую того, чье личное дело сейчас лежало у него на столе. Что ж, типчик и впрямь был весьма любопытный!

Бывший капитан Красной армии, бывший командир батареи звуковой разведки, кавалер двух орденов – Красной Звезды и Отечественной войны второй степени… Герой войны! И предатель, антисоветчик в одном лице… Впрочем, увы, такой он не первый и, почти наверняка, не последний…

Арестован в 1944 году за антисоветскую деятельность, приговорен к восьми годам ИТЛ, отбывал наказание в различных лагерях, включая несколько, как их называли всякие контрреволюционеры, «шарашек». Был завербован в качестве осведомителя. В 1950 году переведен в лагерь в Экибастузе. Освобожден в начале 1953 года и отправлен в ссылку в село Коктерек Джамбульской области Казахской ССР, где несколько лети проработал учителем физики и математики в школе. В это же время попытался заняться писательством – сначала писал «в стол», а затем попытался и опубликовать некоторые из своих «творений». Однако издательства, разумеется, не приняли ничего из них к печати. Несколько раз пытался опубликовать, в несколько переработанном виде, рассказ «Один день Ивана Денисовича», но неизменно получал отказ – хотя дело дошло до рассмотрения аж на уровне Министерства культуры и Отдела агитации и пропаганды ЦК КПСС, где публикация была запрещена решением товарищей Беспалова и Михайлова.

Уже накануне Долгой зимы Солженицын искал связи для публикации своего «творчества» на Западе, но сделать это из казахской глуши было практически невозможно. Особенно в свете того, что с 1963 года он оказался под особым вниманием МГБ. Тогда же Солженицын был уволен из школы и, в дальнейшем, работал в колхозной конторе секретарем. В июле 1966 года в ходе обыска было изъято несколько рукописей с материалами клеветнического и антисоветского содержания. На основе законов от 1959 года был поставлен вопрос о высылке гражданина Солженицына из страны с лишением советского гражданства, но до воплощения в реальность дело не дошло.

Как рванул Лонг-Вэлли, властям стало не до какого-то там сидящего в казахской глуши болтуна-антисоветчика… На первый план вышли другие, куда более срочные вопросы. Тем более, что поначалу тот сидел тихо и не отсвечивал…

Все изменилось позже, как в окрестностях появились басмаческие банды, а в уже бывшую Казахскую ССР хлынул поток переселенцев… Тут-то и вновь показал свою сущность один гражданин с говорящей фамилией! И если доказательств сотрудничества см басмачами найти не удалось, то вот его громогласные заявления о «преступлениях советской власти», под которыми он подразумевал жесткое пресечение беспорядков в стране, были очень даже задокументированы! Впрочем, там тогда проявили себя многие так называемые «диссиденты»… И уже не имело никакого значения то, что не было на самом деле тех миллионных жертв, о которых они говорили. А уж призывы «свергнуть большевистскую власть»… Некоторые так и вовсе доходили до того, что объявляли Долгую зиму божественной карой. За такое и до начала-то Долгой зимы можно было запросто вылететь из страны с двумястами долларами в кармане…

Но законы прежних времен больше не имели значения… Этот тогда со всякими диссидентами сюсюкались, из страны высылали их… Сталин с контрой когда-то не церемонился! И пришла пора действовать как в те времена. Вместо высылки теперь – срок в лагерях. Рубать уголь в Воркуте или добывать апатиты в Кировске… Впрочем, высылать нынче и некуда особо. Разве что сунуть в карман те самые двести долларов, что нынче стали бесполезными бумажками, и сбросить с парашютом над той самой Америкой…

– Гражданин Солженицын! – жестко произнес майор МГБ. – Вы обвиняетесь в совершении преступлений, предусмотренных статьями 58.2 и 58.10 уголовного кодекса РСФСР и пунктов 5 и 7 статьи 35 закона об Особом положении, за что предусмотрено наказание вплоть до расстрела. Есть что сказать в свое оправдание?

Скольких уж таких уродов довелось повидать на своей жизни майору… Одним больше, одним меньше… Так что можно было все оправдания и не слушать – ничего нового он все равно не услышит. Все эти диссиденты увлеченно кричат о том, что они за «истинную демократию», за русское национальное государство, против «незаконных репрессий», «за Россию без коммунистов» или еще что-нибудь в таком же духе. Как говорится, вариации на тему… И все же слушать придется! Ведь он должен официально зафиксировать в протоколе все показания.

Бывали, правда, и «левые» диссиденты… Кто заявлял, что Сталин и Пономаренко «исказили курс Ленина» и требовали «возвращения к ленинским нормам». Но таких все же было куда меньше… И гражданин с говорящей фамилией к ним явно не относится!

«Архипелаг ГУЛАГ», значит? Изучая материалы дела, майору пришлось познакомиться и с этой бредовой писулькой – и, как человек из «системы», ему тонны вранья были видны с первого же взгляда! Что ж, вот и пришла кому-то пора лично распробовать те места – не в шарашке, не в лагере в бывшей Казахской ССР, а там, где на сотни верст вокруг не встретишь никого, кроме полярных медведей.

В какой-то мере майору даже было жалко, что большая часть описанных «ужасов ГУЛАГа» – всего лишь миф… Для таких, как сидящий напротив «диссидент», стоило бы устроить специальный лагерь, где бы в полной мере можно было воплотить все их вымыслы! Однако советская власть была слишком прагматичной чтобы заниматься подобными вещами… Заключенные должны работать и работать эффективно, принося пользу стране. Этим обуславливаются и условия содержания, и распорядок в лагерях. Вон даже зарплату им начисляют – хотя при этом и высчитывают из нее стоимость содержания, а значительную часть и вовсе выдают только после освобождения…

Полчаса спустя, закончив с допросом, майор Смирнов принялся за оформление всех положенных документов. Затягивать дело он не видел смысла… Значит, пора передавать в особый трибунал! Заседание которого обычно проводилось в течение трех дней после передачи документов.

Дальнейшая судьба гражданина Солженицына была ничем не примечательной и, откровенно говоря, совершенно незавидной. Состоявшийся через два дня суд, с учетом «ярой антисоветской сущности», подтверждением чему был предыдущий тюремный срок, без особых разговоров выдал максимальное наказание – правда, не расстрел, а «четвертной». Причем, с отбыванием срока на Севере. Где семь лет спустя гражданин с говорящей фамилией и найдет свой конец. В этот раз ему не удастся даже заделаться доносчиком – ведь всем начальникам колоний еще пару лет назад придет распоряжение о том, осужденных за какие деяния запрещено вербовать в качестве осведомителей… В этот список вошла и, хоть и с рядом замечаний, «знаменитая» 58 статья, и хищение продовольственных товаров, и участие в организованных преступных сообществах, и еще целый ряд преступлений. Долгая зима привела к серьезным переменам во взглядах советского руководства на систему исполнения наказаний… И если до того считалось, что заключенные ИТЛ могут исправиться, то теперь целый ряд их был отнесен в «неисправимые», чья судьба – сгинуть в лагерях, принеся напоследок хоть какую-то пользу родной стране.

О некоторых из этих событиях гражданин Солженицын еще напишет в своих «Тюремных записках», буквально пропитанных ядом и лютой ненависти не только к советской власти, но и ко всему советскому народу в целом. За то отношение, что за последние годы сложилось ко всяким диссидентам. Условно же положительными в них окажутся такие типчики, кому другие люди с радостью бы пустили в лоб при встрече! Однако в «Записках» они будут выставлены как настоящие герои, борцы с большевистской тиранией, кого незаслуженно отправили в тюрьмы.

Изданные в середине 1980-х мелкой серией для сотрудников милиции и госбезопасности «Тюремные записки» с комментариями о том, кто есть кто на самом деле, на десятилетия вперед станут хорошим наглядным пособием, разоблачающих истинную сущность «борцов за свободу и демократию»…

***

– Ну что, пора прощаться? – произнес начальник КБ Сарсельмаша.

– Ну да, – подтвердил Михаил.

– И затем только тебе эта электроника? – с легкой грустью в голосе произнес мужчина. – Парень ты толковый, не просто так первую категорию дали… У нас тут работы всегда полно!

– Так надо! – пожал плечами парень. – Видать, наверху посчитали, что там от меня больше толку будет…

– Надо так надо, – только и ответил мужчина.

Вот и пришла пора менять работу… Не потому даже, что Михаилу так хотелось – просто, видимо, кто-то наверху посчитал, что в электронике от него толку будет больше. С сельхозтехникой же… Никаких радикально новых идей от него в последние годы не поступало. Работа давно налажена, продукция выпускается. Ну а с серийной продукцией и ее модернизацией справятся и другие люди!

Последний раз выйдя из КБ, Михаил прошел по заводским до проходной, где сдал пропуск… Вот и конец его последней рабочей смены на Сарсельмаше! Теперь на «восьмерку» и домой, где его будет ждать жена. Со следующего дня им работать вместе, на одном предприятии. И это не могло не радовать – по крайней мере, видеться больше смогут. Вместе обедать, вместе добираться на работу и домой в переполненном трамвае…

К некоторому удивлению Михаилу, к остановке подъехал не трамвайный поезд из МТВ-82 или даже какого-нибудь двухосника с прицепом, а явно новенький, чуть ли не сверкающий заводской краской, КТМ-5… Первые из них появились в городе как раз весной этого года – и каково же было удивление при их виде! Ведь внешне они скорее напоминали не знакомые ему вагончики, а чехословацкие «Татры». Только двери – задвижные, хотя последнее время такие стали ставить и на «чехов». Уж больно хорошо продувались и пропускали холод использовавшиеся прежде «гармошки»…

Впрочем, еще больше Михаил удивился б в том случае, если б знал те «завихрения» их судьбы, что привели к такому виду КТМов…Разработанный в начале 60-х с учетом опыта эксплуатации «Татр» и ЛМов трамвайный вагон должен был стать основой трамвайного хозяйства многих городов. В 1964 году, на год раньше, чем в иной реальности, было изготовлено и отправлено для опытной эксплуатации в Челябинск два первых вагона. Испытания показали в целом неплохие характеристики вагона, но определенные доработки внести требовалось.

Тем не менее, как раз в это время разразились споры о самой принципиальной концепции будущего электротранспорта. Предлагалось максимально упростить и облегчить конструкцию, назначив предельный срок эксплуатации в двенадцать лет, по максимуму заменить пластиками металл в обшивке кузова, упростить ряд узлов… Заводу было поручено изготовить и представить на сравнительные испытания еще два вагона, вот только сделать этого так и не успели. Грянула Долгая зима – и все работы по теме были свернуты, а затем и сам завод эвакуировали на юг.

Вспомнили про потребность в новых вагонах лишь спустя несколько лет – и включили производство новых трамвайных вагонов в план очередной пятилетки, которая должна была начаться в 1972 году. Но к этому времени подход к производству вновь поменялся! На первый план вышли надежность и долговечность конструкции и пригодность к эксплуатации в условиях Долгой зимы. От применения пластика в обшивке отказались из-за нехватки производственных мощностей по его изготовлению, пожароопасности и опасений того, что пластмасса не выдержит сильных морозов, вновь вернулись к системе принудительной вентиляцией с возможностью использования в качестве системы обогрева салона. Появились дополнительные тепловентиляторы под сиденьями и окна с двойным стеклом, которые в перспективе планировалось заменить стеклопакетами. Одиночные двери были заменены двустворчатыми, которые открывались и закрывались вдвое быстрее, что позволило терять меньше тепла из салона. Кроме того, спереди появились три проушины, куда при необходимости можно было бы навесить отвал и использовать вагон как эрзац-снегоочиститель, что потребовало и некоторого усиления несущих конструкций вагона. Ну а вешний вид… С ним попросту никто не заморачивался, а потому оставили все как есть – перепроектировать заново весь вагон просто не позволяли отведенные на работу сроки.

Осенью 1971 года первые предсерийные экземпляры вагонов были изготовлены и испытаны в Челябинске. А уже с января 1972 года началось их серийное производство – впрочем, родной город Михаила получил такую «новинку» далеко не первым… Сюда, в Сталинское трамвайное депо, первые вагоны пришли лишь в конце весны и, будучи сцеплены в системы многих единиц, вышли на ставший внезапно самым загруженным городской маршрут – «восьмерку». Ведь именно этот трамвай развозил народ по сразу трем крупным предприятиям города – Сарсельмашу, бывшему авиазаводу, который в новой пятилетке был наконец-то официально переименован в моторостроительный, заодно освоив производство модернизированных двигателей для автомобилей ЗиС-131, и заводу зуборезных станков. А ведь часть народа еще и ехало в другие районы города, пересаживаясь по пути на «девятку», «единицу» или «пятнашку»… Недаром в городском руководстве уже шел разговор о переходе к эксплуатации на ряде маршрутов трехвагонных систем многих единиц – хотя этого Михаил и не мог знать.

Сейчас же, глядя в окно, он видел, как все больше и больше меняется родной город… Весь район вокруг Сарсельмаша был застроен новыми «эвакуационками», где жили тысячи людей. Впрочем, за счет эвакуированных город уже успел стать «миллионником», а если дополнить это теми жителями, кто приезжает в город на зиму из деревень… Хотя таких с каждым новым годом становилось все меньше. А вот область как «слишком разросшуюся» таки «порезали» – в 1969 году вышел официальный указ о восстановлении Балашовской области… Впрочем, она было далеко не одной такой – регионы, куда в первые годы Долгой зимы прибывала основная масса эвакуированных, порой делили на более мелкие, бывшие поселки на их территории превращались в новые города, а некоторые старые города – в областные центры. На новом месте начинали работу эвакуированные с Севера и из Сибири заводы, фабрики и электростанции, техникумы и университеты… Вон, например, поселок Сенной у них в области недавно получил статус города.

А вот в той же Сибири многие населенные пункты просто исчезли с карт или превратились в вахтовые поселки, а то и лагеря ГУЛАГа. Впрочем, даже расположенные вдоль Транссиба областные центры резко уменьшились в численности населения… «Кончилось освоение Сибири!» – чуть грустно подумал Михаил, вспоминая информацию из теленовостей и от знакомых. У них на заводе ведь работало немало сибиряков. Но вот и его остановка… Выбравшись из трамвая около депо, Михаил быстрым шагом добрался до дома, где его уже ждала Вика.

– Привет, Вик! – поздоровался с женой Михаил.

– Привет, Миш! – улыбнулась в ответ девушка.

Слегка обняться, поцеловать в щечку любимую… И приступить к домашним делам. Помочь жене почистить картошку на ужин, а затем переодеться в плохенькую одежку и топать на огород – поливать растения… И все же в последние годы стало куда легче, чем в начале Долгой зимы! А еще так хорошо, когда не надо после работы катить в библиотеку, а потом до поздней ночи сидеть и думать над ответом на очередной запрос из министерства – пытаться вспомнить, что в этом плане было в будущем, и подводить теоретическое обоснование из нынешней жизни, из нарытой в библиотеке информации.

В этом году Михаилу дали вот уже третью Сталинскую премию… Но какая премия заменит спокойную жизнь? Чтобы вот просто отдохнуть вместе с женой, съездить куда-нибудь на речку, сходить на рыбалку хотя бы? Эх… Не будь этой Долгой зимы, не будь той уже полузабытой прошлой жизни, плюнул бы на все и вел себе тихую жизнь обычного семейного человека! Но раз уж засветился, то теперь о том остается только мечтать. И радоваться тем коротким моментам, когда это все-таки ему удается…