Текст книги "Эпоха ХХ съезда: международная деятельность А. И. Микояна в 1956 году"
Автор книги: Игорь Селиванов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
2.2. Микоян и проблемы Монголии
На политической карте мира Монголия как независимое государство, признанное международным сообществом, появилось лишь после окончания Второй мировой войны.
Произошло это после того, как советский руководитель Сталин настоял на проведении в самопровозглашенной в 1924 г. Монгольской Народной Республике (МНР)[211]211
Монголия вошла в состав Китая после завоевания ее территории маньчжурами в 17 веке. Исторически она состояла из трех частей: Южной, Северной и Западной. В 1911 г. Северная Монголия (Халха), в одностороннем порядке объявила о своей автономии, формально возглавлявшейся главой местной ламаистской церкви (богдо-гэгэном). Весной 1914 г. часть Монголии (Урянхайский край) вошла в состав Российской империи в статусе протектората. Под названием Народная республика Танну-Тува (с 1926 г. – Тувинская Народная республика). В 1921 г. эта территория была представлена большевиками как «независимое» государство, которое, впрочем, так никем (кроме СССР и, под его давлением, МНР) не было официально признано. В 1944 г. Тува была принята в СССР, став автономией в составе РСФСР. В 1921 г. на территории Внешней Монголии с помощью подразделений Красной Армии РСФСР к власти пришли просоветски настроенные политические силы, объявившие о ее независимости от Китая. Южная Монголия все это время продолжала находиться под китайской юрисдикцией. Руководствуясь прагматическими соображениями, правительство СССР в 1924 г. подписало с северным правительством Китая договор о дружбе и тем самым формально признало его юридическое право на Внешнюю Монголию. В том же году, после смерти богдо-гэгэна, была провозглашена МНР, так и официально не признанная мировым сообществом. Фактически с 1921 г. Внешняя Монголия была территорией, полностью подконтрольной РСФСР, а затем и СССР. Под давлением на режим Чан Кайши со стороны Сталина, в октябре 1945 г. на территории МНР был проведен референдум, по результатам которого монголы «единогласно» проголосовали за независимость. Это решение было признано китайским правительством 5 января 1946 г. В следующем месяце СССР и МНР подписали договор о дружбе и взаимопомощи. Однако после провозглашения в октябре 1949 г. КНР, ее руководство поставило под сомнение ранее принятое «предателем Чан Кайши» решение о признании независимости МНР, что нашло свое отражение во время пребывания в конце 1949–начале 1950 гг. в СССР делегации во главе с Мао Цзэдуном, а также осенью 1954 г. в ходе переговоров с советской делегацией, прибывшей на празднование 5-летия КНР Подробнее см.: Лузянин С. Г. Россия-Монголия-Китай в первой половине XX века. Политические взаимоотношения в 1911–1946 гг. М., 2003; История Монголии. XX век. М., 2007.
[Закрыть] плебисцита, по итогам которого практически все ее небольшое население высказалось за независимость. Монголия к середине 1950-х гг. стала предметом оживленных консультаций между руководителями СССР и КНР. Ссориться из-за Монголии со своим главным союзником в Москве явно не желали, но и отдавать Мао Цзэдуну страну, куда уже было вложено много советских инвестиций, тоже не хотелось.
Как мы уже отмечали выше, в очередной раз вопрос о будущем Монголии был поставлен на заседании Президиума ЦК еще в период подготовки XX съезда КПСС. В ходе обсуждения его участники договорились: «пусть бы МНР существовала и дальше самостоятельно». Было дано поручение Микояну проинформировать о советской позиции в монгольском вопросе прибывшего на съезд главу правительства Цеденбала, ранее занимавшего пост Генерального секретаря правящей Монгольской народно-революционной партии (МНРП)[212]212
Президиум ЦК КПСС. 1954–1964. Т. 1. С. 98.
[Закрыть].
При этом в Москве не хотели обидеть и его главного политического конкурента. По всей видимости, именно поэтому в «Правде» 1 марта 1956 г. в постоянной рубрике «В братских коммунистических и рабочих партиях» появилась статья Первого секретаря ЦК МНРП Д. Дамбы «Руководящая сила монгольского народа».
Встреча Микояна и Цеденбала состоялась через четыре дня, 5 марта 1956 г. в день третьей годовщины со дня смерти столь почитавшегося монгольским народом Сталина[213]213
Правда. 1956. 6 марта.
[Закрыть]. Микоян наверняка понимал, что дружественный сосед обязательно попросит о дополнительной материальной поддержке и не ошибся. Цеденбал сразу же обратился к куратору советской помощи странам социалистического лагеря с «внеочередной» просьбой, основанной на соглашении от 12 августа 1955 г. Речь шла о дополнительном кредите размером 6–7 млн руб. для приобретения строительных материалов и транспортных средств. Кроме того, со стороны монгольского премьера была выражена еще одна инициатива – освободить МНР от очередного взноса в размере 40 млн. руб. в совместном долевом строительстве железной дороги[214]214
ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 98с. Д. 702. Л. 150.
[Закрыть].
Микоян сообщил Цеденбалу, что Президиум ЦК КПСС ранее уже принял решение об оказании МНР помощи в строительстве жилья в столице площадью 40–50 тыс. кв. м., для чего потребуется выделить еще один кредит в размере 30–35 млн. руб. в дополнение к тем 6–7 млн., которые они только что запросили. Кроме того, Советский Союз поможет в строительстве жилых домов для своих специалистов, которые планируется возводить силами монгольских строительных организаций.
Что касается освобождения от выплаты взноса по железной дороге, отметил советский представитель, этот вопрос будет рассмотрен советской стороной дополнительно.
Микоян напомнил, что советско-монгольская Восточная геологоразведочная экспедиция в настоящее время содержится только за счет средств, поступающих из СССР. Лишь частично советские затраты компенсируются вывозом из страны руды. И это необходимо объяснить монголам, среди которых циркулируют слухи, что монгольские природные богатства вывозятся «бесплатно» в соседнюю страну.
Кроме того, по его мнению, необходимо сократить число советских рабочих и специалистов в этой экспедиции и одновременно готовить в течение ближайших пяти лет на освободившиеся места монгольские кадры. Необходимо также изучить вопрос о передаче ранее построенной Советским Союзом Улан-Баторской железной дороги, имевшей статус акционерного общества.
Цеденбал, по свидетельству Микояна, с ним «полностью согласился», выразил СССР благодарность, а также предложил советским геологам поискать на территории МНР железную руду[215]215
Там же. Л. 151.
[Закрыть].
Микоян затем попросил рассказать о положении в монгольской экономике. Цеденбал такую информацию предоставил и тут же попросил рассмотреть вопрос о приеме в 1956 г. в советские вузы 245 граждан МНР, в том числе 40 – в железнодорожные. Микоян пообещал помочь.
Далее Микоян поинтересовался, как обстоят дела с приемом МНР в ООН и о процессе установления дипломатических отношений с другими странами. Он также напомнил Цеденбалу о просьбе МНР о приеме в состав СССР и о причинах, почему это предложение не было удовлетворено. Главная из них – необходимость сохранения Монголии как самостоятельного государства[216]216
Там же. Л. 152–153. Впервые на неофициальном уровне этот вопрос обсуждался в МНР в 1944 г., когда в состав СССР была принята Тувинская Народная Республика. На следующий день после смерти Сталина это предложение было поставлено монгольской стороной уже официально. См.: Надиров Ш. Цеденбал. 1984 год. М., 1995. С. 42–43.
[Закрыть].
Микоян рассказал собеседнику, как в 1954 г. он вел разговор с руководителями КНР, которые ставили вопрос об объединении МНР с Внутренней Монголией и включении нового образования в состав КНР на правах субъекта федерации[217]217
Там же. Л. 153.
[Закрыть].
Цеденбал заявил, что решение советского руководства было «правильным» и монгольский народ «очень доволен независимостью, и обязан этим только Советскому Союзу».
Микоян поинтересовался нынешним состоянием связей МНР и Внутренней Монголии, а также спросил, с какими странами мира МНР уже установила официальные отношения. Цеденбал ответил, что со всеми «демократическими странами» Запада и Востока, а также с Индией. Вопрос об установлении дипломатических отношений с капиталистическими странами еще не рассматривался.
Микоян получил ответ и на свой вопрос о положении ламства в Монголии, узнав от собеседника, что на территории МНР действуют 4 буддийских монастыря, в которых несут послушание 200 монахов.
В заключительной части беседы обсуждались вопросы внутримонгольской торговли и работа местных госхозов[218]218
Там же. Л. 154.
[Закрыть].
* * *
Вскоре после этой встречи Микояну вновь пришлось обсуждать вопрос о Монголии с китайскими руководителями. В Пекине в последний день пребывания там Микояна он вновь был поднят по инициативе китайской стороны[219]219
См. раздел 3. 1 в настоящей книге.
[Закрыть].
Глава китайского правительства Чжоу Эньлай напомнил, что во время пребывания в Москве в 1949–начале 1950 гг. они поставили вместе с Мао Цзэдуном перед Сталиным вопрос о возможности возвращения Монголии в состав КНР, и что тогда им был дан «неправильный» ответ. Микояна спросили, не считает ли руководство СССР тот ответ «одной из ошибок Сталина?».
В свою очередь глава Всекитайского собрания народных представителей КНР Лю Шаоци, развивая тему, сделал акцент на психологической травме, которую «глубоко переживает» китайский народ из-за факта выхода Внешней Монголии из состава Китая. Микоян ответил, что об этом вопросе лучше всего спросить мнение самих жителей МНР[220]220
ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 98 с. Д. 704. Л. 130. Во время пребывания в 1954 г. советской делегации в Пекине вопрос о статусе Монголии был вновь поднят по инициативе китайской стороны. Подробнее о борьбе Внешней Монголии за независимость см.: Гарушьянц Ю. М. Борьба за признание Монголии // Проблемы Дальнего Востока. 1997. № 2. С. 112–123; Белов Е. А. Монголия. Решающий период борьбы за независимость // Азия и Африка сегодня. 2003. № 11. С. 45–49
[Закрыть]. Конечно, такая реакция одного из высших советских руководителей явно не могла удовлетворить китайских коммунистических лидеров, мечтавших о расширении границ Поднебесной, доставшейся им в ходе кровопролитной войны[221]221
ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 98 с. Д. 704. Л. 124–127.
[Закрыть].
* * *
Микоян вскоре из Пекина сразу же вылетел в Улан-Батор. У него на руках была справка, подготовленная специально для этого визита, которая была призвана выполнять приблизительно такую же роль, как приводившаяся нами выше памятка по Пакистану, но без конкретных рекомендаций, что и как говорить. Приведем из нее один характерный фрагмент: «В течение последнего года стало известно из бесед Цеденбала и Дамба, а также информации советского посла в Улан-Баторе, что в Политбюро ЦК МНРП, особенно между Цеденбалом и Дамбой, Цеденбалом и Ширендыбом (первый заместитель премьер-министра), между Цеденбалом и Лхамосуруном (секретарь ЦК по пропаганде) имеют место несработанность и трения по вопросам практической работы.
Из названных бесед и информации советского посла видно, что одной из причин трений могли быть случаи единоличных решений Цеденбалом крупных вопросов, которые должны были решаться на Политбюро, претензии Цеденбала вести себя также, как вел себя Чойболсан, а также частые выезды на длительный срок на отдых, за что его упрекают в отрыве от Монголии и в отходе от практической работы»[222]222
Там же. Оп. 120. Д. 1256. Л. 25. Цеденбалу в Москве была выделена персональная квартира, и он имел возможность пользоваться подмосковной государственной дачей, где проживал с семьей по нескольку месяцев в году.
[Закрыть].
Естественно, Микоян на месте должен был определить, сколь далеко зашло это противостояние в рядах дружественной партии и государства.
Встреча на аэродроме Улан-Батора была подчеркнуто торжественной, в ней участвовало все высшее руководство МНР. На центральной площади состоялся митинг, в котором участвовало порядка 50 тыс. человек[223]223
Правда. 1956. 9 апреля; ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 98 с. Д. 704. Л. 139.
[Закрыть].
Цеденбал в своем выступлении сказал то, что от него хотели услышать в Кремле Хрущев и его единомышленники: «Трудящиеся Монголии… горячо приветствуют исторические решения XX съезда КПСС, которые служат могучим оружием в борьбе нашей партии и нашего народа за строительство социализма».
Встреча в аэропорту Улан-Батора. Слева от Микояна – Рашидов, справа – Цеденбал (ГАРФ)
В ответном слове Микоян отметил, что монгольский народ преодолел вековую отсталость, успешно идет по пути к социализму и занимает достойное место в могучем социалистическом лагере. На долю монгольского народа выпала честь осуществления ленинского положения о том, что с помощью пролетариата передовых стран отсталые страны могут перейти к социализму минуя капиталистическую стадию развития, которая несет народным массам страдания и жестокую эксплуатацию… Нам, советским людям, отрадно осознавать, что успехам, достигнутым самоотверженным трудом монгольского народа, способствовала и помощь, оказанная Советским Союзом[224]224
Там же. Л. 140.
[Закрыть].
Микоян проинформировал руководство МНР о состоявшейся у него в Пекине беседе с лидерами КНР и претензиях, которые они предъявили в отношении статуса их государства.
В результате монгольские руководители, явно недовольные решениями XX съезда КПСС, вынуждены были их одобрить, исходя не только из экономической выгоды, но и видя в СССР главного гаранта их независимости[225]225
Стоит также отметить, что борьба с внешними проявлениями культа личности Сталина в Монголии происходила не столь радикально, как в некоторых других союзных СССР странах. Так, например, одна из центральных улиц Улан-Батора вплоть до конца 1980-х гг. носила его имя. Там же с 1949 г. находился большой памятник Сталину, работы скульптора Н. В. Томского, демонтированный лишь в конце 1990 г. Мотивировалась такая «нестандартная» позиция, в том числе и тем, что именно благодаря Сталину Монголия сохранила свою независимость, не войдя ни в состав СССР, ни в состав Китая.
[Закрыть].
В тот же день с участием Микояна состоялось совещание членов Политбюро ЦK МНРП и заместителей председателя Совета министров МНР. По его итогам он послал в Москву информацию.
Приложение
Из сообщения Микояна в ЦК КПСС о совещании членов Политбюро и заместителей главы правительства МНР, 8 апреля 1956 г.[226]226
ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 98с. Д. 704. Л. 141–142.
[Закрыть]
«Тов[арищ] Цеденбал поставил несколько хозяйственных вопросов, относящихся к нам. Я сказал, что не в состояния в Улан-Баторе дать ответы на эти вопросы и предложил ему написать о них Советскому правительству, которое их рассмотрит и даст ответ.
Секретарь ЦК МНРП Дамба сообщил о ходе обсуждения в МНР итогов XX съезда КПСС, указав при этом, что относительно вредных последствий культа личности в ходе обсуждения возникли вопросы, касающиеся руководства их партии при Чойбалсане. В 1937–1938 гг. было уничтожено много руководящих кадров в МНР[227]227
Речь идет о копировании Чойболсаном, при поддержке советских советников, форм и методов «большого террора» в Советском Союзе, в результате которого, по монгольским данным, было репрессировано значительное количество ни в чем не повинных людей.
[Закрыть]. Монгольские товарищи сейчас решили проверять всё это, чтобы установить, насколько они были виновны. При этом они столкнулись с таким фактом, что в то время группа арестованных монгольских работников была передана Особому отделу Советских войск в Монголии и бесследно исчезла; до сих пор они не знают, что с ними сталось. Я предложил им написать нашему Совмину, указав, кого конкретно это касается. Это будет расследовано, после чего будет дан ответ.
В ходе беседы я информировал о том, как китайцы ставили вопрос о присоединении Монголии к Китаю в 1949 году и как отвечал им тогда Сталин, затем в 1954 году и как ответили тт. Хрущев и Булганин[228]228
Речь идет о поездке правительственной делегации СССР на празднование пятилетия со дня образования КНР, в ходе которой на просьбу Мао Цзэдуна о рассмотрении вопроса присоединения МНР к автономному району Внутренняя Монголия в составе КНР советские руководители не стали реагировать.
[Закрыть], и, наконец, о моей последней беседе с Чжоу Эньлаем и Лю Шаоци по этому вопросу.
Как видно, они не знали о таких разговорах, высказав удовлетворение нашей позицией, они спросили, действительно ли китайцы сейчас ставят вопрос о соединении. Я ответил, что в последней беседе со мной Чжоу Эньлай и Лю Шаоци сказали, что в данное время они не ставят этот вопрос, но что имеют в виду это сделать в будущем.
Присутствующие одобрительно отнеслись к нашей позиции, Цеденбал от имени всех присутствующих заявил от имени всех присутствующих о согласии с нашей позицией в этом вопросе, подчеркнув, что они стоят за независимость Монголии.
Дамба[229]229
Первый секретарь ЦК МНРП в 1954–1958 гг.
[Закрыть], а затем Ширендыб[230]230
Первый заместитель главы правительства МНР, член Политбюро ЦК МНРП.
[Закрыть] просили дать меня разъяснения по ряду вопросов, которые задают им члены МНРП в связи с докладом о культе личности. Я сделал необходимые разъяснения. Они были довольны и благодарили».
* * *
По итогам визита было подписано совместное коммюнике, из содержания которого следовало, что в течение 1956–1960 гг. СССР окажет МНР помощь в строительстве жилых домов в Улан-Баторе путем выполнения советскими проектными организациями соответствующих работ. Стороны договорились о передаче МНР на безвозмездной основе долей нескольких акционеров Улан-Баторской железной дороги. Договорились о строительстве в Монголии молочного завода и четырех вальцовых мельниц, о поставках оборудования для кондитерской фабрики, строительства объектов ЖКХ в Улан-Баторе, проведении геолого-разведочных работ и др. МНР предоставлялся кредит на льготных условиях для реализации этих проектов на практике.
9 апреля состоялся прием в советском посольстве, в ходе которого Микоян заявил монгольским представителям, что у наших стран общие цели, «мы понимаем друг друга»[231]231
ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 98с. Д. 704. Л. 143.
[Закрыть].
В 10.30 утра по местному времени Микоян и другие члены советской делегации вылетели в Москву, куда прибыли 10 апреля.
* * *
Кроме поездки в несоциалистические страны Азии и Монголию, Микоян в течение лета-осени 1956 г. принимал активное участие в состоявшихся в Москве непростых переговорах с лидерами стран, являвшихся южным и восточным соседями СССР: шахиншахом Ирана и премьер-министром Японии, а также с индонезийской парламентской делегацией[232]232
В том же году Советский Союз с официальным визитом посетил Президент Индонезии А. Сукарно, но информация о возможном содержании его контактов с Микояном в доступных для изучения фондах российских архивов отсутствует.
[Закрыть].
2.3. Участие в нормализации отношений с Ираном
Приезд в Советский Союз с государственным визитом шахиншаха Ирана Мохамеда Реза Пехлеви с официальной мотивировкой «в целях укрепления добрых отношений» был анонсирован в центральной советской прессе еще осенью 1955 г.[233]233
Правда. 1955. 4 октября.
[Закрыть]
Визит иранского лидера должен был стать первым в истории двусторонних отношений. Особую пикантность этому событию придавал тот факт, что в 1953 г. шах установил в стране, при активной поддержке США, жесткую антикоммунистическую диктатуру[234]234
В 1953 г. от власти был отстранен либерально настроенный умеренный националист, глава правительства М. Моссадык и в Иране было установлено т. н. «военное правление», продолжавшееся до 1959 г. Шах значительно усилил свои полномочия, а местная коммунистическая партия (Туде) подверглась сильнейшим репрессиям со стороны властей. См.: Реза Годс М. Иран в XX веке. Политическая история. М., 1994. С. 253–256.
[Закрыть].
В последний день 1955 г. Президиум ЦК обсуждал весьма больной для советской дипломатии вопрос: о проекте ноты правительства СССР правительству Ирана по поводу присоединения Ирана к Багдадскому пакту[235]235
Военно-политический блок в составе США, Великобритании, Турции, Ирана, Пакистана, созданный в 1955 г.
[Закрыть]. Микоян предложил такую ноту не посылать, а выждать. Остальные члены Президиума (за исключением Сабурова, поддержавшего Микояна) с этим не согласились, предложив ноту все же отправить, но использовать при ее составлении «более мягкие» формулировки[236]236
Президиум ЦК КПСС. 1954–1964. Т. 1. С. 80.
[Закрыть].
Новое советское руководство политическая ориентация шаха волновала не слишком сильно, а визит, как представлялось в Кремле, должен был продемонстрировать миру «открытость» советской дипломатии в обсуждении самых непростых вопросов, в том числе с ближайшими соседями, находившимися по другую сторону противостояния в «холодной войне».
С Ираном (до 1935 г. страна официально именовалась Персией), у большевиков отношения складывались очень непросто. В 1920–1921 гг. они, в ожидании мировой революции на Востоке, даже отправляли свои войска для помощи местным левым силам[237]237
Подробнее см: Персиц М. А. Застенчивая интервенция. О советском вторжении в Иран и Бухару в 1920–1921 гг. М., 1999; Генис В. Красная Персия. Большевики в Гиляне 1920–1921. Документальная хроника. М., 2000. По официальной советской версии «позднесталинских» времен, 18 мая 1920 г. советский флот, преследуя белогвардейцев и англичан, стремясь вернуть увезенной белогвардейцами советское имущество, появился в территориальных водах Персии и начал бомбардировку английских позиций, а затем высадил на берег десант. Англичане были вынуждены бежать, что и стало началом эвакуации английских войск из страны. После этого на севере Персии была провозглашена Гилянская республика и образовано временное правительство во главе с Кучек-ханом, за подписью которого и было направлено письмо Ленину. Главным виновником последующих неудач назывались «леваки», выдвигавшие лозунги «социалистической революции» и требовавших немедленной конфискации помещичьих земель (См.: Иванов М. С. Очерк истории Ирана. М., 1952. С. 279–280).
[Закрыть].
После прихода к власти в феврале 1921 г., в результате военного переворота, Реза-хана, был подписан договор о дружбе, ставший, наряду с аналогичными договорами с Афганистаном и Турцией, важным этапом в прорыве политической и дипломатической блокады РСФСР, а затем и СССР[238]238
Советска версия происходившего наиболее полно отражена в книге А. Н. Хейфеца. См.: Хейфец А. Н. Советская дипломатия и страны Востока 1921–1927. М., 1968.
[Закрыть].
В первой половине 1930-х гг. Реза, в 1925 г., возведенный на престол в статусе шаха Ирана и основателя династии Пехлеви, стал ориентироваться на гитлеровскую Германию. В конечном итоге, после оккупации страны в августе 1941 г. советскими и британскими войсками, он вынужден был отречься от престола, передав трон сыну – Мохамеду, «добровольно» отказавшемуся от ряда важных полномочий, ранее имевшихся у монарха.
Во время Тегеранской конференции 1943 г. молодой шах от имени своей страны вел переговоры со Сталиным. У советского лидера о нем сложилось явно неправильное мнение как о слабом политике. Видимо, поэтому вскоре после окончания Второй мировой войны Сталин захотел видеть Иран в сфере советских геополитических и экономических интересов. Вскоре эта недальновидная линия привела к международному конфликту и фактическому переходу Ирана в проамериканский лагерь[239]239
Подробнее см.: Егорова Н. И. «Иранский кризис» 1945–1946 гг. по рассекреченным архивным документам // Новая и новейшая история. 1994. № 3. С. 24–42; Blake K. The U. S.-Soviet confrontation in Iran, 1945–1962. Lanham, 2009.
[Закрыть].
После смерти Сталина новые руководители СССР решили исправить неблагоприятную ситуацию и помириться с соседом. Как раз для этого и были приглашены шах с супругой. Как вскоре выяснилось, круг вопросов, обсуждавшихся на состоявшихся в Москве встречах, оказался значительно шире и сложнее.
Микоян, как главный знаток в руководстве СССР ситуации в регионе Среднего Востока, стал одним из ключевых участников переговоров. Во время беседы, в которой в качестве формально основных действующих лиц принимали участие Хрущев, Ворошилов и Булганин[240]240
С советской стороны в беседе также участвовали дипломат В. С. Семенов и ответственный работник аппарата ЦК КПСС Л. Ф. Ильичев. В состав иранской делегации вошли министр торговли И. Кашени, сенатор Н. Саед, генерал-адъютант шаха Я. Панах, посол в СССР А. Масуд Ансари.
[Закрыть], Микоян играл одну из главных ролей. Он, в частности, проинформировал гостя о своей недавней поездке в соседние с Ираном государства[241]241
См. Раздел 2. 1 в настоящей книге.
[Закрыть] и констатировал, что с Советский Союз хочет улучшить свои отношения с Пакистаном, а руководители этой страны напрямую увязывают это с улучшением советско-турецких и советско-иранских отношений. В свою очередь, турецкие лидеры связывают улучшение советско-турецких отношений с улучшением общей международной обстановки. Но улучшение общей обстановки не наступит, подытожил Микоян, если не будут улучшены отношения между отдельными соседними странами[242]242
ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 98 с. Д. 702. Л. 46.
[Закрыть].
Понимая, что страна, которую он представляет на переговорах, находится в несколько иной «весовой категории», Микоян в ходе беседы сделал ряд оговорок. Во-первых, Советский Союз не в таком положении, чтобы просить у Ирана «дружбы», и, во-вторых, Иран нуждается в «хороших отношениях» не меньше, чем Советский Союз. В нашей искренности, заявил Анастас Иванович, обращаясь к шаху, можете не сомневаться. Необходимо также, чтобы «страх был отброшен в отношениях Турции и Ирана с Советским Союзом».
Во время переговоров с шахом Ирана (газетный снимок)
Будучи политиком, тонко чувствовавшим ситуации такого рода, Микоян не отрицал, что во время Второй мировой войны и вскоре после ее окончания, «имели место события, которые усилили недоверие Ирана к Советскому Союзу». Но, подчеркнул Микоян, Хрущев «от имени всех нас высказал уже сожаление по поводу того, что в тот период имело место в отношении Ирана и Турции[243]243
ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 98с. Д. 702. Л. 46. Отношения СССР с Турцией развивались достаточно хорошо в период нахождения там у власти Ататюрка, скончавшегося в 1938 г. Турция с начала Второй мировой войны, при ярко выраженных симпатиях нового руководства к Германии, заняла нейтралитет. В феврале 1945 г. она с большим запозданием объявила о присоединении к антигитлеровской коалиции. Однако Сталин уже настаивал на контроле советскими вооруженными силами черноморских проливов и потребовал возвращения в состав СССР нескольких небольших территорий, переданных Турции по инициативе Ленина в начале 1920-х гг. Турция обратилась за помощью США, получила от нее поддержку. В 1952 г. страна вступила в НАТО, а затем и в Багдадский пакт. Версию сталинского периода о происходившем в советско-турецких отношениях см.: Миллер А. Ф. Краткая история Турции. М., 1948. Современная версия: Киреев Н. Г. История Турции. XX век. М., 2007.
[Закрыть].
Хрущев не мог не вмешаться в ход этого весьма показательного разговора и бросил реплику: вина, прежде всего, лежит на Сталине, а также к этому был причастен Берия.
Микоян продолжил «наступательный» характер общения и задал прямой вопрос: почему бы Ирану не иметь с Советским Союзом таких же отношений, какие Афганистан имеет с Советским Союзом? Естественно, что в качестве главного препятствия выступал факт вступления Ирана в Багдадский пакт.
Шах, видимо, ожидал нечто подобное, поэтому поблагодарил Микояна за сделанное заявление и отметил, что поскольку беседа «приняла откровенный и сердечный характер», теперь можно свободно поговорить в духе «дружбы и откровенности». Вы спрашиваете, продолжил шах, почему Иран вошел в Багдадский пакт, который он считает «оборонительным союзом»[244]244
Советский Союз осудил в октябре 1955 г. этот шаг Ирана, что получило свое отражение в специальном Заявлении Советского правительства и в передовой статье «Правды» под названием «Куда идет Иран?» (Правда. 1955. 13 октября).
[Закрыть]. Это имеет свои корни в 150-летней истории отношений между нашими странами, истории, которую надо исправить. Можно ли привести хотя бы один факт, чтобы Иран в течение 150 лет напал на Россию или держал в голове идею нападения и захвата советской территории?[245]245
ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 98с. Д. 702. Л. 47.
[Закрыть]
Советским лидерам было нечего сказать по этому поводу, и диктатор Ирана продолжил свой «обвинительный» монолог.
Шах: Но с 1811 г. и до мировой войны на Иран 2–3 раза нападала Россия. В 1907 г. Россия разделила Иран с Англией, в Первую мировую войну русские войска вошли в Иран вместе с английскими войсками, во Второй мировой войне, в 1941 г. советские войска также вошли на территорию Ирана. Иран заключил договор с СССР, однако, несмотря на этот договор, дело дошло до того, что часть территории Ирана едва не была отторгнута. Поэтому фактор боязни существовал и это нас заставило, даже если это было бесполезно с точки зрения военной, принять некоторые меры…[246]246
Там же. Л. 48.
[Закрыть]
Далее в беседу вступил еще один член иранской делегации – Саед, внесший некоторые уточнения. По его информации, в 1941 г., как и в 1907 г., инициаторами ввода войск в Иран все же были англичане. И следует только пожалеть, что в 1941 г. Советский Союз поддался на эту инициативу Великобритании.
Хрущев тут же парировал этот довод, спросив: почему такое несправедливое отношение к Советскому Союзу? С инициаторами ввода войск в Иран, англичанами, вы, иранцы, в наилучших отношениях, а с нами – нет… Они были инициаторами всех плохих дел, а вы с ними состоите в Багдадском пакте.
Шах дал на это замечание два варианта ответа:
Мероприятия советской стороны, которые последовали во время Второй мировой войны и послужили причиной таких событий, которые едва не привели к отделению от Ирана Иранского Азербайджана.
По окончании войны советские войска не ушли из Ирана в 1945 г., в то время как английские войска ушли.
Хрущев опять не нашел ничего лучшего, как свалить ответственность за происходившее на Сталина и Берию[247]247
Там же. Л. 50.
[Закрыть].
Шах же продолжил свои обвинения: Вы должны знать, обратился он к членам советской делегации, что Иран против Ленина не сказал ни одного плохого слова. Не забудьте, что наша страна была среди первых, признавших режим Ленина. Не забудьте, что в этом отношении мы не проявили близорукости.
Хрущев тут же нашелся: Афганистан признал Советский Союз первым.
Булганин, видя недовольство гостей столь «некорректным» высказыванием главы советской делегации, попытался свести дело к «компромиссу»: Афганистан и Иран «в общем» признали нас почти одновременно[248]248
Там же. Л. 56.
[Закрыть].
Шах продолжил в том же ключе: повсюду в Иране о Ленине всегда говорили и до сих пор говорят с большим уважением[249]249
Там же. Л. 57.
[Закрыть].
Видя всю сложность возникшей ситуации, опытный в таких делах Микоян тут же попытался перевести разговор в другую сторону и вновь начал рассказывать о своей недавней поездке в соседний с Ираном Пакистан, зная, что эти две страны поддерживали между собой весьма дружественные отношения.
Микоян: Когда я спросил пакистанцев, зачем им нужен Багдадский пакт, они заявили, что у них к Советскому Союзу нет никаких претензий, и что никогда Пакистан не станет территорией для нападения на Советский Союз. В ответ на мой вопрос, зачем же тогда багдадский пакт, пакистанцы ответили, что он нужен им для защиты от Индии. Вот почему они участвуют в военных пактах. К этому они добавили, что Багдадский пакт не помешает им улучшить свои отношения с Советским Союзом. Вскоре после этого разговора пакистанцы впервые назначили своего посла в нашу страну. У нас с ними развиваются торговые отношения, недавно благополучно закончились переговоры по заключению торгового соглашения» Они делают конкретные шаги по улучшению отношений с нами.
Пакистанцы говорили мне, сказал Микоян, что им было бы значительно легче улучшать свои отношения с Советским Союзом, если бы улучшились отношения у мусульманских стран – соседей Советского Союза – Турции и Ирана – с Советским Союзом. Я им сказал, что со своей стороны Советский Союз уже предпринял многие шаги, направленные на улучшение отношений с Ираном. Недавно были разрешены финансовые претензии и пограничные споры, причем даже такие споры, которые еще от царя остались. И вдруг в это самое время Иран неожиданно для всех вступает в багдадский блок. Мы не можем понять политику Ирана. Возможно, что приезд Его Величества шаха в СССР прояснит обстановку»[250]250
Там же. Л. 45.
[Закрыть].
Далее Микоян продолжил в том же духе и рассказал о своей встрече с премьером еще одной соседней с Ираном страны – Турции.
Микоян: Я имел короткую встречу с Мендересом… Почему бы не улучшить советско-турецкие отношения спросил я Мендереса. Весь мир объединяется с Советским Союзом, а Турция разобщена с ним. Мендерес ответил, что пока не будет общего улучшения международного положения, не будет и улучшения отношений между Турцией и Советским Союзом. На это ему было сказано, что соседи могут улучшать отношения между собой и независимо от общего направления международных отношений. Однако Мендерес не хотел углублять эту тему.
Таким образом, пришлось сказать президенту, что получается заколдованный круг. Советский Союз хочет улучшения отношений с Пакистаном, пакистанцы связывают улучшение своих отношений с Советским Союзом, с улучшением советско-турецких и советско-иранских отношений, а турки связывают улучшение советско-турецких отношений с улучшением общей международной обстановки. Но улучшение общей обстановки не наступит, если не будут улучшаться отношения между отдельными странами, тем более соседними[251]251
Там же. Л. 46.
[Закрыть].
Далее Микоян вновь продолжил тему ближайших соседей Ирана и стал рассказывать о своей встрече с индийским премьером.
Микоян: Заслуживает внимания беседа, которою я имел с Неру, Неру сказал, что у него от бесед с шахиншахом сложилось впечатление, что Иран побаивается своего северного соседа. Что касается оснований и поводов для этого, то вчера и сегодня мы с вами об этом уже говорили. Для этого нет никаких оснований.
Советский Союз не в таком положении, чтобы просить у Ирана дружбы, Иран нуждается в хороших отношениях во всяком случае не меньше, чем Советский Союз. В нашей искренности Вы можете не сомневаться. Нужно, чтобы страх был отброшен в отношениях Турции и Ирана с Советским Союзом. Во время второй мировой войны и после нее имели место события, которые усилили недоверие Ирана к Советскому Союзу. Н. С. Хрущев от имени всех нас сказал, что мы сожалеем о тех ошибочных шагах, которые тогда имели место; но если говорить правду, то присутствующие здесь лично не должны были бы нести ответственности за эти ошибки. Мы говорим о нашей ответственности потому, что мы за политику отвечаем, хотя никто из нас в свое время не был сторонником тех ошибочных шагов, которые были сделаны с нашей стороны». И затем, как и Хрущев, Микоян обвинил о «ошибочных шагах» после 1945 г. в отношении Турции и Ирана, Сталина и Берию.
Микоян: Речь идет о создании обстановки доверяя, чего хочет Советский Союз и надеемся, что вы видите, что в военном отношении мы вам не угрожаем, хотим иметь с вами добрососедская отношения, не хотам вмешиваться в ваши внутренние дела[252]252
Там же. Л. 47.
[Закрыть].
Далее разговор перешел на рассмотрение вокруг страны, имевшей общую границу как с Ираном, так и с Советским Союзом. Микоян начал рассказывать о хороших отношениях, сложившихся между СССР и Афганистаном. Он затронул в этой связи состоявшиеся в конце 1955 г. переговоры Булганина и Хрущева с руководителями афганского государства. У Ирана я Афганистана, подчеркнул Микоян, много общего: исламская религия, сходная экономика, одинаковый государственный строй и даже похожие языки. У нас хорошие отношения с Афганистаном. И далее от него последовал точно рассчитанный вопрос: Почему бы Ирану не иметь с Советским Союзом таких же отношений, какие Афганистан имеет с Советским Союзом? Что нам нужно от Ирана? Прежде всего, чтобы Иран не был иностранной базой дня нападения против Советского Союза.
С нашей стороны, заявил Микоян, «вам никакое нападение не угрожает, мы хотим хороших отношений с Ираном, надо, чтобы вы в этом убедились и это будет на пользу Ирану и делу мира»[253]253
Там же.
[Закрыть].
О том, что именно в первую очередь хотел довести до шаха Микоян и кого он считал «творцом» советской политики в отношении стран Востока в целом и Ирана, в частности, наглядно свидетельствует следующая поправка к уже составленной стенограмме этой во всех отношениях исторической встречи.
Приложение
Из сопроводительной записки руководителя Секретариата Микояна Чистова руководителю Секретариата Президиума ЦК КПСС Малину, 9 июля 1956 г.[254]254
Там же. Л. 31.
[Закрыть]
[Правка к записи высказывания А. И. Микояна в ходе переговоров К. Е. Ворошилова, Н. А. Булганина, Н. С. Хрущева и А. И. Микояна с шахом в следующей редакции]: «Всем известно, что сделал для Ирана и всего[255]255
Выделено в тексте – И. С.
[Закрыть] Востока Ленин, а мы восстанавливаем сейчас во всех правах ленинскую политику».
