Текст книги "Дорога дорог"

Автор книги: Игорь Мороз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц)

3

– Куда ты поведешь меня сегодня? – приветствовал северянин своего флегматичного проводника. – В нашем распоряжении остался последний день, и я хочу, чтобы ты показал мне то, что считаешь главным в вашем подземном городе.

– Хорошо, твои пожелания совпадают с моими намерениями. Я сведу тебя в Хрустальный Чертог Посвященных. Но прежде исполню обещанное: ты увидишь своих товарищей – тех, с кем тебе пришлось плутать в недрах Горы. Ты ведь этого хотел, не так ли?

– Правда, – подтвердил северянин и двинулся за Фалиголом по коридору, связывавшему жилые ячейки на одном ярусе.

После двух дней, проведенных с Вопрошателем Сферы в подземном городе, голова северянина слегка закружилась. Порой ему казалось, что попал он в сказочный мир древних, а порой одолевали сомнения – не сон ли это: не могло всего этого быть на самом деле. Чего стоил, например, один Серебряный Ковш – настоящее серебряное озеро в огромной полукруглой, выточенной из камня чаше, расплавленное таинственным способом. А разлив яростно клокочущего, сияющего, ослепительного, несмотря на защитные стекла для глаз, металла по формам и формочкам, крутившимся вдоль поочередно открываемых стоков на удивительных блестящих колесиках по не менее удивительным полозьям! А изумительно точные отливка и штамповка изысканных кубков, блюд, браслетов, колец и прочего ювелирного товара, выдаваемого в других городах караванщиками Бергола за изделия исфатейских мастеров! А колоссальные стволы шахт с тяжкими подъемными блоками, извлекавшими из бездонных глубин горы дробленой породы!

Фалигол был прав: для того, чтобы разобраться во всем этом, необходимы были годы. И не потому, что Вопрошатель Сферы что-то скрывал. Нет, и сам он, и файголиты, которые добывали руду, разливали серебро, управляли разогревом Серебряного Ковша, файголиты в масках, передниках и защитных стеклах – спокойные, дружелюбные, все как один громадноглазые, – готовы были ответить на любой вопрос пришельца, да вот беда – чем более подробными были их разъяснения, тем непонятнее становилось происходившее перед его глазами.

Непонятной, впрочем, была не только работа ревущих, подобно разъяренным глегам, шипящих и скрежещущих механизмов, используемых при добыче руды и выплавке драгоценного металла. Непонятным было и устройство самого подземного города, располагавшегося многими ярусами в глубине горы-великана и более напоминавшего исполинский каменный улей. Из разъяснений Фалигола Мгал узнал, что тысячи ячеек, пробуравленных в толще скалы железными камнегрызами, соединены специальными отверстиями, предназначенными для подачи воды и воздуха, для удаления нечистот. Он бродил по межъярусным лестницам, поднимался и спускался на подъемниках, пронизавших гору. Заходил в огромные залы, куда каждый файголит мог прийти в определенное время и получить горячую пищу. Юноша с печальными глазами показал ему места отдыха и развлечений своих сограждан: бассейны для плавания, площадки для ритуальных танцев и представлений. Многое из увиденного северянином приводило его в восторг, многое удивляло, но, несмотря на объяснения Фалигола, он так и не мог понять, как живет эта махина, управляемая из века в век Семью Хранителями Горы, каждый из которых отвечал за дело, в котором лучше всего разбирался, и готовил достойного восприемника.

Впрочем, северянину было сразу не перечислить и не упомнить всего того, что он увидел и узнал за это время, и, следуя за своим провожатым в предвкушении еще одного дня чудес, он испытывал нечто вроде пресыщения. Подобно голодающему, дорвавшемуся до еды, он попытался разом постичь и впитать все, что веками накапливали обитатели Горы, и теперь чувствовал себя неспособным не только задавать вопросы, но и удивляться. Больше всего ему хотелось сейчас остаться одному и обдумать увиденное и услышанное, но два соображения удерживали Мгала от того, чтобы обратиться к Фалиголу с просьбой оставить его на сегодня в покое. Первое заключалось в том, что северянин понимал: ему удивительно, невероятно повезло и скорее всего ничего подобного в жизни он уже не увидит, и, Ртон был прав, надо суметь вобрать, впитать в себя как можно больше; обдумать же все, чему он стал здесь свидетелем, можно будет когда-нибудь потом. И второе: Мгал постоянно ощущал, что существует какое-то сродство, какая-то внутренняя связь между сокровищницей Маронды, кристаллом Калиместиара и этим городом в чреве Горы. Но ему не хватало слов, умения сформулировать вопрос, и оставалось надеяться, что это угаданная им взаимосвязь всплывет как-нибудь сама собой, не может не всплыть, надо только смотреть и слушать. Чем больше он увидит и услышит, тем больше вероятность того, что ему откроется что-то важное, быть может то самое, ради чего и занесла его судьба в этот город…

– Вот мы и пришли, – прервал размышления северянина Фалигол, выходя из подъемника.

Мгал последовал за ним. Поглощенный своими мыслями, он не заметил, как они вошли в подъемник, сколько ярусов миновали, и, беззвучно выругавшись, дал себе слово сосредоточиться и отложить свои размышления до более подходящего места.

Отворив одну из множества дверей в длинном коридоре, файголит, а следом за ним и Мгал вошли в маленькую комнатку.

– Сейчас ты сможешь посмотреть на своих товарищей, они проходят подготовку, обязательную для всех, кто хочет жить здесь. Законам Горы их обучает знакомый тебе Ртон – лучший Воспитатель людей, один из Семи Хранителей Горы. Прошу тебя не шуметь и вообще не выдавать своего присутствия. Товарищи тебя все равно не увидят и не услышат, а Ртона во время работы лучше не отвлекать.

Мгал кивком подтвердил, что принял предупреждение к сведению, и прошел за Фалиголом в следующую дверь.

Они оказались на низком балконе, который опоясывал квадратный зал, рассчитанный человек на пятьдесят. Сейчас большинство скамей пустовало, и лишь на одной сидело три человека, в которых северянин без труда узнал Дагни, Вислоухого и Готоро. В пяти – семи шагах перед ними, в центре зала, было квадратное возвышение, по сторонам которого стояли четыре диска высотой в человеческий рост, с нанесенными на них черными и белыми делениями, напоминавшими деления солнечных часов, только расположенные значительно чаще. Три диска были неподвижны, четвертый же, находящийся прямо перед людьми, вращался, причем можно было догадаться, что состоит он из нескольких раздельных, наложенных друг на друга кругов различных диаметров, которые крутятся с разной скоростью, в результате чего возникает меняющийся рисунок, образованный перетекавшими из одной в другую фигурами.

В глазах Мгала начало рябить; он поспешно отвернулся от вертящихся вразнобой кругов, но тут послышался какой-то ритмичный гул, и его потянуло снова взглянуть на диск. Он чувствовал, что смотреть на это вращение черно-белых полос нельзя, что появляющийся в процессе их чередования причудливый, ритмично повторяющийся рисунок завораживает его, очаровывает, притягивает, подобно взгляду змеи, – чувствовал и все же не мог оторвать глаз от диска.

Мелькание полос ускорилось, окружающий мир стал таять, исчезать, размываться, пока весь его не заслонил черно-белый рисунок, изменениям которого должно было подчиниться все: дыхание, зрение, слух, чувства и разум. Даже кровь начала как будто пульсировать в такт смене фигур, в такт странному гулу, становившемуся то громче, то тише и превратившемуся постепенно в человеческую речь, в которой можно было различить уже отдельные слова и целые фразы:

– …Жи-и-изнь… жи-изнь… жизнь человеческая священна… свя-щен-на… свя-а-а-щен-на… Жи-и-и-тель… жи-и-тель… житель Горы священен… свя-ще-нен… свя-а-ще-е-нен…

Мгал больно ущипнул себя за руку, тряхнул головой, скрипнул зубами и, превозмогая желание посмотреть на колдовской диск, повернулся к файголиту:

– Что это, Фалигол? Что это за наваждение?

Печальный юноша взглянул на него с любопытством:

– Ртон, как всегда, не ошибся, житель Горы из тебя не получится. Ты не можешь принять Музыку Двух Начал, и, следовательно, Законы Горы никогда не станут законами твоего сердца и разума.

– А ты? Ты ведь тоже можешь противиться очарованию этой Музыки? – Мгал ткнул пальцем в продолжавший крутиться диск.

– Я файголит, Законы Горы впитаны мной с молоком матери. Музыка Двух Начал предназначена для обращения и воспитания людей. К тому же я Вопрошатель Сферы, и, значит, сердце и разум мой подчинены иной музыке. – В голосе Фалигола послышалась боль.

– Вопрошатель Сферы? – повторил Мгал, давно уже собиравшийся выяснить значение этого титула, но его отвлекли донесшиеся из зала голоса. Трое людей, разом поднявшись со скамьи, вытянув руки перед собой и запрокинув головы, запели недружно, но вдохновенно:

– Священна Гора и живущие в ней! Священны жизни исповедующих Законы Горы! Гора, мать и защитница! Гора, подательница благ, кормилица, живи во веки веков… Гора, Гора, мы твои новые дети, прими нас, очисти от скверны, пошли нам новые, безгрешные жизни… Гора, Гора, мы будем достойны великой милости, кровью и дыханием, сердцем и разумом клянемся…

– Довольно противно поют. Это колдовство, клятва на верность?

– Да нет, какое там колдовство. Всего лишь воспитание и обращение. А поют они хорошо, искренне, это даже я слышу. – Фалигол прислушался, полузакрыв глаза, потом снова обернулся к Мгалу: – Тебе, быть может, невдомек, но жизнь здесь достаточно нелегка и… э-э… ну, скажем, имеет свои особенности. Нередко у нас случается, что благополучие многих зависит от душевных качеств одного человека, и предательство, трусость, а то и просто сомнения и колебания могут повлечь за собой катастрофические последствия. Так уже бывало… Поэтому мне и хотелось, чтобы ты познакомился с ритуалом и знал, что характеры живущих в Горе выковываются воспитанием, внушением, знанием с такой же тщательностью, с какой обитатели городов выковывают свое лучшее оружие.

– Разумеется, принятие Законов Горы несколько ограничивает возможности человека не только в поступках, но и в мыслях, – продолжал Фалигол. – Делается это ради общего блага, однако пользу приносит любому члену нашей общины. Каждый живущий в Горе и исповедующий ее Законы может быть уверен, что, если ему будет угрожать опасность, плечом к плечу с ним встанут все дети Горы. И любой из нас, человек, или файголит – Хранитель Горы, или новообращенный, не раздумывая отдаст за него свою жизнь.

– Звучит красиво, и все же я рад, что мне не пришлось принимать Законы Горы, – сказал Мгал, не сводя глаз с людей в зале, снова опустившихся на скамью и словно окаменевших. – Кстати, где же Ртон?

– Вон там, за кругом Двух Начал. Работа у него тонкая, не так-то просто подобрать ритмический рисунок к рисунку звука и голоса. Каждый раз это зависит от числа и состояния обращаемых, от самочувствия и даже настроения самого Воспитателя. Но обращенные Ртоном всегда проходят испытание успешно.

– Что это за испытание?

– Без колебаний отдать свою жизнь за другого обитателя Горы. О, это большой праздник для всех нас – принятие в общину новых товарищей. Но ты его уже не увидишь, тебя к тому времени здесь не будет. Итак, если ты готов, я исполню твою просьбу и сведу тебя туда, где находится самое главное в нашем городе.

– Я готов, – подтвердил Мгал, и они вновь пустились в путь, переходя из коридора в коридор, с лестницы на лестницу, с подъемника на подъемник, уносивших их все глубже и глубже в недра Горы.

4

– После осмотра Серебряного Ковша ты спросил, какой смысл отыскивать сокровищницу Маронды, если файголиты не только обладают знаниями древних, но и успешно используют их в жизни, – сказал Фалигол, неожиданно приостанавливаясь в коридоре, прорезавшем сплошной массив черного стекла. – Тогда я не сумел ответить тебе, поскольку обитатели Горы никогда не стремились обладать кристаллом Калиместиара и добраться до сокровищницы, ключом от которой он является. Но сейчас пришла пора объяснить, почему нам не нужен кристалл, и рассказать заодно историю подземного города, после чего тебе легче будет решить, есть ли смысл разыскивать сокровищницу Маронды.

«Вот оно!» – пронеслось в мозгу у Мгала, и он замедлил шаг.

– Каждый народ по-своему помнит историю нашего мира, и файголиты не могут утверждать, что располагают достаточными знаниями о ней. Тем не менее мы считаем их наиболее полными: жители городов юга, ассуны, барра, монапуа, юрги, Лесные люди и многие другие племена лишь смутно упоминают в своих преданиях о Времени Большой Беды, о Семи Сферах Посвященных. В хрониках файголитов сведений тоже не слишком много, и все же они дают некоторое представление о том, каким был наш мир до прихода Большой Беды. На планете – огромном круглом шаре посреди Великого Внешнего моря – существовало три материка: два больших и третий, расположенный между ними, маленький. На больших материках человеческие цивилизации развивались по-разному: на западном, называемом теперь Землей Колдунов, люди поклонялись неведомым теперь божествам, изучали магию и могли творить с ее помощью вещи, поистине поразительные; на втором, восточном, люди создали машинную цивилизацию, они поклонялись знаниям, полученным научным путем, и чудеса, творимые при помощи созданных ими машин, были не менее удивительны. Наш материк, лежащий между двумя этими богатыми и густо заселенными землями, был признан их жителями нейтральным и почти не испытал на себе влияния ни западной магии, ни восточной науки, хотя здесь и имелись небольшие поселения магов и ученых.

О том, что вызвало Большую Беду, – продолжал Фалигол, – можно лишь догадываться: случайно ли нарушили маги и ученые природное равновесие, или причиной тому была разразившаяся между ними война, – не известно, но, как бы то ни было, чудовищная катастрофа потрясла планету до основания. Оба больших материка погрузились на дно Великого Внешнего моря, исчезли также два спутника нашей планеты – две луны, вращавшиеся прежде вокруг нее и делавшие ночи на ней значительно светлее, чем теперь. Да, да, я знаю, что многое в моей речи кажется тебе непонятным, но спросишь об этом позже, сейчас я хочу рассказать главное.

Большая Беда неузнаваемо изменила наш мир, обрушилась на маленький центральный материк наводнениями, землетрясениями, извержениями вулканов и прочими ужасами. Черные тучи пепла закрыли солнце, отравленным воздухом невозможно стало дышать, из рек и озер нельзя стало брать воду, от ядовитых дождей люди, жившие здесь, мерли как мухи. Небольшие страны, расположенные на нашем материке – Юш, Мондараг, Уберту, Край Дивных городов, теперь-то о них воспоминают как о могучих и огромных государствах, – были буквально стерты с лица земли. Жизнь повсеместно угасала, и тогда, чтобы оставить о себе хоть какую-то память для тех, кто, быть может, через сотни веков вновь заселит нашу планету или сумеет каким-то чудом пережить катастрофу, жители малого материка, нашедшие на нем приют западные маги и восточные ученые собрались в Танабаге – столице государства Уберту, по милости судьбы уцелевшей – и надежно упрятали спасенные ими знания в сокровищнице, специально построенной для этой цели Марондой – Последним Верховным Владыкой Уберту…

– И они же изготовили кристаллы Калиместиара? – спросил Мгал умолкнувшего файголита.

– Нет, ключи для сокровищницы не были предусмотрены. Погоди-ка, вот и ниша, в которой мы сможем закончить наш разговор, прежде чем войти в Хрустальный Чертог Посвященных. – Фалигол указал на полукруглую комнатку, замыкавшую коридор из черного стекла. Подождав, когда северянин усядется на грубо сколоченную скамью, файголит продолжал:

– Ключей для сокровищницы не сделали, поскольку никто не предполагал, что они когда-то понадобятся. Жизнь, как я уже сказал, угасала на последнем континенте планеты, и спасти ее не было никакой возможности. Государства перестали существовать, города опустели, – казалось, все кончено, но тут на материке появились Посвященные. Кто они такие и откуда взялись, так и осталось неизвестным. Можно только гадать, спустились ли они со звезд или вышли из глубин Великого Внешнего моря, посланы были сюда Небесным Отцом или Амайгерассой, олицетворявшей Вечно Возрождающуюся Жизнь. – Фалигол слегка пожал плечами. – Но кем бы ни были Посвященные, они вовремя появились на нашем материке и сумели спасти едва теплившуюся на нем жизнь. Они разделили его на Семь Сфер влияния и сделали так, что воздух на нем снова стал пригоден для дыхания, а вода – годной для питья. Они не дали погибнуть от страшных болезней оставшимся жителям материка и… какую-то часть из них привели вот в этот подземный город. Он существовал здесь и прежде, но Посвященные перестроили его, и жизнь в нем с тех пор не прекращается.

– Так они, эти Посвященные, были богами?

– Не знаю. Никто не знает, как удалось им спасти наш мир, откуда они пришли и кем были. Но думаю, вряд ли богами, иначе им едва ли понадобилась бы сокровищница Маронды и не пришлось бы делать ключи к ней, чтобы воспользоваться знаниями древних. И все же они их сделали, и они же, перед тем как исчезнуть навсегда, оставили Семь ключей в Семи святилищах Амайгерассы, находящихся в Семи Сферах очищения.

– Но куда они ушли и зачем тогда им было спасать нашу землю? Я не понимаю. – Мгал покачал головой. – Неужели в хрониках файголитов об этом никаких сведений не сохранилось?

– О, разумеется сохранились, однако разобраться в написанном порой бывает не под силу и самым мудрым. Существует множество предположений по поводу того, для чего Посвященные спасали наш мир. Я позволю себе упомянуть лишь об одном, весьма вероятном. Если, проходя по городу, ты увидишь горящий дом и гибнущих в дыму и пламени детей, что ты сделаешь?

– Я вытащу их из огня.

– Ага! И если ты даже узнаешь, что дом подожгли эти самые неразумные дети, ты ведь все равно бросишься их спасать?

– Да! Да, конечно же! – раздраженно перебил Мгал неторопливого файголита. – Но при чем здесь наша земля и Посвященные?

– Ну-у-у… Они, возможно, приняли ее за дом, где гибнут дети, поджегшие его по своему недомыслию. Теперь продолжим наше сравнение. Пожар потушен, дети спасены, тебе нужно вновь пускаться в путь, и волей-неволей ты снова оставляешь неразумных детей одних, заперев предварительно все опасные предметы, которыми они могут нанести себе увечья, в кладовую. Заметь, вещи, необходимые в хозяйстве, – огниво, топор, вилы, косу и прочее. Если у детей хватит разумения не подходить к кладовой, пока они не подрастут, все будет хорошо, если же нет…

– Ты хочешь сказать, что сокровищница Маронды – это и есть та самая кладовая?

– Возможно. Но это только одно из предположений. Можно, например, допустить, что одно прикосновение к знаниям древних, к которым и Посвященные добавили толику своей мудрости, сделает слабых – сильными, злых – добрыми, глупцов превратит в умников, и мир наш станет совсем иным. Если мы здесь, во чреве Горы, способны из преступников сотворить людей честных, самоотверженных и отважных, почему не допустить, что и сокровища Маронды способны принести в наш мир свет истины и человечности?

– Значит, мысль о том, чтобы завладеть кристаллами Калиместиара, приходила вам на ум, но сомнения удержали от решительных действий? – задумчиво проговорил северянин.

– «В сомнении воздержись от поступков» – так гласит старая пословица. Кстати, выражение «кристаллы Калиместиара» не совсем правильно передает настоящее положение вещей. Калиместиар – это сакральное имя, принимаемое старшим жрецом святилища Амайгерассы, который отвечает за сохранность порученного этому храму кристалла Посвященных. Таких жрецов, по количеству кристаллов и уцелевших святилищ, было семь, однако постепенно культ Вечно Возрождающейся Жизни растерял своих поклонников и пришел в упадок. И все же до сих пор, точнее, до недавнего времени кристаллы Посвященных почитались величайшими святынями, даже приближаться к ним считалось опасным кощунством. Да ты и сам знаешь, что только тот, кому ведома тайна смены огней, способен без риска для жизни проникнуть в святая святых храма.

Северянин кивнул, подумав, что, очень может статься тайна эта неведома была ни Белым Братьям, ни Черным Магам.

– Теперь мы можем наконец вернуться к истории нашего города. – Фалигол вытянул ноги, устраиваясь на скамье поудобнее. – Ты увидел у нас много такого, что показалось тебе удивительным, превосходящим твое понимание. Должен признаться, ты в этом не одинок – немалая часть того, что служит нам верой и правдой, так же непонятна обитателям Горы, как и тебе. Мы используем механизмы, магические формулы и заклинания древних, которые вручили нашим предкам Посвященные, и порой лишь в самых общих чертах представляем принципы их работы. А порой и вовсе не представляем, передавая из поколения в поколение заученные фразы и движения, потому что переданы были нам не знания о работе механизмов, формул и заклинаний, а лишь способ их применения. Ты улавливаешь разницу? Мы можем пользоваться камнегрызной машиной, но починить ее в случае поломки или сделать новую, точно такую же, не в состоянии. Даже лучшие, самые знающие из нас – не более чем Хранители Горы, хранители того, что Посвященные оставили нам, чтобы мы могли выжить. И хранители, надо заметить, прескверные, потому что многие механизмы уже перестали действовать, заклинания утратили свою силу, и рано или поздно нам предстоит покинуть Гору, жить в которой с каждым десятилетием становится все труднее и опаснее.

– Тем больше у вас причин добраться до сокровищницы Маронды! Обладая полнотой знаний древних, вы сумели бы починить то, что сломалось, или построить новое. Вам это было бы легче, чем кому-либо! – не выдержал Мгал. – Вы, видать, тут совсем отвыкли от мира и обленились, или… Быть может, вы просто боитесь?

– И это тоже, ты верно меня понял. Но тут есть и другое: мы бережем уголок нашего общего мира. Уголок, завещанный нам Посвященными, в котором файголиты и люди, принявшие Законы Горы, поистине счастливы. Поверь, мы здесь действительно счастливы, я знаю, о чем говорю, хотя у меня меньше, чем у любого другого из детей Горы, имеется оснований утверждать это… – Фалигол задумался, лоб его пересекла вертикальная морщина, и продолжал он уже не глядя на Мгала, угнетенный какими-то своими невеселыми мыслями:

– Мир меняется, и, если знания древних будут изъяты из сокровищницы Маронды, он начнет меняться еще сильнее. Не знаю, пойдет ли это людям на пользу. Потому-то не стремились и не стремимся мы владеть ключами Калиместиара. Но с другой стороны, раз Посвященные оставили эти ключи, то, вероятно, они предвидели, что знания древних еще понадобятся нам. Вопрос в другом: кому предназначались они? Когда и в чьих руках они принесут нам гибель… Или спасение? Не знаю. Никто из обитающих в Горе – может быть, именно потому, что мы слишком оторваны от остального мира и давно уже перестали жить его заботами – не знает и не берет на себя смелость решить, как должно поступить с кристаллами Калиместиара. Тем более что с недавних времен, с тех пор как один из трех прочитавших «Книгу Изменений» нарушил клятву и поведал о них миру, кристаллы стремится разыскать и Белое Братство, и Черный Магистрат. История повторяется…

– И, зная все это, вы остаетесь равнодушными наблюдателями? – спросил Мгал внешне спокойно, и только левая бровь его поползла вверх, указывая на то, что он едва сдерживает возмущение.

– Наблюдателями – да, а вот что до равнодушия… Нам не слишком нравятся Белые Братья и еще меньше по душе Черные Маги, хотя не исключено, что намерения и у тех и у других самые лучшие. Однако намерения и отдаленные цели – это одно, а средства… Потому-то мы и рады, что появился наконец человек, имя которому Мгал-северянин, Мгал-непоседа, Мгал – избранник Менгера.

– Как, вы знаете о Менгере?

– Он один из троих прочитавших «Книгу Изменений», и мы знаем о нем достаточно, чтобы доверять его избраннику, желая помочь которому Хранители Горы и позволили осмотреть наш город. В надежде на то, что увиденное и услышанное здесь когда-нибудь пригодится тебе, я не щажу твоих ног и ушей, и, если ты не слишком устал за эти дни, продолжим поход по нашим подземельям.

– Продолжим?.. Конечно, я благодарю тебя, но все это как-то странно…

– Менгер поверил в тебя. В тебя поверил Ртон. Верю и я. Для Хранителей Горы этого достаточно. Впрочем, осталась еще одна маленькая проверка, после которой, может быть, ты сам откажешься от своих замыслов, а может, и я буду просить тебя оставить поиски сокровищницы Маронды.

С этими словами Фалигол поднялся с лавки и, не дав Мгалу прийти в себя от изумления, воздел руку и произнес певучую фразу на неизвестном северянину языке. Черная стена, замыкавшая нишу, отъехала в сторону, и файголит легонько подтолкнул Мгала вперед:

– Пойдем, сейчас ты поймешь, почему меня называют Вопрошателем Сферы и откуда я знаю многое такое, чего знать, казалось бы, не должен.