Текст книги "Дорога дорог"

Автор книги: Игорь Мороз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 33 страниц)

Игорь Мороз
Дорога дорог

Книга первая
Кристалл Калиместиара

Часть первая
Караван

Глава первая
Встречи1

– На помощь! Помогите! Помогите!

Крик донесся со стороны реки и заставил юношу остановиться. Можно было, не обращая внимания на призывы о помощи, идти вперед – Мгал не имел причин вмешиваться в местные усобицы. Однако он, помня наставления Менгера, привык воспринимать каждый зов о помощи как обращение лично к нему, не ответить на которое значило не только нарушить собственную клятву, данную над могилой старика, но и сделать весь поход на юг бессмысленным. Если он боится вступиться за гонимого, незачем было покидать родное селение – жить, трясясь за свою шкуру, он мог и там.

Голова пловца то исчезала, то появлялась среди пологих волн, но у Мгала не возникло ощущения, что тому что-то угрожает, пока внимание его не привлекло шевеление кустов на противоположном берегу. Ширина реки в этом месте достигала более полусотни шагов, и юноша не сразу заметил коренастые фигуры смуглокожих. Несмотря на то что путь их затруднял густой кустарник, похожие на гигантскую паутину переплетения лиан и заросшие высоким тростником болотца, преследователи почти не отставали от своей жертвы. Судя по тому, что юноша, звавший на помощь, не выпускал из рук обломок древесного ствола, пловец он был скверный, и рано или поздно течение должно было снести его к левому берегу, прямо в руки смуглокожих, на что те, по всей видимости, и рассчитывали.

– По-мо-ги-те! – вновь закричал юноша, и на этот раз в голосе его Мгалу послышался не только призыв о помощи, но и насмешка над преследователями, остановившимися на мгновение перед преградившим им путь широким ручьем.

– Держись! – крикнул Мгал и, отбросив мешавшие бежать копье и плащ, прибавил шагу.

Юноша приподнял над водой светловолосую голову, желая понять, откуда раздался ободряющий возглас. Преследователи завопили что-то нечленораздельное, вокруг пловца начали падать стрелы, и, понимая, что, помедли он хоть чуть-чуть, дело может принять дурной оборот, Мгал бросился в воду.

Несколько мощных гребков вынесли его на середину реки. Вцепившись в обломок дерева, державший незнакомца на плаву, и сильно работая ногами, он погнал его к правому берегу.

Видя, что добыча ускользает, смуглокожие не на шутку обозлились. Воздух огласили яростные вопли, стрелы дождем посыпались на Мгала и светловолосого юношу. Казалось, минуты их жизни сочтены, однако неровное течение реки мешало преследователям взять верный прицел, да и стрелками они оказались неважными. Ободренный неожиданной помощью, незнакомец повернул к Мгалу ухмыляющееся лицо:

– Нам бы только до того берега добраться, реку они переплыть не посмеют! Клянусь Небесным Отцом, в жизни не видал таких отвратительных лучников! Я… – Закончить ему не удалось. Короткая стрела клюнула его в голову, и вода вокруг окрасилась кровью.

– Проклятье! – проскрежетал Мгал, ухватил начавшего тонуть незнакомца за волосы и еще сильнее заработал ногами и свободной рукой. До берега, к счастью, осталось совсем немного.

2

– Эмрик? – повторил Мгал и пожевал губами, словно пробуя незнакомое имя на вкус. – Чем же ты обидел смуглокожих? Что заставило их гнаться за тобой и желать твоей смерти?

– Доподлинно не знаю, а предполагать можно всякое, – беззаботно отозвался юноша. – Я зашел в их поселок, чтобы сменять шкуры на соль, и начал сговариваться с женщинами, но тут из общинной хижины высыпали их мужья и вознамерились схватить меня. Может, хотели продать Торговцам людьми, может, собирались превратить в общинного раба или принести в жертву своим божествам – спрашивать было недосуг.

Юноша говорил на языке Лесных людей, с незнакомым акцентом: чуть пришепетывая и невнятно произнося окончания слов. Имя у него тоже было странное, – впрочем, с тех пор как Мгал ушел из родного селения, ему постоянно приходилось сталкиваться со всевозможными странностями, и он уже начал привыкать к этому.

– Что заставило тебя покинуть отчий кров и куда держишь ты путь?

Эмрик задумался, поднял руку, то ли намереваясь почесать в затылке, то ли проверяя, не съехала ли наложенная Мгалом повязка. Узкое лицо его с тонкими бесцветными бровями и острым подбородком сделалось печальным.

– Я иду с запада. Моя деревня попала под власть Черного Магистрата, и мне пришлось бежать куда глаза глядят.

– Под чью власть?.. – переспросил Мгал, но ответа не получил.

Охватив длинными руками костистые плечи, Эмрик промолчал. Некоторое, время он сидел неподвижно, уставившись на подернутые пеплом уголья костра, потом поднял глаза на Мгала:

– А как очутился в этих краях ты? Какой недобрый ветер пригнал тебя сюда с Благословенного севера?

– Слухи о Дивных городах юга достигли болот, раскинувшихся за Облачными горами. Желание увидеть их побудило меня дойти до снежных вершин и пройти Орлиный.

– Фью-ить! – тихонько присвистнул Эмрик и впился в Мгала испытующим взором.

Этот высокий широкоплечий красавец с гривой разметавшихся по плечам темных, почти черных волос говорил невероятные вещи. Прошел Орлиный перевал – это ж надо! Хотя, глядя на его налитые силой, буграми выпирающие мускулы, гладкую, покрытую здоровым золотистым загаром кожу, можно было поверить и в это. Эмрик еще раз взглянул на Мгала. Широкое скуластое лицо его спасителя выражало спокойствие, дружелюбие и уверенность в своих силах. Что ж, такому нет нужды врать. Эмрик вздохнул и подвинулся поближе к остывающим углям – ночь обещала быть холодной, а ни плащей, ни какой-либо иной одежды, кроме набедренников, у них не осталось.

– Куда собираешься ты теперь? – снова спросил Мгал и пошевелил палкой в костре, подняв легкое облачко пепла.

– Если не возражаешь, я пойду с тобой. Слухи о диковинах юга долетели и до меня.

Мгал кивнул.

– Жаль, что оружие свое я потерял, – сказал Эмрик.

Юноша с завистью взглянул на рукояти клинков, торчавшие, словно маленькие крылышки, из-за плеч его собеседника.

Мгал понимающе усмехнулся и, отстегнув от пояса тяжелый нож, бросил его через костер своему новому товарищу:

– Быть может, это придаст тебе уверенности?

– Дважды я твой должник. – Эмрик обнажил клинок до половины и с просветлевшим лицом прицепил ножны к широкому поясу.

3

Земли, расположенные южнее, издавна принадлежали многочисленному народу барра. Мгал и Эмрик не раз уже побывали в деревнях чернокожих, отличавшихся от своих кровожадных соседей сравнительно мягким нравом. Настороженно относясь к чужакам, они все же не считали своим долгом убивать их, принося в жертву духам, продавать Торговцам людьми или обращать в рабство. Объяснялось это тем, что именно на их землях происходила меновая торговля между северянами, жителями западных солончаковых пустошей и восточными племенами Лесных людей. Сюда же приходили порой караваны из южных земель, чтобы искусно сделанное оружие и инструменты, красивые ткани, посуду и украшения поменять на соль, кожи и выносливых лошадей западных скотоводов; медные слитки северных рудознатцев; меха, мед, воск и лечебные коренья, доставляемые из непроходимых лесов северо-востока. Жители деревень барра, занимавшиеся в основном земледелием, выступая в качестве посредников, получали свою долю товаров и потому терпимо относились к чужеземцам.

Чем дальше, однако, продвигались они на юг, тем подозрительнее и недоброжелательнее становились жители попадавшихся на их пути деревень. Хмуро встречали чернокожие неведомо откуда взявшихся пришлецов, торопливо обменивали шкуры и мясо животных, убитых Мгалом и Эмриком по дороге, на муку или лепешки, всем своим видом давая при этом понять, что чем скорее удалятся чужаки от огороженной высоким частоколом деревни, тем будет лучше.

Из туманных намеков и недомолвок явствовало, что с недавних пор в каждом незнакомце барра видят соглядатая, служащего то ли Черному Магистрату, то ли Белому Братству. От набегов Братства уже пострадала не одна деревня чернокожих. Опасения старейшин ассунов как будто подтверждались – даже в укрепленных своих деревнях барра не чувствовали себя в безопасности, хотя говорить о Белом Братстве впрямую решительно не желали. Мгала подобная скрытность выводила из себя, Эмрик же, слушая уклончивые ответы, лишь понимающе покачивал головой. Нежелание барра говорить о Белых Братьях, которых они, похоже, панически боялись, было, очевидно, сродни его нежеланию рассказывать что-либо о Черном Магистрате, из-за которого, как он сообщил Мгалу в первый же день их знакомства, ему пришлось покинуть родное селение.

Как бы то ни было, соблюдая все возможные предосторожности, двое странников довольно быстро продвигались к Меловым утесам, за которыми простирались Угжанские болота – естественный рубеж, отделявший земли народа барра от легендарных земель южан.

4

– Гляди, опять дым! – с тоской в голосе промолвил Мгал.

– Это уже третья – нет, четвертая сожженная деревня. Ничего нового мы здесь не увидим, давай лучше обойдем ее стороной.

– Нет. Может, хоть кто-нибудь уцелел и сумеет объяснить нам, что тут произошло. Что это за Белые Братья, откуда они взялись, чего хотят и почему оставляют после себя черный след.

Эмрик что-то недовольно проворчал, но Мгал уже не слушал его. Прикинув кратчайший путь до густых столбов дыма, вертикально уходящих в яркое голубое небо, он сошел с межевой борозды и, пригнувшись, нырнул в высокую траву, клинья которой разделяли засеянные тулукой поля. Все еще недовольно бормоча, Эмрик последовал за ним.

Ворота были сожжены напрочь, а примыкавшая к ним, сильно обгоревшая часть высокого – в два человеческих роста – частокола продолжала тлеть, несмотря на то что с момента нападения на деревню прошло по меньшей мере двое суток. От раздражающе-кислого, ядовитого запаха щипало в носу, першило в горле, слезились глаза, и, ступив на выжженную, жирную от черной копоти землю, Мгал подумал, что Эмрик, наверное, прав, ничего нового они здесь не увидят. Так же как и во всех остальных обнаруженных ими деревнях, уничтоженных отрядами Белого Братства, никаких следов резни заметно не было. Только сожженные, обуглившиеся, сочащиеся густым смрадным дымом, обвалившиеся внутрь хижины и амбары. И глухая, цепенящая тишина.

Мгалу не раз приходилось и прежде видеть уничтоженные, разоренные дотла селения, но такие ужасные, поистине мертвые деревни встречались ему впервые. Не было слышно ни воя осиротевших собак, ни радостно-гнусного чавканья крыс-трупоедок, ни пронзительного клекота крылана-стервятника, созывающего родичей на кровавую тризну…

– На выжженной этой земле, говорят, даже трава десятки лет потом не растет… – тихо промолвил Эмрик. – Да, от нашествия Белых Братьев никакое чародейство не спасает…

– Чародейство?.. – бездумно переспросил Мгал, снова и снова оглядывая будто в насмешку окруженный прекрасно сохранившимся частоколом дымящийся пустырь. Не закончив фразы, он, отбросив копье, сорвал с плеча лук, молниеносным движением извлек стрелу из колчана.

– У вторых ворот…

– Вижу. – Эмрик секунду всматривался вдаль, затем тоже отбросил копье, но вместо того, чтобы взяться за лук, приложил руки ко рту и гортанным голосом, явно подражая выговору барра, зычно возгласил:

– Приветствую вас, чернокожие братья! Пусть вечно зеленеют ваши поля, пусть множится потомство ваше и беды забудут дорогу в ваш дом!

Странной насмешкой, издевательством и кощунством прозвучала над дымящимся пепелищем ритуальная формула приветствия барра. Но действие она произвела именно то, на которое Эмрик и рассчитывал: в обгоревшем проеме ворот, зияющем посреди частокола подобно дыре от выбитого зуба, возникла сначала одна чернокожая фигурка, потом вторая, поменьше ростом и потоньше первой. В руках незнакомцев не было оружия.

– Мы скорбим о постигшем вас горе. Подойдите, разделите скорбь вашу с друзьями, и они возьмут часть ее на свои плечи…

Опустив лук, Мгал с удивлением посмотрел на Эмрика. В чуть насмешливом обычно голосе его товарища было что-то заставившее северянина поверить в искренность сказанных слов. Впрочем, желания размышлять о том, насколько нелицемерен Эмрик в своем обращении к чернокожим, у Мгала не возникло, поскольку цели своей тот добился: незнакомцы, мальчик и молодой мужчина, медленно шли к ним через сожженную деревню, так старательно обходя дымящиеся останки хижин, словно пробирались среди незасыпанных могил.

5

– Их высокие повозки подкатили бесшумно. Их не было, нет! – и вдруг они выросли из тьмы прямо перед воротами, словно видимые, но бестелесные духи – посланцы Самаата. Залаяли собаки, я затрубил в рог, а Руги спустился с караульной вышки и бросился будить старейшин. Он замешкался совсем ненадолго, все не мог поверить своим глазам: ведь дозоры, высланные в поля, не зажгли сигнальных костров. Руги все ждал, а их не было и не было… – Мальчишка окинул слушателей недоумевающим взглядом, будто ожидая от них объяснений, почему же сигнальные костры так и не загорелись.

– Руги побежал будить старейшин, а Белые дьяволы вытащили из повозок бочонки, выбили из них днища и стали поливать ворота шипучей зеленоватой жидкостью, которая слабо светилась во тьме. Они все делали быстро и бесшумно, их плащи и капюшоны были снежно-белого цвета, и я снова подумал, что это не люди, а наваждение, насланное Самаатом. – Мальчишка зябко повел узкими худыми плечами, поплотнее закутался в рваную обгоревшую хламиду, несмотря на то что солнце припекало вовсю.

– Ворота вспыхнули, как огромный смоляной факел, разбрасывая во все стороны зеленые искры. Наши выскочили из хижин с оружием в руках и начали скапливаться у ворот. Военный вождь поднялся ко мне на караульную вышку, а Белые дьяволы подкатили повозку, при помощи которой стали перебрасывать через, частокол большие глиняные шары. Ударяясь о землю, они раскалывались, и из них текло темное, дурно пахнущее масло, от запаха которого голова моя затрещала от боли, стала большая и тяжелая. Дальше я мало что помню, пусть говорит Гут. – Лицо мальчишки сморщилось, и он, взявшись руками за голову, принялся тихонько раскачиваться из стороны в сторону.

Чернокожий мужчина посмотрел на Мгала, потом на Эмрика и, стиснув ладони, заговорил глухим невыразительным голосом:

– Наш отряд должен был охранять Западные ворота. Однако враг перед ними не появлялся, и сигнальные огни в полях не горели. Гонец, присланный одним из старейшин, велел нам спешить на помощь, но, прибежав к Восточным воротам, мы увидели, что они уже выломаны и догорают чуть поодаль. Все наши воины лежали как мертвые, а в деревню входили Белые дьяволы. Впереди шли арбалетчики, и мы начали стрелять в них из луков и кидать копья. Нескольких нам удалось убить, но их было слишком много, и у каждого под плащом была надета кольчуга или железный панцирь. Их короткие тяжелые стрелы разили без промаха, словно камышовые циновки протыкая наши кожаные щиты и плетенные из веток нагрудники. Мы яростно защищались, но враги все прибывали и прибывали. На помощь арбалетчикам подоспели меченосцы, и пока одни теснили нас к центру деревни, другие уже вязали наших бесчувственных товарищей и добивали раненых. – Гуг перевел дух и отхлебнул из бурдюка, который Эмрик подал ему.

– К нам присоединились женщины и дети, но прорваться за частокол мы не смогли. Белые дьяволы успели поджечь Западные ворота, а потом одна за другой запылали наши хижины. Мы были еще живы, мы еще отбивались от наседавших на нас со всех сторон врагов, когда их товарищи начали выводить из стойл наших волов, впрягать их в наши телеги, грузить их нашим добром. – Глухой голос чернокожего дрогнул от горя и бессильной ярости.

«Судя по всему, Белые Братья, кем бы они ни были, – подумал Мгал, – решили всерьез взяться за барра».

После рассказа чернокожих, после всего того, чему сам он стал свидетелем, Мгал начал склоняться к мысли о том, что лучше уж иметь дело с Лесными людьми – с монапуа, с дголями и другими племенами северных рудознатцев, – с любыми народами, живущими по эту и по ту сторону Облачных гор, чем оказаться на пути Белого Братства. Если только в одном из его отрядов насчитывалось не менее пятисот воинов, вооруженных так, как не снилось ни барра, ни дголям, ни монапуа, – бороться с Белым Братством поистине бесполезно…

– А все из-за этой травы! – горестно воскликнул Гуг, сжимая в руках пучок светло-зеленых побегов тулуки. – Нас предупреждали Лесные люди, предупреждали ассуны и караванщики с юга, недавно побывавшие в нашей деревне. Но мы не послушались. Наши старейшины решили распахать вдвое больше земли, чем в обычные годы, собрать богатый урожай и лишь после этого отправляться в путь. И вот дождались! Кому нужен теперь этот небывалый урожай, забери его Самаат! Кто будет убирать его? Птицы, крысы, прыгунцы и прочие твари степные?..

– Быть может, ты и ошибаешься, – неожиданно прервал сетования чернокожего Эмрик. – Мы видели четыре сожженные деревни, на самом-то деле их, наверное, больше. Значительная часть живших в них людей не убита, а захвачена в плен, угнана куда-то Белыми Братьями, так? Но подумай, кто же сможет прокормить такую прорву народу, и если сможет, то как долго? Сдается мне, что, если то, что я слышал о Белом Братстве – правда, очень скоро твои соплеменники вернутся на землю своих дедов и прадедов. Уж не знаю, в качестве рабов ли, данников или союзников Белого Братства, но вернутся. Кстати сказать, и частоколы, по-видимому, оставлены не зря…

– Никогда! Никогда барра не были рабами или данниками кого бы то ни было! – пылко перебил Гуг Эмрика. – Лучше смерть, так тебе скажет любой чернокожий! Верно я говорю, Гиль?

Мальчишка, очнувшись от оцепенения, яростно закивал головой, подтверждая слова товарища.

– Сказать-то он скажет… – пробормотал Эмрик с сомнением.

Гуг стиснул кулаки, глаза его налились кровью, и Мгал, желая предотвратить назревавшую ссору и одновременно удовлетворить свое любопытство, спросил:

– Погоди-ка, ты ведь закончил свой рассказ на том, что тебя ранили арбалетчики? Но тогда почему?..

– Это все Гиль, его рук дело, – буркнул Гуг, недружелюбно косясь на Эмрика. – Он вытащил меня из-под мечей Белых дьяволов, он же и рану залечил.

– Да-а? – Мгал с интересом взглянул на Гиля: – Как же это тебе удалось? И как сам ты сумел уцелеть?

Опустошенное, ставшее стариковским от пережитого ужаса и горя лицо Гиля вдруг ожило, расцвело чудесной мальчишеской улыбкой, в которой обнажились все его неровные, ослепительно белые зубы. Длилось это, правда, лишь мгновение, но и его оказалось достаточно, чтобы мужчины забыли о спорах и тоже заулыбались, объединенные симпатией к младшему товарищу.

– Чего же тут было не суметь? – Гиль придал лицу серьезное выражение. – Очнулся я от дурмана, осмотрелся – лежу связанный на земле, а вокруг наши. Тоже все повязанные, и не понять, то ли дышат, то ли нет. Ну, развязаться-то мне ничего не стоило – и вязали наспех, и вообще… Но одному-то что делать? Начал я своих трясти, одного, другого – бесполезно, трупами лежат. Видать, владеет еще их телами дурман, Белыми дьяволами напущенный. А рядом, шагах в двадцати, арбалетчики стоят, ворота стерегут да за нами присматривают, – того гляди, заметят меня.

Повозился я еще, повозился, хотел Военного вождя в чувство привести, и решил пробираться к Западным воротам – на слух-то вроде там еще дерутся, держатся, значит, наши. Отполз потихонечку от своих и подался между пылающими хижинами – где бочком, где бегом, где на четвереньках – через деревню. На мое счастье, Белые дьяволы своими делами заняты были: одни пленных волокли, другие собак убивали, хижины грабили да добро наше на телеги грузили. Мне удалось проскользнуть к Западным воротам незамеченным, а там уж все было кончено. Пополз я к ближайшей хижине, чтобы в яме зерновой схорониться, и по дороге наткнулся на Гута. Лежит он, в бок стрелой раненный, кровью истекает. Затащил я его кое-как в яму, там мы сутки да еще одну ночь и просидели безвылазно, пока Белые дьяволы из деревни не ушли.

– И они вас не обнаружили, когда шарили по хижинам?

– Не обнаружили. Я им отвел глаза.

– Он это умеет, не зря у Горбин, колдуна нашего, в учениках ходил, – поддакнул Гуг.

– Ловко! – поразился Мгал. – Слыхал я про ваших колдунов, но чтоб глаза воину отвести… А рану как залечил?

– Гляди! – Гуг распахнул задубевший от крови плащ, обнажил правый бок, на котором вздувался свежий розовый рубец размером с ладонь.

– Ай-ай-ай! – огорченно завздыхал Гиль, склоняясь над припухшим рубцом. – Шрам останется. Оторвал бы мне Горбия голову за такие дела! Но ведь и лечил-то как – одними руками, в грязи, впотьмах, да еще чад этот от хижины обвалившейся… А он травами учил рану обрабатывать, с промываниями, на свежем воздухе…

Мгал и Эмрик осмотрели затянувшуюся рану, залеченную учеником колдуна за двое суток, уважительно покачали головами, отдавая дань чужому мастерству. Гуг запахнул плащ и, мучимый жаждой, еще раз отхлебнул воды из нагревшегося на солнце бурдюка. Некоторое время он стоял молча, подбирая для прощания подобающие слова, имевшие для барра, как и слова приветствия, не столько обыденный, сколько ритуальный смысл.

– Да поможет вам Самаат и пошлет в помощь добрых духов своих. – Гуг приложил руку к груди и низко поклонился. Затем тронул неподвижно сидящего мальчишку за плечо: – Вставай, Гиль. Пора искать наших.

Мгал и Эмрик переглянулись.

– А ведь нам, пожалуй, по дороге. След отряда Белых Братьев уходит на юг, и мы держим путь к Меловым утесам. Срок придет, разойдемся, каждый своей судьбе навстречу, а пока – что ж нам вместе не идти? Вчетвером-то будет повеселее.

Гуг на мгновение задумался, потом радостно ухмыльнулся и подтвердил:

– Веселее и безопаснее. Спасибо, друзья, мы идем с вами.