Текст книги "Дорога дорог"

Автор книги: Игорь Мороз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 33 страниц)

3

Смотрителю фонтанов Чилара предстоял хлопотный день. Собственно, хлопоты начались еще вчера, когда после полудня в дом его прибыл секретный гонец из Эостра с новостями первостепенной важности. Выслушав его, Нарм отменил все визиты, отложил все дела, отослал своего гонца в Сагру и предпринял ряд мер, в результате которых сегодня ему предстояла встреча сначала с исфатейскими купцами, державшими в Чиларе свои лавки, затем со здешними Торговцами людьми, которых насчитывалось не меньше полудюжины, а еще позднее – с начальником гвардейцев Чилара, имевшим обширную сеть шпионов не только в городе, но и в его окрестностях.

Встречи эти должны были происходить тайно, поскольку ни горожанам, ни Владыке Чилара совершенно не обязательно было знать, кем является в действительности Нарм. Лишь немногим людям было доподлинно известно, что должность Смотрителя городских фонтанов – только личина, которой прикрывался Маг второй ступени посвящения, ученик и соратник Эрзама, вершитель воли Черного Магистрата в городе Чиларе, именовавший себя Нармом. После предстоявших встреч число догадывающихся о его истинном статусе должно было резко возрасти, но Смотрителя фонтанов это не особенно беспокоило – дело того стоит. Нарм взглянул на солнечные часы, аккуратно сложил покрытые воском дощечки, на которых записаны были главные темы предстоявшей беседы, и направился в сад – исфатейские купцы должны быть уже в сборе.

Смотритель фонтанов жил на широкую ногу, и даже самые богатые унгиры и знатные хадасы считали за честь побывать у него в гостях. Однако на этот раз приглашенные выглядели взволнованными. И не мудрено. Обошедший их вчера вечером посланец Смотрителя настоятельно просил уважаемых унгиров посетить своего господина на следующее же утро, что было само по себе необычно и указывало на деловой характер встречи, а приведенные слугой в роскошный сад гости обнаружили, что никого, кроме осевших в Чиларе исфатёйских купцов, среди них нет. Означать это могло лишь одно: известия, припасенные Нармом, касались Исфатеи, – но, скажите на милость, какое дело Смотрителю фонтанов Чилара до их далекой родины? И все же, как видно, дело было, причем не пустяковое, ибо Нарм, хотя и занимал незначительную в общем-то должность при дворе Владыки Чилара, известен был как человек, обладавший значительным весом в столичных делах. А вот наконец и он сам. Сорокалетний, невысокий, поджарый, с крупной и совершенно лысой головой, блестящей, как только что испеченный, смазанный маслом и яйцом каравай. Одиннадцать купцов, закончив раскланиваться и обмениваться приветствиями, начали чинно рассаживаться в легкие плетеные кресла, расставленные вокруг овального стола под сенью папоротниковых пальм на краю обрыва, с которого хорошо была видна полноводная Гатиана и кишевший лодками порт.

– Многоуважаемые унгиры, рад приветствовать вас в своем убогом жилище. Благодарю за то, что вы сочли возможным отложить на время свои многотрудные, требующие неусыпного внимания дела и откликнулись на мое приглашение. Прошу вас отведать напитков и плодов, которыми богат мой дом, – Нарм сделал жест в сторону ломившегося от яств стола, – а я тем временем объясню, что побудило меня собрать вас здесь, в столь неподходящий для застолья час… – Округлая и учтивая речь Смотрителя фонтанов текла плавно, низкий бархатистый голос журчал вкрадчиво и завораживающе, но лица многоуважаемых унгиров сохраняли напряженное, выжидательное выражение, закуски и напитки оставались нетронутыми, и Нарм, отбросив экивоки, перешел к делу:

– До меня дошло известие, что Небесный Отец перестал отсчитывать мгновения жизни Владыки Исфатеи. Обстоятельства смерти Бергола неизвестны, но есть основания полагать, что он пал от руки убийц. – Купцы зашевелились. – Погодите, это еще не все. Убит друг и советник Бергола – Донгам, человек этот, я полагаю, вам знаком. Он убит кротолюдами, вышедшими из недр Гангози и оказавшимися обычными людьми, называющими себя файголитами.

Нарм сделал паузу, вглядываясь в лица исфатейских купцов. Пожилые были испуганы, те, что помоложе, начали оживленно переглядываться и перемигиваться.

– Посланная Белыми Братьями из Норгона тысяча воинов, при помощи которой Донгам намеревался захватить Исфатею, сражается с файголитами, на сторону которых встали гвардейцы и горожане, признавшие во многих выходцах из Горы друзей и родных, пропавших некогда при таинственных обстоятельствах или осужденных на смерть в недрах Гангози…

И тут многоуважаемых унгиров прорвало:

– Что же теперь будет?! Спрос на украшения, ткани, керамику упадет?.. Зато серебро втрое, вдесятеро подорожает!.. Да не о том вы! Торговля с Исфатеей вообще прекратится!.. А с другими городами?.. Надо остановить караваны, догнать ушедшие!..

Купцы повскакали с мест, заговорили в голос, яростно жестикулируя, брызжа слюной, порываясь куда-то бежать, что-то делать, и Нарм, пережидая вызванную им бурю, опустился в кресло, плеснул в бокал легкого белого вина.

Никто не спросил его о том, как получил он эти сведения, никто не усомнился в его словах – придумать то, что произошло в Исфатее, было просто невозможно. Потом, разумеется, различные вопросы и догадки появятся, но это произойдет позже, когда унгиры осмыслят открывшиеся перед ними перспективы, подсчитают барыши, которые может принести им неожиданное знание о никому еще не известных событиях, отдадут необходимые распоряжения и позволят своим мозгам расслабиться, посмотреть на происшедшее глазами, не зашоренными корыстными интересами.

Вполуха прислушиваясь к бурным дебатам, Смотритель фонтанов в последний раз обдумывал, все ли из того, что нужно было сказать этим людям, он сказал. Вероятно, им лучше пока не знать, что убийство Бергола – дело рук Донгама; пусть они узнают об этом потом, от кого-нибудь другого. Новое знание ляжет на уже подготовленную почву – так оно вернее усилит их неприязнь к Белым Братьям, которые теперь уж точно не сумеют прибрать к рукам Серебряный город. Ай да Эрзам! – Нарм мысленно возгласил здравицу учителю и отхлебнул из бокала. Исфатейская смута началась совершенно не вовремя, когда Магистрат еще не был готов включить Серебряный город в круг своих интересов, и все же хитроумный Магистр сумел и из этого невыгоднейшего положения извлечь пользу и стравить файголитов с Белыми Братьями. Он оказался единственным, кто смог разглядеть в кротолюдах, считавшихся просто выродками, силу, способную заявить о себе самым решительным образом. Тем более стоит прислушаться к словам учителя о том, что Мгал – не обычный грабитель храмов, явившийся слепым орудием в руках сильных мира сего, а Потрясатель Равновесия, выпестованный и пущенный умелой и мощной рукой, как стрела из лука. Ему, Эрзаму, на месте виднее, нарушил ли северянин Равновесие по чьему-то наущению или сделал это по предопределению судьбы…

Нарм прищурил глаза – полноводная Гатиана сияла на солнце, как расплавленное золото, и он подумал, что важнейшим в сообщении гонца из Эостра было указание о вычисленном магической наукой пути северянина и существовавшей связи судеб принцесс из рода Амаргеев с судьбой Мгала Потрясателя Равновесия. Если учитель не ошибся, а ошибался он крайне редко, то связь эта и есть тот самый конец ниточки, по которой можно, при должном усердии и удачном стечении обстоятельств, добраться до иголки – северянина, представлявшего теперь уже, учитывая все происшедшее в Исфатее, интерес как личность, способная, подобно камешку, попавшему между шестернями, изменить сбалансированный ход механизма мироздания…

– Многоуважаемые унгиры, – вкрадчиво произнес Смотритель фонтанов, не поднимаясь с кресла, и с удовольствием отметил, что момент выбран верно – шум мгновенно утих. – Сведения, которыми я с вами поделился, станут достоянием жителей Чилара через девять-десять дней, и, думаю, лучше не волновать ими славных чиларцев раньше времени. Таким образом, у вас есть возможность не спеша подумать о том, как лучше использовать полученное известие; надеюсь, это поможет вам простить меня за то, что я позволил себе оторвать вас от нелегких трудов и дел…

Шквал благодарностей, заверений в вечной дружбе и готовности оказать помощь в любых начинаниях заставил Смотрителя фонтанов сделать паузу.

– Видя, что вы, – продолжал Смотритель, – потрясенные происшедшими на вашей родине переменами, спешите уединиться, чтобы осмыслить их, я не осмеливаюсь вас задерживать, хотя и скорблю о том, что столь почтенные люди не смогли разделить со мною скромную трапезу. На прощание – какая рассеянность! я чуть было об этом не забыл – хочу сообщить, что принцессы Чаг и Батигар незадолго до гибели Бергола отправились путешествовать. Очень может статься, что Отец Небесный приведет их в наш славный город. Если это случится, и они надумают остановиться у кого-нибудь из вас, – прошу, оповестите меня. Дайте мне знать об их прибытии, а еще лучше – приведите их ко мне. Человек, принесший известие о событиях в Исфатее, оставил мне на хранение кое-какие документы, по его словам весьма важные для принцесс из рода Амаргеев.

Дружные заверения купцов в преданности и готовности сослужить любую службу, не говоря уж о такой приятной, как представить принцесс столь благородному человеку, заставили Смотрителя фонтанов внутренне улыбнуться и пожелать себе, чтобы две еще предстоявшие ему до вечера встречи прошли столь же успешно.

4

Пока Хар-Лу тащил Батигар к своей комнате, девушка успела задать ему несколько вопросов и выяснила две интересующие ее вещи. Во-первых, Чаг, как и следовало ожидать, отказалась демонстрировать Сидящим в Кругу Совета свое тело и душу и в весьма категорической форме довела до их сведения, что не намерена входить в большую семью голубокожих. Тем не менее скарусы решили, несмотря ни на что, принять ее в лоно своего народа на правах общей жены и, накинув на строптивицу сеть, уволокли в подвалы, отведенные для холостых охотников. Во-вторых, новоиспеченный муж сообщил девушке, что сегодняшней ночью батракалы будут праздновать победу над врагами своих друзей и кровных братьев из Большого мира и справлять две свадьбы: его, Хар-Лу, с Батигар и всех холостых охотников с Чаг. Предстоит большое веселье, в котором им принять участие не удастся, но его, Хар-Лу, это не огорчает, они с Батигар тоже повеселятся на свой лад и даже получше других.

Введя столь неожиданно появившуюся у него жену в свою комнатку, Хар-Лу тут же дал ей понять, какого рода будет это веселье: облобызав принцессу, он велел девушке немедленно раздеваться. Батигар не сопротивлялась. Она не только позволила скарусу целовать ее, но и сама, преодолевая отвращение, несколько раз касалась губами его губ, оглаживала шею и узкие плечи, всячески стремясь показать своему мужу, что ждет не дождется близости с ним. Скинув с себя остатки одежды, она покорно легла на тощую циновку, Хар-Лу примостился рядом.

Терпеливо сносила она его неистовые поцелуи, жадно шарящие по ее телу руки, поглаживания, пощипывания и похлопывания, стараясь думать о чем-нибудь постороннем. Так, перебирая в памяти события минувшего дня, она неожиданно набрела на мысль о том, что Хар-Лу не случайно не было в Кругу Совета. Батигар успела заметить, что у скарусов существует определенная иерархия, внешние проявления которой заметны даже в именах. Мальчишек и юношей звали односложными именами, перед именами охотников – Сидящих в Кругу Совета добавлялась уважительная частица «My», а мужчины, вышедшие из юношеского возраста и прошедшие посвящение в охотники, но ничем особым не успевшие отличиться, прибавляли к своему имени частицу Лу. Таким образом, принцесса обнаружила, что выбрала в мужья далеко не лучшего из лучших, однако открытие это нисколько ее не опечалило. Удивило девушку другое: почему ничем не примечательному и не-имевшему каких-либо заслуг охотнику племя доверило Жезл Силы? Впрочем, и этому она без труда нашла правдоподобное объяснение. Жезл Силы был в глазах голубокожих полезнейшей вещью, но умение убивать, не проявляя при этом ловкости, смелости – качеств, которые, по-видимому, высоко ценились скарусами, считалось скорее всего недостойным истинного охотника. Не зря же в словах замшелого старца, назвавшего Хар-Лу лучшим из лучших, ей почудилась насмешка.

Руки скаруса становились все требовательнее и настойчивей, дыхание тяжелее, и Батигар, внезапно очнувшись от своих дум, ощутила столь сильное омерзение, что едва поборола желание отшвырнуть прочь эту похотливую тварь. Вместо этого она, намеренно возбужденно дыша, чуть отстранилась от Хар-Лу и жалобно попросила:

– Подожди, дорогой! Пожалуйста, погоди, дай мне отдышаться. Ты так нетерпелив, а ведь у меня в жизни не было еще ни одного мужчины! Позволь мне немного передохнуть, спешить некуда, у нас впереди целая ночь и вся жизнь.

Скарус пробормотал что-то невразумительное и, подобно пиявке, присосался к ее правой груди.

– Погоди, дорогой мой, ну пожалуйста! Ляг рядом, расскажи о вашем народе, о себе, о том, почему тебя признали достойнейшим из достойных и доверили Жезл Силы. И еще, если тебе не трудно, не мог бы ты принести чего-нибудь поесть и попить, я так проголодалась! С утра у меня даже хлебной крошки во рту не было. – Говоря это, Батигар, как умела, продолжала ластиться к Хар-Лу, представляя, с каким наслаждением свернет этому хилому хромоножке шею, как только добьется от него желаемого.

Упоминание о пище и питье смутило голубокожего, заставило испытать чувство вины: каким бы ни был Хар-Лу дикарем, он сознавал, что требовать любви от голодной, мечтающей о глотке воды женщины жестоко и неразумно. С трудом оторвавшись от Батигар, скарус поднялся с циновки и, повозившись в дальнем углу комнаты, притащил глиняную миску с застывшей кашеобразной массой, лепешку, две вяленые рыбы и высокий кувшин, предложив девушке вместо ножа и ложки широкую плоскую палочку. Некоторое время он молча наблюдал за тем, как Батигар неумело управляется с отдающей рыбой кашеобразной массой, упрямо не желавшей держаться на палочке, а потом неожиданно грустным голосом сказал:

– Напрасно ты считаешь меня достойнейшим из достойных и лучшим из лучших. Я хромой, к тому же с рождения считаюсь хилым и неловким. Охотник из меня неважный, и Жезл Силы был доверен мне вовсе не за особые заслуги.

В тусклом свете жирового светильника лицо его выглядело растерянным и по-детски беззащитным. Слегка заикаясь, то и дело замолкая, чтобы подыскать нужные слова, он рассказал Батигар о своем детстве, о том, что, будучи низкорослым, хилым и хромым, редко участвовал в играх сверстников. Что он плохо помнит умершую во время вторых родов мать, а отец, взявший в дом вскоре после ее смерти другую женщину, не слишком ласково обращался со своим ущербным сыном, хотя именно благодаря его заботам Хар-Лу сумел-таки пройти посвящение в охотники.

Постепенно речь Хар-Лу сделалась глаже, спокойнее, и он перестал казаться Батигар таким уж мерзким. Глядя в его некрасивое, какое-то незавершенное лицо, на котором, подобно приросшей маске, навечно застыло выражение вины за свою неполноценность, она даже испытала к нему что-то вроде жалости. Этому забитому, затюканному сородичами хромуше совсем не нравилась навязанная ему роль палача, и он вовсе не гордился тем, что убил сегодня такое множество народу. Он вслух называл себя убийцей, мясником, забившим три десятка неспособных оказать ему сопротивление людей, и содеянное им делало его в собственных глазах еще гаже, еще недостойней. Восприняв поначалу свою скороспелую свадьбу как проявление милости Зажигающего Небесный Светильник, теперь он начал понимать, что это скорее очередная насмешка над ним, изощренное наказание за учиненную бойню. Он сознавал, что врать сидевшей перед ним девушке не имело смысла, – завтра, разговаривая с женщинами поселка, она все равно узнала бы, какого неудачника, сама того не ведая, выбрала в мужья, а надеяться на уважение и любовь ее, столь сильной и красивой, с его стороны просто глупо. Дав ему такую жену, Сидящие в Круге Совета посмеялись над ним так же, как и тогда, когда доверили Жезл Силы. Посмеялись они и над ней, женщиной из Большого мира, но батракалы вообще любят смеяться и считают себя отменно веселым народом…

Слушая Хар-Лу, Батигар чувствовала нарастающее желание как-то утешить этого странного, похожего на обиженного мальчика маленького мужчину, приласкать его, сказать ему что-нибудь ободряющее. Однако она понимала, что делать этого ни в коем случае не следует, – он ее враг и поступать с ним надо как с врагом. Не следовало даже слушать его – не желает она ничего знать о его жизни, о бедах и надеждах. Чтобы заглушить в себе жалость, девушка начала думать о Чаг, и это помогло ей вернуть необходимую для выполнения задуманного плана твердость.

– Дорогой, я действительно послана тебе Зажигающим Небесный Светильник. Поверь, теперь твои беды кончатся, я буду тебя любить так сильно, что ты, конечно же, войдешь в Круг Совета и передашь Жезл Силы кому-нибудь другому, – вкрадчиво сказала принцесса, прихлебывая мелкими глоточками душистую воду из кувшина. – Кстати, не покажешь ли ты мне этот самый убийственный Жезл, полученный вами от ваших друзей и кровных братьев из Большого мира? Я много слышала о нем, еще когда жила в Исфатее, но видеть его мне не приходилось. Мне всегда казалось, что метать огненные стрелы может только Небесный Отец, которого вы зовете Зажигающим Небесный Светильник.

– Ты хочешь посмотреть на Жезл Силы? – переспросил Хар-Лу, и Батигар почудилась в его голосе усмешка и понимание. «Неужели он обо всем догадался?» – в ужасе подумала она, глядя, как скарус направляется в дальний конец комнаты, роется в том самом углу, откуда он принес еду и питье.

– Вот эта штука и есть Жезл. На вид не скажешь, что он способен убивать, и до поры до времени смерть и разрушение спят в нем, не способные сами по себе вырваться на волю. Но если передвинуть это колечко, повернуть железную загогулину и нажать сюда… – Хар-Лу направил конец Жезла на стену, и из него вырвался белый луч. – Если я поверну другое кольцо, вот оно, смотри, этот луч может прожечь даже камень. А эта железка определяет длину луча. Это очень опасная вещь, друзья и кровные братья…

В воздухе запахло прошедшей грозой, Батигар придвинулась к Хар-Лу, и когда тот, убрав палец со спускового крючка, заставил луч исчезнуть, резко ударила его ребром ладони по выступающему кадыку. Скарус замолк на полуслове и мягко осел на пол. Жезл Силы, выпав из его ладони, упал на циновку.

Батигар всхлипнула и коснулась запястья своего бывшего мужа. Мертв. Однажды таким же точно ударом она сломала руку кундалагскому хадасу, понявшему согласие младшей дочери Бергола на верховую прогулку за городскими стенами как намек на ее готовность познакомиться с ним поближе.

Девушка подняла Жезл Силы. Покрутила указанные Хар-Лу кольца, пощелкала рычажками, осваиваясь со смертоносным оружием. Потом, надавив на спусковой крючок, развалила лучом стоявший поблизости кувшин и, убедившись, что, попав в другие руки, Жезл не утратил своей силы, быстро начала одеваться.

Веселье на поверхности острова, как и предсказывал ее бывший муж, было в полном разгаре, и принцессе не стоило большого труда проскользнуть мимо завывающих у трех костров охотников к лазу, который вел в помещения для неженатых мужчин – именно сюда, по словам Хар-Лу, отвели Чаг. Девушка бесшумно спустилась по лестнице, заглянула в один коридор, во второй, и тут снизу до нее донеслись приглушенные голоса. Она миновала еще два марша, освещенные коптящими и вонючими жировыми светильниками, и увидела в одном из коридоров группу беседовавших охотников. Двумя руками подняла ставший вдруг удивительно тяжелым Жезл Силы и нажала на спуск.

Разговор оборвался. Луч прошел на уровне груди скарусов, и они разом, словно перерезанные надвое раскаленной добела проволокой, начали рушиться на истоптанный земляной пол. Опустив руку с Жезлом, другой рукой Батигар схватилась за горло, ей показалось, что сейчас ее вывернет наизнанку. Но вот еще один охотник появился из ближайшего дверного проема, и девушка, мгновенно справившись с накатившей тошнотой, вновь подняла Жезл Силы.

Лужа крови и груда расчлененных лучом тел перегородили ей проход в комнату. Принцесса сделала несколько шагов наугад, зажмурив глаза и стараясь не слышать, как чавкает под сапогами кровавая жижа. Остановившись у дверного проема, она осторожно заглянула в комнату и замерла, не в силах оторвать взгляд от происходившего. Посреди ярко освещенного помещения на груде циновок извивалось и корчилось совершенно обнаженное, неправдоподобно большое и белое женское тело. На нем елозил маленький серо-голубой человечек, цеплявшийся за женщину с отчаянием неумелого наездника, впервые очутившегося на норовистой необъезженной лошади. Чуть в стороне три голых скаруса с серьезными лицами давали своему товарищу ценные советы. Зрелище было столь отвратительным и притягательным одновременно, что Батигар не могла отвести от него глаз до тех пор, пока до нее не дошло, что эта женщина, которую насилуют голубокожие, – не кто иная, как ее старшая сестра, принцесса Чаг из рода Амаргеев.

Находившиеся в комнате скарусы заметили Батигар, как только та появилась в дверях, но осознать, что она здесь делает, и должным образом отреагировать не успели. Троих сверкающих луч расчленил сразу, четвертый, оседлавший Чаг, пережил их всего на несколько мгновений. Принцесса опасалась применять против него Жезл Силы, боясь задеть сестру, однако видевший гибель товарищей голубокожий не понял этого и потому не сумел воспользоваться единственно ему выпавшим шансом на спасение. Повинуясь охотничьему инстинкту встречать неизбежную опасность лицом к лицу, он, оставив свою жертву, прыгнул на Батигар, но девушка оказалась проворнее.

Огненный луч располовинил скаруса в прыжке, и Батигар, удостоверившись, что больше голубокожих поблизости нет, шагнула к Чаг. Стараясь не смотреть на ее обнаженное, перепачканное кровью, потом и слизью тело, склонилась она над сестрой и заглянула в мутные, не видевшие ничего вокруг глаза. Вырвала изо рта тряпичный кляп и, перевернув на живот, перерезала взятым в комнате Хар-Лу ножом веревки, стягивавшие руки за спиной. Чаг выгнулась, захрипела, застонала, по большому белому телу прошла судорога, и ее вырвало.

Оставив сестру, Батигар, брезгливо и жалостливо скривив губы, выглянула в коридор: никого, все тихо. Вернулась в комнату и осмотрелась, но ничего подходящего из одежды не обнаружила. Тогда девушка сорвала с двух скарусов плетеные юбки, одной, как могла, наскоро обтерла сестру, другую завязала на ее талии. Протянула Чаг найденный в углу кувшин с водой и кусок лепешки. Дрожащими руками молодая женщина оттолкнула лепешку и припала распухшими губами к неровному краю кое-как обожженного кувшина. Лязгая зубами, сделала глоток, другой, муть из глаз стала постепенно уходить, взгляд сделался осмысленным.

– Поднимайся, надо бежать, пока нас не хватились.

Чаг залопотала что-то неразборчивое и вновь припала к кувшину. Видя, что сестре надо дать хоть немного времени, чтобы прийти в себя, Батигар принялась обшаривать комнату, время от времени опасливо поглядывая в сторону коридора.

Сети, похожие на остроги копья, обрывки циновок, кувшины с водой, корзины с объедками черствых лепешек, метла, стопка грубо сработанных чашек… Из кучи всего этого девушка выбрала барабан, сделанный из похожего на длинную тыкву высушенного плода, верхняя часть которого была срезана и затянута тонкой кожей. Сорвала кожу, побросала в барабан огрызки лепешек, высыпала несколько горстей сушеных ягод, найденных в одном из глиняных горшков, кресало, моток бечевки. Больше ничего, из того что могло бы пригодиться в джунглях, под руку не попалось. Хорошо было бы взять с собой копья, но они будут мешать во время бегства. Батигар махнула рукой, перекинула ремень от барабана через голову и, подойдя к Чаг, рывком подняла ее на ноги:

– Больше медлить нельзя. Если хочешь спастись, надо выбираться отсюда.

Чаг кивнула, сделала несколько нетвердых шагов к двери; лицо ее перекосила гримаса боли, но она продолжала ковылять вперед. Батигар обогнала ее и первая вышла в коридор, держа наготове Жезл Силы.

Еще дважды пришлось младшей принцессе из рода Амаргеев пустить в ход грозное оружие, прежде чем им с сестрой удалось добраться до каморки, в которой был заперт Тофур.

Сторожей около нее не было, и Батигар, беспрепятственно откинув массивную деревянную щеколду, распахнула дверь:

– Эй, Тофур, здесь еще? Выходи, загостились мы тут, пора в путь.

Молодой охотник вынырнул из темноты, щурясь от света жирового светильника, предусмотрительно захваченного Батигар из помещения, предназначенного для неженатых скарусов.

– Обе принцессы тут! Рад видеть вас целыми и невредимыми! Что с тобой, Чаг? На тебе лица нет! Да и одеяние у тебя слишком открытое… – Он сделал шаг к старшей из сестер, но та вдруг яростно зашипела:

– Молчи, тварь! Шагай, кобель вонючий, не разговаривай! Батигар благодари, что выпустила, надо было тебя здесь оставить!

Тофур изумленно вскинул брови и попятился:

– Ты что, пьяных ягод объелась?

– Не обращай внимания, переволновалась она немного, – прервала его Батигар и, сунув в руки бывшего проводника оттягивавший ей шею барабан, предупредила: – Наверху у скарусов праздник, и до сих пор они нашего бегства не заметили. Надо как можно быстрее добраться до плотов и отчалить, тогда уж нас ничто не остановит. Помнишь, где плоты привязаны?

– За кустами, там еще стена одинокая с остатками окна высится.

– Туда и беги. Отвязывай плот, который поменьше, приготовь шесты и жди нас. Чаг не может быстро идти.

– Оружие бы какое достать, пропадем без него в джунглях. Да и от погони отбиваться пригодится… – начал было Тофур, но Батигар снова перебила его:

– Оружие у нас есть, от погони отобьемся. Ты, главное, сообрази, куда нам плыть, чтобы в Чилар попасть.

– Пропадите вы с вашим Чиларом пропадом! – буркнул себе под нос Тофур и устремился в конец коридора к лестнице. Батигар, приноравливаясь к нетвердому шагу сестры, последовала за ним.

Молодой охотник несколько мгновений озирался, пытаясь сориентироваться. Справа, на дальнем конце поселка, громко бил барабан, сновали освещенные сполохами костров фигуры скарусов, слышались взрывы смеха, визг, протяжные крики. Прямо перед ним ступенями поднимались трехэтажные руины, в окнах которых тут и там мерцали огоньки светильников, а слева звездное небо заслоняла одинокая стена, за которой начинался склон, сбегавший в прямоугольную бухточку, служившую скарусам гаванью.

Тофур сделал десяток шагов, нащупывая тропинку, но тут за его спиной послышались яростные вопли, и он, не оглядываясь, рванулся к кустам, преграждавшим ему дорогу к спасительной бухте. Обдирая руки и лицо, продрался он сквозь заросли и едва не рухнул в воду. Оглядел жавшиеся к низкому искрошившемуся парапету плоты и, выбрав самый маленький, стал пробираться к нему. Затем отвязал зацепленную за обломок каменной плиты веревку, прихватил три прислоненных к ней шеста и бросил на плот. Крики наверху стали громче, а сестры все не появлялись. Тофур обежал остальные плоты, два шеста прихватил с собой, остальные забросил в воду, подальше от берега. Заметил на одном из плотов острогу и не смог удержаться от радостного восклицания.

Он уже собирался оттолкнуть свой плот от парапета и удариться в бега, не дожидаясь принцесс, когда кустарник поблизости зашуршал, захрустел и сестры выбрались на берег. Тофур поспешно окликнул их, но радовался он преждевременно, потому что следом за принцессами из кустов высыпала целая орава скарусов, воинственно потрясавших копьями.

Похоже, на этот раз сестрам от погони было не уйти. Молодой охотник поднял шест и тут, во второй раз за этот наполненный событиями день, увидел действие Жезла Силы. Огненный луч, нестерпимо яркий в ночной темноте, вырвался из рук Батигар. Толпа преследователей взвыла, послышались стоны, проклятия и угрозы. Ослепительный луч сделал в воздухе зигзаг и вновь опустился на скарусов. Теперь уже слышны были только хрипы умирающих, хруст ломаемого кустарника и топот обратившихся в бегство охотников.

Чаг и Батигар неспешно спустились к облюбованному Тофуром плоту, и младшая принцесса устало спросила:

– Ты умеешь находить дорогу по звездам? Определил, в каком направлении Чилар? Тогда помоги Чаг перебраться на плот и отчаливай.

– Отойди, гад смердючий, без тебя справлюсь! – прошипела Чаг и неуклюже прыгнула на начавший отходить от берега плот, который под ее тяжестью так сильно накренился, что Тофур едва устоял на ногах. Упершись шестом в дно, он снова подогнал плот к берегу, и Батигар, тяжело ступив на него, сразу же опустилась на колени, а потом и вовсе легла ничком на бревна, широко раскинув руки, в одной из которых мрачно посверкивал смертоносный Жезл Силы. Тофур оттолкнулся от берега и, глядя на недвижимых принцесс, решил, что сестры сегодня вечером потрудились на славу и если ему удастся столь же успешно выполнить свою часть работы, то они могут считать себя уже достигшими пригородов Чилара. А там, с попутным караваном, торными дорогами до Кундалага или Эостра добраться – раз плюнуть. Оттуда, глядишь, и до Исфатеи рукой подать. Вот и дома почти, подбодрил он себя. Лишь бы озерные глеги на пути не встретились.