Текст книги "Схаас"

Автор книги: Игорь Мерцалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 38 страниц)

– Да, вы правы, сэр Томас, сейчас я всего не усвою, – кивнул Джон и прошелся по комнате. Остановившись у окна, всмотрелся в даль, скрывавшую Драконову гору. – Я свое дело сделал, теперь ваша очередь. А я отдохну.

– И то верно, малыш, отдых тебе нужен, – с неожиданной теплотой сказал граф, поднимаясь. – Ты славно потрудился. Ну оставляю вас. Доброй ночи.

– Сэр Томас, – вдруг окликнул его Джон, – я тут подумал… оставьте мне бумаги. Спать не хочется, так я посижу над ними.

– Зачем? – удивился граф. – Они уже есть, я их запомню и потом поведаю об их содержимом самому себе. Ты сам сказал: самый обычный этот самый, как его, феномен петли времени.

– Не хочу выглядеть глупее орков, – покачал головой Джон. – Не знаю, схаас или не схаас, но чему быть, того не миновать, а я желаю быть если и фаталистом, то разумным.

Кое о чем он умолчал. Разговор об орках и судьбе заставил его снова вспомнить пережитый страх, когда он заподозрил, что сломал судьбу, пытаясь ее подправить. Едва не нарушил естественный ход событий. В тот раз все обошлось, но будет ли обходиться всегда?

– Разумный фатализм? – хмыкнул сэр Томас. – Надо подсказать это словечко Клахару, он будет рад. Если желаешь знать, мечта Клахара – превратить орков из слепых фаталистов в разумных.

– Тем более негоже людям отставать.

Сэр Томас положил принесенный пакет с бумагами на стол и вышел.

Ни в какое другое время это не могло бы случиться, но и время, и место были выбраны точно.

За последние два дня Истер не сделала ничего для овладения Первозданной Силой, поскольку знала, как по словам Клахара, так и по собственным догадкам, что Сила скоро покинет землю и, значит, следует готовиться к жизни без нее. Кроме того, сокрушенная смертью Джока и занятая отныне совсем другими заботами, Истер решительно выбросила из головы прошлое, вплоть до последних дней. Она собиралась писать свою судьбу с чистого листа.

И в эту полночь она, завернувшись в плащ и положив левую руку на живот, мирно спала около источающих тепло углей. Ей снились сладкие сны о Джоке, и больше в целом мире для нее не существовало ничего.

В последний миг предчувствие опасности вытолкнуло ее из сна, она встрепенулась, но было поздно. Стальные лапы орков, причиняя острую боль, подняли девушку над землей, голову стиснул кованый обруч, на глаза легла повязка, а рот зажала когтистая ладонь. Несколько долгих мгновений Истер трясли и переворачивали, рядом звенело железо и прокатывался костяной перестук амулетов. Наконец ее бросили на землю. Справа и слева затрещал огонь, накатили волны жара.

Истер сумела не удариться в панику, хотя и была близка к ней, после того как попыталась освободиться с помощью магии. Точно раскаленные иглы вонзились в виски, все тело пробила болезненная дрожь, и она, хоть ничего подобного раньше не ощущала, догадалась, что кто-то запирает ее магию всеми возможными способами. Кто-то? Орочьи шаманы, кто же еще? Это они обвешали ее амулетами, словно священное дерево дарами, они использовали все свои силы, мешая ей сосредоточиться, и даже развели костры. Это старый и глупый, но, к сожалению, порой очень действенный метод избавиться от чар – посадить чародея меж двух огней. Он, как говорила Кора, срабатывает не всегда, но сейчас вот сработал.

Наступила тишина, нарушаемая кроме треска костров редкими шагами и тихими разговорами. Так и не дождавшись внимания к себе, Истер по-орочьи спросила:

– Что вам от меня надо?

– Жди, – сказали ей.

Ну что ж, ничего другого не остается. Истер провела языком по сухим губам.

– Дайте воды, – без надежды попросила она.

Ей не ответили. Истер села поудобнее, насколько позволяли связанные руки, и несколько раз глубоко вздохнула.

– Эй, не дури, – окликнул тот же голос. – Разве не поняла еще, что это за обруч? Мы изготовили его специально для тебя. Рассказать, что он сделает с тобой, если попытаешься колдовать?

– Ну?

Голос орка приблизился, – похоже, он сел на корточки прямо перед ней. И, обдавая смрадным дыханием, дал ответ.

Истер заставила себя сдержать стон отчаяния. Тот, кто задумал пленить ее, хорошо подготовился. Теперь, пока обруч давил голову, о магии нужно было забыть, ибо на кону стояло самое важное, что только могло быть на свете для Истер.

Орочий шаман понял ее чувства и, отходя, глухо засмеялся.

Джон честно выполнил свое намерение и просидел над бумагами до глубокой ночи. Наконец, потянувшись, все аккуратно сложил, перевязал стопку тонкой веревкой, придвинул себе чистый лист и уже взялся было за гусиное перо, как вдруг увидел рядом с чернильницей свою золотую авторучку, о существовании которой уже совсем забыл. Непременная часть экипировки «мерзких чернокнижников». Он улыбнулся и, вооружившись ею, написал: «Не поручусь за стопроцентный результат, но, насколько мне представляется, все точно. Полную гарантию даю только на план горы – он может быть сколь угодно неточен, однако мне сильно помог. Впрочем, сэр Томас, Вам еще придется выслушать многие подробности. По здравом рассуждении я решил: не могу допустить, чтобы история моего похода, даже в столь узком кругу, как наш, существовала отдельно от меня. Джон. P. S. Записываю свой вердикт, поскольку полагаю, что, зайдя ко мне завтра, Вы застанете меня еще вкушающим отдохновение в объятиях Морф…» Не дописав имени древнегреческого божества, Джон скривился, зачеркнул последние слова и поставил: «спящим». Затем подоткнул записку под веревку и положил пакет на край стола.

Отчаянно хотелось курить, впервые за много дней. Джон подошел к окну, глубоко втянул ночной воздух, постоял минуту, вроде бы размышляя, хотя, спроси его кто-нибудь о чем, он не смог бы ответить. Просто какая-то неясная смута скреблась в глубине души, мешая воцариться покою. Он отвернулся от окна – пора спать.

Изабелла сидела на кровати, опершись сложенными руками на деревянную спинку, и смотрела на него.

– Я думал, ты ушла, – неловко улыбнулся он.

– Я вернулась. Как глаз, не беспокоит? Сэр Томас говорил, что может холодить, так чесать все равно не надо, – тихо сказала она, явно думая о другом.

– Все в порядке. Изабелла, уже поздно, почему ты не спишь?

– Я… не хочу уходить. Мне так хорошо с тобой…

Сердце Джона сбилось с привычного ритма. Лицо девушки было освещено единственной свечой на столе, но он почувствовал себя так, словно впервые разглядел Изабеллу по-настоящему.

– Мне тоже хорошо с тобой, – незаметно сглотнув, чтобы увлажнить внезапно пересохшее горло, как можно мягче и ровнее сказал он. – Но уже поздно.

В глазах Изабеллы сверкнули слезинки. Джону до боли захотелось подойти к ней, обнять за плечи и все объяснить, и он уже почти сделал шаг вперед, но вовремя сдержался.

– Ты все равно вернешься в свой мир…

– Именно поэтому, Изабелла, именно поэтому.

Должно быть, не меньше минуты они молчали, глядя друг другу в глаза. Джон ждал ее слов и готовился, догадываясь, что, независимо от того, поймет она его или обвинит, ему придется вновь бороться с желанием подойти к ней. Однако Изабелла, опустив глаза, молча вышла. Дверь осталась открытой, и Джону почудилось, что шаги девушки звучат как-то неровно, но, возможно, только почудилось.

Джон вернулся к окну и облокотился о подоконник. Всякую сонливость как рукой сняло. Сердце обхватили холодные тиски, и он, стараясь не думать ни о чем, всматривался в посеребренную месяцем ночь и слушал ее звуки.

Куда там! Воспоминания всколыхнулись разом. С особой отчетливостью возникла перед глазами картина погребения в Драконовой горе. Сколько времени он тогда не дышал, склонившись над мертвой, как он думал, Изабеллой?..

Джон не услышал тихих шагов за спиной.

О том, что его ударили по голове, он догадался много позже, а в тот момент звезды вдруг рванулись ему навстречу, но не обступили со всех сторон, а куда-то исчезли.

Изабелла потом вспоминала, что странные звуки из-за стены действительно раздавались. Но после того как она сама добралась до постели, спотыкаясь о предметы, она, конечно, ни на что не обращала внимания. Какое-то время она лежала лицом вниз, орошая слезами подушку, ругала себя распутницей и одновременно жалела себя из-за… хотя нет, как раз об этом она изо всех сил старалась не думать. Просто жалела – и все.

В глубине души Изабелла понимала, что Джон прав. Незачем тешить себя пустыми мечтами. И наверное, его хладнокровие было напускным… а что, если нет?

Изабелла повернула подушку так, чтобы уткнуться в сухое место.

Это ничего не меняет, и она вполне отдавала себе в том отчет. Им суждено расставание, она останется одна, а значит, никакого значения не имеет, что он там чувствовал на самом деле. Нужно подумать о чем-то другом. Можно ли вообще было рассчитывать, что герой новой легенды, да еще дворянин, да еще из будущего, да еще такой красивый, умный, добрый, чуткий, заботливый, внимательный, сильный, отважный, непреклонный, честный (она перевернула подушку)… на нее посмотрит?

Спустя какое-то время, проведенное в хаотичных размышлениях, успев низвергнуть образ Джона до уровня бессердечного дурака, не способного увидеть свое счастье, и вновь вознести его на пьедестал человечности и великодушия, успев швырнуть проклятую подушку в стену, поднять ее и снова отбросить, Изабелла забылась коротким полусном, в котором видела себя рядом с Джоном в его непостижимом, громадном, шумном будущем мире. Но даже в этих бредовых мечтах (бредовых? Ах да, конечно, будь хотя бы ничтожная возможность для их осуществления, сэр призрак наверняка намекнул бы…) оставался один вопрос: что чувствовал Джон?

Изабелла села на постели. Слезы уже не текли, и она (во всяком случае, так ей показалось, смогла рассудить здраво. Судьбу не изменишь, это она уже уяснила себе. Но как-то глупо и нелепо принимать судьбу слепо. Лучше знать ее – то есть не знать наперед, как раз это способно отнять все силы, а понимать. Вот и ей сейчас нужно не метаться, а понять, л… какие чувства владеют Джоном.

Она встала и тихонько покинула комнату. Если Джон спит, это уже половина ответа. А если стоит перед окном или сидит, неотрывно глядя на свечу… можно будет сразу и поговорить, спокойно, трезво…

Дверь Джона была открыта, из нее лился свет трепещущего огонька. Отчего-то по-прежнему крадучись, Изабелла приблизилась и осторожно заглянула внутрь. Джона в комнате не было. Пакет с бумагами и запиской лежал на полу, а свеча валялась на столе. Огонек доживал последние мгновения, перед тем как полностью погрузиться в лужицу воска.

«Пожелание выслушать наблюдения» на секретном языке, употребляемом Клахаром с особо доверенными орками, означало какую-то неожиданность. Зохт-Шах, придя в лагерь в сопровождении дюжины гвардейцев графа и призвав к себе нескольких сотников, ненароком переиначил просьбу Клахара: «Вождь Калу велел тебе прибыть с докладом», но Раххыг понял, в чем дело. Разумно предположив, что неожиданный поворот переговоров как-то связан с иджунскими сотниками, он в первую очередь присмотрелся к ним, а потом, собираясь, отдал приказ оркам потолковее: сохранять порядок, пресекать лишние разговоры, верить в мудрость вождей и на всякий случай тайком присматривать за другими кланами, «а то мало ли чего они сглупить могут – все примечайте». И перед Клахаром появился, уже действительно имея некоторые наблюдения.

– Морды знакомые, это все лучшие сотники Зохт-Шаха, а вот одного шустрика я не знаю, – говорил он, оставшись с вождем наедине. – Не только среди сотников, но и вообще поблизости от Зохт-Шаха. Да и не тянет он на сотника – хил. А всех иджунов поважнее я наперечет знаю.

– Может, это был переодетый шаман?

– Сомневаюсь. Вчера все шаманы собрались у тебя, я их видел – такой морды не припомню.

– Зохт-Шах прислал не всех своих шаманов, – задумчиво проговорил Клахар. – Во всяком случае, я всегда подозревал, что их у него намного больше.

– Но не станут же иджуны колдовать в самой крепости Рэдхэнда!

– Да, – согласился Клахар. – Бредовая мысль. Тем более в одиночку… Нет, наверное, это просто какой-нибудь новичок.

Тут уже Раххыг усомнился:

– Новичок среди лучших сотников? А что, господин, мы чего-то ждем?

Клахар ответил не сразу.

– Не знаю, друг мой. У меня есть некоторые подозрения, что доверять Зохт-Шаху нельзя, и почти полная уверенность, что он что-то задумал.

– Против нас? Прости, господин, верится с трудом. Иджу – наш вернейший союзник.

– Я постоянно думал об этом, – кивнул Клахар. – И знаешь, о ком вспомнил? Об урсхинах. Они были еще ближе к нам – и все же приняли сторону Штурки. Что еще приметил?

Раххыг задумался, вспоминая детали минувшего дня. Клахар не торопил его, встал у окна, глядя на первые звезды. Странное чувство посетило его: непобедимая уверенность, что все, решительно все, что происходит, – к лучшему. И весь этот безумный переход в старый мир, и трудности возвращения в Закатный мир могут стать хорошим уроком, если он сам, Клахар, справится со своей задачей.

А он справится…

Стук в дверь оторвал его от размышлений. Вождя Калу посетил сам Зохт-Шах.

– Я увидел свет в твоем окне и решил попросить об одолжении, раз уж ты не спишь. Я, видишь ли, знаю лишь несколько английских слов, и их, конечно, не хватит; чтобы объяснить страже, что я хочу выпустить из замка двоих сотников.

– Не скажешь ли сначала, как прошел разговор? – поинтересовался Клахар. – Неужели твои орки так легко приняли истину?

Зохт-Шах грустно вздохнул:

– Пока лишь эти двое. Они лучшие, в них я и не сомневался, остальные же просто в отчаянии. Я уверен в окончательном успехе, но пока что рассказывать нечего. Теперь я хочу, чтобы эти двое осторожно подготовили моих иджунов к мысли, что переговоры могут закончиться так, как никто не ожидал. Так не поможешь ли мне?

– Конечно, Раххыг исполнит твою просьбу, – сказал Клахар, кивнув своему сотнику.

Когда они вышли, вождь вновь прильнул к окну, теперь уже с практическим интересом – отсюда были частично видны южные ворота. К сожалению, он сумел разглядеть только часовых и Раххыга, Зохт-Шах и оба его «лучших» проплыли неясными тенями.

Вернувшись, Раххыг не стал дожидаться вопроса:

– Это Хич и Назах.

– Знакомые имена…

– А как же, те еще ловкачи. Это они семь лет назад столкнули лбами штервов и мёршинов. А через два года нагрели и урсхинов, дельце было – залюбуешься. Они у Зохт-Шаха на особом положении: званием сотники, а по сути – ближайшие помощники, любого тысяцкого за пояс заткнут.

«Как ты у меня, – подумал Клахар. – Только ты, верю, их обоих сам за пояс заткнешь».

– Вернемся к разговору. Итак, твои выводы? – спросил он по-английски.

Раххыг будто и не заметил перехода на другой язык.

– Тысяча чертей, какие выводы? Ясно, что иджуны что-то замыслили.

– Да, но что именно?

– Ладно, – посерьезнел Раххыг. – Больше ничего настораживающего вспомнить не могу. Значит, у нас есть подозрения, есть три сотника и некий тип в замке с Зохт-Шахом, и есть Хич и Назах, которые уже выпущены наружу с каким-то приказом. Стражник в воротах спросил, известно ли графу, что их отпускают на ночь глядя, и Зохт-Шах сказал, что нет, но у него есть разрешение сэра Томаса призывать и отпускать своих орков. Стражник вывел сотников и отправил одного из своих людей к графу, так и сказал Зохт-Шаху: я, мол, должен сообщить. Я перевел, но тот ничего не сказал, кивнул только и ушел. Вроде бы ничего подозрительного, а на ум сразу идет одно – готовится пакость. Мне не хотелось этому содействовать, но, раз ты просил… Что это может значить?

Клахар молчал, игнорируя прозрачно замаскированные просьбы о подсказке. Думай, Раххыг, думай. Это нужно уметь. Сорвись ты у ворот, засуетись – и Зохт-Шах понял бы, что нам уже кое-что известно.

– Хич и Назах – это две лучшие сотни, костяк, за которым пойдут все иджуны. Если пойдут, то против кого? Против других кланов? Против Рэдхэнда? Бессмысленно. Неужели захватят деревни?

– Я склонен думать так же. Но надо рассмотреть и другие возможности.

– Что нам надо – так это уведомить Рэдхэнда, пусть сам разбирается, – проворчал Раххыг.

– И тогда Зохт-Шах сделает что-то другое либо вообще ничего – и оставит нас в дураках. Думай!

Раххыг помолчал, глядя на свечу, и сказал:

– Я знаю, чего мне не хватает. Это вроде загадки, да? Ты испытываешь меня? Чтобы решить задачу, я должен знать все условия, как ты учил. Учесть, о чем вы говорили с людьми.

– Верно, молодец. Учесть это, а также отсутствие нескольких шаманов Иджу в моем шатре, а может, и еще кое-что. Только это не испытание, а задача вполне боевая. Окончательного ответа я не знаю.

– Ты говорил Зохт-Шаху о какой-то истине?

– Скажу и тебе, – решился Клахар. – Обещай слушать внимательно и не задавать лишних вопросов. Я уверен, что ты все поймешь правильно, но, если что-то не сумеешь принять, просто поверь мне.

– Схаас.

Клахар начал рассказывать, кратко и четко. Тревожное предчувствие говорило, что времени терять нельзя, но он не мог бросить Раххыга в потемках незнания.

Дело шло к полуночи.

Глава 29
ПОСЛЕДНИЙ БОЙ

– А я всегда думал, что оркам огонь не нужен, – поделился плодами размышлений стражник.

– Да, наверное, – ответил Гарри, разглядывая костры у подножия холма. – Ничего подозрительного не видел?

– Ну, – помялся стражник, – если не считать подозрительными самих орков, то, пожалуй, нет.

Гарри был известен своим добродушием, в его присутствии языки солдат работали вольнее. Но сейчас он, против обыкновения, нахмурился:

– Ты дело говори.

– А что сказать? – пожал плечами стражник. – Полночь уже, а они никак не угомонятся, бродят туда-сюда. По мне, так это очень подозрительно, но ребята говорили, прошлой ночью точно так же было. Они вроде бы и не спят вообще, и не едят почти. Это ж, поди, чистая правда, что они вроде умертвий, а?

– Почти так, – ответил Гарри неохотно.

Слухи о первой стычке между людьми и орками у Драконовой горы, невесть как распространившиеся по замку, привели к тому, что воины, не сговариваясь, присвоили Гарри звание знатока орков, что несколько раздражало великана, поскольку врать он не любил, а прямо говорить, что, по большому счету, ему ничего не известно, находил бессмысленным, и не без оснований – никто не хотел в это верить.

Пора было разводить смену стражи, но почему-то Гарри никак не мог оторвать взгляда от лагеря орков. Так и не сумев понять, в чем дело, он, не отвечая, «правда ли, что орки только человечинкой трапезничают», спустился к казармам.

Тридцать два гвардейца – число стражников по случаю вынужденного гостеприимства увеличили вдвое – были уже готовы. Необычно молчаливый сегодня, Гарри быстро сменил караулы на южной стене и надвратной башне, после чего двинулся по забралу к стене восточной. Отстоявшие на посту гвардейцы плелись в хвосте вереницы, вяло перебрасываясь шуточками и подзадоривая сменщиков, те не оставались в долгу. Казалось, присутствие поблизости сказочного воинства нисколько не смущало людей. А может, они просто стремились доказать себе и друг другу свою небывалую храбрость? Или поход сэра Джона, а затем – удачные бои заставили их равняться на доблесть легендарных героев?

– Стой, кто идет? – раздалось из темного проема угловой башни.

– Смена! Я Гарри…

– Ох, наконец-то! – Дверной проем осветился – оба караульных подошли к нему с фонарем. – Мы уж думали, про нас решили забыть.

– А пароль кто будет спрашивать? – тихо прорычал Гарри.

– Да я ж…

– Тэдди, если ты сейчас же не сделаешь как положено, я сброшу тебя со стены.

Гвардеец отшатнулся, едва не споткнувшись, – без привычного доброго блеска в глазах внешность Гарри заставляла поверить в любую угрозу.

– Пароль?

– Великий меч. Отзыв?

– Верная рука. П-простите, больше не…

– Надеюсь. Покинуть пост. Что-нибудь необычное видели?

– Да вроде бы нет.

– «Вроде бы»! Ах, Тэдди, деревенщина ты неотесанная, сколько ж тебе повторять надо, чтоб запомнил: правила не сдуру придумывали! Ну свое ты завтра получишь, – продолжал он выговаривать, широко шагая по стене. – Запоминай: как отоспишься, на рассвете придешь ко мне за наказанием, а не придешь – вышвырну тебя обратно в отчий дом.

– Пожалуйста, только не это! – взмолился «деревенщина» Тэдди. – Отец так гордился, когда меня взяли на службу, все, бывало, говорил: мол, уж там-то из тебя еде… там-то ты себя покажешь… Ох!

Бедолага чуть не расшиб нос о широкую спину Гарри, который внезапно остановился, пораженный простотой пришедшей ему в голову мысли. И как можно было не заметить сразу? Еще днем ему бросилась в глаза исключительная дисциплина в стане противника. Орков, конечно, трудно сосчитать, но расположение отрядов было предельно четким, соответственно подле каждого отряда содержались и стаи волчецов, группируясь возле шатров вождей и тысяцких. Гарри напряг память.

Когда граф вывел гвардию за стены, верховые орки встали по краям, там же потом и расседлались. Но большую часть волчецов свели к шатрам полусотнями, и теперь, вспоминая картину лагеря, Гарри осознал, что одной стаи недоставало…

– Они что, уснули? – почти с надеждой спросил Тэдди, указывая на темные фигурки стражников внизу. Оба гвардейца, охранявшие, северные ворота, сидели, прислонившись к каменной кладке, с надвинутыми на лица капюшонами плащей, чтобы луна, выплывшая из-за донжона, не светила в глаза.

– Бегом! – скомандовал Гарри и помчался к надвратной башне.

В ответ на его оклик оттуда не донеслось ни звука. Гарри ворвался внутрь, наткнулся на что-то впотьмах, нашарил фонарь, накрытый куском ткани, и осветил помещение, уже зная, что увидит, – острый запах крови отчетливо ощущался во мраке.

– Стража убита! – крикнул он.

– Тревога! – отозвались снаружи.

– Пресвятая Дева, спаси нас… – закрестился Тэдди трясущейся рукой, разглядев на полу каморки неподвижные тела.

– За мной! – воскликнул Гарри и устремился вниз по лестнице, ведущей со стены во внутренний двор.

От башни он не мог разглядеть ворота, но уже догадывался, что если не они сами, то калитка в них распахнута. Часть внутреннего двора за северной стеной была перегорожена каменным углом конюшни и пока что недостроенным выступом донжона. Удобно для обороны, ведь с севера не мог бы ворваться большой отряд. Но теперь сами защитники оказались в роли атакующих!

Уже на середине лестницы Гарри метнул фонарь, который зачем-то прихватил с собой из каморки, вниз, в черноту теней. Разлившееся и вспыхнувшее масло высветило фигуры орков, полукольцом охвативших пространство перед воротами. Тотчас в Гарри метнули дротик. Следовало бы пригнуться, но за спиной были солдаты, и великан, как молодой Рэдхэнд у подножия Драконовой горы, вместо этого взмахнул мечом и отбил оружие; наконечник, будто срезанный с древка, едва царапнул по шлему.

Все совершалось в считаные мгновения. Гвардейцы подхватили крик Гарри: «Враги в замке!» Четверо несли факелы – они разом бросили их вниз вслед за фонарем, и трепещущее пламя вырывало из тени притаившихся орков. Гарри уже слетел по лестнице – перед ним, словно из ниоткуда, вырос орк, вооруженный кованой булавой, но великан смел его с дороги, удачно толкнув плечом, и тут же, развернувшись на пятке, распорол брюхо следующему.

– Прыгай! – рявкнул он.

Следовавшие за ним гвардейцы, чтобы не спускаться по лестнице гуськом, по команде спрыгнули вниз, в одно мгновение их оказалось на земле человек семь. Пока спустились остальные, они успели отвлечь на себя многих орков, и все же под градом дротиков и метательных ножей со стены упало больше дюжины воинов.

Уже неслись вокруг тревожные сигналы рожков, крики, но Гарри понимал, что на помощь надеяться нельзя. Безо всякого построения, толпой, захваченной врасплох на тесном пространстве, честного сражения не жди – будет бойня. И отступать нельзя, ведь вполне возможно, что сейчас через калитку в воротах повалят новые враги…

Стражники падали один за другим, но и в долгу не оставались. Длинный меч Гарри собирал обильную жатву. Великан старался держаться подальше от своих – в неверном свете луны он рубил не глядя, наотмашь. Дважды орки брали его в кольцо – и дважды он рвал окружение бешеным натиском.

Короткая и свирепая резня явно оканчивалась плохо для людей, но вдруг, опередив спешивших на помощь людей графа, из-за донжона выскочил Раххыг.

– Держитесь, люди! – со своим неподражаемым акцентом крикнул он. – Схаас!

С этим кличем он ворвался в ряды сородичей, крутясь волчком, протанцевал между ними, и его ятаган, невидимый из-за скорости, оставил за ним три трупа. Орки отшатнулись, ослабив натиск на десяток воинов графа, сумевших сбиться в кучу. Те, однако, не стали расслабляться и сами бросились в атаку, а Раххыг уже убил следующего противника и оказался плечом к плечу с Гарри.

– Осторожнее, Большой Клинок, я с вами!

Гарри не возражал. О Раххыге он ничего не знал, но сейчас было не до размышлений. Помогает – и хорошо. Вдвоем они пробились к отряду стражников, и великан приказал:

– Прижаться к стене!

Теперь, охваченные полукольцом, они дрались успешнее. Спустя несколько мгновений подоспела и помощь. На поле боя стало светло от десятков факелов, вопли и звон железа стали оглушительными. Гвардейцы, большей частью полуодетые, волной накатились на противника.

Однако у орков было еще кое-что припасено.

Стражники Гарри были прижаты к стене справа от ворот, подобраться ближе и закрыть калитку не удалось. И вот через нее стали один за другим проникать во двор замка волчецы.

Тесновато тут было для конного боя, а все же волчец – не лошадь, он бьется наравне с седоком. Натиск гвардейцев споткнулся и потерял стремительность.

Одним из первых клыкастую тварь оседлал рослый орк с длинным хвостом, скрученным из прядей сальных волос, увешанный костяными амулетами. Завидев его, Раххыг взревел: «Назах!» – и устремился вперед. Гарри и еще трое стражников слаженно выдвинулись клином, прикрывая неожиданного союзника со спины.

Названный Назахом орк послал волчеца навстречу и воздел топор, но Раххыг легким движением, будто делал нечто незначительное и обыденное, увернулся от клыков твари и погрузил ятаган в ее пасть. Сталь застряла в кости, однако Раххыг не растерялся, уклоняясь от падающей туши, он перехватил правую лапу Назаха и вырвал из нее топор.

Его противник растянулся на земле, но Раххыгу пришлось отвлечься, чтобы раскроить череп другому волчецу, и он успел вскочить на ноги. При нем оказался еще кистень, которым он владел так, что Гарри сразу понял: ему не тягаться с таким врагом. Великан отрубил лапу орку, сзади подкравшемуся к Раххыгу, но против Назаха не выступил.

Это сделал Раххыг, который уже давно мечтал о поединке с прославленным иджуном.

Они сошлись без помех: одного прикрывали сородичи, другого – четверо бойцов из ненавистного племени людей.

Топор Назаха с неимоверно широким лезвием был в большей мере устрашающим, нежели смертоносным, и явно не годился против кистеня, с гудением рвавшего воздух. Понимая это, Раххыг напал первым, обойдясь на сей раз без «схааса». Однако атака его была обманной, кистень ухнул по пустому месту, а калун, не меняя направления движения громоздкого топора, пригнувшись, крутанулся на пятке и ударил противника рукоятью под дых. Тот согнулся пополам, но шипастый шар кистеня уже заканчивал следующий круг в воздухе. Раххыга спасла его безумная ловкость – и безумная же удача. Выбросив вверх левую лапу, он… перехватил цепь у самого конца, так что шар на излете мощи едва царапнул его стальное обручье. Назах отпрыгнул, но рукояти кистеня не выпустил, и Раххыг отрубил ему лапу ударом снизу, после чего, чуть ли не всем весом навалившись на топор, заставил неповоротливое оружие мгновенно упасть вниз, на голову именитого иджуна.

Назах умер беззвучно, однако уже в следующий миг все без исключения орки дрогнули и принялись отступать к воротам. Гарри, воспользовавшись их замешательством, сумел пробиться туда и встал, готовясь, если нужно, умереть на этом месте.

Ничего подобного, к счастью, не потребовалось. Вместе с Раххыгом и уцелевшими стражниками он сдерживал давивших друг на друга орков, пока их не порубили гвардейцы.

Особой радости победа не вызывала. Из тридцати двух стражников, сменившихся и готовившихся заступить в караул, уцелело одиннадцать, да и те едва держались на ногах. Среди них великан не без удивления заметил недотепу Тэдди. Левая рука его болталась плетью, по тусклой стали разрубленного наплечника стекала кровь, но он этого, видимо, еще не знал и глядел весело, едва успевая переводить взор со своего героического командира на мертвых орков.

– Раненых в лазарет! – велел Гарри. – Восемь человек на караул у северной стены, еще восемь – усилить посты на угловых башнях! Остальным – к южной стене!

– Обожди-ка, – одернул его Раххыг. – Пошли туда вместе, я тебе помогу. Только, прошу, не спеши начинать войну, это, – он указал на трупы, – предатели, их не может быть много.

– Кто ты такой?

– Раххыг меня кличут, я глава личной сотни Клахара. Я кое-что узнал и буду полезен тебе. Главное – помни: это лишь кучка предателей.

– Ты знаешь, что происходит здесь? – спросил Гарри.

– Да. Бежим – расскажу по дороге!

Впрочем, рассказ его был не слишком насыщенным. Единственное, о чем они с Клахаром догадались, – что Зохт-Шах поднимет смуту в надежде на нервное напряжение орков и людей. Вождь Калу отправился прямо к графу, а Раххыг – к северным воротам, где и пришелся как нельзя кстати. И очень вовремя привел Гарри на южную стену.

Весть о схватке с людьми и гибели почти целой полусотни уже облетела весь лагерь. Немудрено – она явно начала свое шествие от ушей к ушам еще до начала боя. Орки, выкрикивая имена своих вождей (как им представлялось, уже наверняка мертвых), валом валили к замку. Сверкало обнаженное оружие, трепыхались кое-где хоругви, мелькали штурмовые лестницы. Гвардейцы выстраивались на стене, готовя луки и дротики. Ревели трубы, в замке мелькали огни.

– Останови битву! – крикнул Гарри Раххыгу.

Вскочив на зубец стены, тот поднял лапы вверх и проорал силясь перекрыть многочисленные шумы:

– Рабшра! Рабшра, хыгуршанту! Глихшра башти – рабшра! Дот!

– Отставить! – присоединился к его рыку бас Гарри. – Не стрелять!

Рожки пропели приказ, люди замерли – стало тише, и вот уже под самыми стенами до орков донесся голос Раххыга:

– Инн'башти хунджи! Tax! Рабшра цхети, дот!

Ему ответили десятки голосов, тут же принявшихся спорить между собой. Шедшие позади орки напирали, в передних рядах споры грозили перейти в драку. Лучники на стенах не торопились опускать оружие.

– Что происходит? – раздался голос сэра Томаса.

Он появился на стене в сопровождении небольшого отряда гвардейцев, которые вели орочьих вождей со связанными за спинами лапами. Клахар выделялся среди них исключительно спокойным видом. Раххыг, заметив его, вздрогнул, но вождь успокоил сотника взглядом.