Текст книги "Помоги мне..."

Автор книги: Игорь Матвеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Меня зовут Алла.

– Очень приятно, – дежурным тоном произнес он. – Только я это тоже знаю.

– Откуда?!

– Спросил у ваших коллег.

Вот это да!

– И когда же?

– Когда заходил к редактору за своей папкой. Давно.

– Любопытно, чем это я вас так заинтересовала?

– У вас были печальные глаза.

Алла чуть не поперхнулась пирожным. Как это он успел разглядеть ее печальные глаза – за ту секунду, что они столкнулись в коридоре? И вообще она была уверена, что ей удалось остаться на работе той же веселой, милой и отзывчивой Аллочкой, которую все знали прежде, – недаром она по утрам репетировала дома перед зеркалом беззаботное выражение лица, гримасничая, как обезьяна! А о той блондинке она не говорила никому, даже Валентине, с которой, бывало, делилась самым-самым.

Она решила перевести разговор на другую тему. В самом деле, не обсуждать же ее печальные глаза!

– Кстати, о стихах. У вас взяли что-нибудь для сборника?

– Так... пару штук, – довольно равнодушно отозвался он. – Сборник, как выразился ваш замредактора, не резиновый. Поэтов много – бумаги мало.

– А знаете, я прочитала кое-что из вашей папки.

– Ну и?.. – поинтересовался он, немного отпив из стакана.

– «Одинокая ночь, одинокий рассвет, оборвавшийся сон...», —процитировала она.

Он долго и внимательно смотрел на нее, как будто решал, стоит ли говорить ей то, что он собирался сказать.

– Это я написал, когда понял, что у нас с женой все кончено. Она лежала рядом, в той же постели, на расстоянии вытянутой руки – но я лежал один. Ну, вы понимаете...

С чего это он решил, что она должнапонимать?

Но она и правда понимала. Потому что такчувствовала себя в последние месяцы в постели с Николаем. Он старательно выполнял свои супружеские обязанности, а она все не хотела верить, что это – только обязанности. Потомона едва сдерживала вздох облегчения, как, наверное, и он. И оба засыпали. И он уже не спрашивал, хорошо ли ей было.

После кафе новый знакомый Аллы не вызвался провожать ее, а просто пошел рядом. Как будто это само собой подразумевалось. Но как, черт побери, он угадывал ее мысли?! Ведь ей самой хотелось именно этого – чтобы он шел рядом.

Они остановились у подъезда ее дома. Сейчас она попрощается с ним, войдет в квартиру, включит телевизор и будет смотреть все подряд передачи по всем каналам часов до двенадцати, пока усталость не возьмет свое. С того момента, как Николай ушел к другой, она «замужем» за телевизором.

Она вдруг совершенно неожиданно для самой себя коснулась его руки и очень тихо проговорила:

– Помоги мне...

7

Первый заместитель министра иностранных дел Российской Федерации оглядел собравшихся в зале журналистов. Потом, откашлявшись, начал говорить.

– Господа, прошу извинить нас за задержку: мы перепроверяли информацию, поступившую к нам несколько часов назад из Исламабада. К сожалению, она полностью подтвердилась. Во время операции по освобождению российских заложников в Пакистане они были убиты. Их фамилии...

Он надел очки, достал из папки лист бумаги и прочитал:

– Евгений Зимин, тысяча девятьсот сорок девятого года рождения, Александр Волошко, тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года рождения. Третьим заложником был гражданин Республики Беларусь Николай Зданович, тысяча девятьсот шестидесятого года рождения. Фамилии погибших удалось установить так быстро потому, что в доме, где содержались заложники, среди документов террористов были найдены ксерокопии паспортов похищенных ими людей. В настоящее время между министерствами иностранных дел обеих стран решается вопрос об отправке тел погибших в Россию, включая и белорусского гражданина. Разумеется, мы известим наших коллег из Беларуси о случившемся. Вопросы, господа?

– Известно ли, чем занимались в Пакистане эти трое?

– Да. Это были инженеры, оказывавшие консультационные услуги по строительству плотины «Калабах». Они работали по контракту от российской компании «Гидромонтаж». Были похищены в конце февраля этого года, о чем сообщали пресса и телевидение. С тех пор наш МИД предпринимал все усилия по их поискам и освобождению. В марте сотрудники российского посольства в Пакистане встречались по этому вопросу с премьер-министром страны.

– Выдвигались ли террористами какие-то требования?

– Да. Выкуп в миллион долларов. Так сказать, традиционная сумма. Похитители заявили, что эти деньги, если они будут выплачены, пойдут на помощь иракским повстанцам, воюющим с коалиционными силами. Но вам, конечно, известна позиция России в этих вопросах: никаких переговоров с террористами.

– Известно ли, кто взял на себя ответственность за похищение инженеров?

– Да. Это некий «Фронт освобождения Пакистана». Ранее эта организация нигде не фигурировала.

– Каким образом удалось выйти на след заложников?

– По этому вопросу мы не были проинформированы. Могу лишь сказать, что операция по освобождению проводилась в Вазиристане, приграничном с Афганистаном районе.

– Какова сумма компенсации, которую получат родные погибших? – выпалил кто-то из журналистов.

Замминистра поморщился и уже хотел сказать что-то резкое, но многолетняя дипломатическая выучка заставила его вернуть своему лицу нейтральное выражение.

– Господа, это внутреннее дело компании «Гидромонтаж». Но вы понимаете, что никакие деньги не заменят потерянных человеческих жизней. Спасибо за внимание, господа.

Он закрыл папку, повернулся и вышел из зала.

8

Атака стала для него полной неожиданностью.

На случайность это никак не походило, наоборот, действия спецназа носили все черты тщательно спланированной акции. Но откуда могла произойти утечка информации? Женщина?.. Вряд ли: ее предупредили, что если ей небезразлична судьба родителей и ее ребенка, она должна держать язык за зубами. Кто-то из своих? Тем более маловероятно: и Али, и Закир были проверенными людьми, участвовавшими с ним не в одной операции, а подросток, какой-то дальний родственник Закира, все время был у них на глазах. Да и вообще трудно предположить, что парень, потерявший в афганской войне деда и отца, может питать к русским какую-то симпатию!

Может, кто-то подглядел из-за забора, когда он, Мусса, днем выводил кого-то из пленников оправляться? Невозможно: во-первых, высота забора два метра, во-вторых, для того, чтобы поймать этот момент, надо было бы постоянно торчать где-то поблизости. Такой человек был бы непременно обнаружен, поскольку и Закир, и Мусса, и Али поочередно осматривали близлежащую территорию по несколько раз в день.

Сейчас не время выяснять, кто мог выдать их, но вывод надо сделать. Нет, он по-прежнему не сомневался, что абсолютное большинство местного населения не ладит с режимом и никогда не пойдет навстречу властям, – он слишком хорошо и давно знал этих людей, – но, не имея понятия, где скрывается предатель, следовало быть предельно осторожным. Оставлять русского в деревне надолго опасно. Убивать тоже не стоит – пока существует хоть малая вероятность того, что за него можно что-то получить. Едва опустятся сумерки, он вывезет его в более безопасное место.

Мусса не сомневался, что те трое погибли. С самого начала было решено, что если заложников попытаются освободить силой, в погреб бросят несколько гранат. Это должно было стать хорошим уроком тем, кто стремится действовать в обход переговоров. Да, погибает и много наших, но всем им уготовано место в раю, ведь они – воины Аллаха, которые сражаются с неверными. Выше этой цели не может быть ничего. Так что их смерть – лишь начало другой, вечной, жизни. А эти подохли, как собаки, из-за ослиного упрямства своего правительства.

Обессилевший русский уже хрипел.

– Мусса... не могу...

– Здохныш скора! – террорист со злостью сплюнул на пыльную землю, но остановился.

Русский покачнулся. Мусса закинул автомат за спину и поддержал пленника за ворот грязной пропотевшей рубахи. В небе послышался шум вертолета, машина на небольшой высоте летела со стороны афганской границы. Надо было срочно уходить с улицы, сверху они будут видны как на ладони.

Мусса огляделся. Заметив полуразрушенную хижину, в которой, похоже, давно уже никто не жил, он потянул пленника туда.

9

Полковник закончил печатать фразу: «В ходе проведенной операции все террористы были уничтожены»и задумался. Легкий ветерок, создаваемый большими лопастями потолочного вентилятора, чуть шевелил разложенные на столе бумаги, трогал уже начавшие седеть, но еще довольно густые волосы Насир Хана. Теперь надо было переходить к самой трудной части рапорта – о погибших заложниках. Гибель сразу троих европейцев стала самым крупным поражением антитеррористических сил в стране со времени взрыва два года назад автобуса с французскими специалистами, во время которого погибли одиннадцать человек.

Насир Хан не успел завершить предложение: «К сожалению, несмотря на предпринятые...»,как в дверь его кабинета постучали.

– Войдите! – с некоторой досадой бросил он, отрываясь от компьютера.

На пороге появился лейтенант Амир Махмуд.

– Ну, что там у вас?

Амир Махмуд выложил на стол фотографии террористов, убитых во время последней операции. Полковник вопросительно посмотрел на него.

– Информатор, этот Абдулла, опознал Али Фа-рука и Закира аль-Сиддики. Имени мальчишки он не знает, хотя видел его в деревне раньше.

– Замечательно! Что же вас смущает, лейтенант?

– Он говорит, что на снимках нет Муссы Дауда.

– Какого Муссы Дауда? – раздраженно спросил полковник.

– Ну, владельца дома.

Насир Хан побарабанил пальцами по крышке стола. Ему уже звонил замминистра МВД, который недвусмысленно дал понять, что считает проведенную операцию крайне неудачной. А тут еще этот мальчишка со своими сюрпризами...

– А этот Мусса обязательно должен был там быть?Лейтенант, у нас с вами что, имелся на руках список террористов, заверенный самим бен Ладеном? – язвительно произнес Насир Хан.

Лейтенант не ответил. Но Мусса долженбыл быть в доме – опять же по докладу осведомителя.

– Подумайте сами, – продолжал полковник. – Если бы он действительно был там – куда бы он делся?

Рискуя вызвать новую вспышку раздражения начальника, Амир Махмуд осторожно проговорил:

– Здесь может быть два объяснения, господин полковник: либо Мусса, почуяв неладное, сумел улизнуть до начала операции, либо сбежал во время штурма и...

– Славно вы выстраиваете версии, лейтенант, – неприятно усмехнувшись, перебил подчиненного полковник. – Только о последствиях почему-то не думаете. Говорите, почуял неладное? Иными словами, произошла утечка информации о предстоящей операции. Интересно, по чьей вине, если о ней знал только узкий круг лиц? А?

Лейтенант молчал. Вопрос полковника был так же неприятен, как и его усмешка.

– Далее. Сбежал во время штурма. Непосредственное командование группой осуществляли вы, лейтенант, это ваши солдаты должны были окружить дом! Выходит, террорист сбежал через вашеоцепление!

Амир Махмуд виновато потупился. Он был уже не рад, что затеял этот разговор. Полковник некоторое время созерцал своего подчиненного с победным видом. Выдержав нужную паузу, он уже мягче продолжал:

– Я добавлю еще одну версию. Его там не было вовсе —ни до штурма, ни во время его. Этот Дауд отсутствовал уже какое-то время. И давайте придерживаться этой версии, если мы хотим избежать... гм... сложностей. Если что – кого обвинят в первую очередь? Нас с вами, лейтенант!

– Я не подумал, господин полковник...

– Учтите: рапорт о проведенной операции ляжет на стол премьер-министра, и не исключено, что тот будет докладывать о ней самому президенту!

Лейтенант уже пожалел, что затронул эту тему. С другой стороны, если бы он промолчал, а полковник узнал бы об этом – из других источников? Трудно сказать, как бы все повернулось...

– Кто будет знать о наших, точнее, вашихподозрениях, кроме нас с вами, а, лейтенант? – продолжал Насир Хан. – Был, не был еще кто-то среди террористов – кому известно об этом наверху?А пресса? Вы представляете, что будет, если что-нибудь разнюхают эти писаки? Да нас же смешают с грязью, лейтенант! Мало, что погибли трое заложников, так один из террористов, оказывается, еще и ушел! Ну, теперь вам ясно, к чему могут привести ваши измышления?

– Так точно, господин полковник!

– Вы свободны. И прошу вас ни с кем не делиться вашими... соображениями.

Амир Махмуд молча собрал со стола фотоснимки.

Теперь он уже никак не мог сказать полковнику о том, ради чего, собственно, и приходил: информатор Абдулла также слышал, что деревенские говорили, будто Мусса Дауд не только сумел уйти сам, но и прихватил с собой одного из заложников...

Когда за лейтенантом закрылась дверь, Насир Хан вздохнул и снова уставился в монитор компьютера.

«А если потом этот Мусса, объявленный нами убитым, вдруг засветится еще во время какого-нибудь теракта? – подумал Амир Махмуд. – Скандал, будет, пожалуй, еще большим!»

Но он ничего не предпринял, а лишь молча собрал фотоснимки и вышел из кабинета.

10

«Оказывается, есть и другие мужчины, – с удивлением подумала она после их первой ночи. – Оказывается, есть и другие поцелуи, другие ласки. Оказывается секс – это не только то, что было с мужем у нее». Она любила Николая и целиком доверялась ему. Она считала, что он знает лучше ее, как заниматься этим.Поэтому она никогда не подвергала сомнению его действия в постели.

Ник показал ей другую сторону любви. Он был словно тот грубый незнакомец из ее снов. Когда Алла предложила выпить коньяку и шла с наполовину пустой бутылкой и рюмками к журнальному столику, она заметила, как жадно он смотрит на движение ее бедер под узкой юбкой. И не скрывает этого... Странно, но она не рассердилась. Николай давно уже не смотрел на нее так.На работе мужики глазели на молоденьких длинноногих сотрудниц, которым Алла явно не могла составить конкуренцию, и она как-то сказала сама себе со вздохом: «Ну, что ты хочешь? Тебе скоро тридцать, не девочка ведь».

Теперь ей было тридцать четыре. И, оказывается, на нее еще можно было смотреть, смотреть как на женщину.

Они выпили пару рюмок. Ей было много не надо: минут через пять комната стала чуть-чуть раскачиваться у нее перед глазами, словно это была каюта океанского лайнера. Ник встал из кресла, взял ее за руку и требовательно спросил:

– Спальня – где?

Алла молча махнула рукой в сторону комнаты, и он потянул ее за собой. Через незакрытое шторами окно проникал свет уличного фонаря. Ник бросил ее на покрывало и стал покрывать поцелуями ее лоб, глаза, губы, подбородок, шею, спускаясь ниже и ниже. Поцелуи были жесткими и требовательными. Юбка с безвозвратно испорченной от сильного рывка «молнией» полетела в сторону окна и мягко приземлилась на пол, за ней последовали кофточка, колготки.

Потом ворвалась сумасшедшая волна, которая захлестнула Ника и Аллу с головой, но ей было совсем не страшно тонуть, потому что он тонул рядом с ней... Черт побери, как это в нем умещались сентиментальный поэт, разглядевший за короткий миг в коридоре издательства ее печальные глаза, написавший про одиночество и дождь без перерыва, – и примитивный дикарь, едва не насиловавший ее?! Неуверенный посетитель издательства, робко разговаривавший с редактором, – и рычащий зверь, рвущий ее на куски?

– Ник... Ник... Ник... – стонала она, охваченная чувством, которого не только не знала прежде... О существовании которого и не подозревала... Она была счастлива, когда доставляла мужу удовольствие, но и понятия не имела, что удовольствие может быть обоюдным. Она была на седьмом небе, когда Николай, насытившись, отворачивался и засыпал. Муж удовлетворен, значит, она настоящая женщина! Нет, он, конечно, спрашивал поначалу, как ей было, наверное, вычитал в какой-то книжке о правилах интимных отношений. И она почти искренне отвечала, что хорошо.

Но только сейчас она поняла, что бывает и по-другому. И что теперь она просто не сможет жить без Ника. Если этобольше не повторится, она умрет. Она не могла умереть, когда ушел Николай. Да, ей было горько, обидно, одиноко, но она могла жить дальше. Без Ника не сможет. «Не слишком ли быстро – с первого-то раза?» – спросил кто-то посторонний внутри нее. «А кто, черт побери, определил, на какой раз это должно быть?!» – сердито ответила она ему. И не с первого: еще раньше она читала его стихи – и узнавала его: перед ней вставал человек с обнаженной раненой душой – наверное, с такой же, как у нее самой. И Ник, наверное, тоже почувствовал в ней это – во время той мимолетной встречи в коридоре издательства, лишь на секунду увидев ее глаза... Вот говорят: противоположности сходятся. А в ее случае сошлись одинаковости —одинаково несчастливые люди.

«Любовь ли это? – спросила себя Алла и со злостью ответила: – Какая, к черту, разница, как это называется?» Вот она считала, что с Николаем у них любовь, но теперь призналась себе в том, в чем не хотела признаваться много лет: не любовь вела ее в ЗАГС с бывшим мужем, а желание, чтобы все было «как у всех»: чем она хуже подружек, большинство из которых повыскакивало замуж сразу после школы?

Нет, она не буду цеплять ярлык на свое чувство, главное, что оно есть.

И будет теперь всегда.

...Когда все кончилось, они долго не могли унять сумасшедшее биение сердец, учащенное, захлебывающееся дыхание.

Потом Алла, осторожно освободившись из его объятий, встала, включила торшер и, поймав его вопросительный взгляд, сказала:

– Я хочу смотреть на твое тело. Можно?

Ник улыбнулся:

– Было бы на что смотреть. Знаешь, в школе меня дразнили Высушенным Гераклом. А на физкультуре я стеснялся раздеваться. И всегда падал с перекладины, потому что у меня кружилась голова. Однажды чуть не сломал шею. Так и не смог до конца десятого класса одолеть «подъем переворотом», есть такое упражнение.

Грубый дикарь исчез, рядом с ней был неуверенный подросток, над нескладной фигурой которого смеялись одноклассники.

Странное дело, но ей нравился и тот и другой.

В ту ночь впервые за много недель она спала без сновидений.

11

Зимин, неплохо владевший английским, прочитал в местной газете «Нейшн», которую им приносили по утрам в гостиную, об очередном похищении иностранцев. На этот раз подкараулили «джип» с двумя китайскими инженерами, ехавшими в порт Карачи, где на реконструкции береговых сооружений работали специалисты из Китая.

– Черт возьми, пакиуже и за китайцев взялись! – выругался он, бросив газету на стол. – А они-то здесь причем? Ну, ладно, американцы или англичане, они враги ислама, оккупировавшие Ирак и все такое. Но китайцы? Пора просить надбавку за вредность производства – в смысле, за опасность. Ведь это, если не ошибаюсь, третий случай за месяц. Скоро и до Лахора доберутся.

Саша Волошко по прозвищу Волоха, специалист по гидротехническим сооружениям, перебил его:

– Кончай паниковать, Женя! Это все далеко: Исламабад, Карачи... а здесь у нас сонное царство, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, конечно. Да и мы особо не светимся – с работы, на работу, дневной сон до шести вечера, телик до двенадцати. Курорт!

– Курорт! – фыркнул Зимин. – Ты, блин, забыл, как мы перетрухнули в автобусе, когда на Анаркали ехали?

Зданович появился в дверях гостиной и, вытирая лицо полотенцем, стал слушать словесную перепалку своих коллег.

Инцидент, о котором упомянул Зимин, произошел недели две назад в рейсовом автобусе, в котором они как-то решили съездить на Анаркали, большой рынок неподалеку от исторического музея.

Заплатив кондуктору по четыре рупии, они прошли в середину салона и сели. Две или три остановки спустя в переднюю дверь вошел молодой пакистанец с каким-то свертком в руках. Он смерил их неприязненным взглядом, пробормотал что-то и плюхнулся на сиденье перед ними, положив сверток рядом.

– Террорист, – шепотом пошутил Волоха.

Но пакдействительно повел себя как-то странно: нервно вертелся, оглядывая салон, смотрел на часы и трогал свой сверток, то придвигая его к себе, то отодвигая к окну. В горле его что-то клокотало, и он постоянно кхыкал и отхаркивался.

Они уже с тревогой принялись наблюдать за своим соседом, вернее, за его непрерывно подергивающимся затылком.

– Может, выйдем? – предложил Зимин. – Вдруг это и правда смертник? Щас как рванет!

– Все же сидят, – заметил Зданович.

Человек десять пассажиров, сидевших в автобусе, не обращали на пакасо свертком никакого внимания.

– А им по хрену, что тот свет, что этот, – презрительно проговорил Волоха. – На томдаже лучше – ближе к Аллаху!

Когда автобус уже подъезжал к лахорскому зоопарку, беспокойный паквдруг сорвался с места и, оставив свой сверток на сиденье, подскочил к открытой двери.

– Ну, все! – пробормотал побледневший Зимин. – Сейчас спрыгнет – и поминай как звали! Там же, наверное, взрывчатка с часовым механизмом! Мужики, рвем когти!

Он вскочил с места, поймав удивленные взгляды нескольких пассажиров, и сильно толкнул продолжавшего сидеть Здановича.

– Коля, блин!

Пак,высунув голову наружу, принялся отчаянно харкать прямо на мостовую, не делая, однако, никаких попыток выпрыгнуть. Отхаркавшись, он сунул руку в карман, достал платок и вытер рот, после чего вернулся на свое место. Придвинув сверток, он достал оттуда какую-то книгу и начал листать ее.

Зимин выматерился и опять сел.

Происшествие оставило у всех троих неприятный осадок.

– Курорт, мать его! – продолжал бурлить Зимин. – Сюда, блин, даже туристы не ездят. Ну почему, почему «Гидромонтаж» не может выиграть тендер в какой-нибудь нормальной стране?! Я года три назад работал в Финляндии, жаль, недолго. Сказка! Ни террористов, ни мусульман, ни климата этого гнилого... Ну почему?..

– А потому, Женечка, что «Гидромонтаж» и на фиг не нужен в нормальных странах – с безнадежно устаревшими технологиями и оборудованием. Вот и получается – либо Нигерия, либо Бангладеш какая-нибудь!

– Ладно, мужики, кончай политинформацию, – проговорил Зданович. – Пошли завтракать. А что касается гнилого климата, так ведь вам, ну, нам, «бабки» за это платят – и немалые!

– «Бабки!» – хмыкнул Зимин. – Штука «зелени» – это, по-твоему, сумасшедшие «бабки»? Да я в Москве получал восемьсот не напрягаясь. Я так тебе скажу: у нас не всякий за такую зарплату сюда поедет. Вон Волоха не даст соврать: «Гидромонтаж» месяца четыре искал специалиста по гидрологии на этот контракт, пока я, дурак, не согласился!

– Да, верно, – кивнул Волоха, рассеянно перелистывая многостраничную газету и рассматривая цветную рекламу.

– Сытый голодного не разумеет, – заметил Зданович. – У нас в Беларуси и половина суммы – предел мечтаний. А я еще без работы сколько лет сидел. Пошли есть, сейчас машина придет. Чима же говорил, сегодня в десять какое-то совещание намечается.

Риаз Чима был техническим директором проекта «Калабах дэм»[4] с пакистанской стороны.

Они отправились в большую комнату, служившую им столовой. Завтрак по традиции состоял из чашки залитых молоком хлопьев и кофе с печеньем. Зданович, приверженец диетического питания, после долгих уговоров убедил своих коллег отказаться от мяса хотя бы по утрам.

Минут через пять во дворе послышался шум мотора, и за окном мелькнула долговязая фигура Шаббаза, водителя их микроавтобуса. Вообще-то восьмиместный «форд» им был вовсе не нужен, поскольку увеличения российской группы не предвиделось, но они подозревали, что, заказывая машину в Министерстве водного хозяйства, руководство проекта завысило цифру консультантов и теперь пользуется микроавтобусом в каких-то своих целях. По крайней мере, после восьми утра Шаббаз, доставив их в офис в Фейзал-таун, очень часто исчезал вместе с «фордом» до самого обеда.

Когда уже собрались ехать, оказалось, что Зимин забыл так называемый ликор-пермит —разрешение на покупку спиртного.

– Это – святое, – строго сказал ему Волоха. – Ты с этим не шути. Если сегодня не затаримся на обратном пути, считай, выходные испорчены.

В Пакистане был сухой закон, но иностранцам за небольшую плату оформляли специальный документ, позволявший покупать алкоголь, как ни странно, местного производства, в больших гостиницах. Буквально в первую неделю их пребывания в стране Волоха, большой любитель «расслабиться», узнал, каким образом делается разрешение на выпивку, лично съездил в соответствующее учреждение и получил нужный документ.

Они внимательно изучили бумагу и обнаружили, что «предъявителю сего»разрешается употребить в месяц не более шести единиц спиртного: под «единицей» подразумевалась квартовая бутылка.

– Кварта – это сколько? – немедленно спросил Волоха, но ни Зимин, ни Зданович не знали.

Пришлось лезть в англо-русский словарь. Оказалось, что английская кварта чуть превышает литр. Волоха, пошевелив губами, вычислил, сколько выпивки придется на брата, и удовлетворенно заявил:

– Жить можно.

Шаббаз не раз просил их дать ему попробовать хотя бы пива, но они боялись, что он может похвастаться друзьям, те – рассказать кому-то еще, и, в конце концов, дело может окончиться упреками в «спаивании» добропорядочных мусульман.

Выехали с опозданием на десять минут.

Зданович разместился на переднем сиденье рядом с шофером и сунул в магнитолу кассету с какой-то британской поп-группой. Волоха и Зимин, задернув занавески, о чем-то тихо переговаривались сзади.

«Форд» выехал из переулка и повернул на главную дорогу. По правой стороне высились зубчатые стены огромного стадиона, носившего название «Стадион-крепость». По замыслу создателей сооружение и должно было напоминать крепость. Большую часть времени стадион почему-то не функционировал; через полуоткрытую створку массивных металлических ворот часто было видно, как по зеленому полю прохаживается скучающий полицейский с карабином. У основания «крепостных» стен теснились многочисленные магазины, по которым вечером ходила приличная, по пакистанским меркам, публика, проживавшая в этом районе Лахора.

Шаббаз добавил газу, микроавтобус взлетел на путепровод, идущий над железнодорожными путями, и, миновав его, повернул в Гульберг, большой торговый центр города.

Под светофором нищий с изуродованным, стянутым обожженной кожей лицом принялся стучать в стекло, предлагая им какие-то газеты. Другой, подросток в грязном тряпье, с вывернутыми под невероятным углом конечностями, ползал прямо по проезжей части между машин, собирая мелкие монеты, которые бросали через окно водители.

Зданович бросил рассеянный взгляд в зеркало заднего вида и вдруг поймал себя на мысли, что уже видел этот темно-синий «фольксваген», ехавший по соседней полосе на некотором удалении от них. Пару дней назад в Фейзал-тауне, когда вышел из офиса прогуляться и размять затекшие члены, он обратил внимание не столько на машину, стоявшую в переулке по соседству, сколько на смешного чертика с высунутым языком, приклеенного присоской к ее лобовому стеклу.

Даже на таком расстоянии он заметил перед лицом водителя «фольксвагена» раскачивающуюся фигурку. Несомненно, это была та же самая машина. «Сказать ребятам?» – спросил он себя. Пока не стоит – Волоха точно поднимет на смех: вот, мол, начитались страшилок про похищение иностранцев, так теперь и сами мандражировать начали! К тому же владелец машины мог просто проживать в их районе, а на работу, как и они, ездить в Фейзал-таун. Тогда почему они не видели его раньше?

Хотя, если этот тип так и будет ехать за ними, надо все-таки сказать. Береженого Бог бережет.

Ровно через полминуты сомнения Здановича рассеялись: «фольксваген» прибавил скорость, обогнал их микроавтобус и исчез в потоке машин. Николай успел заметить лицо водителя, заросшее густой, почти по самые глаза, черной бородой.

Но в два часа дня, когда они вышли из офиса и направились к своем «форду», чтобы ехать домой, Николай был готов поклясться, что тот самый бородач, укрывшись в тени пестрого навеса продуктового магазина на противоположной стороне улицы, внимательно наблюдает за ними.

12

Наверное, он на какое-то время лишился чувств. Когда Зданович открыл глаза, то обнаружил, что лежит, уткнувшись лицом в потрескавшийся земляной пол. Он услышал тихие голоса двух человек, стоявших шагах в пяти от него. Один голос принадлежал Муссе, другой был ему незнаком. Говорили на урду.

Через оконный проем в комнату проникали лучи заходящего солнца. Значит, близится вечер. Сколько же он пролежал без сознания – час, два? Николай с трудом повернул голову. Спиной к нему, в грязной одежде с перекинутым через плечо патронташем, стоял собеседник Муссы, скорее всего, кто-то из деревенских.

Мусса уловил движение и шагнул к пленнику.

– А, русский, проснулся? Добрый утро! – произнес он и захохотал. Пак,очевидно, пребывал в хорошем настроении: значит, опасность миновала.

Второй повернулся и тоже посмотрел на Здановича – тусклым, ничего не выражающим взглядом. «Вот с таким же равнодушным выражением лица эта обезьяна перережет своему врагу горло», – вяло подумал Зданович.

Мусса посмотрел на часы. Как-то он похвастался, что это трофейные, «командирские», снятые с руки убитого им во время афганской войны советского офицера.

– Хороший часы! Тот афицер скока лет с Аллахом разговаривает, а часы все идут!

Эту шутку он повторял уже много раз. Веселится, сволочь. Сбежал с поля боя, а тс трос расплатились за него своими шкурами. А что с Волохой, Женькой и Саймоном? Удалось ли пакистанскому спецназу освободить их? Если да, то его товарищи непременно сообщат и о нем. Тогда еще есть надежда. Если же нет...

– Значит так, русский. Щас мы едем атсуда. Я перевезу тебя в безопасный места. В эта деревня завелся... э, как эта?.. прыдатэль. Ну, ничего, придет врэмя, мы его найдем. И атрежым его паганый язык. И еще кое-что, ха-ха!

Мусса повернулся и сказал что-то второму паку.Тот кивнул и вышел. Мусса сел у стены, поставил между колен автомат. Зевнул.

Быстро опускались сумерки. За окном бесшумно мелькнула черная тень – летучая мышь. Несколько минут спустя во дворе послышался скрип повозки.

– Давай, поднимайся!

Николай попытался встать. И не смог... Кружилась голова, дрожали колени, в глазах метались разноцветные пятна. Паквзял его за плечо, с силой поднял на ноги и толкнул в спину.

– Иди!

У порога стояла запряженная ослом повозка с несоразмерными, огромными деревянными колесами. Мусса вытащил из-за пазухи несколько мятых купюр, подал второму паку.Тот подобострастно склонил голову, передал ему какой-то сверток из газетной бумаги. Они поговорили вполголоса еще несколько минут.

– Садысь!

Зданович поставил ногу на ступицу колеса, с усилием перебросил через борт свое непослушное тело и упал на днище повозки, устланное какими-то грязными вонючими тряпками. Поворочался немного, занимая более удобное положение.

Мусса развернул сверток. В нем оказался кусок вареного мяса и несколько лепешек. Пакбросил одну Здановичу. Лепешка была еще теплая и приятно пахла свежим хлебом, но аппетита не было. Его не тошнило, тошнота прошла еще тогда, когда они начали свой безумный побег от спецназа. Но есть все равно не хотелось. Да только надо,потому что иначе он ослабеет еще больше. Николай откусил небольшой кусок и начал медленно жевать.