Текст книги "Хроника чеченской бойни и шесть дней в Буденновске"

Автор книги: Игорь Бунич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Поэтому вспомним, что Президент по телефону Ерину, а чуть позже всенародно по телевидению приказал: «Всех этих падл уничтожить!»И хотя он не разъяснил, кого именно он имел в виду под этим изящным термином, ясно было одно: Президент никого спасать не велел, а велел уничтожить «падл»,скорее всего имея в виду чеченцев Басаева. Что «Альфа» и собиралась сделать без особого, повторяем, энтузиазма, но методом «шквального огня».

Снайперы «Альфы» уже время от времени постреливали по окнам больницы, когда в них появлялись любопытные головы, главным образом женские, и, как правило, не промахивались, подтверждая свое высокое профессиональное мастерство.

А однажды какой-то БТР, как будто взбесившись, вдруг стал бить по окнам из своего крупнокалиберного пулемета. Потребовалось минут пятнадцать, прежде чем удалось успокоить солдат, у которых, по вполне понятным причинам, сдали нервы. Поэтому где-то к обеду Басаев объявил, что у него уже накопилось около 30 трупов, вид которых нервирует живых, и попросил их вывезти. Как ни странно, но распоряжающиеся всем «силовики» немедленно согласились. При этом соблюдался какой-то странный ритуал.

Из больничного двора выехал груженный трупами мебельный фургон. Откинув задний борт, он вплотную подошел к подъехавшему задним ходом огромному рефрижератору. Обе машины были оцеплены солдатами спецназа. Как из фургона передавались в рефрижератор трупы погибших никто не видел, но на землю упал залитый кровью смятый погон подполковника авиации. Машины стояли долго. Затем мебельный фургон поехал обратно в больницу. Позднее по Буденновску прошел зловещий слух, что из рефрижератора, приняв трупы, передали Басаеву пинки с патронами и новенькие гранатометы.

Между тем, впавшие в отчаяние жители города, чьи родственники находились в больнице в числе заложников, собрались на стихийный митинг, требуя, чтобы кто-нибудь из руководства «штабом» объяснил им ситуацию и шансы на освобождение их близких. После двух часов истерических криков, переходящих в массовое рыдание, перед несчастными людьми появился Николай Егоров. Ему сейчас бы очень пошла камуфляжная форма с тельняшкой, как в январе. В штатском министр национальностей выглядел не столь убедительно. Видимо, он руководствовался не столько состраданием к буденновцам, сколько желанием обеспечить внезапность удара «Альфы», поскольку поклялся, что высшая цель для прибывших из Москвы министров – жизнь заложников.

За эту цель, пояснил он, федеральные власти готовы заплатить любую цену. Будет сделано все, уверял Егоров, чтобы не допустить продолжения кровопролития. «Правительство, патетически восклицал министр по делам национальностей, готово выплатить любую сумму за жизни заложников». Более того, оно готово предоставить им самолет в Минеральных Водах и обеспечить возможность их беспрепятственного вылета в любую страну, готовую их принять.

Говоря это, Егоров уже отлично знал, что Басаев успел за это время три раза отказаться от денег и отлета в «любую страну». Он также знал, что штурм неминуем, что в ходе него погибнут много родных и близих тех людей, что жадно слушали его слова, и тем не менее на конкретный вопрос о штурме вице-премьер и министр по делам национальностей Николай Егоров в присутствии нескольких сотен жителей Буденновска и журналистов ответил следующим образом:

Вариант штурма неприемлем. По оперативным данным, в больнице по всем этажам развешены связки толовых шашек и расставлены канистры с бензином. В подвале же здания, пояснил Егоров со знанием дела, находится 16 баллонов со сжатым кислородом, обложенных взрывчаткой. Если вся эта взрывная мощь сработает, спасать будет уже некого.

Обеспечив сохранение военной тайны, Егоров покинул митинг и поспешил на совещание, которое проводил с руководством города прибывший губернатор Ставрополья Евгений Кузнецов.

На совещании обнаружились факты, которые создали истерическую атмосферу. По поступавшим секретным данным от местного и центрального руководства ФСБ, Буденновск неизбежно должен был в самое ближайшее время подвергнуться новому нападению чеченских отрядов, спешащих на выручку Шамилю Басаеву. Кто и зачем снабжал Буденновск подобной «дезой», точно установить не удалось, но, сдается, этим занималась ФСБ для создания видимости своей бурной деятельности. Однако, цели своей они достигли городское руководство было приведено в состояние полной паники. Не стесняясь присутствия сановных посланцев Москвы и губернатора, руководители города кричали, что Буденновск, по существу, не охраняется.

В микрорайонах нет света, они никем не патрулируютея даже милицией; нет ни одного БТРа хотя бы на перекрестках. Все силы сконцентрировав вокруг чрезвычайного штаба в здании РОВДа, где собралась высокопоставленная рать из Москвы. Трудно себе представить, что произойдет, если в город ворвутся новые отряды чеченской армии?

Даже сейчас, когда в окрестностях города находятся боевики (очередная «деза», полученная ФСБ), жизненно важные городские объекты охраняются лишь символически. В любую минуту в любом из них можно ждать беды.

Буквально при этих словах в кабинет, где происходило совещание, вбежал растерянный начальник районных электросетей, сообщив о том, что в районе подстанции завязался бой с новым отрядом боевиков. Паника достигла предела. В район боя были немедленно брошены армейские подразделения и часть «Альфы». К счастью, удалось быстро выяснить, что никаких новых боевиков там нет. Перестрелку затеяли две группы ОМОНа, не узнавшие в темноте друг друга.

Местные начальники ждали, что скажут прибывшие из Москвы руководители. Тем сказать было решительно нечего. Это были уже не руководители, а отвратительная накипь долгой лжи и военных неудач, сметенная в Буденновск надвигающимся разгромом…

Местное начальство, потеряв всякий чиновний страх, стало говорить прибывшим министрам и генералам все, что оно о них думает. Было вы сказано мнение, что «Надо их отправить обратно в Москву и заниматься освобождением заложников самим и только через переговоры. Раз профукали надо идти на уступки, а то нам московские генералы здесь такого натворят не расхлебаем!»

Евгению Кузнецову с трудом удалось привести совещание к должному чинопочитанию, но позднее этот чиновничий бунт стоил губернатору должности.

Около 8 часов вечера в Буденновск прибыла группа депутатов Государственной Думы во главе с Сергеем Ковалевым. Группа сразу же направилась в чрезвычайный штаб, но не была туда пропущена охраной. Не помогли никакие депутатские удостоверения, ни требования, ни уговоры. «Таков приказ!»отвечали суровые парни в шлемах, бронежилетах и с автоматами.

Группа Ковалева отправилась в здание администрации, где отчетливо виднелись следы недавнего налета, и оттуда пытались дозвониться до штаба, что находился в двух кварталах от них в здании УВД.

Все попытки не привели ни к чему: либо было занято, либо никто не брал трубку.

Тогда Ковалев позвонил в Москву Егору Гайдару, прося употребить все его связи и влияние, для того чтобы Ковалев и его товарищи были допущены в штаб, где смогли бы предотвратить все попытки силового решения и предложить свои услуги на переговорах с террористами.

Неизвестно, какие свои связи использовал Егор Гайдар, но вскоре Ковалеву позвонил сам Егоров. Он очень любезно приветствовал Сергея Ковалева, хотя недавно публично называл его «врагом России № 1», и сказал, что сейчас приедет в здание администрации для совещания с делегатами.

Однако вскоре Егоров перезвонил снова и, извинившись, сообщил, что приехать не сможет. Не сможет он принять группу Ковалева и у себя в штабе. Идут важные совещания, которые, по всей видимости, будут продолжаться всю ночь. Утром он готов встретиться с уважаемым Сергеем Адамовичем. Не надо ни о чем беспокоиться. Он позвонит сам.

Министр по делам национальностей был сама любезность. Он сообщил, хотя никто его об этом не спрашивал, что на переговорах с Басаевым достигнут значительный прогресс, что возрастает надежда на бескровное разрешение вопроса об освобождении заложников.

«А утром, закончил Егоров, авторитет группы Ковалева среди чеченцев вполне может оказаться полезным и тогда начнется наша совместная работа».

Сладкий голос, которым миннац говорил с Ковалевым, нисколько не успокоил уполномоченного по правам человека при Президенте Российской Федерации, а скорее наоборот. Он слишком хорошо знал Егорова. Однако усталость от длительного перелета из Германии в Буденновск взяла свое. Ковалев упал на диван и заснул, как убитый.

Вскоре, однако, он был разбужен раскатами артиллерийской стрельбы. Ковалев посмотрел на часы: было пять минут шестого утра. Брезжил рассвет. Он вскочил на ноги и подбежал к окну. Над больницей поднимались клубы черного дыма.

Первой реакцией Ковалева было немедленно бежать к месту событий. Однако даже площадь у здания Администрации была оцеплена и депутатов через цепь не пропустили. Поднявшись на крышу здания, Ковалев увидел языки пламени, вырывавшиеся из крыши и окон городской больницы. Он понял, что сбылись его самые худшие предчувствия. «Альфа» начала штурм.

Глядя на бьющуюся в истерике женщину, размахивающую простыней, и слыша ее крики, молящие о пощаде, генерал Гусев и сам был близок к истерике. Ему также захотелось упасть на землю и, рыча, бить кулаками по камням, биться головой об опаленный дерн и ругаться матом так, как умеют ругаться русские люди в припадке буйного отчаяния.

Избранная им тактика «шквального огня» привела к тому, что у «Альфы» кончились боеприпасы а террористы отвечали таким огнем, как будто в больнице были развернуты склады боепитания по меньшей мере на целую общевойсковую дивизию.

План операции предусматривал три этапа. Врываться в саму больницу на первом этапе не собирались: стратегия операции заключалась не в захвате террористов, а в их вытеснении из здания «изнуряющим боем». На этом этапе группе «Вега» отводилась роль прикрытия.

На втором этапе, по замыслу, «Альфа» врывалась в здание и завязывала с отрядом Басаев комнатные бои по методу легендарного сержанта Павлова в Сталинграде.

На третьем этапе остатки «басаевцев» предполагалось вытеснить на улицу, где их должны были добить СОБРы, армейские части и подразделени внутренних войск, взявшие больницу в тройное кольцо оцепления.

Как водится, всю операцию провалил сам «чрезвычайный штаб», давший по радио открытым текстом приказ службе «Скорой помощи» собрать все бригады к зданию больницы к 5 часам утра.

Переданный в эфир текст был такой: «Начало в 5 утра. Надо собрать к объекту все «кареты» У чеченцев, как известно, были японские рации шифроканалами (т. е. их переговоры перехватить было невозможно), а кроме того, в их руках был диспетчерская «скорой помощи», находящаяся в здании больницы. Кроме этого, они слушали переговоры «Альфы» друг с другом и с подразделениями поддержки, быстро поняв, что ничего более элегантного, чем «изнурительный бой со шквальным огнем», «Альфа» придумать не сумела. А именно к такому развитию событий отряд Басаева был готов лучше всего.

Что делали в тот момент Федеральное агентство правительственной связи и информации и Служба радиоконтрразведки ФСБ, отвечающие за контроль эфира, почему они не приняли элементарных мер по скрытности связи, не знает никто.

Прежде всего это хотелось бы знать генералу Гусеву.

В результате уже в 04.50 перемещение «альфовцев» было обнаружено чеченцами, которые открыли по двум передовым группам тот самый шквальный огонь, который готовила «Альфа». Таким образом, внезапность начала штурма, от которой во многом зависел исход задуманной операции, была сразу же потеряна. Причем плотность открытого чеченцами огня была такой, какую ветераны «Альфы» не видели никогда, даже при легендарном захвате дворца Амина в Афганистане. Группа, пытавшаяся обойти больницу с другой стороны, была уложена на землю перекрестным огнем из двух тяжелых пулеметов ДШК. Лейтенант Бурляев снайпер, попал под пулеметную очередь, когда бежал на помощь пятерке бойцов, пытавшихся выдвинуться на исходные позиции и попавшие в «огневой мешок» с невиданной ими доселе плотностью огня. Пули, пройдя между латами бронежилета, прошили бок, разворотили легкое и печень. Лейтенант умер мгновенно.

В этот же момент генерал Гусев услышал по рации голос майора Владимира Соколова одного из опытнейших бойцов «Альфы». «П…. ц, кажется, как-то буднично сообщил майор. Руку оторвало». Уже потом его обнаружили мертвым. Лейтенанту Дмитрию Рябинину снайперская пуля угодила в горло. Более 15 человек были уже ранены. Таких потерь «Альфа» не несла еще никогда, а штурм фактически еще и не начинался.

Началось только выдвижение на исходные позиции.

По плану операции, после занятия исходных позиций, по больнице должны были ударить из своих скорострельных орудий две БМП и четырехствольная «Шилка», делающая 1500 выстрелов в минуту. Под прикрытием этого огня «альфовцы» наносили удар из гранатометов по дверям и окнам первого этажа и врывались в здание, пока БМП и «Шилка» крушили окна и стены верхних этажей.

Однако, «Альфа» была положена на землю, успев выйти на исходные позиции, а подошедшая бронетехника, открыв убийственный огонь по верхним этажам, была почти сразу же уничтожена залпами станкового гранатомета. И «Альфа» осталась вовсе без прикрытия, захлебываясь, как образно выразил один из участников штурма, кровью и свинцом.

Гусев бросился в штаб и стал требовать у армейского командования поддержку бронетехникой. Армейские чины, пряча глаза от командира «Альфы» уверяли, что у них больше нет здесь исправных машин. Все на внешнем кольце оцепления города. Эти объяснения выглядели, более чем странными поскольку вокруг помещения «чрезвычайного штаба» просто места не было от стоявших вплотную друг к другу бронетранспортеров (БТР) и боевых машин пехоты (БМП), напоминавших стадо испуганных слонов в загоне у браконьеров. Только один полковник честно сказал Гусеву: «Я своих людей в это пекло не пошлю. Хотите, берите машины и действуйте».

Гусев приказал именно так и поступить. Заняв не очень удобные позиции, чтобы не попасть под огонь гранатометов Басаева, «альфовцы», оседлав одолженные БТРы, открыли огонь по окнам больницы.

Потом, по словам одного из снайперов «Альфы», начался вообще кошмар. Стоявшие в оцеплении войска, которых замучила совесть при виде истребления «Альфы», открыли по больнице шквальный огонь, впрочем, с довольно приличного расстояния.

Случилось то, о чем предупреждал Басаев: «Я не буду никого расстреливать из женщин и детей. Их расстреляют сами российские части, когда пойдут на штурм больницы». Так и произошло. Чеченцы поставили у окон захваченных людей и именно на них пришлась вся ярость открытого «Альфой» и другими подразделениями огня. Заложники главным образом женщины стояли в оконных проемах под дулами чеченских автоматов, отчаянно крича, размахивая простынями, умоляя прекратить огонь. Но их никто не слышал.

Скошенные очередями, разрываемые снарядами с боевых машин и бьющих в упор четырехетвольных установок, они падали убитыми и ранеными на окровавленный пол больничных палат, усыпанный осколками кирпичей, битым стеклом и кусками штукатурки рушащихся потолков. В некоторых помещениях вспыхнули пожары. Крики и мольбы были тщетны. Их никто не слышал.

Николай Егоров, взбешенный и перепуганный, метался среди обезумевших офицеров и солдат, сам напоминая безумного, грозя расстрелять всех и каждого неизвестно за что.

В этот момент Басаев, видя, что штурм захлебнулся, даже толком не начавшись, послал трех медсестер-добровольцев к российскому командованию с предложением прекратить огонь.

При выходе из больницы все три женщины были скошены очередями.

Всетаки нужно отдать должное «Альфе». Даже положенная шквальным огнем на землю, она не лежала без дела. Профессионал он на то и профессионал, чтобы вести огонь при любом положении тела и оружия. Но, к счастью (видимо, и для самой «Альфы» тоже), где-то к 9 утра у «альфовцев» кончились патроны и гранаты. КАМАЗ с боеприпасами, предназначенный для «Альфы», куда-то таинственным образом исчез и отыскался только на следующий день где-то на окраине города, охраняемый одним милиционером. Такая команда как «Альфа» имеет право на собственные маленькие тайны.

«Альфа», провожаемая дружным огнем чеченцев, отошла под прикрытием огня БТРов, хотя и поспешно, но с достоинством.

Басаев прекратил огонь. Возможно, что именно он и купил «альфовский» КАМАЗ с боеприпасами, но нечего было транжирить их впустую.

И тогда все увидели стоявших в окнах заложников, кричащих и размахивающих простынями.

Но не это волновало генерала Гусева. Его волновал вполне законный вопрос: откуда у Басаева столько боеприпасов?! Откуда у него тяжелое вооружение, о котором «Альфа» узнала только в момент открытия огня.

В самом деле откуда?

«Альфа», которая, начиная с 1991-го года, не могла толком выполнить ни одного порученного ей задания, подставляя политиков, естественно, желающих оставаться в тени, поражений не признает и постоянно твердит, что политики подставляют ее. Идет интересная игра, где все участники с удовольствием постоянно наступают на одни и те же грабли.

Взбешенный генерал Гусев позднее придумал версию о том, что городская больница в Буденновске была облюбована Басаевым еще полгода назад. Готовясь к операции, чеченская разведка организовала при больнице кооператив «Ирбис», арендовавший там подвал, куда в течение нескольких месяцев завозились оружие и боеприпасы…

Но как бы то ни было, штурм, к которому так долго готовились, провалился.

Через некоторое время из главного корпуса больницы вышли двое врачей с белыми простыня ми. Одна из них женщина-хирург стала биться в истерике и кричать: «Не стреляйте! Умоляю, не стреляйте! Там дети! Много детей!»

В этот момент в «чрезвычайном штабе» появился Владимир Жириновский, который прибыл в Буденновск вместе со знаменитым врачем гипнотизером Кашпировским, сказавшим публично в Думе: «Если я приеду в Буденновск, все заложники будут освобождены».Способности Кашпировского были известны на всю страну.

Что касается Жириновского, который никогда не отличался особым тактом, то увидев в штабе министра внутренних дел генерала Ерина, он с некоторыми нотками злорадства в голосе спросил: «Ну, что? Слышал я штурм провалился?».

Генерал армии Ерин никогда не терял самообладания. Он не стал выяснять, почему нарушен строжайший приказ никого в штаб не допускать без особого разрешения. Почему-то этот приказ безукоснительно выполнялся, когда речь шла о Сергее Ковалеве, а Жириновского никто даже не осмелился остановить.

«Почему провалился? – с недоумением в го лосе спросил Ерин. – Мы занимаемся выдавли ванием чеченцев из здания…»

Поскольку Ерин, Егоров и Степашин имели на штурм «высочайшее» повеление, их больше беспокоило то, что «повеление» выполнить не удалось. Но время еще было. Поэтому в Москву пошло победное донесение, составленное, правда, в слегка осторожных выражениях.

В нем говорилось, что бандиты, согнав всех заложников на верхний этаж больницы, начали их массовый расстрел, одновременно предприняв попытку покинуть больницу и вырваться из города. В последовавшем затем бою бандиты были отброшены обратно в здание больницы, «Альфа» захватила первый этаж, предотвратила взрыв здания и начала просачиваться на верхние этажи. Полная нейтрализация бандитов ожидается в ближайшее время. Несколько позже было добавлено, что «Альфе» удалось освободить 127 заложников.

В действительности, если «Альфе» что и удалось так это вынести изпод огня своих раненых и убитых.

Здание больницы продолжало гореть. Удушливый дым распространялся по палатам и «грозное» сердце воинов Ислама не выдержало. Басаев приказал выпустить на свободу всех рожениц, беременных и женщин, лежавших в больнице вместе с малолетними детьми.

Это было потрясающее зрелище, когда колонна женщин с грудными и малолетними детьми на руках, женщин, поддерживающих руками свои животы, где дозревала новая жизнь, появилась из ворот больницы и двинулась по направлению к городу. Эта реальная картина «выхода жертв из ада» потрясла всех, кто ее видел.

Молодые женщины находились на грани полного нервного истощения, но тем не менее все они умоляли солдат не стрелять по больнице, поскольку основными жертвами стрельбы становятся заложники. Они уверяли, что с ними и их детьми обращались хорошо. Они эти молоденькие, провинциальные женщины, почти девочки поняли больше, чем все политические деятели, засевшие в «чрезвычайном штабе» и устроившие эту бойню. Все, что просят чеченцы это перестать истреблять их народ и дать свободу их родине.

Их, разумеется, в «штабе» не услышали, а лишь включили освобожденных рожениц в число достижений «Альфы», чтобы провалившийся штурм не выглядел совсем бессмысленным. А более сотни погибших заложников, напротив, списали на Басаева. Именно для спасения их жизней «Альфа» и ринулась на штурм, не жалея себя. В таком виде сообщение было отправлено вМоскву и в Галифакс, где, как известно, находился президент Ельцин. Получив это победное сообщение, Президент еще раз с очень довольным видом на весь свет подтвердил, что «штурм был предпринят по распоряжению, которое он отдал еще до отлета из Москвы». По словам, Ельцина, решение было согласовано с руководителями соответствующих министерств, в частности, с Ериным. Воспрял духом и Черномырдин, оставшийся за президента в Москве. Все прошедшие полгода премьер пытался всеми силами дистанцироваться от чеченской бойни и даже делал робкие попытки эту бойню прекратить, начав переговоры. В связи с этим даже возникло выражение: «Вся страна в Чечне, а Черномырдин весь в белом». Это было не совсем так, но премьер со своим нефтегазпромом был очень заинтересован, чтобы безумие в Чечне както наконец завершилось.