Текст книги "Хроника чеченской бойни и шесть дней в Буденновске"

Автор книги: Игорь Бунич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Запомнился он, главным образом, тем, что ежедневно обещал взять Грозный (один раз даже без боя) и поймать Дудаева, но потом внезапно исчез. Правда, не с таким изяществом, как Сосковец. Сообщили, что наместник подхватил на боевом посту воспаление легких и вынужден был лечь в «кремлевку». Против больничного даже Сталин был бессилен, и президенту не оставалось ничего другого, как назначить нового наместника, которым стал, ко всеобщему удивлению, Николай Семенов, бывший некогда 1-м секретарем горкома в Грозном. О существовании Семенова все уже успели позабыть, и напрасно.

«Золотые кадры КПСС» надежно хранились в президентском сундуке, служившем единственным источником пополнения и замещения руководящих должностей. И при этом все почемуто продолжали удивляться, почему в стране все идет наперекосяк и не в ту сторону.

«Хотели, как лучше, постоянно восклицал премьер Черномырдин, а получилось, как всегда!» Эта фраза премьера мгновенно вошла в дружную семью национальных поговорок.

Как бы то ни было, но после бегства Егорова генерал Грачев остался один расхлебывать кашу, которую. Бог свидетель, заварил совсем не он. Какоет-о время вокруг него еще были другие «силовики»: Ерин и Степашин.

Они, видимо, так и войдут в историю все трое, одетые в одинаковый камуфляж, прижавшиеся друг к другу на тесной скамейке: в центре сам Грачев, справа от него Ерин, слева Степашин. Как правило, говорил один Грачев, а сидевшие рядом даже не пытались делать при этом умнйе лица.

Позднее и «силовики» куда-то исчезли. Сигналом послужила попытка чеченского смертника врезаться в здание штаба федеральных войск в Моздоке на грузовике, набитом взрывчаткой. Вскоре два вертолета без опознавательных знаков обстреляли спецпоезд министра обороны. Что это были за вертолеты, так и не выяснили, отлично при этом понимая, что легко нашлись бы пилоты, с удовольствием выполнившие эту работу всего за 23 тысячи долларов США. С тех Грачев в Моздоке не появлялся, а уж Ерин со Степашиным и подавно.

Итак, «триумфаторы», столь грозно выглядевшие в декабре 1994 года, в марте, можно сказать, разбежались кто куда, но как можно дальше от зоны боевых действий. А бойня, затеянная ими, продолжалась.

Российское общество, как с ним это часто случалось в прошлом, стало к этой бойне привыкать, как к чему-то далекому и не очень его касающемуся. Газетные сводки и телерепортажи с театра военных действий воспринимались как вполне естественный фон российской действительности.

Православная церковь, глядя на братские могилы, набитые трупами русских солдат и чеченских женщин с детьми, искромсанными шариковыми бомбами или обугленными напалмом, хранила торжественное молчание. Патриарх Алексий не командировал ни одного священника на театр военных действий. Возможно, и правильно, поскольку быстро замолчали те, кто хотел объявить эту войну религиозной христианства с исламом. Ничего не получилось, поскольку было очевидно, что это война мусульман с безбожниками: если на одной стороне был коран, то на другой безраздельно царствовала водка без закуски. Войска постоянно забывали снабжать продовольствием, а то, что посылалось, разворовывалось по пути.

С самого начала бойни все ждали, что скажет Александр Солженицын, чей громкий голос некогда, как Иерихонская труба, немало способствовал крушению коммунистического режима. Ждали, но совершенно напрасно. Солженицын либо молчал, либо говорил что-то невнятное и неубедительное и невразумительное. Обласканный по возвращению на Родину президентом Ельциным (и удостоенный жить с ним в одном доме) Солженицын, видимо, добился предела мечтаний в своей сорокалетней борьбе.

Между тем, он еженедельно появлялся на телеэкране с разными аспектами темы «Как нам обустроить Россию», рассказывая сладкие истории о великих деятелях земского движения и благороднейших сельских учителях конца прошлого века, совершенно игнорируя тот факт, что в конце века нынешнего на территории России развязана крупномасштабная война. Когда же через «Литературную газету» великому писателю был задан прямой вопрос о его более чем странном поведении, Солженицын с запальчивостью былых времен воскликнул: «О какой Чечне может идти речь, когда русская школа в таком плачевном положении!» Впрочем, беспощадное время и судьба, идущая зигзагом, делают с людьми еще и не такое.

Заткнули рот и Сергею Ковалеву, пытавшемуся, рискуя жизнью, остановить очередную вспышку державного бешенства, добивающего страну. Начал компанию по шельмованию уполномоченного по правам человека, как мы уже говорили, сам Президент, чьи слова были правильно поняты как директивное указание. Начал Президент, а продолжил руководитель Центра общественных связей МВД полковник Владимир Ворожцов.

Собрав пресс-конференцию и поигрывая глумливой усмешкой, полковник провел аналогию между пребыванием Сергея Ковалева в Грозном, где тот пытался наладить переговоры между Дупаевым и командованием федеральных войск, и любым русским человеком, который бы в годы Великой Отечественной войны вдруг вздумал бы отправиться в Берлин и вести какието переговоры с Адольфом Гитлером. Высокоинтеллектуальный полковник то ли уже забыл, что война идет на территории России, то ли явочным порядком уже признал Чечню иностранным государством, напавшим на Россию, как некогда «сделала» Финляндия.

Как бы вы отнеслись к такому человеку, коллеги? – продолжая улыбаться, вопрошал полковник Ворожцов. «Коллеги» присмирели. Конечно, с Гитлером мог вести переговоры только очень плохой человек и изменник Родины.

Разъяснительную работу с журналистами провела и армия. Причем, на очень высоком уровне. Неожиданно собрал корреспондентов командующий войсками Московского военного округа генерал-полковник Леонтий Кузнецов.

Речь шла о прискорбном непонимании, которое сложилось между армией и прессой. Особенно генерал скорбел по поводу той острой критики, которой средства массовой информации подвергают министра обороны Грачева. Тут генерал оторвал свой взор от бумажки, поднял глаза на журналис тов и с солдатской прямотой брякнул: «Этих хамлюг, которые нашего министра обороны поливают, я бы собственными руками расстрелял!»

Журналисты притихли, видимо, не без оснований полагая, что генерал Кузнецов пригласил их именно для этого сейчас в прямом эфире и свершится справедливое возмездие за поношение министра обороны. Убедившись, что его отеческие слова дошли до аудитории, командующий столичным округом продолжал поучать прессу:

Вы понимаете, что Грачев наш министр обороны! Вот снимите его сначала с должности, и можете что угодно о нем говорить. А сейчас он же в должности! У него же ядерная кнопка в руках! Если его сильно рассердить, он же и долбануть может!

Генерал сделал паузу и обвел взглядом своих лихих светлоголубых глаз перепуганных журналистов. А затем уверенно добавил:

– И долбанёт!

Со столь ярким посланием к журналистской общественности собственной столицы не обращались, наверное, и генералы Чингизхана. Обещая подвергнуть ядерному удару всех, кто плохо отзывается о его любимом начальнике, генерал-полковник Кузнецов был просто великолепен, напоминая античного героя, угрожавшего уничтожить Рим за «повреждение нравов».

Справедливости ради, нужно заметить, что Грачев более других тогда нуждался в поддержке. Даже его заместители предпочли демонстративно уйти в отставку, нежели разделять со своим начальником ответственность за чеченскую войну. Многие генералы рангом пониже публично и наотрез отказались выполнять приказы министра обороны, полемизируя с ним через средства массовой информации.

Подобного тоже ещё не знала ни одна армия мира. Задерганный подчиненными, прессой и солдатскими матерями Грачев редко показывался на людях, и наиболее яркими событиями в его несколько потускневшей жизни было то, что генерал сначала вспомнил о Боге, а затем о Жириновском. Находясь с визитом в Грузии, генерал принял святое крещение, а через неделю произвел Владимира Вольфовича из капитанов в подполковники с правом ношения военной формы.

Бойня в Чечне зримо стала разлагать российское общество. Люди постепенно начали привыкать к преступлениям, непрерывно творящимся от их имени. Вместе со своими солдатами, воюющими в Чечне, разлагались в тылу и невоюющие генералы, упивающиеся собственной безнаказанностью и возвращением былого милитаризма. Общество начало привыкать к войне и похоронкам, как оно привыкло к инфляции и к деньгам с многими нулями. Реакция населения на войну напоминала средневековую реакцию на чуму: не в нашем городе, и слава Богу! Будем молиться, чтобы до нас она не дошла.

А секретные сводки с театра военных действий, поступающие в Министерство Обороны (но почемуто нечитаемые Грачевым), уже бьют тревогу, что никакая другая война (даже афганская) не давала такого количества психозов у военнослужащих. Видимо, потому, что такой войны еще не было. Солдаты, даже отведенные в тыл, не могут уснуть. Почти поголовная алкоголизация армии. Солдаты, не колеблясь, меняют оружие и боеприпасы на водку и наркотики. Разложение коснулось уже и элитарных войск. Почти полностью истреблена морская пехота Северного флота, дважды сменился личный состав балтийцев, трижды тихоокеанцев. Число дезертиров превысило самые худшие прогнозы.

Но еще большую тревогу била военная контрразведка. Оказывается, чеченцам известны поименно все противостоящие им на данном участке российские военнослужащие. Известны их фамилии и имена, откуда они родом, имена родных и их адреса. Через боевые громкоговорители противник сообщает об этом войскам, грозя вырезать оставшихся в глубоком и как-бы безопасном тылу родных и близких. Это самым подавляющим образом действует на и без того низкий боевой дух личного состава.

Откуда противнику становятся известными эти данные? Откуда он узнает о решениях, принятых командованием, а то и правительством, раньше, чем о тех же решениях узнают в штабах собственных войск? Не проникли ли чеченцы в секретнейшую компьютерную систему управления и связи Министерства Обороны? Или их обслуживает мощнейшая «пятая колонна», орудующая во всех силовых министерствах? Эти вопросы хотя и ставились, ни у кого не вызывали ровным счетом никаких эмоций. Особенно у генерала Грачева. Ему было приказано готовиться к помпезному празднованию 50-летия со дня победа!» над Германией в 1945 году.

Весь мир собирался праздновать 50-летие окончания войны в Европе, но в Москве, раздираемой комплексами неполноценности, решили праздновать победу, и весь праздник прошел под знаком небывалого психоза. Как у солдат, контуженных в Чечне. Ветераны взрывались аплодисментами при упоминании имени Сталина и требовали от Грачева приструнить прессу. Грачев благосклонно кивал. Самым молодым участникам второй мировой войны было уже под семьдесят. Этих старых, больных и смертельно усталых людей решили надуть в очередной раз те же номенклатурные вожди с той же внешностью, с теми же повадками и с теми же аппетитами.

Помпезные парады в Москве никак не повлияли на обстановку в Чечне. Бои продолжались. Начальник генерального штаба республики Ичкерия заявил, что чеченские войска закончили перегруппировку и готовы перейти в контрнаступление, чтобы отбить свою столицу Грозный у противника. Ему вторил Шамиль Басаев, указав, что закончено формирование нескольких диверсионно-разведывательных батальонов чеченской армии, которые, взаимодействуя с основными подразделениями своей армии, вскоре заставят российские войска уйти из Чечни. Никто не услышал этих слов из-за грома фанфар, прославляющих победу полувековой давности.

Никто не узнал и о том, что одновременно с заявлениями Масхадова и Басаева в бою под Шали, считавшимся по сводкам уже глубоким тылом российских войск, почти полностью погибла рота морской пехоты из сводного полка, недавно прибывшего в Чечню. Все рапорты Минобороны о непрерывных победах в Чечне (а именно эти рапорты стали постепенно единственным источником информации общественности) были, мягко говоря, очень сильно преувеличены. На территории, которую мотострелки могли пройти вдоль и поперек менее, чем за сутки, ожесточенные бои продолжались уже полгода, и это говорило само за себя, даже не нуждаясь в каких-либо подробностях.

Некоторое сомнение вызывали постоянные заявления о том, что вокруг непокорной республики замкнулось железное кольцо блокады. Вдоль условных административных границ между Чечней, Ингушетией, Дагестаном, Северной Осетией и Ставропольским краем уже были выставлены заставы погранвойск усиленного состава. На всех дорогах в визуальной близости друг от друга располагались бетонированные блокпосты МВД, усиленные бронетехникой. Возникал законный вопрос: откуда же чеченская армия продолжает получать оружие, а главное боеприпасы, чтобы уже полгода вести бои столь высокой интенсивности?

На все эти вопросы многочисленные российские спецслужбы давали столь же «вразумительные» ответы, что и по поводу национальной принадлежности тех спутников, которыми генерал Дудаев и его подчиненные продолжали пользоваться без всяких помех в течение всего конфликта.

Война принимала формы, совершенно невиданные. Армада из 50-ти боевых самолетов и примерно такого же количества вертолетов огневой поддержки бомбила никому доселе не известное село Сержень-Юрт. С земли село утюжила тяжелая артиллерия и установки «Ураган», атаковали танки. Впавшие в панику федеральные войска на некоторых участках начали применять боевые газы и иприт. Но тут же выяснилось, что подобное оружие есть и у чеченцев, а исправных противогазов нет ни у кого.

Единственное, чего сумели добиться федеральные войска за полгода ожесточенных боев, это поднять авторитет генерала Дудаева на небывалую высоту. Тот факт, что руководимая им армия в течение столького времени оказывает такое жестокое сопротивление русской военной машине, позволил забыть и простить Дудаеву все его довоенные грехи. На фоне того, что творила в Чечне российская армия, довоенный режим Дудаева даже уцелевшими русскими жителями Грозного вспоминался как идеал свободы и демократии.

А бедствия продолжали сыпаться на Россию.

В ночь с 26 на 27 мая сильное землетрясение потрясло остров Сахалин, полностью разрушив город Нефтегорск, заселенный нефтяниками. «Хрущобы» из гнилых блоков, которые со спокойной совестью строили в зоне повышенной сейсмической опасности, обрушились все сразу, как по команде, погребя под обломками практически все население поселка.

Катастрофа была страшной и странным образом точно совпала с другой незабываемой катастрофой, происшедшей примерно в том же районе 90 лет назад сражением у Цусимы. Но японцы, уничтожившие при Цусиме, весь русский флот, на этот раз немедленно предложили помощь своих первоклассных спасателей, чье мастерство оттачивалось в ходе многовековой борьбы с последствиями землетрясений.

Президент Ельцин отказался от помощи, мотивируя это так: «Знаете, я подумал: мы их помощь примем, а они потом, понимаешь, потребуют у нас Курильские острова».

Таким образом, вместе с гибелью Нефтегорска начался и международный скандал такой силы, что Ельцин впервые в жизни был вынужден устами своего пресс-секретаря принести японцам публичные извинения. Брякнул, мол, «неподумамши». С кем, понимаешь, не бывает! В результате наиболее драгоценные часы, необходимые для спасения людей, заваленных блоками «хрущеб», были потеряны, и большая часть населения Нефтегорска погибла. Растроганный президент объявил всероссийский траур.

Последнее время все публичные высказывания президента России вызывали, мягко говоря, некоторое недоумение. «Обстановка в России мне нравится», сказал он, собираясь в железнодорожное путешествие по стране, которое, впрочем, не состоялось.

Это было сказано в тот момент, когда на тер ритории России полыхала война, с которой эше лонами увозили раненых и искалеченных, а число убитых уже приближалось к 8000 человек. Когда. Ельцина в присутствии Клинтона спросили, что он думает о развязанной им войне, президент, не моргнув глазом, ответил: «Никакой войны, понимаешь, в Чечне не идет. Армия там занимается созидательным трудом по восстановлению народного хозяйства».

Красный, как рак, президент Клинтон слушал «своего друга Бориса», уставившись в стол. Он не стал комментировать эти слова ни сразу, ни после в Вашингтоне. Пусть резвятся сколько хотят, если им нравится заниматься самоуничтожением. Тем более, что ктото уже придумал выражение о «непропорциональном применении силы в Чечне», что выглядело гладко и лакированно. Так некогда массовое истребление собственного народа было названо «необоснованными репрессиями». Главное не то, что ты делаешь, а как ты все это называешь. Еще слава Богу, как показал скандальный случай с норвежской метеорологической ракетой, Кремль, похоже, не контролирует собственное ядерное оружие. А то поводов для беспокойства было бы гораздо больше.

И, как многое другое, конечно, осталось неуслышанным заявление генерала Дудаева о его решении перенести войну на территорию России. Чечня уже достаточно заявила о себе на весь мир. Москва же уже проиграла войну по всем параметрам, хотя еще не понимала этого, как не понимала совсем недавно, что проиграла глобальную войну, пока на ее глазах не стал разваливаться Советский Союз.

На дворе было 14 июня 1995 года. Совсем недавно, 11 июня, разумеется, без особых торжеств отметили полгода со дня начала войны. На следующий день так же скромно отпраздновали так называемый «День независимости России», вспоминая тот памятный день 91-го года, когда Россия совершила самый невероятный кульбит в своей истории, объявив о «Полной государственной независимости от Советского Союза», а только что избранный президент Ельцин публично предложил всем субъектам федерации взять столько суверенитета, «сколько они смогут проглотить».

Генералы Куликов и Трошин доложили, что вверенные им войска продолжают успешный штурм горной части юга Чечни. По данным ФСК и армейской разведки Дудаев находился в Шатое, Масхадов в Сержень – Юрте, а Шамиль Басаев в ущелье Дарко…

Они появились внезапно КАМАЗы в сопровождении легковушки, грубо раскрашенной под милицейские цвета, въехали на центральную площадь сонного степного городка Буденновск, находящегося в 220 километрах юго-восточнее Ставрополя и в 150 километрах севернее чеченской границы.

Тем немногим, кто вообще знал о существовании этого города до 14 июня 1995 года, было известно, что в нем находится крупный химический комбинат, кующий, кроме всего прочего, боевые отравляющие вещества, а также крупный аэродром, откуда штурмовики и боевые вертолеты последние полгода уходили на боевые задания в Чечню. Население города составляло, примерно, 60 тысяч человек. На центральной площади, как и повсюду, возвышалось помпезное многоэтажное здание бывшего горкома партии, а ныне резиденция администрации.

Часы над входом в здание показывали 12.30 пополудни, когда из грузовиков стали выпрыгивать люди в камуфляже с зелеными повязками на головах, где затейливой арабской вязью было начертано утверждение о том, что «нет Бога кроме Аллаха, а Магомет пророк его на земле». Вряд ли на 300 миль вокруг кто-либо здесь умел читать арабскую вязь.

Из кабины грузовика выскочил командир отряда человек среднего роста, одетый в камуфляж с неизменной тельняшкой, и в мягкой шляпе защитного цвета со слегка загнутыми вниз полями. Такие шляпы когдато носили пограничники, проходившие службу в Средней Азии и Закавказьи. Это был Шамиль Басаев, который по всем сведениям, исходящим от ФСК, ГРУ и МВД, был блокирован в непроходимом ущелье Дарко на юге Чечни и мечтал лишь о том, как спасти свою шкуру, сбежав через Дагестан а Азербайджан.

Через 15 минут над величественным зданием Администрации, которое по нынешней моде именовалось «Белым домом», взвился зеленый флаг «Свободного волка» республики Ичкерия. А на площади грохотали автоматы, кося мирных жителей. Из разбитого подъезда «Белого дома» с поднятыми руками выводились чиновники администрации, перепуганные и бледные, совершенно не понимающие, что происходит. А вид лежащих на площади трупов, среди которых были женщины и дети, совершенно отбивал охоту что либо понимать, заставляя думать лишь о собственной жизни.

Одновременно вторая группа нападающих ворвалась в горотдел МВД, ведя огонь длинными очередями от живота. Милиционеры были захвачены полностью врасплох. Был час обеденного перерыва, многие находились в буфете без табельного оружия. В горотделе были и автоматы, но они даже не были распределены между сотрудниками, хранясь на складе в законсервированном виде. Группа офицеров милиции, отойдя от шока, забаррикадировалась на верхнем этаже и начала отстреливаться. Их штурмовать не стали. Чеченцы подожгли здание УВД и выскочили на улицу, открыв огонь по прохожим.

В этот момент по одной из улиц города случайно проезжал автобус с летчиками из авиагородка. В автобус выстрелили из гранатомета, оставшихся в живых офицеров добили из автоматов. После этого обе группы чеченцев соединились, ведя с собой довольно много схваченных на улицах и в домах людей и прикрываясь ими, как живым щитом. Они направились к городской больнице, превратив ее в свой опорный пункт, а всех находившихся там больных вместе с приведенными из города в заложников. Над зданием больницы был поднят чеченский флаг.

Было 15 часов 10 минут 14 июня 1995 года.

Через час после этого агентство «Интерфакс» передало по своим каналам сообщение об этом событии с заголовком: «Группа террористов выбита из Буденновска. Среди населения есть раненые». В сообщении, в частности, говорилось: «Боевики, захватившие утром в среду ряд зданий органов власти в Буденновске Ставропольского края, выбиты из этого города и разрозненными группами отходят в сторону Чечни, сообщили «Интерфаксу» в правоохранительных органах. Отдельные группки боевиков при отступлении прикрываются захваченными заложниками».

Как раз в это время премьер-министр Черномырдин, проводящий отпуск в Сочи, собрал в своей резиденции рабочую встречу руководителей северо-кавказских автономий: Кабардино-Балкарии, Северной Осетии, Дагестана, Ингушетии, Карачаево-Черкесии, Адыгеи, а также Калмыкии. На встрече обсуждались экономические и политические проблемы регионов юга России. По завершении этого совещания премьер у крыльца своей сочинской дачи с видимым удовольствием пообщался со специально приглашенными корреспондентами российских информационных агентств, рассказав им о понимании федеральным правительством проблем Северного Кавказа.

Корреспондент «Вестей» спросил у главы правительства о возможности распространения чеченской войны на другие регионы России. С явными нотками раздражения в голосе, возникающего у любого человека, когда ему задают дурацкие вопросы, Черномырдин ответил: «Это исключено. Совершенно исключено. Все эти прогнозы… Такое впечатление, что кто-то так и хочет, чтобы это произошло. Нет, не будет этого распространения. Никто этого не позволит. И никаких распространений не будет! Я вам говорю!»

Когда премьер-министр, закончив общение с прессой, вернулся на дачу, один из помощников с бледным лицом подал ему только что сорванное с телетайпа сообщение о нападении отряда Басаева на Буденновск. Впрочем, это сообщение было одним из первых и, видимо, основывалось на лживых докладах перепуганных «правоохранительных органов». В нем говорилось: «Силы правопорядка с боем вытеснили бандитов из города в южном направлении. Отходя, преступники прикрываются мирными жителями, женщинами и детьми. Всего, по имеющимся данным, бандиты захватили около 200 заложников. По данным правоохранительных органов, основная часть террористов уничтожена и рассеяна. Несколько боевиков уже схвачены и дают показания».

Черномырдин грузно опустился в кресло, пытаясь унять сердцебиение. Затем, пересилив себя, взял трубку телефона правительственной связи и соединился с главой администрации президента Сергеем Филатовым. Тот был уже в курсе, но в общих чертах. Президент в Архангельском, готовится к завтрашнему вылету в Галифакс на сове щание «Большой семерки». Он сегодня весь день неважно себя чувствовал, но Коржаков обещал все ему доложить по мере выяснения обстановки. Черномырдин поинтересовался: не прервать ли ему отпуск? Филатов ответил, что пока он не видит в этом необходимости. Затем премьер позвонил в министерство внутренних дел. Министр Ерин находился в Грузии с визитом у Шеварнадзе, и с Черномырдиным говорил один из его заместителей генерал Евгений Абрамов. В МВД, доложил он, пока поступает весьма противоречивая информация. Генерал Абрамов доложил премьеру, что террористы выбиты из города, но часть из них забаррикадировалась в городской больнице и продолжает удерживать в здании около 300 заложников. Он также сообщил, что руководят террористами лица, «имена которых известны командованию объединенной группировкой федеральных сил в Чечне», и для переговорного процесса уже «привлекаются родственники боевиков». Вместе с тем, он категорически исключил личное участие в операции Шамиля Басаева, который, по всем данным МВД и ФСК, находится на территории Чечни. Это утверждение заместитель министра внутренних дел повторит еще и на следующий день на брифинге перед журналистами.