Текст книги "Рыцарь-маг"

Автор книги: Игорь Ковальчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Под количество ступенек, на которые придется карабкаться.

– Ну требуй, требуй, получишь в аккурат столько пинков в зад, сколько ступенек проползешь...

– Молчать, я сказал!

– Да, сэр.

Поднимались очень долго, два раза останавливались отдыхать. После второго привала, когда из рук в руки передавали бурдючок с водой, сидя прямо на ступенях, – больше было негде, – корнуоллец, что-то почуяв, велел загасить факелы.

Откуда-то сверху и спереди пробивался тусклый свет. Жестом велев остальным ждать, Дик, неслышно ступая, пошел вперед. Лестница, к счастью, была не винтовая (даже приблизительно не представляя себе, сколько еще карабкаться по винтовой лестнице, от постоянных поворотов в одну сторону и не видя точно, что впереди, можно было свихнуться), лишь иногда поворачивала то направо, то налево – и снова длинная череда ступеней. Как раз впереди, в трех десятках шагов, лестница делала такой вот поворот направо. Добравшись до него, корнуоллец извлек меч и осторожно выглянул.

Впервые за долгий путь наверх он увидел неподалеку небольшую и короткую ровную площадку, дальше снова начинались ступени – и ни души. Пространство над площадкой и следующими за ней ступенями пронизывало около десятка узких световых столбов, в которых плясали пылинки. Некоторые столбы были пошире, некоторые – поуже, но все они падали с внезапно вознесшегося над головой – рукой не достать, даже если встанешь кому-нибудь на плечи – потолка. Молодой рыцарь вышел из-за угла, огляделся и встал в один из световых колодцев.

Солнечный свет ослеплял. Дик зажмурил глаза и потянулся сознанием вверх, к источнику света.

Как оказалось, устроен он был очень искусно, чтоб по возможности дольше ловить и направлять внутрь скалы солнечный свет. Строители рассчитали, конечно, все до десятой доли дюйма. Пройдя через узкий конусовидный ход (продолжая видеть все вокруг так, словно и в самом деле возносился вверх), Дик обнаружил, что смотрит на чахлый кустик чертополоха, качающийся над световой шахтой в виде трещины – словно бы естественного происхождения. Оглянулся – сзади в паре шагов высилась стена из скрепленных раствором камней высотой в человеческий рост. Теми, что помельче, видно, укрепляли раствор. Несколько мгновений корнуоллец созерцал стену, а потом «вернулся» обратно в скалу.

Он сообщил ожидающим его спутникам, что впереди – световые колодцы, значит, осталось немного. Добавил также, что наличие колодцев говорит о том, что пока они находятся за пределами замка, поскольку из внутреннего дворика никто не проводит освещение в глубь скалы, следовательно, расслабляться рано, надо еще пробраться в замок. Солдаты посмотрели на своего командира с уважением: надо же, какой умный. Серпиана же, оказавшись рядом с ним, едва слышно прошептала:

– Что, пользуешься магией, чтоб произвести впечатление на окружающих? Фу, как не стыдно...

– Не знаю никакой магии, – с улыбкой ответил рыцарь-маг так же тихо.

Она фыркнула. Как Дик понял еще в Озерном крае, где учился у друидов, что заклинание выхода сознания из тела (в просторечии «путешествие за угол») относится к самым легким, осваивается едва ли не первым, вместе с приемами погружения в медитацию, поскольку родственно им. И хвастать тут, наверное, было и в самом деле нечем. Корнуоллец был так доволен потому, что прежде то же самое действие не давалось ему так легко и быстро.

Англичане миновали площадку со световыми колодцами и устремились вперед с удвоенным пылом, хотя, как их предводитель, прекрасно понимали – любые попытки открыть ворота следует предпринимать только ночью, в темноте. В конце концов, такова традиция. Но, по крайней мере, у заветной потайной двери удастся отдохнуть в ожидании назначенного часа.

Прямая лестница скоро перешла в традиционную, винтовую, это могло означать только одно – теперь по ней предстояло подниматься уже в толще донжона, к той самой потайной двери, за которой находятся покои владельцев замка. Скорей всего, Комнин занял как раз верхний этаж донжона – это самое безопасное место в замке. Чтоб добраться до него, атакующим нужно взять штурмом первую и вторую стены, оба круга обороны в самом замке, подступы к донжону и сам донжон, где уж никак не меньше трех этажей. За то время, которое враг потратит на этот трудный путь, где за каждый шаг придется платить кровью, хозяин замка двадцать раз успеет не торопясь собраться и уйти по потайному ходу.

Своих солдат Дик не потащил на винтовую лестницу, оставил внизу – незачем, и так ясно, что до вечера еще далеко, ни к чему лишний раз шуметь. Но, видя, как нервничает Серпиана, позволил ей идти. Она с готовностью побежала за ним к подъему. Снова при ней не видно было ни меча, ни лука, окружающие почему-то не обращали внимания на все эти странности. В этом корнуоллец чувствовал влияние магии.

Но если бы кто и заметил, в те годы еще не существовало Священного трибунала инквизиции, члены монашеских орденов не запугивали мирных жителей страшными историями о гибельном чародействе. Причем мужчины считались куда опасней женщин, к женщинам-чародейкам относились вполне терпимо, потому что считали их травницами-лекарками. На всякий случай немного опасались, конечно, селили подальше в лесах, заглядывали только по важным делам, но при этом берегли. Чем суеверней был человек, тем больше он полагался на разного рода заговоры, амулеты и гадания. А более суеверных людей, чем солдаты, можно найти разве что среди моряков. Солдат присутствие колдуньи в их отряде скорей успокаивало. Раз умеет находить дорогу в пещерах, значит, наверное, и лечить может, и заговорить на удачу, и предсказать судьбу.

Сперва винтовая лестница была широкой, так что Дик и Серпиана могли подниматься бок о бок, потом стала уже. Но это не мешало им разговаривать.

– Где там твоя «змея»? – шепотом спросил корнуоллец (мало ли какие отверстия есть в стенах, мало ли кто находится с той стороны).

– Она впереди. Ждет меня. – Она помолчала. – Ты пребывал в медитации. Узнал, что за предмет ищет моя «змейка»?

– Не успел. Меня «разбудил» солдат.

– Жалко.

– Так ты сама не знаешь?

– Нет.

Он велел ей замолчать, и дальше они поднимались в тишине, нарушаемой лишь скрипом песка под сапогами.

Донжон оказался четырехэтажным, то есть довольно высоким. Винтовая лесенка закончилась короткой площадкой, упирающейся в простую деревянную дверь, не имеющую ни ручки, ни замочной скважины, но зато с двумя смотровыми отверстиями, должно быть, как-то замаскированными с той стороны. Дик подошел к двери едва ли не на цыпочках и приник к одной из них.

Ему была видна, конечно, малая часть залы – устланный коврами пол, гобелены и занавеси, изящное кресло, вернее, половина кресла. И какие-то подозрительно знакомые звуки. Не выдержав искушения, рыцарь-маг закрыл глаза и, отпустив сознание, еще разок «заглянул за угол». Помедлил и вернулся в тело.

– Император там, – прошептал он на ухо Серпиане (девушка как раз подошла поближе и прижалась к жениху). – Но он очень занят.

Девушка прислушалась к едва доносящимся до нее звукам и улыбнулась.

– Что, развлекается с какой-нибудь фрейлиной своей супруги?

– А мне это неинтересно. Но разнообразные величества, как правило, исполняют супружеский долг по ночам. Значит, ты права. – Корнуоллец с досадой прислушался. – Вот нашел время. Не мог быть где-нибудь на совете или еще где. Придется ждать, пока он натешится.

– Зачем?

– Затем, что хочу посмотреть, как эта штука открывается. Не стоит ее высаживать – слишком много будет грохоту.

– Дверь наверняка открывается с той стороны.

– Боюсь, Комнин нам не откроет, даже если очень вежливо попросим. И потом, разве мы с тобой не маги?

Серпиана сдержанно улыбнулась и отодвинула Дика от смотровой щели. Приложила к ней ладонь, напряглась – и звуки стали гораздо отчетливей. Теперь по страстным стонам красавицы молодой рыцарь решился бы, наверное, определить ее возраст. Совсем юная, похоже.

– Зачем? – спросил он у спутницы. – Тебе что, интересно послушать? Было бы что.

– А вдруг будет? Тем более это заклинание одновременно глушит все звуки здесь. Давай, можешь возиться с замком, а я поищу свою «змейку».

Он улыбнулся ей и занялся осмотром периметра двери. Скоро стало ясно, что замок располагается не на двери, а в стене, и, видимо, существует некий механизм, отодвигающий язычок замка, но не со стороны винтовой лестницы. Значит, либо вышибать (а дверь крепкая), либо опять пускать в ход магию.

Дик чувствовал, что устал. Источник, из которого он мог черпать силы, остался в долине Лимассол. Злоупотреблявшему своим даром молодому рыцарю при одной мысли о каком-нибудь сложном заклинании для отпирания двери стало дурно, захотелось присесть на ступеньку, а еще лучше прилечь. Поколебавшись, он опустился на пол и стал разглядывать преграду из этого положения, рассчитывая, го в голову придет какая-нибудь идея. А если нет, лучший способ с блеском открыть дверь – набраться сил и продумать необходимую формулу.

Серпиана тем временем вела себя еще более странно. Она стащила куртку, закатала рукава рубашки и, нагнувшись, стала водить ладонью по полу, по всем неровностям и следам кайла. Постепенно добралась до стены, выпрямилась и несколько мгновений разглядывала ее. Потом ударила кулаком. Под крепкой женской рукой что-то треснуло, и оказалось, что тонкий деревянный щит, припорошенный пылью так густо, что по цвету и текстуре, особенно в полутьме, не отличался от камня, прикрывал небольшую нишу. Дик вскочил на нога и первым делом прильнул к смотровой щели. Внутри ничего не изменилось, даже характер и ритм звуков остался прежним. Судя по всему, у императора и его юной любовницы дела шли на лад.

– Не услышат? – все-таки уточнил корнуоллец.

Девушка рассматривала остатки тонких оструганных досочек, потом стала их вынимать.

– Я же говорю тебе, нет, – ответила она, возясь с нишей. – Остроумно сделано. Оказывается, щит легко вынимался.

– Ты прямо как я. – Из предосторожности он рассмеялся как можно тише. – Сперва лупишь, потом думаешь.

– Я больше не буду. – Она заглянула внутрь. – О, посмотри.

Он подошел поближе и увидел в нише окованный железом сундучок с витой ручкой, а на нем – свернувшуюся змеиным клубком золотую цепь. На звене, поднявшемся над крышкой сундучка им навстречу, молодой рыцарь разглядел даже поблескивающие глазки. Он не задумывался, в самом ли деле видел их или ему только показалось. Не это было важно. Главное, что украшение продолжало вести себя, как настоящая змея.

– О, она нашла таинственный артефакт? – обрадовался он.

– Нет. Если бы нашла, снова стала бы простой золотой цепочкой. Но, похоже, она обнаружила что-то заслуживающее ее внимания. – Серпиана протянула руку, и «змейка» снова обвилась вокруг ее запястья. – Доставай.

Корнуоллец с трудом вытащил из ниши сундучок, поставил на пол и, примерившись, сбил замок. Поднял крышку.

Сундучок был полон драгоценных камней. Крупные, мелкие, в оправе и без, ограненные и необработанные, они лежали внутри горой и мягко поблескивали в свете, пробивавшемся через щели и небольшое отверстие в потолке, видимо, ведущее под крышу.

Дик задумчиво хмыкнул и достал из сундучка рубин. Повертел в пальцах, подбросил в воздух.

– Правильно, – сказала девушка. – Ты выбрал именно то, что надо. Это яхонт.

– Это рубин, родная.

– Нет, родной, это не просто рубин. Это еще и драгоценный камень, пригодный для изготовления из него магического артефакта. Мы называем такие яхонтами. Для простоты. – Девушка довольно равнодушно покопалась в несметных сокровищах. – Наверное, тут таких несколько. Потому «змейка» и заинтересовалась сундучком.

– А как она туда проникла?

– Куда?

– В нишу. На деревянном щите не было никаких проломов. Ни одной щели. Как?

Серпиана пожала плечами:

– Спроси у нее.

– Спасибо, родная. Хороший совет. – Он покачал головой и снова посмотрел на сундучок. – Так, есть два варианта. Можно отдать найденное королю. – Краем глаза он заметил, что Серпиана поморщилась. – Согласен, я тоже считаю, что Ричарду эти твои яхонты ни к чему. И, судя по состоянию щитка и сундучка, он вряд ли принадлежит Комнину. Вряд ли император даже знает о его существовании, иначе забрал бы себе, верно?

– Верно.

– Значит, это наша законная собственность. Мы ее нашли... Родная, у тебя есть в запасе какой-нибудь способ спрятать эти сокровища?

Она ненадолго задумалась, а потом потянулась, провела руками по телу, и в ее пальцах в какой-то момент оказались лук и меч – именно те, что появлялись и исчезали каждый раз, когда было нужно. Поколебавшись, девушка положила оружие у своих ног, потом еще раз поводила руками и бросила рядом кожаный колчан со стрелами. Еще несколько манипуляций – и девушка-оборотень без видимого напряжения подняла сундучок (без магии дело не обошлось, подумал Дик) и прижала его к груди.

– Не тяжело держать? – тревожно, боясь, что она надорвется, поспешил спросить рыцарь.

– Что – тяжело?

Ее руки были пусты. Она таинственно улыбнулась, и Дик не стал задавать ей вопросов – магия, которой так легко пользовалась его невеста, была ему пока еще не по зубам.

А звуки, которые доносились из покоев императора, перестали быть забавными и стали раздражать. Судя по всему, у Комнина и его любовницы дело шло к завершению. Заклинание усиливало звуки, они были такими громкими, словно корнуоллец стоял прямо у постели шумно развлекающегося кипрского правителя. Молодой рыцарь начал с досадой коситься на смотровые щели и, наконец, не выдержал, гаркнул:

– Да заткнитесь вы, оба!

– Они тебя не услышат. – Серпиана залилась смехом.

– Ва... ваше императорское величество! Ваше... ваше императорское величество!

Дик с недоумением оглянулся, но через пару секунд понял, что и этот приглушенный голос доносился с той стороны двери, из покоев. Он прильнул к смотровому отверстию, пытаясь увидеть хоть что-нибудь, а если не увидеть, то хоть угадать, в чем дело.

– Пошел вон! – прорычал император, и что-то тяжелое с грохотом ударилось в стену. Видимо, Исаак все-таки был не слишком занят, раз нашел возможность швырнуть в слугу то ли канделябром, то ли бронзовой вазой.

– Ваше им...

– Ты еще здесь?!

– Государь, к замку подходит армия.

– Чья?!

Сдавленно пискнула девушка, которую Комнин, видимо, с силой оттолкнул прочь, а потом она мелькнула в ограниченном узкой щелью поле зрения корнуоллца – наверное, кинулась за одеждой, разбросанной по всей зале. Действительно молодая, длинноногая и довольно красивая, со шлейфом густых волос, прикрытая только простыней, в спешке прижатой к груди. Молодой рыцарь невольно пожалел, что смотровое отверстие такое маленькое.

– Чья армия? Да говори же ты, идиот!

– Под знаменем со львом, ваше императорское величество.

– Плантагенет!

Дик оглянулся на Серпиану, она многозначительно посмотрела на него. Дальше происходящее в покоях императора их уже не интересовало. Раз король Английский появился в долине Килани, значит, все идет как надо. Оставив девушку слушать, не будет ли в спальне Комнина сказано еще что-нибудь важное, молодой рыцарь спустился по лестнице и сообщил своим солдатам, что король Ричард как раз осадил замок, и план их конечно же удастся, в этом нет сомнений. Англичане приободрились.

Предстояло ждать ночи.

Глава 9

Возиться с замком в темноте было неудобно, но Дик и ощупью нашел, где проходит металлический язычок, и с помощью нехитрого заклинания отодвинул его. Получилось тише, чем если бы то же самое он делал из покоев императора, поскольку управляющий потайной дверью механизм, конечно, заржавел, и скрип стоял бы на весь донжон. Отодвинув дверь, корнуоллец осторожно вошел в спальню. Камин, выполненный в виде небольшого пузатого замка, загораживал обзор, он выглянул из-за него и сразу увидел кровать – та стояла на возвышении, под пологом из тонкой шелковой кисеи. Император спал, разметавшись по подушкам, а рядом с ним пристроилась давешняя длинноногая дева.

Беззвучно выругавшись, молодой рыцарь махнул Трагерну, ждавшему в дверях, и осторожно направился к ложу. Он помнил, что на спящего нельзя смотреть, иначе он немедленно проснется. Но спящих было двое, и это все усложняло. Пол, на радость непрошеным гостям, устилали толстенные восточные ковры, по ним можно было ходить даже в подкованных сапогах – никто бы ничего не услышал. Отодвинув полог, Дик кивнул ученику друидов и навалился на девицу.

Та и пискнуть не успела, забилась под тяжелым мужчиной, но куда там. Трагерн, вставший с другой стороны, поймал момент, когда сонный император только вскинулся, и огрел его по затылку своим посохом. Удар вроде был не силен, но может, сыграло роль то, что это был не простой посох, а друидский, магический. Комнин, не успев издать ни звука, повалился на подушки. Молодой рыцарь зажал рот любовнице кипрского правителя и поднялся.

– Смотри, ты его не убил?

– Да вроде нет.

Трагерн деловито сдирал с полога украшающий его витой шнур. Оба говорили еле слышно, ведь за дверью наверняка ждали слуги.

В мгновение ока императора накрепко связали и заткнули ему рот, потом тем же манером спеленали красавицу. Обоих вытащили на площадку потайной лестницы, чтоб не мешались, после чего корнуоллец осторожно открыл дверь, ведущую из покоев на лестницу.

Слуги там действительно были, двое, но оба спали, пристроившись на тоненьком тюфячке. С ними уже не церемонились – оглушать и связывать было бы слишком ненадежно. Двое англичан, проскользнув мимо предводителя, закололи их ножами и убрали с дороги.

На дворе была ночь, но в осажденной крепости спит хорошо если половина гарнизона. Правда, большинство солдат сидели в казарме, на конюшне, в поварне или дежурили на стенах. Тех киприотов, которые, ни о чем не подозревая, стояли на площадках или ходили по винтовой лестнице донжона, англичане сумели убрать без особого шума. Хорошо было и то, что если в замке не спит добрая половина людей, тихо – кто-то с кем-то разговаривает или перекрикивается, кто-то что-то роняет или тащит на себе, постанывая от тяжести.

О существовании потайного хода не знал почти никто, и появления вражеских солдат внутри крепости никто не ожидал. Проникнуть в Килани иначе, чем через ворота, считалось невозможным. Поэтому почти все люди Комнина были удивительно беспечны. На возню на лестнице никто не обращал внимания – мало ли кто там шумит. Может, солдат прижал в углу служанку и добивается ее благосклонности.

Но, несмотря на это, спускаться на нижний этаж донжона Дик не рискнул. Там, конечно же, дежурят солдаты, и даже если их окажется около двух десятков или меньше, справиться со всеми без шума не удастся никак. А. значит, надо искать обходной путь.

Обычно покои в донжоне занимали женщины, так что третий этаж – скорее всего спальня императрицы и ее дочери, а второй – либо приемная зала, либо спаленка придворных дам кипрской государыни, либо и то и другое. Мужчины переглянулись. Справиться с девицами и дамами ничего не стоит, смешно говорить, но сколько визгу будет! Если в залу, где ночуют фрейлины, войдет кто-нибудь из солдат, шум поднимется такой, что проще сразу взять пару котлов и постучать посильнее, чтоб услышали и набежали киприоты. Дик, в свою очередь, покосился на Трагерна – в жилах рыцаря-мага не осталось ни крупицы колдовской силы, он устал и едва ли смог прочесть даже самое простенькое заклинание. Конечно, друид не воин, но какое-нибудь сонное заклятие он смог бы сотворить.

Ученик Гвальхира понял безмолвный вопрос, но отрицательно покачал головой. Тогда корнуоллец оглянулся на Серпиану.

Девушка аккуратно отворила дверь и скользнула внутрь. Помедлив, за ней последовали мужчины. В зале оказалось совсем немного женщин, две из которых в обнимку спали на кушетке, а остальные три – на коврах, настеленных один на другой. У солдат не поднялась рука убивать их, потому их просто связали, заткнули рты, напугав до полусмерти, и оставили лежать. Окна в этой зале были небольшие, только одному человеку пролезть, да и то с трудом, но зато выходили на глухой двор, где не было ни души.

Первым из окна башни выбрался Дик. Он порадовался, что по традиции и здесь окна верхних этажей находились не прямо над окнами нижним, а чуть в стороне, и дозорные, играющие в кости внизу, ничего не заметили. Молодой рыцарь не стал ждать, пока на земле окажутся все его люди, он отбежал в сторонку и притаился за углом конюшни, слушая и высматривая.

Передний двор был залит светом от двух больших костров. Если присмотреться, можно увидеть, что у самих ворот стоят всего два человека, еще двое видны на надвратной башне, но там их, конечно, гораздо больше. Просто не разглядеть. Впрочем, тем, кто находится на стене, понадобится какое-то время, чтоб спуститься во двор, значит, принимать в расчет нужно в первую очередь находящихся у костров и бродящих от постройки к постройке. Корнуоллец рассматривал стоящих у ближайшего костра киприотов.

Внезапно ему в голову пришла любопытная мысль. В то время одежду с геральдическими знаками своего государя носили только гвардейцы. Солдаты одевались, кто во что горазд, до появления формы, обязательной для рядовых воинов, оставалось еще много веков. На первый взгляд отличить англичанина от киприота было невозможно, на второй – тоже. Чтоб наверняка не спутать своих с чужими, каждый англичанин перед отправлением из лагеря нацепил на рукав повязку.

Дик фыркнул. За его спиной уже теснился десяток солдат, благополучно выбравшихся из башни, остальные, позванивая оружием и вполголоса ругаясь, сползали по веревке, привязанной в зале к вмурованной в камень решетке камина. Передвигаться бесшумно полсотни солдат никак не могут, и корнуоллец не злился на них, тем более что этот шум пока не обратил на себя ничьего внимания. Он передал приказ четырем десяткам ждать, пока не распахнутся ворота, Серпиане жестом велел оставаться со всеми, первому десятку скомандовал «делай как я» и непринужденно направился к воротам замка.

Молодой рыцарь не прибавлял шагу, за ним вразвалку шли десятеро его солдат, остальные пока держались в тени. Жарившие хлеб на огне костра киприоты повернули головы, но не сдвинулись с места и даже не прекратили разговор – по виду англичане совершенно не отличались от них самих, кроме того, стояла ночь, и в неверном свете огня разобрать какие-либо знаки или подробности доспехов было невозможно. Корнуоллец подошел к воротам, приветственно кивнул дозорным (те ответили) и преспокойно стал снимать засов.

Киприоты не сразу поняли, что происходит. Один из них неуверенно шагнул к Дику и что-то спросил его – по-гречески, то есть на языке, которого Дик не знал. Он и не стал отвечать, только поддел тяжелый брус плечом и толкнул его наверх – ворота внутреннего кольца стены системой лебедок для подъема засова оснащены не были.

Десяток солдат, сопровождавших корнуоллца, сшибли брус на землю, сбили с ног киприотов, наконец понявших, что что-то не так, и распахнули ворота. И тут же из-за угла конюшни побежали остальные англичане.

Молодой рыцарь протиснулся в открывающиеся ворота и со всех ног кинулся к следующим. К счастью, до них было не более пятидесяти шагов. Ничего не подозревающие (в замке еще не решили, чужаки ли это каким-то образом проникли в крепость или свои ребята каким-то чудом раздобыли вина и теперь веселятся) киприоты совершенно растерялись, когда кто-то накинулся на них, а один из чужаков принялся вращать колесо лебедки.

Лебедку кто-то недавно смазал, и она шла с легкостью. Ворота были небольшие, подходящие для маленького замка, каким был Килани. Дик в одиночку сумел поднять засов и нажал на створки – они открывались наружу, чтоб сложней было высадить. И завопил в темноту подъездной дороги:

– Эге-гей! Торопись!

Оставалось лишь надеяться, что король с налету взял долину и успел, как и было оговорено, уложить своих воинов где-нибудь недалеко от ворот. Смотреть и слушать, бегут ли на подмогу свои, Дик не стал – некогда было. Он выхватил меч из ножен и принялся рубиться.

Держать и те и другие ворота открытыми слишком долго полсотни солдат не могли никак, но продержаться какое-то время надеялись, и не зря. Из казармы киприоты выбегали полураздетыми, без доспехов, с каким попало оружием, прихваченным в спешке, а у корнуоллца все воины были в кольчугах. Так уж получилось, что отряд разделился на две неравные части – во внешних воротах встало два десятка, во внутренних – три и выставили мечи и щиты. Строй был, конечно, неровный, но набегающих в беспорядке киприотов пока удерживал.

А потом с подъездной дороги до молодого рыцаря донеслись крики и топот, и у всех англичан сразу полегчало на душе. Бежать было недалеко – как оказалось, под покровом темноты солдаты Плантагенета подобрались к Килани довольно близко и залегли за ближайшими валунами. Небольшими группками они врывались в распахнутые ворота, отшвыривали с дороги киприотов и тут же строились клином. Дик, размахивая руками, командовал ими, словно это были его собственные солдаты.

К своим, насмерть стоявшим во вторых воротах, пробивались с таким напором, что растерянные воины императора не выдержали. Большинство просто не понимало, что происходит и откуда в стенах замка оказались вражеские солдаты, почему распахнулись ворота обеих стен. А в панике невозможно действовать согласованно и четко. Английский отряд пробился в кольцо стен, защищающих жилые помещения Килани.

В этом клине Дик был одним из первых – азарт боя захватил его, и, кроме того, молодого рыцаря грела мысль о надежности надетой кольчуги. Пока никто не смог пробить ее, и это казалось надежной гарантией безопасности. Серпиана и Трагерн сперва старались следовать за ним, не отставая, потому что так было спокойней, потому что они и прежде так уговорились, теперь же слегка отстали. Девушка схватила свой лук и через головы атакующих англичан разила киприотов одного за другим, пока у нее не закончились стрелы. Сообразив, что именно будет полезней всего, она прицельно сбивала со стен тех киприотов, что норовили пострелять из луков из безопасного, как им казалось, положения.

Корнуоллец прорубался к донжону. Король ведь велел ему захватить замок, именно, ему, значит, он и должен показать себя с лучшей стороны, чтоб потом не возникло сомнений. Этим путем – от внешних ворот и до башни – он возвращался назад, но теперь уже сражаясь. Действительно, дежурившая на первом этаже донжона стража успела закрыть дверь изнутри и стала ждать атаки. Дик и те из его людей, кто уцелел, выход нашли очень быстро – они бросились к веревке, все еще свисавшей из окна, и полезли вверх. Бойниц на нижнем этаже донжона не было, только у самой двери, так что коварства англичан никто не заметил.

Первым делом, оказавшись в покоях второго этажа, молодой рыцарь развязал всех девиц – поднявшийся визг и в самом деле был оглушительным. С киприотами, решившими все-таки посмотреть, что же за осиное гнездо швырнули в опочивальню императорских фрейлин, солдаты Ричарда встретились уже на лестнице, у самой двери. А корнуоллец с Серпианой и Трагерном, упрямо державшимся рядом с ним, бросились наверх.

Комнин, конечно, уже пришел в себя и мычал, пытаясь освободиться из плотного охвата шелковых шнуров. Рыцарь-маг наклонился над внучатым племянником византийского императора – тот затрясся, – затащил его в покои вслед за холеной любовницей, отнесенной Трагерном более деликатно – на руках, и захлопнул потайную дверь. Щелкнул замок.

Комнин был серым от ужаса. Когда Дик перерезал ножом веревки, стягивавшие его руки за спиной, первое, что сделал незадачливый император, – закрыл лицо руками, словно больше всего на свете боялся увидеть собственную смерть. Даже кляп из его рта пришлось вынимать корнуоллцу.

– Слушай, Комнин, – на очень чистом французском сказал молодой рыцарь и как следует встряхнул правителя Кипра, надеясь привести его в чувство. – Эй, Комнин! – Исаак страдальчески посмотрел на своего мучителя. – Не строй из себя идиота. Слышишь? Не выставляй себя последним дураком. Сделай вид, что этого, – Дик приподнял искромсанный ножом шнур, – не было. Слышишь? Ну вот. Ты же не хочешь, чтоб над тобой потешались.

Он встал и вышел из императорской спальни, оставив за спиной ошеломленного императора и нервно всхлипывающую девицу. Скорей всего, Комнин действительно промолчит о том, как был схвачен. Здесь интересы английского рыцаря и кипрского государя совпадали.

Светало. Во дворе корнуоллец преклонил колено перед своим королем, грузно и устало спрыгнувшим с коня. Тяжело звякнула золоченая королевская кольчуга и широкий пояс в больших пряжках.

Почтительно опустившего голову Дика Плантагенет благосклонно похлопал по плечу, дал знак подняться.

– Молодец. Где горе-император?

– В своих покоях, государь.

– Очень хорошо.

Молодой рыцарь привычно встал у левого плеча государя, с другой стороны держался Монтгомери. Эдмер поглядывал на бывшего телохранителя государя довольно угрюмо. «Никто не хочет честно служить, – читалось в его взгляде. – Всем бы только отличиться и прославиться!»

– В ближайшие дни я приму вассальную присягу у этого Комнина, – продолжал рассуждать Ричард. – И в тот же день официально пожалую тебе графский титул. Я, правда, еще не решил, какое именно владение тебе даровать. Ну там посмотрим.

В том, что омаж, то есть присяга верности, будет принесен, никто не сомневался. А что оставалось делать императору, находящемуся в замке, захваченном вражеским войском? Либо принести клятву и согласиться на все условия, либо потерять корону вместе с головой.

Поклонившись королю в знак того, что все понял, Дик отправился отдыхать. Киприотов, находившихся в Килани, большей частью перебили, оставшихся загнали в подземелья, так что место в казарме освободилось. Слуг англичане не тронули, но немедленно нагрузили работой, так что теперь они носили котлы с похлебкой и стопки лепешек на больших деревянных досках. Они делали это с таким испуганным видом, что поминутно вызывали подозрения – а не подсыпали ли чего-нибудь ядовитого? Тогда их останавливали и заставляли пробовать. Киприоты покорно хлебали варево прямо из котлов.

– Ишь глаза бегают, – ворчали англичане. – Не отрава, так порчу навели наверняка.

– Да что они, самоубийцы? – лениво отзывались другие.

И, несмотря на все подозрения, похлебку все-таки ели – уж больно вкусно она пахла.

На следующий же день король Ричард приказал войскам покинуть Килани, оставив лишь маленький гарнизон своих людей – у него их и так-то было немного. Теперь английский король направлялся в Колосси, местечко близ Лимассола, – город, захваченный первым, показался ему очень удобным и для того, чтобы защищать его, и для того, чтобы там венчаться с принцессой Беренгерой. Вместе с Ричардом в Колосси покорно ехали Исаак Комнин, его супруга и дочь, единственное дитя. А что оставалось делать кипрскому императору? Когда никто не видел, внучатый племянник византийского базилевса косился на своего будущего сеньора с ненавистью. Немало негодующих взглядов досталось и Дику, но, поразмыслив, Комнин в конце концов решил, что рассказывать все как есть – позориться, и промолчал.