Текст книги "Территория вторжения"

Автор книги: Игорь Хохлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Игорь Хохлов
Территория вторжения

Пролог.

– 

За что мне это, Господи! – крикнул я, остановившись и воздев руки к небу. – Почему ты оставил меня одного? Лучше бы ты сделал меня таким же как все остальные, даже не важно теперь звероидом или зомбаком! Только не оставляй меня одного! Я же дитя цивилизации, я привык жить в обществе! У меня нет ни карты, ни компаса, ни провизии, ни даже обычного перочинного ножика и спичек! Бесполезный телефон без связи с садящейся батарейкой, служил только фонариком. Я же заблужусь, замерзну, умру с голода!..

Но никто, конечно же, мне не ответил. Только ветер в кронах взвыл, кажется, еще сильнее и угрюмее.

Я прислонился к ближайшей сосне, сырой и холодной как и все вокруг. Закрыл глаза на миг, глубоко вдохнул.

Нет, так не пойдет. Надо сделать не так. Не так. Я не туда пошел.

Ноги гудели. Я присел на корточки, обхватил себя руками. Дрожь пробежала по телу. Сырая куртка совсем не грела.

Нет, это не выход. Во-первых, нужно выбираться в другую сторону, в крупный город, например в Пермь, во-вторых, на машине, а в-третьих, надо забрать родителей, нельзя их оставлять здесь. Больше спасать мне было некого. Петрович и Серый сошли с ума, каждый по-своему. Маринка меня просто выкинула из своей жизни, видите ли она все знала и чувствовала. Может, она и права.

С Глебом вообще ничего не понятно. Просто ничего. В смысле полный аут. Даже в голове не умещается.

Ну, всё!

Я поднялся, помахал для согрева руками, изобразил бой с тенью и двинулся обратно. Все ускоряя шаг, потому что каждый миг казалось, что вот сейчас из леса выбежит какой-то лесной хищник, тихий и незаметный, и схватит меня…

И вот, пройдя обратно метров сто, меня осенило. Я кое-что почувствовал. Свободу. Когда я подошел к этому страшному лесу я перестал ощущать взгляда в спину. И беспилотник пропал! Чувство постоянной слежки исчезло.

Но, возвращаясь обратно в город, эти ощущения медленно, но тоже стали возвращаться. Значит, тот, кто следит или как-то по-другому за мной наблюдает, не всесильный! И расстояние все же имеет значение! Возможно, пока. Даже, скорей всего, пока.

Но это маленькое, но открытие меня воодушевило.

Я почти бегом спустился по дороге в город.

Сейчас пошел не по старой дороге, а перед фермой свернул на проселок, чтобы сократить путь до Солнечного.

Темнота стала тотальной, накрыв город черным одеялом.

Но теперь эта ночь стала мне союзником.

…Чем ближе я подходил к центральным улицам, тем больше было света в домах. Стали появляться машины, в основном с шашечками на борту. Значит, жизнь все-таки продолжается. Даже такая.

Несколько человек попалось по пути. Я прятался перед каждым в капюшоне, но заметил, что в основном это все те же зомбаки, бессмысленно бредущие с тупым прямым белым взглядом.

На перекрестке одного такого просто сбила вылетевшая из поворота машина. Молодая женщина шла глядя перед собой, как зомби и, не услышав даже сигнала, ступила прямо под колеса. Тело откинуло на несколько метров вперед. Из легковушки выбежал явно звероид. Он, громко даже истерично ругаясь, завопил, что «эта тупая дура» помяла ему бампер. При этом подскочил к бессознательному, изуродованному телу, несколько раз пнул его, а потом как куль с картошкой оттащил за ногу на обочину. Продолжая кричать, он прыгнул в свое пострадавшее авто и, взрыхлив гравий, умчался прочь.

В это время мимо проходили люди. Чаще абсолютно не обращая внимание на происшествие – зомбаки. Но были и те, кто выразил в довольно развязной форме свое недовольство, но не водителем, а как раз пострадавшим пешеходом.

– Ходят тут, шары задрав, – возмутился лысый мужчина в спортивном костюме. – И не видят, что машина едет! Им что, еще и дорогу уступать? Обнаглели!

При этом он озирался по сторонам с таким видом, что не дай Бог кто-то посмеет ему возразить. Но зомбаки даже и не слышали его, скосив глаза на пострадавшую, проходили мимо. Кто-то крестился.

Я старался подделаться под зомбаков, чтобы не привлекать к себе внимание. Так же вяло шел мимо, тупо глядя себе под ноги. Но только прошел оживленный перекресток, снова припустил вверх по безлюдной одноэтажной улочке.

Я каждой клеточкой почувствовал возвращение наблюдения.

Это было спустя 36 часов после падения камня…

Глава 1.

Эта история началась обычным ранним весенним утром.

Мы возвращались с Глебом на машине из Перми с аэропорта. Болтали о политике, о женщинах, анекдоты травили, в общем, пытались максимально интересно скрасить полтора часа скучной дороги. Глеб вел машину не спеша, развалившись в кресле, лениво переключая каналы радио. Я про себя думал лишь о том, как бы скорее добраться до дома, сходить в душ, плотно поесть и отдохнуть после изнурительного перелета и дороги. Трасса в воскресное утро было пустынным, в основном только фуры.

До въезда в город оставалось каких-то полкилометра, уже появилось бетонное название на дорожном постаменте «Нытва», теплое солнышко приветливо выглянуло из-за холмов, в окно влетели знакомые серные запахи дымящего завода. Внизу, в чаше пологих холмов, показались крыши домов города. Дном чаши блестел продолговатый пруд, на другой стороне, в тени холма и наискосок поднималась широкая главная улица, утыканная пятиэтажками, как кубиками – проспект Ленина.

Ну, наконец-то, подумал я в этот момент…

И тут – удар! Резкий, быстрый, неожиданный.

Машину встряхивает, дробь ссыпавшегося в багажник заднего стекла режет слух. Глеб дергает руль, но справляется с управлением, визг тормозов заставляет на минуту замолчать беззаботных птиц в ближайшем леске.

– Что, черт побери, это было?! – спрашивает Глеб, выйдя из машины и хлопнув дверцей.

– Не похоже на шалости подростков, – говорю я, оглядываясь по сторонам.

До ближайших кустов метров тридцать, с другой стороны дороги поле. И ни одной машины в этот момент не двигалось навстречу. Да и разбилось-то заднее стекло.

Глеб открыл багажник и, сокрушаясь, стал собирать осколки, доставая и отряхивая вещи. Домкрат, набор ключей, бутылки, тряпки полетели на землю. Я озирался по сторонам, задирал голову вверх, пытаясь все же понять, откуда это прилетело?

– Нет! Ну ты это видел! – раздался возмущенный голос Глеба из багажника.

– Что там еще? – спросил я.

– Сам посмотри.

Я проследил за его пальцем, указующим в нутро багажника, и ужаснулся.

В боковой панели справа над колесной нишей была пробоина размером с грецкий орех, почти незаметная сразу. Я наклонился и увидел в отверстие глаз Глеба, глядящий на меня с другой стороны.

– И ты хочешь сказать, что это просто камушек прилетел? – спросил он и моргнул.

Я обошел машину, присел к Глебу – действительно, сквозное отверстие под аркой, снаружи даже и не видно. Даже удивительно, как колесо и бак не задело. Дыра пусть и с оплавленными, но ровными, а не рваными, как предполагается, краями не только в металле, но и в обивке. Словно ее не пробили, а выжгли диаметром так сантиметра четыре.

Мы поднялись и посмотрели друг на друга совершенно ошеломленными глазами.

Через минуту я, наконец, произнес:

– Ты же понимаешь, что это не просто камень?

– Ну, да, – неуверенно сказал Глеб, шумно почесал небритый подбородок. – А что тогда?

– Это что-то влетело в заднее стекло, – сказал я, прорисовывая рукой путь камня, – пролетело через боковину, продырявило обивку и кузов. Правильно?

– Ну, правильно. И что? Что это может такое быть, чтобы пробить стекло и кузов?

– Ну что, что, – сказал я. Казалось, что только один предмет может на такой скорости прилететь с неба. – Это метеорит!

Глеб посмотрел на меня с сомнением.

– А ты когда последний раз видел метеорит?

Я на миг задумался, вспомнил:

– Ну, этот, Челябинский, весь ютуб этими кадрами был забит…

– Ага, точно! – усмехнулся Глеб. – Если бы тот челябинский попал в нашу машину…

– Да, да! – перебил я, подняв руки. – Понятно, что это не совсем такой. Маленький. Со сливу. Осколок.

– Ну, а тогда где все остальное? – развел руки в стороны Глеб. – Если это только осколок.

Я пожал плечами. В небе ни облачка, никакого дымного следа от болида, как в Челябинске.

– Хорошо! – хлопнул в ладоши Глеб. – Тогда пошли и найдем этот твой осколок!

– Пошли. Только не факт, что найдем…

– Найдем! – уверенно сказал Глеб и потопал по дороге.

Мы примерно рассчитали расстояние, там должны остаться следы резины на асфальте. Ага, вот оно. Стали рыскать по обочине и траве. И, надо сказать, нашли довольно быстро – эту канаву мы увидели одновременно. Толкаясь, подбежали к месту падения космического пришельца – условно осколка метеорита – и, когда увидели то, что лежало на дне небольшого рва, оба открыли рты. Взору нашему предстало нечто, совершенно не похожее на камень.

– А ты уверен, что это именно то, что мы ищем? – спросил Глеб, не отрывая взгляда от предмета.

– Похоже, что да, – ответил я. – Это, как минимум, объясняет дырку в твоей машине.

– Черт, – тихо сказал Гром. – Но это же не камень.

Перед нами на дне канавы лежал ровный, блестящий, будто бы стеклянный, с переливающимися внутри темно-синими волнами с завитушками, шарик. В какие-то моменты он становился однотонно-блестящим, металлическим. Но потом снова будто включался и снова играл сине-зелеными красками, подсвечивая дно ямы мертвенно-синим сиянием.

– То есть, – сказал я, – ты хочешь сказать, что это не метеорит?

– А ты что, не видишь? Это скорее что-то, созданное человеком.

– Или не человеком? – осторожно предположил я. – Ведь он прилетел из космоса, а рядом не было ни одного самолета. – И немного испугался собственного предположения.

– Или это осколок какого-нибудь спутника, какой-то ступени корабля? – попытался найти Глеб более реалистичное объяснение.

– Но ведь тогда это было бы каким-то металлическим куском, бесформенным.

– Ну, – сказал Глеб, – он пока летел, округлился, пролетая через атмосферу.

– Я что-то не припомню, чтобы в жилой местности падали осколки кораблей. Их запускают как раз с таким расчетом, чтобы обломки и все эти ступени падали где-то в степях, лесах или в море.

Глеб развел руками, мол, а что же еще? Тут я не выдержал, хлопнул его по плечу:

– Ты же прекрасно видишь, что он не похож на обломок! Он круглый, стеклянный и… какой-то живой!

Мы сидим еще несколько секунд или минут, загипнотизированные игрой цвета шарика. Потом я, не отрывая взгляда, нашарил рукой веточку и потыкал в этот шар. Посмотрел на кончик.

– Камень… э, шар, – сказал я, – твердый и не горячий.

Словно под гипнозом моя рука протянулась к шарику. Глеб тут же меня одернул:

– Стой! – вскочил на ноги. – Я сбегаю за перчатками в машину, а то… мало ли что!

Пока он бегал, я большим усилием воли давил желание взять это нечто голыми руками. И в последний миг, когда моя воля почти иссякла, подбежал Глеб. Присел рядом, протянул руку в перчатке и двумя пальцами поднял шарик.

– Он и правда совсем не горячий! – сказал Глеб. – Даже наоборот.

– Наоборот – это что, холодный?

– И очень тяжелый, будто чугунный.

Мне тоже захотелось подержать его в руках.

– Дай мне одну перчатку, – сказал я.

Он протянул мне свободную руку, я стал стягивать перчатку. В этот момент по трассе проезжала какая-то машина, я на долю секунды отвлекся, повернув голову, и в этот момент все вокруг вспыхнуло.

Вспышка была настолько яркая, что кусты, стоящие за десять метров от нас, отбросили на секунду черные густые тени.

– Черт! – кричит Глеб, рефлекторно откидывает шарик, валится назад, закрывая глаза руками. – Как больно! Черт!

– Что случилось? – спрашиваю я, тряся его за плечо. – Что ты сделал?

– Да ничего я не делал! Он просто взорвался! Блин, глаза сейчас лопнут! Я ничего не вижу!

Я вскочил на ноги.

– Сейчас, я принесу воды! Лежи, не дергайся!

Я побежал к машине, слыша затихающие стоны и ругань Глеба за спиной. Вырвал из подстаканника бутылку минералки и, взрыхляя гравий, помчался обратно.

– Вот! Держи! – крикнул я, падая рядом с Глебом. – Промой глаза! Ну!

Но Глеб молчал и не двигался.

Я потряс его за плечо.

– Глеб! Глеб, твою мать!

Он лежал как набитая песком огромная кукла, болтался от моих дерганий, но никак не реагировал. Даже странно видеть подкачанного мускулистого здоровяка в таком разваленном состоянии. Я повернул его лицом к себе, глаза были закрыты, но веки покраснели и вспухли.

Потрогал пульс на шее – артерия мощно и ритмично толкала кровь. Значит, живой. Только потерял сознание. Только этого не хватало.

В лесу тихо и осторожно прокричала птица, за ней другая, через минуту лес наполнился привычной птичьей болтовней. Все встало на свои места. Кроме Глеба. Он продолжал лежать в позе зародыша и мерно дышать, словно заснул.

До машины я его не дотащу, да и стоит ли? Мало ли что с ним. Надо вызывать скорую.

Я вскочил на ноги, нашарил в кармане телефон, набрал 103, на пятый гудок сонный хрипловатый голос пробурчал:

– Скорая, слушаю.

– Срочно! – прокричал я в трубку. – Человеку плохо!

– Не кричите Вы так! Что за человек? Фамилия, адрес, кто звонит?

– Человек, э-э, мой друг, Глеб Громов, мы в, э-э, аварию попали на въезде в город со стороны Перми! Быстрее!

– Что с ним? – спокойно продолжал хрипловатый женский голос.

– Сознание потерял! Скорее!

– Травмы какие-то есть?

– Нет!

– Кровотечения нет?

– Нет, господи! Не знаю! Ну снаружи не видно ничего такого…

– Хорошо. Ваша фамилия?

– Да, Черт! – выругался я.

– Я не поняла, повторите фамилию…

– Я – Краснов Никита Александрович! Записали?

– Да… секундочку…Алексеевич?

– Александрович! Черт! Человеку плохо!

– Так, записала. Адрес повторите.

– О, боже мой! Да нет тут адреса! Въезд в город, знак тут с большими бетонными буквами «Нытва». Поворот еще на Уральский! Мы рядом с ним!

– Хорошо, я поняла. Значит… улица Карла Либкнехта. Не волнуйтесь, машина уже выехала. Ждите.

– Ну, спасибо! Наконец-то!

В трубке пошли гудки. Я кинул телефон в карман, склонился к Глебу. Он лежал все в той же позе эмбриона на боку, подтянув колени к животу, легко посапывая, словно спал. Я потряс его за плечо – ноль эмоций. Вырубило конкретно. Я снова поднялся, всмотрелся вниз вдоль пустой улицы. Больница в другом конце города, за прудом, справа от проспекта, сколько они будут оттуда ехать? По пустым улицам ну минут десять-пятнадцать, наверное. Хорошо. Что еще нужно сделать? Я лихорадочно вспоминал приемы первой помощи, в том числе при потере сознания. Да, нужно, чтобы человек лежал на боку, чтобы рвотные массы не попали в дыхательные пути – вспомнил что-то я. Ну, нормально, он и так лежит на боку. Что еще? Да хрен его знает! Когда с этим сталкиваешься сам – никогда ничего вспомнить не можешь.

Так, стоп. У нас же ДТП! Машина Глеба, а он в отключке. Стекло разбито, надо же зафиксировать! Чтобы страховку выплатили, пусть и копеечную, судя по году выпуска его драндулета, но тем не менее.

Снова достал телефон, вызвал полицию. Здесь разговор произошел быстро и конкретно. И машина пришла быстрее скорой.

Через пять минут без мигалок подкатила «Гранта». Прижалась к обочине возле машины Глеба. Я глянул на Глеба, он был без изменений. Поспешил к полицейским. С пассажирского сиденья вышел невысокий, худосочный человек в форме и желтой жилетке, поправил фуражку, козырнул:

– Лейтенант дорожно-патрульной службы Носов. Что у Вас случилось?

Я показал пальцем на разбитое стекло.

– Вот, ехали, и тут – бах, камень прилетел, стекло вдребезги!

Лейтенант обошел машину, перешагивая через выложенные Глебом вещи, заглянул через проем в багажник, потрогал пальцем осколки. Огляделся по сторонам и, подняв одну бровь, спросил:

– Так. И откуда камень прилетел?

Не понравилась мне его интонация.

– Ну, ехали-ехали и тут откуда ни возьмись – бах!

– Откуда? – вздохнул лейтенант.

Я пожал плечами: да фиг его знает. Что я ему про метеорит буду рассказывать? Мы и сами были не уверены, что это метеорит.

– Так, – как-то подобрался лейтенант. – Вы сказали «ехали». А с кем? Кто-то еще в машине был?

Он посмотрел по сторонам, но Глеба увидеть за двадцать метров, конечно, не мог. Я указал рукой:

– Вон там, друг мой, сознание потерял.

Лейтенант снова поднял бровь, еще выше.

– Документы на машину, страховку, – произнес он и двинулся к Глебу.

– Документы у него, – кивнул я на Глеба, шагая следом. – Это его машина.

Глеб лежал в той же позе.

– Что с ним? – спросил лейтенант, наклонившись и ощупывая пульс.

– Я же говорю, сознание потерял.

– Как потерял? – посмотрел он на меня снизу вверх. – Вышел из машины, пришел сюда и потерял сознание?

– Ну да. – Я почесал затылок. Дурацкая ситуация. Что ему сказать про этот шарик? И где он теперь вообще? Это же, наверняка, какая-то улика, вещественное доказательство… черт.

– Мы вышли посмотреть, – продолжил я, – что в машину попало, хотели посмотреть. Ну и…

– Нашли?

– Ну да. А потом он потерял сознание.

– Просто так взял и потерял? А где то, что вы нашли?

Я развел руками:

– Где-то здесь. Он выпал у него из рук, когда… он потерял сознание и… упал.

– Понятно, – лейтенант поднялся, отряхнул руки. – Скорую вызвали?

– Да, – ответил я. И в подтверждение снизу на дороге между домами, тарахтя, выползла карета скорой помощи. Огоньки на крыше мигали, но сирены не слышно: улицы все равно пустые.

– Так, хорошо, – сказал лейтенант. – Оформлять ДТП будем?

– Ну, а как же, конечно! Это же ДТП?

Лейтенант вздохнул, посмотрел на Глеба, на выруливающую к нам скорую.

– Ладно, я за протоколом, документы на машину все равно нужны, – сказал лейтенант и направился к своей машине.

– Хорошо, – я присел и стал шарить по карманам Глеба.

В это время двое в белых халатах подошли к нам.

– Что с ним? – спросил один, что побольше габаритами, присел рядом.

– Потерял сознание, – ответил я, доставая портмоне и перебирая в нем карточки и документы.

– Очнулся – гипс, – хохотнул второй, помоложе и поменьше.

Первый не обратил на него внимания, спросил:

– Травмы какие-то есть?

– Нет, – сказал я.

– А Вы ему кто?

– Я – друг. Мы вместе ехали.

Первый поднялся, глянул на нашу машину, снова на Глеба.

– Пульс слабый, но ровный. Со зрачками не очень… Хорошо, будем оформлять, – сказал он и повернулся к коллеге. – Димон, давай носилки.

Димон убежал, а я пошел к инспектору с документами.

Десять минут я подписывал все возможные бумаги и протоколы. Пока я разбирался с медиками, заметил, как лейтенант Носов прошелся вдоль кустов, в попытке, видимо, отыскать вещдок, но, ничего не найдя, быстро ретировался, посоветовав вызвать эвакуатор. Я кивнул. Посмотрел на полупустую улицу, пошарил в своем кошельке и решил, что лучше сам отгоню машину к дому Глеба: машина на ходу, а платить этим стервятникам совсем не хотелось.

Я скидал вещи в багажник, захлопнул его. На меня в разбитый проем зиял голый салон. Вот ведь! Надо заехать домой, взять какую-то пленку, скотч и заклеить на всякий случай. Сколько Глеб пробудет в больнице, я не знал, а защитить от непогоды все равно надо, пока он не поставит новое стекло. За целостность содержимого машины я особо не переживал: Глеба знал весь район, вряд ли найдется такой придурок забраться внутрь его машины и чем-нибудь поживиться.

Открыл дверь, собрался было сесть в машину, но в последний миг решил найти этот странный камень. Вернулся, шарил по кустам возле ямы, ползал по траве, метров двадцать квадратных, наверное, обшарил руками, но ничего не нашел. Значит, все-таки, этот дэпээсник его забрал. Вот почему он так быстренько смылся! Сволочь. Вещьдок ему, видите ли… Ну, что ж, значит не судьба. Жаль, конечно. Загадочный предмет, очень загадочный.

С этими мыслями я добрался до своего дома на проспекте Ленина. Ранним утром в воскресенье улицы были пустынны, одинокие пешеходы и машины словно сонные мухи лениво ползли по своим делам.

Бросил машину у подъезда, взбежал на свой этаж, ворвался в квартиру. В комнате на разложенном диване, запутавшись в простыне, крепко спала Маринка. Совсем забыл, что она у меня живет сейчас. На цыпочках прошел к шкафу, на антресолях нашел старую пыльную пленку, в шкафчике целый рулон скотча и тихонько вышел из квартиры, аккуратно притворив за собой дверь.

Провозился с обматыванием двери багажника полчаса, так устал, что решил не отгонять ее к дому Глеба, а поставил на сигналку и вернулся к себе в квартиру. Сходил в душ, очень хотелось кофе, но, подумал, допил полбутылки минералки, отыскавшейся в холодильнике, и завалился к Маринке. Теплая и сонная повернулась ко мне, обняла, и я почти сразу провалился в долгожданный сладкий сон. Последнее, что помню, это мерцающий маленький загадочный шарик в руках Глеба.

Глава 2.

И приснился мне сон.

Стою посреди поля, по которому ходил к маме на работу, когда мне было лет семь, это было последнее лето перед школой. Мы тогда жили в одноэтажном районе Нытвы, рядом с железной дорогой в покосившемся деревянном домике …

А через «железку» раскинулось это бесхозное поле.

На нем ничего не садили, потому что почва была сырая, болотистая. Дикое, в общем, поле. С соседних улиц раньше сюда гоняли на выпас домашний скот: коз, овец, коров. Пока еще могли себе позволить такую роскошь – содержать их. Теперь животных на этом заброшенном поле не увидишь. Некого стало пасти.

С обеих сторон «железку» обрамляют неуместно торчащие насаждения – тополя, липы, березы, в общем, так называемые «лесопосадки».

Так вот, стоял я посреди этого поля, смотрел по сторонам в полной тишине. Пусть даже во сне, но звуки-то должны быть какие-то? Запахи, может…

Но не слышал я даже птиц, хотя по зеленым, кудрявым деревьям лесопосадки догадывался, что лето в самом разгаре. Да и теплый ветерок овевает, лохматит волосы, солнце высоко в небе пригревает.

Только в остальном – необычная, зловещая, я бы даже сказал, гробовая тишина. И запахов никаких…

На краю лесопосадки, метров двести от меня, появился человек. Старик в грязно-черном балахоне, с капюшоном на глазах. Лица не видно совсем, только белая острая бородка торчит. Противная такая.

Ну и он просто вышел из-за деревьев незаметно и встал на краю. Смотрит.

А на поле-то я один! На кого же он, странный такой – летом в балахоне – смотрит?

Я оглянулся. Кроме меня – никого…

Но я же во сне. И сразу испуга никакого нет. А чего?

Я, значит, махнул ему рукой, привет, мол.

Но старик не ответил, продолжил пристально вглядываться в пространство перед собой. Как истукан, прямо. Вынесли манекен старика в балахоне, выставили перед деревьями и… все. Мне даже сначала смешно немножко стало.

Но в следующий миг что-то задребезжало в душе, мандраж какой-то внутри, где-то в животе, будто съел чего. Потому что с этим стариком было что-то не то…

Рядом с ним появляется другой человек, помоложе, но в тряпье, который медленно спускается с пригорочка и идет ко мне.

Но я почему-то продолжаю стоять и ждать, что же будет дальше.

Вслед за первым из-за деревьев появляются еще люди. Сначала несколько, человек может десять-пятнадцать, потом еще столько же, и еще. Все какие-то одинаковые, как солдаты…

Цепочка растягивается на сотню метров. А люди из леса все выбегают и выбегают – разные: и мужики, и бабы. Только старик стоит на месте и смотрит. Отсюда плохо вижу его лицо, к тому же спрятанное почти полностью за капюшоном, но чувствую его взгляд. Нехороший, недобрый, колючий. Это он все тут замыслил, думаю я, это его люди, он здесь главный…

Я перевожу взгляд на первого человека. Он уже проходит метров пятьдесят, переходит на бег. Куда он бежит? Ко мне?

Я всматриваюсь и ужасаюсь. Даже отсюда мне видно перекошенное злобой его лицо. Это старик его за мной отправил!

И он хочет сделать мне плохо! – как вспышка мелькает в голове догадка. И вот тут слышу голос.

– Ну, здравствуй, Никита…

Скрипучий и старый, как петли на воротах нашего сарая за домом.

– О, черт!

Меня бросает в дрожь, когда я понимаю, что это голос старика. Я шарахнулся назад, запнулся за кочку, едва не упал.

Инстинкт наконец-то подсказал, что надо двигать отсюда.

И рванул к лесопосадке с другой стороны.

А толпа сзади растет. Увидев, что я дал деру, они все переходят на бег. Оглянувшись назад, навскидку насчитываю человек этак триста.

На ходу пытаюсь понять, для чего им всем нужен маленький мальчик? Что я такого натворил, что за мной такая сумасшедшая погоня?

Некогда об этом сейчас думать и рассуждать, лишь бы ноги унести!

Но оглядываюсь иногда на ходу. Может для того, чтобы убедиться, что бегут не за мной, а так, мимо.

Но надежды мои не оправдываются.

Оглянувшись еще раз, я едва не падаю от ужаса увиденного. Преследующие меня мужики и бабы постепенно превращаются в страшных монстров. Лица вытягиваются, обрастают на глазах шерстью, из пасти высовываются клыки. Одежда рваными клочками спадает с них, оголяя не очень приятные для детского восприятия «вещи».

А еще эти звуки. Даже отсюда я слышу их нечеловеческие хрипы и завывания. Больше нет звуков, даже собственные шаги не слышу. Жуть!

Я начал задыхаться. Еще бы – столько пробежать за один раз!

Сердце бешено колотится в маленькой груди, ножки становятся как у Буратино деревянные. В голове только одна мысль: бежать! Бежать!

– Но ведь это сон, – вдруг подумалось.

А другой голосок, писклявый такой:

– Откуда ты знаешь, что это сон? А если нет? Если это все на самом деле, взаправду?

Я смотрю себе под ноги – трава мелькает под ногами: пахучая, зеленая, живая. Ну, настоящая трава! Настоящая!

– И, тем не менее, это сон, – шепчет мне первая часть сознания. – Ты только оглянись назад. Эти люди, которые за тобой бегут – не настоящие, потому что таких полулюдей-полузверей в природе не существует.

Другая же часть сознания ехидно нашептывает:

– Обрати внимание на самое главное: ты бежишь изо всех сил, ты уже почти выдохся, но на самом деле стоишь на месте…

– Как стою на месте? – непонимающе смотрю вокруг себя. Даже ненадолго остановился. Лес все там же, деревья впереди за эти десять минут, пока я бежал, так и не приблизились. Я как был на середине поля до моего бегства, так тут и стою.

Недалеко раздался бешеный визг.

Я лихорадочно оглянулся. Толпа разъяренных монстров – голых, волосатых, клыкастых – продолжает бежать, медленно, но все же сокращая расстояние.

Вопли все ближе, все громче…

Не раздумывая долго, я снова пускаюсь в бегство. Не знаю, правда, какой в этом смысл – хоть беги, хоть не беги, все равно стоишь на месте.

Будто поле это заколдовано.

Ну правильно, оно же во сне! А тут чего только не увидишь.

Но страх в этот момент становится удушающим. Что они со мной сделают, когда догонят? Просто убьют, или же будут долго издеваться над бедным ребенком?..

А вопли все ближе, топот все громче…

Они предвкушают добычу…

А мои ноги уже еле передвигаются. Мышцы забились. Дыхание хриплое. Но надо бежать. Надо бежать…

Вновь вскидываю глаза и с удивлением замечаю, что край поля приближается. Вроде бы приближается. Может это я просто хочу выдать желаемое за действительное?

И тут между деревьями передо мной скользит тень, и на опушке появляется мама. Она в том же платье – синем в белый горошек – как тем летом, двадцать лет назад. Я его хорошо помню. И легкая летняя кофточка тоже на ней. Что она здесь делает?

Она выходит в просвет между деревьями, останавливается, смотрит молча, внимательно.

– Мама! – кричу я ей, вспомнив о том, что за мной странная, дикая погоня (или охота?). – Беги, мама! Беги! Там! – кричу я и показываю на ходу за спину.

Но она продолжает спокойно стоять.

– Ты от этого все равно не убежишь, Никитка, – вдруг говорит она тихо, но я прекрасно ее слышу. – Рано или поздно оно все равно тебя догонит…

Я раскрываю на ходу рот. Про какое «оно» она говорит?

А мама поворачивается и так же тихо исчезает между деревьями.

– Мам? Мама!

Что она хотела сказать? – думаю я, все еще продолжая бежать.

Сзади слышу топот сотен ног, радостный визг и вскрикивания.

Они меня догоняют! Догоняют! Мама!

Я делаю последний, бессмысленный рывок, вкладывая в него все оставшиеся в маленьком детском тельце силы. Оглядываться уже не хочу. Я знаю, что там увижу.

Но силы оставляют меня. В глазах, как калейдоскоп, цветные круги.

– Нет, все равно бежать! Бежать! – упорно твержу я себе и своим ногам, которые предательски подгибаются подо мной, – бежать, я сказал!!

И опять противный, хриплый голос старика мне в спину воткнулся как топор:

– Все равно не убежишь!

И тут я запнулся и мягко зарылся носом в сочную траву.

За спиной раздались радостные вопли.

Совсем рядом.

– Все, – обреченно подумал я, сплевывая попавшую в рот кислую траву. – Отбегался…

Знаю, что они вот уже за спиной, хрипло дышат, но все равно судорожно вздрогнул, когда на плечо мне упала чья-то холодная рука.

С криком я отшвырнул от себя руку и проснулся.

Испуганно огляделся.

Уф! Я дома. Весь сырой сижу в своей постели, восстанавливая дыхание.

Раннее утро, в комнате полумрак.

– Тебе что, кошмар приснился? – услышал я голос рядом.

Испуганная Маринка приложила к груди ушибленную руку.

– Боже, это ты что ли? – сказал я.

– Конечно, а кто же еще? – обиделась Маринка, – или ты кого-то другого хотел тут увидеть?

Я вздохнул и спустил ноги с кровати.

– Да, – ответил ехидно, – монстра с клыками.

– Очень смешно! – сказала она, зевнула, снова забралась под одеяло, – ложись, еще поспим.

Я посмотрел на светящийся циферблат часов: 12.20.

– Нет, – сказал я и встал, – я лучше пойду кофейку заварю. Не хочется обратно в кошмар возвращаться.

– Ну, как хочешь. А я подремлю еще.

– Время обед!

– Ну и что, выходной же!

Я встал, вдел ноги в тапки и побрел в ванную, чувствуя, как на зубах все еще скрипит песок. Наскоро умылся, смывая остатки кошмара, вошел в маленькую кухоньку.

Навстречу мне сразу выбежал Васька – огромный черный пушистый котяра неизвестной породы. Но проглот еще тот. Всеядный. Ему что картошка сырая, что конфета шоколадная – все равно, естественно не говоря уж про мясо или рыбу в любом виде. Это он готов поглощать килограммами хоть сутки, знай подавай!

– Привет, Василий! Что, проголодался? Тебя хозяйка не кормила что ли?

Кот в ответ жалобно мяукнул, усевшись у своей гигантской кормушки.

– Понимаю, мышей-то ты ловить не умеешь – не то происхождение! Да и, честно говоря, мышей я пока не завел, некогда все, понимаешь. Да и плохо с мышами в панельном доме.

Васька закрутился вокруг ног. Каждый раз удивляюсь, может он не той породы, что сказала та бабуля на рынке у которой я его год назад купил? Читал где-то о гигантских лесных кошках из Скандинавии.

Поставил турку на газ, насыпал Ваське корм, сел на единственный в моем скромном жилище табурет и подумал про Глеба. Пришел он в себя?

Вернулся в комнату, взял телефон и набрал его номер. Гудки остались без ответа.

Кофе закипел, налил в чашку, вдохнул ароматного пара, отхлебнул горячего. Васька аппетитно хрустел кормом, с улицы доносились крики детей, гудки машин, вскрики сигнализации.