Текст книги "Мажорная лапка (СИ)"

Автор книги: Игорь Грант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Я не удержался от реплики:

– Ты ему ещё под полотенце залезь.

В царящем гомоне не так-то просто уловить отдельные слова, но Андреич меня услышал. Он отцепился от Васьки, неспешно перебрался поближе ко мне и спросил, с наглой ленцой растягивая слова:

– Какой ты ревнивый.

Меня словно обухом по голове одарили. Глубоко вздохнув, я сказал:

– Было бы кого и к чему ревновать.

– Он не «что», а «кто», и зовут его Василий.

– Знаю, – я скривился. – Василий – Шмасилий… Василиса, блядь, прекрасная. Бледная и безотказная.

– Да вы пьяны, батенька, – Миша хохотнул, приблизил ко мне лицо так, что дыхание начало обжигать щеку. – Вот интересно, а ты к кому в полотенце залезть хочешь, мажор мой сладкий? К нему? Или ко мне?

Его слова жгучими каплями упали на мою злую голову. Я стремительно вскочил с дивана и прошипел:

– Что ты себе позволяешь, быдло?!

– Опа-на, – улыбка на лице Миши расцвела особенно ядовито, – какие страсти.

Он встал рядом со мной, почти нежно обхватил левой рукой за талию и прошептал в ухо:

– Хочу услышать твои стоны, мажор. Ты такой страстный.

Это окончательно выбесило меня. Оттолкнув дворника от себя, я сказал, чувствуя холодную пустоту внутри:

– Я всегда сверху.

Брови Миши взмыли вверх, выражая сомнение. А рядом с нами возник Вася. Его большие удивлённые глаза уставились сначала на меня, потом на Андреича, и он спросил:

– Вы чего? Не надо ссориться! Праздник же!

– Устами младенца глаголит истина, – с улыбкой почти пропел Миша, завёл ладонь левой руки за шею парнишки, утопив пальцы в густых чёрных волосах. – И сегодня мой праздник – ты, Васенька.

Он подмигнул мне и впился губами в рот молодого креативщика, отчего тот даже обмяк на долю секунды, пребывая в шоке. А я… Эта сцена заставила сжаться всё нутро. Холодная ярость, стремление оторвать их друг от друга и бить… Бить долго, с оттягом, это бледное тело, посмевшее… Что посмевшее? Я сглотнул от догнавшей догадки. Я хочу разбить в кровь это милое лицо? Покалечить несчастного пацана по имени Васька? Только за то, что один наглый самоуверенный тип дерзнул поцеловать его? Твою же Швейцарию в самые Кордильеры!

Вася оттолкнул от себя бесконечно обнаглевшего Андреича, безумным взглядом осмотрелся, без замаха впечатал кулак в живот дворнику и поспешно отошёл. А вокруг нас по-прежнему галдели, пили, расслаблялись коллеги, словно и не заметив минутной непристойности. Возможно, действительно не заметили. Я злобно сказал:

– Староват ты для таких зайчиков.

– А для тебя? – беспечно улыбнулся отпыхтевшийся после удара Миша, пристально глядя мне в глаза.

– Да пошёл ты! –моё лицо пылало, а внутри клокотала такая гремучая смесь странных эмоций, что я почти не чувствовал своего тела. Развернувшись, я прикрыл глаза, выдохнул и быстро вышел из предбанника в холл. Копаясь в вещах и успокаивая себя, краем глаза увидел, как бесшумной тенью следом за мной проскользнул Андреич. Он прикрыл дверь и застыл безмолвной статуей, опершись о косяк. Холодный взгляд буквально резал воспалённую кожу. Но я, сохраняя остатки равновесия, невозмутимо скинул полотенце, размеренно натянул сначала трусы, потом рубашку и брюки. Носки нашлись не сразу. И вот я уже стоял перед выходом на ресепшен. Последнее движение рукой по волосам, чтобы хоть как-то привести их в порядок. И жёсткие пальцы ненавистного типа ухватили за подбородок, разворачивая мою голову. Пристальный взгляд Андреича чуть не заставил меня заорать. Михаил поджал губы, выдавая волнение, скривился и спросил:

– Куда ты в таком состоянии?

– Не тебе меня останавливать, ничтожество, – твёрдо ответил я, жёстко убирая его руку от своего лица.

– Смотри, не попади в неприятности, – он что, меня не слышит? Я сцепил зубы в тщетной попытке не распаляться, а Миша продолжил: – Вызвать тебе такси?

– Отъебись, я всё сказал.

Два шага, хлопок двери, и вот я уже на ресепшене, где одна из девушек тут же принесла мне моё пальто. Механически вбив руки в рукава, я, не застёгиваясь, выскочил на улицу, словно нырнул в ледяную воду. Мороз мгновенно остудил разгорячённую голову, охладив щёки и забравшись под воротник. Вызвать такси? Эта мысль мне понравилась, пусть её и высказал этот уголовник. Я достал из внутреннего кармана пиджака смартфон и застыл в задумчивости, вспоминая номер телефона хотя бы одной таксомоторной компании в этом плюгавом городишке. Мобильник вдруг дёрнулся в пальцах и выдал трель. Лерой – просочилось понимание сквозь воспалённую злость, ещё не улёгшуюся окончательно. Движением пальца принял вызов и сказал, приложив телефон к уху:

– Привет, родной!

– Сладкий мой! – раздалось в ответ запыхавшееся приветствие. – Как ты там, в холодной России?

– Не хуже, чем ты в мокрой Англии, милый, – чем-то меня покоробили его слова, так что ответил в том же духе. На том конце разговора хохотнули и запыхтели со странным тонким эхом. – Что делаешь?

– Зависаю на тренажёре, – пропыхтел Лерой с натугой. И тут рядом с ним раздался недовольный тонкий голос, смутно знакомый и совершенно неожиданный:

– Это я-то тренажёр?

– Fuck! – выругался Лерой. Он явно не знал, что ещё сказать. Я же с пугающе холодной ясностью прикрыл глаза. И спросил:

– Это Стейси там?

– Э-э-э-э… Да, – в голосе Лероя проклюнулись нотки страха и неуверенности.

– Стоило мне уехать, как ты быстренько подсуетился и нашёл замену, – тихо проговорил я, устало опускаясь на заснеженный бордюр автостоянки. – Сколько дней прошло? Два, три? Прежде, чем ты стал трахать эту блондинистую сучку?

– Он не сучка! – взволнованно выдал Лерой. – Я… Мы… Да пошёл ты! Надменный сукин сын! Только и умеешь, как трахать! Хоть раз мы с тобой съездили куда-нибудь?!

– Вот, значит, как, – глухо обронил я, чувствуя себя пустым и нелепым. – Тогда нам не о чем говорить. Прощай.

Я отключил звонок. Телефон тут же снова задрожал, показывая новый вызов от Лероя. Тварь… Пустышка. Причём, похоже, это сказано про меня. Вздохнув, я поднялся с бордюра и медленно побрёл прочь по улице. К чёрту такси. Не бывает такой службы, чтобы могла увезти от проблем. Редко сыпавшие до этого с неба снежинки зачастили, постепенно набирая силу плотного снегопада. Пошли они все. Не хочу, ничего не хочу. Оставьте меня в покое! Я отключил телефон, прервав поток звонков из Британии. Чёртов снег, чёртова страна, чёртов город, чёртов Миша…

Я почти побежал. Наверное, надеялся, что ветер, обжигающий лицо, сможет стереть из памяти поцелуй в сауне. Эти двое… Нет, не так. Этот дворник совсем охренел. Ничего, я тебя ещё проучу. Проучу так, что ты будешь от парней, как чёрт от ладана шарахаться. Мой взгляд зацепился за вывеску алкогольного магазина. До закрытия было ещё с полчаса. Ноги уверенно направили тело к ярко светящейся двери. Надо довести этот проклятый «праздник» до логичного завершения. И забыть, хоть на миг, взгляд насмешливых глаз.

Комментарий к 6. 27 декабря, суббота. Вениамин. В сауне не моются, в сауне расслаБЛЯются.

Решение принято: кто с кем и как))) Читайте дальше. Спасибо всем за терпение! Каюсь за такие перерывы.

========== 7. 27 декабря, суббота. Михаил. Наш ответ Чемберлену. ==========

Давно так не терял крышу. Но эти взгляды сразу от двоих… Оба такие пристальные, жадные, собственнические. Ладно, могу понять Веника. Тот считает, что имеет на меня права собственности в плане постебать и унизить, как простого трудягу. А вот от гота не ожидал. Мальчик далеко пойдёт. Тем более, он действительно очень интересная личность с мозгами и характером. Мне хватило нескольких минут разговора с ним в сауне, чтобы понять это. Вася, Вася, Василёк… После нашего поцелуя на губах остался привкус чего-то неуловимо сладкого. Божественный мальчик, просто восхитительный.

Проводив пьяного Веника, озлобленного и не способного что-то понимать, я долго не думал. Вернувшись в толпу празднующих коллег, я быстро вычислил креативщика, попытавшегося спрятаться за объёмной тушкой одного из своих коллег. Увидев меня, Васька дёрганно подвинулся, и я плюхнулся рядом, сразу же обняв парнишку за плечи. Плевать, кто что подумает. За эти годы надоело изображать неприступного мачо, пора расслабиться. Неуверенная ручка парнишки легка мне на бедро, но тут же сползла на обивку дивана. Я аккуратно прислонился к Васе всем телом и прошептал на ухо:

– Как думаешь, мы здесь нужны? Может, поедем куда-нибудь ещё? Где не будет такой толпы.

Паренёк слегка сжался, но тут же уставился мне в глаза лихорадочным взглядом чёрных омутов и кивнул, проведя юрким языком по сухим губам. Тут же захотелось наплевать на мораль и условности, завалить его прямо тут, расплавить ласками и услышать срывающие разум стоны. Я был уверен, что парень окажется горяч во всех отношениях. Даже стало интересно, а как будет под ним? Захотелось увидеть над собой его потное стонущее лицо, прикушенные сладкие губы, шепчущие что-то невнятное, ощутить в себе его силу, слиться в экстазе… Он словно прочитал мои мысли, почти сложился пополам, улёгшись на собственные колени. Хитрость легко читалась – хотел скрыть возбуждение. Улыбка сама наползла на мои губы. Мальчик готов ко всему, сегодня он откроет для себя много нового. Не удивлюсь, если он ещё девственник.

Ласково, почти нежно, подхватив его под локоть, я встал и потащил его за собой в предбанник, одеваться. Ковать железо следовало, пока горячо. Едва прикрыв за собой дверь, я почти ударил его телом о стену, прижал и впился в пылающие губы. Васька со всхлипом застонал, неумело отвечая. Мой язык проник в его рот, исследуя тёплый бархат дёсен, гладкость зубов, нетерпение языка. Сквозь полотенце чувствовалось каменное возбуждение парня. Не был бы с таким же, обзавидовался! Его пальцы до боли сжались на моём орудии, вызвав судорожный вдох. Что же ты творишь, парень?

Но надо было пока прекратить, что мы и сделали с большим сожалением. Одевались судорожно, быстро, будто опаздывали. Наверное, он тоже чувствовал себя стремительно отстающим от жизни. Уже надевая пальто на ресепшене, я вызвал такси. На улице мы с Васенькой снова принялись жадно целоваться, шарясь руками под одеждой. И плевать на мороз и прочие зимние радости в виде снегопада и ветра. Тем неожиданнее рядом с нами раздались слова, сказанные предельно пьяным голосом:

– Это вы так проголодались, что ли, что решили съесть друг друга?

Я оторвался от васькиных губ и недоумённо осмотрелся. Прямо в сугробе рядом с дорогой безмятежно сидел Веник, глядя на нас соловыми глазами. Заметив, что на него обратили внимание, он отсалютовал мне бутылкой виски и присосался к ней с видом бедуина, одолённого жаждой. Вася удивлённо и почти восхищённо протянул:

– Ух ты ж бля-а-а…

– Вот именно, – согласился, потому что желание чего-то этакого схлынуло само собой. Это чудовище в снегу надо было подхватывать и тащить в тепло. Как раз в эту минуту и такси подкатило. Под лёгкий мат водителя мы втроём загрузились в машину и поехали. На каком-то повороте Веник завалился мне на колени, блаженно и тупо всматриваясь в только ему видимые картинки. Но я ощущал себя добрым феем и даже промолчал, не говоря уж о чём-то более действенном. Что с этого малохольного взять?

Возле моего дома мы с Василем выволокли пьяного Веника на тротуар, благополучно оставили там полежать, и я расплатился с ржущим рулевым. После чего две выпившие тени тоскливо посмотрели друг на друга, а затем разом перевели взгляды на лежащего мужчину. Я хохотнул и сказал:

– Знаешь, а ведь он нам не помешает.

– А? – не понял Вася.

– Пьян в дупель, – объяснил я. – Кинем дрыхнуть, а сами…

Притянуть к себе парнишку было делом секунды. И вся растерянность креативщика куда-то усвистала со скоростью распалённого дыхания. Этот поцелуй над пьяным телом, под снегопадом, на морозе, окончательно дал нам понять, что ночь ещё далека от завершения. С хихиканьем мы подхватили уже спящего Вениамина за руки-ноги и потащили в подъезд. Холл, лифт, знакомая мощная дверь, прихожая… Как мы раздевали гордого пасынка Британии! Упахались, ворочая тушку, словно разгрузили вагон цемента. Но таки справились с непосильным трудом. В одних трусах повалили невменяемого гостя на кожаный диван в зале. Заодно пристроил рядом найденный в ванной тазик – на всякий случай. Усталые и довольные мы с Васей отправились на кухню, и уже там сообразили, что сами-то и не разделись. Тут же я гостеприимно стянул с гота его лёгкую куртку и отправился в прихожую, где развесил нашу верхнюю одежду в шкафу-купе. А оттуда приволок на кухню тапочки, поскольку заметил, что парнишка зябко поджимал пальцы на ногах. Носки на готе были модные, в сеточку, почти как женские колготки. Красивые аккуратные пальчики так и ждали, что их освободят от ткани и попробуют на вкус… Я встряхнулся и спросил, словно невзначай проехавшись ладонью по шевелюре Васьки:

– Чай или кофе?

– Кофе, – неожиданно хрипло ответил парнишка. – Но потом.

Я в лёгком офигевании уставился на него. Чернявый встал со стула, на котором успел свить гнёздышко, подошёл ко мне и дрожащими пальцами коснулся скулы, отчего словно током прошибло и колени ослабели. «Как же ты на меня действуешь,» – пронеслось в голове. Я выдохнул и подался к нему, ловя губами свистящее от нервозности дыхание. Где-то на задворках тающего осознания реальности ощутил даже гордость за свою предусмотрительность, пусть я и не имел отношений уже очень давно: рука сама нащупала выдвижной ящик, а в нём смазку и пачку презервативов. Когда-то именно на этой кухне… Я выдохнул парню в губы, оттолкнулся от стола и обхватил руками за талию. Васька тут же воспользовался ситуацией и по-детски повис на мне, обхватив руками за шею, а ногами за тело. До чего же он лёгкий! Мои ладони сами подхватили плотный зад парня. А по телу побежали волнующие дорожки мурашек, горячих и ледяных одновременно. Разве такое возможно, успел подумать я, а затем выбросил из головы последние клочки разума. Это было умопомрачительно, упоительно и ужасно сладко. Именно этого не хватало все проклятые месяцы и годы одиночества. Дурной целибат… Вот же дурак! Так наказать себя за измену другого… Благословенный целибат. Не будь его, мы с Васькой сейчас не плавились бы в объятиях. У меня был бы другой.

В зале у меня мягкий, чертовски мягкий и уютный ковёр. На нём-то мы с Васькой и очутились, лихорадочно раздевая друг друга. Резинки и гель благополучно утонули в густом ворсе, поглядывая на нас упаковками. Потерпите, родные, скоро и вас лишим девственности. Васька дрожал и тихо стонал под моими руками и губами. Я удил из его тела капли чувственного удовольствия, заходясь в экстазе от его плачущего дыхания. Мальчишка оказался бесконечно чуткий. И действительно до этого дня никогда не спал с мужчинами, да и с женщинами тоже. Он прошептал мне это срывающимся голосом, когда я стянул с него футболку, обнажая бледное манящее тело. Он стонал и извивался под моими губами, прильнувшими к шее, соскам, скулам, снова соскам, губам, ключице… Я ловил его дрожь, впивался в томящий страх, плавил зарождающуюся истинную страсть. Он дышал моим именем, когда его безразмерные джинсы сползали со вздыбленного тела вместе с плавками. Он плакал, резонируя с каждым движением моих губ на каменном бархатистом стволе, готовом пронзить естество континуума… А когда я добрался до внутренней стороны бёдер, мальчик превратился в стонущую похотливую сучку, вопящую о том, чтобы её взяли. Я и сам уже готов был просто порвать парня, ворваться в его задницу лютым зверем и вдалбливать до помешательства в этот ковёр, ставший бескрайним морем нашего желания. Глаза горели от сладкой ярости самца, готового взять. Тело отзывалось взрывами желания от малейшего дуновения его дыхания.

Когда мои пальцы заплясали танго вокруг его тугого ануса, Вася слегка напрягся, на что я зашептал:

– Всё хорошо, сладкий… Васенька мой… Родной. Я не сделаю тебе больно, только не тебе.

Где-то тут была смазка. Ага, нащупал. Думал, вечность буду вынимать тюбик. Немного прохлады на пальцы. И вот он, первый – пошёл. Василёк прерывисто втянул в себя воздух, но тут же расслабился. Я удивил тебя, хороший мой? Это не страшно с умеющим партнёром. Наоборот, это будоражит, волнует и приносит удовольствие. Всего лишь палец в анусе, а столько открытий. Несколько движений, и он уже привык, начинает постанывать от желания чего-то большего. Второй рукой вожу по его стволу, отчего пятки парнишки выбивают рваную дробь по ковру. Нет, мой сладкий, ещё рано! Унимаю свой напор, и Василёк успокаивается, пусть и ненамного.

Второй пошёл. Его губы опухли от поцелуев, но я только начал. Свой первый раз он запомнит на всю жизнь, этот гот. Запомнит так, что полюбит жизнь раз и навсегда. Трахаю его пальцами, наслаждаясь хрипами и горячим дыханием. Неровно, неумело подмахивает, надо же. Почти готов. Ещё чуть-чуть… Третий пошёл. Васька зашипел, кусая губы. Я ласково поцеловал его и прошептал в красное ухо:

– Потерпи, солнце! Совсем немного потерпи, а потом… Тебе понравится.

Проворачиваю пальцы в плотном кольце, растягивая, чтобы подготовить. Нет никакого желания порвать и причинить боль. Ни к чему парню испытывать мои жалящие интернатские воспоминания… Я тут же выкидываю пакостные мысли из головы. Обоюдное нетерпение готово превратить нас в пепел – настолько всё горячо и яростно, сладко и содрогающе. Мои пальцы рвут упаковку презерватива, раскатывают резинку по члену. Я подхватываю зад парня, подталкиваю ему под поясницу кое-как скомканные джинсы, приставляю головку к тёмной дырочке между широко разведённых ягодиц. Васька смотрит на меня мутным взглядом шальной похоти и тянет:

– Да-а-ава-а-ай…

И я вошёл, медленно и настойчиво. Жадная плоть охватила мой член, а Василь издал настоящий рык удовольствия, несмотря на то, что из его глаз потекли слёзы. Я стал целовать его лицо, нашептывая всякие глупости, а он вдруг хрипло спросил:

– И всё?

Я не сразу понял, о чём он, а потом рассмеялся и начал двигаться, набирая темп. То пронзал до боли в паху, то почти выходил, на что молодой партнёр недовольно скулил. Животный пыл накрыл нас обоих. Только пот, только стоны, только пошлые шлепки двух тел. Только мы вдвоём.

Уже после Васёк расплывшейся тушкой пошевелился подо мной и простонал:

– Боже, так клёво. Это всегда так?

– С хорошим парнем всегда, – я улыбнулся ему в шею и фыркнул, пока ещё не отдышавшись.

– А ты хороший парень? – я не видел, но знал, что на усталом лице паренька дрогнула тонкая улыбка.

– Надеюсь, – скромность мне к лицу, да.

– Что теперь?

– Душ, однако, – я вяло поднялся и застыл в недоумении. Вася, уделанный потом и спермой, так же уставился на предмет, вызвавший у меня ступор. Веник, про которого мы забыли напрочь, оказывается, успел проснуться, натворить дел и снова уснуть. Этот мажор обкончал себя и диван! Выматерившись, я стянул с него до конца уже приспущенные трусы, наскоро обтёр ими тельце и обивку дивана, после чего мы с Васей добрались таки до душа. Поплескавшись всласть, я отбил пару ласковых атак паренька, мотивируя тем, что не стоит ему в первый раз так напрягать мягкое место – боком выйдет. И так с утра всё прочувствует. Креативщик нехотя согласился со мной, но не отстал и мы сумели ещё пару раз кончить вручную. Очень даже неплохо вышло.

Сидя на кухне и попивая мерзкий растворимый кофе (обожаю с подросткового возраста), наконец-то разговорились. Оказалось, это действительно у него в первый раз. Вообще в первый. Я даже слегка испугался. Может, и не стоило так ярко открывать врата в удовольствия. Он же теперь будет ждать и от других такой же жаркой ласки. А вокруг сплошь эгоисты на самом деле. Даже среди геев почему-то принято зачастую на сухую сношаться, без подготовки и смазки. А потом обижаться, когда таких самоуверенных на йух посылают. Я хмуро спросил:

– Скажи, что ты теперь ко мне чувствуешь?

Где-то в глубине сердца затлел огонёк опасений. Девственники имеют обыкновение влюбляться с первого траха. А тут ещё и такое. Слишком долго у меня не было секса, вот и сорвался. Всегда получал безграничное удовольствие, доводя до помешательства в постели своего партнёра. Васька расслаблено улыбнулся и вполголоса сказал:

– Спасибо, Миша.

– За что? – искренне удивился я.

– Я люблю одного человека, и теперь смогу поговорить с ним. Ты как будто смыл с меня страх. Это было невероятно, – в глазах чертёнка затуманились посторонние мысли. А я вдруг почувствовал некоторую обиду, смешанную с облегчением. Вася потянулся всем тонким телом и сказал:

– Мне пора ехать. Родители не поймут, если ночевать не появлюсь, хотя бы под утро.

Собрался он быстро. Уже провожая юного любовника, я услышал глухой стук в зале. Васька ухмыльнулся и проворчал:

– Тело грохнулось с дивана.

Он наклонился к обуви и поморщился. А я довольно хохотнул – парень долго не забудет нашу ночку. Эйфория от выпитого вечером почти рассеялась, но следов сожаления на его лице я не увидел. Молодец, психика здоровая на зависть многим. Мы наконец-то обменялись номерами телефонов, Васёк вызвал себе такси, категорически послав меня после предложения сделать то же самое за мой счёт, а потом я просто закрыл за ним дверь, слушая дробный перестук молодых ног по ступенькам. Сколько энергии! Пешком пошёл вниз, это с одиннадцатого-то этажа.

Вернувшись в зал, я обозрел поле битвы. Голый Веник с блаженной улыбкой дрых на ковре, рядом с тюбиком смазки и использованным презервативом, который я благополучно забыл убрать. Шальная мысль пришла в голову сама собой. Ну, мажор, утро тебе будет самое доброе на свете… И на лицо вползла ехидная улыбка. Я, решив остаться так же в неглиже, преспокойно развалился рядом с Веником на ковре, нагло облапил его горячее тело рукой и ногой. И провалился в сон.

========== 8. 28 декабря, воскресенье. Вениамин. Утро стрелецкой казни а-ля модерн. ==========

Кто-то рядом размеренно долбил в мою голову колокольным эхом, заколачивая гвозди сразу и в затылок, и в макушку, и в виски. Виски… Приоткрыв глаза, я застонал. Это треклятое виски подкосило напрочь вчера. Вокруг было светло, внизу тепло и мягко, сзади уютно и очень даже плотски приятно. Похоже, я вчера кого-то снял по пьяни. Кое-как приподнявшись на руках, повернул голову и тут же уронил себя лицом в ворс с коротким ёмким словом:

– Блядь.

Знакомые ехидные глаза, тёплая рука, сильная нога и кое-что ещё… Fuck! Мишин голос вкрадчиво поинтересовался:

– Ты как? Ничего не болит?

Я снова застонал, уже громче. За что всё это? Чем я провинился перед небесами? Как такое вообще могло случиться? Я сел, осматриваясь. Незнакомая квартира, кожаный диван, офигенный ковёр, покорёженный тюбик смазки, пользованный презик… И мы, два голых мужика в недвусмысленном положении. Неужели мы вчера… Я схватился за голову:

– У-у-у-у йо-о-о-о…

– Было здорово, мажорик, – Андреич перекатился по ковру так, чтобы оказаться передо мной во всей красе и с улыбкой заглянул в глаза. – Ты такой страстный! Это было что-то с чем-то!

– Заткнись, а? – безотчётная злоба винтом скрутилась в подбрюшье. Этого просто не могло быть! Но ситуация не давала повода к сомненьям. Похоже, мы переспали. Вот только чего-то я не ощущаю никакого дискомфорта. С подозрением уставившись в невероятные глаза Мишки, я спросил:

– Ну и как тебе быть снизу?

– Тебе виднее, – Андреич вольготно развалился на спине и потянулся. Это невозможное тело заставило меня задохнуться. Но внутри к похмелью добавилось не только непонимание. Я не мог с ним переспать! Да что же за блядство такое?! Вскочив на ноги, схватился за раскалывающуюся голову. Миша тут же оказался рядом и заботливо подхватил за талию:

– Осторожно, солнце! Ты вчера так напился…

– Отпусти, – тихо процедил я. Тёплые руки тут же испарились, оставив после себя сожаление. Он невозможен. Я же скривился и сказал:

– Даже если всё так, как есть, второго раза не будет. И что-то сомнительно, что и первый-то был.

– В смысле? – Миша с довольной моськой улыбнулся. – Не помню, значит, не было?

Я напрягся и ещё раз осмотрелся. Мои вещи валялись по всей комнате, а вот трусов что-то видно не было. Словно прочитав мои мысли, Андреич просветил:

– Извини, твои трусы в стирке. Ты ими вчера сперму вытирал с себя и дивана.

Я машинально опустил руку к паху и ахнул. Заскорузлые корочки на поросли не могли обмануть: на меня кончали и делали это бурно! Мыться! Немедленно! Миша хохотнул:

– Какой ты всё-таки классный… Давай повторим?

Он собственнически положил мне на талию ладони, отчего я шарахнулся, чуть не свалившись на ковёр. Но Адреич неумолимо придержал и добавил:

– Тебе ведь понравилось, я видел… вчера.

В голове закипело что-то невообразимое. В океане тупой боли проклюнулась слепая злость, потом выплыл страх, следом обида, и до слёз захотелось врезать самому себе. Как я мог так опуститься. С ним, с этим быдлоидом, с придурком на метле! Голос Миши взорвал мозг:

– Вчера ты говорил совсем другое.

Я вскинулся, уставившись в его глаза. Там светились какие-то непонятные эмоции. Лёд и пламя… Как может он вот так смотреть, словно я его собственность? Самодовольный ублюдок! Без раздумий я влепил свой кулак в его живот так, что Андреича снесло. И заорал:

– Сука! Отвали от меня!

Миша с трудом выпрямился, злобно посмотрел исподлобья и процедил:

– Ничего, ещё не вечер, мажор. Ещё не вечер.

– Я ухожу, – пришлось натягивать костюмные брюки как есть – на голое грязное тело. Рубашку кое-как заправил, не заботясь об аккуратности. Сверху пиджак. Уже в прихожей с неудовольствием увидел пятна грязи на пальто и изгвазданные туфли. Совсем прелестно. В проходе показался голый Михаил. Он с насмешливой улыбкой понаблюдал за моими метаниями, а когда я взялся за ручку двери, сказал:

– Иди, иди. Но теперь мы оба знаем, что ты любишь быть снизу. Любишь погрубее. И так стонешь, что можно только от звука кончить. Сладкий мой.

– Скотина, – выдавил я. И выскочил из квартиры, громко хлопнув дверью. Колокола в голове продолжали отбивать заутреню. А я всё никак не мог поверить, что переспал с этим… Этим… Даже слов не нашлось назвать его как-то покрепче. Какое паскудство! Трахнулся по пьяни! И с кем?! Перед глазами встало его изумительное тело. На видение тут же отреагировал предатель в штанах. Ничем практически не сдерживаемый, он знатно оттопырил спереди брюки. Благо, пальто скрыло возбуждение. На меня нахлынула паника. Словно я впервые в жизни переспал с мужиком, а теперь мучаюсь от комплексов. Невероятно! Трясущимися руками достал из кармана пальто телефон, увидел с десяток пропущенных вызовов от Лероя и бездумно набрал его номер. Сиротливый гудок даже не успел дозвучать, когда мне ответили:

– Алло! Сладкий мой! Где ты? С тобой всё в порядке? Прости меня, солнце! Прости, прости, прости!

– Проехали, – вяло ответил я на причитания Лероя. – Ты уже выпроводил Стейси? Можешь говорить?

– Могу говорить, могу, – в голосе Лероя бурлили почти искренние эмоции: беспокойство, вина и что-то ещё. – Я тебе столько раз звонил! Ты почему трубку не брал?

– Занят был, – буркнул я, распаляясь лицом при одной мысли – чем именно. Но сделанного не воротишь, хоть и не помню ни черта.

– Ты решил мне отомстить?! – в голосе Лероя прорезались нотки искренней истерики.

Я даже оторвал трубку от уха и посмотрел на экран, чтобы удостовериться, что звонок именно от него – настолько на него не похоже было так переживать. Приложив телефон обратно, услышал половину крикливой фразы:

– … тебя не ожидал! Да, я допустил ошибку! Но это не даёт тебе право так со мной поступать!

– В смысле? – удивился я. – То есть тебе можно мне изменять, а я должен улыбаться на это и вилять хвостиком? Ты там в своём уме?

– Ах так! – голос Лероя мгновенно стал ровным, как будто и не было никакого скандала. – Оставайся в своей грязной России, дорогой. Между нами всё кончено!

И он сбросил звонок. Я же в ступоре ещё раз посмотрел на сенсорник. Всё это было настолько нелепо и странно, что в душе не мелькнуло ни одной эмоции. Опустошение… Вот такое вот сраное утро. Бережно засунув телефон во внутренний карман пальто, я осмотрелся. На обшарпанной тумбе рекламных объявлений красочным пятном маячил плакат круглосуточного клуба «Синьор». Судя по парочке фраз мелким шрифтом, нечто тематическое. Для тех, кто в курсе. То есть никаких левых, только спокойная публика, если не геи, то вполне вменяемые натуральные парочки. То, что надо, мама, звезде поганого утра! Виски! Именно оно меня спасёт! Лениво одёрнув пальто, я направился к стоянке такси метрах в пятидесяти. Едем в «Синьор», господа! Почувствуй себя пьяным испанцем. Холодный смех разобрал откуда-то из глубины сердца. Как же всё достало… Долбанная зима, долбанная страна, долбанный Миша.

========== 9. 28 декабря, воскресенье. Михаил. Надутая мышь и невозмутимая крупа. ==========

Комментарий к 9. 28 декабря, воскресенье. Михаил. Надутая мышь и невозмутимая крупа.

Кое-что добавил в шапке)))

Когда за Веником захлопнулась дверь, я расслабленно выдохнул. Улыбка сама собой расползлась на лице – такую физиономию и с большой фантазией не придумаешь. Похоже, я таки смог поставить тебя в тупик, мальчик-мажор. Пусть в твоей голове побесятся срамные мысли. Надо было навести дома порядок и принять душ, так что, пройдя на кухню и включив на закипание чайник с водой, я нашарил на холодильнике пульт от музыкального центра и запустил трансляцию интернет-радио. Аппарат сам нашарил станцию и очень удачно выдал самое начало трека. Muse… Bliss… Под неё так хорошо почистился ковёр в зале. Затем я вытащил из шкафа большое махровое полотенце, раскрашенное под радугу, и отправился принимать душ.

Когда уже вытирался, в дверь требовательно позвонили. Раз, другой, третий, а потом пошёл непрерывный трезвон. Это кто же у нас такой наглый? Я завернулся в полотенце и пошёл открывать. В прихожую ввалился Егорушка, детина выше двух метров ростом, завсегдатай спортзалов, циник и ловелас чистых кровей, с которым мы когда-то даже пытались пожить вместе. Долго друг друга не вынесли, но друзьями остались. Рыжий амбал захлопнул за собой входную дверь, прислонился к стене, даже не подумав отряхнуть снег с плеч элитной дублёнки из тонкой кожи, глянул на меня мутноватыми глазами и сказал:

– Я умер.

На меня пахнуло алкогольными парами, что невозможно было не прокомментировать, что я и проделал, скрестив руки на груди:

– Неужели сбылись мечты голливудских режиссёров?

– Ась? – Егор даже пошире распахнул гляделки, нашарив взглядом мою скромную тушку.

– Очнись, зомби! – я помахал ладонью перед его лицом, на что эта гора мышц растерянно протянула:

– Мишка, будь другом, помоги напиться.

– Что такое, солнце? – это уже заставило встревожиться. Раньше давний друг не страдал тягой к алкоголю в таких количествах, тем более, к чему-то крепче вина.