Текст книги "Бизнес есть бизнес. 60 правдивых историй о том, как простые люди начали свое дело и преуспели"

Автор книги: Игорь Гансвинд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

Сейчас Варвара на машинке не шьет, потому что руководит предприятием под названием Paperman. Предприятие делает бумагу ручной работы по рецептам Алексея Кривенкова.

– Я описываю эдакий щенячий энтузиазм, а Леша вполне себе человек с бизнес-подходом, который умеет считать деньги и понимает, как и во что вкладывать,-говорит Варвара.– Был четкий расчет: Леша решил, что это будет востребовано.

Теперь Алексей отправился в долгую командировку, а предприятие приняла Варвара. Алексей звонит из прекрасной Италии, они советуются, и он все чаще с нею соглашается. В общем, все идет к тому, что Варвара так и останется «на хозяйстве».

С ЧИСТОГО ЛИСТА

До недавних пор физик Алексей Кривенков, 1976 года рождения, был известен совсем в других сферах. Зайдите в интернет – и выскочит множество ссылок на одного из отцов-основателей компаний Port.ru и портала Mail.ru. В последние год-два, правда, ссылки были какими-то туманными. Ушел из Port.ru, потом то ли уехал в Нью-Йорк, то ли не уехал. Варвара говорит – да, пару лет работал в США, потом катался по миру и думал, чем бы заняться. И вот в Италии, на родине всего прекрасного, на глаза ему попался лист бумаги ручной работы. История умалчивает, была она с водяными знаками (это когда на просвет можно увидеть изображение, скажем, Мэрилин Монро, вашу собственную подпись или строфу из стихотворения, «написанную» почерком автора) или с тиснением, с блестками или с чем-то еще. Однако история сохранила название фирмы-производителя: фабрика Fabriano, знаменитая тем, что часть своего ассортимента она изготавливает по рецептам тысяча двести такого-то года от рождества Христова (предприятие было основано в конце XIII века). В пресс-релизах фабрика сдержанно сообщает, что в свое время ее продукцией пользовались Рафаэль, Микеланджело. Дюрер и другие великие люди… В общем, увидел это Кривенков – и потерял покой.

Осмотревшись на российском рынке, Алексей обнаружил, что ниша пуста. Конечно, какое-то количество бумаги ручной работы в Россию поступает, в том числе и с Fabriano. Другое дело, что соотечественники пока что не додумались наладить здесь ничего подобного. А это означает, что покупатель терпит неудобства, а какие – мы скажем ниже. Значит, можно было открывать производство.

Проблема в том, говорит Варвара, что свои рецепты не только итальянцы, но и прочие производители бумаги (а в мире есть еще несколько фирм, которые варят ее вручную) хранят за семью замками. Их невозможно купить, их невозможно украсть. Их можно было только придумать.

Вот почему на прекрасной Варвариной кухне около года происходило нечто невообразимое. Люди творили. С группой энтузиастов (среди которых, заметим, не было ни одного химика), вооружившись специальной литературой, здравым смыслом и Варвариным миксером, Алексей искал свой философский камень. К поискам были привлечены друзья-дизайнеры, обладавшие необходимым опытом. Варвара утверждает, что изготовить в домашних условиях пару-тройку листов какой-нибудь навороченной дизайнерской бумаги – это творческие люди могут. Другое дело, что поставить это на поток никому не удавалось.

Долго ли, коротко ли, но первая бумажная масса наконец была сварена, а затем превращена в листы. Сырьем послужили старые футболки Алексея -спасибо фирме «Шевиньон». От домашнего творчества можно было переходить к промышленному производству. Это, кстати, самое сложное – чтобы дорогая именная бумага ручной работы обладала всеми свойствами и стандартами самой обыкновенной, которая пятачок пучок.

– Надо, чтобы это была вещь неповторимая, неподделываемая, эксклюзивная, но она должна входить в принтер, и печать должна быть качественная. Следует еделать так, чтобы на ней можно было писать шариковой или перьевой ручкой, и чтобы все написанное хорошо сохранялось. Добиться этого вручную очень сложно,– говорит Варвара.– Чтобы сделать белый лист, приходится искать рецепт.

ПРИВЕТ ИЗ ПИТЕРА

На окраине Москвы супруги арендовали 120 кв. м производственной площади. За оборудованием пришлось побегать: ну не делают у нас производственных мощностей для ручного изготовления бумаги. Скажем, нужен был ролл – чугунная ванна, на которой сверху стоит валик и перемалывает сырье. В Москве роллов не обнаружилось. Два нашлись в Питере, еще один сохранился в Узбекистане. Питерский антикварный экземпляр был бережно перевезен в Москву и отчищен от 50-летней ржавчины. Пресс несколько тонн весом тоже волокли из колыбели революции, чуть ли не с Путилов-ского завода. Не исключено, что пресс помнит Ленина… Единственное, что удалось купить без труда,– это вполне современный предмет под названием фотоглянцеватель.

А потом встал кадровый вопрос.

Для малого бизнеса, как мы успели заметить, это вообще характерно -нужны, дескать, не просто винтики, а энтузиасты, ответственные натуры, да еще с полетом фантазии. Потому что тут вам не конвейер, а творческий процесс. Paperman не исключение.

– Очень мало вещей, которые можно делать механически,– говорит Варвара.– И много процессов, к которым нужно относиться с любовью, отслеживая каждое движение. Потому что подержишь сырье на две секунды дольше – будет совершенно другой цвет. Там с каждым листочком носятся как минимум два человека.

– Все жалуются, что найти народ очень трудно…

– И я жалуюсь. Найти невозможно.

Тем не менее своим маленьким коллективом – а в компании работают восемь человек – Варвара довольна. Конечно, помог случай. Варвара давала объявления на специальных сайтах и в студенческих форумах, она охрипла, объясняя претендентам, что от них требуется. Люди приходили, кто-то оставался, кто-то нет. А ключевой сотрудник обнаружился вот как. Поздним вечером написал Варваре по «аське»: а что надо делать? И она, совершенно измотанная, сообщила только одно: надо хорошо работать. Другой бы исчез, а он ответил: отлично, это меня устраивает. И работает.

– Как ты мотивируешь сотрудников?

– Я стараюсь думать о том, чтобы им было хорошо. Максимально четко и полно делать свою часть работы. Я стараюсь максимально точно объяснить, чего я хочу, и не меняю решение. А если меняю, то я объясняю им почему. Надо, чтобы им было понятно, почему работу, которую они уже почти доделали, надо бросить и начать другую,– объяснить так, чтобы они поняли и согласились. У нас с ними на удивление хорошее взаимопонимание.

Полгода назад Варвара и Алексей начали продавать свою бумагу. Покупателей у них было два вида: дизайнеры, которым для рекламных акций нужны, скажем, необыкновенные пригласительные билеты, разноцветные фактурные визитки с тисне нием и прочие штучки, которые можно сделать из бумаги, и граждане, желающие сделать подарок боссам-бизнесменам: именная бумага с водяными знаками, изготовленная на заказ и уложенная в коробки с золотыми надписями.

– Объемы производства очень маленькие,– говорит Варвара.– Понятно, что это минус, но это и плюс: у нас можно заказать всего 20 листов. В связи с развитием малого и среднего бизнеса идет все больше малых и средних заказов, а предоставлять бумагу малыми тиражами мало кто может. Обычно это какие-то невероятные количества, которые не нужны ни типографиям, ни рекламным агентствам. А если рекламному агентству требуется определенная бумага для изготовления всего лишь ста приглашений, то оно или должно заказывать ее за границей чуть ли не за полгода, или закупать у крупных производителей больше, чем надо.

Сто листочков и сто конвертов на заказ стоят в Paperman от 150 до 250 долларов. Пока что система сбыта простейшая: весь товар уходит через знакомых. Но Варвара собирается месяца через два открыть собственный маленький магазинчик. «Ужасно хочется»,– говорит она. В магазинчике можно будет выложить какой-то постоянный ассортимент: подарочные наборы, открытки и т. д. Это позволит предприятию избежать зависимости от заказчиков, уйти от колебаний спроса и приобрести новых покупателей. Кроме того, Варвара намерена наладить сотрудничество с типографиями – это позволило бы увеличить объемы. Она уверена, что все получится.

– Я так спокойно говорю про распространение, потому что из десяти человек, которым я показываю продукцию, двое-трое что-то заказывают. По моему опыту, это невероятно. Обычно, чтобы что-то продать, ты должен рассказать об этом 50 людям, и только один тебе заплатит.

Варвара полагает, что причина – в отсутствии на рынке чего-то подобного. Она говорит, что купить хорошую небанальную поздравительную открытку или упаковочную бумагу – это проблема.

– Какие-то сердечки, утята и цветочки,– вспоминает она недавний поход по магазинам.– Ну не могу я упаковать подарок для серьезного человека в этих утят.

«…КОГДА ДЕЛАЕШЬ РЕАЛБНЫЕ ВЕЩИ»

Варвара наливает кофе и радуется тому, что впервые за долгое время оказалась дома раньше девяти. Вообще-то она тянет две работы: кроме своей фирмы ведет сайт одного крупного издания.

– Какие открытия ты сделала, когда взяла на себя руководство предприятием?

До этого ты тоже занимала руководящие посты, но совсем в другой сфере…

– Открытие я сделала… на метафизическом уровне,– не сразу говорит Варвара.– Я 15 лет торговала воздухом – занималась телевидением, кино, делала сайты – у меня была своя студия. Совсем другие ощущения, когда делаешь реальные вещи.

Когда ты делаешь нормальный продукт, который можно взять в руки… Это фантастика… Ты понимаешь, что интернет – это фигня на постном масле. А когда у тебя срочный заказ с шелкографическим рисунком… Ты разрываешь упаковку и понимаешь, что там очень много букв и наверняка есть ошибки. Я знаю, как это исправить на сайте. А тут… одна буковка – три дня работы. Вот. Вот оно лежит на столе – то, что ты производишь!

– А что тебе показалось самым сложным? Стратегические вещи или быт?

– Обычные сложности начинающегося бизнеса. Надо рубиться, рубиться, рубиться, в смысле – работать. Больше никаких сложностей не возникает.

– Бытует мнение, что полжизни бизнесмена – это борьба… с бандитами, чиновниками и т. д.

– Пока что нет, тьфу-тьфу. Может, когда будет магазинчик…

– Ты планируешь расширять предприятие?

– Конечно. У меня гигантские планы. Мы учимся делать бумагу. Каждую неделю-две возникают новые штуки, и их немедленно хочется показать: ребята, а мы вот еще что придумали. Последние две недели не хотелось делать заказы, а хотелось доделать одну вещь…

– Как муж смотрит на твою работу?

– Это его игрушка; ломать его игрушки я не хочу,– говорит Варвара.– Я с ним советуюсь. Он все чаще соглашается. Когда он уезжал, у нас была договоренность: я этим займусь, и если тебя все устроит, а мне будет интересно, то я продолжу.

– Как вы устанавливали цены?

– Сюда привозят бумагу ручной работы: это 3-5 долларов за лист. Вот от чего мы отталкивались. Мы учитываем себестоимость, тираж и сложность заказа. Бывает так, что чем заказ сложнее, тем меньше денег мы возьмем, потому что нам интересно. Скажем, какие-то заказы делать муторно и долго, и такие вещи мы уже умеем.

А вот что-то другое – мы такого никогда не делали и не знаем, сколько истратим времени, но нам интересно – и мы сделаем это все равно. Бывало, что человек говорил «я хочу то-то и то-то», потом он переставал хотеть, а мы все равно делали, потому что нам самим было интересно научиться.

– Как быстро, по-вашему, «отобьется» такой рукодельный бизнес?

– Думаю, года за два, как ни бейся. Почему не быстрее? Слишком много времени ушло на изобретение рецепта.

И Варвара наконец выкладывает передо мной разноцветные, разнофактурные листы – таким движением, каким раскрывают альбом с семейными фотографиями. С каждым листом связана история, большей частью забавная.

– Когда на заводе под Новый год делали бумагу с блестками, Леша две или три недели приходил домой весь в блестках,– говорит Варвара.– А они все разные: есть звездочки, есть как песок… В первый раз я, конечно, его спросила: милый, это что?.. Милый объяснил. Потом по всей квартире были рассыпаны нитки. Леша их резал, чтобы посмотреть, что будет, если их куда-то добавить. Но порезать ниточки надо было не просто так, не поперек, а вдоль, бритвочкой.

Сейчас на кухне идеальная чистота и тишина. Ни баночек, ни блесток. Но ничего: вот вернется Алексей из своей командировки – и прощай, новая кофемолка…

«БИЗНЕС», No45(64) от 16.03.05

Артемий Лебедев

Владелец дизайн-бюро

Война против машин

ТЕКСТ: Валерий Панюшкин, «Коммерсантъ», специально для газеты «Бизнес»

ФОТО: Александр Басалаев

Артемий Лебедев, как и всякий дизайнер, высказывается в том смысле, что это он – более или менее главный дизайнер в стране. Еще он говорит, что дизайн спасет мир. Еще Артемий Лебедев, как и всякий интернетчик, прямо утверждает, что это именно он придумал в России интернет. Поэтому все полагают, будто студия Артемия Лебедева продает дизайн и интернет. Что не совсем верно. На самом деле студия Артемия Лебедева продает дизайн и интернет людям. Важно слово «людям».

ЧЕМ ДОКАЖЕШЬ, ЧТО ТЫ ЧЕЛОВЕК

У меня есть главный вопрос: «Какого черта?!», и, имея этот вопрос, я вхожу в советского типа министерское или институтское здание в Газетном переулке, бывшая улица Огарева. Вполне себе советского типа вахтер (вместо модного секьюрити в галстуке и с торчащим из уха проводком), совершенно не проверяя моей сумки, посылает меня через двор мимо засыпанной снегом елки в самый угол, в подвальную дверь. Там в подвале написано большими буквами: студия Артемия Лебедева, девушка выходит из-за стойки, каковая называлась бы «ресепшн», если не была бы такой потертой, и ведет меня вглубь по подвалу, загроможденному старыми мотороллерами, железяками какими-то и эскизами не поймешь чего. В самой дальней комнате сидит за компьютером молодой человек, называющий себя художественным руководителем этого склада забытых вещей, люди называют его Артемий Лебедев, а девушка, приведшая меня, называет его Тема.

– Я просто очень ленивый,– говорит Артемий Лебедев, с заметной неохотой перебираясь из-за стола на диван.– Я иногда по полтора дня не встаю из-за компьютера, не потому что трудоголик какой, а просто мне лень встать и пойти домой.

Про дом он говорит для красного словца, конечно, ибо нет у него пикало дома, а живет он, будучи начальником и владельцем самого, похоже, большого в России дизайн-бюро (150 сотрудников), в съемной квартире. И чтобы продолжить тему лени, надо заметить, что у Лебедева четверо детей – видимо, лень было предохраняться.

– Я в юности ничего не делал. Совсем. Только лежал на диване и читал книжки. И тогда мне купили фотоаппарат, но я не фотографировал. Потом появился интернет.

Артемий Лебедев пускается в длинные рассказы о том, каким был интернет, когда только появился, и как люди, выходившие в Сеть, все друг друга знали, и как интернет может заменить весь окружающий мир инвалидам, например неспособным выйти на улицу. Одним словом, получается так, что интернет позволил Артемию лениться, потому что для общения с людьми тут не надо было выходить куда-то и не требовалось напрягать весь организм, а достаточно было напрячь только два потребных для печатания на клавиатуре пальца.

В те времена, десять лет назад, интернетные люди часто собирались и обсуждали, как на интернете заработать денег. Вот вроде бы есть Всемирная сеть, предоставляющая практически неограниченные возможности, но денег-то как заработать на ней в условиях абсолютно аналоговой России? И не находили ответа.

Судя по всему, Артемию Лебедеву было просто лень вести эти разговоры, он работал понемногу дизайнером, потому что не умел рисовать и его раздражала необходимость представлять сделанную работу заказчику на бумаге, тогда как на экране она выглядит красивее. А еще в свободное от работы время он сделал свою, первую на русском языке интернет-страничку. Все равно как первым полетел бы в космос. Юрий Гагарин ведь тоже не изобретал ни космоса, ни космического корабля, а просто сидел в корабле, спеленатый скафандром, однако же, кто первый космонавт? Вот так и Артемий Лебедев – первый в России веб-дизайнер.

Он не зарабатывал денег на делании интернет-страничек, а просто развлекался этим, и все было бы хорошо, если бы однажды американский провайдер, услугами которого он пользовался, не отключил Артемия от интернета. Лебедев очень обиделся и пошел к русскому провайдеру. Владельцы телекоммуникационных сетей только придумали к тому времени, что деньги можно получать за трафик, и брали за трафик очень дорого. И Лебедев предложил сделку компании «Ринет»: я вам дизайн сайта, а вы мне бесплатный интернет навсегда. Компания «Ринет» согласилась. А в соседней с компанией «Ринет» комнате снимала офис компания Plus communications, и однажды, выходя из «Ринета», Лебедев зашел просто в Plus communications и сказал, дескать, вот я «Ринету» сайт сделал, хотите – и вам сделаю. И это были первые заработанные Артемием Лебедевым на дизайне сайтов деньги. Дальше владельцы телекоммуникационных сетей и просто владельцы чего-нибудь засыпали Лебедева заказами, и если первый его сайт стоил приблизительно, как стоят советские машины, то теперь сделать сайт в студии Лебедева стоит приблизительно столько же, сколько новая иномарка.

– Почему так дорого? – спрашиваю.– Почему вы так дорого берете за работу, которую другие делают вдвое дешевле?

– Я стараюсь не объяснять. То есть можно было бы объяснить заказчику, сколько часов работы какие люди должны потратить на изготовление сайта, но объяснения эти только повод начать торговлю,– говорит Лебедев, закуривая.-Я же не спрашиваю, почему трафик стоит так дорого. Владельцы сетей ведь просто предоставляют в аренду инструмент. Кто должен зарабатывать больше: скульптор, изваявший статую, или человек, предоставивший скульптору в аренду долото?

Заказов полно, несмотря на цены. Какой сайт ни ткни, под каждым стоит логотип Лебедева, и я наконец задаю терзающий меня вопрос:

– Это ведь вы делали Яндекс? Так объясните мне, какого черта, когда входишь в почту на Яндексе, компьютер просит переписать в специальное окошечко четыре перекошенные какие-то и рваные цифры, сикось-накось разбросанные по рябому полю?

– А-а! – Лебедев кивает.– Это чтобы убедиться, что вы человек. Потому что если вы робот, хотите зарегистрировать в мгновение ока тысячу почтовых ящиков и разослать с них спам, пока вас не поймала антиспамовская программа, то вы не войдете, потому что робот не может прочесть перекошенные цифры на рябом фоне.

– А если я человек?

– То вы войдете спокойно и отправите свое письмо.

И тут я понимаю, на что похожа студия Артемия Лебедева.

ВОЙНА ПРОТИВ МАШИН

Артемий Лебедев ведет меня на экскурсию по своей студии, и помещения ее похожи на мастерские доперестроечных художников, если кто бывал. Ну, там накурено, набросано в беспорядке всякого живописного хлама, кружка стоит на столе с мумифицированным чайным пакетиком внутри. А на стенах висят таблички типа «Не влезай – убьет» или «Не пытайтесь открыть дверь лифта, пока не убедитесь, что кабина перед вами». Я спрашиваю:

– И как же вы руководите этаким творческим коллективом?

– Я играющий тренер. Я понимаю, что у меня работают по-настоящему сумасшедшие люди, которых я не стал меньше любить оттого, что они сумасшедшие. Я помню просто, что нужно дизайнеру и как с ним разговаривать.

– Что? Как?

– Надо, чтобы у дизайнера всегда была работа и чтобы не было внутренней конкуренции. Нельзя давать двум людям один заказ и смотреть, кто лучше справится. Так редко бывает, но если заказчику работа не нравится, а мне нравится, то я даю дизайнеру премию за то, что он работал впустую, а заказчику возвращаю деньги.

Нельзя воспитывать людей рынком.

– Вы составляли бизнес-план девять лет назад, когда начинали?

– Нет, ни одного бизнес-плана мы не написали за все время существования студии. Я просто ценю независимость и люблю придумывать. Вот мы, например, придумали, что надо развивать рынок рисованных иллюстраций, посчитали, есть ли у нас деньги, чтоб два года вкладывать в иллюстрации, и у нас образовался такой от дел. Я просто представляю себе, как должна выглядеть идеальная дизайн-студия, и думаю, как нужно устраивать работу, чтобы она так выглядела.

– То есть, предположим, я хочу стать пожилым господином в твидовом пиджаке с трубкой и, чтобы так выглядеть, принимаюсь писать романы?

– Типа того. Вот, кстати,– он тычет пальцем в пришпиленные к стене эскизы,– сайт, который мы делаем для Акунина. Я заметил, что в каждой книге Акунина обязательно встречается слово «мебиус». Это название кафе или что угодно, но обязательно в каждой книге. И я написал ему об этом, а он отозвался, и мы стали делать с ним одну невозможную штуку.

– Какую?

– Акунин пишет рассказ, в котором придумано четыре финала, и в процессе чтения в зависимости от несколько раз сделанного читателем выбора действие будет сведено к одному из финалов.

– Что же тут невозможного?

– А то, что три остальные финала читатель никогда не узнает. И ни одна компьютерная игра не может позволить себе роскоши не провести играющего по всем своим комнатам и лабиринтам. Их же рисовал кто-то, эти комнаты, за них же деньги «плочены».

– Мы заходим в лифт, чтобы ехать смотреть вторую половину студии Артемия Лебедева, и пока мы едем, напрягите, пожалуйста, воображение. Итак: робот не может распознать корявые цифры, а человек может. Робот не станет зашифровывать в каждой своей детективной истории слово «мебиус», потому что это никак не влияет на продажи, а человек станет, просто для развлечения, тогда как робот не понимает, зачем развлекаться. Робот не станет платить премии за непроданную работу только на том основании, что она хорошая. Человеку Артемию Лебедеву удобнее, чтоб нарисованная им поисковая система Яндекс знала падежи. А роботу удобнее, чтоб слова не склонялись, а названия брэндов писались латинскими буквами.

– Вы видели рекламу «Живи футболом, пей Coca-Cola»? – говорит Артемий Лебедев, выходя из лифта.– Эту рекламу придумал робот. Человеку удобнее было бы сказать «пей кока-колу».

Вторая часть студии – это огромный зал, помещение, напоминающее цеха Генри Форда, что ли, тех времен, когда срок эксплуатации автомобиля соизмерим был со сроком человеческой жизни. В огромном этом зале стоит множество компьютеров, и люди, сидя за компьютерами, выдумывают не продиктованный компьютерами мир. И еще эта часть студии похожа на то, как в американских фильмах изображают крепости людей-повстанцев, спрятанные где-то на задворках мира, захваченного машинами.

– Я правильно понял, что вы делаете вещи и сайты сподручными для человека, вместо того чтобы заставлять человека приспосабливаться к вещам и сайтам, верно? И люди вам за это платят.

СТРАШНАЯ МАШИНА

Мы снова сидим на диване в кабинете Артемия Лебедева, и он рассказывает, а я не ручаюсь, что понял его. Он говорит, что у дизайна есть смысл. Он говорит:

– Вот, когда вы музыкальный центр случайно выключаете из розетки и у вас там часы обнуляются, вам же неприятно. И дизайнер мог бы заметить, как неприятно обнуляются часы, и вставить маленькую батарейку, чтобы часы не обнулялись, но вроде бы это ерунда. Так вот однажды, когда американцы воевали в Афганистане, американский солдат задавал системе GPS координаты цели, чтобы навести ракеты, и уже задал, но тут в GPS кончились батарейки, и GPS отрубилась. Солдат вставил новые батарейки, машинка заработала, и он пустил ракеты. И ракеты полетели в него, потому что когда GPS перезагружается, она автоматически задает свои текущие координаты, вернее, координаты солдата, держащего GPS в руках.

– Вы хотите сказать, что если разрешить машинам самим себя рисовать, то они убьют нас всех?

– Как того солдата в Афганистане.

Мы пьем красный чай каркаде, и Артемий Лебедев рассказывает, что студией его заведуют три человека: один занимается деньгами, другой технологиями, а третий, то есть он, Артемий Лебедев,– дизайном. И тот, кто занимается дизайном,– главный хотя бы потому, что его именем названа студия. Лебедев рассказывает, что менеджеры в компании нужны, но бизнес не может повелевать дизайнерами. А я спрашиваю:

– Потому что бизнес сам по себе – такая машина, вроде убившей солдата

GPS?

– Именно потому, что не машина. Бизнес кажется бездушной машиной тем, у кого не получается заниматься бизнесом.

Лебедев рассказывает, что компания его принципиально не берет кредитов, надо думать, потому, что финансовая система – это машина такая, вроде убившей солдата GPS. И он говорит, что недавно открыл дочернюю компанию, подбирающую те заказы, от которых студия отказывается на том основании, что заказчик слишком мало платит. Иными словами, он может сделать работу за полную цену, а может и за полцены, потому что рынок – это такая машина, вроде той, убившей. Он говорит, что ищет сотрудников в провинции, потому что мегаполис – это тоже – ну вы понимаете. Он говорит:

– Если бы я жил в лесу, у меня были бы отношения только с лосями и рыбами, которых я убивал бы и ел. Но я живу в городе. Город тоньше. Он требует, чтобы я в нем разбирался.

У них есть внутренний лозунг в компании, который по-английски звучал бы как no bullshit, а по-русски я не могу его привести. Лозунг призывает работать без глупостей, без халтуры, без небрежности, но именует все это одним коротким матерным словом, пестрый смысл которого человек способен уловить, а робот – нет.

«БИЗНЕС», No09(28) от 21.01.05

Игорь Лебедев

Владелец фирмы «Кармен видео»

Как сделать сказку прибылью

ТЕКСТ: Николай Фохт

ФОТО: Елена Орлова

Когда встречаешь такого человека, как Игорь Лебедев, становится страшно. Сидит напротив тебя милейший человек – с обаятельной улыбкой, вкрадчивым голосом, внимательным взглядом. И вот этот деликатный молодой человек является владельцем. С таможней спорит, убеждает чиновников, распространяет прибыль между акционерами. Иногда сражается с ветряными мельницами в борьбе за свой такой призрачный и такой нелегкий бизнес. Страшно, чего там говорить, за человека этого, Игоря Лебедева.

Почему я со всей душой про бизнесмена Лебедева веду речь? Он и его компания производят очень важный лично для меня продукт. «Кармен видео», компания, которой владеет Игорь, выпускает серию видеокассет «Другое кино». Франсуа Озон, Вонг Кар-Вай, Такеши Китано, фон Триер, Алекс Кокс. Дело-то, я почти наверняка знаю, не просто трудное – почти безнадежное. Потому что доброе дело, с точки зрения бизнеса, редко бывает выгодным. Такое у меня ощущение. Пообщавшись с Лебедевым, понял, что и у него ощущения схожие. А когда я спросил у Игоря, как ему удается развивать свой бизнес в нашей стране, он стал смеяться.

НУЖНА ИДЕЯ

– Я перестал быть актером, потому что мне нужна была идея, которой не было. Мне нужна была даже не своя собственная идея, а чья-то – режиссера например. Чтобы я за этой идеей пошел. В театре, где я работал артистом или художником, никакой привлекательной большой идеи я не заметил.

Интуитивно стал искать эту идею вне искусства. Нашел. Начал воплощать в Царском Селе, в Пушкине, под Питером. После того как Игорь поучился в ГИТИСе, после того как поиграл еще студентом в Театре имени Маяковского и особенно после того как в качестве художника-постановщика вместе с товарищем выпустил в Пскове спектакль «Диоген». После всего этого Игорь Лебедев с единомышленниками очутился в Пушкине. Идея была прекрасная: развить на российской почве карнавал. То есть насадить на родине настоящий, искрометный, ненатужный праздник.

На это ушло два года. Были результаты: Лебедев со товарищи разбудил праздничную народную инициативу – люди стали к банальному Дню города шить высокохудожественные костюмы и радоваться по-настоящему, без дежурных массовиков-затейников, почти, наверное, без водки и выкрикивания народных песен. Культурно, по-европейски. Праздники в Царском Селе получили международное признание. Выходила газета. Именно в этот радостный период Игорь Лебедев впервые узнал, что существует даже и в русском языке словосочетание «паблик рилейшнз».

ИДЕЯ В НОВОМ ФОРМАТЕ

– Через два года выяснилось, что в нашем карнавальном деле все участники процесса преследуют разные цели. Пока я искал идею и получал удовольствие от ее воплощения, мои коллеги хотели совершенно иного: один с помощью праздника мечтал стать депутатом, другой мечтал превратиться в такого пузатого режиссера с какой-нибудь театральной премией на счету. То есть после этих двух лет стало ясно, что надо продолжать поиски в одиночку. И я составил резюме, где позиционировал себя как специалист в области именно паблик рилейшнз.

И так случилось, что резюме с заветным индексом PR попалось на глаза девушкам из московской кинокомпании «Кармен», которая занималась эксклюзивным прокатом кинофильмов голливудской Warner Brothers. Игорь получил место пресс-секретаря.

– Первый мой фильм – «Смертельное оружие-4». Идея была такая: перед премьерой мы объявили об установке напротив кинотеатра «Россия» бронзового изваяния Мэла Гибсона. Мол, они там, в Голливуде всего лишь звезды на аллее Славы сооружают, а мы – целое скульптурное изваяние. И не без гордости скажу, сработало. Газеты все, каким положено, написали про это, пресса даже всерьез обсуждала, не кощунственно ли напротив бронзового Пушкина ставить такого же Гибсона. А фишка была в том, что бронзовый Гибсон вдруг ожил и увлек собравшихся за собой – на премьеру «Смертельного оружия». Это было сложное по исполнению событие – специальный артист, сложный прорезиненный костюм с маской Мэла Гибсона.

Но все получилось. Свое дело я сделал. Правда, была вторая неделя после дефолта, особых денег блокбастер не собрал.

ИДЕЯ В ПРОКАТЕ

До момента, когда Игорь Лебедев обретет идею окончательно, оставалось каких-нибудь четыре года. Его компания пережила всякие времена. «Кармен» потеряла эксклюзивные права на опусы Worner Brothers, стала искать новую нишу. С подачи Лебедева занялась арт-хаусным кино (тогда такое кино чаще называли просто авторским). Тогда же придумалось объяснение целому направлению – «другое кино». Лебедев понял, что нащупал свою идею. «Другое кино» как-то вдруг стало брэндом, а брэнд в свою очередь – удобным и универсальным понятием. «Кармен» и партнер стали ассоциироваться с новым ярким направлением. То, что руководством компании сначала воспринималось как «лебедевская забава», принесло вполне конкретную, приятную репутацию.

На таком благоприятном фоне сложилось маркетинговое предположение: так как кинорынок в России (Москве) рос бурно, появилось много хороших кинотеатров, возникли мультиплексы – показалось, что у «другого кино» есть шанс появляться на экранах. Ну, скажем, в пятизальном мультиплексе в четырех кинозалах пусть идет Голливуд, а пятый, как предполагал Лебедев,– отдай, не греши, под «другое кино».