Текст книги "Человек и собака. Взаимная дрессировка"

Автор книги: Игорь Филиппов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Куропач и заяц

Спустившись с сопок к озеру Окольному, расходимся и идём параллельными курсами по зарослям карликовой берёзки и ивы. До сих пор снега нет, что странновато для наших северных краёв. Земля пока мягкая – передвигаемся почти бесшумно. Внезапно впереди по нашему курсу с криком и хлопаньем крыльев взлетает куропач. Шумовая птица, пролетев метров сто пятьдесят, садится в берёзовый островок. Заходим с двух сторон. В месте посадки птицы не обнаруживаем – убежала. Вега, фыркая носом, активно разбирается в следах, удаляясь ближе к берегу озера. Олегу кажется, что собака «врёт», он считает, что куропач должен убегать вверх по склону, а не вниз, и решительно удаляется в выбранном направлении. Мысленно я с ним соглашаюсь, но собаке-то надо верить, поэтому иду за Вегой. Метров через шестьдесят вижу на самом берегу озера застывшую на стойке собаку и убегающего из-под самой её морды куропача, готовящегося взлететь. От меня он метрах в сорока. Верный выстрел, но не стрелять же бегущего! Подхожу, каждую секунду ожидая взлёта. Однако он взлетает, лишь удалившись от Веги метров на двадцать пять. Выстрелом из правого ствола я его и укладываю на взлёте. Старый куропач, большой и красивый. Тянет на килограмм. По кирпично-бурой шее и голове птицы светлыми звёздочками тут и там рассыпаны белоснежные пёрышки. Бровь широкая, карминовая. Брюшко, бока и маховые перья поражают удивительной белизной. Зоб плотно набит черенками черники и остатками ягод.

Озеро Домашнее. Видно устье реки Средней и остров

Слышу вверху на сопке дуплет Олега, а потом ещё выстрел. Неужели снова бурые зверюги?! Скорее к нему. Вот и сам Олег, спускающийся с сопки навстречу. В руках у него пара куропаток. Оказывается, эти птицы взлетают после моего выстрела довольно далеко от Олега, но он всё же дуплетит, уверенно сбивая одну, а другую легко подранивая. Третьим выстрелом добирает подранка. Взятые им птицы молодые, этого года. Вот удача! И ведь совсем неподалёку от города!

Около 12 часов. Стоим на голой вершине сопки между озерами Окольным и Домашним. Озеро Домашнее видно всё, как на ладони. Красивое озеро с небольшим островом ближе к северо-восточному берегу. Перекуриваем, любуясь северным пейзажем. Заодно обговариваем, каким путём будем спускаться. Можно, конечно, вернуться и пойти вдоль ручья, вытекающего из Окольного к Домашнему, но нам интереснее идти выше – по склонам сопок. Вега сидит, наблюдая окрестности и прислушиваясь к нашим голосам. Наверняка что-то понимает!

Выбрав путь, осторожно спускаемся вдоль каменистого русла крошечного ручейка. Ручеёк, трудной и долгой работой пробивший себе дорогу в камнях, сильно виляет, заставляя нас делать лишние шаги. Срезаем изгибы, как можем. На одном из «срезов» преодолеваем небольшую скалистую возвышенность, на самой вершинке которой виднеется большой и густой куст сросшихся вместе ивняка и карликовых берёзок. Пробежав было мимо куста, Вега резко тормозит: запах дичи разворачивает её голову к кусту. Собака на несколько секунд замирает, затем делает несколько напряжённых мелких шажков. Мы с Олегом осторожно обходим куст, он слева, я справа. Вдруг слышится треск сучьев, возглас Олега… и тут же передо мной, в 10 – 12 метрах мелькает серый клубок. Заяц! Стрелять приходится почти навскидку. Мой выстрел сливается с выстрелом Олега. Заяц кувыркается через голову и затихает. Пока подходит Олег, рассматриваю добычу. Зверёк небольшой, сеголеток, тянет от силы на два с половиной килограмма. Линять ещё и не начинал. Перекуривая, обсуждаем очередное приключение. В том, как прекрасно сработала зайца Вега, сомнений нет. А вот кто же из нас попал в зверька, непонятно. И у нас возникает небольшой спор. Каждый уверен, что именно он поразил цель. Конечно, это может быть и совместная удача. В конце концов, решаем выяснение оставить «на потом». Когда будем снимать шкуру, всё и прояснится: Олег стрелял четвёркой, а я – двойкой. Вот и посмотрим дробины.

Обход Домашнего ничего к добытым ранее трофеям не добавляет. Дважды перебредя реку Среднюю, устало топаем домой. Вега тоже умоталась за день, тащится сзади, «чистя шпоры»… Подходя к городу, видим на скалах сидящих бурых собак, внимательно наблюдающих за нами. Вега улавливает их запах и жмётся поближе к нам. Напасть снова разбойники не решаются…

Дома мы с Олегом ошкуриваем зайца и выясняем номер дроби. В голову и спину зверьку попала дробь № 2, а в «корму» – № 4. И мы весело решаем, что трофей общий, то есть, взят тремя (!) страстными охотниками!

Опасная переправа

Начало сентября 1973 года. С первого числа разрешена охота, однако обложные дожди не дают выбраться в любимые сопки. Наконец дожди затихают, и утром 7 сентября, ещё в полной темноте, мы втроём трясёмся в кузове попутного грузовика в сторону Североморска-3. Третьим сегодня с нами мичман и страстный рыбак Владимир Константинович Князев по прозванию Старый. Почему Старый? Потому, что старше нас всех в в/ч, а меня – ровно на двадцать лет. На Севере давно, хорошо знает уловистые водоёмы. Это по его предложению мы пойдём к озёрам, где Старый ловил когда-то приличных гольцов. Ну, а нам с Вегой всё равно, где охотиться на белых куропаток.

Высаживаемся на остановке у сопки Пупок. Это место замечательно тем, что можно довольно просто перебрести реку Большую Среднюю по сравнительно мелкому перекату. Однако теперь, стоя на берегу и наблюдая бешеное течение вспученной воды, нам что-то не хочется рисковать, тем более, что придётся тащить Вегу на плечах. Решаем переправиться чуть выше, там, где река распадается на несколько потоков, умеряя своё бешеное течение среди каменистых островков.

Река Средняя на 14-м километре от города. Место нашей переправы

В связи с предстоящей ночёвкой нагружены мы солидно: тёплые куртки, плащ-палатки, запасное бельё, еда для всей нашей троицы, посуда, у Старого спиннинг и разобранное удилище в чехле, всякие коробочки с наживками и рыболовными причиндалами, кусок брезента для навеса от дождя; у меня ружьё и патроны, спиннинг и запасные блёсны, топор, а ещё – в отдельном чехле – совершенно новый фотоаппарат «Зенит-Е», приобретённый в Питере с превеликими трудностями. Килограммов двадцать тянет рюкзачище, да и у Старого не меньше. Сегодня я взял с собой любимую двадцатку «Зауэр»: предстоит дальний путь, а двадцатка и патроны к ней ощутимо легче, чем ИЖ-26Е.

Подходим к островкам и видим, что и тут вода ревёт между камнями. Боковые потоки преодолеваем удачно, но остаётся главная проблема: перебраться через главное русло, пенящееся круговертью между двумя скалистыми островками. Расстояние между ними всего-то метров пять, но ни перейти, ни перепрыгнуть нет никакой возможности. Глаза сканируют окружающую обстановку в поисках решения. Замечаем лежащее в камнях у берега длинное бревно, которому грибники или рыбаки пытались придать форму бруса, хотели приспособить для переправы, да, похоже, не вышло у них ничего из этой затеи. Остались на дереве только следы туповатого топора. И ведь тащили же от самой дороги, вот трудяги! Решаем доделать их работу. Сначала острым топором с двух сторон бревна откалываем щепки, превращая его в нечто похожее на длинную плаху. Потом около часа бьёмся с мокрым тяжёлым деревом, проводя его над потоком, и всё-таки завершаем успешно: бревно перекинуто и надёжно закреплено в трещинах скал. Теперь предстоит переправляться.

Первым этот маленький подвиг делает Старый. Он не рискует идти с рюкзаком по скользковатому бревну, поэтому садится на него и ползёт, помогая себе руками, переставляя рюкзак перед собой. Сложный трюк с висящими над бешеным потоком ногами. Благополучно перебравшись, Старый закуривает «беломорину» и хитро щурится в мою сторону. Используя его практику, я переправляюсь точно так же. Теперь Вега.

Минут десять уговариваю собаку шагнуть на бревно. Вега осторожно пробует передней лапкой скользкую поверхность, отдёргивает, потом снова пробует… Наконец обречённо всходит на бревно и медленно идёт по нему… Вот половина пути пройдена… Когда остаётся метра полтора, задние лапы соскальзывают. Вега, испуганно тараща глаза, сползает с бревна и повисает на брюхе, удерживаясь какие-то секунды только передними лапами. Не думая об опасности соскользнуть в поток, я бросаюсь к ней на выручку, делая два торопливых шага по бревну, хватаю собаку за шкирку и рывком выволакиваю наверх. Как мы с ней не валимся в поток, не знаю. Наверное, опять Собачьи Боги помогают! Побледневший Старый суетливо переминается на камнях – замечаю мокрый окурок потухшей папиросы, прилипший к его нижней губе…

Вроде бы переправились благополучно, но не тут-то было! Взвалив на себя поклажу, продолжаем путь. Чтобы добраться до нормального берега, надо ещё обойти по каменным взгоркам несколько луж. Обходя последнее препятствие в виде каменистой ямины со сверкающей на трёхметровой глубине водой, я не удерживаюсь на подрагивающих от совершённых усилий ногах, какие-то мгновения ещё стараюсь удержаться наверху, но рюкзак перевешивает, и… я срываюсь спиной вниз в эту самую ямину… Последнее, что успеваю сделать, это отбросить в сторону чехол с ружьём и разобранным спиннингом и согнуть шею, подтянув голову к груди. Мой полёт происходит быстро… и вот я уже лежу в неглубокой луже, спиной на рюкзаке, который полностью в воде, мои ноги в вертикальном состоянии на каменной стене ямы. Смотрю вверх и вижу лицо Старого, испуганно заглядывающего в моё временное пристанище. Мне очередной раз везёт: на дне ямы нет острых камней, а лужа неглубока, иначе я бы так просто не отделался. «Живбля?» - срывающимся голосом лепечет Старый. Отвечаю: «Да хрен его знает, сейчас разберусь да попробую выбраться».

Освободиться от рюкзака мне удаётся только с помощью ножа, висящего в чехле на поясе. Перерезав левую лямку, выползаю из второй и встаю на четвереньки, окончательно утопив рюкзак. А ведь в нём патроны и новый фотоаппарат. Кое-как встаю, поднимаю потяжелевший от воды рюкзак и вижу конец верёвки, сползающий ко мне по каменистой стенке ямы. Всё-таки, какой же запасливый Старина! Сначала верный дружище вытаскивает рюкзак, извергающий из себя потоки воды, потом приходит моя очередь. Верёвка оказывается не нужной: выбираюсь самостоятельно.

Как только добираемся до подходящего места, раскидываем временный лагерь, разводим костёр и развешиваем содержимое рюкзака над огнём. Старый предлагает раздеваться и сушить одежду, но что там сушить – у меня даже портянки сухие! Патронташ с патронами в счастливый час сборов я удачно завернул в полиэтилен, думая о перспективе возможного дождя, продукты тоже в непромокаемых пакетах, всё остальное высохнет. Но вот новый фотоаппарат уже не новый, промок основательно. Заряженная плёнка испортилась, даже в объективе вода. Разбираю, насколько возможно, фотоаппарат, раскладываю на просушку поближе к жару костра. Съёмка на сегодня закончена, не начавшись – запасной плёнки нет.

Пьём чай, обсуждаем приключение, связываем разрезанную лямку рюкзака. Старый, покопавшись в памяти, дружески наставляет меня вологодской поговоркой: «Если яма – стой прямо! И помни – крыл нет!» Занятые своими делами, только тут замечаем необычное поведение Веги. Она лежит в сторонке, к «столу» не подходит, даже не смотрит в нашу сторону, всем своим видом демонстрируя обиду. На что же? Неужели на то, как я её вытащил за шкирятник?! Да ещё прилюдно, на глазах у Старого! Но ведь я её спас! Она могла свалиться на камни, сломать себе что-нибудь…

Собачья обида продолжается долго. Когда мы заканчиваем сушку вещей и уходим, Вега бежит со стороны Старого, как бы не замечая меня. «Ну и сука! А пусть! Не буду обращать на неё внимания», – решаю я, и тут же меня пронзает мысль, что я размышляю о собаке как о человеке… вот так да!

Старый удивлён

На Севере множество озёр с названиями рыб. Есть Окунёвые, Сиговые, Хариусные, Гольцовые… Но особенно много Щучьих. Вот к такому Щучьему озеру мы и держим путь после переправы. До него совсем недалеко, не более километра. Обходим стороной крутой поворот бурлящей Средней, переходим кудрявый перешеек и – вот оно, Щучье озеро. Небольшое, вытянутое с севера на юг, довольно мелкое, с торчащими тут и там камнями, оно изобилует щуками и… только щуками. И это немного странно, потому что из Щучьего озера вытекает приличный ручей, впадающий в Среднюю. Кстати, у реки Средней есть и ещё одно название – Щучья. Прошедшим летом мы с Таней и детьми несколько раз выбирались на озеро с ночёвкой, порыбачить и за грибами. Пару раз проделывали это совместно с семейством Осиповых. Для ночёвки с детьми на восточном берегу озера – там, где повыше – мы с Олегом построили из веток и мха очень приличный шалаш, вернее – хижину, укрывающую от дождя и ветра. Хижина оказалась настолько хороша, что мы пользовались ею всё время, пока длилась моя служба на Севере.

Ночёвка в одном из многочисленных шалашей. Татьяна, семья друзей Осиповых. Слева спит Вега

Вообще, что касается наших двойняшек, то мы с Татьяной очень рано приучили их к нахождению на Природе, к трудностям переходов, кострам и ночёвкам. Поскольку зима на Кольском длинная, на лыжи поставили детей лет с трёх. А года в четыре они уже спокойно могли пройти по лыжне до Загородного парка и обратно. В полудикий в то время Загородный парк мы ходили очень часто, в любое время года. С детьми и друзьями. Особенно любили посещать парк ранней весной, как только начинало ощущаться весеннее движение Природы. Разводили костерок, пили чай, иногда варганили уху из трески или морского окуня, варили картошку или кашу. И везде сопровождала нас Вега, заботливо охраняя ребятишек от всяческих случайностей.

Обходим озеро с северной части, работая спиннингами. Ружьё я пока не расчехляю. Вега, по-прежнему дуясь, неторопливо обнюхивает окрестности. С третьего заброса, как бы подтверждая название озера, вылавливаю небольшую щучку, с килограмм. У Старого засекается что-то поприличнее, но сходит. И всё! Старого тянет к гольцовым озёрам: «Какого хрена! Мы что, за щуками сюда пришли? Пошли дальше!» Разбираю спиннинг, собираю и заряжаю ружьё. До свиданья, Щучье озеро!

Полдень. Солнечно и довольно тепло, небо чистое, ни облачка. Идём на восток-северо-восток по широкому болотистому распадку между небольших сопочек. Лёгкий встречный ветерок порывами лохматит веточки чахлых кустиков ивняка. Сапоги чавкают по пропитанному дождями мху.

Впереди, на буро-жёлтом фоне распадка, темнеет густой и низкий берёзовый куст. Вега, резко изменив направление поиска, тянет к кусту и уверенно стаёт метрах в пяти от него. Старый, ещё ни разу не видя работы легавой собаки, удивлённо спрашивает: «Что это с Вегой?» Жестом прошу его помолчать, снимаю рюкзак и осторожно подхожу к собаке, стараясь немного обойти куст. После команды «Вперёд!» Вега суётся мордой в ветки, и – я просто обалдеваю! – из куста плотной стаей вырывается куропачий выводок птиц в пятнадцать! Птицы летят так тесно, что кажутся единым организмом. Промахнуться невозможно – вышибаю из стаи двух куропаток. Почему не стреляю из второго ствола, не знаю. Наверное, от общего обалдения. Удивлённый Старый долго «обсасывает» приключение: восхищается чутьём собаки, метким выстрелом, внезапным появлением такого количества птиц…

Часа через полтора решаем пообедать. Ощипываю и варю в котелке одну из куропаток, однако Старый, попробовав, есть отказывается: не привык к черничному запаху, пропитавшему осеннюю птицу. Делю куропатку с Вегой, которая после удачной работы и стрельбы наконец-то прощает моё грубое поведение с заслуженным Мастером охоты по белым куропаткам. Вот ведь обормотина!

Мокрая ночёвка

К вечеру погода портится: небо покрывается облаками, в распадках зарождается туманная хмарь, сгущается, наползает на сопки, мелкая и противная морось превращается в «долгожданный» дождь, споро перешедший в проливной. Натягиваем плащи и продолжаем движение. Мокрая Вега плетётся за нами, поминутно отряхиваясь. Идём так около часа, пока не осознаём, что надо останавливаться на ночёвку.

Вега прекрасно себя чувствует в каменистых сопках

Подходим к устью ручейка, впадающего в небольшое озеро с каменистыми берегами, поросшими берёзовыми перелесками. Старый внимательно присматривается и узнаёт место: «Ни хрена себе! Да это же Верхнее Гольцовое. Всё, пришли!» Всё-таки молодец Старый, вовремя вывел точно в нужное место!

Главное сейчас – костёр! Пока я с трудом ищу более-менее сухие ветки, Старый – этот повёрнутый на гольцах рыболов-любитель – собирает удочку со скользящим поплавком, наживляет пару разноцветных мормышек опарышем и червячком, и забрасывает далеко в озеро, надёжно закрепив удилище в береговых камнях. Потом закуривает и начинает ждать поклёвок. А дождь всё хлещет, образуя на поверхности озера настоящую суматоху дождевых капель. Какой сумасшедший голец клюнет в такую погоду?! Сильно сомневаясь в успехах Старого, продолжаю обустройство лагеря.

Что может быть лучше ночного костра после целого дня непрерывных приключений? И как всё-таки хорошо, что на Севере произрастает такое дерево, как берёза, которая может гореть даже в мокром состоянии. Накладываю кучу сырых прутьев на разгоревшиеся сухие стволики можжевельников, и… долгожданный костёр начинает дарить нам своё тепло. Вега умело забивается под куст, выросший между камнями, где собаку почти не достаёт дождь, и тут же засыпает. Натягиваю кусок брезента на косо забитых кольях, так, чтобы жар от костра шёл под навес, перетаскиваю вещи, и… обнаруживаю под навесом перебравшуюся туда Вегу. И когда только успела?! Подвешиваю над костром котелок для ухи – хорошо, что догадался взять крышку – достаю из рюкзака щуку и топаю к ручью чистить. Пока чищу рыбину, приходится несколько раз подходить к костру, подкладывать быстро сгорающие ветки. Вернувшись к ручью после одного из таких подходов, обнаруживаю исчезновение самого большого куска щуки, можно сказать – половины рыбины. Неужели какой-то зверь утащил? Но не может этого быть: мы же сильно шумим! После бесполезных поисков соображаю, что полрыбины мог утащить только один «зверь» – ручей! Так и есть: нахожу «сбежавший» кусок щуки метрах в пяти ниже, почти в устье. Ещё бы немного, и уплыла бы добыча.

Заложив куски щуки в котелок, подхожу к Старому, фигура которого изображает рыбацкую безнадёжность. «К х..м! Ни одной поклёвки!» - выпаливает он, даже не повернувшись в мою сторону, продолжая следить за поплавком, почти незаметным в дождевой круговерти. Зову его на ужин. Продолжая с надеждой смотреть на поплавок, Старый спиной вперёд отступает к костру.

Не очень я большой любитель ухи из форели, гольцов или сёмги: чересчур она сладковата. То ли дело крепкая уха из окуней! Однако сегодня у нас уха из щуки, что тоже неплохо. После ухи – гречневая каша с флотской тушёнкой. Кашу делим на троих. Вега, наевшись мясной каши, старается вытянуть лапы поближе к костру. Греется. Старый, наблюдая за собакой, щурится от кострового дымка и как-то по-доброму высказывается: «Люблю греться, да как бы не обжечься». Сколько же в нём поговорок! Прямо кладезь народной премудрости! После таких словесов прощаю ему все выверты крепкого флотского жаргона. Однако, о чём это я? Ведь и сам-то частенько употребляю… От нашей одежды идёт пар. По натянутому брезенту непрерывно стучат капли дождя. Пьём крепчайший индийский чай «со слониками», потом расслаблено закуриваем… хорошо! Вот только одно слегка напрягает – приходится по очереди вставать и подбрасывать сучья и ветки в костёр. Старый пару раз безрезультатно навещает удочку.

Под шум дождя Старый рассказывает о своей семье, о военной службе на Севере, но о том, как воевал, не говорит. А я и не надеюсь что-либо услышать про войну: не любят фронтовики рассказывать об этом тяжёлом времени. Знаю это по опыту общения и с отцом, и с тестем. Потихоньку разговор переходит на моих родственников: на отца, мать, Татьяну, детей. Каким-то удивительным способом Старый заставляет меня раскрыть перед ним свою душу, рассказать о самом сокровенном – своём чувстве к жене… В конце излагаю свои законы семейной жизни, так, как их понимаю я, по уши влюблённый в жену молодой человек: «Во-первых: мужик ищет, находит правильную женщину и завоёвывает её любовь. Во-вторых: долгие годы дорожит её доверием, постоянно доказывая ей, что именно он – самый лучший человек на свете». Ясно вижу, что Старый готов высказать сомнение, но, из уважения ко мне, удерживается. Только произносит задумчиво: «Как-то это односторонне у тебя получается…». И на эту тему всё. Потом Старый расспрашивает о брате. Снова отвечаю откровенно, сбивчиво объясняя наши разногласия. Старый долго раздумывает над моими словами, кое-что уточняет, а потом итожит, как отрезает: «Из одной печи – да разны калачи». Разговор затухает…

Часа через два, когда нас потихоньку одолевает дрёма, дождь ощутимо слабеет. Шум бегущей в ручье воды, доносящийся снизу, из его устья, притихает. По мере прекращения дождя звуки ручья перемещаются вверх, против течения, и вот ручей уже звенит значительно выше нас, на склоне сопки. Что-то происходит в природе, и, похоже, к лучшему. Часам к трём дождь совершенно прекращается, и мы засыпаем под музыкальный звон ручья…