Текст книги "Мао: Душевная повесть"

Автор книги: Игорь Пронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Абдулла хотел что-то возразить, но сам себя заткнул, махнул рукой и вытащил из лопухов еще бутылку, теперь это была «Пшеничная». Не успел я ее открыть, как дервиш снова закрутил ладошками и меня опять затошнило. Я обнял бутылку, скрючился, настроился терпеть, но тут же пахнуло холодком. Я поднял голову – мы стоим у ручья в каком-то узком ущелье. Ручей, видно, холодный, да и вообще не жарко. У ручья сидит смуглый упитанный человек с черными волосами в мелкое колечко и смотрит на нас… Ну как будто нас нет. Саид повел было в его сторону своими автоматами, но тут же перевел их на дервиша.

– Где деньги, Абдулла?

– Вон. – Абдулла ткнул пальцем в скалу. – Вон пещера, там сокровища. Я свое дело сделал, теперь прощайте.

Саид и Райфайзен что-то стали кричать Абдулле, но он закрыл уши руками и исчез.

7

Я подошел к человеку у ручья.

– У тебя, – говорю, – стакан есть?

– Нет. Ты – доктор? – Это он мой халат местами еще белый увидел.

– Нет, я скорее больной, – меня и правда трясти начинало. А тут еще и холодно. Бутылка никак не открывалась, но я вспомнил про отвертку в кармане, поддел. Когда оторвался, вижу – человек руку к бутылке протягивает. Я уже от такого отвык. Ну дал ему, конечно, все-таки на холодных камнях сидел парень. Он поглотал мелко-мелко, отдал мне, сморщился.

– А говоришь, не доктор. Меня зовут Филипп. Спасибо.

– На здоровье. Мао. А сколько тут до города?

– Не знаю, – говорит Филипп. – Не знаю, есть ли тут города. Монастырь видел дня два назад. Но я вообще-то быстро не люблю ходить.

Тут сзади послышалась ругань, я обернулся и увидел, как из пещеры выходят Саид и Райфайзен. Райфайзен держал в руках пару грязных толстых книг, вроде старинных, а Саид здоровый подсвечник. Ругался Саид, он, выходя из пещеры, ударился и вообще был расстроен.

– Мао, там ни хрена нет! Здоровенные стоят сундуки – и все пустые! Чуть башку не разбил! Это что за перец тут сидит?!

– Это Филипп. А подсвечник золотой?

– Серебро. – Саид приложил подсвечник ко лбу. – Фигня, дешевка. Долларов двадцать. На сундуках еще серебро есть кое-где, но отбивать надо год. Мы где, Филипп твою мать?

– Это Тибет, Крыша мира. – Филипп смотрел на Саида подозрительно. – Мао, твои друзья ищут сокровища? Это презренное занятие. Как и большинство других. Объясни им, что деньги принесут только зло.

– Подружились? – Саид озадачился было, но увидел бутылку. – А, Мао собутыльника нашел! Ну, дай и мне.

После Саида мало что осталось, меньше половины даже, и я решил допить. Я не жадный, просто мне надо, а им нет. И я допил. Занюхал, проморгался, вижу – все возле Райфайзена, даже Филипп. Книги рассматривают. Я подошел, хотел тоже заглянуть, но они сгрудились, задами толкаются. Я поскользнулся, упал, ну и остался сидеть, не люблю, когда тесно. Послушал их разговоры смешные и понял, что ничего они там не понимают. Неизвестный язык какой-то, хотя буквы все известные. Или наоборот. Они заспорили наконец, сколько эти книги стоят, и Райфайзен говорил, что им цена, наверное, по тысяче за каждую, а Саид не верил, говорил, что все истерлось и порвалось и вообще от руки на коже некрасивым почерком написано. Филипп молчал, только иногда хмыкал. Но когда Райфайзену и Саиду надоело спорить, они повернулись к нему, и стали спрашивать дорогу отсюда. Но Филипп то ли не знал, то ли не хотел говорить и все отбрехивался выражениями вроде:

– Отсюда ведет столько же дорог, сколько и сюда.

Саид уже начал психовать, затвором щелкать, но я просто спросил:

– Филипп, а ты здесь остаешься или идешь куда?

– Я собираюсь покинуть Тибет, – сказал Филипп. – И последние четыре недели я делал это в том направлении.

И он показал рукой, в какую сторону по ущелью он шел. Райфайзена это устроило, Саида мало-помалу тоже, и мы пошли. Впереди шел Райфайзен с книгами, потом Филипп, которому Саид дал подсвечник, потом Саид с одним автоматом, потом я с другим, но без патронов, Саид не дал, пока не протрезвею. И вот я шел и думал, что без патронов автомат легче, и это совсем неплохо, и трезветь необязательно совсем. Через пару часов стемнело, но мы не остановились, потому что было холодно и никто не хотел ложиться на камни спать. Я все время ушибал босые ноги, потому что где-то потерял свои военные портянки и постепенно отставал. Наконец мои друзья скрылись за поворотом.

Я, конечно, расстроился. Могли бы хоть иногда оглядываться? Я понимаю, что на такой дороге не заблудишься, но просто обидно. Я сел отдохнуть, пока не замерз, тут как раз стало совсем темно, так темно, что ручья не видно, и пошел снова. Споткнулся еще пару раз и пошел. Мне и в голову не пришло, что я пошел в другую сторону.

Когда водка во мне совсем кончилась, колотить стало страшно. Я и не смотрел никуда, мне все равно было, что свет, что тьма, шел как заводной, только песни иногда пел. Под утро даже снег был, мелкий, но мокрый. Ног я совсем не чувствовал и рад был этому. Наконец стало светлеть, а часа через два и солнце в ущелье попало. Я страшно был голодный и устал, даже подумывал прилечь, хоть и холодно, но тут завернул за поворот – а там китайский дед. Борода тонкая и длинная, потому я и понял, что дед, а то бы решил, что бабка: волосы до задницы. Седые все до одного, и брови тоже седые и лохматые. Я, правда, тогда еще не видел, что у него волосы до задницы, потому что задница у него была в бочке. У ручья эта бочка стояла, и дед в ней мылся мочалкой. Вода в бочке была горячая, пар валил, мне так туда захотелось. Я подошел поближе.

– Доброе утро, дедушка!

– Ммммм…

Не обрадовался он мне, моется сосредоточенно, давно, видать, не мылся. Я тогда перед ним встал и снова:

– Доброе утро, дедушка, оглох, что ль? – и автомат показываю. А чего мне уже стесняться после такой ночки?

Дед рассердился, хекнул зло, мочалку в бочку бросил, руками за края схватился и вдруг вместе с бочкой взлетел на скалу. Да так ловко, что я было решил, что это китайская баба-яга, только с бородой. Обычное дело, если подумать, очень старая бабка легко может быть с бородой. Только мне думать некогда, мне в бочку надо попасть. Я кричу:

– Дедушка или бабушка, замерзаю! Всю ночь босиком в одном халатике по холодным камням! Выручай, добрый человек!

Он молчит, моется, но что-то мне подсказало, что слышит. Я тогда лег брюхом пустым на камни и лежу. Долго лежал, уснул ненадолго, проснулся, вверх смотрю – пустая скала. Вот сволочь какая бессердечная. Стал я кое-как подниматься и тут вижу метрах в полусотне от меня стоит Сука во всей своей лохматой красоте, зверь-зверем. Увидела, что я ее заметил, улыбнулась, встала на четвереньки и ломанула ко мне прямо по камням. Я бежать, но как – ноги-то совсем не гнутся! Свалился в ручей, пока встал – она рядом. Я за отверткой – карман намок, рука не влезает. И тут, когда она меня почти схватила, ее бочка по голове ударила. Она упала, а я смотрю вверх – в бочке старик косичку себе заплетает. И говорит:

– Ну полезай, думаешь, мне ее в воздухе держать легко?

Залезть я, конечно, не мог, вцепился просто в край, он и поднял меня на скалу. Там я все-таки залез в бочку, хотя старик этого вроде не ожидал. Да, это был старик, хотя и с косичкой, я это разглядел пока в бочку лез. Странно, конечно, он так терся – а вода чистая. Мне сразу пришло в голову, что это волшебник. Вот, думаю, везет, что ни день – новый волшебник. Вода почти остыла, но все равно хорошо. Вот стоим в бочке, выглядываем, вниз смотрим. Там Сука поднимается из ручья, мокрая, орет нам что-то. Ну, я-то понимаю, что она мне может сказать, а дед спрашивает:

– Что ей от тебя нужно? Они вообще-то совсем иначе себя ведут. Эта порода демонов, охотясь, меняет обличье.

– Да знаю, – говорю, – только эта тварь злая на меня, я от нее сбежал один раз. Теперь давай на нее еще раз спикируем, прихлопнем к черту, а то не даст она мне покоя.

Дед засмеялся довольно противно:

– Этих демонов не убьешь простой бочкой! Проще всего избавить тебя от этого несчастья – кастрировать. Тогда ты не будешь представлять для нее интереса, и все образуется. Кроме того, эта операция часто приводит к серьезному развитию скрытых до этого способностей.

Мне это не понравилось. Я хочу быть как все, а не чудиком. Я решил тогда пока тему разговора изменить:

– А тут не проходили трое с книгами, подсвечником старым и автоматом, как у меня? – Автомат, правда, я внизу оставил. Теперь Сука в нас из него стрелять пробовала. Молодец, Саид, даже из затвора патрон достал.

– Нет, – говорит дед. – За последние полторы тысячи лет таких трое не проходило, ручаюсь. У тебя что, нет другой одежды?

– Нет. А куда ж они делись? Давай тут полетаем, поищем их?

Дед как будто расстроился.

– Это что тебе, аттракцион? Я истратил почти весь свой потенциал и, хуже того, потерял сосредоточение! Теперь мне нужно время и медитация. Вылезай из бочки и обсохни на солнце, дай мне покоя. И даже не думай, что мы будем еще летать.

Тут он меня поднял и выставил из бочки. Я нетяжелый, но все же тяжелее деда, да еще мокрый. Как он смог? Я решил отвертку не доставать пока, хоть на ветру и холодно было. Даже сделал, как он сказал: снял халат и стал махать им, как флагом. Холодно, но высох быстро. И халат высох. А Сука злилась и что-то визжала, это меня развлекло. Потом она зашвырнула автомат в ручей и побежала по дороге в ту сторону, откуда я пришел.

Я было заскучал, стал смотреть, как бы со скалы слезть, но тут она вернулась. Скакала, как жеребенок, высоко попу подбрасывая, чуть не переворачиваясь. Проскакала подо мной, даже не покосившись, и дальше побежала. А за ней из-за поворота выбежал Саид, он стрелял ей вслед, а за ним бежал Райфайзен и кричал, а последним бежал Филипп, и мне даже сверху было видно, какой он весь потный. Саид Райфайзена не слушал и все палил, палил коротенькими очередями, а потом быстро вставил новый магазин и шмальнул его весь вверх, в воздух. Почти в нас со стариком. Отругать Саида я не успел, потому что наша скала загрохотала и поехала вниз, прямо как с горки. Я присел, за скалу держусь, как могу, а мимо меня китаец мой просвистел в своей бочке. То ли она у него поломалась, то ли он не сконцентрировался, но грохнулся вниз со всего маху, с предсмертным криком, так что Саид услышал и отскочил. И еще долго они все втроем отскакивали, потому что на деда в бочке рухнул я, вместе со всей скалой, и камни летели с лошадь величиной. Подо мной то рассыпалось, то дыбилось, и я, как лягушка, переминался на всех четырех. Хотелось спрыгнуть, но я не знал куда. Потом стало тихо и ничего не видно, потому что поднялась туча пыли. Непонятно, откуда она взялась? На первый взгляд было довольно чисто. Когда пыль стала оседать, я понял, что сижу верхом на большом камне в десяти шагах от Саида. Райфайзен был рядом с ним и ругался:

– Говорил же, не стреляй в горах!

– О! – говорит Саид. – Мао. А я думал, она тебя сожрала, дура-то эта мохнатая. Так это ты скалу уронил?

– Нет, не я. Она сама. Давайте покопаем, тут еще дед был китайский, жалко его.

– В бочке-то? – Райфайзен только сплюнул. – Забудь. Над ним тонн двадцать камней. А зачем он сюда бочку приволок?

– Помыться. Хороший был дед. Жаль, не успел сконцентрироваться. Он меня от Суки спас.

– Да ладно, не грусти. – Саид стал меня успокаивать. – Хочешь, я ему прощальный салют устрою?

– Нет, – сказал Райфайзен. – Если очень надо, я могу тихо-тихо помолиться. И можно памятник сложить из камушков, а вот салюта не нужно.

И тут Филипп подал голос:

– А эта мохнатая снова тут!

Мы оглянулись и увидели Суку, она старалась выбраться из-под камней. Поняв, что ее заметили, заскулила и стала противно царапать по камням когтями. Саид пристегнул новый рожок и спросил меня:

– Так я не пойму: она в нормальную бабу может превратиться?

– Может, – говорю, – только зачем тебе? Ее вон по пояс завалило, что толку-то?

– Что-нибудь придумаем… – Саид подошел к ней и задумчиво стал ей прикладом по голове постукивать. – Ну давай… Превращайся, давай…

Райфайзен тоже задумался, потом спрашивает меня:

– Вот ты, Мао, как думаешь: это животное или человек?

– Это демон.

– А демон – человек или животное? Куда ближе?

– К человеку, конечно! Какое из нее животное? Страх один.

– Да я к тому, – все думает Райфайзен, – что кушать очень хочется.

Тут и я задумался. Конечно, так себе из нее животное, но и из меня голодного не человек, а ерунда. Спросили мы Филиппа, а он и о чем речь не поймет.

– Она человек?

– Нет, демон она.

– Ну, значит, можно жрать. – Он откуда-то вытащил ножичек и крикнул Саиду: – Ну давай, трахни ее по-быстрому, и завтракать будем!

– Как это? – Саид аж опешил. – И вы ее после этого есть будете?

– Можем после, – сказал ему Райфайзен, – а можем прямо сейчас. Давай, коллектив ждет.

И он стал ломать всякие кустики на костер, а Филипп стал ему помогать. Сука тут поняла, к чему дело идет, и сразу превратилась в несчастную такую девушку рыженькую.

– Ты ведь не позволишь им сделать это? – нежно спрашивает она Саида.

– Да не пыжься, все равно не откопаю, – заметил ей Саид. – И вообще мне что-то расхотелось. Понимаешь, или я – извращенец, или они – людоеды. Не обижайся, но я тоже есть хочу. И не смотри на меня так, мне голубые глаза не нравятся.

– А Каролина? – я спросил просто так.

– Ну ты сравнил, Каролина это ж была… Эх, какую бабу загубили! – И с тоски по Каролине Саид всадил в голову Суке половину рожка. Пули зацокали по камням, Сука взвыла от боли, но крови не было. Саид удивился: – Не берет! Смотри – совсем не берет!

И он отправил ей в лоб вторую половину рожка. Сука стала ругаться на него нехорошими словами. Саид крикнул Филиппу, чтоб он принес свой ножик, но я вспомнил Мафина:

– Нет, ее ничего не возьмет, она ж демон. Надо ее серебром.

Саид оглянулся, схватил подсвечник и со всего размаху приложил Суку по непробиваемому лбу. Лоб треснул, оттуда потекла какая-то вонючая гадость. Мы помолчали. Потом Райфайзен спросил:

– А мы не отравимся?

– Водки бы, – говорю, – тогда не отравились бы. Водка, она от отравы лучше всего.

– Ничего, – сказал Саид, – прожарим как следует, нормально все будет.

Но свежевать Саид не стал, пошел помогать Филиппу костер разводить. Ну, мы с Райфайзеном, как могли, голову отковыряли ножичком да моей отверткой, содрали кожу. Перемазались все. Бросили это дело, дальше сказали Саиду работать. Саид как посмотрел на то, что после нас осталось, так сразу повеселел.

– Вот теперь нормально! А то было неприятно, очень уж на человека похоже. Теперь – другое дело, а кровь она и есть кровь.

Посрезал Саид самые лучшие куски, с мякотью, и стали они с Филиппом готовить. Саид все на палочки повесил, как шашлык, а Филипп в какие-то листья заворачивал и в угли закапывал. Они спорили, ссорились, оба жалели о каких-то приправах, а Райфайзен сказал, что все ерунда, главное – соли нет. Не знаю, что им там не нравилось, а я, как только немного наелся, сразу понял, чего не хватает. Выпить бы. А на сухую не лезет в меня больше, и все. Грустно мне стало. А эти трое хоть и ворчат, а все бегают еще и еще отрезать. Так в конце концов всю верхнюю часть и подъели, а крупные кости и голову Саид подальше в кусты забросил. И вот не успели мы дожевать, как появляется целая толпа одинаково одетых лысых мужиков с колами и лопатами. Я уж собирался деру дать, но Филипп замахал им рукой.

– Это монахи! Я у них в монастыре два дня прожил, пока не выгнали. Нормальные ребята, дружелюбные. Буддисты, я тоже таким хотел стать.

– Дурак, что ли? – спросил его Саид, и они с Райфайзеном пошли к монахам.

Монахи стали всей толпой ковырять камни, расчищать дорогу, видимо, а мои друзья встали рядом и советы им давали. Я спросил Филиппа:

– Слушай, а выпить у них может быть?

– Не, выпить только у командиров, в монастыре. И то для гостей.

– Так пошли к ним в гости!

– Так идти-то сколько! И вообще, откуда они тут взялись? – задумался Филипп. – Или короткая дорога есть…

Короткая дорога и в самом деле, оказывается, была. Просто мы ее в темноте не заметили, маленькая такая тропочка вбок. Так что Филипп вокруг монастыря круг сделал, это нам монахи рассказали. Даже не монахи, а их предводитель, самый старший монах, по имени Боло. Невысокий такой, но широкий, морда бандитская. Райфайзен и Саид его к нашему костру привели, остатки мяса ему скормить. Боло стал жрать всерьез, за обе щеки, только нахваливал. Ну, под разговор и напросились мы к ним в монастырь, просто не знали, куда еще в этих горах деваться. Я про выпивку спросил, но Боло только заржал, обнял меня и долго по щеке хлопал. Я так понял, что он не обещает, мол, сам бы давно все выпил, если б мог. Да что же это за страны такие, где любое пойло на вес золота! Нужно отсюда убираться, но как, не ногами же. Ноги у меня, кстати, опять разболелись, как поел. Но вот Боло все подъел, и как раз монахи его позвали. Стоят все с лопатами наперевес, что-то бормочут, на нас глядят с опаской.

– Вот непруха… – говорит Саид. – Они нижнюю половину зверюги откопали.

– Да, – отвечает Райфайзен, – о нас складывается неприятное впечатление. Для путешественника это довольно опасно, надо что-то предпринять.

И вот, не дожидаясь пока они нас своими лопатами в землю зароют, пошли мы все к монахам. А там Боло стоит весь красный, злой, уже блевать собрался.

– Вы что?! – кричит. – Совсем охренели? Дикари! Ну жрете тут друг друга, а нормальных людей зачем же в грех вводить? Поубиваю гадов! – А кулачищи у него капитальные. – Да еще монахам женскую половину подсовывать, это ж еще хуже, мы же все теперь попали на лишние десять лет до просветления из-за вас, нам на скоромное и смотреть нельзя!

– Спокойно, – просит его Райфайзен, пока Саид последний рожок к автомату пристегивает. – Давайте не спеша во всем разберемся. Отчего вы полагаете, что это человеческие части тела? На каком основании? Демоны бывают похожи на людей, но это не основание, чтобы не употреблять их в пищу, хотя бы в походных условиях.

Его никто не слушает, все что-то орут, и тут монахи сзади Боло начинают галдеть уж совсем громко и выволакивают из-под камней голову моего китайца, а потом кусками и его всего. Набросали целую кучу, смотреть неприятно. Боло немного успокоился:

– А этот злыдень как сюда попал? Хе, долетался наконец-то на своей бочке! Вот к чему приводят многие знания без просветления! Смотрите все и поучайтесь! Вот, дикари, лучше б вы его съели, очень был непорядочный человек, насмешник и бездельник, а кроме того – оккупант.

– Так мы ели его подружку-демоншу! – выдумал Саид, чтобы подольститься. – Он ее в бочке прятал!

– У-у-у-у-у! – заворчали монахи. – Развратная сволочь к тому же! А над нами смеялся, лысыми педиками называл!

Боло смягчился, доверчивый оказался. Вроде как даже возгордился немного, что демона пожрал. Только отметил важно, для своих, что это очень все хорошо получилось, что жрали верх, потому что низ попорчен неправильным китайцем. Мне немного обидно было за деда, но я смолчал. Деду все равно, а мне хотелось к монахам в гости. Боло тоже хотел нас в гости, чтобы уж до конца разобраться, как там у них теперь будет с просветлением, чтобы ихний главный все решил и объяснил. Монахи еще немного там поковыряли камни с места на место, один даже подмел все веником, и тронулись в путь. Шли часа два и не спеша, впереди Боло, потом мы, потом остальные. Саид всю дорогу приставал к Боло на счет нет ли поблизости женского монастыря или хоть деревни с девками, но Боло только смеялся, как будто Саид шутит. Райфайзен тоже у него спрашивал, как место называется, кто тут хозяин, где граница, какие валюты в ходу, но Боло ничего толком не сказал. То ли не знал, то ли не захотел рассказывать. Тогда Райфайзен стал у Филиппа это все выпытывать, но Филипп ему говорит:

– Ну какая разница, где мы, если попадаем всегда только туда, куда ведет нас судьба? Мы там, где должны быть.

Райфайзен сразу унялся, замолчал, только вздыхал и головой качал на ходу. Я спросил Филиппа:

– Что же получается? Я должен, что ли, босиком по камням нарезать? А почему?

– Я не знаю, Мао. И не хочу знать, потому что жизнь дана нам не для познания, а для созерцания. Мы – та часть Творения, которая может Творение созерцать. А это высшее блаженство, доступное людям.

– Ты что-то путаешь, Филипп. Мы ж не в кино. У меня ноги горят и трубы, какое наслаждение?

– Ты поймешь это, когда придешь в свою точку покоя. Там ты вспомнишь эти горы и поймешь, какое счастье было здесь побывать.

– А где моя точка покоя, Филипп? В монастыре, может быть, моя точка покоя?

– Может, – Филипп вздохнул. – Я тоже вот думал, что моя точка покоя может быть в монастыре. Но оказалось – нет. Зато я знаю теперь, где она. Она там, где я родился и вырос, на чудесных островах среди теплого моря. И я вернусь туда, как только смогу.

– Филипп, а я моря не видел. А водка там есть?

– Там есть ром. Это лучше. А еще там есть солнце, море, цветы, женщины и мудрые травы. Возможно, Мао, твоя точка покоя там… Едем, я рад компании.

– Знаю я все про мудрые травы! – заржал за моей спиной Саид. – После таких травок и правда все хорошо! У тебя в карманах ничего не завалялось?

– Даже запаха не осталось… – совсем загрустил Филипп. – Да и одежда не та, эту мне во Франции дали, когда выдворяли к чертям.

– Франция? Там все бабы дают, да? – Саид быстро меня оттер от Филиппа. – Слушай, а как там, вот просто на улице подойти можно? Вот если, например, у меня паспорта нет, это ничего, будут они со мной знакомиться?

– Без паспорта там тяжело, Саид. Полиция – аэропорт. И в дороге не кормят. А вот на островах у меня никогда не было паспорта. Да там ни у кого нет паспорта.

– И всем дают?

– Всем, кроме полицейских. И все танцуют реггей. Даже полицейские.

Саид повеселел, ему такое место понравилось. Он сразу стал прикидывать, как туда добраться. По нему выходило, что на корабле гораздо дешевле, чем на самолете, потому что бесплатно. Он сказал, что мы все станем матросами и доплывем туда на чем попадется. А матросом тоже быть весело, особенно в порту, и если передумаем – останемся матросами. Филипп сказал, что он уже был матросом и больше не хочет. Ему надоело приборкой заниматься всю жизнь. А Саид тогда сказал, что мы наймемся на такой корабль, где всякие девки загорают и отдыхают, а там прибираться не нужно, там есть для этого прислуга. В основном из всяких баб, которые только и думают побыстрей прибраться и в кровать. Саид знал нескольких моряков и в журналах про такие корабли читал. Журнал, объяснил он мне, это такая газета маленькая и толстая, там пишут про всяких баб с картинками. Райфайзен стал с ним спорить, что на такой корабль нас не возьмут, там нужны другие моряки, не такие, как мы, но Саид сказал ему, что он просто ни хрена не понимает, и Райфайзен снова стал вздыхать и качать головой. Так и дошли до монастыря.