Текст книги "Пираты. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Игорь Пронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

– Я был бы рад видеть вас в Англии, – сказал он на прощание– Нашей стране сейчас очень нужны честные и смелые людиНастают времена больших перемен! Я буду ждать. Но то есть – море будет ждать меня, а оно нетерпеливо!

– Мне ли не знать! – Кристин отсалютовала ему, и мы раскланялись.

Капитан вышел проводить нас на палубу, и тут старик Мерфи не выдержал.

– Кристин, если ты позволишь… Сэр! Я стар, но все еще достаточно крепок. Если бы вы позволили мне примкнуть к вашей команде, я не стал бы вам обузой, сэр!

– Я не против! – Дрейк растерянно посмотрел на Кристин Как скажете, капитан Ван Дер Вельде.

– Пусть убирается, старый черт! – девушка была удивлена не меньше, чем он. – Ты что, Джек? Спятил?

Мерфи обнял девушку и что-то прошептал ей на ухо. Я видел, как на глаза Кристин навернулись слезы. Она вырвалась.

– Это хороший моряк, капитан Дрейк! – дрожащим голосом сказала Кристин. – Он вас не подведет. Прощайте!

Мы с Робертом пожали старику руку, Дюпон ограничился тем, что слегка приподнял шляпу – Мерфи никогда его не любил.

– Что он тебе сказал? – спросил Роб у Кристин, когда мы оказались в шлюпке.

– Сказал, что начинал с Дрейком и закончить хочет с ним же. Что капитану будет трудно, если о дельфине не будет знать совсем никто… – Кристин спрятала лицо в руках. – Сказал, что лучше расстаться так, а не ждать, когда он не сможет больше ходить со мной на кораблях.

ЭПИЛОГ

Новые встречи

Путь к острову Демона на этот раз занял немало времени. Сперва мы зашли на Тортугу, чтобы пополнить припасы. Как выяснилось, еще трем пиратам, двоим с «Пантеры» и одному с «Ла Навидад» удалось спастись во время рейда испанцев. Мы, конечно, забрали их с собой. Потом, пройдя через Наветренный пролив, миновали Кубу и двинулись на север вдоль побережья.

Погода была переменчива, а ветры чаще мешали, чем помогали продвигаться вперед. Лето еще не полностью вступило в свои права в этих широтах, и чем дальше мы забирались на север, тем чаще попадали в штормы. Тем не менее, фамильная удача Ван Дер Вельде все еще не оставила нас, и плавание проходило успешно.

Мы с Робертом, посовещавшись, решили отдать лягушку Кристин. Все же она наш капитан, и пока предмет у нее, он будет служить всей команде. Конечно, на корабле от него толку было маловато, если не считать золота тамплиеров, о котором я расспросил Роба, как только настал удобный момент.

– Да, я использовал лягушку! – мы стояли на баке, возле самого бушприта и нас никто не слышал. – Как раз с той золотой пластиной, на которой два рыцаря на одном коне. Где она только не побывала, Джон! Рыцари воевали в Палестине, но не только воевали, там творились какие-то странные дела… Вот только я совершенно не понимаю французского, а они говорили чаще на нем. Иногда на немецком или испанском, или вообще на латыни… Что я мог понять? Но мне кажется, там творилось какое-то колдовство! Не зря же их сожгли? Потом дела у рыцарей на востоке пошли плохо, и пластину увезли в Испанию Вроде бы, на остров Майорка, но я не понял наверняка. Ах да! Ее использовали для каких-то ритуалов. Это нехорошая штука дружище. Везет же нам на них!

– Ты говорил об этом с Кристин?

– Нет, – признался Роберт, чем немало меня удивил. – Просто как-то… Не хотелось ее отвлекать. Ну, и пугать тоже, ты ведь знаешь, как я к ней отношусь. Мы волновались, думали, как тебя вытащить. А еще мне не хочется, чтобы Кристин оказалась как-то замешана и в эту историю. Вообще, будь моя воля я швырнул бы пластину за борт!

– Почему ты считаешь, что все волшебные предметы служат злу? – заспорил я. – Надо просто быть с ними аккуратнее. И дельфин, и лягушка сами по себе не злы и не добры, все зависит от их владельца.

– Не знаю. Но с этой пластиной храмовники проделывали странные вещи! Потом, с Майорки, ее увезли на корабле вместе с другими ценностями: золотом, книгами, еще какими-то ящиками… Я думаю, рыцари отправили все самое дорогое за океан.

– Ты не знаешь точно? – удивился я.

– У меня было не очень много времени. Когда в трюме полно золота, команда нервничает… Кристин приказала запечатать его в бочонках, чтобы жадные глаза не отвлекались. Мы по-прежнему караулим в очередь, но до золота уже не дотронуться.

Любопытство мучило меня, но я решил не торопиться и не требовать ничего от Кристин. В конце концов, время поговорить о тамплиерах у нас еще будет. Между тем Дюпон начал все чаще заговаривать о фигурке, намекая, что лягушка – его собственность. Вот тогда мы и решили отдать ее капитану.

– Спасибо, конечно! – Кристин покрутила ее в руках и вздохнула. – Дельфин был куда симпатичнее! Впрочем, пригодится и эта уродица.

Когда буканьер узнал об этом, то совсем не расстроился. – Правильно решили! Будущее рассудит, кому из нас она достанется.

Теперь Клод больше походил на себя прежнего: всегда чисто выбрит, опрятно одет, даже подстрелил чайку, чтобы украсить свою шляпу хоть какими-нибудь перьями. Он почти не хромал, вот только пальцы на изуродованной руке плохо его слушались. И все же что-то в Дюпоне сильно изменилось. Он меньше говорил, часто о чем-то глубоко задумывался, стал совсем не кичлив. Мне не понравилась его фраза о будущем, которое «рассудит», но расспросить подробнее я не решился. Меня еще тревожили его слова о том, что все по-прежнему можно изменить.

Когда до острова Демона, по нашим подсчетам, оставалось совсем немного, мы встретили «железного кита». Рассказы команды «Пантеры» об этом чудовище напугали многих из наших еще в прошлое посещение острова, но тогда я им просто не поверил. Однако ранним утром, в сумерках, когда вахтенный забил в рынду, я вместе со всеми выскочил на палубу и увидел чудовище своими глазами.

Сперва я думал, что это какое-то удивительное морское животное. Оно появилось у нас за кормой и прошло параллельным курсом в каких-нибудь двухстах футах. Мы видели неистово горящий желтый глаз, отсвет которого падал на воду впереди кита. Потом глаз повернулся и мы едва не ослепли! Многие думали, что чудовище нападет на нас – такому гиганту и добыча нужна огромная. Кристин приказала открыть пушечные порты и приготовиться, но курс менять запретила.

Железный кит – а он, похоже, и вправду был железным, если судить по отблескам на его туловище – еще с минуту пошарил жадным глазом по нашему борту, а потом прибавил ходу и вскоре скрылся в ночи. Те несколько моряков с «Пантеры», что плыли теперь с нами, подтвердили: именно такое существо они и видели в прошлый раз.

– Перестаньте трястись от страха! – потребовала от команды Кристин. – Может быть, он безобиден, как корова! Не напал ведь кит на нас? Пусть себе живет. Нужно только смотреть внимательнее – налететь на него все равно, что на скалу.

Дальше мы шли без приключений, и вскоре увидели знакомый дубовый лес на острове Демона.

– Остров Оук! – хмыкнула Кристин, разглядывая берег в подзорную трубу. – Что-то, Роберт, не прижилось твое название!

– Если бы там не было никакого демона, все бы звали его Оук из-за этих дубов! – упрямо сказал Роб.

Мы бросили якорь в знакомой бухте и небольшой группой высадились на берег. Роберт остался на «Ла Навидад» по распоряжению Кристин.

– Пираты есть пираты, – объяснила она. – Когда в трюме полно золота, всегда найдется кто-то, кто попробует взбунтовать команду. А в отсутствие капитана это гораздо легче. Поэтому ты, Роб, будешь капитаном на время моего отсутствия. Тебе я верю.

Роберт покраснел от удовольствия, а мы отправились к древнему колодцу. Однако не успели мы углубиться в лес, как слева раздался громкий тарахтящий звук, а по стволам деревьев стали часто бить будто бы железные пчелы. О пулях я тогда даже не подумал, хотя это и было похоже на выстрелы – во все стороны летели куски коры и древесины. Мы повалились на землю и как могли затаились в негустом подлеске. Наступила тишина.

– Не стреляйте! – из-за ствола толстого дуба кто-то помахал нам рукой. – Я в вас не целился, просто хотел продемонстрировать возможности нашего оружия.

– Кто ты такой, черт тебя дери?! – крикнула Кристин. – Покажись, не бойся! – Да я не боюсь!

Он вышел из укрытия и мы увидели широкоплечего, широколицего человека в одежде непривычного покроя. В руках он держал странного вида мушкет: очень легкий, с коротким узким стволом, совсем без приклада, но с двумя рукоятями снизу.

– Я не боюсь, только хочу заметить, что вы окружены моими людьми с точно такими же автоматами. Нам совсем не трудно вас изрешетить, гости дорогие! Но делать это совершенно ни к чему, если вы оставите оружие здесь, прежде чем пройти в дом.

– Какой еще дом? – Кристин, озираясь, поднялась на ноги. – Вы кто?

– Иван Устюжин! – он приподнял меховую шапку с хвостом, украшавшую его круглую голову. – Штурман капитана Бенёвского к вашим услугам. Сейчас я подниму руку, и мои люди сделают еще несколько выстрелов по стволам, только чтобы у вас не осталось никаких сомнений.

Так и произошло. Кристин, выругавшись, сложила оружие под дубом и приказала поступить так нам всем.

– Значит, мы в плену?

– Я бы так не выражался, но, вообще-то говоря, да. Извините! – Устюжин любил и умел улыбаться. – Идемте в дом, капитан ждет вас.

Мы проследовали за ним, и на том самом месте, где ожидали увидеть колодец, увидели небольшой домик. Никаких следов пожарища вокруг него не было.

– Остров живет своей жизнью, – пояснил Устюжин. – Он ведь не для нас с вами построен, видите ли… Но, проходите же в дом!

Кристин пошла первой, но едва открыв дверь отшатнулась назад и выругалась. Я и Клод, протиснувшись мимо нее, заглянули в помещение и оцепенели. За столом сидели двое: незнакомый мужчина средних лет в военном мундире и Моник собственной персоной.

– Только давайте обойдемся без сцен! – попросила она. – Разговор предстоит деловой и серьезный. Если девчонка не сможет держать себя в руках, придется посадить ее под замок.

Она была одета в черный, почти обтягивающий фигуру комбинезон, а на коротко стриженой головке красовалась маленькая пилотка, тоже черного цвета. Еще мне бросился в глаза длинный тонкий шрам через всю щеку. Он выглядел давно зажившим, и именно из-за шрама я заметил, что Моник постарела на несколько лет.

– Входите же! – пригласил мужчина. – Я полковник Мауриций Бенёвский, хотя можете звать меня и капитаном. К сожалению, питаемся мы здесь не намного лучше, чем в остроге на Камчатке, но, как там говорят, «чем богаты, тем и рады»! Кстати, вы привезли мое золото?

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…

Пираты 2. Остров Паука

ПРОЛОГ

Польша, 1632 год.

В этом сне она была совсем маленькой. Зима, снег. Стояла ясная погода, солнце ласкало румяные от мороза щеки, и по глаза укутанная в шаль девочка щурилась, улыбалась всему миру. Ей было десять лет в том далеком году.

– Моника! Стой там, жди меня!

Выйдя из костела, мать остановилась поболтать с кем-то из знакомых. Кажется, это был воскресный день… Да, погожий воскресный день! Мимо шли люди, бедные и богатые, добрые и злые, но в тот день одинаково любезные. Все были опрятно одеты, все улыбались. Или маленькой Монике только так казалось? Даже во сне она удивилась: будто мир был совсем другим! Не было в том мире ни ненависти, ни крови, ни унижений.

– Здравствуй, красавица!

Моника обернулась и увидела высокую, статную пани. Пани, конечно, заслуживала внимания, но девочка во все глаза уставилась на шубу. Мех блестел на солнце, и его было много, очень много! Хвостики, спинки… Ей отчаянно захотелось погладить мех, уткнуться в него носом, потереться щекой!

– Шубка моя нравится? – пани присела и заглянула Монике в глаза. – Это русские соболя.

– Я знаю! – она и правда знала, только вчера услышала от дедушки Анджея. – Это из Московии, где наши солдаты! Они воюют и скоро у всех в Польше будут такие соболя!

– Время нынче смутное… – пани чуть помрачнела и без нужды поправила на Монике шаль. – Да что нам до Москвы? Тебя ведь зовут Моника Бенёвская, верно?

– Да! – девочка осмелела и тихонько погладила шубку. Даже сквозь варежки она почувствовала – или придумала это чувство? – нечто невообразимо приятное. – Мы шляхтичи, но бедные, и солдат нет, некому за соболями ехать… Вот вырастет Вацлав, мой братик, и привезет нам, и маме тоже!

– Конечно! Конечно, привезет… Только мне надо идти. Поэтому слушай внимательно! Вот тебе подарок.

При слове «подарок» Моника наконец отвлеклась от шубы и посмотрела в бледно-голубые глаза пани. Так она и осталась в детской памяти: соболя и эти глаза, будто выцветшие, хотя пани вовсе не была старой.

– Это… Ну, допустим, это такая рыбка, – на узкой ладони женщины оказался маленький металлический предмет. – Видишь, к хвостику привязана веревочка? Это чтобы не потерялся. Его можно на шею повесить, и никто не заметит.

– Рыбка! Это мне? – Моника осторожно взяла диковину и та, будто чуть обожгла пальцы. Наверное, остыла на морозе. – Спасибо!

– Не потеряй! – голос пани зазвучал строже. – Она принесет тебе удачу. Но только это не совсем для тебя подарок, слышишь?

– А для кого?!

– Для того, кто еще не родился. Ты сохранишь дельфина… Ну, вот эту рыбку, и сделаешь так, чтобы он достался Маурицию Бенёвскому, который родится еще не скоро. Но другого Мауриция в семье не будет, поэтому главное: не забудь! А пока дельфин твой, никому его не показывай. Все поняла?

– Да! – Моника отправила рыбку поплавать себе в рукав. – Мауриций… А когда он родится у мамы?

– Не у мамы! И не скоро, успеешь наиграться. Просто не показывай его никому, и будет тебе счастье! – пани вздохнула и поднялась. – Встретиться бы мне с тобой попозже, да другого шанса уже не будет! Моника, я умоляю тебя, не забудь: дельфин должен достаться Маурицию Бенёвскому! Он родится… Ах, ты не запомнишь! Научилась уже писать?

– Да! Все буквы знаю и слов немножко! Правда, ошибаюсь иногда… – поправилась Моника, как честная девочка. – Хотите, я вам свое имя на снегу напишу?

– Нет. Я хочу, чтобы ты написала письмо тому Маурицию, который однажды родится в вашей семье! Напиши и спрячь куда-нибудь, подрастешь – поймешь больше. Напиши, что Московии ему бояться не следует, что только там, далеко на востоке, он найдет и верного друга, и путь к своей цели! А когда соберешься… Ну, когда станешь старенькая, вложи в конверт и фигурку.

– Старенькая?! – Моника расхохоталась. – Пани, это же будет еще совсем-совсем потом!

– Да… – пани погладила девочку по голове и снова вздохнула. – Но ты напиши такое письмо, я тебя очень прошу. Это как в игре: главное, никому ничего не рассказывать.

– Что за игра?

– А вот вырастешь, и узнаешь! Повтори: письмо Маурицию, чтобы смело ехал в Московию, там друг и путь к цели! Иначе ничего не получится! И не забудь передать с письмом предмет!

– Не получится… Предмет… Письмо… – послушно повторяла Моника, снова рассматривая шубу.

– Дочка! – девочка обернулась и увидела спешащую к ней мать. – С кем ты разговаривала?

– Вот с ней! – Моника повернулась назад, но пани уже не было. – Убежала куда-то! У нее шуба, русские соболя! Когда у нас такие будут, мама?

– Когда подрастешь и жениха тебе, будем искать, вот как раз к тому времени уже будут! – мать обняла ее. – Что тебе говорила пани? О чем-то спрашивала? Незнакомо мне ее лицо!

– Спросила, как зовут… Больше ни о чем! – хитро улыбаясь, девочка спрятала рыбку в варежку. Мама недавно сказала ей, что у взрослых женщин могут быть свои секреты. Раз так, и у Моники тоже будет хоть один! – Ни о чем не говорили.

– Да как ее зовут-то, знаешь? Эх, ты… Пойдем домой, морозно! – мать потащила ее за собой. – И больше не разговаривай с незнакомцами! Бывают такие, что… Вдруг она колдунья?

– Какая же она колдунья! У колдуньи нос большой и волосы седые, торчат! – Моника засмеялась: ну что за глупости? – А у пани шуба! Гладкая! И еще…

Игрушечная рыбка снова чуть обожгла руку холодом, будто попросила: молчи, не рассказывай обо мне!

– Что еще? – мать помахала рукой кому-то из знакомых.

– Ничего. Больше – ничего!

– Точно? – мать, щурясь на солнце, заглянула Монике в лицо. – Что-то у тебя с глазами… Ладно, дома посмотрим. Я замерзла. Побежали?

– Я быстрей, я быстрей!

И Моника помчалась по белому снегу вперед и вверх, к сияющему солнцу далекой Польши своего детства. Она наверняка добежала бы, но неловко повернулась во сне, и боль в обожженной спине заставила вскрикнуть.

Вест-Индия, 1573 год.

– Пся кревь! – она встала на колени и заскрипела зубами, пережидая приступ.

Спустя минуту боль немного отпустила и Моник смогла припомнить сон, в котором ее называли «Моника». Сон вышел удивительно красочным, ярким. Лица незнакомки припомнить не удалось, но вот ее слова…

– Не помню такого! – проворчала Моник и поднялась на ноги, опять выругавшись: обувь она потеряла при бегстве из горящего города, и вот уже около десяти дней шла по тропическому лесу босиком. Ступни горели не хуже спины. – Да что же это такое?! Куда я иду, куда?

Проклятая девчонка Кристин выстрелила неудачно: пуля ударила в левое плечо и срикошетила от кости. Первое время Моник была уверена, что плечо раздроблено, но, к ее удивлению, это оказалось не так. Да и сама рана была явно неглубокой, хоть рассмотреть ее и не получалось, а попытки ощупать доводили до потери сознания. Во всяком случае, сильного кровотечения не было, а дня три спустя левая рука понемногу начала слушаться. Тем не менее, выстрел Кристин все же мог оказаться смертельным: от сильного удара и боли Моник потеряла сознание и упала в дверях подожженного пиратами дома. Она пришла в себя, когда два испанских солдата тащили ее из горящего жилища за ноги. Опоздай они еще хоть на минуту, она просто надышалась бы дымом до смерти.

– Может, оно и к лучшему бы? Дьявол забери эту дикую страну!

Постанывая от боли, Моник подошла к кустам и пересохшими губами собрала с широких листьев капли утренней влаги. Уже два дня, как не получалось отыскать ручей. Еще немного, и она не сможет идти. На очередном листе оказался паук величиной с ладонь, и женщина отскочила в сторону, снова застонав от боли в распухших ступнях.

– Да, надо было сдохнуть там! Где уже это проклятое море?!

В суматошной, полной огня и перестрелок ночи Моник ушла из Картахены в лес. Остаться значило не просто оказаться в цепких лапах инквизиции, но и получить новые обвинения. Город разграблен и сожжен, кто-то должен за это ответить. У Моник спросили бы, каким образом ее бывшие друзья смогли прорваться сквозь все оборонительные линии, как проникли в цитадель, что за сила им помогала…

– Проклятый дельфин! Может быть, и в самом деле был этот разговор о Мауриции. Но какой к чертям Мауриций! – разговаривая сама с собой, Моник подобрала с земли прихваченную из города шпагу, свое единственное оружие, и продолжила путь. – У нас в семье нет Мауриция… Или он уже родился и ждет моего письма? Нет, не родился, потому что дельфина я получила примерно в 1632 году а сейчас 1573-й… Что будет раньше: я сойду с ума или меня загрызет какой-нибудь ягуар?

В семье Бенёвских была традиция: когда дети болели, их переставали кормить. Не из жестокости, а потому что верили, что это поможет скорее поправиться. Моник считала это глупым суеверием, хотя слышала в Мадриде о лекарях, что придерживались того же мнения. Так или иначе, она ничего не ела больше десяти дней, но все еще шла. Рука понемногу приходила в порядок, рана на плече не гноилась и не воспалялась, да и поджаренная спина теперь беспокоила все реже. Главной проблемой стали ноги.

Сперва Моник ушла как можно дальше от города, чтобы не попасть под облавы: наверняка в суете разбежались рабы. Поэтому просто шла и шла прочь, не стараясь приблизиться к морю. Там тоже будут искать прежде всего – поврежденный корабль пиратов мог встать на починку в бухте неподалеку. Но теперь, когда все немного улеглось, следовало выйти к берегу, только там можно встретить людей. А без них Моник обречена – сама себя обеспечить пищей женщина оказалась не в состоянии.

– Еще дня три, и сожру вот такого паука… – от омерзения Моник передернула плечами и снова застонала от боли. – Господи, пошли мне одинокого доброго охотника!

От платья мало что осталось: подол она сама пустила на хоть какую-то перевязку, почти все остальное осталось висеть клочками на колючих ветках. Засохшая кровь, грязь, слипшиеся, грязные волосы… Окажись перед ней зеркало, Моник старательно обошла бы его с закрытыми глазами. Ей хотелось лечь, но она гнала и гнала себя на запад. Если идти весь день, то ночью от усталости можно уснуть прямо на земле. Ей прежде и в голову не приходило, как можно замерзнуть в этих вечно теплых краях! Но ночами, после дневного зноя, становилось холодно, мучительно холодно. Хотя в Польше такая ночь считалась бы теплой и нежной.

– Польша, Польша! – зло бормотала она в полубреду, едва перебирая ногами. – Нет для меня больше никакой Польши! Нет никакой Моники Бенёвска, и Мауриция нет! И дельфина тоже нет, будь он проклят… Зачем та ведьма мне его подарила, зачем?!

Тогда, в детстве, Моника никому не рассказала о фигурке. Это была ее собственная маленькая тайна. Хотя кому-то из подружек, кажется, рассказывала… Она не помнила. Так же, как не помнила и этих слов о нерожденном Мауриции, о письме, о Московии и какой-то цели этого Мауриция.

– Я должна об этом подумать! – Моника остановилась, опершись о шпагу, и повторила, обращаясь к внимательно разглядывавшему ее яркому попугаю. – Я должна об этом подумать, если останусь жива! Нерожденный Мауриций – это значит, что та ведьма знала о нем, то есть пришла ко мне из будущего… Зачем?! Нет, не могу думать, пока не поем. Чем ты питаешься, гадина крылатая?! Тут же ничего нет!

Попугай повертел хохлатой головой и что-то протрещал.

– Мог бы хоть поговорить из вежливости к даме, – проворчала Моник и продолжила путь. – А ты только ждешь, чтобы мне глаза выклевать! Почему меня все ненавидят, что я вам всем сделала?

Она прошла еще немного и вдруг заметила на земле клочок грязной ткани. В ту же секунду в ноздри ударил запах дыма. Моник потрясла головой, чтобы немного прийти в себя, и поняла, что пахнет не дымом, а жареным мясом. Пытаясь не шуметь, она двинулась вперед. Это было опасно, очень опасно… Но запах тащил ее к себе, словно на цепи.

А потом из-за дерева вышел человек. Он явно только что проснулся, сладко потягивался и тер глаза. Заметив Моник, он сперва подался назад, но быстро сообразил, в чем дело, и рассмеялся.

– Эй, амигос! Да у нас гостья!

Спустя минуту Моник оказалась окружена семью оборванцами, в которых без труда можно было опознать беглых рабов. Белые и черные, но одинаково грязные, они переглядывались и скалили зубы.

– Я много дней ничего не ела… Я ранена! – Моник опустилась на колени и простерла руки к тому, кто показался ей вожаком. – Прошу вас, помогите мне!

– Тоща! – вожак приосанился и поправил нож, торчащий из-за пояса. – И страшна, как индейская старуха! Но другой-то нет, верно?

– Верно! – один из беглецов присел рядом с Моник, послюнявил палец и провел по ее грязной ноге, оставляя след. – Грязная и воняет! Хорошо бы ее в ручье прополоскать!

– Тебя бы тоже! – крикнул другой, и все загоготали.

– Ну, раз тебе надо почище, то жди, пока из леса другая выйдет! – Вожак схватил Моник и легко закинул ее, изрядно потерявшую в весе, на плечо. От боли женщина почти потеряла сознание. – А мы пойдем, подумаем, что с ней можно сделать, и как поступить по справедливости!

Он бросил ее возле костра, где жарилась тушка какого-то мелкого животного. Запах мяса вернул Моник к жизни. И все же дело принимало скверный оборот – для беглых рабов она лишь добыча. Покормить ее, может быть, не забудут, но дальнейшая судьба грозила чем-то даже худшим, чем рабство.

– Я могу показать вам, где золото! – Моник пыталась сосредоточиться, изменить ситуацию в свою пользу, но проклятый запах мешал сосредоточиться. О, если бы, хоть кусочек, хоть косточку! – Я знаю, где сокровища! Я жена пиратского капитана!

– Да, да! – вожак, хихикая, потянул за остатки платья, и оно просто расползлось по швам. – Потом все покажешь и расскажешь! А платьице-то дорогое, не из простых бабенка!

– Да видно же – из Европы пожаловала, или еще какая цаца! – поддержал его «чистюля». – По разговору видно. Может, потом, как устроимся, сможем за нее что-нибудь получить из Картахены?

– Да ты посмотри на нее! Трех дней точно не протянет, и хорошо, если прямо сегодня не окочурится! Так что лучше поспешить.

Зарычав, словно животное, Моник рванулась к костру и, не думая больше ни о чем, схватила полусырое мясо. Увы, впиться в него зубами не удалось: сильные руки ухватили ее за щиколотки и рывком вернули на место.

– Отберите у нее жаркое! Это, милашка, наш завтрак! А на тебя, прости, не рассчитывали!

Мясо вырвали из рук Моник, и в ее затухающем сознании все потеряло смысл. Не помня себя, она развернулась и с неожиданной силой вцепилась вожаку в лицо, словно разъяренная кошка. Ногти впились в кожу, сразу появились капли крови. Моник, оскалившись, тянулась к нему, чтобы пустить в дело и зубы.

– Вот ведьма! – вожак вскочил и попытался оторвать Моник от себя, но сделать это можно было только вместе с кожей. – Дьявол! Она мне кожу с лица сдерет! Да помогите же!

Моник ухватили за ноги, за волосы, но и все вместе не могли справиться с этой животной яростью. Наконец, кто-то догадался заехать ей кулаком в ухо и, оглушенная, она сразу обмякла. Вожак швырнул ее на траву и провел ладонями по лицу.

– Вот же злая бестия! Свяжите ее, пока не очухалась!

Моник почувствовала, как ее руки грубо вывернули за спину, но у нее не было сил даже застонать. Однако на полянке вдруг повисла тишина, лишь ветки негромко потрескивали в огне. Руки, обхватившие ее запястья, вдруг разжались.

– Это еще что за черти?! – воскликнул вожак. – Откуда они взялись?!

Моник приподняла голову. Среди окружавших поляну деревьев темнело несколько фигур в одинаковой черной одежде. Странные люди стояли совершенно неподвижно. Наконец один человек сделал пару шагов вперед. Он был весь перетянут тонкими ремнями, голову украшал не виданный прежде Моник убор с ярко блестевшей кокардой. Светло-серые глаза пристально смотрели прямо на пленницу.

– Вы – Моника Бенёвска? – спросил он по-польски с немецким акцентом и, сделав паузу, повторил по-испански: – Ваше имя – Моника Бенёвска?

– Да, – отчего-то на английском ответила она. – Да, это я. И даже если вы из инквизиции, пожалуйста, дайте мне поесть!

– Какого черта?! – вожак пятился к сваленному чуть в стороне от костра добру беглецов. – Кто вы такие? Какая инквизиция? Это наша баба! Парни, их всего пятеро, и я не вижу мушкетов!

– Мушкетов тебе? – немец не спеша расстегнул маленькую кожаную сумку, висевшую на его поясе, и вынул смешной пистолет с тонким коротким стволом. – Думаю, хватит и этого!

Вожак успел нагнуться и схватить оружие, но когда выпрямился, раздался совсем негромкий выстрел, больше похожий на хлопок, и в середине лба беглого раба появилось аккуратное отверстие. Он изумленно округлил глаза, покачнулся и упал. В тот же миг с руганью и мольбами разбежались в разные стороны его друзья.

– Струве, расставьте людей вокруг – кто-то может вернуться! – немец аккуратно убрал свой странный пистолет в не менее странную кобуру, снял шляпу – или она называлась как-то иначе? – и опустился перед Моник на одно колено. – Позвольте представиться: Отто фон Белов. Я здесь, чтобы спасти вас. Остальное, полагаю, пока не важно.

От потрясения голова Моник немного прояснилась. Фон Белов носил смешную прическу: длинные волосы спереди и коротко стриженые виски и затылок. Несмотря на правильные, пропорциональные черты, было в его лице что-то детское. Моник, стараясь не морщиться, села и как могла, прикрылась обрывками.

– Струве, дайте даме какую-нибудь одежду. Сейчас мы доставим вас в безопасное место. Может быть, глоток коньяку?

– Воды… – попросила Моник. – И… Я очень хочу есть, я ничего не ела много дней.

– Полагаю, вам сперва следует показаться нашему доктору! – немец смешно хмурил брови, озабоченно рассматривая Моник. – Я не уверен, что вам сейчас можно принимать такую тяжелую пищу, как мясо! Струве, дайте даме воды!

Спустя минуту, когда Моник залпом осушила фляжку, фон Белов лично взял ее на руки и маленький отряд заспешил к берегу. По словам командира, дорога должна была занять не более двух часов. Моник сделала вид, что сознание оставило ее, и из-под полуприкрытых век наблюдала за странными моряками. Мушкеты у них все же имелись, только, также как и пистолет фон Белова, выглядели будто игрушки. Короткие стволы, прикладов нет вовсе… Моряки легко носили их на ремне.

«Сосредоточься! – мысленно приказывала себе Моник. – Не думай о еде! Думай, к чему эти перемены. Они из будущего, это ясно. Почему они ищут меня? Как они смогли найти меня в этом лесу? Думай, думай… Что они могут обо мне знать, чего они будут от меня требовать и что мне нужно попросить взамен? А этот Отто ничего, и глаза добрые – жалостливый… Но не надо спешить, да и не в том я виде, чтобы начинать действовать. Хотя знакомство вышло самое подходящее, ведь он романтик, ему нравится спасать. Выжидать, Моник, выжидать и думать… Если у них есть корабль и Ключ от острова Демона – а как они еще могли сюда попасть?! – то не все потеряно. И Кристин еще пожалеет обо всем, что сделала со мной!»

В обещанный фон Беловым срок они и правда вышли к океану. Перед Моник оказался самый странный корабль, который она когда-либо видела: длинный черный корпус едва виднелся из воды, а посередине торчал будто горб. Ни мачт, ни парусов не было вовсе.

– Вот и наша подводная лодка! – с гордостью представил судно фон Белов. – Удивлены? Но не пугайтесь, все будет хорошо!

– С вами мне не страшно, – не смогла удержаться от кокетства Моник. – Скажите… Вы – капитан этого корабля?

– Нет! Но скоро вы познакомитесь с капитаном Шпеером. Уверен, он будет очень рад вас видеть… – по лицу фон Белова пробежала тень, и Моник поняла, что капитан не слишком ему нравится. Это лицо просто не умело ничего скрывать. – Струве! Сигнальте, чтобы нас забрали!

Когда в высшей степени странная лодка, приводимая в движение не веслами, а неким рычащим в воде аппаратом, донесла Моник до «подводной лодки», она уже кое-что начала понимать. По всей видимости, корабль умел плавать под водой, а двигался тоже с помощью каких-то приспособлений, безо всяких парусов. На металлической палубе она увидела странное орудие, всего одно, но сомневаться в его чудовищной убойной силе не приходилось.

«Наверняка такой корабль способен и догнать, и потопить „Ла Навидад“! – зло подумала она. – Что ему ваши пушки, ваши ядра?! Да он весь из железа! А почему тогда не тонет?.. Наверное, тонет и как-то по дну перемещается? Верно, деревянный-то он бы не утонул! – мысли Моник путались, да она и не старалась сейчас разобраться в устройстве корабля по-настоящему. – Если я смогу направить этих людей туда, куда мне нужно, меня никто не остановит… Если конечно, не появится еще кто-нибудь из того времени, для которого эта подводная лодка – как галеоны для фрегатов! Но пока их нет… Господи, надеюсь, меня наконец накормят?»