Текст книги "Тайна Тихого океана"

Автор книги: Игорь Чубаха

Соавторы: Игорь Гречин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 7. Если гора не идет к Магомету

Судя по часам, солнце уже встало.

Судя по погоде, солнце вообще не встанет, и завтра не наступит никогда.

Курт Йоханнсон стоял на выходе из пещеры, дрожал и пытался разглядеть хоть что-нибудь снаружи.

Но дальше собственного обмороженного носа ничего не было видно.

Мир за пределами стылой пещеры исчез, утопленный в мокрой, густой и похожей на брунрик[29]29
  Разновидность гороховой похлебки – шведское национальное блюдо, как правило, подаваемое на тризну.


[Закрыть] субстанции. Она имела плотность ваты и струился вертикально снизу вверх. Она пробирала до позвоночника. Она напитала одежду и превратила непромокаемую куртку „Сосоn“ в губку. Она была непроглядно, одинаково серой – лишь светлое размытое пятно вверху, да темные треугольники горных пиков, проглядывающие сквозь этот туман, нашептывали, что мир никуда не делся, а солнце таки заступило на трудовую вахту.

Но что-то происходило в этом тумане – что-то такое, что заставляло сердце потомка викингов сжиматься от первобытного ужаса. Йоханнсон обернулся к товарищу. Кнут Юргенсон дрожал рядом, погрузив хмурый взгляд в густой кисель и завязнув в нем, как ложка. Странного обитателя пещеры рядом не было. Исчез. Когда – непонятно. Подонок.

Йоханнсон еще раз посмотрел на часы. Без четверти семь. Скорее всего, утра. Если только человек в меховой безрукавке не подсыпал в кукри какую-нибудь дрянь… Ингрид уже проснулась и жарит бекон на кухне в своей квартирке на Гамластане,[30]30
  Район Стокгольма.


[Закрыть] крошечной – но с видом на Королевский дворец… Юргенсон помотал головой.

Шведские разведчики проснулись час назад от холода. Буря угомонилась, и теперь умаявшиеся за ночь горы сонно дремали, окутанные туманом.

И в этом тумане бродили смутные тени, – шевелились, бормотали невнятно, всхрапывали недовольно, очень часто что-то выкрикивали неразборчиво, как на рыборазделочном заводе в шхерах, и звенели чем-то зловещие.

Йети, понял Йоханнсон. И жаркая волна прокатилась по его позвоночнику, разгоняя стужу. Это йети. Кнут был прав. Горные егеря в ловушке. А все оружие осталось в рюкзаках, покоящихся на дне ранклюфта. В кармане у Йоханнсона только „Service Six“ – детская хлопушка для снежных демонов, а сверхсекретное оружие Кнута против снежных людей вообще бесполезно… Курт машинально похлопал обмороженной рукой по карману. И горячий поток вторично обдал кипятком его позвоночник. Карман был пуст.

„Service Six“ – недурной револьвер для непрофессионала – на „Горбушке“ баксов за семьсот спихнуть можно. Но то на „Горбушке“, да и людей нужных треба знать, а на высоте пять тысяч метров при минус тридцати в условиях зыбкой видимости Кучин аж взопрел и охрип, толкая ствол. Уже и туман поредел, и стали различимы смурные лица шерпов-торгашей и шерпов-покупателей, стали видны острые, похожие на показания осциллографа вершины гор на горизонте, а чертов револьвер, позаимствованный у шведских боевых альпинистов, пока все так же лежал на снегу перед старшиной – не хуже и не лучше прочего товара, выставленного в этот воскресный день на высокогорной непальской ярмарке. Да уж, зарабатывать тысячи на Нью-Йоркской бирже через Интернет было не в пример легче.

Прапорщику Кучину деньги сейчас были не нужны. Да никто и не расплачивался на этом базаре ни долларами, ни рупиями – в расчет принималось вяленое мясо, сапоги из кожи яка и утепленные шкурой яка, копилки в виде толстого улыбающегося Будды с прорезью на спине, яркие бумажные зонтики, пергаментные свитки с рецептами тибетской медицины и тому подобное – короче, на перевале процветал натуральный обмен. Кучин для сугреву походя спер пузырь кукри и уже распланировал многоходовую цепочку обмена, в результате которой он окажется у цели задания, на вершине Эльбруса. Но для этого необходимо было спихнуть первую позицию: вороненый револьвер, пока не проснулись хозяева оружия и не устроили сопливый скандал.

Мегатонник отхлебнул кукри из заиндевевшей бутылки, в который уже раз набрал полную грудь колючего убогого кислородом воздуха и заговорил речитативом, старясь, чтобы его соло выделялось среди жалобного хора продавцов всяческого хлама:

– А вот кому револьвер, самый лучший экстерьер! На курок нажимаешь, врага убиваешь! Он мороза не боится и в хозяйстве пригодится! Лучше даже пистолета, круче для мужчины нету! „Сёрвис сикс“ шестизарядный, девятимиллиметровый!

– Амулеты от снежных демонов Алсу! – надрывался рядом старый раскосый непалец в гетта на меху и порванном на плече ватнике, и тряс связкой уродливых ожерелий. Торговля и у него шла неважнецки, не сезон. А наличие рядом продавца-стихоплета резко снижало и без того мизерные шансы заработать сегодня. Непалец недобро косился на Кучина.

В багровых лучах окоченевшего солнца облака перетекали через оскалившиеся белоснежными клыками вершины. И казалось, что это струится кровь. Другие облака, не в силах перевалить через горы, лишь выглядывали из-за снежных шапок. Эти облака напоминали Илье только проснувшихся, не совершивших утренний макияж распатланных блондинок. Третьи облака смутно маячили на горизонте, сизые и неконкретные, будто фотографии из космоса штаб-квартиры АНБ США[31]31
  Агентства Национальной Безопасности.


[Закрыть] в Форте Мид.

– Рукавицы, а вот кому рукавицы из бараньего меха!.. – неслось со всех сторон. – Купите немного травы „Канада грин“ – и ваш дом засияет летом!.. Трава, трава, трава – чуйская, „березка“, на любой вкус и цвет!..

Кучин вдруг замолк: среди вяло бродящих по покатому ледяному склону покупателей мелькнули знакомые фигуры шведов в надвинутых на брови капюшонах.

Йоханнсон отодрал от рукава приятеля ладошку низкорослого навязчивого аборигена в островерхой войлочной шапке, на непальском, и потому непонятном языке пытавшегося всучить альпинистам какую-то потрепанную бело-синюю тряпку с непонятной надписью „Zenit“, и сам схватил Кнута за рукав:

– Смотги! Вон там, во втогом гяду!..

– А?..

Вокруг, тупо уставившись перед собой, яки жевали прессованное сено. Сеном скупо были усеяны скользкие тропинки меж продавцами. От яков расползался и щипал глаза ядреный дух. Кислородное голодание красило встречные рожи в синие тона. Кнут Юргенсон повернулся в направлении, куда указывал напарник, но нечего эдакого не заметил: пестрые, присыпанные синим искристым инеем ряды торговых точек, и все.

– Е-мое, только что там был этот, котогый из пещегы…

– Да нет, покажалощь…

– Приворотное средство… – уныло бубнил абориген в растрепанном треухе и тельняшке под распахнутым ватным халатом, как кадило раскачивая полотняный мешочек на длинной веревочке. На любовные зелья ажиотажного спроса не было. – Покупайте приворотное средство… с сезонной скидкой!..

Завидев снуло бредущих вдоль торгового ряда потомков викингов с торчащими из под капюшонов пшеничными кудрями, он приободрился и затряс мешочком азартнее:

– Средство от обморожения! Лучшее на Тибете средство от обморожения!

Увы, шведы не понимали непальского. Абориген в сердцах сплюнул на лед. И едва не попал на сапог старичка-непальца в фуражке китайской кавалерии с поломанным козырьком, остановившегося раскурить тонкую длинную трубку.

Табак отсырел за ночь, горел отвратительно, и старому Угху приходилось то и дело останавливаться и терпеливо подносить тлеющий трут к чашечке трубки. Его спутника, высокого краснолицего чужака в черном кожаном плаще с меховым подбоем постоянные остановки бесили жутко. Но чужак пока сдерживался: более дешевого (две поллитры американского виски) посредника при найме проводников ему не сыскать, а до цели оставалось не так уж далеко. Позже, чуть позже краснолицый разберется с этим дряхлым узкоглазым вонючкой. Кортес обернулся: ну скоро ты там? Угх наконец раскурил трубку и уже угодливо семенил за ушедшим вперед нанимателем.

Наниматель весьма беспокоил старого непальца. Он или не он? С одной стороны – чужак с отметиной на челе, как и сказано в тайном Завещании Реты Ригдена, ищет путь Наверх в час смены эпох. Чужак прибыл в Тибет из загадочной далекой Америки, как давным давно и сам Рета Ригден. Чужак ни разу не сказал: „Шамбала“, Шамбала чужака совсем не беспокоила… Значит, это именно краснолицый призван освободить Гору в Железной Шапке от бремени и спасти весь мир? Но с другой стороны – очень уж „отрешенный, непричастный прохождению страданий“ человек в черном плаще с меховым подбоем… Вон, даже глупые шерпы, завидев его, стараются отойти в сторонку и не пересечься взглядом… Чувствуют, что в чужеземце – сила. Темная сила. Неужели он – Исцелитель? Спроси что-нибудь попроще…

Двое посетителей высокогорного базара не успели уйти с дороги размеренно шагавшего Кортеса, и индеец грубо толкнул их локтем. Ему было холодно и противно. Как далеки родные джунгли и саванны.

Двое бродяг в куртках „Cocon“ на невежливый толчок не обратили внимания, поглощенные созерцанием товара.

– Навоз священных для каждого подлинного буддиста коров – лучшее средство замазывать щели от ветра в вашем доме! – басил тип над правым ухом.

– Это еще газ доказывает, что шведское снагяжение – лучшее в миге, – с гордостью объяснял Курт Йоханнсон напарнику, указывая на воткнутые в снег две пары лыж „FlegOFFfrog“, аккуратно разложенные вокруг альпенштоки и молотки, змеей свернувшуюся рядом бухту прочнейшей капроновой веревки, – Даже здесь, среди льда и дикарей торгуют нашими товарами!

Напарник кивнул и наклонился поближе к лыжам. Щуплый прыщавый юнец-шерп, заметив интерес покупателей, бойко залопотал что-то по-своему. Видимо, нахваливал товар.

– Щерт, Курт, – вдруг выпрямился Юргенсон – так резко, что чуть на уехал далеко вниз по обледенелому склону. – Это же НАШЕ шнаряжение! Которое мы нощью потеряли! Ах ты подонок!..

На стихийно вспыхнувшую драку позади Угх не смотрел: внимание его было приковано к одному из многочисленных торговцев во втором южном ряду.

Торговец тоже выглядел отъявленным чужаком. И тоже с отметиной на челе – чело его покрывали частые оспинки, как если б он сидел близко у костра, в который кто-то кинул корень огнедышки. Несмотря на холод, Угх почувствовал, что ему становится невыносимо душно под накидкой. Совсем как в предгорье. Еще один Исцелитель? В Завещании об этом ничего не было сказано!

Покупатели заинтересовано разглядывали заиндевелый револьвер, продаваемый человеком с лицом в оспинках, но приобретать не торопились: человек с оспинками просил за него довести до вершины Горы в Железной Шапке, а дураков не было. Но Кучин не унывал. Рано или поздно кто-нибудь клюнет.

– Продаешь? – спросил Угх и подмигнул. С хитрецой.

Ну вот, а я что говорил: клюнули:

– Покупаешь? – Кучин тоже подмигнул и оглядел низкорослого аборигена в китайской фуражке, из-под которой выбивались длинные спутанные пряди седых волос, смазанных овечьим жиром. Некоторые пряди были кокетливо заплетены в косички и даже украшены синими и красными ленточками. А на одной качался медный, в зеленых пятнышках окисла колокольчик.

– Что хочешь за пистолет?

– Это револьвер „Service Six“, и ты – победитель! Пустые руки – ничто, огнестрельное оружие – все! А что у тебя есть?

– А что тебе надо?

Кучин вздохнул:

– Мне надо туда. – Он кивнул на синеющую вдалеке вершину Эльбруса. Абориген повадкой напоминал Илье начподотдела линейной разведки ГРУ Александра Логачева, крайне вредного типа, с которым всегда надо держать ухо остро.

– А как насчет Шамбалы? Я знаю короткую тропу.

– Отставить Шамбалу. Мне надо на Сигарматху. Дело у меня там. Проведешь?

– Сложно это… – колокольчик в косичке старичка немелодично брякнул. Старик зачем-то стал пинать носком сапога ледышку, будто сейчас нет ничего важнее. Причем на правой ноге у него сидел обычный местный сапожок из овечьей шкуры мехом наружу с по-китайски завернутым вверх носком. А на левой – яловый сапог русского покроя начала прошлого века. В таких, кажется, красовались штабс-капитаны и есаулы.

Этот человек тоже ищет путь Наверх. О, Будда, помоги мне разобраться, кто из них истинный Исцелитель, и я обещаю сжечь все немецкие журналы, которые спрятаны за печью!..

– Что он говорит? – по-английски поинтересовался у старика долговязый тип с причудливо обезображенным лицом. Лицом поэта, руками музыканта, то есть типичной внешностью наемного убийцы.

– Этот человек знает короткую дорогу до Обители, – на том же языке объяснил старик спутнику. – И он готов провести нас. Просит пять бутылок Горячей Воды.

„Эге“, – понял Кучин и притворился, что по-английски ни бельмеса. А ведь старичок очень не простой. Так нарядиться мог только идущий на встречу с незнакомым коллегой агент. Согласованно, что связник будет в фуражке и разных сапогах, вот и вынужден дедушка при сорокаградусном морозе зарабатывать менингит.

– Передай ему, – сурово сдвинул брови обезображенный лицом краснокожий, – что одной бутылки будет достаточно. Сытый кайман мелко ныряет. Мы уже почти пришли, если откажется – дойдем без него. – кровь быстрее побежала в жилах Кортеса. Да ведь это – русский! Но внешне помощник Бормана ничем себя не выдал.

– Он говорит, – перевел старик на непали, – что хочет познакомиться с тобой. Ты ведь с низин?

– Из Харькова я, – любезно раздвинул в улыбке Кучин, скоренько смекая, какую игру ведет старик. – Зовут Lubimij Deduchka. Мне бы туда… – и он снова указал на вершину, краем глаза срисовывая расстановку сил.

Этот, с покусанной мордой, явно не местный, причем шибко неместный. Замашки жителя южно-американского континента. Акцент португальский. Не альпинист, не верхолаз… Какого дьявола его сюда занесло? А не имеет ли он отношения к нападению португалок на У-18-Б? Старик, ясное дело, проводником у него. И куда ж это они направляются? А тут еще шведы под ногами вертятся…

– Вот он! – закричал Курт Йоханнсон. – Я ж говогил, что это он! Ну, тепегь не уйдет… – он рванул друга сквозь толпу покупателей… и изумленно замер перед вытоптанным пятачком снега.

– И где? – покрутил головой Кнут.

– Ну, только что был вот на этом самом месте! – Курт ткнул обмороженным пальцем в две проплешины на снегу, где секунду назад ему почудился подлый обитатель пещеры. – Вот и гевольвег мой! Ну, подонок!

И он потянутся к заиндевевшему, будто посыпанному сахаром, оружию. Но крепкая, жилистая рука перехватила его запястье.

– Это вещь принадлежит вам? – на непали спросил дряхлый старикашка, случившийся рядом.

– Поклонитесь Будде всепрощающему! – вопил вдалеке зазывала в ярко-желтую палатку переносного индуистского храма. Сквозь бумажные стенки одноразовой пагоды угадывались контуры людей. Иногда в дверь высовывалась наружу отрешенная и опухшая от мороза голова монаха в проколотой спицей шапке.

– Не хочу я ничего покупать! – разозлился Курт по-шведски. – Пусти, обожравшийся рыбьими потрохами![32]32
  Распространенное ругательство в Амстердамском порту.


[Закрыть]

– А это что за люди? – теперь подчеркнуто терпеливо обратился к проводнику Кортес. А ведь это были шведы. Сперва индеец такой факт не признал из-за синюшного от недостачи кислорода колера лбов. И разве в этих горах могут встретиться еще какие-нибудь шведы кроме посланных Бруно? Но эти шведы знакомы с русским. Как говорит герр: „Полный аншлюс!“.

– Это мои телохранители, Кнут и Курт, так и переведи, – ответил старику невесть откуда взявшийся продавец револьвера. – Это Курт, а это Кнут… или наоборот. Какая разница? Они защищают меня с утра до вечера.

– Sukin sin![33]33
  Ругательство, в приблизительном переводе соответствующее нашему «сукин сын» (швед.).


[Закрыть] – зарычал Курт Йоханнсон, пока Угх переводил с непали фантазии Кучина, и попытался вцепиться в горло вору. – Это мой гевольвег!

После неудачной попытки вернуть снаряжение, ретивая кровь викингов кипела в жилах обмороженных альпинистов. Тренированные убивать с одного удара в технике берсеркеров, они легко бы одолели подростка со всей многочисленной родней, не будь у тех подошвы на „кошках“. Кнут тоже не остался в стороне и занес кулак над красной рожей злого мужика в черном плаще с подбоем.

Из-за скального выступа, не замеченные никем из обитателей воскресного высокогорного базара, выглянули два существа. Маленькими, глубоко посаженными глазами, в которых если и угадывалось что-то от homo sapiens, так исключительно неандертальца, они обшарили столпотворение людей. Потом существо, которое было меньше ростом и с подбитым глазом, как-то по-детски всхлипнуло и здоровой лапой указало в середину толпы. Другая лапа, вывихнутая в недавней потасовке, висела, будто пустая авоська. Второе существо выцелило из толпы людишек того, на которого указывали, и тихонько зарычало. И рык этот ничего хорошего хомо сапиенсам не предвещал.

– Короче, – на непали подытожил Кучин и присел на корточки рядом с оглушенными викингами. – Сами видите, бойцы хоть куда. Если б я не дал им тайный знак остыть, катиться бы вам обоим до самого Лакло. Меняемся: новенький револьвер и двое лучших по эту сторону Тибета телохранителей в обмен на совместный поход к вершине. Этого со шрамом можно на вершину не брать. По рукам?

– Что он говорит? – наклонился к задумчиво брякающему колокольчиком Угху Кортес. – Не просто понять, о чем скрипят пальмы, когда бушует восточный ветер.

– Он готов провести нас в Обитель, – перевел старик на английский, – всего за две бутылки Горящей Воды. – И снова обратился к Кучину: – Мы согласны провести тебя к вершине Горы в Железной Шапке. За это ты отдашь мне обоих слуг, револьвер и вон ту бутылочку кукри, которую спрятал в карман.

– Глазастый, черт, – хмыкнул Кучин. – Лады, идет.

Кортес склонился над очухивающимися альпинистами и тихо прошипел сквозь зубы:

– Очень трудно собирать плоды кактуса по ночам… – причем, прошипел по-шведски.

Кнут дернулся, будто вступил в навоз священной коровы:

– …Особенно, если они не поспели, – тихо промямлил он отзыв на пароль.

Чуть в стороне местный парикмахер принялся наголо брить макушку клиента. Проходящие мимо стайкой женщины в парандже от этаких страстей невольно ежились.

– Только сначала мы заглянем в деревню и предупредим мою жену, чтоб к ужину меня не ждала. – Старик сунул револьвер за пазуху и зябко пофукал на ладони. Намазанные маслом пальцы у него были светлей, чем остальная кожа. Потому, что он ими ел.

– Ну… – Кучин в сомнении прищурился на голый склон горы, пытаясь сообразить, что задумал хитрый старикашка. – Надо подумать. А если жена тебя не отпустит?

Прошамкать что-либо в ответ старик не успел. Старшее лохматое существо из-за скального выступа издало боевой рык и изо всех сил замолотило себя лапами по груди.

Словно командующий парадом дал отмашку, шум, гам, торг, расхваливание товаров, охаивание товаров, скрип вминаемого снега, фырканье яков и икота осоловевших от холода погонщиков пресеклись. И с завораживающей поступательностью насытился мощью другой звук.

Урчание, не урчание, рычание, не рычание, что-то между. Но внушительно грозное, заставляющее и так обмерзшее сердечко захолонуть в груди окончательно. Лавина? Бело-сизый ком катился прямо на площадку базара по склону. Лавина?! Бело-серый ком, накатываясь, разлился по горизонтали и стал охватывать рынок в клещи.

Нет, не лавина, а гораздо страшнее.

– Алсу!!! – разнесся над торговыми рядами испуганный вопль. – Алсу наступают!!!

– Это еще кто такие? – нахмурился Кучин.

– Снежные демоны, – почему-то шепотом ответил старый Угх. И спрятался за спину старшине. – Это смерть…

Волна отвратительных, рычащих, плюющихся, но на удивление ловких тварей – то ли белых медведей, похожих на огромных обезьян, то ли дебелых обезьян, похожих на белых медведей – перевалилась через гребень и устремилась к базару.

– Йети! – завопил торговец овечьим жиром и сломя голову бросился бежать, куда глаза глядят.

– Йети!! – взвыл продавец оттороченных мехом, похожих на буденовки, войлочных шапок. Упал на снег, закутался в одеяла и притворился мертвым.

– Йети-ть, твою мать!!! – трагическим хором подхватил весь базар и кинулся в рассыпную, вздымая игристый иней. Кто затеял ввинчиваться с головой в утоптанный снег. Кто ухватился за кнуты и колья. Кто стал обливать вокруг себя снег по кругу кукри, строить баррикады из кубов прессованного сена и поджигать.

Ильюша прикинул, что в эдакой толкучке насчитается вдоволь несчастных случаев. Да и зверюшкам придется несладко, а они – редкий вид. И хотя Кучин был не дурак подраться, определить, чью сторону следует принять, оказалось труднее, чем выдрессировать боевого дельфина прикуривать сигарету.

А тут еще новая подстава. Не вернув револьвер, старикашка прыгнул в чужие сани, за ним туда плюхнулся латинос, а в нагрузку и два скандинава. Будто сговорились. Старикашка лихо присвистнул, ожег подвернувшимся батогом костлявые крупы запряженных яков. И бычки с места в карьер ломанули галопом месить копытами перелопаченный снег. Хозяин саней стал хватать Кучина за грудки, дескать, ты был с ними, ты за все заплатишь.

Хозяин саней почти по-русски сказал: „Ой!“ и упал под ноги Илье без сознания, пульс прощупывается слабо, зрачки на свет не реагируют. Кучин было сунулся реквизировать у крайнего торговца лыжи под лозунгом „Российская разведка. Мне необходимо ваше транспортное средство!“. Но шерп будто по глазам отгадал замысел иноземца – одной ногой впрыгнул на лыжу, а второй лыжей оттолкнулся вместо палки. И ускользнул проворней снегохода „Буран“.

Тогда озлобившийся Кучин надвинулся на следующего аборигена: погонщика, спешно грузящего в арбу с двухметровыми колесами ящики мороженых мандаринов. Теперь ученый Илья не стал предупреждать: „Шпионская необходимость. Я реквизирую ваш транспорт!“ ни словом, ни взглядом. А отвесным ударами кулака перешиб оглобли, зубами перекусил поводья и оседлал продолжающего заунывно жевать сено яка.

Шерп послал мегатоннику в спину свои лучшие проклятия. А як на первом же пришпоре каблуков по впалым бокам прочувствовал, что седока выгодней слушать беспрекословно, и понесся за улепетывающими санями.

Сани неслись под гору в расщелину меж двумя каменными зубьями, похожими на Эйфелевы башни. Башни кутались в снежные боа, но из ненатурального меха часто выглядывали крутые стенки пористого льда и голые ребра облупившегося гранита. Снег крякал под копытами запряженных животных и вздымался вверх искрящейся новогодней мишурой. Расстояние стремительно уменьшалось. С саней Кучину что-то кричали и тыкали в него пальцами, будто дразнились: „Москва – Воронеж, фиг догонишь!“. Но, что кричали, не разобрать из-за простуженного хеканья взнузданного яка, из-за топота копыт и хруста ледяного наста.

И все же в какой-то момент Кучин оглянулся. Е-пе-ре-се-те! Вся банда озверевших Алсу-йети, отряд в пятьдесят зубастых пастей, бросив разорять рынок, отчаянными рысьими прыжками преследовал русского мегатонника. И здесь Илья испугался по настоящему, потому что умел сражаться с озверевшими людьми, но выходить победителем из схваток с озверевшими зверьми его не учили.

Уже стали различимы крики со мчащихся впереди саней. На шведском: „Тебе что, догог мало?!“ и „Ты наш погубишь!“, и на непали: „Отвали!“. Уже можно было разглядеть, как кончик кнута ерошил шерсть на боках рогатых скакунов. Как побелели впившиеся в борт пальцы Курта, а пальцы южноамериканца в тряске никак не могут поймать кольцо гранаты.

– Не надо! Здесь же горы! – попытался вразумить от броска гранаты Кучин. Куда там.

Граната описала красивую дугу над головой Ильи и зарылась в снег под носом клацающих клыками тварей. С секунду казалось, что морозный воздух застыл, будто сверхпрозрачное сверхпрочное стекло Sug-18.[34]34
  Используется для оборудования рабочих мест операторов в кассовых залах ирландских банков.


[Закрыть] А потом это стекло лопнуло с оглушительным треском.

И сразу с вершин обоих Эйфелевых башен сметаной поползла снежная каша. Кипящий снег, все убыстряясь и гоня перед собой облако рисовой пыли, вмиг достиг пологого склона. Як под Кучиным встал на дыбы, размечтавшись умереть свободным, но Кучин удержал огрызок узды.

Снежная пыль моментально залепила глаза. А потом сбоку навалилось колючее ледяное крошево, шарахнуло по скуле и огрело по спине. Попыталось задушить, попыталось расплющить.

Забыв разжать пальцы, защемившие уздечку, вертящийся пропеллером внутри ртутно-жидкого сугроба Кучин рыпнулся сгруппироваться. Но снег оказался проворней. Снег владел приемами сумо, дзюдо и групповой йоги вместе взятыми. То удушающим захватом захлестывал воротник вокруг горла. То свивал ноги в позу лотоса, то заламывал руки, будто вил из Кучина веревки.

И, наконец, в мгновение ока все прекратилось. Погребенный под толщей снега Илья замер в позе сватающегося журавля из боевой практики веспов. Уздечка по прежнему пребывала зажата в кулаке. Считанные мгновенья назад окружало пространство, можно было наслаждаться свободой чувств и тела. А теперь вокруг сплошная проблема. Страха не было, была обида.

Дышать было с грехом пополам можно. Дыхательные пути остались чистыми, только в рот набилось кило снега и пришлось его разжевывать и проглатывать до зубной боли.

Слышать собственное дыхание в замкнутом пространстве оказалось неприятно – слишком громко. Тело ныло, но не так, словно ломано-переломано, а вполне терпимо. Будто Кучина расстреляла рота балерианских пращников, но нашло цель не более десятка камешков. Теперь мегатонник рискнул по очереди осторожно пошевелить всеми конечностями. Диагноз подтвердился – переломов нет.

Тогда Илья, как учили, на слух подсчитал пульс. Он оставался совершенно спокоен. И, кроме того, по избыточному давлению крови в голове выяснилось, что воин застрял вверх тормашками. Это случилось очень кстати, ведь выкарабкиваясь из завала, он не собирался бросить несчастную домашнюю скотину. И, кстати, ногами вперед легче применить практику „нарыв“.[35]35
  Еще при Хруще рекомендованная первым отделом Ленинградского института низкотемпературных и пищевых технологий система, тогда внедрена не была. Как интелектуальная собственность, она досталась ЦНТИ «Прогресс-Плюс», и теперь ЦНТИ драло за обучение мегатонников сумасшедшие деньги. Была еще в арсенале бойцов последнего рубежа техника «крот», но инструктаж по ней Кучин бессовестно сачканул, потому что по телеку транслировали «Семнадцать мгновений весны».


[Закрыть]

Не став считать в уме ни до ста, ни до пятидесяти, Илья принялся крутить бедрами ламбаду, постепенно наращивая скорость и амплитуду. К сожалению, взрыхленный снег не весь вминался в стенки образующейся шахты, а частью ссыпался вниз и жалил лицо. Но это следовало перетерпеть и не забыть сделать трубу не гладкоствольной, а нарезной, чтоб потом тупо не искать отсутствующий упор.

Параллельно Илья инициировал активное окисление и расщепление жиров в подкожной прослойке.[36]36
  Образовавшийся этиловый альдегид дальше подвергнется следующему превращению с помощью фермента альдегиддегидрогеназы, и в организме во всю начнется процесс образования излишков уксусной кислоты.


[Закрыть] К реакции уже сама собой спешно подключилась печень, и кислота пошла распадаться на углекислый газ и воду. Это были крайне опасные для организма, но необходимые упражнения из арсенала древних каряков.[37]37
  Именно из-за навыков осознанно повышать температуру тела северные народы более чем прочие предрасположены к алкоголизму.


[Закрыть] Во-первых, от выделяющегося тепла резко, до сорока Цельсия, подскочила температура тела. Во-вторых, мегатонника обильно прошиб пот, и облако пара осело на свежих стенках. Но укрепило их.

Кое-как уплотнив снег на уровне бедер, Илья, пока не сжег все жировые запасы, притушил реакцию выделения организмом дополнительного тепла. Сжался в кукиш и распрямился по-кальмарьи, буравя лавинный блок и не забыв за узду волочь за собой оклемавшееся и забарахтавшееся внизу животное. Теперь воину стало гораздо легче дышать в отвоеванном пространстве. Зато принялись замерзать ноги и клонило в сон – не от углекислого газа ли?

Вспомнив последнее, что видел на поверхности, а именно – накатывающуюся лавину – Кучин мысленно прикинул суммарный объем сошедшего снега. Представил математическую формулу и стал заполнять ее исходными параметрами. Плотность и массу снега на один кубический метр… свое место в начале вращения относительно угла крутизны склона… количество полных кувырков, умноженное на длину описываемой окружности… Решение уравнения показало, что до поверхности придется сплясать около семи ламбад.

Он ошибся, насчитались – все десять, потому, что не учел добавочную массу и вращательный момент не отпущенного на волю вьючного животного. Пустяки, Энштейн в школе тоже ходил в двоечниках.

Выбравшись наружу, Илья оглянулся. Большое злобное солнце примерзло к небу. Вершины гор безмолвствовали. Мегатонник переохладился – ерунда. Надышался углекислым газом, и очень болела голова – вообще чепуха на постном масле. Зато крайне удачно лавина не задела площадку рынка. И теперь там в большом изобилии валялось разбросанное альпинистское снаряжение и прочие ничейные товары: тюфяки из шерсти, ватные китайские одеяла, ковры ручной работы… Благо, местные жители сделали ноги.

По большому счету як стал не обязателен, но не бросать же бычка на погибель. Растянувшись на брюхе перед скважиной и для надежности широко раскинув ноги, отдышавшийся Илья поднатужился и за огрызок уздечки, словно репку за ботву, потихоньку-помаленьку стал вытаскивать животинку наружу. Вот уже показалась пропитанная в муку перемолотыми и искрящимися льдинками бело-серая шерсть. Вот-вот из норы высунется мычащая губастая морда.

Ба! Знакомые все рожи. Лавина сыграла злую шутку. Вместо покорного трудолюбивого жвачного животного Илья выудил отфыркивающегося и жалобно скулящего йети с подбитым глазом.

– Кто на нас с мечом пойдет… – не договорил мегатонник крылатые слова, подумывая миролюбиво проводить зачинщика пинком под облепленный сосульками зад. Но не стал. – Не дрейфь, дружок, спасатели прибудут обязательно. Но мой тебе совет, как только извлекут из-под завалов последнего родича, бросайтесь наутек.

Йети неразборчиво мяукнул в ответ, но не злобно. Кажется, он не только понял, что этот сильный гомо сапиенс больше не желает ему зла, но и принял совет к сведению. Во всяком случае, йети вполне добросердечно позволил Кучину снять с себя уздечку и почесать за ушком на прощание.

По проваливающемуся по колено снегу мегатонник затопал к брошенным сокровищам. Внезапно снежную пашню пробила белая лохматая лапа и попыталась поймать Илью за ногу. Илья по-жабьи отпрыгнул и глубоко вогнал каблуки в снег на ровном месте. Еще одна шустрая лапа вынырнула прямо под носом, стараясь зацепить мегатонника хотя бы когтем. Сигая, словно по минному полю, Кучин кое-как оставил позади лавинный вынос, обросший царапающими воздух лапами, будто дело происходило на кладбище оживших мертвецов.

Однако, экипировавшись теплой одеждой, палаткой, bivi bag’u, снаряжением „RED FOX“ и, став на лыжи „Beskide“, Илья не покинул развалы, пока не надыбал коротковолновую рацию. Оснастившись по первое число, Кучин двинул прокладывать лыжню в обход щупающих пустоту торчащих из снега лап сначала к тому месту, где кончалась заплатка лавины и начинался след санных полозьев. А далее по следу полозьев до самой победы.

– Всем, кто слышит, – по рации воззвал Кучин на пейджн инглиш, – Даю координаты. Здесь в результате лавины под снегом оказалось около пятидесяти снежных людей.

Эфир ответил белым безмолвием.

– Всем, кто слышит! Говорит профессор Лондонского центра по изучению природных аномалий Ильман Кучинзон, – не отчаялся Илья, – За каждую живую особь йети Британский зоологический музей обещает один миллион фунтов стерлингов. В районе деревни оказались плененными снежной лавиной пятьдесят особей этой ранее не известной науке породы. Передаю координаты…

– Эй, френд, – тут же в руладах помех аукнул эфир, – Повтори-повтори, сколько музей за голову платит?