Текст книги "Сеньорита"

Автор книги: Игорь Берег

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА 2

Пришел в себя Денис уже в постели, раздетый и укрытый мягким одеялом. На ощупь – из верблюжьей шерсти. Доводилось ему как-то видеть такое. Очень тогда понравилось. Легкое, уютное.

Мутно было в голове. Соображалось с некоторым трудом. Что же такое с ним случилось?

И постепенно начал вспоминать.

Обычный боевой вылет, ведущий – капитан Калмыков, для местных – камарада Мартес. Второй ведомый – Витька Шогин – Рохас. Которых он благополучно ухитрился потерять в облаках. Попытался определиться с направлением, но сделать этого не успел, потому что… Его сбили. Он выбросился с парашютом из падающего самолета. Дерево, удар о землю…

Потом была рыжеволосая девушка, поездка в ее шикарном авто…

Далее… А, поместье здешних буржуев, оказавшихся беглыми русскими. Беглые, потому что сбежали из Советского Союза, тьфу, из России еще перед войной с немцами. Обосновались сначала во Франции, а после сюда перебрались, в Испанию.

Так, уже легче, он в Испании, в этом самом эмигрантском поместье.

Потом был отец этой рыжеволосой Ольги, которого она все время старомодно называла «папенькой». Целый настоящий граф! О чем-то с ним разговаривали, сели обедать, даже выпили немного. Только ребятам нельзя рассказывать, что он с царским графом выпивал! Засмеют, затюкают! А то и похуже может получиться…

Что случилось потом? Вот этого и не помнит… Как здесь, в постели, оказался? Почему раздет? Где комбинезон, а главное – где пистолет?! За утерю оружия так взгреют, что мало не покажется! Нужно вставать, отправляться на поиски! Сейчас он это эмигрантское гнездо разворошит!

Но едва он попытался опустить одну ногу на пол и приподняться, как голова ощутимо закружилась.

Тут же чуть слышно скрипнула дверь, и в комнате появилась та самая Ольга. Она всплеснула руками и заспешила к его постели.

– Ну и куда ты собрался? Ложись немедленно! Доктор сказал, что тебе несколько дней нужно полежать, и вообще необходим полный покой!

– Доктор? Какой еще доктор?

– Обыкновенный, сеньор Картузов. Он тоже русский, но уехал уже после вашей революции и не через Францию, как мы, а прямо сюда. Какие-то у него связи были. Я съездила и привезла его, когда ты сознание потерял. Знаешь, гнала, словно на автогонках!

– Я потерял сознание?

– Прямо за столом! Папенька едва подхватить тебя успел, чтобы ты во весь рост на полу не растянулся…

Ох, как неудобно получилось. Молодой, здоровый военлет вдруг падает в обморок, как дореволюционная барышня. Стыдоба!

– Доктор сказал, что это у тебя последствия контузии, да плюс спиртное сверху. Оказывается, тебе ни в коем случае нельзя было пить!

– Какая контузия?

– Да ты же на землю брякнулся! Прямо на моих глазах!

– Ну уж брякнулся, – проворчал Денис. – Упал, ударился прилично, вот и все. Высота маленькая была, когда парашют раскрылся, вот так и получилось. И что теперь?

– Доктор сказал, что через несколько дней это пройдет. Он тебя осмотрел, микстуру какую-то с опием влил сквозь зубы и обещал скоро заглянуть.

– Вы ему сказали, кто я такой? А то ведь донести может, кого укрываете.

Ольга замялась.

– Мы его знаем, не должен донести. Но на всякий случай сказали, что ты сын того полковника Вершинина, которого папа знал, и здесь просто путешествуешь. Ни с какого самолета не прыгал, а нечаянно с высокого дерева упал.

– Что, сын царского полковника? Вы что, опупели? Не может быть советский летчик сыном какого-то полковника!

– Не может, не может, – испуганно согласилась Ольга. – Но ведь это для безопасности! Отлежишься, поправишься, и мы тебя к твоим товарищам переправим, прямо в Мадрид.

На душе у Дениса стало неспокойно. А вдруг этот неизвестный ему доктор не поверил в сказку о полковничьем сыне и сейчас вовсю докладывает в местное отделение фалангистов о человеке, скрывающемся на финке «Рязан»? Нет, надо отсюда убираться!

– Где мои вещи? – спросил он, одновременно пытаясь встать.

Но Ольга, с неожиданной для ее тонкой фигуры силой, уперлась ему в плечи ладонями и принудила опять откинуться на подушку.

– Ничего с твоими вещами не случилось! Я все спрятала так, что никто не найдет. И место потайное для тебя приготовила на случай, если с обыском придут.

– Что, могут прийти?

– Всякое может случиться. Самолет твой не очень далеко упал. Когда обнаружат, что летчика в нем не было, начнут искать. И к нам заглянут. Ты ведь советский, а мы тоже русские, хотя и подданные Испании. Очень уж сильно, я надеюсь, вынюхивать не будут, но береженого Бог бережет.

– А не береженого конвой стережет, – невесело усмехнулся Денис. Чувствовал он себя и вправду нехорошо. Или это докторова опийная настойка так действовала?

В комнату вошел улыбающийся граф Рязанцев.

– Ну, как поживает наш отважный больной?

– Все время порывается встать и бежать куда-то! – наябедничала Ольга.

– Ни в коем случае! – тут же посерьезнел граф. – Юрий Владимирович прописал вам полный покой.

– Кто такой Юрий Владимирович? – серьезным тоном спросил Денис. Скоро вся Испания знать будет, где он на постели валяется!

– Доктор, который вас осматривал, – успокоил граф. – У него здесь практика в ближайшем городке. Спешу успокоить: ничего серьезного он у вас не нашел, ни одна косточка не сломана. Просто общая контузия вследствие сильного сотрясения организма. Все-таки вы прилично о землю грянулись, Олга мне рассказала.

– Было дело, – задумчиво протянул Денис, вспоминая подробности своего прыжка. Вспоминать было почти нечего. Рев ветра, хлопок раскрывшегося купола, треск ломающихся веток, удар! Все… Выходило, что, если бы не удачно подвернувшееся дерево, он со всей дури приложился бы – костей не соберешь. Ноги точно были бы поломаны, да и позвоночник того… Повезло. И очень. Вот только этот обморок вследствие контузии… Особенно в его положении.

А положение то еще. Беспомощный пилот, скрывающийся в тылу врага. Если судьба так сложится, что его поймают, то лучше сразу застрелиться. Рассказывали, что одного нашего военлета, выбросившегося над вражеской территорией, потом вернули разрубленным на кусочки. Асы немецкие постарались, звери…

– Где мой пистолет? – спросил Денис.

– Зачем он вам? – всполошился граф. – В кого вы стрелять собираетесь? В нас?

– Ну что вы, Александр Петрович, – постарался успокоить его пилот. – Я – военный и без оружия чувствую себя ну… как голый!

– Понимаю, – кивнул Рязанцев. – Принесем ваш пистолет, чтобы вы… оделись.

На его шутку контуженный пилот ответил улыбкой. Пусть так и думает, как понял.

– А одежду настоящую, штатскую, мы вам подберем, когда вставать начнете. Об этом не волнуйтесь.

Уж об этом он не собирался волноваться. Наверняка у них гардеробы забиты. Камзолы всякие, плащи, ботфорты. И непременно – шпаги! Граф все-таки, как ему без шпаги?

Мысль рассмешила, он тихо хихикнул. И тут же скривился от боли в спине. Отдалось не сильно, но неприятно.

Рязанцев гримасы его не заметил, повернувшись в этот момент к дочери.

– Смотри, Олга, он уже улыбается! Значит, скоро будет здоров. А теперь пойдем, ему надо отдыхать.

– Только пусть сначала примет микстуру, – решительно сказала дочь.

– Не надо никаких микстур! – запротестовал было Денис, но девушка не обратила на его протесты никакого внимания, накапала в ложечку темной жидкости из пузырька и влила ему в рот. Микстура оказалась гадостной на вкус, пришлось запить ее водой из поданного стакана.

– Теперь – спать! – скомандовала Ольга, поправила подушку, и они с отцом вышли из комнаты.

Денис немного поворочался, устраиваясь, и почувствовал, что веки его слипаются. Видимо, в микстуре доктора опять был опий.

ГЛАВА 3

Два дня у него был полностью постельный режим. То есть, круглыми сутками пролеживал бока, поглощал все блюда, что приносила заботливая Ольга. Кормили обильно и вкусно, но вина или более крепких напитков не давали, поили соком. Естественный вопрос, связанный с удалением из организма остатков съеденного и выпитого решила та же Ольга, притащив фаянсовый, расписанный цветочками, ночной горшок. Она помогала Денису сесть на постели и деликатно удалялась. Дальше приходилось действовать самому, охая и тихо матерясь сквозь зубы.

Вообще графиню нисколько не смущал уход за контуженным пилотом. Похоже, ей это даже нравилось. Вот же извечная женская сердобольность! Хотя, если вспомнить, встречались ему и настоящие стервы, которые больному стакан воды пожалели бы.

Но Ольга была не из их числа. Всегда в хорошем настроении, свежая, как весеннее утро, с аккуратно уложенными волосами. Она входила и неизменно спрашивала с улыбкой:

– Ну, больной, как почивать изволили?

На что Денис так же неизменно хмуро отвечал:

– Плохо. Фашисты снились.

Хотя в действительности ничего ему совсем не снилось. Спал, как младенец. Микстура доктора, конечно, действовала, но и окружавший его покой способствовал. Он, наверное, не спал так крепко никогда в жизни. Сколько себя помнил, всегда был ранний подъем, физзарядка при открытой форточке в любую погоду, затем водные процедуры.

Сейчас же – лафа! С первыми лучами солнца, а то и до них, просыпаться не надо, спи, сколько влезет. И никакой физкультуры!

Вот это его заботило, но понимал, что нечего выпендриваться, нужно потерпеть.

А днями они с Ольгой беседовали. Обо всем на свете. Она рассказывала о Париже, где они поначалу жили, уехав из России. Об Испании, куда переехали после начала войны.

А Денис, в свою очередь, вспоминал Советский Союз, Москву, летную школу. О жизни в детском доме предпочитал не говорить, так, общие фразы.

– И ты совсем не помнишь своих родителей? – иногда спрашивала Ольга. – Совсем, совсем?

– Абсолютно.

Врал, конечно. Он хоть и маленький был, но кое-какие воспоминания о матери остались. Очень смутные и зыбкие. Как будто не с ним это происходило. А как попал в детдом – совершенно не вспоминалось. Человеком, очень маленьким, но все же человеком, почувствовал себя года в три. И тогда уже знал, что зовут его Денисом Игоревичем Вершининым. Когда он себя так называл, воспитатели делали большие глаза и настойчиво твердили, что звать его совсем не так, что он – Данила Иванович Найденов. Но ребенок был упрям, и в конце концов они смирились. В справку, выданную для поступления в ремесленное училище, вписали не Найденова, а Вершинина.

Еще Ольга взялась обучать Дениса испанскому языку. Педагогических навыков у нее, конечно, не было. Но желание самого пилота изъясняться на языке Сервантеса и Гойи (как это так – быть в стране и не знать, о чем говорят ее обитатели!) помогала превозмогать лингвистические трудности.

На третий день все эти приятные занятия пришлось прервать. На финку заявился патруль фалангистов.

Ольга не вошла, а буквально влетела в комнату. Денис приподнялся на локте, глядя на ее встревоженное лицо и нащупывая под подушкой пистолет. Вернули ему оружие на следующий же день после требования. Военлет внимательно осмотрел его и остался доволен. Все в порядке, и запасная обойма присутствует.

– Ты ходить сможешь? – с порога спросила девушка.

– Если недалеко, то запросто, – кивнул Денис.

– Тогда поднимайся, будем тебя прятать!

– А что случилось-то?

– С обыском пришли!

Пилот яростно стукнул кулаком по одеялу.

– Так и знал, что этот докторишка донесет!

– Погоди, может быть, это не он. Летчика со сбитого самолета должны ведь искать. Я тебе говорила!

Верно, говорила. Не найдя в упавшем «ишачке» пилота, должны были обязательно организовать поиски. Вот и до имения графа добрались.

Кряхтя, при помощи Ольги, он сел на постели, потом встал, сунул ноги в тапочки со смешными загнутыми вверх носами.

– Куда?

– Немного времени у нас еще есть. Папенька там на крыльце им зубы заговаривает. Сначала я постель твою уберу и лекарства. Вот, держись за спинку кровати, постой пока.

И он стоял, а графиня споро придавала комнате нежилой вид.

– Теперь пойдем. Держись за меня. Осторожно, осторожно.

Идти оказалось совсем недалеко, в соседнюю комнату.

– И где здесь прятаться? – спросил Денис, оглядываясь.

– Сейчас, – сказала Ольга, подошла к узкому зеркалу на одной из стен, немного повозилась с рамой. Раздался негромкий щелчок, и зеркало открылось, словно створка двери. В проеме зияла темнота.

Девушка обернулась.

– Давай, полезай!

Денис покачал головой, подошел и заглянул в темноту.

– Ни черта не видно…

– Лезь, лезь! – подтолкнула она в спину. – Не бойся! Я потом все объясню. Там кровать есть застеленная, на нее и ложись. Ни звука! Хотя тебе будет все видно и слышно. И что бы ни произошло – не вздумай вмешиваться. Очень тебя прошу!

– Хорошо, – согласился он, с некоторой робостью протискиваясь в узкий проем. Дверца за ним тут же закрылась все с тем же легким щелчком.

Он поводил в темноте руками, присел и, наконец, нащупал постель. Обернулся и с удивлением обнаружил, что зеркало с обратной стороны почти прозрачное! Вот здорово. И чего только эти буржуи не придумают!

Ольга спросила:

– Ну что, устроился?

Голос ее слышался чуть приглушенно, но слова различались вполне отчетливо.

– Да, все нормально, – ответил он.

– А теперь – замри! Ни шороха! Потом все объясню. Все, я побежала!

И она действительно выбежала из комнаты.

Глаза Дениса привыкали к темноте, и теперь она уже не казалась такой черной и непроницаемой. Все-таки через хитрое зеркало в каморку попадала толика света.

Каморка эта была небольшой, но затхлостью не пахло, устроители тайника позаботились о вентиляции. Умещались здесь кровать, маленький столик на одной ножке, стул. И оставалось крошечное пространство, чтобы постоять и повернуться, не задевая плечами стены. Поэтому он сначала сел на постель, а потом и прилег, и стал ждать развития событий.

Дом все же был не очень большим, так что обыскать его нагрянувшим фалангистам не составило труда и не заняло много времени.

Послышался топот, громкие голоса, дверь распахнулась от резкого толчка, и вошли вооруженные люди. Двое даже держали винтовки наизготовку и настороженно поводили стволами.

Их было человек десять, многовато для обычного патруля. В знаках различия этих вояк Денис не разбирался. Но и без того было понятно, кто из них главный. Выдавали его толстое брюхо, обтянутое мундиром, клеенчатая черная шляпа, сабля на поясе, револьвер в руке и бегающие глазки, с подозрением оглядывавшие комнату.

Убедившись, что она пуста, толстяк указал стволом револьвера на дверь в то помещение, где раньше лежал Денис, и резким голосом спросил о чем-то графа, стоявшего тут же.

Рязанцев пожал плечами и ответил. Говорили по-испански, поэтому Денис не понимал ни слова.

Все ринулись в дверь, оставив только одного усатого дядьку, который с любопытством оглядывался по сторонам, изредка покачивая головой. Видимо, никогда раньше не приходилось бывать в столь роскошных, по его мнению, апартаментах.

Денису показалось, что этот солдат сейчас крякнет и скажет завистливо: «Живут ведь люди!» Из какой глухой деревни он попал в армию, если даже на советского пилота обстановка графского дома не производила особого впечатления?

Солдатик подошел, наконец, к зеркалу. Неужели догадался, собака?! Денис крепче сжал в потной ладони рукоять пистолета. Ну…

Но деревенщина только поцокал восхищенно языком, потрогал пальцем зеркальную поверхность, потом подмигнул, надо полагать, своему отражению и поправил усы, улыбаясь.

Улыбается он… Так бы и влепил пулю прямо в лоб, гаду! Даже пальцы свело. Но нельзя, Ольге обещал.

Тут вернулись те, кто обыскивал соседнюю комнату, старший рыкнул на усатого, мгновенно подтянувшего живот, и вся толпа вывалилась в двери. Последним шел граф. Он глянул в сторону зеркала, подмигнул и улыбнулся. Денис, хотя его не было видно, улыбнулся в ответ.

Спустя какое-то время вернулась Ольга с озабоченным лицом.

– Ты как там, живой? – спросила она негромко, подойдя к зеркалу.

– Живой, что мне сделается? – ответил пилот. – Открывай уже!

– Все не так просто, – огорошила его девушка. – Придется тебе там еще немного посидеть.

– Это еще почему? – возмутился Денис. – Они же ушли.

– Не все, оставили двоих караулить…

– Надолго?

– Ни малейшего понятия. Надеюсь, через пару дней их уберут. А пока потерпи.

Денис пожал плечами. Ну, будет терпеть, что поделаешь?

– Чуть позже я тебе обед принесу, – продолжала Ольга. – И горшок твой. Ночью выпущу. Хотя тебе лучше все же и дальше лежать. Доктор прописал полный покой.

Глаза у нее были очень грустными. И красивыми.

– Ты повторяй пока те слова на испанском, которые успел выучить. И о произношении не забывай. Все, пока.

Она помахала, прощаясь, ладошкой и ушла.

Вот же засада!

ГЛАВА 4

Но надо как-то приспосабливаться. Ноги пока еще нетвердо держат. А с руками ничего ведь страшного? Будем ими заниматься. Жалко, что свободного пространства маловато, не помашешь как следует. Да и сидя все придется делать. А то грохнешься от слабости на пол, да еще и фалангисты как раз в комнате за зеркалом будут! На шум они быстро тайник раскроют.

Даже от пола не поотжимаешься, узковато здесь. Не говоря уже о пробежках.

Ладно, тогда уляжемся поудобнее и будем повторять уроки испанского.

Память у Дениса была неплохая. Все слова и выражения, что ему давала Ольга, он запоминал минимум со второго раза. Оставалась проблема произношения. Но тут уже нужен был так называемый «носитель языка», то есть коренной испанец. Ну, или сама Ольга, которая жила в стране уже довольно давно.

Но ни того, ни другого у него не имелось. Вот и приходилось как попугаю повторять то, что успел запомнить. Надо будет ночью, когда девушка придет навестить его, потребовать, чтобы давала как можно больше словарного запаса. Жалко ее, конечно, девушки ночью должны спать и видеть красивые сны. Но тут уже никуда не денешься. Язык просто необходим. Ведь еще придется к своим добираться.

Как там парни, интересно? «Ишачок» его на аэродром не вернулся. Неужели считают погибшим? А что им еще думать? Верить в чудо, что, дескать, выбросился с парашютом, подобрали добросердечные люди и помогли к своим добраться? Так не верит никто из них (он, кстати, тоже), что подобные чудеса случаются.

Но ведь с ним уже половинка такого чуда произошла. И спасся из подбитого самолета, и девица-красавица вовремя на месте оказалась, и укрыли, и накормили, и выхаживают теперь. Осталась второй половинке сбыться – вернуться к своим. Тогда точно в чудеса поверить придется…

Ему, комсомольцу, красному военлету? Ты мечтай, но меру-то знать надо! Он даже рассердился на себя. Захотелось с кем-нибудь поспорить, доказать свою правоту.

Но вот только с кем? Никто здесь до ночи не появится. Ольга поесть принесет, горшок ночной. Но ведь с ней и не поспоришь! Это тебе, брат, не комсомольское собрание, где можно себя кулаком в грудь стучать и до хрипоты дискутировать. Попробуй – живо фалангисты прибегут, и весь диспут очень быстро закончится.

Он-то ладно, может быть, и сумеет прорваться, из пистолета стрелять еще не разучился. А что с Ольгой и ее отцом-графом будет?

Он осознал, наконец, что теперь ответственность лежит на нем не только за себя, но и за этих милых мирных людей, которые (чего скрывать) рискуют из-за него не только своим безмятежным существованием, но и жизнями.

Так что, сиди комсомолец и военлет Денис Вершинин в темной комнатке за зеркалом, и сопи в две дырочки. Нечего тут свою отвагу демонстрировать. Ты хотя бы поправься сначала, ходить научись заново.

Он встал с постели, попробовал присесть и… закусив губу, чтобы не застонать от боли, повалился на одеяло. Лоб мгновенно вспотел.

И куда он в таком состоянии собрался? На какое комсомольское собрание? Лежи и не рыпайся! Слова испанские повторяй.

Он повторял и повторял до тех пор, пока неожиданно не заснул. Правда, перед этим принял микстуру, прописанную доктором. Она, наверное, и сморила.

Проснулся он от прикосновения чужой ладони к щеке. Рука дернулась к пистолету, под подушку.

– Тс-с, тихо! – прошептал в темноте девичий голос, а тонкие пальцы легли на его губы. Ольга! Так тихо подкралась. Или дверь-зеркало настолько бесшумно открывается? – Все пока спокойно, – сказала девушка, присаживаясь на край постели. – Фалангистов сменили на одного нового. Теперь, похоже, у нас постоянный пост здесь будет.

– Какого черта им надо? – возмутился Денис. – Обыскали, никого не нашли. Ну и валили бы по своим фашистским делам!

– Не все так просто, мне кажется. Подозревают они что-то.

В голосе девушки слышалась серьезная озабоченность.

– Видеть, как я тебя привезла, никто вроде бы не мог. Прислуги у нас немного, всего три человека: кухарка, конюх и горничная. Но они о тебе точно не знают.

Тем более что горничная – приходящая. Раз в три дня появляется, уборку делает и прочие мелочи по дому. Конюх так при конюшне и живет. Там флигель небольшой. У него с кухаркой отдельные комнаты. А близких соседей нет. Тут не принято по чужой земле ходить без разрешения хозяина. Так что они исключаются.

– А доктор? – вспомнил Денис.

– Юрий Владимирович? – рассмеялась Ольга. – Ну что ты! Он милейший человек! Весь какой-то чеховский.

– Какой? – не понял Денис.

– Ну, у писателя Чехова в его рассказах такие встречаются. Провинциальный, в пенсне, с зонтиком в любую погоду. И обращается так: «Ну-с, батенька, давайте посчитаем ваш пульс!»

Смех у нее был тихий, но такой волнующий! Денису хотелось слушать и слушать его.

– Так что ты не беспокойся насчет него. Тем более, он думает, что ты сын того полковника, Вершинина. Ладно, хватит об этом! Я тебе поесть принесла. И все прочее.

Под «прочим», надо полагать, подразумевался ночной горшок. Денис почувствовал, что краснеет. Хорошо, что в комнатке было темно и девушка этого не увидела.

– И вот еще что! Я тут полдня просидела, составляя тебе словарик русско-испанский и к нему разговорник с самыми простыми фразами, чтобы словарный запас не лежал мертвым грузом. Сейчас темно, я свечку захватила, надеюсь, что разберешь мои каракули.

– А как же часовые? – заволновался Денис. – Они ведь могут свет увидеть!

– Не волнуйся, здесь очень хитрые зеркала. Изнутри все видно, но свет наружу не проникает. Я тут иногда пряталась, когда играла. Ну и проверила.

– Интересно, зачем прежним хозяевам вашей финки такой тайник понадобился?

– Ни малейшего представления. Я даже не знаю, кто они были. Поместье покупал наш доверенный.

– Это еще кто такой?

– Ну, адвокат, который подобными сделками занимается. Принес на выбор несколько предложений с фотографиями. Мы могли бы еще подумать, но тогда все так быстро закрутилось, что нам и времени не оставалось, чтобы выбирать и самим ехать смотреть. Нужно срочно было удирать из Франции.

– А почему так срочно?

Ольга вздохнула, потом нехотя сказала:

– Это долгая история. И тяжелая. Как-нибудь потом расскажу. Да ты ешь, ешь!

Она установила толстую свечу в какой-то хитрой вазочке, чиркнула спичкой. В каморке вдруг стало уютно. Денис развернул узелок, в котором Ольга принесла еду. Кусок пирога с мясом, фрукты, кружка. Денис осторожно понюхал содержимое. Девушка рассмеялась.

– Да молоко это, обычное молоко! Вина я не взяла, мало ли как оно на тебя подействует. А здешние крестьяне его вместо воды употребляют. Берут с собой в поле бурдюк, с одного уголка завязанный веревочкой, и когда очень жарко, поднимают его на вытянутых руках над головой и пускают тонкой струйкой себе прямо в горло.

Денис недоверчиво посмотрел на нее.

– И зачем так изгиляться?

– Ну, вино пока летит в рот, немного охлаждается, так приятнее пить.

Пилот покрутил головой. Надо же, до чего додумались! Но потом вспомнил, что в деревнях в крынку с молоком иногда ужа запускают, чтобы холодным оставалось подольше, и промолчал.

Откусывая пирог, оказавшийся очень вкусным, и запивая его из кружки, он думал о том, сколько ему еще сидеть здесь, в этом застенке? Ольга словно прочла его мысли.

– Ты сильно не расстраивайся. Доктор точно обещал, что скоро у тебя все пройдет и ты снова сможешь ходить и даже бегать.

– А летать?

– Ну… и летать, наверное, тоже.

– Мне бы только к своим выбраться! Ты не знаешь, что на фронтах делается?

Девушка отрицательно покачала головой.

– По радио только франкистское вранье, как они отважно наступают, в газетах то же самое. А Мадрид здесь почему-то не ловится.

– Это плохо, – сказал Денис, приканчивая пирог и молоко. – Скорее бы на ноги встать. И – к своим! Меня небось уже погибшим считают.

Ольга, подумав немного, сказала:

– Пролетало тут несколько самолетов, но я не успела разглядеть, что у них за знаки на крыльях.

– Это меня разыскивают. Точно тебе говорю…

И сник.

– Что они увидеть могли? Обломки сгоревшего самолета? Парашют мы ведь забрали. Кстати, спрячь его получше, а то фашисты могут найти!

– Не беспокойся! – рассмеялась Ольга. – Там, где я его положила, никто не отыщет. Ладно, мне уже пора. А ты, пока не встаешь, учи испанский. Поверь мне, очень пригодится!

– Да я и сам знаю, – уныло ответил Денис. – Без языка очень трудно в чужой стране.

– А для меня Испания уже не чужая. Словно здесь и родилась, – вздернула носик девушка. – Все, мне пора. Держись, авиатор, и не унывай!

Зеркало-дверь закрылось за ней, а Денис откинулся на подушку и закрыл глаза. Спать ему не хотелось, просто решил полежать в тишине немного.

Но свеча горела и призывала к новым подвигам в изучении испанского. Он взялся за тетрадь.