Текст книги "100 великих операций спецслужб (2006)"

Автор книги: Игорь Дамаскин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 51 страниц)

ОПЕРАЦИЯ «МОНАСТЫРЬ»

Эту историю много лет назад в самых общих чертах, не называя имен и деталей, мне поведал Виктор Николаевич Ильин, секретарь Московского отделения Союза писателей, а в прошлом ответственный сотрудник НКВД, один из тех, кто стоял у истоков операции «Монастырь». Загоревшись идеей написать о ней, я обратился в пресс-бюро КГБ. Но там на меня замахали руками: «Что ты, что ты! Это совершенно секретная операция!»

Миновали годы, и теперь можно спокойно рассказать о ней.

В самом начале Великой Отечественной войны возникла необходимость проникнуть в агентурную сеть абвера, действовавшую на территории СССР. Можно было перевербовать нескольких агентов – радистов абвера и с их помощью выманивать других немецких агентов. Так обычно и делалось. Но, во-первых, такая оперативная игра не могла продолжаться длительное время, а во-вторых, в ходе ее вряд ли можно было передать противнику серьезную дезинформацию. Поэтому генерал Судоплатов и его помощники Ильин и Маклярский решили слегендировать существование в СССР некоей организации, приветствующей победу немцев и желающей помочь им. Образцы для подражания были: блестящие операции «Синдикат-2» и «Трест», проведенные ВЧК – ОГПУ в 20-е годы.

Кандидаты в подпольную монархическую организацию вскоре нашлись – они все были на учете в НКВД. Ими стали бывший предводитель дворянского собрания Нижнего Новгорода Глебов, член-корреспондент Академии наук Сидоров, поэт Садовский и другие. Все они по прихоти судьбы жили на территории Новодевичьего монастыря, в своего рода «Вороньей слободке», были безобидными ворчунами, и НКВД их не трогал, а иногда и пользовался их услугами. Наиболее яркой фигурой был поэт Садовский, жена которого гадала на картах и давала сеансы спиритизма. Ее посещали жены высокопоставленных деятелей, например, супруга члена Политбюро А.И. Микояна. В СССР Садовский как поэт не был известен, но в Германии издавались его поэмы, в том числе и та, в которой он восхвалял немецкую армию. Из этих лиц с помощью агентуры и была создана организация «Престол»; по месту жительства ее членов получившая оперативное наименование «Монастырь».

Одновременно подыскивалась кандидатура главного участника операции – агента, который будет подставлен немцам. Им стал Александр Петрович Демьянов, выходец из дворянской офицерской семьи, с 1929 года сотрудничавший с органами госбезопасности, проверенный на многих делах. Перед войной он вошел в контакт с немецкими разведчиками в Москве, и этот контакт так успешно развивался, что немцы практически считали Демьянова своим агентом, присвоив ему кличку «Макс». В НКВД же он имел псевдоним «Гейне».

Он был введен в операцию «Монастырь», после чего 17 февраля 1942 года было организовано его «бегство» через линию фронта. Немецкая контрразведка вначале с недоверием отнеслась к «Гейне». Его с пристрастием допрашивали и проверяли, не доверяя рассказам о существовании «Престола», по поручению которого он бежал к немцам, чтобы просить у них помощи. Был даже инсценирован расстрел «Гейне», но он держался мужественно и не дал немцам повода заподозрить его.

После того как из Берлина поступил ответ на запрос фронтового подразделения абвера о том, что перебежчик является «Максом», которому можно доверять, отношение к нему изменилось. Немецкие разведчики, считая «Макса» «своим человеком» стали готовить его к заброске в советский тыл. Подготовка была кратковременной, но чрезвычайно интенсивной. Он изучал тайнопись, шифровальное и радиодело. Перед отправкой с ним беседовал высокопоставленный сотрудник абвера. Обсудили условия связи. Договорились, что курьеры, прибывающие в Москву, будут являться к его тестю, а тот будет связывать их с «Гейне» (тесть был в курсе операции).

15 марта 1942 года, спустя всего 26 дней после «перехода» «Гейне» к немцам, его сбросили на парашюте над Ярославской областью. В тот же день он был доставлен в Москву.

Через две недели, как и было условлено перед заброской, «Гейне» вышел в эфир. С этого дня началась его регулярная радиосвязь с немецкой разведкой. Операция «Монастырь» развивалась успешно, стало ясно, что ее возможности выходят далеко за рамки целей, намеченных вначале. Теперь речь могла идти не только о вылавливании немецкой агентуры, но и о снабжении немцев крупномасштабной дезинформацией, подготовленной на самом высоком уровне.

24 августа и 7 октября 1942 года к «Гейне» явились обещанные курьеры. Доставили новую рацию, блокноты для шифрования и деньги. Двое из четырех захваченных курьеров были перевербованы. Теперь «информация» к немцам шла по двум рациям. 18 декабря 1942 года «Гейне» и один из радистов были награждены немцами орденом – «Железным крестом с мечами» за храбрость.

Радиоигра продолжалась. Курьеры немецкой разведки все чаще прибывали не только в Москву, но и в другие города, где «Престол» также имел свои опорные пункты, в частности, в Горький, Свердловск, Челябинск, Новосибирск, безусловно интересные для немецкой разведки. Всего за время оперативной игры было захвачено более 50 агентов, арестовано 7 их пособников, получено от немцев несколько миллионов рублей.

Но главная заслуга участников операции «Монастырь» заключалась в передаче большого количества отличной дезинформации. Ценность этой «информации» была определена не сотрудниками, проводившими операцию «Монастырь», а германским командованием и руководством английской разведки.

Все было очень хорошо продумано. Во-первых, были найдены фиктивные источники информации среди бывших офицеров царской армии, служивших в Генеральном штабе у маршала Б.М. Шапошникова. Они были еще не старыми людьми (45—55 лет) и охотно подключились к игре. Во-вторых, вся дезинформация готовилась на высшем уровне, с участием заместителя начальника Генштаба генерала С.М. Штеменко, а в ряде случаев согласовывалась с наркомом путей сообщения, членом Государственного Комитета Обороны Кагановичем и даже с самим Верховным главнокомандующим И.В. Сталиным. Важные операции Красной армии в 1942—1943 годах действительно осуществлялись там и тогда, где и когда их «подсказывал» «Гейне», однако они носили второстепенный, отвлекающий характер. Например, 4 ноября 1942 года «Гейне» сообщил, что Красная армия нанесет по немцам удары под Ржевом и на Северном Кавказе. Немцы стали готовиться к их отражению. Туда были переброшены дополнительные и немецкие (секретно), и советские (демонстративно) войска. Даже сам маршал Г.К. Жуков приказом Ставки из-под Сталинграда, где готовилась крупнейшая наступательная операция, подготовленная им, прибыл под Ржев. Он, не зная об игре, затаил обиду на Сталина, направившего его на второстепенный, даже третьестепенный участок фронта. Узнав о прибытии Жукова – «генерала „Вперед!“» – немцы еще более усилили свою оборону, ослабив другие участки фронта.

Конечно, немцы отразили начатое под Ржевом наступление, и никакое мастерство Жукова спасти дело не могло. Тысячи солдат полегли в этих боях. Но зато начавшееся 19 ноября 1942 года неожиданно для немцев стратегическое наступление под Сталинградом завершилось полной победой. 300-тысячная армия противника во главе с генерал-фельдмаршалом Паулюсом была уничтожена или пленена. Наступил решающий перелом во Второй мировой войне. В этом есть заслуга и скромного агента НКВД «Гейне» – Александра Петровича Демьянова.

Не меньшую роль сыграл «Монастырь» и в летней кампании 1943 года. «Гейне» сообщил немцам, что советские войска сконцентрированы на юге и востоке от Курска, но они недостаточно маневренны, поэтому их использование затруднено. Он также сообщил о том, что планируется осуществить наступательные операции к северу от Курска и на южном фронте. Переход же советских войск на Орловско-Курской дуге к стратегической обороне, а затем и к решающему наступлению оказался для немцев неожиданным. «Курская битва поставила германскую армию перед катастрофой», – справедливо отметил Сталин.

Официально «Гейне» работал под другой фамилией младшим офицером связи в Генштабе Красной армии. Его телеграммы касались в основном железнодорожных перевозок воинских частей, военной техники и т.д., что давало возможность немцам рассчитать заранее планируемые нашей армией действия. Но руководители операции «Монастырь» исходили из того, что наблюдение за железными дорогами ведется и настоящей немецкой агентурой. Поэтому по указанным «Гейне» маршрутам под брезентовыми чехлами направлялись деревянные «танки», «орудия» и другая «техника». Чтобы подтвердить сообщения «Гейне» о совершенных «его людьми» диверсионных актах, в прессе печатали заметки о вредительстве на железнодорожном транспорте. Информация, сообщаемая «Гейне», делилась на сведения, добытые его «источниками» и им самим. Конечно, при этом «его» информация была беднее, с учетом занимаемого им невысокого положения.

Как же воспринималась направляемая «Гейне» информация?

В 1942 – первой половине 1944 года донесения «Макса» принимались радиостанциями абвера в Софии и Будапеште. Среди них были сведения о важнейших решениях Ставки, о суждениях маршала Шапошникова и других советских военачальников. Бывший руководитель разведпунктов абвера в этих точках Рихард Клатт в своих показаниях, данных американской спецслужбе летом 1945 года, рассказал, что донесения «Макса» высоко оценивались в «Отделе иностранных армий „Восток“» Генштаба сухопутных войск Германии. Как правило, решения не принимались до поступления от службы абвера материалов «Макса». Генерал Гелен в своих послевоенных воспоминаниях отзывался об «источнике из Москвы» как о большом достижении службы Канариса.

Некоторые сотрудники абвера сомневались в безукоризненности сообщений «Макса», но в целом считали, что он заслуживает доверия. Шеф внешнеполитической разведки Германии Вальтер Шелленберг имел некоторые сомнения в достоверности информации «Макса». Он поделился этим с начальником генштаба сухопутных войск генералом Гудерианом. Тот ответил, что было бы безрассудным отказаться от этой линии, поскольку материалы уникальны, и других возможностей, даже близко стоящих к этому источнику, нет.

В 1942 году советской разведке удалось на короткое время наладить сотрудничество с руководящим работником шифровальной службы абвера, полковником Шмитом. Он успел передать ряд важных разведывательных материалов абвера, полученных из Москвы. При анализе почти все они оказались дезинформацией «Гейне». Шмит, связанный и с британской разведкой, передал и ей ряд сообщений «Гейне», оформленных в виде ориентировок штаба сухопутных войск.

Интересно отметить, что дезинформационные материалы «Гейне» трижды возвращались в советские органы госбезопасности. Впервые в феврале 1943 года – через Шмита; затем в марте того же года – через члена «кембриджской пятерки» Бланта, который также сообщил, что немцы имеют важный источник в высших военных сферах в Москве. В апреле английская разведка передала миссии связи советской разведки в Лондоне изложение сообщения «Гейне» в Берлин, якобы полученного агентурным путем, скрыв при этом, что она читает немецкие шифры.

О том, что у абвера имеется ценный источник в штабе Красной армии, Сталину сообщил У. Черчилль в 1943 году.

Операция «Монастырь» сошла на нет летом 1944 года, когда, согласно легенде, «Гейне» из Генштаба был направлен на службу в железнодорожные войска в Белоруссии, а в действительности принял участие в новой радиоигре под названием «Березино».

«БЕРЕЗИНО» ПРОТИВ «БРАКОНЬЕРА»

Летом 1944 года развернулась крупнейшая наступательная операция «Багратион», названная в честь русского полководца Отечественной войны 1812 года. В результате этой операции Белоруссия была полностью освобождена от фашистов.

Однако отдельные немецкие подразделения, оказавшиеся в окружении, пытались выбраться из него. Большей частью их уничтожали или брали в плен. Этим обстоятельством воспользовалась разведка, начав с противником новую радиоигру, получившую название «Березино». Ее «крестным отцом» можно назвать Сталина, подсказавшего замысел игры разведчикам. Следовало ввести немцев в заблуждение, создав впечатление активных действий их частей в тылу наших войск, а затем обманным путем заставить немецкое командование использовать свои ресурсы на их поддержку. Руководителем операции стал начальник 4-го управления НКВД Судоплатов, которому помогали Эйтингон, Маклярский и Мордвинов. Работой радистов руководил Вильям Фишер.

18 августа 1944 года «Гейне», он же Александр Демьянов, он же «Макс», по своей рации сообщил немцам, что в районе реки Березина скрывается немецкая часть численностью свыше двух тысяч человек под командованием подполковника Шерхорна.

В действительности такой части не существовало. Подполковник Генрих Шерхорн был взят в плен в районе Минска и завербован советской контрразведкой. В его группу были включены агенты-немцы, бывшие военнопленные, а также немецкие антифашисты. Руководила Шерхорном и всей его «частью» особая оперативная группа советской разведки. Ей в помощь было придано двадцать автоматчиков. Вот и вся «армия» Шерхорна. К тому же, чтобы уберечь операцию от случайностей, подступы и ее расположение тщательно охранялись войсковыми патрулями, а недалеко от нее было замаскировано несколько зенитных и пулеметных установок.

Немцы не сразу отреагировали на радиограмму «Гейне». Видимо, они по каким-то своим учетам и каналам проверяли личность подполковника Шерхорна. Наконец 25 августа дали указание «Гейне» связаться с Шерхорном, сообщить точные координаты части для выброски груза и присылки радиста.

«Гейне» к этому времени был (для немцев) прикомандирован к воинской части, расположенной в местечке Березино, недалеко от места, где «скрывался» Шерхорн. Он «сумел» связаться с подполковником, сообщить немцам его местонахождение. Была подобрана удобная площадка для сброса грузов и посадки самолетов. Об этом «Гейне» информировал Берлин.

В ночь с 15 на 16 сентября по указанным координатам немцы выбросили трех радистов. Их встретили и доставили к Шерхорну. Они сообщили, что о части Шерхорна было доложено Гитлеру и Герингу, которые велели передать, что для ее спасения будет предпринято все возможное. В часть будут направлены врач и офицер из авиачасти, который должен подбирать площадку для посадки самолетов. Двух немецких радистов удалось завербовать, и они включились в «игру», подтверждая существование части Шерхорна.

27 октября 1944 года на площадку выбросили еще двух парашютистов – врача Ешке и унтер-офицера авиации Вильда. Они передали Шерхорну письмо командующего группой немецких армий «Центр» генерал-полковника Рейнгарда, который, в частности, писал:

"…Я с гордостью слежу за путем вашего движения и всегда буду делать все для оказания Вам помощи. Пусть Вашим паролем будет «Германия превыше всего».

Хайль Гитлер.

Рейнгард".

Вильд был завербован и сообщил немецкому командованию о благополучном прибытии. Доктор Ешке, несмотря на свою мирную профессию, оказался фашистом-фанатиком. Его заперли в землянке, ночью он выбрался, убил часового и застрелился из его оружия. Гибель часового была единственной потерей с нашей стороны при проведении операции «Березино».

Немцы продолжали выбрасывать грузы с продовольствием, снаряжением, медикаментами. 21 декабря сбросили двух радистов-немцев и четырех белорусов, окончивших немецкую разведшколу. Радисты-немцы также были завербованы и использовались в «игре».

Немецкое командование предложило Шерхорну разбить свою «часть» на группы, чтобы они самостоятельно шли к линии фронта. Это было «выполнено». Теперь немецкому командованию приходилось опекать уже не одну а три «воинские части».

После того как группы двинулись в путь на Запад, они получали значительное количество грузов с немецких самолетов. Продовольствие (шоколад, галеты, глюкоза, которой наша армия вообще на довольствии не имела) проходило лабораторную проверку, потом его давали собакам, и лишь после этого употребляли люди. А немцам все время сообщали, что задержки в пути происходят из-за отсутствия продовольствия и боеприпасов.

Иногда сообщалось о диверсиях в тылу Красной армии, которые якобы совершают части Шерхорна.

В ноябре—декабре 1944 и после января 1945 года немецкое командование регулярно присылало Шерхорну лично, а также солдатам и офицерам его части поздравительные телеграммы, благодарности, пожелания успехов и даже награды – Железные кресты. 28 марта 1945 года Шерхорн получил радиограмму за подписью начальника германского генерального штаба. В ней сообщалось о присвоении ему звания полковника и награждении Рыцарским крестом I степени.

Фронт стремительно двигался вперед, и часть Шерхорна никак не могла «догнать» его. Первого мая 1945 года немцы сообщили Шерхорну о самоубийстве Гитлера, а 5 мая, уже после падения Берлина, прислали последнюю радиограмму: «Превосходство сил одолело Германию. Готовое к отправке снаряжение воздушным флотом доставлено быть не может. С тяжелым сердцем вынуждены прекратить оказание вам помощи… Что бы ни принесло нам будущее, наши мысли всегда будут с вами, которым в такой тяжкий момент приходится разочаровываться в своих надеждах».

«Игра» закончилась. Каковы ее результаты?

По архивным данным, за время «игры» немцы совершили тридцать девять самолетовылетов, выбросили двадцать два радиста (их всех арестовали), тринадцать радиостанций, двести пятьдесят пять мест груза с вооружением, боеприпасами, обмундированием, медикаментами, продовольствием и один миллион семьсот семьдесят семь тысяч рублей.

Как же эта «игра» выглядела со стороны немцев? Об этом есть убедительные свидетельства, изложенные в мемуарах знаменитого гитлеровского разведчика Отто Скорцени. Итак, несколько отрывков из его воспоминаний:

"Узнав о существовании группы Шерхорна, мы в считанные дни разработали план под кодовым названием «Браконьер»… Наш проект предусматривал создание четырех групп, каждая из которых состояла из двух немцев и трех русских… и имела портативную радиостанцию…. После обнаружения отряда Шерхорна следовало соорудить… взлетно-посадочную полосу. Тогда можно было бы постепенно эвакуировать солдат на самолетах.

В конце августа первая группа поднялась в воздух… В ту же ночь состоялся сеанс радиосвязи с группой П. «Скверная высадка, – докладывали наши парашютисты. – Попробуем разделиться, находимся под пулеметным огнем». Сообщение на этом заканчивалось… Ничего больше, никаких новостей от группы П. Скверное начало.

В начале сентября в полет отправилась вторая группа С… Однако следующие четыре дня и ночи радио молчало. Но на пятую ночь наше радио уловило ответ. Сначала прошел настроечный сигнал, затем особый сигнал, означавший, что наши люди вышли на связь без помех (нелишняя предосторожность: отсутствие сигнала означало бы, что радист взят в плен и его силой заставили выйти на связь). И еще великолепная новость: отряд Шерхорна существует и С. удалось его обнаружить! На следующую ночь подполковник Шерхорн сам сказал несколько слов – простых слов, но сколько в них было сдержанного чувства, глубокой благодарности! Вот прекраснейшая из наград за все наши усилия и тревоги!

Через сутки вылетела третья пятерка с унтер-офицером М. во главе. Мы так никогда и не узнали, что с ними случилось… Группа М. исчезла в бескрайних русских просторах.

Ровно через 24 часа вслед за группой М. на задание отправилась четвертая группа, которой командовал Р…

Теперь нам предстояло удовлетворить наиболее насущные нужды отряда Шерхорна, более трех месяцев находившегося в полной изоляции и лишенного буквально всего. Шерхорн просил прежде всего побольше медицинских препаратов, перевязочных средств и врача. Первый прыгнувший с парашютом врач при приземлении сломал обе ноги и через несколько дней скончался. Следующему врачу повезло, и он приземлился целым и невредимым. Из донесения врача следовало, что состояние раненых плачевно, и Шерхорну было приказано немедленно приступить к подготовке эвакуации…

Шерхорну направили специалиста по быстрому развертыванию взлетно-посадочных полос в полевых условиях. Но едва начались подготовительные работы, как русские мощным ударом с воздуха сделали выбранное место непригодным… После переговоров с Шерхорном решили, что отряду следует покинуть обнаруженный лагерь и совершить 250-километровый переход на север… Шерхорн предложил разделить отряд на две маршевые колонны…

Поздней осенью 1944 года колонны медленно потянулись на север… Не обходилось без кровопролитных схваток с русскими военными патрулями, число погибших и раненых росло с каждым днем…

Несмотря на предосторожности, несметное число тюков и контейнеров попало в руки русской милиции… Но даже не это было нашей главной заботой. С каждой неделей количество горючего, выделяемого нам, неизменно сокращалось… каждая новая просьба натыкалась на все большие трудно. Несмотря на отчаянные мольбы Шерхорна, пришлось сократить число вылетов самолетов снабжения. Думаю, ни Шерхорн, ни его солдаты, в невероятно сложных условиях пробивавшиеся через русские леса, не в состоянии были понять наши проблемы. Чтобы поддержать их дух… я каждый радиосеанс старался высказывать неизменный оптимизм.

В феврале 1945 года… сообщения, все еще регулярно приходившие от Шерхорна, были полны отчаяния: «Высылайте самолеты… Помогите нам… Не забывайте нас…» Единственная хорошая весть: Шерхорн встретил группу П., первую из четырех заброшенных групп, которую считали бесследно сгинувшей в августе 1944 года. В дальнейшем содержание радиосообщений стало для меня сплошной пыткой. Мы уже не в состоянии были посылать более одного самолета в неделю. К концу февраля нам перестали выделять горючее… Крах и невероятный хаос, поразивший многие службы, окончательно добили нас. Не могло быть и речи о вылете самолета с помощью для несчастных, тем более об их эвакуации.

И все равно наши радисты ночи напролет не снимали наушники. Порой им удавалось засечь переговоры групп Шерхорна между собой, порой до нас долетали их отчаянные мольбы. Затем, после 8 мая, ничто больше не нарушало молчания в эфире. Шерхорн не отвечал. Операция «Браконьер» окончилась безрезультатно".

Вот так, по мнению руководства абвера, выглядела одиссея Шерхорна и его группы.

В начале 50-х годов Шерхорн и члены его группы были освобождены и выехали в Германию.

Александр Петрович Демьянов, он же «Гейне», он же «Макс», вернулся в Москву, был награжден орденом Красной Звезды, и благополучно дожил до 1978 года.

«Руководитель радиослужбы» Шерхорна Вильям Фишер прославился в 60-х годах как знаменитый разведчик Рудольф Абель.