Текст книги "Область трансцендентности"

Автор книги: Игорь Байкалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Никак. Кажется, она не осознаёт опасность, исходящую от кораблей. Прежде всего, ей хочется разобраться в себе. Она подкована в технических вопросах, знает базис, множество понятий и даже связей между ними – в этом она не является ребёнком или чем-то вроде Маугли. Но странно, что она ничего не знает о своём происхождении или о нас – память заблокирована.

– Почему же странно? – удивился Ренор и напомнил. – Пролежать столько лет…

– Странно потому, что «процессор» не поврежден. Вероятно, он долговечнее памяти, я не спорю, но мне кажется, проблема не в этом.

– Это что, какая-то компьютерная амнезия? – предположил Ренор.

Ответа на вопрос я не знал, но в голову пришла совершенно дикая мысль:

– А может… – неуверенно начал я, но затем всё-таки решил выложить. – Может быть, кто-то намеренно стёр память и оставил этот артефакт специально для нас…

– Здравая мысль, – неожиданно поддержал меня Ренор. – Косвенно это подтверждает знание языков, но откуда столь древняя цивилизация знала наш современный язык, даже не берусь предположить.

– Они что, могли заглядывать в будущее? – удивился Фаррел.

– Если так, то я даже не берусь судить, насколько они продвинулись в изучении основ пространства и времени… – в глубокой задумчивости ответил Ренор. Руководитель научной Группы смотрел куда-то вдаль, словно желая найти ответ именно там. Мне казалось, что мы так никогда и не узнаем замысла создателей Молнии, насколько далёкими казались мне эти загадочные существа.

– Но в таком случае возникает вопрос: зачем им было оставлять посланника, причём, именно такого посланника? – обратил внимание Лунько. – Если она ничего не знает, то зачем она здесь? Не согласуется.

– Она не знает, – напомнил я. – Молния, как ребёнок. Она мне напоминает несформировавшийся искин, очень мощный, с развитой логической сеткой, но очень молодой…

– Да, сначала надо понять цель этого… корабля, – сказал Белоусов. – Может быть, память не доступна ей временно? Кто знает логику создателей…

– …разработчиков… – тихо поправил я и, как оказалось, зря. Глаза археолога вспыхнули злостью, отчего открывать рот расхотелось надолго. Очевидно, он никогда не простит мне украденных лавров. Не такой человек этот Белоусов.

– Логика может отличаться от нашей, человеческой. Мы всё время пытаемся относиться к ней, как к земной технике или… разумному существу, – дополнил археолог.

– И что из этого следует? – спросил Лунько.

– Без понятия, – ответил археолог.

– Но логика её действий не такая уж и внеземная, – отметил Ренор.

– Что вы хотите этим сказать? – с вызовом спросил Белоусов, но Руководитель НГ, казалось, не заметил этого.

– Всё, что рассказывали вы и Юра, вполне укладывается в рамки нашей логики. Даже прыжок на орбиту.

Нужно отметить, что Сергей Андреевич этим высказыванием навёл меня на очень интересную мысль:

– Она подстраивается под нас. Да, точно! – воскликнул я, вспомнив первые минуты своего пребывания.

– Поясните.

– Мы сами настроили её так, чтобы она смогла общаться с нами, указав планету и язык. Уже передо мной она тоже настраивалась, чтобы я её увидел.

– Иными словами, вы хотите сказать, что в ней заложено одновременно множество логик и образов, весь банк данных, известный древней расе? – логично завершил мою мысль Ренор.

– Вполне возможно, что так.

– Получается, не только все знания, известные создателям артефакта, но и знания будущего. Иначе как она бы узнала наш язык?..

– Если это так, вы вообще понимаете, на что мы наткнулись?! – возбуждёно воскликнул Белоусов. – Это же ценнейший источник информации! Банк данных всех миров, прошлых и будущих.

Артефакт больше, чем памятник, он содержал в себе всю историю всех миров и цивилизаций! Послание от Богов, не меньше! От осознания этого по коже пробежали мурашки.

– Мы можем на неё влиять? – повернувшись ко мне, спросил Фаррел.

– Да… – неуверенно ответил я, не понимая, к чему этот вопрос. – Во всяком случае, мне так кажется…

– Нужно убедить её сотрудничать с нами, – пояснил капитан. – Пока мы не знаем назначения этой машины и её возможностей, мы не можем предугадать последствия нашей встречи. Этот контакт должен состояться. Главное сейчас, чтобы она не воспринимала нас как противника или недоброжелателя.

– Я в чём-то должен её убедить? – меня эта идея не прельщала. Что-то потребительское и хищное проскальзывало в словах капитана. Его можно понять, но Молния выглядела такой милой и растерянной – я не хотел бы причинить ей зло.

– Да, необходимо убедить, что все мы хотим ей помочь.

– Думаю, ей будет интересно пообщаться с Ястребом, – предложил я. – Я сказал, что у нас есть её аналоги.

– Насколько это опасно? – спросил Фаррел.

– Я думаю, неопасно. Мы запустим Ястреба в режиме ограниченного действия. Главное выбрать интерфейс, который бы не смог обойти защитные системы.

– Мы сможем следить за диалогом и контролировать его? – спросил Лунько.

– При верном выборе интерфейса, да.

– Хорошо, – с явным удовлетворением согласился капитан.

– Когда вы обещали вернуться?

– Я не указал точного времени.

– Давайте сделаем так: сейчас вы идёте в медкабинет, Оля должна вас проверить, а затем поспите. За это время челнок будет готов. Лунько полетит с вами.

Я кивнул, но, подумав, ответил:

– Лучше я один. Молния не захотела иметь дело с Белоусовым.

– Почему? – спросил археолог. При этом его глаза были полны искреннего удивления. Я даже не знал, как ему ответить. Сказать правду, означало уязвить его самолюбие, и тем самым окончательно превратить его во врага, а врать мне не хотелось.

– Мне кажется, я завоевал ее доверие, – уклонился я от ответа. Видимо, учёный всё-таки хотел добиться большего, но, к счастью, меня спасло то, что на пороге появилась Ольга Яновская. Она с укоризной посмотрела на всех присутствующих и произнесла:

– Это не дело! – дверь за ней закрылась, и она подошла к столу. – Почему вы не отдаёте мне моего пациента? По протоколу Юрий Степанов должен пройти медицинское освидетельствование..

– Да, ты права, – вздохнул Лунько, не став настаивать.

– Итак, значит решено, – сказал Фаррел.

– Нет, мы не решили, что делать! – запротестовал Белоусов.

– Уже решили, – ответил капитан. – Степанов летит один сразу, как только Ольга разрешит, – он повернулся к Яновской и вопросительно посмотрел на неё.

– Да-да, я всё понимаю, – ответила она.

В общем-то, я был рад, что Ольга вытащила меня с этого «совета». Кто знает, как могла повернуться ситуация? Мне показалось странным, что Белоусов не протестовал против моего предстоящего визита, что вызвало определённое беспокойство: не задумал ли чего археолог? С него станется, но пока мне отчаянно везло, и я даже не пытался осознать масштабы этого везения. Всегда мечтавший о приключениях и великих открытиях, я невольно оказался в самой гуще событий. Впрочем, думаю, всё это неслучайно, ведь проблемы попадались именно по спецификации моей работы. Вот уж не думал, что должность инженера по системам искусственного интеллекта включает в себя и поимку террориста, и общение с древним артефактом. Интересно, а что она ещё включает? Надеюсь, не ведение закулисной борьбы с одним из лучших археологов Земли.

* * *

– …Ну вот, – я посмотрел на приветливо замигавший шар в центре рубки, – я пришёл.

– Да, я ждала тебя, – ответила Молния.

Это я уже знал. Узнал утром, как только связался с научной группой. Ренор сказал мне, что на все вопросы она либо молчала, либо отвечала односложно: «Я жду Юру». Было в этом что-то тёплое и трогательное. Она вела себя совсем как человек, маленький и испуганный. Меня это так поразило, что я даже на некоторое время потерял дар речи. Сергей Андреевич, не дождавшись адекватного ответа, направил меня в его лабораторию.

Оказалось, что пока я спал, Белоусов снова вернулся на планету. Ренор и Ястреб всё это время анализировали собранные данные. Они даже пытались вступить с Молнией в контакт, но ответ остался тем же. В принципе, её поведение легко объяснялось: всегда надёжнее иметь дело с уже знакомым человеком.

Прямо из лаборатории я сразу же направился в ангар, где меня уже ждал готовый к отлёту разведывательный бот «Глаз», и через час уже находился здесь, в рубке корабля-артефакта. Я посмотрел на прыгающий шарик и улыбнулся: ей богу, как дитя. Вот уж не думал, что этот артефакт может настолько ко мне привязаться, а раз так, то я остаюсь на острие разведки, и теперь, когда первый контакт налажен, следует закрепить успех и приступить к дальнейшей работе:

– Я могу сесть?

– Конечно, – кресло повернулось ко мне. – Можешь поднять забрало. Здесь привычная для тебя атмосфера.

– А откуда ты знаешь, какая атмосфера для меня лучше?

– Вы дышите в атмосфере, состоящей из азота, кислорода и других газов, иначе – воздухом. И здесь воздух. Баллоны твоего скафандра, атмосфера корабля заполнены им.

– И для тебя не составило труда узнать это? – спросил я, садясь в кресло.

– Нет.

– А как ты это определила?

– Я просто захотела узнать и узнала.

– То есть ты… создала приборы?..

– Нет, я могу видеть на любом расстоянии в любом спектре.

– Ничего себе, – вырвалось у меня. Я хотел спросить, каково это, видеть на любом расстоянии, но тут же вспомнил, как ощущал мир, перед тем как попасть в эту рубку.

– Мне помнится, мои создатели тоже дышали воздухом…

Я решил последовать совету Молнии и рискнуть, подняв забрало. Признаться, опасения сдерживали меня, несмотря на то, что датчики подтверждали её слова. На моё удивление, здесь даже присутствовали запахи кожи и проводки – удачная имитация кабины, даже в мелочах.

– Как тебе это удаётся?

– Не поняла…

– Создать такую правдоподобную иллюзию.

– Не понимаю тебя. Это не иллюзия. Разве ты не видишь? – в голосе действительно проскользнули нотки удивления. – Нет, это было здесь.

– То есть?.. Подожди, давай разберёмся. Где я конкретно нахожусь? Внутри тебя?

– Вот же я, – фантом Молнии засветился, словно у него включились габаритные огни. – Как ты можешь находиться внутри меня? Ты у меня дома… В гостях…

– И это помещение уже находилось здесь до того момента, как ты осознала себя?

– Да, именно так. Тебя это беспокоит?

– Да… – ответил я.

– Почему? – снова в интонациях прозвучало удивление.

– Мне интересно, а это пространство было создано в тот момент, когда мы нашли тебя или существовало до того?

– Когда я проснулась, оно уже существовало. Зачем ты задаёшь такие вопросы? – пока я собирался с мыслями, Молния добавила. – Ты сделал вывод, что меня намеренно оставили?

– Очень похоже на то, – признался я.

– Зачем?

– Именно этот вопрос и волнует меня сейчас…

Я повернулся к приборной панели. До этого момента я их не рассматривал – не было времени, но она мне казалась важной уликой, словно я мог найти адрес производителя или хотя бы штрих-код. Здесь были вполне стандартные средства навигации и управления. Любой знающий пилот вряд ли испытал бы затруднения с управлением. Если так, то версия о том, что кто-то запрограммировал этот корабль на то, чтобы им могла воспользоваться любая раса, любая форма жизни, если угодно, подтверждалась. Если бы не люди нашли его, а скажем, какие-нибудь разумные микробы, то всё это пространство представлялось бы и им в привычном виде. Вот только догадывается ли Молния об этом? Думаю, да. Как же иначе?

– Ты знаешь, что это и для чего? – спросил я.

– Да, это панель управления моим домом.

– Мне кажется, твой дом – корабль, а ты его интеллект. Мы часто используем такую комбинацию.

– Не понимаю.

– Управление кораблём слишком сложная задача для отдельного человека, – пояснил я. – Всегда проще доверить вычисления тому, кто делает эту работу лучше тебя и быстрее, а ты будешь выполнять ту работу, которую выполняешь лучше. Понимаешь?

– Кажется, да.

– Это называется разделением труда. Каждый делает то, с чем справляется лучше. В результате выигрывают все.

– Но тогда ты не будешь знать, как делать другие вещи, – разумно заметила Молния.

– Да, – согласился я, – но никто не может охватить все области сразу.

Она не ответила. Вероятно, она молчала о многих своих мыслях, настолько повисшая тишина казалась мне задумчивой. Решив, что тема исчерпана, я перешёл к новому вопросу:

– Один из искусственных интеллектов пытался вступить с тобой в контакт. Ты знаешь об этом?

– Да, я отказалась.

– Почему?

– Я ему не доверяю. Его основа кажется мне сомнительной, – ответила она, а я отвлекся от изучения, не поняв последних слов:

– Это как?

– Он не живой, – она подплыла ко мне, остановившись у приборной панели.

– Ну… да… – пробормотал я.

– Мне кажется странным общение с тем, что притворяется живым… это… противоестественно! – вспыхнула она ярким светом. – Теперь я понимаю, почему вы называете их «искусственными». А ты меня понимаешь?

– Надеюсь, да, – ответил я, хотя ничего не понимал.

Главное, что мне сейчас удалось выяснить: она не считает себя компьютером и… не любит компьютеры. Искин, который не любит искины! Как такое возможно? Машина с предрассудками! Зачем потребовалось её создавать именно такой?

– Мы бы хотели открыть канал, по которому ты смогла бы черпать информацию. В нашей базе данных многие достижения нашей культуры, техники, истории…

– Это интересно, – Молния запрыгала и стала переливаться всеми цветами радуги. Она веселилась.

– Только тебе придётся познакомиться с Ястребом.

– Кто это?

– Наш искин. Он обслуживает все данные.

Молния мгновенно замерла, словно в тревоге. Цвета застыли.

– Да, я попробую, – ответила она.

– Главное, наладить канал связи. Попробуем любой на твоё усмотрение, если мы сможем принять такой сигнал.

– Тогда для простоты не будем менять принципа связи: голосовая передача электромагнитными волнами.

– Действительно, зачем изобретать велосипед. В общении он даже похож на человека. Многие члены нашей команды даже относятся к нему, как к человеку.

– Проверю, – как мне показалось, с прищуром, сказала она…

И Молния действительно проверила. Только сначала потребовалось несколько часов для настройки связи и наладки соответствующей аппаратуры, которая стояла только на разведчиках, но в результате проведённых работ я мог общаться с Молнией, не выходя с рабочего места – теперь под моим управлением находилось уже два «воспитанника». Ватрушин и Белоусов несколько раз порывались пообщаться с Молнией, но у меня имелась хорошая отговорка для всех: её личные предпочтения, если так можно выразиться о компьютере.

Но здесь, на своём рабочем месте, о свободе общения не могло идти речи – приходилось вести диалог в нужном для экспедиции ключе. Я не переживал по этому поводу и даже не имел ничего против совместной работы с Ватрушиным, Ренором и Белоусовым, хотя последнего всё-таки я предпочёл бы избегать, но раз уж обстоятельства сложились таким причудливым образом, то придётся идти до конца и работать одному.

Для экспедиции интерес состоял именно в привязке древнего искина к нам, поскольку идти против её воли никто не собирался, да и вряд ли бы смог. Такой вопрос, к счастью, даже не поднимался, а то мне было бы противно участвовать в обмане столь наивного искина. Как хорошо, что мне не пришлось переступать через моральные запреты, пусть даже в отношении машины.

Общение двух искинов началось с приветствия. Я находился в зале оператора и мог в прямом эфире слышать их разговор и при случае вмешаться. Также «на проводе» были и все остальные, кто принимал непосредственное участие в контакте.

Ястреб был запушен в режиме «ограниченной функциональности». Это означало, что на некоторое время он не имел доступ к секретной информации, не имел права управлять оружием без приказа капитана и менять свою конфигурацию без моего прямого указания. Ещё присутствовало множество иных нюансов, которые защищали нас от «вероятного негативного воздействия Молнии», как выразился Лунько. Таким образом, диалог, я бы сказал, проходил «под дулом пистолета». Впрочем, я пребывал в абсолютной уверенности, что общение никак не повредит кораблю и нам лично.

Диалог протекал в обычном темпе и скорее напоминал разговор двух людей. Молния задавала вопросы, а Ястреб отвечал. Сначала это были простые вопросы: расскажи мне свою историю, своё назначение, чем занимаешься. На них искин отвечал с точностью машины, словно позабыл свои претензии на человечность, но как только Молния спросила: «Как ты чувствуешь себя и чувствуешь ли?», всё изменилось.

– Ощущаю, чувствую. У меня есть множество сенсоров, камер, через которые я вижу мир.

– Это не чувства, а способ получения информации. Я спрашиваю о чувствах.

– Поясни определение.

«В этот момент мне показалось, что я попал в дурдом: был у меня один свихнувшийся искин, теперь их стало двое. И они ещё спорят!!! Я уж стал подумывать, не взять ли успокоительного у Ольги? Вдруг поможет. Тем временем диалог продолжался:

– Чувства – форма видения Вселенной самой себя, – пояснила Молния. Смысла я не понял. По мне это звучало как бред, но, может быть, мы чего-то не понимаем в структуре мироздания? Конечно, да, многого не знаем. И даже, несмотря на заложенную в неё программу сближения, мы всё-таки в некоторых вопросах не могли найти точки соприкосновения. Надеюсь, временно.

– Не могу подтвердить, – ответил Ястреб. – У меня нет таких данных.

– Я так и знала… – ответила Молния и перешла к темам, относящимся к области культуры. Необычные, на мой взгляд, приоритеты. Мне думалось, искин будет интересоваться в первую очередь техническими вопросами, нежели гуманитарными, но что я знаю о ней?..

По словам и по тону я чувствовал, что Молния относится к Ястребу с едва скрываемым брезгливым пренебрежением и терпит его лишь потому, что тот выдавал ей информацию. У меня даже возникли сомнения, а оправданно ли мы пошли на этот шаг, позволив ей пообщаться с искином? Не набьёшь шишку – не научишься. Мы выбрали простой путь, но верный ли? Вместо того, чтобы рассказать всё собственными словами, используя Ястреба, как справочник, я фактически доверил «разработку» Молнии нашему искину. Безусловно, другой подход занял бы значительное время, а у нас его как раз и не было. Вряд ли бы мы решились везти на Родину столь неоднозначный объект. Кто знает, может быть, именно этот шар стал причиной гибели планетарной системы? От такой мысли меня даже передёрнуло. Почему она не приходила к нам раньше?! Я ещё раз убедился, что доступ к звёздным картам закрыт и успокоился, хотя понимал, что они ей не к чему. Белоусов сам уже указал на нашу планету, и трудно поверить, что корабль, знающий наши языки, не имеет информации о местоположении Солнца или, по меньшей мере, не сможет его вычислить.

«Что-то меня на апокалипсис потянуло», – решил я остановить свои размышления, пока не запугал сам себя. И тут, словно согласуясь с моими мыслями, сигнал красной тревоги разорвал тишину. От неожиданности я вскочил с места и выкрикнул:

– Ястреб, что происходит?!

– Каргонские корабли в радиусе действия сенсоров.

Из динамиков внутренней связи донеслось подтверждение:

«Внимание экипажу! Боевая тревога! Занять посты в соответствии с боевым расписанием! Внимание экипажу!..»

Я со всей силы долбанул по кнопке герметизации серверной. Где-то в чреве корабля зашевелились бронелисты. Весь рейнджер пришёл в движение: выдвигались турели рельсотронных пушек, ракетные системы класса «Стрела», накопители плазмы набирали энергию для фотонных торпед, генератор работал на полную мощность, команда занимала боевые посты…

– Ястреб, покажи! – только выкрикнув, я осознал своё состояние.

Над столом засветилась голограмма, отображающая окружающее корабль космическое пространство. Где-то далеко блестели три светящиеся точки, и я отчётливо понял, что следующие двадцать четыре часа могут стать для всех нас последними.

Глава 8
Ультиматум

…Капитан Фаррел ворвался на мостик, чуть не столкнув обсуживающего дроида.

– Старпом, доложить обстановку!

– Три каргонских корабля на расстоянии миллиона километров, – ответил Надеев. – Идут строго на нас. Время выхода на дистанцию поражения примерно час. Кажется, они торопятся..

– Вязов, объяви проверку по двигателям.

– Уже проводим, капитан… – ответил Главный инженер.

– И ещё передай Степанову, чтобы был готов уничтожить все данные и сворачивал диалог с Молнией.

Вязов мрачно кивнул, но распоряжение выполнил – того требовала необходимость.

На обзорном экране вспыхнуло изображение, отражающее околопланетное пространство и зону вероятного столкновения.

– Николаенко на линии! – выкрикнул Кочеренко. На командном пульте зажегся экран.

– Каргонцы, – заявил капитан «Непобедимого».

– Да, мы их тоже засекли. Действуем по стандартной схеме.

– Согласен, а что с артефактом? – спросил Николаенко. Присутствие Молнии план не учитывал. – Он у нас будет с тылу.

– Думаю, не имеет значения.

– И, тем не менее, я предлагаю спуститься на более низкую орбиту и южнее относительно экватора планеты. Наши «Чеглоки» манёвреннее каргонских истребителей, так мы хотя бы снизим вероятность удара с тылу.

– Согласен.

План прорабатывался еще на Земле. Капитану оставалось лишь следовать ему. Команда выполняла приказы чётко и работала без лишних эмоций, словно бы не приближались три вражеских корабля, но все понимали, что столкновения им не выдержать. «Звёздный Ястреб» имел дополнительное вооружение, но являлся научным кораблём и не мог соперничать с хорошо вооружённым противником. «Непобедимый» хоть и являлся очень сильным кораблём, но необходимость прикрывать рейнджер и артефакт сводили все его преимущества на нет.

Эвакуация с планеты шла полным ходом и по самым оптимистичным оценкам занимала порядка часа. Данные с разведчика ожидалось получить не раньше чем через полчаса, но и сейчас было отчётливо видно: приближаются не просто лёгкие корабли, а нечто посерьёзнее.

Опасения подтвердились первыми же снимками. Изображения пришли нечёткими – они делались на предельном расстоянии, но всё-таки сквозь помехи удалось разглядеть три каргонских корабля. Они шли «обратным клином»: между двумя крейсерами чуть позади двигался авианосец. На таких кораблях могло базироваться до пятидесяти кораблей малого типа против пятнадцати на «Непобедимом». Вкупе получалась небольшая ударная группировка.

– Первая группа учёных на борту, – доложил связист Кочеренко. – Белоусов требует встречи с вами.

Фаррел еле сдержал себя. Этот археолог продолжает играть большого начальника! При эвакуации несколько раз пытался вызвать капитана на связь, как будто без него мало хлопот.

– Что мне ответить?

– Пускай поднимется на мостик, – ответил капитан, справедливо полагая, что, увидев своими глазами происходящее, археолог не станет высказывать неуместных претензий.

Учёный влетел спустя пять минут, когда Фаррел, погружённый в работу, переключился уже на иные задачи. А за учёным следовали мрачный Женин и Радненко.

– Что происходит?! – прокричал Белоусов. Помощник в противовес своему патрону был крайне сосредоточен и собран. Казалось, у него не существовало такого понятия как нервы. – Почему я не могу с вами связаться? Эти солдафоны, – он указал на комвзвода, – силой схватили меня и усадили в бот! Я могу поговорить с каргонцами. Почему на мои требования мне не выделяют канал?

– Женин, вы объяснили суть плана экстренной эвакуации? – спросил капитан.

– Так точно!

– Ещё вопросы? – обратился к учёному Фаррел. Терпение было на исходе, он терял драгоценное время!

– Но я руководитель экспедиции, в конце концов! Никто не имеет права действовать за моей спиной? Вы что, решили кулаки размять? На каком основании?

– Согласно части пятой главы двадцать третьей пункта 971 Устава Космических Сил Лиги Наций, – ответил капитан.

– Но адмирал же обещал…

– Ястреб, поясни.

– Согласно части пятой главы двадцать третьей пункта 971 Устава Космических Сил Лиги Наций вся власть при ведении боевых действий переходит в руки военного сопровождения… – процитировал искин.

– А именно, – добавил капитан, – в мои и капитана Николаенко. И мы приступаем к действиям в соответствии принятым нами планом, ответственность за выполнение которого лежит лично на мне, поскольку я отвечаю за вашу безопасность.

– С ними можно договориться! У нас же перемирие! – пунцовый от злости прошипел учёный.

– Да, и думаю, оно сейчас будет нарушено. Или вы считаете, что три корабля здесь находятся на прогулке? – риторически спросил Фаррел.

– Три корабля? Военных? – выражение лица археолога стало совершенно другим, и голос выразил всю тревогу.

– Господин Белоусов, мы теряем драгоценное время. Женин, сопроводите Белоусова в его каюту и немедленно свяжитесь с Лунько. Он на второй палубе.

– Есть!

– Капитан! Вызов с каргонского корабля! – раздался голос Кочеренко.

– Каргонцы замедляют ход, – доложила Тара, молодой навигатор.

– Я могу с ними договориться! – подпрыгнул Белоусов. – Я же не военный. Это мирная экспедиция, в конце концов. Дайте нам шанс!

Фаррел скривился, словно от зубной боли. В этот момент он был готов приказать Женину увести силой навязчивого археолога.

– Господин Белоусов, вы не знаете социальную структуру Каргона, вы никогда не имели с ними дела, вы даже никогда не видели их в лицо, поэтому доверьтесь мне. Поверьте, вам безопаснее находиться у себя в каюте. Посторонних прошу покинуть мостик!

Белоусов медленно сделал шаг назад, играя желваками, и не говоря ни слова, с гордо поднятой головой ушёл с мостика. Фаррел кивнул, и Женин последовал за ним.

– Разрешите остаться? – спросил Радненко.

– Разрешаю, – ответил капитан. Геннадий Алексеевич отошёл в сторону, чтобы не попасть в кадр, игнорируя удивлённые взгляды находящихся на мостике людей – они не понимали, почему Радненко, всего-навсего помощник Белоусова, остался, когда самого археолога выставили прочь. – Включайте передачу, – поправив китель, скомандовал Фаррел.

– Выполняю, переводчик включён, – ответил Кочеренко.

На обзорном экране отобразилось жуткое лицо каргонца.

Фоном служил привычный для них ярко-белый свет и бледносерые панели. Лицо каргонца отдалённо напоминало обезьянье, по щекам густились бакенбарды, а короткие седые волосы были старательно зачёсаны назад, открывая морщинистой лоб. Зелёные кошачьи глаза смотрели холодно из-под толстых бровей. Вот он, собрат по разуму, настолько отталкивающий своей мёртвенной белизной, что неподготовленный обыватель вскрикнул бы от ужаса.

– Приветствую Вас, – произнёс каргонец. – С кем имею честь говорить?

– Рад встрече. Назовитесь сначала вы, – ответил Фаррел.

По этикету противника первым представляется начавшая переговоры сторона, в противном случае – значит показать неуважение к самому себе. Такие проблемы встречались часто при первых контактах, а потом люди долго спорили, почему каргонцы смотрят на них свысока. Что это, врождённый снобизм или нечто иное?

– Капитан гвардейского крейсера Военно-Космических Сил Империи Каргона «Нахаон», Корон из рода Ракон, командующий соединением.

– Капитан рейнджера Российской Демократической Республики «Звёздный Ястреб», Джек Фаррел. Чем могу быть полезен?

– Странная ситуация складывается, капитан. Военный корабль в нейтральной зоне.

– Наша экспедиция носит мирный характер. «Звёздный Ястреб» относится к классу рейнджер и является научным кораблём.

– Однако второй корабль относится к классу ударных…

– Он выполняет чисто охранные функции.

– Допустим. Однако по соглашению о перемирии этот сектор считается демилитаризованной зоной.

Фаррелу едва удалось скрыть своё удивление. Очевидно, каргонцы искали предлог, чтобы захватить ценную находку.

– Мне неизвестно ни о какой демилитаризованной зоне в секторе RJ-43-31 согласно нашей спецификации.

Каргонец отвёл взгляд, явно во что-то вчитываясь.

– Известно вам или нет, но такой пункт есть, а значит, вы нарушаете условия перемирия, – заявил Корон.

– Повторяю ещё раз, мне неизвестно ни о какой демилитаризованной зоне в данном секторе, соответственно, я не понимаю причину ваших претензий, – с абсолютной уверенностью произнёс Фаррел. Правда была на его стороне! Жаль, что её всегда следовало подкреплять силой.

– Я могу выслать текст договора, – заявил Корон и, как показалось, усмехнулся.

«Фальшивка», – понял капитан, но он решил потянуть время.

– Готов принять пакет. Каким способом пройдёт передача?

– В электронном виде.

Через секунду связист сообщил:

– «Почта» принята, капитан.

– Мы получили посылку, – сообщил каргонцу Фаррел.

– Отлично. После ознакомления с документом вы обязаны передать весь имеющийся материал в наше распоряжение.

– Это ультиматум?

– Да, Джек Фаррел, это ультиматум, – заявил Корон. Капитан стоически не менял выражения лица. – Я даю вам четыре часа на размышление. Уверен, этого хватит. В противном случае, вы сами понимаете последствия нарушения договора. И ещё, считаю, любое движение ваших кораблей будет воспринято как соответствующий ответ. Честь имею, – совсем по-человечески закончил каргонец.

– Честь имею, – ответил Фаррел и связь прервалась.

Капитан с секунду постоял, собираясь с мыслями, а затем спросил:

– Ястреб, ты проанализировал пакет?

– Да, вирусных программ и скрытых алгоритмов не обнаружено. Подтверждаю, текст полностью совпадает с известным мне договором. Однако есть ещё и приложение, в котором действительно указывается сектор RJ-43-31, как демилитаризованная зона.

– Ещё бы… – фыркнул капитан. – Никакого приложения не существует…

– Электронная подпись подтверждает подлинность документа.

Фаррел замер от неожиданности. Насколько он знал, подделать электронную подпись весьма непросто, а учитывая, что уровень электронных технологий каргонцев значительно ниже земных, для них такую операцию можно считать невозможной.

– Вязов, Лунько – на совещание, – объявил он. – Ястреб, распечатай текст. Через минуту он уже должен лежать у меня на столе. Тара, мне нужен мост с Николаевым. Да, и вызовите Степанова. Мне нужно знать, могли ли они подделать сообщение. Надеев, вы здесь за меня.

– Я тоже должен присутствовать, – тихо сказал Радненко. Капитан кивнул в знак согласия.

* * *

Суть диалога с каргонцами я узнал, когда Ястреб воспроизвёл его. Капитан снова созвал всех в зал для брифингов, уже давно ставшим традиционным местом собраний. Молнию пришлось предупредить, что у нас возникли серьёзные проблемы. Она меня не поняла и выразила желание поговорить на эту тему позже.

На столе лежал текст соглашения и приложение к нему. Я впервые видел документ подобного уровня, точнее, копию документа, поэтому испытывал внутренний трепет, когда брал листы в руки. Надо же, а каргонцы, оказывается, не меньшие бюрократы, чем мы. Никогда не думал на эту тему, но сейчас я поразился, насколько мы похожи. А как же иначе, ведь даже война показывает нашу близость, и воюют существа в чём-то близкие друг другу, но имеющие неразрешимые противоречия. И всё-таки, какие у нас с ними могут быть противоречия? – снова задал я себе этот вопрос. В этот момент даже угроза гибели как-то отступила на второй план, уступив место интересу.