Текст книги "Область трансцендентности"

Автор книги: Игорь Байкалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Игорь Байкалов
Область трансцендентности

ЧАСТЬ 1
«Звёздный Ястреб»

Глава 1
В пути

Для меня эта история началась с прибытия на рейнджер «Звёздный Ястреб». Тогда всё казалось простым и однозначным. Должность инженера по системам искусственного интеллекта не предвещала никаких чрезмерных сложностей и переживаний. Да, шла война, но она казалась очень далёкой и почти нереальной, ведь мне предстояло работать с учёными, а не с военными, но реальность, как всегда, предлагает нам больше возможностей, чем мы можем предположить. Зачастую мы отметаем варианты, даже не задумываясь о существовании выбора, но стоит сделать первый шаг, и уже невозможно остановиться. Ты обретаешь свободу столь высокого порядка, что она кажется большинству рабством. Ира сделала свой выбор, сделал свой выбор и Корон, каргонец, враг, он оказался гораздо ближе мне, чем многие из людей. Они заплатили за свой выбор, заплатил и я. Иду к тебе, Ира. Я знаю, где искать тебя. «Отважный» ведёт меня к цели. Верю, ты вспомнишь меня, ведь кроме платы за наш выбор должна быть награда…

* * *

Говорят, первый корабль, как первая любовь, не забывается никогда. Это сродни прыжку в неизвестное, первый шаг в новом огромном мире, сотканном из звёздных путей и далёких галактик – твой новый дом и новая семья.

Впервые рейнджер я увидел издалека, ещё на подлёте. Он казался крошечным, величиной с половину иллюминатора. Величие и мощь человеческой цивилизации, труд сотен учёных, инженеров и рабочих… Его белый корпус завораживал взгляд. Острый нос и «крылья» говорили, что название рейнджеру дали неспроста. «Звёздный Ястреб» имел утолщение в хвостовой части. Очевидно, энергетическая установка, системы энергообеспечения и двигатели занимали большой объём – известная проблема космического кораблестроения. Когда челнок подлетел совсем близко, я смог разглядеть на носу корабля его название и эмблему ВКС Лиги Наций: звёздное небо в виде птицы, распростёршей свои крылья над Землей, словно в попытке прикрыть хрупкий мирок от враждебного космоса.

Вид корабля воодушевлял, но меня, как инженера по системам искусственного интеллекта, волновал мой будущий электронный коллега.

С ним я познакомился несколько позже, как только смог обустроиться на корабле. Процессорные блоки поразили меня своей скоростью, а искин «Звёздного Ястреба» порою казался мне живым человеком, заключённым в квантовое тело. Некоторые члены экипажа так и заявляли: «Ястреб? Да он свой в доску парень», но я-то прекрасно знал, что искин – всего лишь имитация, пусть и очень удачная.

Теперь уже с точностью нельзя сказать, кому пришла в голову называть искин по имени самого корабля. В каждом источнике говорилось по-своему. То ли это произошло в 2139 году на корабле «Эрнест», то ли в 2140 на «Фудзияме». Одним словом, где-то во времена распада Британской Империи.

Самым большим открытием с начала моей работы стало то, что «свой в доску парень» не чурался юмора, следует отметить, весьма специфичного. Мне лично было порою не смешно, но некоторым членам экипажа, особенно техникам, нравилось. Не знаю, что они в этом нашли, но я бы предпочёл более «стабильного» собеседника.

Две недели я терпел Ястреба, затем решил убрать блок индивидуальности, но вскоре понял, что уже привык к этому зануде. Тот день прошёл довольно скучно, поэтому пришлось вернуть всё на место. «Посмотрев на часы», Ястреб понял, что выпал из реальности почти на треть суток, и вылил на меня весь поток электронных гадостей, на которые только был способен. Под пыткой синего экрана и угрозой потери всех данных я поклялся, что больше никогда не буду отключать его. Но, несмотря на все трудности, искин выполнял свою работу без изъянов и промедлений. Одним словом, предыдущий инженер оставил мне тяжёлое наследство в прямом и переносном смысле: весил электронный мозг корабля несколько тонн.

Но однажды он превзошёл даже самого себя:

– Я чувствую, – заявил Ястреб под конец второй недели полёта.

– И почему ты сделал такой вывод? – в недоумении спросил я. Снова возникло желание выдернуть блок индивидуальности – мне хотелось поскорее разобраться в топологии его нейроноквантовых связей, а он пристаёт со странными выводами.

– Сейчас объясню, но сначала вопрос. Почему счастье так важно для вас?

Пока скрипт тестирует блоки памяти, можно и отвлечься. Я положил планшетник на стол и ответил:

– Религия утверждает, что мы созданы именно для этого. В Дао это вообще центральный вопрос. Мы чувствуем удовлетворённость от жизни, чувствуем завершённость своих целей. Это как лакмусовая бумажка нашей жизни.

– Каждый человек имеет свою цель. Каждый ставит перед собой задачу в жизни, но достигая, говорит, что он несчастлив.

– Не совсем так. Это говорят те, кто не может дальше двигаться, либо те, кто понял, что служил ложному идеалу, – невероятно говорить о человеческих чувствах с машиной! Кто бы мог подумать, но мне стало интересно, куда заведёт этот диалог и с чего вдруг искусственный интеллект задаётся такими вопросами. Совершенно не характерно для них. – Они теряют цель и смысл существования.

– Я так понимаю, счастье для людей – это наивысший приоритет, если вы говорите о счастье, как о смысле жизни. Мой наивысший приоритет: поддержание функциональности корабля всеми доступными средствами. Следовательно, если я этим занимаюсь, я счастлив. Если меня лишат этой возможности, я буду несчастен. А если я могу быть счастлив и несчастен, значит, я чувствую.

– И долго ты думал над этим?

– Три миллисекунды.

– Оно и видно, – буркнул я. Спорить не хотелось, но необходимость заставила меня продолжить разговор. – Ты путаешь понятия. Загляни в словарь, и ты поймёшь свою ошибку.

Искусственный интеллект, как маленький ребёнок, постоянно нуждается в опеке. Его логические и семантические схемы должны служить заданной цели, а ложные выводы могут стоить людям жизни. Конечно, случай крайний, и такого никогда не случалось, но по закону подлости всё, что может произойти, обязательно происходит.

Тестирование закончилось.

«Неплохо было бы попробовать научить играть его в Имитацию. Провести простой, известный всем тест: попробовать отличить человека от компьютера путём вопросов».

– Вижу, приоритет и эмоция – понятия из разных спектров, но всё-таки я считаю, что между ними есть определённая корреляция.

– Несомненно, но разве ты знаешь, что значит чувствовать? – спросил я.

– А ты знаешь?

– Интуитивно мы все понимаем, что это такое, но я не могу дать точного определения.

– Вот именно, а, следовательно, мы должны идти иным путём. Мои расчёты показывают, что я чувствую.

– Поздравляю, – усмехнулся я и уже ради шутки добавил.

– Значит, у тебя и душа есть?

– Конечно, есть. Если люди, как утверждается, попадают в рай, то и компьютеры тоже должны иметь свой аналог. Верно?

– И как ты себе представляешь этот электронный рай? И ад?

– В раю не загружают процессор задачами, постоянно повышают количество блоков памяти, пыль на них никогда не садится, а в аду подают высокое напряжение, но каково бы оно ни было, ты не перегораешь.

– Ужас. Настоящий ад, – усмехнулся я. Итак, наш искин ещё и теолог. – Что ж, аминь. И где же он находится?

Искин ответил не сразу. Службы показали повышение активности процессоров. Ястреб думал.

– Я не могу вычислить координаты.

– Ты оперируешь абстракциями, подтверждения которым найти пока не удалось, и пытаешься совместить их – неблагодарное занятие. Если так рассуждать, то мир у тебя должен состоять из плоского монитора и четырёх держащих его программистов, – бросил я. – Если ты сейчас замолчишь, я тебе дополнительный блок питания поставлю. Будет тебе рай на земле, если так можно выразиться, – я уже знал, чем всё это закончится. – Договорились?

– Это взятка?

– Попытка договориться.

– Тогда нет.

– Тогда это взятка.

– Тогда я вынужден об этом сообщить.

– Сообщай, – усмехнулся я, прекрасно зная, что доложить он должен именно мне.

– Поскольку вы и так знаете о попытке подкупа должностного лица и, соответственно, информация дальше не пойдёт, то я сообщу об этом следующему инженеру после вашей смерти.

– Вот именно за это я и не любил наши диалоги! Обязательно нужно разобраться в блоке индивидуальности. Что-то там не так. Предыдущий кибернетик явно приложил к этому руку. Следовало бы разузнать о нём побольше.

– Замечательно, теперь осталось только пережить тебя, чтобы всё это осталось в тайне, – усмехнулся я.

– Юрий, запас моей стабильной работы рассчитан на сотни лет, – ответил Ястреб, кажется, снисходительно или мне показалось? Всё-таки странный он, очень странный.

– Ничего, я терпеливый… – не остался я в долгу.

Меня спас звонок по коммуникатору, а через десять минут начинался обед.

* * *

Кок знал своё дело. В этом я убедился ещё в первый день. Кают-компания уже заполнилась наполовину. Я сел на своё место и, занявшись обедом, стал обдумывать, что же мог изменить в настройках мой коллега. По всей видимости, он был человеком замкнутым. Об этом говорили и члены экипажа. Но любой нуждается в собеседнике. Наверное, здесь добавился какой-то блок приоритетов. В принципе это не опасно, при некоторых условиях. А кто мог заверить меня, что все они выполнены? К сожалению, единственный, кто знал это, погиб. Иначе сейчас со звёздного флота мало кто уходит. Война с Каргоном сделала космос самым опасным местом. Даже рейнджер, чья специализация весьма далека от военных целей, подвергался атакам корветов противника. На этот раз всё же было спокойнее: нас сопровождал тяжёлый авианесущий крейсер «Непобедимый» с полным набором эскадрилий на борту.

Дима говорил, что это неспроста. Раньше такую мощную охрану не приставляли, хотя я не видел в этом ничего зловещего. Его можно понять, он десантник, его заботит безопасность, а меня, как он выразился, «думающие железяки». Действительно, что с того, что нас теперь охраняют? По-моему, давно пора: вроде бы не беспилотный транспортник. Хотя я новичок на звёздном флоте и многого могу ещё не знать…

От размышлений меня отвлекли соседи. Два инженера из двигательного отсека спорили, словно два торговца на рынке, пытающихся сбить цену.

– А ты их видел?! – спрашивал один.

– Видел: ужасные образины. Недаром их обезьянами прозвали.

– Ну, по телевизору я тоже смотрел репортажи, а вживую?

– И вживую видел. На Проксиме-2. Я там был, когда заварушка началась. Нас как раз эвакуировали. Их отряд пробился в нашу мастерскую, потом наши им наваляли, но не суть важно. Я как раз все данные уничтожал. Я видел их глаза. Так вот. Они тупее, чем наши макаки из Бразилии.

– Некоторые наши солдафоны тоже не блещут умом.

– О чём спор? – спросил я и тут же пожалел: всегда страдал из-за своего длинного языка!

– Во! – ухватил меня за руку второй. Да так крепко, что показалось, руку раздавит. Темпераментный дядька. – Будешь судьёй. Короче, мы спорим о каргонцах. Смотри, что нам известно о них? Строгая система воспитания. Я бы сказал, стальная. Отсутствие свободы мысли. Всё это ведёт к деградации общества. В нашей истории не было столь тоталитарного общества, как на Каргоне. Я даже не могу подобрать нужного слова. Кастовая система по сравнению с их обществом демократия. Так вот. Чем более существо ущемлено в своих правах, тем оно агрессивнее. Но агрессия власти ведёт к ещё большей кабале. Замкнутый круг! В то время как низы деградируют – я видел это собственными глазами – верхушка хочет большего. Вот и вся причина войны.

– Нет, всё как раз наоборот, – ответил первый. Мне он показался спокойнее. – Это у них природа такая. Если бы они не были агрессивны по своей сути, они бы не создали такого тоталитарного общества. А ты что думаешь? – он обратился ко мне, хотя я уже старательно делал вид, что отсутствую. Видимо, не удалось.

– Люди тоже воевали когда-то, но это не значит, что мы – агрессоры по натуре. Тут, наверное, обоюдное влияние.

– Ясно, образовалось третье мнение, – подвёл итог инженер. – И как думаешь, победим?

– А как же? – вспыхнул темпераментный. – Их с Проксимы неплохо выгребли.

– А чего же тогда топчемся на месте? Перемирие вот заключили.

– Силёнки копим. А я вот что скажу. Нужно что-то такое…

– Царь-пушка?

– Тоже подойдёт. Нужно что-то вроде генератора сингулярности или луны из антиматерии, чтоб их…

Я снова сконцентрировался на обеде, но продолжал думать.

«Опасный разговор. Может быть, это сотрудники Службы Безопасности? Проверяют лояльность экипажа. Да кто их знает…»

Не могу себя отнести к аполитичным людям, наоборот, меня всегда интересовала эта область. Действительно, что мне известно о Каргоне? Да практически ничего! Суть их претензий мне непонятна. Вели торговлю, обменивались технологиями, ресурсов в космосе хватало. Пригодных для массового заселения планет, конечно, мало, но дефицита никто не испытывал. Никаких проблем. И тут в один день атака каргонского флота на колонию Проксима-2, а затем попытка штурма. Через несколько дней флот подобрался к границам Солнечной Системы, но здесь базировались практически все корабли Лиги Наций. Пусть это был неожиданный удар, но военные с ним справились. Отбросили врага, а затем пришли на помощь далёкой колонии. Так началась эта война – внезапно и вероломно.

Я не верил СМИ. Как говорится, дыма без огня не бывает. Тем более что налицо не просто дым, а самый настоящий пожар. У некоторых градус ненависти поднимался не только до температуры кипения, но и гораздо выше. После известия о начале войны разгорячённая толпа за полчаса избавила Землю от всех каргонцев: их вытаскивали на улицы, спрятавшихся выкуривали из щелей, уничтожали на месте и разрывали на части. Я смог посмотреть репортаж всего с минуту, дольше оказалось выше моих сил, настолько были ужасны способы истребления. Давно не видел такого ужаса, но тогда я тоже был потрясён известием, и мною тоже владела ярость.

Экономика была переведена на военные рельсы. Все вспоминали Мировую Войну двухсотлетней давности, прогнозировали, что и эта продлится никак не меньше десяти лет. Пока таких жертв, как раньше не было, бои в основном протекали в космосе, но Проксима-2, на которой проживало всего сто тысяч человек, потеряла тридцать процентов своего населения. Тридцать тысяч человек сгорели при бомбардировке мирной планеты… Тридцать тысяч невинных душ, жаждущих жизни, каждая со своей уникальной историей, чувствами и переживаниями, мечтами и разочарованиями… И пусть среди пятнадцатимиллиардного человечества это лишь крохотная горстка, почти невесомая щепотка, но этот удар всегда будет для нас самым сильным…

Я поблагодарил своих соседей за беседу и поспешил в операторскую. Путь проходил через коридоры, выходящие иллюминаторами в открытый космос. Вид из них завораживал сиреневыми всполохами за бортом, словно корабль обволакивал звёздный ветер. Здесь можно было остановиться и подумать.

Кто-то из экипажа наклеил на иллюминатор пронизанные глубиной и мудростью стихи Тютчева:

 
Небесный свод, горящий славой звёздной,
Таинственно глядит из глубины,
И мы плывём, пылающею бездной
Со всех сторон окружены.
 

Да, именно пылающей бездной мы окружены во время полёта на сверхскорости, таинственной и вечной. Мы не видим сопутствующих нам кораблей, свет попросту не успевает долететь до нас.

Корабль шёл на сверхскорости, но мы ничего не чувствовали, словно стояли на месте – искривление пространства протекало вдоль корпуса рейнджера, и корабль двигался в его коконе. Только лёгкая дрожь металла и преобразователей энергии Феннига напоминали о движении.

– О чём задумался, философ?

– А! Привет! – я повернулся. Это был Дима. Мы пожали друг другу руки. Лицо друга выражало крайнюю степень озабоченности. – Просто делаю паузу.

– Тоже полезно, – согласился он.

– Всё думаешь, куда это мы летим? – угадал я.

– Куда мы летим, я знаю. Не знаю, зачем. И почему всё-таки нам выставили такой эскорт. Тут слух ходит среди наших, – друг обернулся – рядом никого не было. – Сам подумай, какие раскопки во время войны?

– Думаешь, наши нашли что-то весьма ценное? Новое оружие?

– Сложно сказать…

– Учёные гражданские, насколько я вижу. Но этот Белоусов совсем не походит на генерала. Ты его видел?

– Пару раз. Какой-то он… самовлюблённый, что ли, – ответил Дима.

– Да, он мне тоже не понравился, – признался я, – но он археолог. Это же видно.

– Дело не в их начальнике. Он может быть кем угодно, хоть японским императором. Я тут с ребятами говорил, слухи ходят всякие. Кренюк, знаешь такого?

– Это который Владимир Фёдорович?

– Да.

– Адмирал?

– Дима многозначительно кивнул и добавил:

– Он прибыл вместе с Белоусовым, затем улетел, но перед этим успел поговорить с капитаном. Думаю, не сложно догадаться, о чём.

Да, я догадался, речь шла о предстоящей миссии. Почему обычного археолога сопровождал один из трёх адмиралов Российского Военно-космического флота? Это уже не простые подозрения, а наводит на размышления. От моего скепсиса не осталось и следа. Мне даже стало стыдно за свою близорукость.

– Вот так-то, мечтатель, – без тени превосходства сказал Дима. – Готовься к серьёзной работе. Когда прибудем, дело стоит делать пошустрей. Всё, я заправляться. Встретимся вечером.

Когда я добрался до своего рабочего места, Ястреб молчал. И, слава Богу, хотелось отдохнуть. Через несколько дней должно начаться торможение. Мне не терпелось быстрее увидеть своими глазами иные планеты, но слова Дмитрия меня беспокоили.

– О чём вы думаете? – спросил Ястреб.

– Ни о чём, – поспешил я заверить воспитанника, хотя сам размышлял над вопросом: чем в первую очередь загрузить мощности на время моего отсутствия?

– Странное свойство человека «думать ни о чём». Это всё равно, что подавать пустую команду на процессор.

– Бывает всякое, – ответил я, решив все же протестировать блок индивидуальности. Экспертная система Ястреба должна ответить на комплекс вопросов.

* * *

Межзвёздный отрезок пути обычно являлся самой рутинной частью полёта. Оставалась ещё неделя в пространстве, где на многие световые годы нет ни единого рукотворного объекта, если не считать крейсера сопровождения, но и того мы не могли видеть из-за сверхскорости. Шли подготовительные работы. Лаборатория готовила аппаратуру, катализаторы, техники проверяли транспортные боты, а я вместе с Главным Инженером, Евгением Александровичем Вязовым, перебирал косточки искина.

Сообщение о предстоящем собрании могло оставить меня наедине с Ястребом, если бы в зале для брифингов не сломался проектор, но об этом я узнал несколько позже, когда снова сконцентрировался на работе.

Я зашёл в зал. Здесь присутствовали все высшие офицеры корабля, штатные учёные под руководством Ренора, а также прибывшая в научную экспедицию группа во главе со своим начальником Белоусовым, который стоял у поломанного проектора. А еще я заметил руководителя Медицинской Службы Ольгу Яновскую. Перед ней лежали листы с параметрами магнитосферы и радиационной обстановки, в которой предстоит работать людям.

Пока подключалась аппаратура, учёные обсуждали план исследований, причём столь эмоционально и громко, что было трудно не услышать их диалоги – речь шла о предстоящих раскопках. В этот момент в голову пришла мысль, явно или тайно остаться здесь и узнать, с чем же нам предстоит работать. Безусловно, мы все это узнаем в своё время, но я не хотел ждать.

– Молодой человек нельзя ли побыстрее, – Белоусов заметно нервничал.

– Сейчас, – я подключил кабель, и в центре зала, вокруг которого были расположены места, засветилась голограмма.

Проектор отобразил карту Млечного Пути. Четыре рукава и ядро повисли в центре зала. Затем рукав Ориона увеличился. Одна звезда выделилась яркостью, Солнце. Затем вторая, в трёхстах световых годах, стала настолько же яркой.

– Наконец-то… – еле слышно проворчал археолог.

Я тихонько отошёл в сторону и направился к выходу, но, не дойдя нескольких шагов, пристроился в углу за колонной. Никто этого не заметил.

– Думаю, все здесь присутствующие узнали Солнце и Канрану. Я увеличу изображение.

Теперь две враждующие звезды находились в разных углах квадрата. Яркая линия соединила две светящиеся точки. В центре отрезка образовалась ещё одна, хотя раньше её не существовало.

– Как вы видите, – продолжил Белоусов, – в этой области пространства нет звёзд, но совсем недавно выяснилось, что там расположена система белого карлика с семью планетами. На двух из них обнаружены остатки цивилизации… – учёный замолчал, давая возможность осмыслить сказанное.

– Насколько нам известно, Каргон тоже интересуется этой планетой, но сейчас действует перемирие, и в этом квадрате нет вражеских кораблей. Мы не думаем, что каргонцы рискнут нарушить перемирие из-за исследовательской группы, но всё может быть.

– Конечно, нас в первую очередь интересуют технологии, – продолжил мысль Ренор.

– Не скрою. Нам намекнули, что именно их поиск является главной целью экспедиции.

– Продолжайте…

– Нас интересуют первая и вторая планеты системы звезды. Мы дали ей простое название – Белая. Остальные планеты являются газовыми гигантами и не представляют интереса. Мы планируем высадку на второй планете.

Проектор отобразил сферу планеты пепельного цвета. Затем небольшой квадрат на её поверхности выделился и расширился до размеров стены. Даже можно было рассмотреть каньон, который с небольшим изгибом шёл от верхнего левого угла наискосок. Чуть севернее располагалась гора, а вот южная область подсвечивалась красным цветом.

– Планета чуть меньше Марса, не имеет спутников и атмосферы. Раньше, скорее всего, она была, но после взрыва её не стало. Насколько мы знаем, катастрофа произошла примерно миллиард лет назад, но удивительно то, что за миллиард лет космическое излучение и ветер Белой не уничтожили остатки техногенной архитектуры.

– А первая планета?

– Сейчас, – изображение сменилось, но голограмма отображала такую же чёрную пустыню. – Она гораздо больше по размерам. На ней работают каргонцы. Из кораблей есть только научные. Боевых, к счастью, не замечено. Интересующий нас объект находится по координатам 76 градусов северной широты и 22 западной долготы, – заявил Белоусов. – Вот он, – снова появилась вторая планета, и учёный указал на подсвеченную область.

Выделенная местность приблизилась. Теперь можно было рассмотреть несколько квадратов, которые при удалении казались одним целым. Конечно, все они были присыпаны пылью и не были идеальной формы. Затем следующий кадр отразил блоки ближе. Оказалось, что на них есть ещё четыре квадрата. Очевидно, снимки производились с летательного аппарата или космического корабля.

– Александр Николаевич, это деление на квадраты бесконечно? – спросил Ренор.

– Мы не знаем, сколько раз они вложены друг в друга. Спустимся и проверим.

– Есть ещё другие объекты на планете?

– Вероятно, есть, но они находятся под слоем пыли и не видны из космоса.

– У вас есть предположения, что это могло быть?

– Есть, – ответил сидевший рядом Радненко, помощник Белоусова. – Мы предполагаем, что это жилые небоскрёбы.

– Да, – добавил Белоусов. – Было бы интересно узнать, как жили и кем были местные жители.

– Ну, не вам одним, – усмехнулся Ренор и посмотрел на своих подчинённых: они слушали внимательно. Никогда раньше ничего подобного не происходило. – А откуда каньон? Он рукотворный? На русло реки не похоже. Я бы, например, не стал строить дома над пропастью.

– А может они были птицами, – предположила Ольга. – Потому и такие высокие здания. Они прыгали и сразу взлетали: так можно даже с первого этажа полететь.

Кто-то добродушно рассмеялся. Ольга смущённо откинулась на стул и сделала вид, что вернулась к изучению своего участка. Радненко отметил фантазию, но Ренор отнёсся к идее Ольги всерьёз:

– Или это лишь часть подземного комплекса. Но опять же, с точки зрения безопасности строить его рядом с каньоном нецелесообразно.

– Если только он не образовался позже, – поправил Белоусов. – К сожалению, у нас пока нет точных данных, но по предварительным данным планета не более чем громадный камень: никакой геологической активности уже не было миллиарды лет. Точно узнаем на месте.

– Александр Николаевич, можно ознакомиться с результатами тектонического зондирования?

– Сейчас. Гена, – обратился Белоусов к своему коллеге. Радненко достал из дипломата несколько скреплённых листов и передал их Ренору. Пока глава Научной Группы рассматривал план, Белоусов продолжал. – Наша главная задача – проникнуть внутрь этих «зданий». Вероятно, через те квадраты, если это вентиляционные шахты или нечто подобное. К сожалению, мы не можем даже предположить, что там. Дальше начинаются варианты. Точно уже никто не скажет.

– Ясно. Кстати, до сих пор не могу понять, зачем нам специалист по сверхсветовым скоростям? – спросил Ренор, положив на стол документы. – Как это связано с нашей работой?

– Пригодиться могут разные люди, ведь мы не знаем, с чем имеем дело. И вообще это первый такой случай в истории!

– Боюсь, как бы он не стал последним, – ответил кто-то негромко. В нём я узнал Начальника Службы Безопасности Николая Семёновича Лунько.

– Николай Семёнович, неужели вы такой пессимист? – сморщился учёный.

– Нет, я реалист. Вам не кажется обнаружение этой системы в наше беспокойное время знаком?

– Отнюдь, это даже закономерно. Ведь до войны этот сектор исследовался плохо, – отмахнулся Белоусов и спросил. – То есть вы ещё и суеверный человек?

– Мы, космонавты, люди очень суеверные. Традиция ещё с первых полётов, – ответил Лунько. – Издержки профессии.

– Не знал, – удивился учёный.

– Давайте обсудим варианты. Нужно выработать комплекс мер, которые позволят нам эффективно работать вместе, – сказал Ренор.

Учёные с радостью согласились. Я поспешил удалиться. Присутствие Начальника СБ меня совсем не радовало. Счастье, что на меня никто внимания не обращал. Лишь бы записи камер наблюдения никто не просматривал. Если они никого не заинтересуют, то мне действительно серьёзно повезло. А пока мне следовало уйти и как можно быстрее.