Текст книги "Моя сумма рерум"

Автор книги: Ида Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

========== Глава 16 ==========

Школа с интересом обсуждала происшедшее на нашем уроке, и ключевой темой стало препирательство между Трифоновым и Яровым насчет Нины.

Криворотов был очень доволен, что Тифон так выступил, и это понятно. Я отлично помнил их ночной заговор.

Зою же Трифонов всячески избегал, и поговорить с ним она смогла только, когда мы остались поднимать стулья в кабинете литературы.

– Использовать Нину в своих разборках с Яровым, это – низко, – заявила она, остановившись в конце класса.

Волосы высоко забраны, спина ровная, руки скрещены на груди, губы поджаты. Училка, да и только.

Такой строгой я её прежде не видел, даже когда ругалась в боулинге.

– Слушай, Зой, прекрати. Мне и дома этого хватает: «высоко» – «низко», – Тифон старательно отворачивался, делая вид, что занят стульями. – Когда ты в шестом классе трепала всем, будто Нину взяли из детского дома, то как-то несильно переживала за её чувства.

Зоя негодующе вспыхнула:

– Мне было двенадцать. И между безмозглостью и подлостью есть большая разница.

– Да я пошутил просто. Чего ты так напряглась?

– Это не шутки, Андрей!

– О! – он застыл со стулом. – Ты чего, правда, так разозлилась?

– Ничего я не разозлилась.

– Нет, разозлилась, раз называешь по имени. Чем ты недовольна? Единственное, где я лажанулся, так это когда она упала.

Зоя подошла к нему.

– Тиф, пожалуйста, не делай так. Я тебя очень прошу. Пусть это будет кто угодно, но не нужно клеить Нину. Она же моя сестра. Мне неприятно.

– А если она мне нравится? – с ироничной заносчивостью он всё же ответил на её требовательный взгляд. – Чего ты сразу гадости думаешь?

– Если бы тебе кто-то нравился, я бы сразу поняла.

Однако в голосе уверенности не прозвучало.

– Поняла бы? – Тифон усмехнулся. – Зой, и как бы ты это поняла?

Она встряхнула головой, и заколка опасно подпрыгнула, норовя вот-вот соскочить.

– Ты бы понял, если бы мне кто-то нравился?

– Я тебя как открытую книгу читаю.

Он подшучивал, но Зоя была настроена крайне серьёзно.

– Я тебя тоже, поэтому прошу заканчивать с такими играми.

– Не волнуйся, ничего плохого Нине не сделается. Она, знаешь, сколько баллов в рейтинге популярности сегодня набрала?

– Вам всем только и нужно, что на публику работать. Что ты, что Яров, что Криворотов. Нина тоже. Только один Никита нормальный.

Тифон промолчал. Просто пошел по ряду, молча поднимая стулья. Зоя продолжила выговаривать ему, но он не отвечал. Тогда она принялась снимать стулья обратно. На пятом снятом стуле он остановился и попросил «прекратить раздувать гимор из-за какой-то фигни». Но Зоя стала ёрничать, что истинные чувства – это не фигня и стесняться их не нужно. В итоге Тифон пнул парту так, что чуть стулья не посыпались, и ушел.

А когда дверь за ним захлопнулась, от Зоиного запала не осталось и следа.

Я специально не стал ничего обсуждать, но стоило выйти на улицу, она сама завела разговор.

– Думаешь, я неправа?

Не знай я о планах Лёхи, посчитал бы, что Зоя чересчур серьёзно отнеслась к глупому, незначительному эпизоду. Но она сама тут же принялась оправдываться:

– Я же вижу, что это какая-то провокация. Он что-то задумал. Но это очень плохие игры. Опасные.

Мы остановились возле толстого серого дерева со скрюченными ветвями, сквозь них мягким негреющим потоком лилось солнце и желто-бурая листва под нашими ногами была насквозь пропитана этим нежным лёгким светом.

Зоя уже сняла заколку, она часто так делала, когда уходила из школы, и чуть ли не по самый нос обмоталась шотландским палантином. Её нежное лицо в обрамлении переливающегося на солнце золота волос тоже казалось золотым.

– Может, она и в самом деле ему нравится? – попытался я немного её успокоить.

– Шутишь? – рассмеялась, но потом задумалась. – Да нет, вряд ли. Нине он всегда нравился, а она ему нет. Нина дерзкая и надменная, а он беззащитных любит. Да я бы первая узнала о таком. Мы с Лёхой сто раз советовали ему завести себе девушку. Он даже встречался пару раз по нашей наводке. Но потом устроил скандал, чтобы мы оставили его с этой темой в покое.

– Я его понимаю.

– Ты, Никита, знаешь, чем мне нравишься? – Зоя посмотрела на меня так, что я аж дышать перестал. – Ты уравновешенный и рассудительный. И что молчаливый, тоже хорошо. Сразу чувствуется, живешь в согласии с собой, и никого не напрягаешь. Такой бесконфликтный и понимающий.

Слышал бы её Дятел.

– А пойдем погуляем в лесу? – неожиданно предложил я, чувствуя внезапный подъем и непривычное головокружение.

– А, пойдем! – словно ожидая нечто подобное, согласилась Зоя.

Она сказала, что я ей нравлюсь, и всю дорогу я мог думать только об этом. Так что почти не слушал ни про «нерв» Трифонова, ни про его загрузы, ни про злость, ни про то, как на днях он шуганул её дачного приятеля и пообещал переломать ему ноги.

Но, когда дошли до леса, я всё же не выдержал:

– Зачем тебе оправдываться? Ты сказала, что использовать людей в личных целях – низко. И это правильно.

– Спасибо, – она вздохнула с явным облегчением, и дымчатые глаза наполнились тем же мягким светом, что и всё вокруг. – Не люблю обижать людей. Особенно близких. И ссориться тоже не люблю. Не знаю, что на меня нашло.

Деревья в лесу стояли лёгкие и безмолвные, с черными влажными стволами, чуть прикрытые золотисто-гранатовой листвой. По дорожкам гуляли притихшие и околдованные умиротворенностью леса люди.

Зоино бордовое пальто, красно-зеленый палантин, рыжие волосы и моя горчичная куртка, как нельзя лучше вписывались в эту сочную октябрьскую палитру, словно какой-то художник задумал сделать нас частью своей романтической картины.

Совершенно опьяненный сладковатым запахом листьев и свежестью Зоиных духов, я шёл рядом с ней и отчетливо понимал, что это и есть тот самый шанс. Вытащил руку из кармана и уже почти коснулся пальцами её ладони, как вдруг вспомнил, что нравлюсь ей тем, что «не напрягаю», и испугался.

А вдруг она почувствует себя неловко, замкнется, и больше мы не сможем нормально общаться? Мне бы этого очень не хотелось. Поэтому я принял решение подождать и посмотреть, как пойдет. Всё и так складывалось чересчур удачно.

Прошли наискосок по тропинке и выбрались к ЛЭП. За месяц здесь всё очень сильно изменилось.

Высокая трава пожелтела и опушилась мохнатыми кистями, кусты облетели, а высоковольтные опоры стали казаться выше и ещё сильнее напоминали космические станции. Освещенный холодным солнцем воздух точно блестел. Черные толстые провода над нашими головами минорно зудели. Одна из двух сидевших на них ворон, завидев нас, раскаркалась и улетела, а вторая – любопытная, осталась.

Зоя кинула рюкзак на бетонную плиту, и мы сели у подножья вышки.

– Раньше везде был лес, – сказала она, окидывая взглядом всё вокруг. – Никаких домов и дороги. Классное место, когда тебе двенадцать. До самой зимы здесь зависали. А теперь вот эта Башня смерти выросла.

Я посмотрел на возвышающуюся в отдалении бежевую с коричневым балконным рядом многоэтажку. Выглядела она безжизненной и неуютной. По обе стороны от дома сиротливо торчали два башенных крана – красный и жёлтый, а на крыше трепыхались куски зеленой строительной сетки.

– Но вид оттуда красивый, ничего не скажешь, – Зоя тоже разглядывала дом. – Я бы хотела там жить, но придется продать ту квартиру. При том, что Дядя Гена ни копейки не дал, когда мама с бабушкой её покупали.

– Тогда почему вы ему что-то должны?

– Потому что по закону, после смерти человека, его имущество должно распределяться поровну между ближайшими родственниками. Бабушка завещание переписать не успела, – Зоя отмахнулась, пытаясь прогнать неприятные мысли. – А может, этот дом так и простоит без жильцов до тех пор, пока сам не разрушится.

Она с грустью поджала губы и тяжело вздохнула.

– Мелкие были, жутко хотели вырасти, а теперь я всё бы отдала, чтобы вернуться в то время, когда можно было просто гулять и не думать ни про какое ЕГЭ, когда все дружили, а Трифонов с Яровым не бросались друг на друга, как одичалые.

Я сначала подумал, что ослышался.

– Яров? С вами?

– Ну да, – Зоя удивленно посмотрела на меня. – Мы ведь раньше все вместе были.

– Вот так сюрприз! Почему же теперь такая вражда?

– Не поверишь, сама не знаю, – Зоя развела руками. – Лёха тоже не знает. Это загадка, которую третий год разгадать не можем. В девятом что-то такое у них случилось. Прямо в классе сцепились. Полицию вызвали, все дела. А потом этот спор у них вышел. Они с детства так, у них всё на спор было и на слабо. Я думаю, Тиф из-за этого ещё такой нервный. Потому что корпеть над учебниками – совсем не его. У него темперамент другой. Хотя мама – училка. Она хорошая. Тиф её очень любит.

– Но тебе-то он должен был объяснить, что случилось.

– Он сказал: «умоляю, не спрашивай, когда-нибудь, когда я буду старым маразматичным дедом, я случайно разболтаю тебе всё, но не сейчас», – Зоя смешно передразнила трифоновскую хрипотцу. – И я не спрашивала.

– Ну, а вы с Лёхой почему перестали дружить с Яровым?

– Я за Тифа при любых раскладах буду. Что бы не произошло. Даже если он не прав. Даже через тысячу лет, когда будет старым маразматичным дедом с женой-каргой и десятком внуков-гопников, – она засмеялась. – Только не думай, что я глупая или бесхарактерная, у меня на это свои причины есть. А Лёха долго пытался их помирить. Но Ярик разозлился и при всех в школе так покрыл его, что он очень сильно обиделся. До сих пор обижается. Я иногда скучаю по Ярику. Он самый совершенный человек из всех моих знакомых. Знает, чего хочет и как этого добиться.

Она замолчала, а у меня в голове закрутился такой клубок мыслей, что не знал с какого конца ухватиться. Планировал поболтать с ней о музыке, о кино, о чем-то приятном и немного личном. О каких-нибудь мелочах или забавных случаях. Хотел, чтобы она рассказала что-то про себя, потому что мне нравилось смотреть, как она увлеченно о чем-то говорит. И в тайне надеялся, что и я ей не менее интересен.

– Тебе нравится Red?

– Я таких не знаю.

– Хочешь послушать?

– Да, конечно, – она вытащила из кармана телефон. – Сейчас, только напишу кое-что, ладно?

Я кивнул, и стал слушать «Let It Burn», делая вид, что не смотрю. Но не удержался и всё равно заглянул через её плечо в экран мобильника.

Зоя: ты обижаешься?

Тиф: и не надейся.

Зоя: прости.

Тиф: а какие ещё варианты?

Зоя: мы с Гореловым на лэп.

Тиф: и чего там?

Зоя: очень классно. Почему мы так редко сюда ходим?

И тут у меня в ушах вместо красивой меланхолично-болезненной мелодии запиликал дурацкий телефонный звонок. Такое чувство, будто застукали за чтением Зоиной переписки. Поэтому вскочил, отбежал в сторону и даже не посмотрел, кто звонит. Но когда услышал голос, внутри всё похолодело, как бывает, когда вспоминаешь о чем-то очень неприятном. Вот с кем я меньше всего хотел бы сейчас разговаривать.

– Никита, привет, нам очень нужна твоя помощь. Достань, пожалуйста, снотворное. И побольше.

– Вы чего это там надумали?

– Это для хозяйки и мужика её. Донимают, сил нет. У нас было, но кончилось. Со снотворным хоть ночевать не так страшно.

Я вспомнил жуткое голосовое сообщение.

– Я подумаю, – мне на ум пришла Аллочка. Она же врачиха, и можно было бы попросить у неё выписать что-нибудь такое. – А когда нужно?

– Чем скорее, тем лучше.

– Хорошо, я позвоню, если найду.

– Приезжай обязательно с Драконом. Аня очень просит. И привези сигареты и Чупа-чупс.

Я сунул мобильник в карман и вернулся к Зое.

– Твоя девушка? – она с любопытством посмотрела снизу вверх.

– Просто знакомая. Просила снотворное достать. А где я его найду?

– У меня было какое-то. Мама в прошлом году пила. Хочешь, поищу?

Стоило, конечно, сразу отказать Яне, но из-за того, что я так и не рассказал про их отца, муки совести терзали каждый день. Так что уже лучше было съездить и отделаться от этой проблемы раз и навсегда.

– Можно.

– Тогда пойдем, – Зоя протянула руку, чтобы я помог ей встать, а стоило мне схватиться, рывком поднялась и неожиданно оказалась прямо перед моим носом.

– Ты расстроен? – участливо заглянула в глаза.

Её лицо было так близко, что я мог слегка наклониться и сразу же коснуться её губ. Но отчего-то замешкался, и она, быстро подобрав рюкзак, зашагала в сторону тропинки.

Был ли это какой-то знак, или я сам себе что-то надумал, трудно сказать. Зоя не отличалась кокетством, однако, я успел уже заметить, что своё расположение Тифону и Лёхе она выражала по большей части щипками и тычками, в то время как со мной держалась совсем иначе.

Возле её подъезда нас ждал неприятный сюрприз. Вальяжно развалившись на лавке, покуривал Дядя Гена.

Заметив его, Зоя занервничала и хотела уйти, я тоже не жаждал встречаться с ним снова, но Дядя Гена подсек нас и развязной, шатающейся походочкой пьяного человека подвалил. Грубо оттолкнул меня, схватил Зою за локоть и оттащил в сторону для разговора. А пока я раздумывал, стоит ли вмешаться, и что я ему скажу, он, поняв, что деньги Зоя ему не даст, ушел.

Мы поднялись в квартиру, и там, из темноты коридора, нам навстречу выползла не менее перепуганная Нина.

Оказалось, что до этого Дядя Гена долго ломился к ней в дверь. Я поинтересовался, почему они в полицию не заявят, и Нина ответила, что мама уже несколько раз заявление на него писала, но это бесполезно.

Минут двадцать я просидел у них на небольшой, но уютной кухне с двумя узкими оранжевыми диванами и квадратным столиком между ними, как в залах фаст-фуда, болтая на всякие отвлеченные темы типа кино, просто чтобы успокоить. Нина была дёрганная и настороженная, а Зоя бледная, как полотно, и лёгкая дымка её глаз превратилась в непроглядный туман.

Очень хотелось обнять её, пожалеть и, может, даже наподдать этому Дяде Гене. Если бы я, конечно, мог. Поэтому спросил, почему они не пожалуются Тифону. И Зоя сразу стала умолять ни в коем случае ему про это не рассказывать, потому что он обязательно побьёт Дядю Гену, и тогда у него будут огромные неприятности.

Перед моим уходом она всё же немного поискала снотворное, но не нашла и пообещала, что если найдет, принесет в школу.

========== Глава 17 ==========

Когда я думаю о будущем, то никогда не представляю себя кем-то конкретным. Не потому что не хочу, а просто не вижу, я же не знаю, каким буду, поэтому и представить не могу. Ведь наш мозг может отображать только то, что уже видел. Даже во сне, когда кажется, что снится кто-то незнакомый. На самом деле это просто лицо из толпы, которое ты где-то встречал, но не запомнил. Зато мозг успел.

Так вот, когда я думаю о будущем, то никаких конкретных картинок у меня не возникает, и это не мысли вовсе, а смутные, интуитивные ощущения. Очень тёплые и немного восторженные. Будто наполненные ранним летним утром у бабушки Гали в деревне. Когда я просыпаюсь ни свет ни заря, распахиваю окно, а там уже вовсю кипит жизнь, и птицы заливаются, и роса на траве, и солнце светит тепло, но ещё не жарко, и небо такое чистое, что почти бесцветное. Воздух свежий-свежий, чуточку холодный, но приятный. А по деревянному полу, кровати, обоям уже разлились солнечные лучи и старательно согревают всё кругом. И так сильно пахнет зеленью, что отчего-то хочется вскочить и бежать далеко-далеко, неизвестно куда, потому что там, где-то впереди, тебя ждет нечто очень хорошее и прекрасное.

И когда меня спрашивают про будущее, чего бы я хотел, то никогда толком не могу объяснить, потому что хотел бы просто бежать к тому самому хорошему и прекрасному, надеясь, что оно есть. Чувствовать обдувающий летний воздух и заряжаться его энергией, чтобы мчаться дальше.

Один раз, поддавшись такому порыву, я так и сделал, выпрыгнул прямо в окно и рванул через задний двор к дикому полю, хотел через него до самого леса добежать.

В первый момент, пока по садовым дорожкам несся, такое радостное упоение было, что словами не передать, а как выскочил за забор, сделал пару шагов, вдруг сообразил, что я босиком, и что бежать по полю без обуви оказывается очень тяжело и больно. Так что решил вернуться и надеть кеды. А пока ходил, встретил бабушку и долго объяснял, чего вскочил в такую рань, а там бежать перехотелось.

Поэтому я считаю, что будущее – не конечная цель, к нему нельзя прийти или добежать. Будущее – это тот самый бег, то восхитительное чувство ожидания счастья. Будущее прекрасно именно тем, что оно недостижимо. Чего нельзя сказать о прошлом. Каким бы расчудесным оно не было, потому что всё уже случилось, и если там было нечто очень хорошее, то думать об этом ещё грустнее. В точности, как со старыми фотографиями.

Какой толк в том, что бабушка берет их и с умилением начинает восторгаться: ах, какая я была молодая, ах как мне шло то платье, ой, и Никита какой хорошенький был, и Дима с Таней такие счастливые, это когда в Симферополе отдыхали? Какой смысл в том, что она была молодая, и что мама с папой были счастливые, и что мы отдыхали в Симферополе и были одной семьей? Какой во всем этом толк? Ничего уже никогда не вернется. Может, если бы я тогда, в том времени, знал и понимал, как оно всё обернется в будущем, то и радовался тому, что было. Тогда радовался, но не сейчас.

Я долго валялся в кровати с этими неясными мыслями и чувствами, пока в комнату с громким возгласом: «Как? Никита! Ты ещё спишь?» вдруг не влетел взбудораженный Дятел.

– А в чем проблема? Сегодня суббота.

– Именно. Субботник же!

Вот, черт. Я реально забыл про субботник. Полежал ещё немного и решил забить на него, но не тут-то было.

– Быстрее! Вставай, – заладил Дятел, натягивая какие-то ещё более страшные, чем обычно, штаны.

– Ты иди, а я не хочу.

– Нельзя. Наталья Сергеевна будет ругаться.

– Тебе-то что? Какое тебе до меня вообще дело? – я снова начал злиться. – Можешь уже раз и навсегда отвалить?

– Могу, но не хочу, – каким-то особенно вредным голосом сказал Дятел. – Я обещал папе, что буду помогать тебе.

Я аж в кровати сел.

– Помогать? Мне? Ты? Эта шутка смешнее всех приколов Криворотова.

– Собирайся, пожалуйста, а то я скажу бабушке, и она сама придет тебя поднимать.

– Какой же ты всё-таки дятел.

Приятную утреннюю расслабленность, как рукой сняло. Удивительная способность у человека – бесить.

– Почему это я – дятел?

– Да потому что задолбал уже всех.

Но от него отскакивало, как от бетонной стены, – выдвинул ящик тумбочки и гордо показал надкусанный Сникерс.

– Меня вчера Трифонов поблагодарил, что я его от Сталины Августовны спас, – и после некоторого молчания добавил: – А ты предложил глупый химический баттл и подставил нас.

– Вот, поэтому ты дятел. Потому что не врубаешься ни во что.

– А ты? – неожиданно нагло ответил он. – Ты врубаешься?

Тогда мы оба начали собираться наперегонки и одновременно вылетели из дома. Зато до школьного двора я добежал гораздо быстрее.

Вчерашняя золотистая благодать сменилась скучной промозглой серостью, но дождя не было.

Наталья Сергеевна разделила нас на три группы по алфавиту. В каждой группе назначили ответственного. В моей заправляла Емельянова, и мы должны были сгребать листья за стадионом вместе с десятыми классами, а две другие группы, во главе с Лыковой и Яровым отправили сажать по обе стороны от главного входа подаренные Городом маленькие туи.

Но не успел я получить грабли, как ко мне подошел Трифонов и, сказав: «Ещё не хватало, чтобы этот баран мне указания давал», попросил поменяться, и я, конечно, согласился.

Ярик пришел бодрый, веселый и деловой. С гордо выпрямленной спиной и самодовольно задранным подбородком. В дежурной светлой куртке и новеньких белых кроссовках, будто не копать собрался, а на утреннюю пробежку.

– Так, народ, короче, парням всем копать. А девчонки пусть разделятся: одни втыкают черенки, другие засыпают. За два часа нужно управиться. У меня тренировка.

Заметив меня, он приветственно отсалютовал, как если бы на нем была фуражка. Я тоже помахал и обрадовался, что он не держит зла за «химический баттл».

Но потом, глянув в список с фамилиями, он помрачнел:

– А Трифонов где?

– В другую группу перешел, – я кивнул в сторону сгребающих листья. – Мы с ним поменялись.

Яров повернулся и посмотрел туда, куда я показывал. И очень не вовремя посмотрел. Потому что как раз в этот момент к Трифонову, болтающему с какими-то парнями из десятого, подвалила Нина. Яров отвернулся, словно если не видеть, то ничего и не происходит, и принялся ожесточенно командовать. Хорошее настроение сняло, как рукой.

Копал я старательно и с удовольствием. Давно заметил, что когда что-то такое делаешь – физическое, то в голове всё очень сильно проясняется, а на душе становится спокойнее. Но Ярик не копал, он только ходил и всех поправлял, и я затылком чувствовал, как что-то назревает. Потому что Трифонов, в отличие от нас, лопатой не махал и граблями тоже. Сидел себе на корточках и ждал, когда девчонки набьют мешки листьями, чтобы отнести их на задний двор. Нинка же ходила вокруг него кругами и даже с моего места было видно, как кокетничала, а потом вдруг что-то быстро выхватив из рук, попыталась убежать. Но Тифон догнал её в два шага, схватил за локти и почти обнял. Она отпихивала его, но и дураку было ясно, что заигрывает. Трифонов сначала азартно выкручивал ей руки, пытаясь отнять то, что она взяла, а потом совершенно вызывающе сгреб в охапку и прижал к себе.

Я осторожно обернулся на Ярова. Он тоже это видел. В тёмных глазах – Апокалипсис. Секунда, и он стремительно рванул к ним, очень быстро, решительно, но не бегом.

Я беспокойно огляделся в поисках какой-нибудь поддержки, но Лёха с Зоей сажали туи с левой стороны. А Тифон был слишком увлечен своими играми, чтобы заметить.

– Ой, что сейчас будет, – прошептала Попова.

Да я и сам понял, что сейчас что-то будет.

Поискал глазами учителей, но те, как нарочно, будто сквозь землю провалились.

Мы с Поповой бросились туда, но добежать не успели. Резким рывком Ярик грубо оттащил Нину от Трифонова и сходу, без разговоров, вмазал тому прямо в лицо. От неожиданности Тифон откинулся назад, но затем, быстро встряхнув головой, выдал в ответ короткий прямой в нос. Яров закрылся ладонью, но потом сразу с ноги двинул Тифона в живот. И когда тот согнулся, принялся нещадно долбить коленом по ребрам. Однако Тифон очень технично закрывался блоками и, выбрав подходящий момент, схватил Ярика за грудки, а затем залепил со всей дури головой ему в лицо. Ужасно неприятный удар.

Такое мочилово я раньше видел только по телеку. Детские школьные потасовки ни в какое сравнение не шли. Адреналин бешено застучал в висках, а сердце рвалось вот-вот выпрыгнуть.

Яров в основном махал ногами, но Тифон отлично держал удар и поэтому наступал, сокращая дистанцию. Улучив момент, он всё-таки поймал Ярика за ногу и дернул. Но тот удержался. Тогда Трифонов сделал подсечку под опорную, Яров повис на нем, и они оба полетели на землю. Тифон, понятное дело, оказался в более выгодном положении и уже хорошенько замахнулся, чтобы врезать противнику сверху, как вдруг неожиданно взял и опустил обе руки.

Воспользовавшись этой заминкой, Ярик мгновенно подмял его под себя. Лицо у него всё было залито кровью, но он, не обращая внимания, лупил, как заведенный.

И вдруг, чудо из чудес, из толпы зрителей выскочил Дятел, подбежал к дерущимся, схватил Ярика за куртку и как заорет: «Хватит!».

Придурка кто-то быстро оттащил, а Яров встал и принялся пинать лежачего Тифона. Очень жёстко, иступленно, с необыкновенной злостью, а тот лишь прикрывал голову и больше ничего не делал. Тогда, наконец, Нина толкнула Ярика, и он будто бы протрезвел, отошел, покачиваясь, в сторону и вытер с лица кровь рукавом куртки.

Все наши слетелись к Трифонову. А я стоял, будто громом пораженный, и недоумевал, что же это было. Я своими глазами видел, как Тифон сдался.

С левой стороны примчалась группа во главе с Криворотовым, пропустившая всё представление.

Наверное, в реальном времени всё происходило очень быстро, но по моим внутренним ощущениям прошел целый боксерский раунд.

Лёха кинулся поднимать Тифона, но Нина по-наглому его отогнала. Тифон же встал и, весь такой грязный, с разбитым лицом, но со счастливой улыбкой, показал собравшейся толпе зрителей два победных пальца.

А затем, опираясь на Нинино плечо и по приколу сильно прихрамывая, отчего-то очень довольный свалил домой. Я поискал глазами Зою, но её нигде не было.

Из школы вернулся умытый Яров. Светлая куртка вся в размазанных кровяных подтеках, земле и сухих листьях, руки разбиты, нос распух, а под глазами уже наметились синеватые «очки». Он сказал, что пойдет домой, потому что Наталья Сергеевна и химоза чуть не спалили его.

К нему подвалили сочувствующие, но он держался со всеми отстраненно и холодно, будто ничего особенного не произошло, однако ко мне подошел сам и попросил подменить его, чтобы всё посадили как надо. Добавив, что доверять в этом зоопарке может только мне, хоть я и дружу с Трифоновым. Потому что я один не похож на шакала.

И оставшееся время, пока я копал, почему-то вспоминал урок литературы в девятом классе, когда проходили «Героя нашего времени», и все наши девчонки в один голос твердили, какой Печорин крутой. А русичка возмущалась, мол, чего вы все так его любите? Эгоистичный и холодный человек. И «герой» совсем не в героическом смысле, а как представитель своего поколения. На что ей Даша Зуева ответила: “Он-то как раз нормальный: умный, красивый и обеспеченный, а человек живет один раз и для себя. И смотрит он на всех свысока, потому что люди, в большинстве своём, жалкие, бестолковые и трусливые”. Русичка тогда ей за эти слова тройку поставила, поскольку для ЕГЭ нужно иметь иную позицию.

Трудно было сказать, что Яров похож на Печорина, но Зуевой он бы точно понравился.

Домой мы возвращались вдвоём с Дятлом, грязные и измученные. По правде говоря, копал он не хуже других, а, может, и лучше. Во всяком случае, сильно старался.

– Я совершенно не приспособлен к физическому труду, – он показал свежие красные мозоли. – Мама говорит, что у меня руки не из того места растут.

– А ты вообще пробовал ими что-то делать, кроме как на клавиши нажимать или страницы перелистывать?

– Наверное, нет, – признался он смущенно.

Разговаривать с ним было забавно.

– Чего ты в драку-то полез? Нервы сдали?

Дятел неопределенно пожал плечами:

– Настоящие герои не те, кто воюет, а кто налаживает мир.

– Серьёзно? Это ты так героем собирался стать? – он развеселил меня ещё больше.

– Трифонов и Яров могли бы поговорить и уладить свои разногласия без этого ужаса. Они же не тупые.

– Есть вещи, которые пустыми разговорами не решишь.

– Неправда. Это в животном мире самцы из-за самок насмерть дерутся, но у них нет ни разума, ни речи. Только инстинкт. А человек, он на то и человек, чтобы быть выше этого.

– Да брось. У людей всё так же. Как можно насчет этого договориться?

Мы обошли огромную лужу, разлившуюся посреди дороги. В ней обреченно, подобно брошенным дрейфующим кораблям, плавали ярко-желтые кленовые листья.

– Знаешь, почему самки предпочитают не только самых сильных, но и самых ярких самцов? Потому что если, несмотря на яркое оперение или чересчур длинный хвост, они умудряются выжить во враждебной окружающей среде, значит, обладают хорошими генами и подходят для разведения потомства. Но в человеческом обществе самым главным показателем удачного выживания является ум.

– Это ты пойди Нинке расскажи. Она тебе популярно разложит теорию собственного выбора. Да и она тут особо не при чем.

– Любая война уничтожает самых сильных и самых ярких, но не самых умных – тех, которые эту войну прекращают, поскольку умеют договариваться.

– Ты это на себя намекаешь?

– Совсем нет. Просто ты говорил, что веришь в естественный отбор. Вот я и стараюсь разговаривать о том, что тебя волнует, а не про вселенные или параллельные миры.

Он сказал это так искренне, что мне неожиданно стало приятно оттого, что он всё же считается с моими интересами.

– В таком случае, скажи, как влияет естественный отбор и выживаемость на устройство вселенной?

Всё это время Дятел, как и я, уныло плёлся, свесив голову и глядя под ноги, но после моего вопроса сразу вскинулся:

– Смотря о какой вселенной идет речь.

– Что значит «какой»? Мы пока что в этой живем.

– Если мы говорим о нашей Вселенной в её объективном историко-научном понимании, то отбор никак не влияет. Ведь течение воды никак не влияет на саму воду. Но если рассматривать вселенную как личную систему, то, можно сказать, что выживаемость – это и есть жизнь.

– Личную систему?

– Вот смотри, – притормозив немного, он вперился в меня, как в учительницу, которой собирался доказать теорему. – Любая вселенная – это материя, время и пространство. А теория относительности утверждает, что эти вещи напрямую зависят друг от друга. И если материя исчезает, то с ней исчезают пространство и время. Выходит, что если человек умрет, то с ним исчезнет и вселенная. Логично?

Я пожал плечами.

– Но на самом деле она же не исчезает. Для нас с тобой и для многих других. Получается, что исчезает только один из миров Универсум, сумма рерум.

– Чё?

– Это на латыни. Универсальное множество. Означает совокупность объектов и явлений, складывающихся в единую систему. Универсум – есть единство абсолютно всего.

– Ну ты, Дятел, даешь! Я вообще ничего не понял. Сумма рерум какая-то. Звучит как ругательство.

Я уже сто раз пожалел, что был так милостив и подкинул ему эту тему.

– Думаю, «сумму рерум» тут надо трактовать, как объединение вещей, из которых состоит та или иная вселенная. Хотя, честно сказать, отдельно от Универсума я это понятие никогда не встречал.

– Ладно, всё. Давай, заканчивай. У меня теперь не только всё тело болит, но и мозг взрывается, – я накинул капюшон, хотя дождя не было.

Однако Дятел уже глубоко задумался, вероятно, рожая какую-то новую гениальную мысль. Наконец выдал.

– У тебя в твоей старой квартире стул есть?

– Ну.

– Так вот, этот стул являлся элементом только твоей вселенной, потому что я его никогда не видел и до этого самого момента даже не подозревал о его существовании. В моей вселенной его не было. Но теперь есть. Старый стул Никиты тоже стал вещью из моей личной сумма рерум. Из моей вселенной. Той, которая исчезает, когда Универсум остается.

Он счастливо засмеялся.

– Нужно будет это где-нибудь записать и попробовать обосновать эмпирически.

В подъезде, возле лифта, мы встретили Вениамина Германовича с сумками, который снова поинтересовался, почему не захожу к ним. Я собирался выдать очередную отмазку, как вдруг вспомнил про снотворное. Вот у кого этого добра завались.

– А хотите, мы прямо сейчас зайдем? – предложил я, не особо рассчитывая, что он согласится, потому что мы были красные, потные и грязные.