Текст книги "Наследник"

Автор книги: Иар Эльтеррус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Какой еще приказ? – спросонья не понял фон Бок.

– Вы же поручили поговорить с главным медиком о «безумцах»… – лицо лейтенанта стало растерянным.

– Ах да! – вспомнил контр-адмирал. – Хорошо, докладывай. Только сделай мне сначала чашечку крепкого кофе.

Много времени Вилли на это не понадобилось, кофе он варить умел с детства, тем более миниатюрная электрожаровня в каюте была. Получив вожделенный напиток, фон Бок с наслаждением понюхал его и, сделав первый маленький глоток, вопросительно посмотрел на лейтенанта.

– Удалось узнать следующее, – начал тот. – С «безумцами» все далеко не так просто, как кажется на первый взгляд. Дело в том, что если призвать их к порядку, не позволяя творить безумства, то их полетное мастерство резко снижается – это неоднократно проверено на практике. Поэтому им и позволяют все, тем более, что их безумства в общем-то безобидны – физического вреда ни один из них никому не принес.

– Тогда я не понимаю смысла моего назначения сюда, – нахмурился контр-адмирал, – если это только не обычные бюрократические игры.

– Откуда мне знать, дядя Карл? – развел руками Вилли.

– Это все?

– К сожалению, нет.

– К сожалению? – приподнял брови фон Бок. – А почему к сожалению?

– Земля, используя свои таланты таким образом, лишает себя культуры в будущем… – тяжело вздохнул адъютант, – Поскольку таланты большей частью гибнут, становясь пилотами-истребителями, культуру подминают под себя бездари. От рассказанного медиком у меня волосы дыбом встали. По всей Земле отслеживают талантливых детей с самого раннего возраста, направляя их затем в летные школы, хотят они того или нет.

– Это правда?.. – контр-адмирал даже потряс головой от неожиданности. – Хотя интересы Земли требуют этой жертвы…

– А что дальше, дядя Карл? – глухо спросил Вилли. – Цивилизация без культуры мертва. Не убиваем ли мы сами себя таким образом?

– Не знаю, может и так… – развел руками фон Бок. – Но есть надежда, что эта война в конце концов закончится. Она не вечна. Мне кажется, что у нас с крэнхи значительно больше общего, чем мы думаем.

Он немного помолчал, затем сказал:

– А теперь я, с твоего позволения, вздремну еще полчасика. Устал сильно.

Адъютант вскочил, отдал честь и поспешил покинуть каюту. Контр-адмирал вынул из глаза монокль и снял китель. Однако до дивана он добраться не успел – раздалась трель звонка, сообщающего, что кто-то пришел. Фон Бок ругнулся про себя, накинул китель и, оставив монокль на столе, открыл. Чтобы понять, кто перед ним, пришлось сильно прищуриться – давало знать полученное полгода назад ранение во время сражение в системе Ориона. В дверях возник полковник Хмелин.

– Господин контр-адмирал! – вытянулся он. – Весь личный состав уже собрался в главной кают-компании. Ждем только вас.

«Личный состав собрался? – на ходу застегивая китель, думал фон Бок. – Интересно, зачем? Ладно, разберемся».

Подосадовав про себя на то, что забыл монокль в каюте, контр-адмирал двинулся за полковником. Ладно, впрочем, не в командный центр, обойдется как-нибудь.

Войдя в главную кают-компанию «Роберта Хайнлайна», способную вместись в себя весь экипаж, фон Бок остановился. Что-то было не так, неправильно. Не сразу до него дошел резкий запах алкоголя. Здесь кто-то пил водку! Но этого не может быть! Пить спиртное на космических станциях строжайше запрещено…

Он ринулся к ближайшему столу, прищурился и увидел капитана Суровцева вместе с еще несколькими «безумцами». Хотя они на сей раз были в форме, однако держали в руках пластиковые стаканчики с водкой, запах не оставлял сомнений. Да они что, совсем с ума посходили?!! Да, им многое позволено, но это уже слишком! Ярость ослепила контр-адмирала и, подняв подбородок, он наконец-то высказал все, что думает по поводу их поведения.

Фон Бок не заметил как на лице Суровцева появилось все усиливающееся недоумение, сменившееся затем презрением, даже гадливостью. Остальные офицеры, причем далеко не только «безумцы», тоже как-то странно смотрели на него. А затем произошло кое-что, от чего чего контр-адмирал мгновенно онемел и покрылся испариной. Суровцев молча поставил стаканчик с водкой на стол и повернулся к фон Боку спиной, сцепив на пояснице руки. Знак высшего презрения, знак бойкота. К ужасу фон Бока один за другим офицеры следовали примеру капитана. Да что случилось?!.

В этот момент напряженный взгляд контр-адмирала упал на стол, и он задохнулся от осознания непоправимости своего поступка. Посреди стола стоял стаканчик, накрытый куском хлеба. Это была не пьянка, это был освященный временем флотский обычай поминовения павших – только в этом случае на космических кораблях и станциях позволялось пить спиртное. О, Господи, его позвали на поминовение, а что сделал он?!! Это был конец. Конец всему. Жизни, карьере и, самое страшное, чести. После случившегося ни один уважающий себя военный не подаст фон Боку руки.

– Что же вы натворили, дядя Карл?.. – не сдерживая слез, простонал Вилли, не глядя на него.

А затем тоже повернулся и сцепил руки за спиной. Больше никто в кают-компании не стоял к контр-адмиралу, точнее, уже бывшему контр-адмиралу лицом. Ему объявили бойкот, самое страшное, что может произойти на флоте с офицером. Если у попавшего под бойкот не хватало смелости застрелиться, его без выходного пособия вышвыривали в отставку без промедления, а его детей не принимали в военные училища. Этот неписаный закон скрипя зубами были вынуждены исполнять даже американцы, русские сумели настоять на своем. И нарушать его не смел никто.

Развернувшись на непослушных, негнущихся ногах, фон Бок, словно робот, вышел из кают-компании и двинулся к себе. Он потерял честь, потерял навсегда. И способ вернуть ее был только один. Контр-адмирал знал этот способ. Другого просто нет.

– Господа, помянем павших! – снова повернулся к столу капитан Суровцев, поняв, что бывший командующий, отныне для них безымянный, ушел.

– Вот же сноб поганый! – скривился лейтенант Шнеерзон, потерев свой горбатый нос. – Даже монокля своего не напялил. Приперся, наорал, придурок долбаный…

– Монокль?! – лицо адъютанта побелело и покрылось крупными каплями пота. – Он был без монокля?!!

– Да, – кивнул полковник Хмелин. – А что это меняет?

– Все!!! Он же без монокля после ранения почти ничего не видит!!! Он должен был на операцию ложиться, а вместо того принял это назначение…

– Мать твою! – побледнел Суровцев. – Так он же просто не увидел…

И кивнул на стаканчик, прикрытый куском хлеба.

– За ним, быстро!!! – заорал полковник, срываясь с места.

Суровцев перепрыгнул через стол и ринулся за ним. Следом бросились остальные. Ведь все уже поняли, куда и зачем пошел контр-адмирал. Произошла чудовищная ошибка. В этот момент никто даже не думал о том пятне, которое ляжет на них.

Они почти успели. Уже схватившись за ручку люка адмиральской каюты, капитан Суровцев услышал сухой треск выстрела из древнего, еще двадцатого века люгера.

Контр-адмирал Карл фон Бок восстановил свою честь.

Глава 3

Полуденная жара накрыла город тяжелой периной, температура зашкаливала далеко за сорок градусов. Люди прятались в тени, редко кто рисковал выйти на солнце, разве что по крайней необходимости. Даже старожилы не помнили такого жуткого лета в Екатеринбурге. Городские власти начали вентилировать вопрос о подключении столицы Урала к климат-контролю, но это был вопрос непростой. Жители предпочитали отсиживаться в кондиционированных помещениях, выбираясь наружу вечерами, когда жара немного спадала.

По тенистой стороне улицы Малышева не спеша двигался комендантский патруль – два молоденьких флотских лейтенанта в темно-синих мундирах и красных повязках на правых руках.

– Ну и зачем мы тут ходим? – уныло спросил шатен пониже, вытирая пот со лба.

– Мало ли, вдруг какого дурня вынесет в самоволку, вокруг хватает военных училищ и академий, – философски заметил второй, высокий и черноволосый.

– Ну и пекло же!

– Ага. Давай, что ли, зайдем вон в ту кафешку, кваску холодненького хлебнем.

– Давай.

Однако патрульные не успели сделать этого, заметив идущего навстречу парня в серой форме с курсантскими погонами на плечах. Невысокий, с соломенного цвета волосами, крепко сбитый, лет двадцати с небольшим. Лицо простоватое, но взгляд умных голубых глаз цепкий и настороженный.

– А вот и наш клиент, – уныло заметил шатен.

Офицеры переглянулись и направились к курсанту.

– Ваши документы!

– Прошу, товарищ лейтенант, – с этими словами тот протянул карточку удостоверения с информационным кристаллом, такими пользовалось вместо любых других документов все население Российской Империи.

Брюнет взял карточку и провел ею над наручным сканером. Прочитал высветившееся на личном голографическом терминале, вживленном прямо в левый глаз, и лицо молодого офицера вытянулось. Он неуверенными движением вернул удостоверение, козырнул и извинился за беспокойство. Курсант тоже козырнул и не спеша двинулся дальше.

– Коля, ты чего? – растерянно спросил товарища шатен. – Никогда тебя таким удивленным не видел…

– Мы с тобой, Ефим, похоже, удостоились чести видеть курсанта ВПА [4]4
  ВПА– военно-политическая Академия.


[Закрыть], – ответил тот, провожая задумчивым взглядом удаляющегося парня.

– Издеваешься? – обиделся Ефим. – Она разве существует?..

– Существует, – заверил Николай. – В удостоверении, конечно, написано совсем другое, но отец научил меня читать между строк.

– И чего же ты там такого вычитал? – со скепсисом поинтересовался шатен.

– Сам смотри, – криво усмехнулся брюнет. – Альфа-доступ ко всем архивам армии и флота, свободное передвижение по любым засекреченным зонам, запрет задержания без ордера, подписанного директором КВИБ-1 или… – он выдержал небольшую паузу, – лично императором…

– Ни х… себе! – выдохнул Ефим. – Не шутишь?!

– Говорю то, что показал сканер, – развел руками Николай. – Вот так-то, друже. Отсюда вывод может быть только один – ВПА. Какому еще курсанту могут дать такие полномочия?

– Никакому…

Они переглянулись, вспомнив дикие россказни о Военно-Политической Академии, ходившие в флотской среде. В это учебное заведение, если оно действительно существовало, нельзя было поступить. Никто не имел понятия, где оно находится. Оказаться курсантом ВПА можно было лишь одним способом – оказаться отобранным по каким-то загадочным критериям специальной комиссией и получить приглашение. Самые талантливые молодые люди обоих полов со всей страны действительно иногда получали некие странные письма, после чего бесследно исчезали. Даже их родители не знали точно, где учатся их чада – некое особо секретное учебное заведение, находящееся под личным патронажем императора. Карьера его выпускников складывалась по-разному, но они всегда занимали высокое положение.

Разведки всех известных государств страстно жаждали разгадать секрет ВПА, но никому этого сделать еще не удалось. Если даже выпускников похищали, то они умирали, как только на них пытались воздействовать химией или пытками. Гипноз их не брал.

Большинство населения Империи считало ВПА выдумкой, и пресса это мнение поддерживала, публикуя множество развенчивающих глупые слухи статей. Но офицеры и высокопоставленные чиновники им не верили, хотя точно никто ничего не знал. Зато знали, что некое особое учебное заведение действительно существует и готовит специалистов в сфере управления крупными войсковыми соединениями и политического манипулирования. Вот только никакие интриги и взятки не могли помочь пристроить детей высокопоставленных господ туда, и никто давно уже не пытался, зная, что это совершенно бесполезно. Хотя бы потому, что ни один озабоченный преуспеванием своего чада папаша не имел понятия, с кем вообще нужно договариваться.

– Может, и не в ВПА, но парень однозначно учится в крутом заведении, – вздохнул Ефим. – Ладно, Бог с ним, нам там не учиться. Пошли соку или квасу попьем, а то совсем невмоготу.

– Пошли.

И патрульные свернули в небольшое кафе, откуда тянуло приятной прохладой – там работал кондиционер.

Остановившийся у перекрестка Михаил удовлетворенно кивнул, увидев это. Похоже, кто-то из этих лейтенантов что-то заподозрил. Не страшно, в их подразделении предателей быть не может, слишком тщательные там проверки. Однако хочешь не хочешь, а доложить об инциденте придется.

Вздохнув, курсант свернул на улицу Сакко и Ванцетти, зашел во двор, заметил на стене одного из домов ничего не говорящее чужому взгляду граффити и огляделся. Рядом никого не оказалось, и Михаил приложил к определенной точке рисунка ничем не примечательное кольцо, надетое на средний палец правой руки, после чего мысленно активировал перемещение. В глазах на мгновение потемнело, и курсант оказался в небольшом зеленом дворике, уставленном столиками, за которыми сидело трое молодых людей, одетых в такую же, как на нем самом, серую форму.

Поборов тошноту, как всегда бывало после перемещения, Михаил вздохнул – зря, похоже, сегодня выбирался в город, ничего интересного для курсовой не нашел. Сидящие за столами курсанты младших курсов не заинтересовали его, как и он их – здесь давно привыкли к виду возникающих из ниоткуда людей. Их алма-матер была одним из немногих заведений, хранящих величайшую тайну Российской Империи – телепортацию. К сожалению, изобрели ее не самостоятельно, а опять же при помощи артефактов Лонхайт, обнаруженных во время дальней экспедиции к центру галактики.

Открыв старую скрипучую дверь, Михаил фыркнул про себя – никогда не понимал для чего нужна столь глупая маскировка. Сюда же никто посторонний попасть не может! Но руководство Академии продолжало поддерживать привычный имидж – деревянные двери, рассохшиеся скрипучие полы, усатый старик-вахтер в железной будке. А рядом – самое современное оборудование, недоступное больше никому в Империи.

– Мишка, привет, зараза! – ринулся к вошедшему чернявый смуглый парень в такой же форме. – Ты где шлялся?!

– Привет, Айзат, – отозвался он. – Тему для курсовой искал. А что?

– Да тебя Зубр вызывал! Всех на ноги поднял – найти и доставить ему Шмелева. Срочно! Так что ноги в руки и к нему в кабинет! Ждет.

– Твою мать! – выругался Михаил.

Вот только вызвать гнев ректора Академии и не хватало для полного счастья. Старый зубр, как прозвали курсанты Николая Петровича Томилина, по совместительству директора Комитета Внутренней Имперской Безопасности, он же КВИБ-1, был очень строг и не прощал своим подопечным ни малейшей ошибки. Да и характером обладал вредным, въедливым, никогда не упускал ни единой мелочи. Курсанты, которыми он был недоволен, очень быстро переставали являться таковыми – отчисляли из ВПА безжалостно. Причем, отчисленным стирали память.

Пока Михаил, сломя голову, несся по коридорам к кабинету ректора, почему-то вспомнилось, как он получил письмо из Академии. Тогда юноша, только закончивший школу, как и многие другие, считал ВПА выдумкой. Но после сдачи экзаменов выпускника вдруг вызвали в кабинет директора, где его ждал курьер в форме мышастого цвета. Он вручил Михаилу украшенное сургучной печатью письмо древнего вида. С надписью: «Совершенно секретно. Допуск А-02. После прочтения уничтожить».

Прочтя письмо, он некоторое время пребывал в недоумении – уж не чья-то ли это дурная шутка? Однако курьер заверил его, что нет, никаких шуток. И Мишка, тогда еще Мишка, задумался – такой шанс упускать было бы глупо. Он согласился. С тех пор не раз проклинал все на свете – учили в ВПА очень жестко, даже жестоко, примерно половина курсантов гибла в процессе обучения. Зато выжившие становились специалистами очень широкого профиля, могли занять любой пост в Империи в кризисный момент и справиться. Хоть в армии, хоть на гражданке.

Сам Михаил больше всего тяготел к тактике малых разведывательных операций и очень надеялся, что по окончанию попадет в КВИБ-2 – комитет внешней имперской безопасности. К сожалению, он мог только написать рапорт о своем желании, а дальше начальство будет само решать, куда направить выпускника.

В приемной он козырнул секретарю Томилина, отставному флотскому кавторангу, списанному по ранению. Тот проверил карточку курсанта и, ничего не говоря, махнул в сторону обшитых кожей двухстворчатых дверей. Михаил незаметно выдохнул и вошел.

* * *

В ожидании вызванного курсанта Виктор Петрович прокручивал в голове состоявшийся пару часов назад разговор со своим бывшим однокурсником, адмиралом Романцевым. И тихо матерился про себя – как же достали эти желающие вернуть все на старые рельсы. Ну почему они не понимают, чем это чревато? Но не понимают, просто не желают понимать.

– Толя, твой Николай совсем зарвался, неужели ты не понимаешь? – тихо спросил директор КВИБ-1, устав доказывать аксиомы.

– Это ты не понимаешь, – не менее устало отозвался адмирал. – Он – мой сын! И этим все сказано.

– И что с того? У нас всех есть дети, но мы почему-то не создаем тайных обществ, идущих вразрез с законами страны.

– Значит, вы недостаточно любите своих детей! Почему мой сын не имеет права получить все, чего я достиг? Почему?!

– Да потому, что убогие дети великих отцов чаще всего губят все достижения этих самых отцов, – раздраженно потер виски Томилин. – Он получит твои деньги, чего еще? Дорожку бархатом выстелить?..

– А хоть и бархатом! – подался вперед Романцев, его глаза горели нездоровым лихорадочным огнем. – Почему он не станет дворянином?! Он по рождению дворянин! Почему он не наследует мой титул?!

– Ты сам прекрасно знаешь, – директор КВИБ-1 едва сдержался, чтобы не грохнуть кулаком по столу. – По законам Империи наследственного дворянства не существует! Его каждый должен заслужить сам. И дворянин – это не привилегия, тебе ли не знать. Это обязанность служить Родине! А твой Николай ничему и никому, кроме себя, служить не желает. Да еще и собрал вокруг себя стаю таких же мажоров и творит вместе с ними непотребства.

– Ой, да какие непотребства?.. – скривился адмирал. – Небольшие развлечения милых мальчиков.

– Милых мальчиков?! – чуть не подавился Томилин. – Развлечения?! Значит, групповые избиения, изнасилования и гомосексуальные оргии ты называешь небольшими развлечениями?!.

– О чем ты говоришь?.. – растерялся Романцев.

– Вот об этом! – директор КВИБ-1 судорожным движением открыл верхний ящик стола, достал оттуда папку с бумагами и буквально швырнул ее в лицо собеседнику. – Не хотел я давать тебе это, но ты меня меня вынудил. Читай! Это ты называешь небольшими развлечениями?!!

Адмирал с недоумением посмотрел на старого друга, затем все-таки открыл папку и погрузился в чтение. С каждым новым просмотренным документом он все больше бледнел.

– Нет, это неправда… – прохрипел он, наконец. – Мой Коленька не мог, он хороший мальчик…

– Хороший мальчик?!. – вздернул брови Томилин. – Да если бы не твои заслуги, этот «хороший мальчик» у меня бы давно урановые рудники на Титане осваивал! Документы заверены и проверены. И ты хочешь, чтобы такие, как он, становились аристократами Империи, занимали в ней важные посты и так далее? И во что они превратят страну лет за двадцать? Не скажешь? Это ты и остальные из вашего кружка не сумели воспитать своих детей, как должно! Так не смейте пенять на законы Империи!

С каждым его словом голова красного, как вареный рак, Романцева опускалась все ниже. Прославленный боевой адмирал, заместитель командующего Объединенным Флотом Земли был, как ни странно, подкаблучником и в обычной жизни находился под влиянием жены, той еще стервы, уверенной, что она все знает лучше кого бы ни было.

– Значит, так, – продолжил директор КВИБ-1. – Твоему Николаю выносится последнее предупреждение. Или он затихнет, или вот это, – он ткнул пальцем в папку, – уйдет в прокуратуру. Да, и дай Марине почитать о делах вашего с ней сыночка, пусть развлечется. Ваш кружок единомышленников распускается – его величество поручил мне высказать тебе свое крайнее неудовольствие.

– Я понял… – хмуро ответил адмирал. – Кольку я выдеру…

– Думаешь, поможет? – скептически поинтересовался Томилин. – Это надо было делать, пока он поперек лавки лежал, а сейчас – поздно. Главное, доведи до сведения сына, что заслуги отца – не его заслуги. И безнаказанным он не останется. А то он так скоро до пожизненного срока допрыгается.

Директор ненадолго замолчал, потом добавил:

– И еще одно. В окружении Николая замечены американские и европейские агенты влияния. Ты понимаешь, что это значит?..

– Только не это… – побелел Романцев.

– Именно, им начал заниматься уже не я, а КВИБ-2! Поэтому даю тебе последний шанс призвать сына к порядку. Ты все понял, Толя?

– Да…

– Вот и хорошо, иди. Папку захвати с собой. После того, как жена прочтет, уничтожь – это копии.

Проводив взглядом понурившегося старого друга, Томилин тяжело вздохнул. Ну почему многим родителям так хочется, чтобы их чада получали все без усилий? Неужели не понимают, кем вырастут избалованные дети? И что они сделают со страной, выстроенной с таким трудом?

Причем, тайные общества и заговоры обычно создают именно те, чьи наследники выросли ничтожествами. Те же, кто сумел воспитать настоящих людей, такими глупостями не занимаются – они просто учат детей всегда быть лучшими. Не жить лучше, а быть лучше! И те сами всего добиваются.

Да, грустно, что на детях гениев природа отдыхает, но тут уж ничего не поделаешь. Главное не допустить, чтобы чванливые ничтожества смогли занять ответственные посты – они разрушат все, до чего смогут дотянуться, тому было в истории немало примеров.

Жалко Анатолия, гениальный флотоводец, но может эта встряска поможет ему заставить сыночка хотя бы понять, что ему далеко не все позволено. Если не поймет, придется устраивать несчастный случай – допускать суд над сыном трижды героя России нельзя, слишком большой общественный резонанс это вызовет. После такого Романцева, конечно, придется отправлять в отставку. А жаль, лучшего боевого адмирала поди найти…

* * *

Сигнал коммуникатора, сообщающий о прибытии вызванного курсанта, заставил Виктора Петровича отвлечься от своих мыслей. В приоткрывшуюся дверь проскользнул затянутый в серую форму подтянутый молодой парень среднего роста. Голубые глаза прибывшего посверкивали с трудом сдерживаемым любопытством. Взъерошенные соломенные волосы явно требовали вмешательства парикмахера.

– Вызывали, Виктор Петрович?

– Вызывал, Шмелев, – отозвался директор. – Садись.

Михаил осторожно присел на краешек стула, пытаясь понять, зачем он понадобился начальству. Задолженностей за ним, как будто, не числится.

– Вижу, от любопытства с ума сходишь? – прищурился Томилин. – Ладно, не буду томить. Решено поручить тебе вместо практики в Думе задание в дальнем космосе.

– Мне?! – расширились глаза курсанта. – Ура! То есть, спасибо…

– Не благодари, – укоризненно проворчал директор. – Это не приключения, а тяжелая поисковая работа. Да и дело очень непростое. Подпиши-ка.

Он пододвинул к Михаилу какой-то бланк. Тот прочитал и в изумлении приподнял брови. Подписка о неразглашении. Но какая! Он такой формы и не видел никогда. Запрещено обсуждать что-либо связанное с заданием даже с самим Виктором Петровичем. Доклад только лично императору! Знать о сути задания имеют право лишь те, кого его величество внесет в особый список! Курсант некоторое время с сомнением смотрел на бланк, а затем все же подписал.

– Вот и хорошо, – кивнул Томилин. – А теперь слушай сюда. Несколько лет назад на планете Н237 был обнаружен комплекс строений Лонхайт…

И он повторил рассказанное императору о случившемся с группой лейтенанта Карпина. Курсант внимательно выслушал, не решаясь прервать начальство, хотя по лицу было видно, что в его голове теснятся тысячи вопросов.

– И что, больше ничего не известно? – не выдержал, наконец, Михаил.

– Ничего, – развел руками Виктор Петрович. – Связь с группой прервалась сразу же после высадки. А затем поразивший и нас, и крэнхи старт комплекса и его исчезновение. Ученые сходят с ума в попытках понять принцип его перемещения.

– Корабль Лонхайт… – мечтательно протянул курсант. – Это же…

– Вот именно, это же, – кивнул директор. – Кто первый его обнаружит, тот получит немало преимуществ. Учти, поисковая операция не Объединенного Флота, а наша, имперская.

– Да, не хотелось бы отдавать корабль в руки американцев.

– Поэтому ты получишь не просто малый фрегат, а созданный на основе обломков другого корабля Лонхайт. Там есть кое-какая аппаратура, которой нет больше ни у кого.

Михаил думал, что его уже ничем не удивишь, но Томилин сумел сделать это. Значит, поисковые партии обнаружили еще один звездолет древней расы? Причем, потерпевший крушение? Интересно. Даже более, чем интересно! И созданным по чужим технологиям фрегатом предстоит командовать ему? На такое везение курсант даже не рассчитывал. Ведь по учебному плану на девятом курсе следовало проходить скучнейшую практику помощником депутата Государственной Думы.

– Этот фрегат способен погружаться на шестой уровень гиперпространства, – продолжил объяснения Виктор Петрович.

– На какой?!! – не поверил Михаил. – Вы не шутите?..

– Нет, – усмехнулся директор.

Его ничуть не удивила реакция курсанта. До последнего времени земные гиперфизики были полностью уверены, что погрузиться глубже четвертого уровня физически невозможно. Поэтому для них стало шоком, когда чудом вышло запустить двигатель Лонхайт с найденного корабля и убедиться, что это не так. Полученные данные русские скрыли от остальных землян, и теперь лучшие ученые Империи лихорадочно разрабатывали новую теорию гиперпространства, в то время как их иностранные коллеги и не подозревали о такой необходимости.

– Мало того, у инженеров возникло подозрение, что двигатель, а на фрегат установлен именно двигатель Лонхайт, не копия, не только гиперпространственный, но и еще какой-то, в нем имеется немало блоков, назначение которых объяснить не смогли. Да и заставить его функционировать в полной мере не сумели, – продолжил удивлять Михаила Виктор Петрович. – Только систему управления гипердвигателем выстроить вышло. Управление двойное – либо ручное, либо мысленное, поэтому отсюда отправишься в биолабораторию на вживление мозговых имплантов для полного слияния.

– Экипаж подобран? – глаза Михаила горели предвкушением.

– Практически, – безразлично отозвался директор. – Возьмешь с собой двух своих друзей. Все остальные – штрафники. Импы.

– Импы?!. – вытаращил глаза курсант. – Но…

Однако тут же задумался. Не простые ведь штрафники, а те, кто сам посчитал себя в чем-то серьезно провинившимся и подал рапорт о переводе в ДИШП [5]5
  ДИШП– добровольные имперские штрафные подразделения.


[Закрыть]. В основном там служили бывшие офицеры. Таких в просторечье почему-то называли импами – причин давно никто не помнил. Они бросались в самое пекло и, бывало, зубами выгрызали победу, не жалея себя.

– Импы… – повторил Михал, сразу заподозрив, кем ему придется командовать. – И «безумцы», небось, есть?..

– Эскадрилья, – подтвердил Томилин.

– Капитан Суровцев со товарищи… – тяжело вздохнул курсант. – Так?

– Они самые, – кивнул директор, сверля его взглядом.

Некрасивая история на станции «Роберт Хайнлайн», во время которой из-за глупой ошибки других офицеров вынужден был застрелиться контр-адмирал Карл фон Бок, долгое время была у всех на слуху. Виновные из русских дружно подали в отставку и ушли в импы. Остальных, впрочем, тоже отозвали их правительства, даже американцев.

– Плюс бывший полковник Хмелин, подполковник Круглов, майор Штейнберг и капитан Тупило, все четверо хорошо известные личности, – добавил Томилин. – Круглов и Штейнберг, помимо основных специализаций, – отличные операторы сканирующих систем, твоему Когану до них пока далеко. Пусть поучится у профессионалов. С остальными членами экипажа познакомишься в рабочем порядке.

Немного помолчав, он добавил:

– Передаю все данные и допуски на твой коммуникатор. Только не забывай, что практику в КВИБ-1 и экзамен по истории никто не отменял. Старт через две недели, после того, как все сдадите. Материальную комплектацию экспедиции поручишь Даниилу, он справится. Все, свободен.

Михаил вскочил и поспешил покинуть кабинет, пока директор не придумал еще что-то, способное задержать старт. Томилин проводил его понимающим взглядом, едва заметно улыбаясь. Вспоминалась собственная молодость – ему бы кто на предпоследнем курсе предложил такое приключение. Руками и ногами бы ухватился.

За дверью директорской приемной Михаила уже поджидали друзья – Айзат Алиев и Даниил Коган, татарин и еврей.

– Ну, чего от тебя Зубр хотел-то? – подался вперед первый.

– О-о-о… – мечтательно прищурился Михаил. – Практику в Думе нам отменили. Другую дали…

– Нам? – подозрительно уставился на него Айзат. – Интересненько…

– Какую другую?! – загорелись глаза Даниила.

– Ну-у-у… – протянул лидер их тройки, хитро ухмыляясь. – А сами как думаете?

– Я давно перестал пытаться угадывать, что еще придет в извращенные умы наших кураторов, – отмахнулся татарин. – Колись, давай.

– Ладно, так и быть, – бросил на друзей предвкушающий взгляд Михаил. – Нам поручена миссия в дальнем космосе! Выделен экспериментальный особо скоростной фрегат!

– Брешешь! – разом выдохнули оба.

– Ловите предписания, черти.

Он протянул вперед руку с браслетом и сбросил друзьям зашифрованные допуски и предписания. Они быстро просмотрели полученное на личных голотерминалах [6]6
  Голотерминал(в просторечии глаша или глашка) – голографический терминал. Здесь обозначает терминал, вживленный прямо в роговицу правого или левого глаза.


[Закрыть]и восторженно выматерились – не сдержали напора чувств. Ведь случилось чудо, никак иначе все это назвать было нельзя. Вместо скучнейшего торчания в Думе и копания в политической грязи – поиск в дальнем космосе!

Михаил и сам пребывал в эйфории, однако в то же время пытался понять, почему столь важное дело, как поиск корабля Лонхайт, поручили курсантам. Да, почти выпускникам лучшего учебного заведения Империи, но все равно курсантам. Что-то тут не складывалось, он подсознательно ощущал подвох, неправильность. А значит, надо будет тщательно проанализировать каждую мелочь, чтобы не влететь по полной.

Юноша давно отметил особое внимание к себе со стороны преподавателей и кураторов, его гоняли в несколько раз интенсивнее, чем остальных курсантов, заставляли изучать порой совершенно идиотские предметы, наподобие этикета на дворцовом приеме в честь прибытия иностранного монарха или тонкого манипулирования группами в крупном коллективе. Особенно тошнило от последнего – откровенные пошлость, подлость и жестокость. Использование для своей выгоды всего – от самых лучших до самых худших человеческих качеств. Михаила однозначно к чему-то готовили, но к чему? Понять этого молодой человек так и не смог. Ясно, что к какой-то особой службе, но кроме этого ничего выяснить он не сумел. А задавать прямые вопросы было глупо, никто не ответит, только посмотрят, как на идиота.