Текст книги "Сторонний взгляд (ЛП)"

Автор книги: И. Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Дружеский совет, – рычу я в его бледное, покрытое потом лицо, и он смотрит на меня своими невообразимо широко открытыми глазами. – Уйди.

Я не жду, пока он удерёт. Он – гребаный таракан, а у нас здесь много волков, чтобы было кого освежевать. Этот жалкий кичливый мудак – пустое место, и в обычный день я бы не потратил больше секунды своего времени, чтобы убить его. Резким рывком я тяну Кал к барной стойке, украшенной золотыми листьями, она спотыкается от силы, что я использую. В моём мозгу короткое замыкание из-за необходимости вести себя так, как будто она ничего не значит для меня.

– Виски, немедленно, – пролаял я молодому мужчине за барной стойкой. Как и вся остальная собственность, присутствующая в «Королевстве», он обнажен, лишь золотая краска покрывает его тело.

Он темноволосый, не старше шестнадцати или семнадцати лет, но он не вздрагивает от моей резкой команды. Он привык к этому и к намного большему.

– Краска закрывает все синяки и шрамы, – шепчет Кал в пол достаточно громко, чтобы я услышал её. Я слегка сжимаю верх её руки, достаточно, чтобы дать ей понять, что услышал. Ей хорошо известно, что не следует говорить со мной открыто в этом месте. В действительности с тех пор как мы спустились из затемнённой прихожей в эту позолоченную раковину, она ведёт себя идеально, вживаясь в роль. Еще бы, долгие годы практики.

Она кроткая, покорная и практически незаметная. Хорошо, она могла бы такой быть, если бы не выглядела так охуено восхитительно в этих распутных кусочках ткани, которые вроде как считаются платьем. И практически каждый мужчина здесь так думает. Мой Дьявол шепчет в голове, что будет еще больше оценивающих взглядов, чем от того французишки, больше глаз, что придётся удалить из глазниц, прежде чем ночь закончится. Отвернувшись, я взглянул на барную стойку, декоративные люстры высветили металлические ложечки для нарезки дыни кружочками. Они привлекли мое внимание. Почему, бл*дь, на барной стойке есть ложки для дыни, я никогда не пойму. Претенциозные грёбаные придурки.

– Эй, парень, – окликаю я мальчика за барной стойкой, когда он ставит виски на золотую подставку передо мной.

– Дай мне это, – требую я, указывая на совок для фруктов из нержавеющей стали. Он не моргает от моего требования, просто быстро поворачивается, чтобы извлечь ложку, а затем ставит передо мной второй стакан. Он разворачивается, не смотря в глаза, и идет к другому концу барной стойки, чтобы обслужить кого-то ещё. Я чувствую, как Кал, напрягается у моего бока, в то время как я поднимаю стакан с виски и опрокидываю его. Прежде чем пустой стакан опускается на столешницу, я улыбаюсь сам себе, пока чувствую металлическую ложку за поясом брюк. Что я могу сказать: я – вор и убийца.

– Давай-ка тусоваться, – произношу я, на моем лице сияет улыбка. Простой акт кражи у «Королевства» для меня большое ребячество.

Мы держим наш путь по кругу большой золотой палаты, игнорируя взгляды участников, и всё же я в курсе, кем является каждый находящийся здесь гость. Я наблюдаю, как владельцы и их собственность проходят через арку, закрытую тёмно-золотыми бархатными занавесами. Подталкивая Кал в том направлении, я предупреждаю её:

– Похоже, вот где всё действо, так что не отходи от моего грёбаного бока.

Затем с большей силой, чем необходимо, придерживаю занавес, чтобы пройти через него, удерживая ее достаточно близко к себе.

По эту сторону занавеса все выглядит совершенно иначе. Здесь всё кроваво-красное, включая свечи в канделябрах на стене, с которых стекает затвердевший воск. Эти окровавленные следы являются уместным фоном для многих сцен, происходящих вокруг нас.

Эта комната для публичной демонстрации любого и каждого непристойного акта, о котором вы только можете подумать, включая секс, избиение и игры с кровью. Не добровольные игры с кровью.

Здесь владельцы используют их собственность для демонстрации или позволяют другим протестировать потенциальные приобретения. Секс и медно-красный сильный запах крови сгущают воздух, мерзкий смрад, но моему Дьяволу нравится. Больше всего на свете он желает выйти и поиграть. Его глаза пируют от распутства, язык облизывает зубы в предвкушении, а моя кожа ощущается содранной из-за обременительной попытки сдержать его.

Я здесь не для того, чтобы убивать.

Не сегодня.

Кал чувствует изменения во мне и шагает ближе к моему боку. Или она ищет моего утешения? Она ищет защиту от ужасов, происходящих в этой комнате? Ужасы, к которым когда-то её принуждали.

– Никакой ублюдок и пальцем не прикоснётся к тебе, поняла? – клянусь я, мои губы пробегаются от её брови к волосам, мои слова разрывает от скрытого гнева и от потребности вырывать глотки и вырезать сердца.

Она расслабляется у моего бока, а я продолжаю сканировать комнату. Здесь примерно пятнадцать или около того членов «Королевства», каждый, по крайней мере, с одним приобретением, некоторые с двумя. Это почти сорок человек, вовлечённые в секс и пытки в кроваво-красной комнате, которая является частью секретного рынка торговли людьми в центре Парижа. Мир продолжается за пределами этого места, не подозревая об уродливых ужасах, что происходят прямо перед их носом в одном из наиболее красивых городов мира.

Все присутствующие в этом зале упиваются их жалкой иллюзией власти. Их богатство и членство позволяют им решать: будет ли человек жить или умрёт, испытают ли они необузданную боль или удовольствие. Это пьянящий наркотик, особенно для всех этих долбанутых у*бков в этой комнате.

Кроме него.

Один мужчина стоит особняком в тени на самом краю комнаты. Его взгляд скользит по разыгрываемым вокруг него сценам, но никогда не останавливается слишком надолго. Его поза расслаблена, вплоть до того момента, когда его пристальный взгляд останавливается на двух мужчинах, использующих двух юных девочек в дальнем конце комнаты. Я вижу, как он выпрямляется в полный рост в шесть с чем-то футов, его мускулы выпирают из-под дорогого костюма. Я обращаю свой взгляд от мужчины к действию, которое его так раздражает, и пытаюсь оставаться расслабленным, когда смотрю на то, что разворачивается перед моим взором.

Один мужчина лет под пятьдесят с залысинами, которые он пытается скрыть с помощью зачёса, и с животом, который висит над его поясом. Его сообщник слегка моложе и менее громоздкий, чем его коллега, его резкие черты образуют зловещую косую ухмылку, когда он наотмашь бьёт одну из девочек за невыполнение указаний надлежащим образом. Рукой он мучительно тянет её за длинные тёмно-рыжие волосы, выворачивая её тонкую шею, прежде чем рычит что-то ей, а затем плюет ей в лицо.

Удовлетворив себя, он решительно отпускает её, и рыжая девочка резко падает вниз, приземляясь на руки и колени. Быстро исправляется, она начинает поднимать разведённые бёдра девочки, связанной у ее ног. К ее тазу привязано нечто, по своей форме представляющее член абсурдно огромный, вдвое большее обычного члена среднего размера, с широкой выпуклой головкой. Никто не выберет использовать его для удовольствия, только один размер указывает, что его единственная цель – причинять боль.

Я заставляю себя смотреть, как рыжая тыкает своими бедрами напротив голых половых органов другой девочки. Размер вещи, приставленный к её стесненному входу, и дрожание её ног, выдают страх. Мои глаза устремляются к склонённому лицу девочки. Её глаза закрыты, лицо белое, её разум отстранён от всего, что вот-вот произойдёт с её юным телом. Её маленькие груди покрыты золотом, как и у всей остальной собственности здесь, но краска не скрывает кровь, сочащуюся вниз от её сосков, куда, похоже, она была укушена. С каждым толчком бёдер другой девочки её маленькое тело содрогается, но её черты так ни разу и не дрогнули. Я настолько поглощен её лицом, что практически упускаю момент, когда худой мужик хватает рыжую девочку снова. Его рука сильно дергает её за волосы, и маленькая девочка вскрикивает от боли. Другой рукой он хватает её за горло и трясёт, жирный мужик сбоку от него улыбается от удовольствия. Затем со зверской силой, он резко бьёт её в живот, сгибая её тело пополам и отшвыривая прочь. Ужасный член, привязанный к её телу, жестко подпрыгивает у её туловища, когда маленькое тельце падает на пол. Жирный мужик смеется от треска её голого позвоночника, ударяющегося об пол.

Он ржет от того, что только что наблюдал за девочкой не старше тринадцати или четырнадцати лет, которая пыталась вы*бать другую девочку немногим старше ее, устройством, созданным, чтобы нанести вред, и потерпела неудачу. Он смеётся, поскольку её отбросили как хлам, и нездоровый блеск наполняет его глаза, когда дохлый мужик приближается к рыжей с ножом.

Даже если Кал у моего бока с опущенным в пол взором, она по-прежнему может ощущать, что моё тело готовиться напасть.

– Нет.

Одно слово выходит из мягких губ и просит меня сохранять спокойствие.

Обращение, которое я вот-вот проигнорирую, так как я вижу, как худой мужик заносит руку, что держит нож, готовый нанести удар.

Я знаю, что мои действия поставят Кал под угрозу, но я неспособен сдержаться. Я не буду стоять здесь и наблюдать, как маленькую девочку выпотрошат передо мной.

Как только мои мышцы сгруппированы и готовы к атаке, замечаю размытое движение, удар, и появляется незнакомец из тени у бока тощего мужика. Он не разговаривает с тощим, не велит ему остановиться, вместо этого с реакцией быстрой, как вспышка, он утихомиривает его, ломая запястье.

Эхо крика тощего раздаётся в кроваво-красной комнате, и всё же никто не приходит ему на помощь. Жирный мужик делает несколько осторожных шагов прочь от своего сообщника, прижимаясь к стене, чтобы избежать внимания незнакомца. Тощий поспешно отскакивает назад, практически спотыкаясь о связанную девочку в его ногах, его сломанная рука крепко прижата к груди. Его рычание, когда он угрожающе орет на незнакомца, не является ничем большим, чем позёрством, попыткой сохранить лицо, зная, что он из его лиги. Он, может быть, и способен поставить маленькую девочку на колени, но этот незнакомец превзойдет его.

Я продвигаюсь ближе к мужчинам, пытаясь уловить обмен словами, желая узнать, кто этот незнакомец и почему он остановил эту сцену, когда в равной степени испорченные действа, происходят повсюду в этой комнате.

– Остановись, – шепчет Кал, когда тянет меня за руку, останавливая мои движения. – Он один из Королей, – так спокойно добавляет она, что я думаю, что я ослышался.

Как будто зная, что мы говорим о нём, незнакомец поворачивает голову и смотрит прямо на меня. Его стальной взгляд сталкивается с моим, его знакомая челюсть напрягается от узнавания.

Он знает, кто я.

И я знаю его.

Мужчина из парка с дочерью.

Второй сын, рожденный последней Леди Реншоу.

Джеймс Реншоу.

Брат давно почившему Генри.

Прежде чем я могу сделать движение к нему, мои инстинкты кричат на меня потребовать его как трофей, он разворачивается, кивает русскому, который, как кажется, появился из ниоткуда, а затем уходит.

Ушёл.

«Следуй за ним. Убей его. Покончи с этим», – требует мой Дьявол. Но опять же, ангел сбоку от меня останавливает меня.

– Время уходить, – шепчет Кал.

Я оглядываюсь назад на тощего, его шея теперь сжата в мясистой хватке русского, когда он практически вытаскивает того из комнаты через боковую дверь. Жирный мужик практически обоссался от облегчения, что его оставили в покое, а мои глаза улавливают двух молодых девочек, к которым присоединились ещё две. Они развязывают обеих: рыжую от устройства вокруг её талии, другую девочку от веревок вокруг рук и тела, и выводят из комнаты.

– Мы должны уйти, пока можем, – настаивает Кал ещё раз, и в этот раз я её слушаю. Я слушаю, потому что впервые это кажется вечностью, и я озадачен моей потребностью развернуть бойню.

Джеймс Реншоу или Джеймс Купер, как бы, бл*дь, он сейчас не называет себя, заслуживает встретиться с «Мисси». Он вверху списка пятерых, кто умрёт до падения «Королевства», но другой голос внутри меня хочет получить ответы, а не только кровь.

Кто я, бл*дь, такой, если ищу слов прежде крови?

Генри.

НЕТ. Я – Грим.

Я жнец.

Я радуюсь смерти других.

Я служу финальному правосудию.

И я наслаждаюсь этим.

Я – Грим.

Генри давно мертв.

Глава 13

Калия

Тот мужчина – один из Королей – что-то значит для Грима.

Я распознала это в его противоречивых эмоциях.

Он хотел убить его.

Он хотел узнать его.

Он боролся с собой и с бурей чувств, что бушевала в его разуме. Это было очевидным по судорожным движениям и по тому, как он практически спотыкался, когда мы покидали зал демонстрации. Грим всегда грациозен, даже тогда, когда, скорей всего, его контроль ускользает. Он как пантера – элегантная, вышагивающая с гордым видом, и одновременно такая смертоносная.

Но, прямо сейчас, он дерганный, неспокойный, брошенный в течение бурных вод, едва цепляющийся за то, кто он и кем хочет быть. То, как он держится за меня, это уже не владение, а якорь надежды. Он использует меня, чтобы сдержаться, и я охотно принимаю эту роль.

Всё меняется, когда мы приближаемся к коридору, ведущему к выходу.

– Я дам Вам за неё миллион евро, – голос с акцентом взывает к нашим спинам, когда мы приближаемся к входной двери, прихожая перед нами пуста, даже ранее встретившего нас русского здесь нет, чтобы засвидетельствовать наш уход. Грим останавливается и напрягается – я чувствую это. Я ощущаю, как к нему возвратился контроль, как его тело напряглось из-за голоса. Рукой он сжимает мою ладонь один раз, прежде чем отпускает, чтобы развернуться и встать лицом к мужчине, который ранее подходил к нам около барной стойки.

– А я буду охуительно щедрым, предоставляя Вам последний шанс уйти, – в свою очередь, угрожает Грим, но я могу расслышать улыбку в его голосе, когда он выдает это предупреждение. Он не хочет, чтобы другой мужчина ушёл.

– Два миллиона, – продолжает глупый француз. – И это намного больше, чем, бл*дь, она стоит, но я проявлю щедрость, мой друг. Плюс, на сегодня достаточно драмы, ты так не думаешь?

– Помнишь, что я говорил тебе, Кал, – зовет меня Грим через плечо.

«Закрой свои глаза».

Нет никакой необходимости мне сделать это, но я повинуюсь, поскольку обещала ему, что так и сделаю.

– Вот, что я думаю, – начинает Грим и его слова, сопровождаются пугливым удушьем француза. – Я думаю, что говорил тебе держать твои грёбаные глазки подальше от моей собственности, или ты лишишься их.

Я слышу сдавленные хрипы француза:

– Мне жаль, пожалуйста, не надо, я дам…

Затем он кричит. Пронзительно, высоко и так оглушающе, что я вынуждена сжать свои руки в кулаки и стиснуть зубы от желания закрыть ладонями уши. Хлюпанье и влажный шлепок сопровождает крик, и мой желудок резко ухает вниз, желчь поднимается по горлу с неестественным звуком.

– Это один, следует ли нам то же самое сделать со вторым? – спрашивает Грим, когда голос мужчины обрывается, и его крики переходят в рыдания.

– Нет, нет, пожалуйста, я…

– Слишком поздно, у меня небольшое обсессивно-компульсивное расстройство, и я не фанат нечетных номеров.

Оглушительные вопли возобновляются, и в этот раз смешиваются с маниакальным смехом Грима.

– Тихо теперь. Это было не так уж плохо.

Второй влажный шлепок – и от этого, если это только возможно, мой желудок переворачивается еще сильнее, чем в первый раз. Мне требуется вся сила воли, чтобы не расплескать всё содержимое моего желудка по мраморному полу.

Я слышу унылый глухой стук, когда мужчина падает на пол, зловонный смрад тёплой мочи, поражает мой нос и пытается вернуть меня назад в мои темные воспоминания. Сейчас мы равны – француз и я.

– Я думаю, что сохраню это. Ты же не будешь возражать?

Мужчина отрывисто хныкает, просьбы на французском срываются с его губ.

– Так и думал.

Я вздрагиваю, когда рука оборачивается о моё предплечье и тянет меня к двери.

– Я думаю, нам сейчас лучше уйти, – хихикает он мне в ухо, прежде чем открывает тяжелые деревянные двери и едва ли не вытаскивает меня в прохладный ночной воздух.

От него несёт медью и электричеством. Смрад от криков француза как будто охватывает его пальто вибрирующей энергией.

Автомобильная дверь открывается перед нами, рука нежно приземляется на мою голову и усаживает меня в транспортное средство.

Однако мои глаза всё ещё остаются закрытыми.

Грим залезает следом за мной, его огромное тело прижимается к моему, прежде чем он тянет за дверь, закрывая ее, и дважды стучит по потолку. Автомобиль плавно отъезжает от тротуара и уносится прочь от рынка. Прочь от недавно ослепшего мужчины, брошенного хныкать в прихожей.

– Открой свои глаза, Кал, – спокойно заявляет он. – Теперь ты в безопасности.

Я открываю их в темноте и чувствую, как он пристально смотрит в моё лицо.

– Здесь трофей, – он берёт мою руку и открывает ладонь. – «Королевство» так много забрало у тебя, теперь у тебя есть кое-что, принадлежащее им.

Кожа нагревает металл, прикасающийся к моей руке, мои пальцы оборачиваются вокруг ручки орудия, которое больше походит на большую ложку.

– Тебе понадобится простерилизовать её, прежде чем снова использовать, – мрачно хихикает он. – Но я не думаю, что ты захочешь разделить другие трофеи, что я забрал. Кроме того, мне было бы жаль разделять соответствующую пару.

Я не отвечаю, потому что знаю, что ещё он забрал и это должно вызывать у меня отвращение.

Но нет.

Я просто хотела бы, чтобы мои глаза были открыты, когда один из Королей расплачивался за их грехи. Я хотела бы взглянуть в глаза француза и знать, что последнее лицо, которое он когда-либо видел, будет моим.

Вместо этого я оборачиваю пальцы вокруг металлического подарка, чувствуя струйку тёплой жидкости, стекающей с ручки вниз на мою кожу, и ощущаю всю силу правосудия.

Око за око.

Настало время заставить весь мир ослепнуть.

Глава 14

Грим

Она сжимала эту ложку-нуазетку словно та была драгоценностью. Насколько же я больной, чтобы преподнести ей такой подарок, да и всё ещё в тёплой крови, ведь несколькими минутами ранее я использовал его, чтобы ослепить того мужика?

И всё же, она держала её так, как будто я преподнёс ей мир.

– Ты, что, не поддался искушению в два миллиона?

Её вопрос обезоружил меня, и моё тело, всё ещё гудящее от адреналина, вдруг как будто ударилось о стену из-за внезапной аварии и взорвалось от соприкосновения.

– Нет. Деньги ничего не значат для меня.

Это правда. Я не жажду имущества или богатства. Несколько вещей, которыми я владею, драгоценны только из-за воспоминаний, и все они подержаны. Автомобиль моей бабушки – единственный пункт моей собственности, обладающий хоть какой-то ценностью, да и то небольшой.

– Что же имеет для тебя значение? – робко спрашивает она.

– Месть, – быстро отвечаю я, потому что именно это питало меня так долго. – Хантеры, – правдиво добавляю я, прежде чем глубоко вздохнуть и кое-что добавить… что-то сумасшедшее. – И ты.

Я поворачиваюсь, чтобы уставиться в окно автомобиля, за которым проплывают улицы Парижа размытыми цветными пятнами.

Маленькая тёплая рука находит мою. Нежная кожа скользит по моим разбитым костяшкам, нерешительные пальцы обвиваются вокруг жирных цифр.

Деликатное прикосновение что-то открывает и увеличивает в моей груди, и мой следующий вдох на вкус становиться более сладким. Я собираюсь повернуться к ней лицом, когда автомобиль внезапно набирает скорость и резко закладывает правый поворот к спуску на пандус подземной парковки для автомобилей. Шины визжат, транспортное средство кренится, и Кал оказывается прижата к моему телу, когда моя голова с треском врезается в окно.

Я выпрямляюсь, наклоняюсь вперед, чтобы постучать в перегородку, разделяющую нас от водителя. Ничего.

Я настойчиво нажимаю на звонок интеркома, пока мы накреняемся всё больше в резких поворотах, моя рука хватается за «о… дерьмо» ручку, когда все наши четыре колеса оставляют асфальт в конце одного особенно крутого поворота. Мягкое тело Кал сильнее прижимается к моему, одна её рука впивается в ткань моих брюк, а другая в пиджак.

– Какого хера! – реву я, когда дверная ручка отламывается, колеса вращаются над бетонной площадкой, а моя голова ещё раз хлопается об окно. Кал движется по инерции и фактически находится у меня на коленях, свободной рукой я прижимаю ее к боку.

Автомобиль останавливается, двигатель всё ещё работает, а моя рука уже лежит на ручке ножа, когда я слышу, как водительская дверь открывается. Секундой позже моя дверь широко распахивается, и я выпадаю из автомобиля на твердый пол. Кал, которая была полностью на мне, следует за мной, но вовремя спохватывается, и ей удается остаться внутри автомобиля

Одно мощное движение – и я встаю и сталкиваюсь с последним человеком, кого я хотел бы видеть.

– Генри, – улыбается он, его глаза так ни разу и не посмотрели на мой высоко поднятый нож в руке, хотя я был готов нанести удар. – Я рад наконец-то встретиться. Я…

– Джеймс Реншоу, – заканчиваю я за него, моя рука напрягается на ручке «Мисси».

– Ах, – он слегка качает головой, продолжая легко улыбаться. – Я предпочитаю Купер.

Я всматриваюсь в его лицо, такое похожее на моё, что это нервирует. Если бы мы росли вместе, то, скорей всего, все думали, что мы близнецы. Хотя, сейчас этого никто не заметит. Его классическая и сильная внешность абсолютно не такая, как у меня – все в шрамах и боевых отметинах.

Мне интересно, если он так похож на меня, то он и думает так же. О том, что мы так похожи, но всё же такие разные.

– Где, бл*дь, мой водитель? – вместо этого требую я, мой пристальный взгляд, быстро скользит по периметру, чтобы обнаружить: мы одни на тёмной и пустынной многоярусной автостоянке.

– Он… дремлет. В багажнике, – отвечает он, слегка пожимая печами, а его усмешка становиться шире, когда его руки расслабляются в карманах брюк, и он отклоняется в сторону от передней пассажирской двери.

– Ты украл кое-что из нашей собственности? – спрашивает он легким безобидным тоном.

Я бросаю взгляд на Кал, натянутую, как струна, сидящую на заднем сиденье и видимую через широко распахнутую дверь. Металлическая ложка-нуазетка лежит рядом с её обувью на полу автомобиля, она всё ещё покрытая остатками глаз француза.

– Всего лишь небольшой сувенир, – прохладно отвечаю я, все еще стоя в напряженной позе, готовый к мгновенной атаке.

Его пристальный взгляд падает в открытую дверь, его взгляд переходит от Кал к металлическому предмету.

– Я не говорю о том, что ты забрал у Филиппа, этот мужчина ненормальный. Я говорю о собственности, что ты использовал, чтобы получить право на вход.

Я впиваюсь в него взглядом, заметно скалясь, слегка наклоняя нож в руке – достаточно для того, чтобы в тусклых огнях, освещающих это место, вспыхнуло стальное лезвие.

– Я не собственность.

Мы оба поворачиваемся, чтобы посмотреть, как Кал изящно выходит из автомобиля. Нервное напряжение, которое, как казалось, она демонстрировала ранее, забыто. Теперь перед нами стояла та девушка, которую я встретил в воде: ожесточенная, но всё же женственная, сильная, но всё же хрупкая и захватывающе дух красивая.

– Ты носишь наш знак, – отвечает он, указывая на татуировку на её почти полностью выставленной груди. – Который отмечает, что ты наша навеки.

«Ублюдок».

– Нет, – спокойно командует Кал, когда я делаю агрессивный шаг вперед, моё туловище прижимается к внутренней стороне открытой двери, достаточно близко, чтобы воткнуть свой нож в его яремную вену. Я всё ещё потакаю её желанию, моё тело напружинено и готово продолжить, но мой разум пойман её волей.

– Я уже отслужила целую вечность. Моя свобода оплачена больше, чем просто кровью.

Её рука нежно опускается на мою лопатку, моё тело начинает расслабляться от её прикосновения, но мои инстинкты подсказывают мне остаться готовым.

– Хм, – отвечает Джеймс, беспечно пожимая плечами. – У нас возникло недопонимание. Я думал, что ты владеешь ею, Генри, когда в действительности она владеет тобой.

«Ах, ты, извращенный ё*анный сучок».

– Достаточно девчачий болтовни, мистер Реншоу, – почти рычу я, и глаза Джеймса сужаются, когда я использую фамилию, данную ему при рождении. – Если хочешь что-то, так выплюнь это и съ*бись на хер, чтобы я мог принять решение: собираюсь ли я выпотрошить тебя или же вырезать твой хребет.

Он раздосадован. Он, бл*дь, раздосадован и заканчивает тем, что закатывает свои глаза.

«Ё*анный у*бок».

– Ты не хочешь этого делать, Генри, – отчитывает он, выступая вперед и надавливая на внешнюю сторону открытой автомобильной двери, и мы оказываемся практически грудь к груди, и только металл разделяет нас. – Видишь ли, я и ты на одной стороне.

– О, – спокойно отвечаю, я неспособный удержать сарказм в своём голосе. – Прости, но я не играю за ту команду. Хотя, я польщен, что ты так думаешь. Это крутой наряд одурачил тебя, не так ли?

А потом он засмеялся.

Он, бл*дь, засмеялся.

Громко, откидывая голову назад, выставив шею, как бы ожидая, чтобы я погрузил «Мисси» в его плоть.

– Ты – Король, – прерывает нас Кал, обрывая его глубокий смех. – Почему ты на той же стороне, что и мы?

Весь юмор исчезает из него, заменяясь горячей решимостью.

– Поскольку «Королевство» кое-что забрало у меня давным-давно, и теперь они должны заплатить.

Глава 15

Калия

Ложь.

Не было ни капли лжи в словах Джеймса Купера.

Его принадлежность походила на материальную цепь, связывающую нас троих в запутанную паутину истины.

– Я должен уйти, прежде чем моё отсутствие в работе рынка будет обнаружено, но я буду на связи, – говорит он Гриму, но я чувствую его пристальный взгляд, сосредоточенный на мне.

– Я не верю ни одному слову из твоего грязного грёбаного рта. Сделай только один шаг отсюда, и я действительно быстро решу, как ты умрёшь, – Грим также не лжёт. Он не угрожает, каждое слово, что он произнёс, звучит как обещание.

Я придвигаюсь в сторону Грима. Моё тело неловко втискивается между его массивным телом и автомобилем, моя рука всё ещё располагается на мышцах его спины.

– Позволь ему уйти. Он говорит правду. Он хочет покончить с ними также, как и мы.

Грим практически прекращает дышать, его тело замирает от напряжения, и я понимаю: мы на грани. Мы трое на краю, чтобы резко рухнуть вниз на зубчатые камни или же аккуратно слететь к земле с ветерком.

Он борется со своим решение шагнуть вниз. Его недоверие очевидно, а его неприязнь к мужчине перед ним ещё более ясна.

– Ты должен знать, сначала я планировал убить тебя, – вставляет Грим, его спина медленно расслабляется, а поза слегка смягчается.

– Понятно, – отвечает Джеймс нетронутый признанием Грима.

– Ты также должен знать, что твоё имя всё ещё наверху моего списка. Фактически, оно отмечено большой грёбаной звездочкой и выдвинуто на первый план флуоресцентным зеленым маркером. Это… – он указывает на нас троих наклоном ножа, – …ничего не меняет.

Джеймс остается молчаливым и неподвижным.

– Так что ковыляй отсюда и делай, чтобы ты, бл*дь, должен, но знай, я не доверяю тебе, и я всё ещё приду за тобой.

– Я понял это чётко и ясно, – заявляет Джеймс с тонкой улыбкой. – Теперь, если мы всё выяснили, я должен уехать, у меня есть твои контактные данные, так что я свяжусь с тобой завтра.

Затем он делает шаг назад, прежде чем разворачивается и небрежно уходит. С каждым шагом, что он делает прочь от нас, Грим все больше напрягается.

По-прежнему существует большая вероятность, что Грим нападёт, так что я опираюсь головой о его руку, моя щека прижимается к его твердому бицепсу.

– О, – кидает Джеймс назад, когда между нами приличное расстояние. – Скажи Коулу и Люку Хантерам, что я передавал привет.

Грим рычит. Звук грохочет из его тела и вибрирует на моей щеке.

Мы долго остаемся на месте, Грим всё ещё ждёт, что что-то произойдёт, по-прежнему начеку, когда громкий стук раздается из багажника автомобиля, приглушая проклятия и угрозы, исходящие из него и эхом разносящиеся по тёмной парковке.

– Мы должны освободить водителя, – спокойно изрекаю я. Я более чем готова к тому, чтобы эта ночь окончилась для нас, чтобы встретиться с Люком в нашем месте для отдыха, чтобы, наконец, я могла получить шанс обдумать всё то, что произошло с нами к настоящему моменту.

– Не-а, – отвечает Грим, его мускулы медленно расслабляются под моей головой. Когда он наконец-то решает начать двигаться, то медленно поворачивается, руками обнимая меня за плечи, чтобы отвести меня назад на сиденье. – Этот глупый ублюдок оказался там… – изрекает он достаточно громко, чтобы мужчина в багажнике мог его слышать, – …так что он может там и оставаться.

Унылые глухие стуки становятся громче и быстрее, сопровождаемые более громкими приглушенными воплями. Грим игнорирует их, вместо этого предпочитая удостовериться, что я удобно расположилась на заднем сиденье. Прежде чем он закрывает дверь, чтобы отправиться на место водителя, он наклоняется ко мне, и я могу ощутить его тёплое дыхание на моём лице.

– Ты… ох, была молодец сегодня вечером, Кал. Я… ух, был не прав, думая, что ты не справишься с этим.

Он мгновение колеблется, прежде чем нагибается и что-то поднимает с пола у моих ног. Секундой позже холодная металлическая ручка орудия, что он дал мне раньше, в моей ладони.

– Не потеряй свой трофей, Кал. Я не делюсь своей добычей со всеми девочками, ты же понимаешь.

Затем он уходит, и я слышу, как водительская дверь открывается. Секундой позже автомобиль слегка просаживается, когда его тяжелое тело размещается на переднем сиденье.

Тогда я сжимаю руку вокруг ложки и выпускаю наружу маленькую улыбку, что сдерживала.

Я продолжаю улыбаться сама себе всю короткую поездку к нашему месту встречи с Люком. Как только мы оказываемся там, сразу меняем автомобиль. Я не уверена, кто вызволил парня из багажника, или сделал ли это кто-нибудь, потому что мы опять разделились. Примерно через двадцать минут мы съехали с гладких французских городских дорог на грязную грунтовую всю в выбоинах, и, кажется, что мы въезжаем в каждую из них, когда меня подкидывает на большом заднем сиденье.

Я не знаю, где Грим, может быть, он ведёт машину или же едет в другом вместе с Люком. Скорей всего, последнее, зная всё вещи, какими он должен поделиться о сегодняшнем вечере, включая Короля – Джеймса Купера, и об этом шокирующем открытии, что он тоже хочет уничтожить «Королевство».

Мои кости вибрируют в теле к тому времени, когда автомобиль останавливается и движение снаружи моего окна привлекает моё внимание, но никто не приходит за мной.

Проходят минуты, прежде чем моя дверь внезапно открывается, и незнакомый мужчина приглашает меня выйти.

– Я покажу Вам вашу комнату. Пожалуйста, следуйте за мной.