Текст книги "Точный расчет"
Автор книги: Хью Хауи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
– Что? – буркнул он, заметив выражение, с каким за ним наблюдала Дженс. – У меня для этого дела наручники есть. Вот я и не научился узлы вязать. И что с того?
– За шестьдесят-то лет, – обронила Дженс.
Маргарет нажала другую кнопку и указала на коридор:
– Доктор Николс в палате новорождённых. Я дам ему знать, что вы на подходе.
Дженс прошла вперёд. Марнс последовал за ней.
– И что такого смешного? – спросил он.
– Правду сказать, мне это кажется очень милым.
Марнс фыркнул.
– Ну и словечко же вы выбрали. «Милый». В моём-то возрасте...
Дженс улыбнулась. В конце коридора она ненадолго остановилась у большой двойной двери, прежде чем приоткрыть узкую щёлку. Свет в помещении с той стороны был приглушен. Мэр открыла дверь пошире, и они вошли в скудно обставленную, безупречно чистую комнату ожидания. Дженс вспомнила похожее помещение на одном из средних уровней, где когда-то давно они с подругой сидели и ждали, когда подруге отдадут её ребёнка.
Стеклянная стена отгораживала комнату ожидания от палаты, уставленной кроватками и колыбелями. Там, внутри, было слишком темно, и они не видели, есть ли кто в кроватках. Дженс, само собой, сообщали обо всех родах, и она подписывала поздравительное письмо и свидетельство о рождении для каждого новорождённого. Но с течением времени все имена смешались в её памяти; она редко когда помнила, на каком этаже жили родители, был ли это их первый ребёнок или второй. Печально признать, но постепенно все эти свидетельства и поздравления стали лишь обузой, лишними бумагами, ради которых требовалось делать лишние движения.
В темноте между колыбелями двигалась неясная фигура взрослого человека; сияющий зажим планшетки и металлическая авторучка поблёскивали в свете, падающем из комнаты наблюдения. Высокий рост, походка и телосложение человека говорили о том, что это мужчина. Он шёл не торопясь, останавливаясь и наклоняясь над колыбельками, и тогда оба металлических сияния соединялись в одно – врач что-то записывал. Покончив с обходом, человек пересёк палату и через широкую дверь вышел к Дженс и Марнсу.
Питер Николс был видным мужчиной. Высокий, худощавый, но не такой как Марнс – тот, казалось, всегда двигался так, будто не совсем доверял своим рукам и ногам. У Питера же была осанка хорошо тренированного спортсмена – как у тех немногих носильщиков, что, как знала Дженс, могли с полной нагрузкой порхать по лестнице, перешагивая через ступень, и при этом выглядели так, будто ходить иначе не умеют. Он просто излучал уверенность, – это мэр поняла по его крепкому рукопожатию.
– Вы пришли, – просто сказал доктор Николс. Констатация факта и ничего более; лишь легчайший намёк на удивление. Он потряс руку Марнсу, и глаза его сразу же вернулись к Дженс. – Я объяснил вашей секретарше, что от меня мало толку. Боюсь, я не встречался с Джульеттой с того самого времени, когда она стала «тенью» двадцать лет назад.
– Вот как раз об этом я и хотела с вами поговорить. – Дженс бросила взгляд на скамьи с мягкой обивкой – так и представляешь, как на них сидят взволнованные бабушки-дедушки, тёти и дяди и ждут, когда счастливым родителям отдадут их новорождённых. – Мы могли бы присесть?
Доктор Николс кивнул и жестом пригласил их садиться.
– Я очень серьёзно отношусь ко всем назначениям, которые делаю, – объяснила Дженс, устраиваясь на скамье напротив врача. – В моём возрасте приходится ожидать, что большинство судей и полицейских, которым я даю должность, переживут меня. Так что подбирать людей приходится очень тщательно.
– Но ведь так получается не всегда? – Доктор Николс вскинул голову. Впрочем, его тонкое и чисто выбритое лицо ничего не выражало. – Я имею в виду – они не всегда переживают вас.
Дженс сглотнула. Марнс сидел, потупив глаза.
– У вас есть основания гордиться дочерью, – промолвила Дженс, меняя тему – она поняла, что замечание врача было всего лишь ещё одной констатацией факта, он не хотел причинить ей боль. – Такой долгий срок обучения, такая ответственная работа...
Николс наклонил голову.
– Почему вы с Джульеттой никогда не навещаете друг друга? За двадцать лет – ни разу. Ведь она ваш единственный ребёнок.
Николс отвернулся и уставился глазами в стену. Дженс на мгновение отвлеклась – за стеклом опять двигалась какая-то тёмная фигура. Медсестра делала обход. Вторые двери, как предположила Дженс, вели в родильную палату, где сейчас наверняка какая-нибудь молодая мать ждала, когда ей вручат её самую большую драгоценность.
– У меня был ещё и сын, – сказал доктор Николс.
Дженс потянулась к своему рюкзаку – достать папку с записями, – но обнаружила, что его нет. У Джульетты есть брат? Как она могла пропустить такое?
– Вы не могли об этом знать, – сказал Николс, правильно истолковав потрясённое выражение на лице мэра. – Он не выжил. С технической точки зрения, он даже не был рождён. Лотерея перешла к другой паре.
– О, простите...
Она поборола желание ухватиться за руку Марнса. Прошли десятки лет с тех пор, как они намеренно, хоть и вполне невинно, касались друг друга; однако подавленное настроение, вдруг воцарившееся в комнате, словно стёрло эти долгие годы.
– Мы собирались назвать его Николасом, как моего отца. Он родился недоношенным. Весил фунт и восемь унций [1]1
Ок. 700 г. (прим. перев.)
[Закрыть].
Бесстрастная объективность его высказывания гораздо больше подчёркивала его скорбь, чем если бы он непосредственно выказал свои чувства.
– Его подсоединили к аппарату жизнеобеспечения, поместили в инкубатор, но... возникли осложнения. – Николс опустил глаза на лежащие на коленях руки. – Джульетте в это время уже исполнилось двенадцать. Она, как и мы, радовалась и с нетерпением ожидала братика. Ей оставался всего лишь год до того как стать «тенью» у своей матери-акушерки. – Николс поднял глаза. – Хотя и не в этом отделении, а в старом, том, что в средней секции. Мы с женой оба работали там. Я тогда был ещё интерном.
– А что Джульетта? – Мэр всё ещё не улавливала связи.
– Инкубатор был неисправен. Когда Николас... – Доктор отвернулся, руки его дёрнулись к глазам, но он сумел овладеть собой. – Простите. Я по-прежнему зову его так.
– Ничего.
Мэр Дженс держала Марнса за руку. Она не заметила, когда и как взяла его ладонь в свою. Врач, кажется, не увидел этого, а может, увидел, но не обратил внимания.
– Бедная Джульетта. – Он покачал головой. – Она была убита горем. Сначала она обвинила Ронду – опытную акушерку, которая сделала всё возможное и невозможное, чтобы дать нашему мальчику хотя бы крохотный шанс на выживание. Я объяснил это Джульетте. Думаю, она и сама всё понимала. Ей просто необходим был кто-то, кого можно было бы ненавидеть. – Он взглянул на Дженс. – Девочки в этом возрасте... ну, вы понимаете.
– Хотите верьте, хотите нет, но я помню. – Дженс выдавила улыбку, и доктор Николс улыбнулся в ответ. Она почувствовала, как Марнс пожал ей руку.
– И только когда умерла её мать, Джульетта стала обвинять инкубатор. Вернее, не сам инкубатор, а то, в каком состоянии он находился. Всеобщую разруху.
– Ваша жена умерла от осложнений при родах? – Эту подробность Дженс, кажется, тоже упустила.
– Моя жена покончила с собой спустя неделю.
Опять всё та же клиническая отстранённость. Дженс задавалась вопросом, не является ли эта бесстрастность механизмом приспособления, включившимся после всех этих событий, или психология этого человека изначально была такова.
– Мне кажется, такой случай я бы запомнил, – проговорил инспектор Марнс – это были его первые слова после того, как он представился доктору.
– Вообще-то я сам выписал свидетельство о смерти. Так что мог проставить какую угодно причину...
– И вы вот так в этом признаётесь? – Марнс, похоже, был готов вскочить со скамьи. «Что это он?» – подумала Дженс. Неужели собирается что-то предпринять? Она придержала его за локоть.
– Я вышел за рамки? Да, признаю, так и есть. Впрочем, эта ложь Джульетту не обманула. Она уже в том возрасте отличалась сообразительностью. Она поняла. Вот что заставило её...
Он оборвал себя.
– Заставило что сделать? – спросила Дженс. – Что-то безумное?
– Нет. – Николс потряс головой. – Ничего такого. Это то, что заставило её уйти. Она подала заявление о смене профессии. Потребовала, чтобы её перевели вниз, в Механику – хотела стать «тенью» в цеху. Ей не хватало года до положенного возраста, но я согласился. Подписал заявление. Я думал, что она побудет там, подышит воздухом глубины и вернётся. Как я был наивен. Полагал, что свобода пойдёт ей на пользу.
– И с той поры вы её не видели?
– Только один раз. Несколько дней спустя, на похоронах её матери. Она поднялась наверх совершенно одна, отбыла всю траурную церемонию, обняла меня и ушла обратно. Даже не отдохнула, как я слышал. Я пытаюсь хоть немного следить за ней. Есть один коллега в нижнем родильном, он иногда посылает весточки... Работа, работа, работа. Она поглощена ею. Всё время.
Николс усмехнулся.
– Знаете, когда она была девочкой, я считал, что она вылитая мать. А теперь, когда она взрослая, вижу, что она очень похожа на меня.
– Есть ли в ней что-то, что, по вашему мнению, делает её непригодной для работы в качестве шерифа Шахты? Вы, надеюсь, понимаете, какая это ответственная служба?
– Конечно. – Николс взглянул на Марнса. Его глаза скользнули по медной звезде, видной из-под кое-как напяленного халата, потом остановились на выпуклости сбоку, где у полицейского находился пистолет. – Рядовые стражи порядка во всей Шахте должны же иметь кого-то, кто отдаёт приказы, я правильно понимаю?
– Более-менее, – подтвердила Дженс.
– Почему именно моя дочь?
Марнс прокашлялся.
– Один раз она помогла нам в расследовании...
– Джулс? Она была наверху?
– Нет. Мы спускались вниз.
– Но она не обучена этому делу.
– А никто из нас не обучен, – возразил Марнс. – Эта служба больше политического характера. Для людей с гражданской позицией.
– Она не согласится.
– Почему? – спросила Дженс.
Николс пожал плечами.
– Полагаю, вы сами увидите. – Он встал. – Я бы с удовольствием уделил вам больше времени, но мне пора вернуться к своим обязанностям. – Он взглянул на двойные двери. – Скоро сюда придёт семья...
– Я понимаю. – Дженс поднялась и пожала врачу руку. – Большое спасибо за то, что приняли нас.
Он засмеялся.
– А у меня был выбор?
– Конечно.
– В таком случае, жаль, что я не знал этого раньше.
Николс улыбнулся, и мэр поняла, что он шутит. Или пытается шутить.
Пока Дженс с инспектором шли обратно по коридору забрать свои вещи и вернуть халаты, мэр осознала, что Джульетта, этот предложенный Марнсом кандидат, интригует её всё больше и больше. Женщина из Глубины, да ещё и с таким багажом... А можно ли доверять суждениям Марнса? Не сыграли ли в них роль некоторые другие факторы? И когда он открывал перед нею дверь, ведущую в главную приёмную, мэру пришла в голову мысль: а не замешаны ли кое-какие другие факторы и в том, что она так хорошо ладит с Марнсом?
3
Настало время ланча, но ни тот, ни другая не были голодны. Дженс пожевала батончик мюсли прямо на ходу: «Совсем как носильщик», – с гордостью подумала она. Носильщики постоянно встречались на их пути, и уважение, которое мэр питала к их профессии, всё время росло. Она даже испытала странноватый укол вины за то, что идёт вниз с такой лёгкой поклажей, тогда как эти мужчины и женщины карабкаются наверх с тяжёлым грузом. И как же они при этом быстры! Они с Марнсом прижались к перилам, давая дорогу носильщику – тот с извинениями торопился в глубину. Его «тень», девушка лет пятнадцати-шестнадцати, следовала за ним по пятам, сгибаясь под тяжестью мешка, кажется, с мусором – наверно, несла его в центр по утилизации отходов. Дженс проследила за девушкой глазами: вот она бежит по закруглённым ступеням, шорты обтягивают длиннющие жилистые ноги... Внезапно мэр почувствовала себя страшно старой и страшно усталой.
Они с Марнсом вошли в чёткий, размеренный ритм ходьбы: занести ногу над нижней ступенью, затем, словно сдаваясь на милость гравитации, упасть на эту ногу, продвинуть руку по перилам, протянуть трость вперёд, опереться, повторить всё сначала. Сомнения начали одолевать Дженс при приближении к тридцатым этажам. То, что на рассвете представлялось увлекательным путешествием, начинало всё больше походить на тяжкое испытание. Она недооценила задачи. Теперь мэр делала каждый шаг с неохотой, всякий раз приходя в трепет при мысли о том, как же она будет подниматься обратно.
Они миновали верхнее водоочистительное сооружение на тридцать втором этаже, и Дженс осознала, что эти ярусы Шахты – для неё нечто новое. Стыдно признаться, но так глубоко она спускалась очень-очень давно. А за это время здесь многое изменилось. Что-то постоянно перестраивалось и реконструировалось. Стены, как ей помнилось, были другого цвета. Но опять же, на память полагаться не стоило.
Движение на лестнице стало не таким плотным. Они приблизились к ярусу IT. Эти уровни Шахты были наименее заселёнными: всего пара десятков мужчин и женщин – по большей части всё же мужчин – жили и работали в своём собственном маленьком королевстве. Шахтные серверы занимали почти целый этаж. Компьютеры медленно загружали свою память, полностью стёртую во время последнего восстания, событиями недавней истории. Доступ к серверам был теперь строго ограничен. Дженс могла бы поклясться, что, проходя мимо лестничной площадки тридцать третьего этажа, слышала мощный гул электричества, питавшего компьютеры. Дженс никогда никто не говорил об этом, да ей и не требовалось спрашивать, она и так знала: что бы ни представляла собой их Шахта, для чего бы она ни была создана, эти странные машины были в ней самым главным, самым важным органом, хотя и не совсем понятно каким. Энергетические затраты на их функционирование служили постоянным предметом раздоров при обсуждении очередного бюджета. Но необходимость в очистках, страх хотя бы одно слово вымолвить о мире снаружи и все прочие табу, связанные с ним, – вот где IT выходило на первый план. Именно здесь располагались лаборатории, занимающиеся производством костюмов – они изготовлялись индивидуально для того конкретного человека, который в это время сидел в камере ожидания, и одно это выделяло IT среди прочих отделений.
Нет, сказала себе Дженс, это не только табу, связанные с очисткой и страх перед внешним миром. Надежда. В каждом жителе Шахты жила невысказанная, глухая надежда. Нелепая и фантастическая надежда на то, что, может быть, не для их самих, но хотя бы для их детей или детей их детей жизнь на поверхности снова станет возможной, и именно работа IT, эти громоздкие костюмы, появляющиеся из их лабораторий, сделают возможным возвращение людей под открытое небо.
Дженс пробрал озноб при одной только мысли о жизни снаружи. Убеждения, внушённые ещё в детстве – самые сильные. Смотри, Господь услышит твои мысли и выведет тебя на чистую воду. Она вообразила себя в костюме для очистки – сколько она их перевидала! – в этом мягком гробу, к которому она приговорила стольких людей...
На тридцать четвёртом этаже она вышла на лестничную площадку. Марнс последовал за ней с флягой в руке. До Дженс вдруг дошло, что весь день она пьёт его воду, тогда как собственная остаётся нетронутой. Что-то в этом было детско-романтическое. Но не только. Это было практично. Гораздо труднее достать из-за спины собственную фляжку, чем воспользоваться чужой, которая – вот, прямо под рукой.
– Пора отдохнуть? – Он передал ей флягу – там оставалось не больше двух глотков воды. После того, как Дженс отпила, остался один.
– Здесь наша следующая остановка, – сказала она.
Марнс взглянул на полустёршуюся надпись над дверью, где был обозначен номер этажа. Он и так знал, где они находятся, но вдруг ощутил желание удостовериться в этом ещё раз.
Дженс вернула ему флягу.
– В прошлые времена я всегда посылала им сообщение о кандидатах на ту или иную должность. Мэр Хамфрис делал так до меня, и мэр Джефферс – до него. – Она пожала плечами. – Так уж устроен мир.
– Не знал, что требуется их одобрение. – Марнс сделал последний глоток и, тронув Дженс за плечо, покрутил пальцем, прося женщину обернуться к нему спиной.
– Ну, они никогда ни разу не возразили против назначений... – Дженс ощутила, как фляга с водой выскользнула из сеточного кармана, а на её место опустилась фляга Марнса. Рюкзак стал чуточку легче. Видимо, Марнс хотел нести воду своей спутницы, пока они не выпьют и её. – Думаю, таково неписанное правило. Зная, что существует что-то вроде неформального надзора, мэр будет особенно внимательно взвешивать каждого кандидата на должности судьи или полицейского.
– Понял. Но на этот раз вы делаете это самолично.
Она повернулась лицом к помощнику.
– Я просто подумала, что раз мы и так будем в этих краях... – Она приостановилась – мимо, держась за руки и перепрыгивая через ступеньку, спешила молодая пара. – К тому же не остановиться и не отметиться здесь будет выглядеть ещё более вызывающе.
– Отметиться, – проговорил Марнс. Дженс даже ожидала, что сейчас он сплюнет через перила – таким тоном он это сказал. Кажется, она опять раскрыла перед ним одну из своих слабостей.
– Считайте это визитом доброй воли, – проговорила она, поворачиваясь к двери.
– Предпочту считать это разведкой боем, – пробормотал Марнс, шагая следом за ней.
••••
Здесь, как догадывалась Дженс, всё будет не так, как в родильном отделении: никакие жужжащие двери перед ними не откроются, никто не допустит их в таинственные глубины IT. Пока они сидели и ждали, у неё была возможность полюбоваться тем, как даже сотрудников отделения – их легко можно было отличить по красным комбинезонам – обыскивали, прохлопывали ладонями по всему телу, когда те выходилииз отделения на лестницу. У человека с жезлом металлоискателя – наподобие Терри, члена внутренней службы безопасности IT – казалось, не было других забот, как дополнительно проверять каждого, кто проходил под аркой детектора металлов.
Дежурная по ту сторону арки проявила достаточное почтение к гостям и, очевидно, была польщена, что к ним пришла сама мэр Дженс. Она выразила свои соболезнования в связи с очисткой. Это было довольно необычно – люди предпочитали праздновать, а не горевать, – однако Дженс желала бы слышать подобные высказывания почаще. Их проводили в комнату для совещаний, смежную с главным вестибюлем – здесь, как предположила мэр, проходили встречи с представителями различных отделений, при которых гостям не надо было проходить через хлопотную процедуру контроля.
– Вы только посмотрите! – прошептал Марнс, когда они остались одни. – Вы где-нибудь видели вестибюль такого размера?
Дженс покачала головой. Она оглядела стены и потолок в поисках потайных отверстий, щёлок или глазков, словом, чего угодно, подтверждающего возникшее в ней ощущение того, что за ними наблюдают. Сняла с плеч рюкзак, прислонила трость к столу и осторожно опустилась в одно из плюшевых кресел. Кресло двинулось – оно было на колёсиках. Очень хорошо смазанных колёсиках.
– Всегда хотелось пробраться сюда, – сказал Марнс. Он выглянул в стеклянное окно, выходящее в обширный вестибюль. – Каждый раз, когда проходил мимо этого яруса – это и случилось-то всего раз десять за всю жизнь – меня так и разбирало любопытство, что же тут такое внутри.
Дженс едва не приказала ему закрыть рот, но побоялась, что он обидится.
– Ничего себе, как он летит. Не иначе как к вам торопится.
Дженс обернулась и увидела через окно спешащего через холл Бернарда Холланда. Он исчез из виду, затем ручка на двери повернулась, и невысокий человек, чьей обязанностью было следить за бесперебойным функционированием IT, решительно прошёл в конференц-зал.
– Мэр.
Бернард показал все свои зубы (передние стояли косо). Он протянул Дженс руку, мэр, поднимаясь, оперлась на подлокотники кресла, и проклятая штуковина отъехала из-под неё.
– Осторожно! – воскликнул Бернард, подхватывая женщину под локоть. – Инспектор. – Он кивнул Марнсу. – Такая честь приветствовать вас здесь, в наших глубинах. Я знаю – вы не часто пускаетесь в подобные путешествия.
– Спасибо, что приняли нас, несмотря на то, что мы не предупредили заранее, – ответила Дженс.
– Ну что вы. Пожалуйста, располагайтесь. – Он провёл ладонью по лакированной поверхности большого стола – куда более роскошного, чем тот, что стоял в кабинете мэра; хотя Дженс подозревала, что здешний стол такой гладкий и сияющий просто потому, что им меньше пользуются. Она осторожно опустилась в кресло и извлекла из рюкзака несколько папок.
– Как обычно, сразу к делу, – заметил Бернард, усаживаясь на стул рядом. Он поправил очки на носу и подвинулся на сиденье вперёд, пока не упёрся пухлым животом в край стола. – Мне всегда импонировало это ваше качество. У нас, как видите, хлопот по горло в связи со вчерашней очисткой. Множество данных, требующих анализа.
– Ну и как? – спросила Дженс, раскладывая документы перед собой.
– Как всегда – есть плохое, есть и хорошее. Некоторые сенсоры показывают улучшение. Уровень содержания восьми основных токсинов в атмосфере понизился, хоть и не очень значительно. Два, наоборот, – повысились. Остальные – без изменений. – Он махнул рукой. – Ладно, всё это скучные технические дела, но я внесу их в свой доклад. Постараюсь, чтобы он попал в ваш офис прежде, чем туда вернётесь вы.
– Вот и хорошо, – отозвалась Дженс. Она хотела прибавить что-то ещё, произнести слова признания за трудную и нужную работу отделения IT, поведать, что очередная очистка прошла как положено – Бог знает, почему. Но ведь речь шла о Холстоне – единственном человеке, которого с натяжкой можно было назвать её «тенью», единственном, кого она представляла себе своим преемником, когда она сама умрёт и станет питать корни фруктовых деревьев. Нет, она не могла об этом говорить так скоро после его смерти, а уж ликовать по этому поводу – и подавно.
– Обычно я уведомляю вас о подобных вещах заблаговременно, – сказала она, – но поскольку мы проходили мимо, а вы не станете подниматься наверх до следующего совещания глав отделений, до которого ещё... сколько? Месяца три?..
– Годы летят... – вздохнул Бернард.
– Подумалось, что мы могли бы неофициально договориться прямо сейчас, так чтобы я со спокойной душой могла предложить эту работу тому кандидату, которого мы считаем лучшим. – Она бросила взгляд на Марнса. – Когда согласие будет получено, мы приведём в порядок все бумаги на пути назад.
Дженс пододвинула папку Бернарду. К её удивлению, тот не только не занялся ею, но извлёк на свет свою собственную.
– Хорошо, давайте посмотрим, – сказал Бернард.
Он открыл свою папку, послюнил большой палец и перелистал несколько листов великолепной бумаги.
– Мы получили сообщение о вашем визите, но ваш список кандидатов появился у меня на столе только этим утром. Если бы не это обстоятельство, я бы постарался не затруднять вас путешествием сюда, вниз, и обратно. – Он вытащил из папки безукоризненно гладкий белоснежный лист бумаги. Дженс подивилась: откуда у IT такие вещи, когда в её собственном департаменте приходилось пользоваться крахмальным клейстером вместо клея?
– Я думаю, – продолжал глава IT, – что из трёх перечисленных здесь имён, самый подходящий кандидат – Биллингс.
– Вообще-то, мы рассматриваем его как второго... – начал было Марнс.
– Полагаю, – перебил Бернард, – его следует рассматривать как единственного.
Он пододвинул бумагу мэру Дженс. Это был договор о признании кандидата. Внизу страницы – подписи. Одна из линий оставалась пустой, под ней аккуратными буковками было напечатано имя мэра.
У неё перехватило дыхание.
– Как? Вы уже договорились с Питером?!
– Он согласился. Судейская мантия ему слишком тесна – он ведь ещё так молод и полон энергии. Раньше я полагал, что роль судьи вполне ему подходит, но теперь считаю, что он куда лучше проявит себя в качестве шерифа.
Дженс помнила процесс назначения Питера. Она тогда пошла на поводу у Бернарда, рассчитывая, что в обмен на эту услугу в будущем сможет сделать собственный выбор. Она изучила подпись – почерк Питера был ей хорошо знаком по различным заметкам, которые он посылал наверх от имени судьи Уилсона. Выходит, один из многочисленных носильщиков, с извинениями пронёсшихся сегодня мимо них по лестнице, торопился вниз именно с этим листом бумаги.
– Боюсь, Питер стоит третьим в списке наших кандидатов, – наконец проговорила мэр. Голос прозвучал устало и слабо в пустоте конференц-зала. Дженс посмотрела на Марнса – тот уставил пылающий взор на документ, на его скулах ходили желваки.
– Нам же обоим хорошо известно, что имя Дональда стоит в этом списке лишь для проформы. Он слишком стар для этой работы...
– Моложе меня, – резко возразил Марнс. – А я с работой справляюсь!
Бернард откинул голову.
– Ну что же, я просто считаю, что ваш первый кандидат для неё не пригоден.
– И почему бы это? – спросила Дженс.
– Я не знаю, насколько тщательно вы изучили её досье, но у нас с этим кандидатом было множество проблем, – достаточно, чтобы я сразу узнал её имя. Даже несмотря на то, что она бог знает откуда – из Механики.
Бернард проговорил последнее слово так, будто оно сплошь состояло из гвоздей и разорвёт ему рот, если его не выплюнуть.
– Каких ещё проблем?! – вскипел Марнс.
Дженс послала помощнику предупреждающий взгляд.
– Ничего такого, что потребовало бы особого доклада наверх, уверяю вас. – Бернард повернулся к Марнсу. Глаза коротышки были полны яда, они горели ненавистью к старому полицейскому – или, может быть, к звезде на его груди. – Ничего такого, во что должен был бы вмешаться закон. Её отдел произвёл несколько... хитроумных изъятий из наших поставок – кое-какие вещи из тех, что предназначалось нам, ушли в Механику; а кроме того, она без всяких на то оснований требовала отдать её запросам приоритет. В таком роде. – Бернард сделал глубокий вдох, сложил руки на лежащей перед ним на столе папке. – Я бы, пожалуй, не стал заходить так далеко, чтобы называть это воровством, но мы направили протест самому Дигану Ноксу, начальнику Механики, и проинформировали его об этих... нарушениях.
– И это всё? – проревел Марнс. – Она там что-то куда-то перенаправила, и что с того?
Бернард скривился и прижал папку к столу раскрытыми ладонями.
– «И это всё»? Да вы хоть слушали меня? Эта девица, по существу, обкрадывала нас, перенаправив в своё отделение вещи, которые нужны были в моём отделении! И ещё вопрос, будут ли они использованы на благо Шахты! Может, она забрала их себе! Бог свидетель – эта девица потребляет куда больше электричества, чем ей положено! Может, она обменивает его на кредиты...
– Это формальное обвинение? – задал вопрос Марнс. Он демонстративно вытащил из кармана блокнот и щёлкнул авторучкой.
– Э-э... нет, нет. Как я сказал, нам бы не хотелось создавать вашему департаменту дополнительные сложности. Но вы же видите – это человек, непригодный к службе на страже закона. Механику, по моему мнению, нечего делать в департаменте полиции, поэтому, я боюсь, этому кандидату надо бы остаться там, где она сейчас. – И он хлопнул ладонью по папке, как бы говоря «дело закончено».
– Значит, таковы ваши соображения, – сказала Дженс.
– Именно так. И поскольку у нас имеется такой прекрасный кандидат – желающий и готовый служить, да к тому же уже живущий на верхнем ярусе...
– Я приму ваши соображенияк сведению. – Дженс взяла свеженькую хрустящую бумажку с контрактом со стола и демонстративно сложила её пополам, двумя пальцами хорошенько загладив чёткую складку, после чего сунула её в одну из своих папок. Бернард следил за действиями мэра с негодованием.
– Поскольку у вас нет никаких формальныхвозражений против нашего главного кандидата, я буду считать это одобрением по умолчанию. – Дженс встала и подхватила рюкзак. Она опустила папки в одно из отделений и застегнула клапан, затем взяла свою трость. – Спасибо за то, что приняли нас.
Она направилась к двери, Марнс, ухмыляясь, последовал за ней.
– Да, но...
Бернард выскочил из-за стола и поспешил за своими гостями.
– Что мне сказать Питеру? Он ведь полагает, работа его!
– Да вы вообще не должны были что-либо ему говорить, – отрезала Дженс, остановившись в холле и окидывая Бернарда суровым взглядом. – Я дала вам свой список совершенно конфиденциально. Вы нарушили моё доверие. Я высоко ценю всё, что вы делаете для Шахты. Мы с вами работали вместе долго и мирно, и этот период в истории нашего общества был, пожалуй, самым благополучным...
– Вот почему... – перебил её Бернард.
– Вот почему, – подхватила Дженс, – я прощаю вам это вмешательство. Это мояработа. Мой народ. Он выбрал меня, чтобы я принимала решения. Так что мы с моим помощником продолжим путь. Тщательнейшим образом проверим нашего главного кандидата. И могу вас заверить, что по дороге обратно мы остановимся у вас, если будет что вам подписать.
Бернард поднял руки, сдаваясь.
– Очень хорошо, – произнёс он. – Прошу прощения. Я лишь хотел ускорить процесс. А теперь, пожалуйста, отдохните, вы же наши гости. Может быть, желаете подкрепиться? Немного фруктов?
– Дорога зовёт, – ответила Дженс.
– Да, конечно, – кивнул он. – Может быть, воды? Наполнить ваши фляги?
Дженс вспомнила, что одна из них совсем пуста, а ведь им ещё идти и идти.
– Это было бы очень любезно с вашей стороны, – сказала она и махнула Марнсу. Тот повернулся к ней спиной, чтобы она смогла вытащить из рюкзака его флягу. Потом она тоже повернулась, чтобы он смог достать её бутылку. Глаза Бернарда округлились при этом любопытном обмене, носившем явно интимный характер, а потом жестом приказал одному из своих людей пополнить запасы воды.
