Текст книги "История испанской инквизиции. Том I"

Автор книги: Хуан Льоренте

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 61 страниц)

Статья вторая
ИНКВИЗИЦИЯ САРАГОСЫ

I. Инквизиция Сарагосы также справляла ежегодно свои аутодафе. На них сжигали несколько осужденных живьем или в изображении; человек двадцать бывали примиряемы с Церковью. Большинство были гугеноты, покинувшие Беарн, чтобы поселиться в Сарагосе, Уэске; Барбастро и других городах в качестве купцов. Было также несколько морисков-магометан, очень небольшое число иудействующих и два или три педераста, которых святой трибунал Арагона имел право судить в силу булл папы Климента VII от 24 февраля 1524 года и от 15 июля 1530 года (вопреки конвенциям, подписанным штатами королевства и Фердинандом V в Монсоне, Лериде и Сарагосе) и других апостолических булл, рекомендовавших их исполнение. Этот род привилегии не принадлежал инквизиторам Кастилии. Когда некоторые инквизиторы принялись устанавливать ее в своей местности, их глава и верховный совет воспротивились этому указом от 6 мая 1568 года.

II. Скоро возник вопрос, имеют ли право инквизиторы Сарагосы идти дальше предварительного опроса в представившемся исключительном случае. Дело шло о доносе против двух женщин, виновных в некоторых непристойностях. Верховный совет, обсудив это дело 20 марта 1560 года, запретил арагонскому трибуналу им заниматься.

III. Судопроизводство по делу о педерастии в трибунале Сарагосы навлекло на него со стороны верховного совета упреки, содержащиеся в письмах от 17 мая и 18 июня 1571 года. Его порицали за то, что он не уважает гражданских законов королевства, которые высказывались по этому роду проступков и были в противоречии с законами инквизиции. Те же письма гласили, что инквизиторы сделали две ошибки, а именно: 1) приступили в праздничный день к ратификации свидетельских показаний; 2) увещевали обвиняемого объявить свое преступление, обещая обходиться с ним с состраданием, которым святой трибунал имеет обычай пользоваться по отношению к виновным, чистосердечно признающим свои преступления. Этого обещания они не могли законно давать, потому что, если проступок доказан, они не имеют права устранять обвиняемого от наказания, определяемого законом. Впредь они не должны обещать узникам ничего другого, кроме ускорения рассмотрения и решения дела. Несчастный, привлеченный к суду, умер до осуждения и был сожжен с большим числом еретиков, явившимся на аутодафе этого года. Подробности этого судопроизводства кишат неправильностями и являются новым доказательством того, что произвол и беспорядок являются двумя существеннейшими пороками инквизиции.

IV. Когда мы говорим о гугенотах или кальвинистах, не следует изумляться, что инквизиция Сарагосы преследовала их с такой энергией, потому что соседство Беарна заставляло гугенотов переходить в большом количестве в Испанию. Эти успехи доказываются указами верховного совета, в которых читаем: «Дон Луис де Бенегас, посол Филиппа в Вене, сообщил главному инквизитору 14 апреля 1568 года, что он узнал из частных донесений, что кальвинисты поздравляют себя с подписанием мира между Францией и Испанией и надеются, что их религия не меньший успех будет иметь в Испании, чем во Фландрии, Англии и других странах, потому что большое число испанцев, принявших ее тайно, имеет возможность Через Арагон поддерживать общение с протестантами Беарна». Я сказал в главе XIII, что испанский посол в Париже писал на этот счет, равно как и уполномоченный, которого инквизиция держала с этой целью в Перпиньяне. Эти донесения заставили инквизиторов удвоить усердие и наблюдение. Этот приказ был возобновлен в 1576 году, когда узнали от графа Састаго, вице-короля Арагона, что один дворянин, французский протестант, хвастал, что все испанцы скоро будут кальвинистами, потому что их уже много и они получают все книги нового учения.

V. Из всех фактов, которые я рассказываю в этой Истории для доказательства несправедливости и жестокости инквизиции, ни один так не возмущает, как появление на аутодафе Сарагосы в 1578 году человека, присужденного как подозреваемого в ереси к двумстам ударам кнута, пяти годам галер и штрафу в сто дукатов за то, что он переправил лошадей из Испании во Францию. Это дело заслуживает некоторых подробностей. Начиная с царствования Альфонса XI, короля Кастилии,[1147]1147
  Альфонс XI Мститель – король Кастилии (1312–1350 гг.), умер от чумы при осаде Гибралтара.


[Закрыть] в XVI веке ввоз лошадей из Испании во Францию был запрещен под страхом смерти и конфискации имущества. Неизвестно, какие особенные обстоятельства заставили установить наказания, столь несоразмерные с проступком. Однако наказание это было возобновлено 15 октября 1499 года Фердинандом V, католиком.[1148]1148
  Свод законов. Кн. 12. Отд. 18; кн. 6.


[Закрыть] Никто не осмелится оспаривать компетенцию светских судов для подавления этого рода контрабанды, и всякий согласится, что только таможенным досмотрщикам принадлежит право ареста правонарушителей. Но из-за гражданских войн, возникших во Франции между католиками и протестантами, и по причине успехов, сделанных последними рядом с испанскими границами, Филипп II решил, что им найдено более легкое средство воспрепятствовать этой контрабанде, а именно: прибегнуть для борьбы с этим к инквизиции, состав которой равнялся службе ста тысяч человек пограничной стражи. Вместе с тем можно было заинтересовать в этом деле религию путем выдачи каждого контрабандиста за подозреваемого в ереси или пособничестве еретикам, согласно специальной булле папы, гласившей, что всякий, кто будет снабжать еретиков оружием, боевыми припасами и другими средствами войны в ущерб католической, апостольской и римской религии, считается пособником еретиков и еретиком. Эта булла и звание еретиков, гугенотов, кальвинистов и врагов святой Церкви, данное французам Беарна, подданным принцессы Жанны д'Альбре, королевы Наварры,[1149]1149
  Жанна III д'Альбре – королева Наварры и Беарна (1555–1572 гг.), дочь короля Наварры Генриха II (1517–1555 гг.), жена Антуана Бурбона, короля Наварры (1555–1562 гг.), мать французского короля Генриха IV (1589–1610 гг.). В 1567 г. Жанна ввела в Наварре кальвинизм.


[Закрыть] были более чем достаточны, чтобы заслужить богословскую квалификацию, всем, кто осмеливался заниматься запрещенной торговлей лошадьми. Филипп II поручил инквизициям Логроньо, Сарагосы и Барселоны следствие по всем проступкам, имевшим своим предметом ввоз испанских лошадей во Францию.

VI. Вследствие этой меры совет инквизиции прибавил к ежегодному указу о доносах оговорку, которая обязывала каждого христианина, испанского католика, доносить святому трибуналу на лиц, известных покупкой лошадей и переправкой их во Францию на службу протестантам. Это добавление появилось 19 января 1569 года. В первый раз политика воспользовалась непосредственно инквизицией в своих частных целях. Хотя этот пример возобновлялся впоследствии неоднократно, я далек от принятия мнения некоторых писателей, думающих, что этот мотив побудил Фердинанда V основать инквизицию. Не следует смешивать своекорыстные виды, которые могли сопутствовать мысли об учреждении ее, как, например, конфискация имуществ, с проектом превратить инквизицию в жандармский корпус, в корпус политических альгвасилов. Эта затея принадлежит Филиппу II.

VII. Постоянным правилом инквизиции было: пустите меня в такое-то дело; я сумею хорошо устроиться. Этот дух сделал из нее горячо любимое законное дитя римской курии. Поэтому она вскоре расширила свое усердие до поручения инквизиторам Сарагосы, Логроньо и Барселоны преследовать всех испанцев, которые захотели переправить лошадей во Францию, даже если не было достоверно известно, что они отправлены протестантам этой страны. Новое распоряжение, от 1 июня 1574 года, приказывает инквизиторам арестовывать и судить как еретиков тех, кто будет замечен в нарушении нового указа, обязывать их излагать свою генеалогию, чтобы увериться, не происходят ли они от евреев, мавров, лютеран, кальвинистов или лиц, осужденных инквизицией.

VIII. Кроме побуждений совести, о которых напомнили жителям, чтобы обязать доносить на виновных, их усердие возбудили обещанием награды. Происшествие 1575 года вызвало споры в верховном совете. Несколько жителей, которые думали о своей выгоде не меньше, чем о службе инквизиции, задержали четырех лошадей, которых переправляли во Францию, и потребовали у инквизиторов Сарагосы половину цены захваченного за оказанную службу. Верховный совет в ответ на запрос предоставил решение этого дела благоразумию арагонской инквизиции. 15 ноября того же 1575 года снова обнародовали указ о доносах, к которому присоединили статью, гласящую, что донос применяется к тем, кто продает лошадей или содействует их провозу во Францию. Она была изложена следующим образом: «Вы должны объявить своему духовнику, не слышали ли вы речей о том, что кто-нибудь продал, отдал или предложил лошадей, оружие, военные или съестные припасы неверным, еретикам или лютеранам; способствовал тому, чтобы у них все это было, и для этого перевел или помог перевести означенных лошадей, боевые и съестные припасы через дороги и порты Беарна, Франции, Гаскони и других стран; продал, купил или содействовал этому. Наказание, определяемое тем, кто узнает об этих проступках и не донесет на них, будет равно тому, какому подвергнутся пособники еретиков».

IX. 26 ноября 1575 года было приказано подвергнуть виновных наказанию ударами кнута; хотя закон был изложен в общих терминах, намерение его авторов, несомненно, состояло в применении его к тем правонарушителям, власть или влияние которых не имеет ничего страшного. Происшествие 1576 года ясно доказывает, что ни инквизиторы, ни верховный совет не считали обязательными законы, налагавшие это наказание. Вот факт. Уполномоченный инквизитор встретил слугу вице-короля Арагонского, который ехал во Францию с двумя лошадьми; он захватил лошадей, предоставил проводнику свободу продолжать свой путь и отчитался во всем инквизиторам. Они одобрили то, что он не арестовал слугу, и уведомили об этом верховный совет, который поддержал их поведение. Но инквизиторы готовились писать вице-королю, чтобы получить объяснение поведения его слуги, когда верховный совет приказал им не заходить так далеко, предвидя, что их выходка будет неприятна вице-королю. Этот факт доказывает, что инквизиторы не были чистосердечны, налагая долг совести с угрозой отлучения, осуждая на наказание кнутом и наименовывая еретиками или пособниками еретиков людей без власти и без протекции, занимавшихся контрабандной доставкой лошадей.

X. Инквизиторы не ограничились описанными нарушениями и 31 августа 1589 года применили закон к тем, кто был заподозрен в совершении проступка контрабанды, если факты установили хотя бы простое подозрение. 26 марта и 21 августа 1590 года этому закону подчинили равным образом тех, кто этим поступкам благоприятствовал. 21 марта и 6 мая 1592 года Филипп II велел дать более точные приказы, чтобы как можно строже соблюдали этот закон.

XI. 12 мая 1607 года Филипп III поручил инквизиторам давать награды всем жителям, которые пресекают этот род торговли. Но вскоре народу был внушен большой ужас перед лошадиной контрабандой, а занимавшиеся ею стали весьма ненавистны, и правительство было обязано объявить, что несчастие быть наказанным за улику в этом проступке не влечет за собою потери почестей и должностей. Поэтому некоторое время спустя разрешили представить осведомление о чистоте крови сына одного осужденного, искавшего места в коллегии Св. Иакова в Уэске.

XII. Инквизиторы, всегда внимательные к расширению своей юрисдикции, решили подчинить ей также все процессы по контрабанде селитры, серы и пороха. Это доказывают указы верховного совета от 21 декабря 1572 года и от 20 февраля 1616 года. Но эта попытка им не удалась. Она послужила причиной того, что правительство отняло у них право выносить приговоры за проступки, касающиеся контрабандной торговли лошадьми: скандальный образчик лицемерия Филиппа II и его инквизиторов, способный дать почувствовать нелепость отлучений святого трибунала.

XIII. У меня перед глазами информация, полученная инквизиторами Сарагосы 4 апреля 1591 года против дона Диего Фернандеса де Эредиа, владетеля деревни Барболес, брата и предполагаемого наследника графа де Фуэнтеса, обвиненного в отправке лошадей для Франции. Показания были допущены по приказу главного инквизитора дома Гаспара де Кироги, вследствие доставленного ему 20 марта доноса. Это дело было приостановлено по причине смятений, волновавших город Сарагосу, о которых я расскажу в истории Антонио Переса, государственного министра Филиппа II.

Статья третья
ИНКВИЗИЦИЯ ГРАНАДЫ

I. Город Гранада также ежегодно имел свое аутодафе, на котором появлялось, по крайней мере, двадцать человек осужденных. Решено было обращаться очень кротко с мориска-ми, доносившими на себя святому трибуналу, – согласно апостольским буллам и королевским декретам, примиряя их с Церковью посредством легкой епитимьи, не имевшей для них ничего позорящего. Однако находилось немало таких, кто отказывался обвинять себя из боязни, которую внушала им суровость инквизиции, и убеждения, что уверявшие в очень кротком обращении с ними не осмеливались говорить правду и не стали бы огорчаться при виде, что другие несчастные разделяют их печальную участь. Другие, эмигрировав в Африку, вернулись обратно в Испанию из-за влечения, которое они испытывали к своему прежнему отечеству, не думая об опасности, угрожавшей им арестом по приказанию инквизиции. Это привело мориска Луиса Абоасела де Альмунекара к выдаче в руки светской власти инквизиторами Гранады на аутодафе 1563 года вместе с несколькими другими эмигрантами, которые по прибытии в Африку отступили от христианства. Затем они были арестованы наместником берегов Средиземного моря, получившим 13 октября 1562 года указ Филиппа И, контрассигнированный Гонсале Пересом, государственным секретарем, отцом знаменитого Антонио Переса, история которого должна занимать важное место в этом труде.

II. 27 мая 1593 года в Гранаде состоялось очень значительное аутодафе: на нем пять человек было сожжено живьем и пять в изображении; число епитимийных было восемьдесят семь. Все осужденные первых двух разрядов и семьдесят два – третьего были иудействующие; среди других были: магометанин-рецидивист, еретик, отрицавший воскресение мертвых, два лютеранина, два защитника блуда, три богохульника, пять многоженцев и лжекомиссар инквизиции. Это большое количество казней не представляет никаких особенностей, достойных упоминания. Я назову только донью Инессу Альварес, жену Томаса Мартинеса, альгвасила королевского апелляционного суда, которая была приведена на аутодафе для того, чтобы быть сожженной как убежденная отрицательница; исповедавшись на эшафоте, она была примирена с Церковью. В числе пяти сожженных в статуях трое умерли в тюрьме, не захотев исповедаться, а двое убежали. Среди примиренных видели двух детей четырнадцати лет, которые соблюдали Моисеев культ с семи лет, увлеченные примером своих отцов, также примиренных на том же аутодафе. На него привели много женщин, и подлинная реляция об этой церемонии гласит, что Грасия д'Аларсон, жена Педро Монтеро, появившаяся в качестве иудействующей, была красивейшей женщиной королевства Гранада. Ее присудили к тюремному заключению на два года. Хуан Тренсино, уроженец Альмагро и житель Гранады, выдал себя за секретаря суда инквизиции Барселоны и поверенного в особых делах. Злоупотребляя своим мнимым поручением, он заставил дома Бернардино Манрике отсчитать шестьсот дукатов. Он появился на аутодафе со свечой в руке и тростниковой веревкой на шее и был приговорен к получению четырехсот ударов кнута и к шести годам службы на королевских галерах. Он уже выдержал подобное наказание галерами в течение десяти лет. Эти события и другие им подобные дали автору Жиль Блаза сюжет для нескольких эпизодов его романа.[1150]1150
  «Жиль Блаз» (по-испански это было бы Хиль Блас) – роман из испанской жизни на французском языке. Автор его Ален Рене Лесаж родился в Сарзо в 1668 г. и умер в Париже в 1747 г. Начало его романа «Жиль Блаз де Сантильят» было напечатано в 1715 г., продолжение – в 1724 г. и конец – в 1735 г.


[Закрыть]

Статья четвертая
ИНКВИЗИЦИЯ ВАЛЕНСИИ

I. В инквизиции Валенсии дела шли точно таким же образом. Число морисков, впавших в магометанство и не доносивших на себя, было так значительно, что не было ни одного аутодафе, где их не появлялось бы в значительном количестве, подвергавшихся разным наказаниям, вплоть до сожжения в отношении тех, кого причисляли к нераскаянным. Так как трибунал Валенсии принадлежал королевству Арагонскому, то он выдавал время от времени в руки светской власти осужденных по делу о педерастии и других виновных разных разрядов, хотя и в меньшем числе. 18 февраля 1574 года он приговорил к сожжению, вместо повешения, Матео Юэта, который убил Луиса Лопеса из Аньона, чиновника инквизиции. В канонической системе нарушений по отсутствию терпения инквизиторы могли быть виновными только тогда, когда они приговаривали к передаче в руки светской власти не еретика; с самого начала процесса они должны были передать Луиса Лопеса королевскому светскому правосудию, а не судить его. Но для оправдания своего поведения инквизиторы имели римские буллы и только что получили от Пия V еще одну, разрешавшую брать на себя расследование по делам этого рода, хотя они нисколько не были связаны с верою. Этот первосвященник, возведенный в сан блаженных, не был скуп на человеческую кровь; горячее усердие к чистоте веры заставляло его нередко приказывать релаксацию очень большого количества лиц.

II. Еще одно дело – знаменитое и вместе с тем неприличное – занимало инквизицию Валенсии: оно было неприлично, потому что речь шла о преступлении содомии, и знаменито, потому что обвиняемый был дон Педро Луис де Борха, последний гроссмейстер военного ордена Монтесы. Его прадедом с отцовской стороны был папа Александр VI, а бабушкой с отцовской стороны донья Мария д'Энрикес, жена дона Хуана де Борхи, второго герцога Гандиа, и сестра Хуанны, королевы Арагона, матери короля Фердинанда V, прабабушки Филиппа II, с которым дон Педро имел другие родственные связи по своей матери, донье Франсиске де Кастро-и-Арагон, второй жене дона Хуана де Борхи, третьего герцога Гандиа. Дон Педро Луис был с отцовской стороны братом:

1) св. Франсиско де Борха-и-Арагона, четвертого герцога Гандиа, потом генерала ордена иезуитов; 2) дома Энрике де Борхи, кардинала римской Церкви; 3) дома Альфонсо, аббата Вапьдиньи; 4) доньи Луисы, жены четвертого графа де Рибагорса, пятого герцога де Вильяэрмосы, родственника короля. Дон Педро был также братом с отцовской и материнской стороны: 1) дома Родриго де Борхи, кардинала, как и Энрике;

2) дома Томаса де Борхи, архиепископа Сарагосы; 3) дона Фелипе де Борхи, губернатора Орана; 4) доньи Маргариты, жены дона Фадрике Португальского, владетеля Орани, происходящего из королевского дома Португалии; 5) доньи Элеоноры, жены дона Мигеля де Гурреа-и-Арагона, герцога де Вильяэрмосы, губернатора Сарагосы; 6) доньи Магдалены де Борха, жены графа д'Альменары. Дон Педро Луис был в родственной связи со всеми грандами Испании, княжескими домами Италии и Неаполя и даже с царствующими фамилиями Неаполя и Феррары. Ни одно из этих преимуществ, ни высокое, почти державное, достоинство в ордере Монтесы не оказали на инквизиторов никакого влияния, и они имели смелость арестовать его, так как были уверены в покровительстве Филиппа II, родственником которого дон Педро Луис был также по королеве Хуанне Безумной,[1151]1151
  Хуанна Безумная – королева Кастилии, дочь Фердинанда V и Изабеллы, родилась в 1480 г., в 1496 г. вышла замуж за австрийского эрцгерцога Филиппа (который с 1504 по 1506 г. был королем Кастилии под именем Филиппа I), мать Карла V. Вскоре сошла с ума. По смерти матери, королевы Изабеллы, стала королевой Кастилии. После смерти ее мужа Филиппа в 1506 г. Кастилией управлял как регент отец ее, Фердинанд V, умерший в 1516 г. Королем Испании был избран Карл V при условии, что власть перейдет к матери, если она вылечится. Она осталась безумной до конца жизни (1555 г.).


[Закрыть] бабушке этого государя. Дон Педро старался отклонить правосудие инквизиторов и потребовал суда у папы как гроссмейстер ордена Монтесы; неразумный шаг, так как он тем самым подходил под случай, предвиденный буллами Климента VII 1524 и 1530 годов, и его гибель была неизбежна. У него не оставалось другого средства, кроме интриги, унижений и покровительства, чтобы убедить, что процесс против него может рассматриваться лишь как заговор, составленный доносчиком и свидетелями с целью его гибели. Не нужно сообщать, что родственники обвиняемого (среди которых мы видели столько выдающихся личностей) все пустили в ход, чтобы избежать стыда видеть гибель гроссмейстера Монтесы на костре инквизиции. Так как преступление содомии не касается веры, инквизиторам было разрешено немного извратить смысл законов и канонов, и они были подкреплены в этом направлении надеждой получить почести епископата или места в верховном совете. Дон Педро избег смертной казни и отметки бесчестия; он продолжал быть гроссмейстером своего ордена до самой смерти в 1592 году, согласившись, что его достоинство после смерти будет соединено с короной, как это уже произошло с должностью гроссмейстеров трех военных орденов Сант-Яго, Алькантара и Калатрава. Это намерение дона Педро было сообщено в Рим, и Сикст V[1152]1152
  Сикст V – папа (1585–1590 гг.), родился в 1521 г. в Монмальто (Италия) и носил имя Феличе Перетти, в 1537 г. вступил в орден кордельеров (орден нищенствующих монахов, основанный в 1223 г. св. Франциском Ассизским; они получили право преподавать и занимались разработкой философских и богословских вопросов). Сикст V воздвиг на площади Св. Петра в Риме обелиск, привезенный при Калигуле из Египта, велел соорудить купол над базиликой Св. Петра, умножил библиотеку Ватикана, издал латинскую Библию, так называемую Вульгату. Отлучил от церкви Елизавету, королеву английскую, и поддерживал армаду Филиппа II; отлучил также Генриха IV, тогда еще короля Наварры, и поддерживал Католическую лигу Гизов.


[Закрыть] в 1587 году издал буллу о соединении. При этом обстоятельстве Филипп II захотел показаться признательным и обещал сан главного командора ордена внебрачному сыну дона Педро, который был потом облечен в этот сан и стал даже кардиналом римской Церкви.

III. Каковы бы ни были мотивы, заставившие освободить дона Педро Луиса, поведение инквизиции Валенсии заслуживает похвалы за мягкость, которую она обнаружила по отношению к нему. Потребовалось столь серьезное обстоятельство, чтобы заставить забыть суровость, которую проявила валенсийская инквизиция при Карле V и которая дошла до того, что дом Педро Гаска, визитатор святого трибунала в 1545 году, пораженный бедствиями, причиненными произвольным судопроизводством и жестокостями подобной системы, счел себя обязанным образовать хунту из двадцати адвокатов, наиболее славившихся в королевском суде, и пересмотреть все процессы, решенные со времени его последней ревизии. Эта работа помогла открыть бесконечное множество несправедливых приговоров, погубивших в огне вследствие показаний лжесвидетелей столько безупречных людей. Жалкая участь этих людей была, однако, бесполезна для реформы, которую необходимо было спешно установить. Суеверие и фанатизм слишком ослепили Карла V, чтобы подобные события были способны просветить его политические цели и религиозные планы. Я замечу, что дом Педро Гаска не принадлежал к тем людям, чье сострадание к обвиняемым заставляет отказаться от строгости правосудия: он всегда вел себя как строгий судья, одинаково в бытность его при Писарро в Перу или после назначения епископом Паленсии, когда он переехал в Вальядолид для суда над лютеранами в качестве доверенного лица главного инквизитора.