Текст книги "Востребованная инопланетным воином (ЛП)"

Автор книги: Хоуп Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

– Ты готова? – спрашиваю я, и она кивает, кладя меч и протягивая руку за маленьким кусочком мыла. Я держу толстую шкуру на уровне глаз, размышляя над тем, что снова слушаю звук всплесков и вздохов Невады.

Закончив, Она вытирается мехом и натягивает рубашку, в которой спит. Мою рубашку. Ту, которую она взяла с собой, даже когда думала, что больше никогда меня не увидит.

Я стискиваю зубы и стараюсь не обращать внимания на очертания ее сосков, проступающих под тканью. Она долго смотрит на меня, и мы оба молчим.

Слова вылетают прежде, чем я успеваю их осознать.

– Одна ночь, – мой голос хрипит. – И если ты захочешь, мы никогда больше не будем говорить об этом.

НЕВАДА

Я пристально смотрю на Ракиза. Его руки сжаты в кулаки, как будто он едва сдерживается, чтобы не прикоснуться ко мне. Его лицо сурово, и он смотрит на меня так, словно я – ответ на все его вопросы.

Сегодня мы оба чуть не погибли. Внезапно мысль о том, что один или оба мы больше не дышим, не реагируя на невероятную химию, которая искрится между нами… уму не постижимо.

Никаких сожалений. Если я уйду и не буду знать, каково это, когда Ракиз внутри меня, я буду думать об этом всю оставшуюся жизнь.

– Отлично, – говорю я. – Одна ночь. Но на этом все.

Он медленно кивает, а затем протягивает руку, зарывается ею в мои волосы, притягивает меня ближе и глубоко целует. Он крадет мое дыхание, и я задыхаюсь, когда он поднимает меня и шагает обратно в спальную зону.

Его руки повсюду, скользят по моему телу, под рубашкой, его теплая кожа прижимается к моей.

Я хочу большего. Гораздо большего.

– Ты будешь хотеть меня не одну ночь, моя упрямая самка. И если ты будешь хорошо себя вести, я позволю тебе взять меня.

Я смеюсь, когда он укладывает меня на свои меха.

– Ты высокомерная задница.

Он улыбается мне, и у меня перехватывает дыхание. Мне так повезло увидеть его с этой стороны. Расслабленного, игривого, каким его никто больше не видит.

Это похоже на подарок.

Ракиз нежно покусывает мою нижнюю губу, на этот раз спрашивая разрешения. Он похож на льва, притворяющегося котенком, но меня не проведешь. Но я все равно открываюсь, и он ласкает мой язык своим, издавая низкое рычание.

Я вздрагиваю от этого звука, отчаянно желая, чтобы он сделал это снова. Я хочу заставить этого мужчину сойти с ума.

Я вдруг становлюсь нетерпеливой, готовой к тому, что он окажется внутри меня. Я хватаюсь за него, притягиваю к себе и пытаюсь стянуть с него рубашку. Он издает сдавленный смешок, отстраняется, стягивая ее, а затем нависает надо мной обратно, пристально глядя.

– Ты мне нравишься в моей рубашке, – говорит он, а потом тянется вниз и срывает ее с моего тела.

Я хмуро смотрю на него.

– Это была моя ночнушка.

– Я дам тебе другую, – обещает он, наклоняясь, чтобы уткнуться носом в мою грудь.

Я резко вдыхаю, когда он берет мой сосок в рот, и вздрагиваю, зарываясь руками в его волосы. Ракиз уворачивается, ловит мои руки и фиксирует их над моей головой, мои запястья заключены в одной из его огромных рук.

Другая его рука скользит вниз, раздвигая мои бедра, а потом он смещается вниз, наклоняет голову и ласкает меня языком.

– Боже…

Он лижет и сосет, и все исчезает, кроме нарастающего давления в моей киске. Я мечусь, кричу и извиваюсь, а Ракиз продолжает лизать, растягивая мое удовольствие, пока я не растекаюсь лужицей под ним.

– Посмотри на меня, Невада.

Я открываю глаза и моргаю, глядя на него, а затем задыхаюсь, когда он скользит внутрь меня, наполняя меня так, как я и мечтала с момента нашей встречи.

Он горячий и твердый, размашисто двигает бедрами, когда толкается ко мне. Я вздрагиваю, когда он скользит одной рукой под мою задницу, наклоняя меня так, чтобы он мог проникнуть глубже, ударяя в то место, которое заставляет меня стонать. Я хватаюсь за его спину, огромные мускулы вздуваются, когда он двигается внутри меня, и мысль о его гигантском, великолепном теле, приносящем мне столько удовольствия, уносят меня за край.

Я дрожу, открывая рот в сдавленном крике, когда наступает оргазм, а Ракиз продолжает вбиваться в меня, когда еще один оргазм вырывает мой стон и я ногтями впиваюсь в его спину.

Ракиз толкается глубоко, у него вырывается почти болезненный стон, когда он опустошается во мне.

– Вау, – выдыхаю я, когда снова могу говорить. – Есть секс, а есть секс. Мы команда.

Он издает сдавленный смешок, а затем перекатывается вместе со мной, пока я не растягиваюсь у него на груди.

Мы расслабляемся в удовлетворенной тишине на несколько минут, и я почти засыпаю, когда Ракиз проводит пальцами вверх и вниз по моей спине. Я чувствую вялость и прилив сил, усталость и бодрость одновременно. Завтра я оценю последствия того, что мы только что сделали. Но сегодня вечером я просто буду наслаждаться тем фактом, что часть напряжения, в котором я пребываю каждый день, полностью исчезла.

– Тебе нравится быть королем? – внезапно спрашиваю я и тут же закрываю рот. Я не знаю, почему мне захотелось спросить, и я отворачиваюсь, готовая встать и уйти.

Рука Ракиза сжимается, как тиски, прижимая меня к себе. Он нежен, пока я не пытаюсь вывернуться.

Я поднимаю голову и сердито смотрю на него. Он улыбается мне, поигрывая бровями, и выглядит как озорной маленький мальчик.

– Если ты останешься там, где лежишь, возможно, я тебе скажу.

Я закатываю глаза.

– Во всяком случае мне будет комфортно, – говорю я, кладя голову ему на грудь.

Он смеется, его большая грудь вибрирует.

– Ты можешь застрять в пустыне на два дня и все равно не признаться, что хочешь пить, карья.

Я пожимаю плечами.

– Я такая, какая есть.

– И мне нравится то, какая ты.

– Что значит «карья»?

– Карья – свирепое животное, такое, с которым ни один воин не захочет встретиться в дикой природе. Но очень редко – если проявлять достаточную привязанность – они соизволят есть из рук воина. На это уходит много лет, но однажды прирученная карья будет всегда верна своему воину.

Я слышу улыбку в его голосе, и это заставляет меня прикусить губу. Когда мы успели перейти от ненависти друг к другу к объятиям после секса? Как Ракиз перешел от желания задушить меня к симпатии ко мне?

– Что случилось?

Я озвучиваю свои мысли, и он снова смеется.

– О, я уверен, что скоро снова захочу тебя придушить.

Я протягиваю руку и грубо щиплю его за сосок, и он бормочет проклятие, потянувшись и ущипнув меня за ягодицу.

– Эй!

– Я никогда не хотел быть королем, – говорит он, поглаживая меня по заднице.

– Неужели?

Я чувствую, как он кивает.

– Я никогда не был тем, кто хотел править. Я был бы более чем доволен жизнью воина или даже торговца. Думаю, мне даже больше понравилось бы работать с мишуа. Особенно если определенная человеческая самка, должна была в качестве наказания заниматься той же работой.

Его голос низкий и дразнящий, и я не могу удержаться от улыбки.

– Так зачем же ты это делаешь? Почему бы не позволить править кому-то другому?

– Я думал об этом. Когда мой отец умер, меня немедленно призвали в лагерь. Мой отец понимал, что, если он не позволит мне жить как воину, пока я молод, что-то внутри меня умрет. И он был достаточно мудр, чтобы понять, что король, который правит воинами, должен точно знать, что значит жить как воин. Таким образом, мне дали больше свободы, чем кто-либо одобрял, и я ценил каждое мгновение вдали от лагеря. Когда я охотился или сражался, я не был следующим в очереди на трон. Я был просто еще одним воином, доказывающим, что я такой же, как и любой другой воин.

– Но потом он умер.

Ракиз тяжело вздыхает.

– Да.

– Неожиданно для всех.

– Да. Из-за сущего пустяка. Его укусила халия – ядовитое существо. Они не охотники, но чрезвычайно территориальны – особенно если их гнездам угрожает опасность.

Все тело Ракиза напряжено, и я поднимаю голову. Он смотрит на потолок пещеры так, словно хочет совершить убийство.

– Он мог бы выжить. Если бы этот упрямый ублюдок сразу пошел в кради целителя. Но он решил, что знает лучше. Никто не знал, что произошло, пока не стало слишком поздно. Он умер в мучительных муках, без близких родственников.

Я сглатываю комок в горле. Голос Ракиза полон боли.

– А где была твоя мама?

– Мертва.

«Хорошая работа, Невада. Сделать парня еще более подавленным».

– Мне очень жаль, Ракиз.

Он кивает, и я ползу вверх по его телу, пока не могу прижаться поцелуем к его челюсти. Он, кажется, вернулся из какого-то темного места, где он только что был, потому что он скользит рукой в мои волосы, удерживая мою голову неподвижно, в то время как он собственнически захватывает поцелуем мои губы.

– Сколько тебе было? – спрашиваю я, когда он позволяет мне отстраниться.

– Я видел шестнадцать летних периодов.

«Иисусе». В шестнадцать лет, находясь в трауре, он вдруг стал ответственным за племя из почти тысячи людей.

Он внезапно перекатывает меня под себя, и я моргаю, глядя на него.

– Хватит говорить о прошлом, – он наклоняется и целует меня, руки блуждают по моему телу, и я издаю стону. Возможно, он и прав. Одной ночи может быть недостаточно.

Глава 9

НЕВАДА

Рынок не походил ни на что, что я видела раньше. Я побывала на многих рынках на Ближнем Востоке и в Соединенных Штатах, даже на одном в Таиланде, когда Джейк настоял, чтобы мы использовали наш отпуск с максимальной пользой.

Но ни один из них не сравнится с этим.

По обе стороны улицы возвышаются кради и, вероятно, используются для хранения товаров и защиты продавцов от полуденного солнца. Лавки торговцев стоят рядами, предлагая духи, краски, украшения, еду, одежду, богато украшенную мебель и даже маленьких существ в клетках.

Здесь много разных пришельцев. Я не вижу браксийцев, но некоторые существа покрыты перьями или мехом и одеты в доспехи, одежду или вообще без ничего. Легкий ветерок доносит до меня сложный аромат – запах приготовленной пищи и пьянящих специй, а также сморщивающий нос запах сотен людей, снующих на маленьком пространстве.

Мы идем по рынку, воины то и дело останавливаются, чтобы задать вопросы о возможных появлениях других человеческих женщин.

Здесь Ракиз не король. С его лицом, покрытым синяками, и его нарядом, который видел лучшие дни, он просто мужчина. Мужчина, который держит меня рядом, обнимает, защищая – не потому, что думает, что я не могу сама о себе позаботиться, а потому, что видит в этом свою привилегию.

Эту сторону Ракиза невозможно игнорировать. Он быстро улыбается, смеется вместе со своими людьми, в то время как его глаза постоянно сканируют наше окружение. Он время от времени улыбается мне, останавливаясь, чтобы поговорить с продавцами и похвалив их товар.

– В чем ты сегодня нуждаешься? – спрашивает торговка, и я почти фыркаю. Никому не нужны сверкающие золотые нити, кольца с драгоценными камнями или браслеты с драгоценными камнями. Но нет никаких сомнений, что ее товары прекрасны.

Ракиз положил глаз на шикарный браслет. Я хочу толкнуть его локтем и сказать, что если он действительно его хочет, то должен быть менее очевидным. Прямо сейчас хозяйка ларька практически потирает руки от радости, пока его темный взгляд ласкает кусок металла.

Он блестит золотом, с крошечными камнями, которые напоминают мне австралийские опалы разных размеров. Камни расположены через неравные промежутки, гарантируя, что, как только ваш взгляд коснется браслета, вы не захотите отвернуться.

Концы браслета изогнуты в закрученном узоре, и я хмурюсь, не зная, как его носить. В то время как верхний вихрь будет располагаться вдоль предплечья, нижний должен лежать на верхней части руки.

– Сколько? – спрашивает Ракиз. Затем он посылает улыбку, которой он никогда и никого не одаривал в лагере. Ту, которая приглашает получателя этой улыбки поиграть с ним.

Глаза торговки загораются, и начинается торг.

Через несколько минут я изо всех сил стараюсь не закатить глаза. Торговка и Ракиз дошли до перепалки. В словесную перепалку, где фразы варьируются от тонко завуалированных оскорблений до двусмысленных комплиментов.

– Я не знал, что этот рынок опустился до грабежа, – в какой-то момент говорит Ракиз.

– Я и не подозревала, что ты страдаешь от нехватки средств, араз, – с ухмылкой отвечает женщина, и глаза Ракиза сужаются, а мои расширяются. Я уже слышала это слово.

Араз – это жаргонное слово, обозначающее короля. Каким-то образом эта женщина точно знает, кто такой Ракиз. Если это раздражает Ракиза или заставляет его нервничать, то никто об этом не узнает. Медленная улыбка расползается по его лицу, и он кивает ей, как будто принимая ее точку зрения.

Ракиз говорит что-то, чего мой переводчик не улавливает, и женщина смеется, запрокинув голову. Она смотрит на меня, сверкая глазами, и я поднимаю бровь.

Она что-то бормочет в ответ Ракизу, и я использую это время, чтобы бросить взгляд на несколько ближайших торговых лавок.

Надо же! Эти кусочки ткани выглядят удивительно знакомыми. Я сужаю глаза, затем поворачиваюсь, когда Ракиз берет меня за локоть, толкая меня в угол, где немного тише.

– В чем дело? – я улыбаюсь, когда замечаю браслет в его руке. – О, я смотрю, ты раздобыл себе побрякушки, ваше величество?

Он смотрит на меня так, словно я самый тупой человек на этой планете.

– Эти побрякушки я раздобыл для тебя, карья.

Я ухмыляюсь, услышав, как Ракиз произносит слово «побрякушки». Перевода для этого слова нет, поэтому он искажает английский до неузнаваемости.

Потом я хмурюсь.

– Подожди, что?

Он бросает на меня нетерпеливый взгляд, и его рука слегка сжимает мой локоть, словно боится, что я внезапно отдерну руку.

Сегодня на мне единственный предмет одежды, который мне удалось спасти после крушения – моя чистая майка. Я прикрыла ее одним из жилетов воина, который швея каким-то образом ушила и подогнала под меня, оставив руки голыми.

– Я не могу…

Ракиз игнорирует меня, держа мою руку в своей. Я приподнимаю бровь, когда он осторожно поворачивает браслет, слегка приоткрывая его, пока не сможет надеть на мое запястье, а затем на локоть.

Как только он обвивает мой бицепс, он закрывает его, и я моргаю, глядя на него.

О. Это вовсе не браслет.

Это совершенно ошеломляет. Золото блестит на моей коже, изысканно в своей простоте. Камни улавливают свет, но вместо того, чтобы кричать «посмотри на меня», они дополняют золотой блеск.

Я не ношу много украшений. Но это похоже на то, будто Ракиз проник в мой мозг, а затем выбрал именно то украшение, в которое я бы влюбилась.

– Я не могу его принять, Ракиз…

Он просто улыбается мне, и его пальцы гладят прохладный металл и ласкают мою руку.

– Оно словно создано для тебя, моя воинственная человечка, – его взгляд скользит по моему телу, а затем возвращается к моему лицу, и в его глазах плещется удовлетворение от того, что он видит.

Он придвигается ближе, его взгляд падает на мои губы, когда он наклоняется. Но он меня не целует. Вместо этого он терпеливо ждет, когда я проявлю инициативу. Я хмуро смотрю на него, даже когда протягиваю руку, хватаю его за рубашку и притягиваю к себе, прежде чем вложить каждую унцию своего смущенного разочарования в наш поцелуй.

Кто-то откашливается, и Ракиз медленно отстраняется. Уголок его рта приподнимается, когда он пристально изучает меня, и, к моему шоку, я практически краснею.

Что, черт возьми, со мной происходит? Я отодвигаюсь, и Ракиз позволяет мне отступить, хотя его глаза следят за мной. Тагиз снова откашливается, на его лице ясно читается веселье, когда я смотрю на него.

– Мы поспрашивали всех наших знакомых, и никто ничего не сказал, – говорит он.

Ракиз хмурится, снова возвращая свою серьезность.

– Думаешь, они боятся или действительно не знают?

Тагиз пожимает плечами.

– Я не уверен. Любой, кто торгует в этой области, хорошо осведомлен о жестокости вуальди и, скорее всего, не станет наживать себе врагов.

Я недовольно хмурюсь. Пока парни разговаривают, я подхожу к торговцу со странными кусками ткани. Я чувствую на себе взгляд Ракиза, даже когда он говорит о стратегии, и не обращаю внимания на то, как бьется мое сердце. Он может быть чрезмерно заботливым варваром, но что-то в его сосредоточенности на мне заставляет мои бедра сжиматься, а нутро трепетать.

– Увидела что-то, что тебе нравится?

Продавец – мужчина со светло-голубой кожей и узкими глазами. Его голова совершенно лысая; на самом деле, кажется, что у него вообще нет волос нигде на теле. Его кожа почти лишена пор, что делает его немного похожим на восковую куклу.

– Что это такое? – я прищуриваюсь, разглядывая мерцающий сине-зеленый материал – такой же сине-зеленый, как чешуя на груди и плечах Ракиза. Каждый из кусков примерно в два раза больше ноутбука, и я поднимаю бровь, когда смотрю на торговца, который улыбается мне, демонстрируя зубы, от количества которых меня аж передернуло.

Как столько зубов вообще умещается во рту?

Я отгоняю эту мысль и протягиваю руку, поглаживая пальцем ткань.

Ничего себе.

– Это чешуя, – говорю я, и торговец кивает.

– А что ж еще?

Он смотрит на меня так же, как только что смотрел Ракиз, и я хмуро смотрю на него. Я действительно устала от мужчин, которые молча намекают, что я очень тупая и несообразительная.

– Это чешуя дракона, не так ли?

Он кивает.

– Сколько же здесь драконов?

Он наклоняет голову, и я хмурюсь еще сильнее.

– Я не местная, ясно? Так что хватит уже.

Он долго смотрит на меня и наконец смеется.

– Есть только один. Драгикс, наш…

– Великий предок, – заканчиваю я. – Поняла. Где вы их нашли?

Он снова смеется.

– Если бы я рассказывал людям, где найти эту красоту, у меня не было бы никакого заработка. Они просто найдут их и оставят себе или продадут сами.

Из-за прилавка появляется женщина. Она выглядит в точности как парень, с которым я разговариваю, только на ней маленький клочок материи, едва прикрывающий три большие груди.

– Я не хочу делать ни то, ни другого, – говорю я. – Пропала наша подруга. Мы считаем, что ее похитил Драгикс. Если нам удастся сузить круг недавних перемещений дракона, то сможем найти ее.

Оба они долго изучают меня. Затем взгляд мужчины падает на мой бицепс.

– Возможно, я готов обменяться, – мягко говорит он.

Я накрываю ладонью свой браслет-наруч. Ни за что.

– Ты не можешь взять это, – огрызаюсь я, и его глаза сужаются от обиды. Я выдыхаю и жестом указываю туда, где Ракиз все еще разговаривает с Тагизом и Хевексом. Он встречает мой взгляд, даже когда отвечает на то, что говорит Хевекс.

– Видишь того парня? – я указываю на группу, и мужчина кивает. – Он охотно поторгуется с тобой.

Мужчина смерил Ракиза взглядом, и я чуть не задрожала от нетерпения. Ракиз смотрит мимо меня, встречает взгляд мужчины и поднимает бровь.

Я чуть не смеюсь. Ракиз одет в боевой кожаный костюм, трехдневная борода отросла, волосы взъерошены. Но голова его высоко поднята, взгляд суров, а властное выражение лица не оставляет сомнений в том, что он правитель.

Женщина делает глубокий вдох.

– Араз, – шепчет она, и я встречаюсь с ней взглядом. Мы здесь инкогнито не просто так. Это не очень хорошая идея, чтобы люди в этом районе узнали, что король не только находится вдали от своего племени, но и о том, у него с собой только два воина сопровождения.

Я поворачиваюсь к Ракизу и жестом подзываю его. Женщина делает еще один вдох, и ее глаза расширяются, когда Ракиз шагает к нам.

– Итак, – говорю я, когда он подходит, – эти ребята знают, где Драгикс был в последнее время. К сожалению, этот мужчина не желает давать нам информацию просто так, – говорю я, и Ракиз обнажает зубы в дикой улыбке.

Женщина вздрагивает, и если бы она была человеком, я бы не удивилась, если бы она перекрестилась, глядя на Ракиза.

На мужчину это произвело меньшее впечатление. Его лицо приобретает более светлый оттенок синего, но он крепко сжимает челюсть.

– Уверен, что вы понимаете насколько важна конфиденциальность в сфере моей торговли.

Ракиз кивает.

– И за сколько можно купить часть этой конфиденциальности?

Челюсть мужчины выпячивается, когда он стискивает зубы.

– Двадцать пять кредитов.

Я понятия не имею, сколько это стоит на этой планете и что можно купить за такую сумму. Но у женщины отвисает челюсть, когда Ракиз просто кивает, лезет в карман и протягивает деньги.

Мужчина долго смотрит на нас, и я вздыхаю.

– Женщина, которая пропала… Она похожа на меня. Мы не с этой планеты. Мы застряли здесь и потерялись. Мне нужно найти ее. Пожалуйста.

Мужчина моргает своими раскосыми глазами и кивает. Он поворачивает голову, осматривая наше окружение, и понижает голос. Ракиз делает знак Тагизу и Хевексу, которые подходят к лотку торговцев, скрестив руки на груди и предупреждающе глядя на каждого, кто вздумает приблизиться.

Я вздыхаю. Хитро, ребята. Очень хитро.

Мужчина переключается на другой язык, и я хмурюсь, понимая, что мой переводчик улавливает только каждое третье или четвертое слово.

Я потираю ухо, но язык либо слишком старый, либо диалект, под который переводчик не был запрограммирован.

Ракиз кивает, и они говорят еще несколько минут. Я достаю свою грубую карту и протягиваю ее Ракизу, но он отмахивается и постукивает пальцем по голове, заканчивая разговор с мужчиной.

Женщина смотрит на мою карту.

– Вы ищете не одну самку?

Я киваю.

– А вы… видели еще кого-нибудь похожего на меня?

Ее глаза слегка расширяются, когда она также осматривает окрестности в поисках подслушивающих. Я вздыхаю. Если кто-нибудь наблюдает за нами издалека, у него не останется сомнений, что мы говорим о чем-то, что не хотим, чтоб подслушали остальные.

– Моя сестра путешествовала по окраинам Себе. У нее двое детей, которым нужны лекарства, которые можно найти только в прексах. – Она слегка улыбается моему замешательству. – Подземные переходы. Много веков назад Агрон был охвачен войной. В течение многих лет путешествовать по поверхности было самоубийством, поскольку различные фракции и расы боролись за контроль над как можно большей территорией. Так что прексы изначально строились для того, чтобы обычные граждане могли безопасно перемещаться с места на место.

– Для чего они используются сейчас?

Ее губы кривятся.

– Они используются как отчаявшимися, так и злыми. Детей моей сестры можно вылечить достаточно большой дозой юриана – лекарства, которое она должна покупать каждую неделю. Однако у нее не хватает денег, чтобы купить дозы в полном объеме. Всякий раз, когда она приближается, продавцы, кажется, повсеместно поднимают цены на эту неделю. Она не может рисковать, пытаясь вылечить лишь одного ребенка, потому что, если другой проживет хотя бы неделю без лекарств, в которых они нуждаются… смерть, говорят, будет мучительной, – шепчет она.

– Ублюдки. – Ничто так не бесит меня, как те, кто наживаются на слабых. В аду есть особое место для людей, которые не дают женщине спасти жизнь своих детей просто для того, чтобы она продолжала платить им каждую неделю.

Она кивает.

– Это тот тип людей, которые встречаются в прексах. Те, кто убил бы друг друга, если бы они столкнулись друг с другом поодиночке и готовые сотрудничать чтобы выкачать последние гроши у таких людей, как моя сестра, оставив в полной нищете.

Ракиз молчит рядом со мной, позволяя мне взять на себя инициативу, и я ценю это.

– Значит, ваша сестра видела кого-то, похожего на меня?

Она снова кивает.

– У нее были две ноги, две руки и бледная кожа. Моя сестра заметила это, потому что она была в тонкой одежде, у нее были тупые зубы и не было когтей.

Мое сердце бешено колотится, а желудок сжимается при мысли о том, что одна из женщин так беззащитна в подобном месте.

– Эта женщина была одна?

– Да. – Она хмурится, глядя в пространство на мгновение, прежде чем щелкает пальцами с улыбкой, которая обнажила ряды острых зубов. Ее когти соскальзывают друг с друга, издавая легкий скрежещущий звук. – Волосы как огонь, – выпаливает она. – Вот почему моя сестра решила упомянуть эту женщину при мне. Она сказала, что ее волосы похожи на огонь.

Я поворачиваюсь к Ракизу.

– У Айви рыжие волосы.

Он кивает, но не сводит глаз с женщины.

– Сколько стоит лекарство, чтобы вылечить обоих хлидренов?

Ухмылка женщины исчезает.

– Сто кредитов, – тихо бормочет она. – На каждого.

Я хмурюсь.

– Сколько они берут с нее каждую неделю?

– Десять кредитов за каждого ребенка. Обычно этого им достаточно, чтобы пережить неделю, хотя иногда они заболевают прямо перед следующей дозой.

Двадцать кредитов в неделю. И этот парень, казалось, был ошеломлен тем, что Ракиз заплатил двадцать пять за информацию. Неудивительно, что бедная женщина не видит выхода.

Я поглаживаю меч.

– Где я могу найти этих придурков?

Мужчина заливается смехом, и я, прищурившись, смотрю на него.

Ракиз протягивает руку и вкладывает в руку женщины кожаный мешочек. Она открывает его, и ее рот открывается в шоке. Она покачивается на ногах, и мужчина бросается вперед, хватая ее за руку. Он скалит зубы на Ракиза, а женщина давится рыданиями, слезы катятся по ее щекам.

– Вы… вы… – она не может произнести слова, но пытается вернуть мешочек.

Ракиз мягко улыбается и берет ее за руку. Он оборачивает ее пальцы вокруг мешочка.

– Никто не заслуживает такой жизни, – говорит он. – Скажи своей сестре, что это подарок от моего племени ее семье.

– Будьте благословенны во веки веков ты и твоя самка, – говорит она, всхлипывая, когда ее супруг обнимает ее за плечи, потрясенно глядя на нас с Ракизом.

– И вам того же, – говорит Ракиз. Он кивает паре, и мы поворачиваемся, чтобы уйти.

– Подождите, – говорит мужчина. Я поворачиваюсь, глаза расширяются, когда он протягивает мне чешую дракона, которой я восхищалась. Синева в некоторых местах такая темная, что кажется почти черной, светлеет до аквамарина, а затем снова темнеет до темно-зеленого. Чешуя чуть ли не пылает, сверкая на свету.

Не знаю, что бы я сделала с чешуей дракона, но я хватаю ее, совершенно не желая отдавать.

– Спасибо, – говорю я, и мужчина кивает мне, прежде чем снова обнять женщину, из глаз которой все еще текут слезы.

Я изучаю Ракиза, пока мы идем обратно через рынок. Он кладет руку мне на поясницу, выискивая угрозу, в то время как Тагиз идет впереди нас, а Хевекс прикрывает наши спины.

Воспитание Ракиза, по-видимому, было само определение привилегированности. Он был воспитан, зная, что будет править племенем, и вполне вероятно, что люди падали ниц, чтобы выполнить его приказ с того момента, как он научился говорить.

Даже сейчас я ни разу не видела, чтобы кто-то ему перечил на людях. Кроме меня, конечно. Я знаю, что Терекс иногда не соглашался, но он не осмелился бы прилюдно оспаривать слово Ракиза.

Принимая во внимание все эти факторы, было бы легко предположить, что Ракиз стал бы властьимущим придурком. Мужчина-ребенок с ограниченными навыками и ничтожной моралью. По крайней мере, я бы не удивилась, если бы он был не способен проникнуться и сопереживать таким людям, как та женщина с тяжелой судьбой, у которой больны дети.

И все же… верно обратное. Именно это делает Ракиза таким хорошим правителем. Он искренне заботится о людях. Он хочет лучшего для них, хотя и ненавидит тот факт, что он лучший правитель для своего племени.

Крошечная часть моего сердца разрывается, когда я смотрю на его жесткое лицо. Почему-то напоминание о том, что Ракиз абсолютно, на сто процентов необходим для здоровья и благополучия племени, ранит что-то глубоко внутри меня. И я не совсем понимаю почему.

Глава 10

РАКИЗ

Невада молчит, пока мы едем к прексам, где в последний раз видели человеческую самку. Нам нужно двигаться быстро, если мы хотим выбраться из прексов до наступления темноты. Хотя в дневное время есть несколько мест, столь же опасных, как эта область, нет ни одного столь же опасного, как прексы ночью.

– С ней все будет в порядке, – бормочу я, и Невада фыркает.

– Ты этого не знаешь. Что я хочу знать, так это то, как она отделилась от остальных и как оказалась одна в самой худшей части этой планеты.

Тагиз равняется с нами и идет бок о бок.

– Нам придется пройтись отсюда к одному из входов, – говорит он, и я киваю. Прошло уже много лет с тех пор, как я бывал в прексах, и теперь у Тагиза и Хевекса гораздо больше опыта в этой области.

Невада перекидывает ноги через седло и спрыгивает, приземляясь на корточки. Она выглядит такой, какая она есть – опасной, яростной, сексуальной женщиной. Похоть бьет меня в живот, и я спешиваюсь позади нее, заставляя себя сосредоточиться на текущей задаче.

– Ты не должна отходить от меня ни на шаг, – говорю я ей, и она поворачивает голову, чтобы хмуро посмотреть на меня.

– Попробуй еще раз, – говорит она, поднимаясь на свои маленькие ножки и постукивая одной из них.

– Я не пойду у тебя на поводу, – говорю я ей. – Ты согласишься на это, или я привяжу тебя к мишуа.

Невада и мишуа, о которых идет речь, одновременно фыркают и с недоверием смотрят друг на друга.

Невада хмуро смотрит на меня.

– Я знаю, что ты нервничаешь, поэтому предпочитаю игнорировать тот факт, что ты снова отдаешь мне приказы, хотя я думала, что мы уже прошли через это. Но поскольку ты явно в плохом и слегка неустойчивом настроении, я скажу тебе, что да, поскольку у меня нет планов быть убитой под землей, я не отойду от тебя.

Последние слова она словно выплевывает, и Хевекс бросает на меня взгляд, который явно говорит о том, что сегодня мне возможно не суждено будет спать в мехах Невады. Я подавляю рычание и вместо этого киваю, поворачиваясь, чтобы взять дополнительное оружие из одной из моих сумок.

Я постоянно борюсь со своим стремлением подчинить себе эту болтливую, смышленую, храбрую воительницу. Я знаю, что позже она заставит меня заплатить за этот разговор, но в прексах я не могу рисковать ее жизнью, не будучи уверенным, что она все время пребывания там будет держаться рядом.

Если с ней что-нибудь случится…

Я почти дрожу от напряжения, и Тагиз шагает к нам, когда Невада демонстрирует, что все ее оружие находится в пределах досягаемости.

– Я буду защищать ее ценой своей жизни, – бормочет он, и я благодарно киваю. Я признаю, что Невада может больше, чем защитить себя, но каким-то образом знание того, что Тагиз отдаст за нее свою жизнь, если я паду…

Я с силой выдыхаю и тянусь к своему последнему мешку, вытаскивая чешую дракона. Я жестом подзываю Неваду подойти поближе, и она делает это, с вызовом приподняв бровь.

Она вскрикивает, когда я тянусь к ее рубашке и оглядываюсь. Тагиз, и Хевекс резко заинтересовались разглядыванием мишуа, и она снова поворачивается ко мне с яростным взглядом.

– Что ты делаешь?

– Драконья чешуя используется для многих вещей, но лучше всего ее использовать для брони. Есть причина, по которой она такая редкая и дорогая.

Я засовываю чешую Неваде под рубашку, и она придерживает ее, помогая мне. Чешуя изгибается, точно соответствуя телу Невады, а тугая рубашка не дает чешуе смещаться, удерживая на месте. Я делаю шаг назад, одобрительно кивая. Ни один меч не сможет поранить ее в переднюю часть тела. Жаль, что я не подумал заранее и не купил еще одну для ее спины.