Текст книги "Укрощение любовью"

Автор книги: Холли Уорнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Холли Уорнер
Укрощение любовью

1

– О нет, только не сейчас!

Назойливое дребезжание дверного звонка разбило на миллион мелких осколков благоухающие жасмином утренние грезы молодой женщины. На мгновение она откинулась на надувную нейлоновую подушечку, а затем, когда прозвенел второй, еще более пронзительный звонок, заставила себя подняться, стряхнула с рук и груди мыльную пену, выдернула пробку и выкарабкалась из ванны.

Схватив розовое купальное полотенце и торопливо, на ходу, вытираясь, она прошла в спальню. На столике возле кровати стоял маленький электронный будильник. Она взглянула на него, не веря своим глазам. Двадцать минут девятого! Ее приятель утверждал, что заедет за ней в самое подходящее для визита время – и вот, на тебе! На ленч с его грозными родителями им идти еще, по крайней мере, через три часа. Интересно, чем он намеревается занять это время?

Девушка обреченно вздохнула. Сколько раз она пыталась в исключительно мягкой форме – ведь он был очень обходительным парнем, и ей не хотелось причинять ему боль – убедить своего поклонника, что ей весело с ним, что она испытывает к нему самые добрые чувства, но не более того, что, как бы это, ни казалось ему невероятным, ее совсем не интересует физическая близость! Увы, этого молодого человека было трудно в чем-либо убедить.

Звонок прозвучал в третий раз, эхом отозвавшись в тишине квартиры. Господи, да таким шумом он разбудит весь квартал, погруженный в воскресные утренние сны! Бросив полотенце, девушка, подхватив персикового цвета купальный халат, надела его по пути в гостиную. Открыв подъемное окно, она прошипела наружу.

– Перестань, ради Бога!.. – Но тут, же умолкла.

Внизу, в тишине лондонского сквера, стоял не красный двухместный автомобиль ее приятеля, а обтекаемый серый «лотус». Человек, стоящий на пороге и как раз, поднявший загорелую руку, чтобы позвонить еще раз, – определенно не тот, кого она ожидала увидеть. Это был совершенно незнакомый ей мужчина. Он поднял голову и взглянул на нее. У него были густые черные волосы, безукоризненно ровной скобкой подстриженные на затылке, и – что ее взгляд врача-физиотерапевта сразу отметил – упругие бицепсы, развитые грудные мышцы под прекрасно сшитым из тонкого серого материала костюмом.

Мужчина поднял взгляд наверх.

– Доброе утро! – глубокий низкий голос, казалось, пробуждал воспоминания об аромате горького шоколада, походил на плотный шелк, под которым угадывались острые углы. У незнакомца было худое, загорелое лицо с острыми скулами и прямым аристократическим носом. Красивое лицо, даже в таком неудобном ракурсе оно казалось надменным, полным силы и несгибаемой воли.

– Доброе утро! – ответила молодой врач, а пальцы ее невольно сжали оконную раму. Должно быть, этот пациент послан одной из фирм, с которыми налажены неофициальные связи. Он не первый, кто приходит с растяжением или мышечным спазмом. – Вам нужна я?

– Это ваш звонок, я полагаю, – глядя ей прямо в глаза, мужчина поднял тонкий палец и еще раз надавил на кнопку звонка. – Вот, взгляните сюда…

Девушка еще дальше высунулась наружу, пожалуй, даже слишком далеко, потому, что при этом потянула пояс халата. Чувствуя, что пояс ослаб, она опустила взгляд и чуть не задохнулась от ужаса, заметив, что ее полная, отливающая золотом грудь выскользнула из-под халата. Она быстро запахнула халат, но прежде успела заметить, что незнакомец стал свидетелем этого неожиданного происшествия.

– У вас что-то срочное ко мне? – С ее голосом явно творилось что-то неладное, он прозвучал сдавленно.

– Срочное? – Черные брови вопросительно изогнулись.

– Да. Видите ли… – Ей не хотелось отказывать возможному пациенту, особенно если он испытывает боль. Казалось, однако, что этот человек вовсе не испытывает боли. Если сквозь спокойный утренний воздух она и могла уловить какие-то чувства, владеющие этим мужчиной, то это вовсе не страдания от сильных мышечных спазмов, а явная и холодная враждебность.

Внезапно ее охватило непреодолимое желание захлопнуть окно и закрыть его на все задвижки.

– Дело в том, – она заставила себя говорить спокойно, – что я обычно не принимаю пациентов по воскресеньям.

Мужчина слегка развел руками.

– Но, как видите, мисс Габриэла Холм, я здесь.

Габи поколебалась всего мгновение и не слишком приветливо произнесла:

– Ну что ж, хорошо. – Его поза, вполне определенно выражающая крайнее высокомерие, начинала действовать ей на нервы. – Я спущусь через пять минут.

И в тот самый момент, когда Габи отстранялась от окна, она заметила, что мужчина демонстративно взглянул на свои часы.

С грохотом закрыв окно, Габи бросилась в спальню и, сбросив халат, натянула кремовый шелковый лифчик и трусики, которые служили как бы противовесом деловому костюму и белому халату, в которых она проводила большую часть своей жизни. Она, было, выбрала розовую хлопковую блузку, которую собиралась надеть к завтраку, но неожиданно заколебалась. Габи вспомнила взгляд незнакомца, когда она чуть не выпала из халата, и ей захотелось, открывая дверь человеку, нетерпеливо ожидающему ее внизу, почувствовать себя защищенной с головы до пят.

Габи бросила блузку обратно на стул и надела шелковый бирюзовый дорожный костюм. Застегнув молнию до самого верха, она глянула в зеркало. Вьющиеся локоны еще влажных каштановых волос плавной волной ниспадали на плечи. Габи прошлась по ним щеткой, яростно терзая спутавшиеся пряди, а затем стянула волосы в тугой узел.

Когда она приоткрыла дверь, предварительно поставив на место предохранительную цепочку, мужчина сидел на корточках и нежно почесывал указательным пальцем дымчато-серую головку Миранды, сиамской кошки, обитающей по соседству. Кошка самозабвенно терлась о его ноги, прикрыв от удовольствия зеленые глаза, но когда дверь открылась, кошка в своей обычной независимой манере перешла к Габи и, приласкавшись, шмыгнула вниз по ступеням. Незнакомец плавно выпрямился, и Габи смогла как следует разглядеть его – сначала широкую грудь под белой, шелковой, как отметила Габи, рубашкой, затем стройную талию, узкие бедра и, наконец, длинные сильные ноги, обтянутые, словно второй кожей, серыми брюками.

Габи вздохнула и, чтобы взять себя в руки, стиснула в ладони холодный металл цепочки. Незнакомец был высок. Впрочем, Рори, ее поклонник, тоже достаточно рослый, да и вообще многие ее пациенты были прекрасно сложены. Но никогда еще при встрече с мужчиной Габи не чувствовала себя так неуверенно, не ощущала в такой мере собственную хрупкость и слабость. Незнакомец смотрел в сторону Миранды, наблюдая, как она вальяжно удаляется.

– Очаровательная киска, – вновь прозвучал его шелковистый голос, в глубине которого скрывался металл.

– Да, но, боюсь, совершенно лишена моральных принципов, – ответ Габи прозвучал неожиданно хрипло.

– Ну, что ж, как и большинство женщин. Мужчина повернулся к Габи, и она чуть не задохнулась, словно ее ударили кулаком под сердце. Ее первое впечатление оказалось более чем правильным. Он был красив, но красотой хищника. Несомненно, перед ней стоял человек, который всегда знает, чего хочет, и холодно и безжалостно, не задумываясь, берет то, что ему нужно. Человек, который признает только один закон – закон джунглей.

Незнакомец взглянул на Габи сверху вниз, и на его губах возникла улыбка, которая, однако, не коснулась глаз. Его светлые, серебристо-серые глаза, как испуганно заметила Габи, казались стальными и как острая сталь вонзились в Габи с холодной враждебностью, рассекая тонкую скорлупу ее напускного спокойствия.

Профессиональная улыбка замерла на губах Габи, и она ощутила беспокойный холодок, идущий от влажных прядей на затылке. Она снова принялась терзать дверную цепочку, словно желая вернуть самообладание с помощью ее металлических звеньев.

– Итак, чем я могу вам помочь? – спросила Габи все так же хрипло.

– Может быть, мы начнем с того, что вы откроете мне дверь?

Габи впервые уловила слабый иностранный акцент в интонациях его произношения, которое в остальном было просто идеальным. Конечно, с такой кожей, с такими волосами он мог быть кем угодно, но только не среднестатистическим, заурядным англичанином. И в любом случае, добавила она про себя, и смятение охватило ее еще сильнее, какой бы безупречной ни была его внешность, он не был джентльменом.

– Да, конечно…

И так как она все еще колебалась, он произнес, немного растягивая слова:

– Я думаю, что мне не следует вводить вас в заблуждение. Я не являюсь вашим клиентом.

– Пациентом, – холодно поправила Габи.

Мужчина равнодушно пожал плечами.

– И меня не интересуют ваши познания в медицине, хотя… э… я уверен, что вы – прекрасный врач.

Откровенная наглость, прозвучавшая в его словах, задела Габи, и она почувствовала, как ее светло-золотистую кожу заливает румянец.

– По крайней мере, скажите, кто вы и чего хотите, – потребовала она.

– Не волнуйтесь, мисс Холм, – на его тонких губах появилась странная усмешка, – у меня нет никаких намерений относительно вас лично. Я здесь исключительно по делу.

– По делу? – внутренне содрогнулась Габи. – По поводу аренды?

– Ну, разве что косвенно.

Что мог означать подобный ответ?

Габи насторожилась.

– Но – в воскресенье утром? Надеюсь, это может подождать до завтра. Я могу встретиться с вами в…

– Боюсь, что завтра не получится. – Мужчина тряхнул головой. – Нам надо поговорить сейчас.

– Я думаю, что у нас вообще не получится разговора, – возразила Габи. Она собиралась спросить совета у Рори по беспокоящему ее вопросу об аренде. В конце концов, он был ее адвокатом. Но сейчас она решила сделать вид, что у нее нет времени. – Я собираюсь завтракать. А завтра…

– Очень сожалею, – вкрадчиво произнес мужчина, хотя по его лицу нельзя было сказать, что он о чем-то сожалеет, – но это невозможно. Завтра в это время я должен быть в Венесуэле.

– В Венесуэле? – Серые глаза Габи округлились. – Вы хотите сказать, что вы из посольства?

– Я связан с посольством.

– Но почему вы сразу не сказали мне об этом, сеньор?.. – Она вопросительно посмотрела на мужчину.

– Эстрадо, Луис Эстрадо.

– Хорошо, сеньор Эстрадо, – попытка улыбнуться не слишком удалась Габи, и она просто сняла с двери цепочку, – заходите.

Поднимаясь по лестнице, Габи испытывала нечто среднее между опасением и странным предчувствием. Впрочем, думала Габи, это не имеет никакого значения. Ведь встреча с этим человеком ничего не может изменить в ее жизни. И все-таки…

Вначале постоянные стычки с матерью Рори изводили ее:

– Но, моя дорогая, – говорила та, – каждый человек должен иметь свою семью. В конце концов, и твоя родная мать, и приемная, они обе из Венесуэлы. Значит, ты наполовину из Южной Америки.

Она произносила это так, будто южноамериканское происхождение было тем, чего следует избегать порядочной семье, и Габи тогда с трудом удалось сдержаться, чтобы не стукнуть кулаком по изящному обеденному столу из красного дерева и не крикнуть:

– Господи, да я и не собираюсь выходить замуж за вашего драгоценного сыночка! Хотя он и достаточно хорош, какое вам дело до моего происхождения?

Вместо этого она только вежливо произнесла:

– В какой бы стране ни родилась моя мать, миссис Форсайт, я считаю себя истинной англичанкой.

В конце концов, Габи уступила и связалась с посольством, но затем начисто об этом забыла. И сейчас, понимая, что она, наконец, может узнать что-то о своей семье, Габи отнюдь не чувствовала себя такой спокойной и невозмутимой, какой желала казаться. Нельзя сказать, что ей хотелось установить контакт со своей семьей, если кто-то из ее родственников еще остался жив, или что-то сделать для них. Вовсе нет. Это было бы лицемерием после того, как с нею поступили.

Войдя в маленькую уютную гостиную, Габи раздвинула бледно-голубые бархатные шторы, и когда комната наполнилась лучами утреннего света, она прислонилась к стене, скрестив руки на груди.

– Ну а теперь, сеньор Эстрадо, не будете ли вы любезны, сообщить, зачем приехали сюда? – «И когда уберетесь отсюда», хотелось добавить ей, но эти слова так и не прозвучали.

– Ну, зачем же спешить, сеньорита Холм?

Перед тем как войти, он весь горел от нетерпения, теперь же, оказавшись внутри, расслабился и успокоился. У Габи, наоборот, нервы были напряжены до предела, и она чувствовала себя мышью, к которой крадется кот.

– Простите, – произнесла Габи ломающимся голосом, – но повод для спешки все-таки есть.

Вместо ответа мужчина опустился на диван. Откинувшись на его спинку, он расстегнул пиджак и ослабил узел галстука.

– Ах, вы даже расселись, – проговорила Габи тоном, который даже ее удивил своей язвительностью.

Вообще-то она была терпелива и любезна даже с самыми требовательными и вспыльчивыми пациентами, спокойно выслушивая всяческие нарекания в свой адрес, но только не сегодня утром, и не с этим человеком, разглядывающим сейчас ее костюм, слегка влажный от соприкосновения с наспех вытертым телом и оттого плотно обтягивающий – и подчеркивающий, нет, скорее даже увеличивающий грудь и изгиб между талией и мягкой округлостью бедра.

Наконец он поднял глаза и посмотрел на ее лицо. Что-то в этом взгляде, сумрачном и отчужденном, заставило ее сердце учащенно забиться, отчасти от страха, а отчасти от непонятного возбуждения.

Но странное выражение лица неожиданно исчезло, и мужчина участливо продолжил:

– И пожалуйста, не волнуйтесь. Вам не, о чем беспокоиться.

– Я совершенно спокойна. – В голосе Габи чувствовалась неуверенность, порожденная неожиданно возникшим, словно ветер от дальнего лесного пожара, ощущением.

– В конце концов, мы уже поняли, что у нас есть по крайней мере, одна общая черта.

– Да?.. – Пальцы Габи отпустили бахрому занавески. – Какая же? – Она заставила себя посмотреть в глаза гостю, и у нее вырвался невольный смешок. – Я полагаю, вы имеете в виду, что мы оба рано встали в это воскресное утро?

– И это тоже. Но, кроме того, мы оба предпочитаем спать обнаженными.

Щеки Габи залились краской от возмущения и гнева. Ей вновь вспомнилась унизительная сцена у окна. Она поняла, что этот тип просто хочет вывести ее из себя, и решила не поддаваться на провокацию.

– Вас не касается, как я сплю, сеньор Эстрадо, – надменно заявила Габи, тряхнув каштановыми локонами, – но к вашему сведению, когда вы пришли, я принимала ванну.

– А… понимаю, – в его глазах читалась насмешка, – и очень сожалею.

– Позвольте кое-что объяснить вам, – Габи почувствовала, что, несмотря на все усилия, начинает злиться. – В вас есть то, что я больше всего ненавижу в высокомерных и самовлюбленных латиноамериканских мужчинах.

Но он только снисходительно кивнул, словно благодаря за комплимент.

– Я полагаю, что вы говорите это, опираясь на свой большой опыт.

– Наоборот, хочу вам сообщить, что никогда не была с ними близка.

– Близка?.. Хм, – задумчиво произнес он, – не переживайте, милая Габриэла! Это трагическое упущение в вашей жизни нетрудно наверстать.

Мгновенно и легко мужчина поднялся с дивана и приблизился к ней. Испугавшись, Габи отступила назад, но он, схватив ее за запястья, притянул к себе и, заключив в объятия, прижал к своему телу.

– Да как вы смеете?! – У Габи перехватило дыхание. – Убирайтесь к черту! Отпустите меня…

Но его настойчивые губы, безжалостно прервав беспомощные протесты, уже приблизились к ее губам. Когда Габи попыталась освободиться, мужчина грубо схватил ее за волосы – так, что у нее на глазах выступили слезы. Тем временем вторая его рука обхватила ее, скользя все ниже, прижимая к своему животу и бедрам так, что их тела слились – только тонкая ткань одежды отделяла его мускулистый торс от нежного тела Габи, которое во время этого неожиданного объятия от нахлынувшей злости и страха мгновенно стало напрягшимся и жестким.

– Я же сказала, отпус…

Но сердитые слова были перехвачены его губами, и, прежде чем Габи вновь успела сжать губы, язык мужчины проник между ними, заставив раскрыться шире, и погрузился еще глубже. Снова, и снова, и снова он погружал в нее язык, наслаждаясь каждым проникновением, и вдруг Габи почувствовала, как ее губы и все тело начинают поддаваться этой ласке, вместо того чтобы собраться с силами и оказать сопротивление… Запах мужчины, близость его тела зажгли в Габи ответный огонь, пульсирующий в венах и делающий ее слабой и беспомощной. Глаза ее прикрылись, со слабым стоном она повисла на Луисе Эстрадо.

– Пожалуйста… – Ее голос походил на тихое всхлипывание, хотя теперь Габи сама не могла бы сказать, о чем просила – то ли о том, чтобы он отпустил ее, то ли, наоборот, чтобы полностью поглотил.

Но гость отпустил ее так, же неожиданно, как и схватил, с каким-то презрительным пренебрежением разомкнув руки. Когда ошеломленная Габи открыла глаза, она отпрянула и наверняка бы упала, если бы не схватилась за край стола. Ее дыхание было бурным и прерывистым. Отбросив упавшие на глаза волосы, она увидела белозубую улыбку мужчины.

– Как видите, сеньорита Холм, ваша неопытность в отношении физической близости с латиноамериканцами легко устранима.

– Свинья! – задохнулась от возмущения Габи. Ее ярость еще более усилилась, когда она поняла, что поцелуй, от которого земля заколебалась под ее ногами, оставил равнодушным ее гостя. – Держите при себе свои отвратительные руки!

– Отвратительные? – Он вопросительно поднял бровь. – Но, дорогая моя, ваше тело, которое все еще тянется ко мне, говорит об обратном…

Его невозмутимый взгляд скользнул по ее груди, и Габи непроизвольно уставилась туда же.

Сквозь тонкий шелк предательски проступали набухшие соски, явственно свидетельствуя о чувствах, пробудившихся в ней. Габи прикрыла их руками, словно пытаясь защититься от чего-то опасного и страшного.

– Если вы посмеете еще, хоть пальцем дотронуться до меня… – Она задохнулась и попыталась успокоиться.

– То?.. – с предельной вежливостью поинтересовался мужчина.

– То первое, что я завтра сделаю, – позвоню в посольство и подам официальную жалобу на поведение их… их посыльного.

На мгновение губы мужчины сомкнулись в тонкую линию, но тут, же железное самообладание взяло верх.

– Это, сеньорита, ваше право. Жаль только, что я в это время уже буду вне досягаемости любого нагоняя от посольства.

– О да. Я забыла. Ведь завтра вы благополучно возвращаетесь в Венесуэлу. Это означает, что мне, по крайней мере, хоть в чем-то везет, и я больше вас никогда не увижу.

– Никогда – это очень долго, керида, дорогая моя, – вкрадчиво возразил он. – Но у меня действительно есть билет до Каракаса на сегодняшнее утро.

– Надеюсь, что это будет приятное путешествие, не так ли? – с притворной любезностью проговорила Габи.

– Надеюсь! – Он на мгновение замолк. – Для нас обоих.

– Обоих? – Габи недоуменно посмотрела на мужчину. – Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Только то, что вы слышали, – не спуская с нее твердых, стальных глаз, мужчина достал из кармана пиджака портмоне из свиной кожи, открыл его, извлек сложенный лист бумаги и протянул его Габи.

Она взяла его со странным предчувствием, развернула и прочла.

– Авиационный билет… в Каракас, – Габи подняла глаза на Эстрадо. – На мое имя?

– Как видите.

– На сегодня? – Ее мозг оцепенел, не в силах уловить связь между происходящим. – Но я не понимаю…

– Неужели? – Его тон не предвещал ничего хорошего. – Все достаточно просто, сеньорита Холм. Вы когда-то пытались разыскать в Венесуэле свою семью? Теперь предстоит встреча.

2

– Что?..

Почувствовав, что ее ноги сделались ватными, Габи опустилась в кресло. Она снова посмотрела на билет, а затем подняла взгляд на жесткое лицо гостя.

– Это, по всей вероятности, шутка, сеньор Эстрадо?

– Вы когда-нибудь поймете, сеньорита, что я никогда не шучу. – Его красиво очерченные губы аристократа сжались еще плотнее.

– Но этот… – Габи протянула руку с билетом.

– Пожалуйста. – Эстрадо поднял руку, словно разговор с Габи его утомил. – Больше не будет никаких шуток. Посольство, согласно вашему желанию, связалось с вашим дедом и…

– Моим дедом! – Глаза Габи округлились. – Вы хотите сказать, с отцом моей приемной матери?

– Ну конечно, – нетерпеливо проговорил Эстрадо, – и он желает вас видеть.

Мозг Габи напряженно пытался осознать услышанное. Вряд ли она даже услышала последние из сказанных слов. Ее дед… угрюмый великан, пугало ее детства, образ из ночных кошмаров… Он все еще жив и хочет ее видеть!

– Так что, если вы быстро соберетесь… – Эстрадо отогнул манжет рубашки и внимательно посмотрел на золотые часы.

– Нет! – Габи еще сильнее вцепилась в кресло. – Я… я не поеду. Я не хочу встречаться ни с кем из моей семьи.

– Правда? – Он улыбнулся с нескрываемым недоверием. – В таком случае, зачем надо было создавать себе лишние трудности и обращаться в посольство?

Габи лишь слегка пожала плечами.

– Возможно, просто хотелось узнать. Но теперь я твердо знаю, что не хочу продолжать поиски. И у меня нет ни малейшего желания встречаться со своим дедом, ни сейчас, ни когда-либо.

И словно в подтверждение своих слов, Габи взяла билет, намереваясь его разорвать.

Но в тот, же момент, словно прыгнувший хищник, на нее налетел Луис Эстрадо и схватил за руки.

– Пустите меня. – На щеках Габи вспыхнул яркий румянец. – Мне больно!

– Прекрасно. – Он так ухватил ее за руку, что Габи стиснула зубы от боли. И так как она все еще не выпускала билет, ему пришлось один за другим разжимать ее пальцы, пока, наконец измятый билет не выпал. – Сеньорита, – проговорил он, и, пока она массировала онемевшее запястье, их лица оказались друг напротив друга, а оловянные гляделки гостя впились прямо в ее глаза. – Я уже сказал вам, что собираюсь лететь сегодня в полдень, и намерен взять вас с собой. Ваш дед просил доставить вас к нему, и я сделаю это.

Он говорил очень тихо, но от этого спокойного тона по телу Габи пробежали мурашки. Было ясно, что перед ней человек, который не привык, чтобы ему перечили. Но надо было бороться.

– О, я так сожалею, – проговорила Габи с приторной улыбкой. – Я думала, что вы работаете в посольстве. А вы, оказывается, посыльный моего деда.

На мгновение пальцы, все еще сжимавшие ее Руку, впились в Габи так, что она чуть не заплакала. Но затем Эстрадо внезапно отпустил ее и выпрямился.

– Мне хотелось бы уточнить, сеньорита Холм, вы сами дойдете до самолета или мне отнести вас на руках?

Он по-прежнему не повышал голоса, но невысказанная угроза витала в комнате. Габи проглотила комок в горле. Это уже было совсем не смешно. В конце концов, это ее квартира, ее владения. А этот ужасный незнакомец, демонстрируя какое-то ленивое нахальство и ужасающее спокойствие, кажется, предъявляет на все свои права. Огромным усилием Габи взяла себя в руки и дерзким жестом откинула назад длинные шелковистые волосы.

– Хорошо, тогда позвольте и мне кое-что сказать. Вам придется не просто нести меня, а тащить – дюйм за дюймом на протяжении всего пути.

– Несомненно, причем пиная и покрикивая при этом.

– Ах, так? – И прежде чем Габи продолжила, надеясь, что голос не выдаст ее волнения, их взгляды скрестились, словно каждый оценивал соперника. – Надеюсь, вы не собираетесь похитить меня среди бела дня?

– Г-м-м, должен заметить, что это очень соблазнительно. Хотя бы ради того, чтобы посмотреть на вашу реакцию. – На его лице мелькнула язвительная улыбка. – Но все будет не столь мелодраматично, моя дорогая.

– Ну что же, уже хорошо, – злорадно заметила Габи, но затем, когда он снова опустился на голубой с зеленым диван в стиле Уильяма Морриса, она сделала свои интонации мягкими и рассудительными. – Я утверждай со всей определенностью, что сегодня утром не могу никуда уехать. Я уже говорила вам; что у меня назначена встреча за завтраком.

– По-видимому, с тем самым молодым человеком, обладающим безукоризненными манерами, который составил вам компанию за обедом прошлым вечером?

Габи приоткрыла рот от удивления.

– Вы… вы были там, в ресторане?

Значит, она была права. Ощущение странного взгляда, скользящего вверх и вниз по ее спине, заставлявшее ерзать на стуле, которое Рори объяснил ее излишней впечатлительностью или сквозняком, ее не обмануло. Все это время за каждым ее движением наблюдала пара серых холодных глаз.

– Вы шпионили за мной!

– Правильнее было бы сказать – наблюдал.

Габи в растерянности тряхнула головой.

– Но зачем?

– Ваш дед хотел знать все о своей вновь обретенной внучке.

– Но я ведь не кровная родственница.

Эстрадо небрежно пожал плечами.

– Для него это не имеет значения.

– И именно поэтому он послал вас шпионить за мной? Прекрасно! – Габи постаралась презрительно улыбнуться.

Едва ли осознавая, что делает, Габи вскочила на ноги и подошла к каминной полке. Две голубые лошадки из венецианского стекла были немного сдвинуты с места, и она осторожно, пальцем, вернула их назад. Когда она повернулась к Эстрадо, тот все еще смотрел на нее.

– В любом случае, – решительно заявила Габи, – я, по-видимому, не смогу с вами поехать! У меня пациенты, которых надо принять на следующей неделе и…

– Ну, если судить по вашей готовности открыть мне дверь и распахнуть восхитительный, – он скользнул взглядом по стройной фигуре Габи, явно провоцируя ее и увеличивая закипающую в ней обиду, – купальный халат… Вы могли бы позвонить миссис Вудворт.

– Дафни? Вы и о ней знаете?!

– Безусловно. Это ваша помощница, которая по семейным обстоятельствам работает только во второй половине дня. Но в случае крайней необходимости…

Озадаченная его осведомленностью, Габи пристально посмотрела на Эстрадо, который небрежно откинулся на спинку дивана, вытянув вдоль нее руку и закинув ногу за ногу.

– Вы действительно все успели разузнать, – сухо сказала Габи.

– Думаю, что да.

Во внезапно установившейся тишине стали слышны привычные звуки воскресного утра. Разносчик газет фальшиво насвистывал популярную песенку. Кто-то заводил машину. Салли, пятнистый боксер соседей, живущих ниже по улице, лаял, вероятно, по дороге в парк… Все было, как всегда, и только в ее доме было необычно и тревожно. Словно незаметно захлопнулась ловушка, сомкнулись стальные челюсти.

– Послушайте. – Голос Габи снова звучал хрипло, и она откашлялась. – Я не знаю, что вам рассказал обо мне мой дед…

– Совсем немного! И вообще всего несколько дней назад он даже не знал о вашем существовании.

– Ну, тогда позвольте мне просветить вас, сеньор. – Габи на мгновение остановилась, но; затем взволнованно продолжила: – Его приемная дочь Елена приходится мне приемной матерью. Она была подругой моей родной матери.

Обе они из Венесуэлы, обе вышли замуж за англичан, обе жили в Лондоне. Поэтому, полагаю, у них было много общего. Мои родители погибли во время кораблекрушения, когда мне было всего несколько месяцев. Они не имели близких родственников – ни здесь, ни в Венесуэле. Поэтому Елена и ее муж, у которых не было своих детей, удочерили меня.

– Понятно. – Что-то в его голосе заставило Габи поднять взгляд, и она успела заметить, что в мрачных глазах мужчины мелькнуло выражение, которое у любого другого человека означало бы сострадание.

– Хотя она никогда не скрывала от меня правды, я считала ее своей матерью, глубоко любящей меня матерью. И именно поэтому, – добавила она вызывающе, – у меня нет никакого желания встречаться с ее отцом.

– Вы вполне уверены в этом, сеньорита?

– Вполне. И позвольте объяснить вам почему. Когда Елена убежала из дому, чтобы выйти замуж за небогатого англичанина, ее отец написал, что никогда не примет ее обратно, не хочет говорить с ней и с этого момента она – не его дочь. Только одно письмо – и больше ничего. Я нашла его в прошлом году после смерти Елены.

Лицо Габи исказилось, и на мгновение она прикрыла глаза.

– Но все-таки у нее осталось утешение – этот нищий англичанин.

Габи взглянула на Эстрадо и уловила в его глазах загадочное выражение.

– О нет, на самом деле нет, – голос Габи сломался. – Ее замужество оказалось неудачным. Он бросил ее, когда я была еще ребенком.

– Ваш дед ничего не знает об этом.

– Вы хотите сказать, что он не хочет этого знать, не так ли? – Габи не могла скрыть обиды.

– Но почему, же Елена не написала ему?

– Вы хотите спросить, почему она не попросила у него прощения? Нет! – Габи вскинула голову и встретила его взгляд. – Те, кто помнят моего деда, говорили, что он гордый и непреклонный человек. Я думаю, что и у Елены было немного его упрямства.

– Г-м-м. Но это не должно распространяться на ее приемную дочь.

Она пожала плечами.

– Возможно. Но в любом случае, сеньор Эстрадо, вы должны понять, что я не хочу с ним встречаться.

– Это правда, ваш дед всегда был немного, как бы это лучше сказать… авторитарен, но вы увидите, что с годами он стал добрее.

Габи стукнула рукой по подлокотнику кресла.

– Ничего я видеть не хочу. Я уже сказала вам, что не могу уехать и никуда не поеду. – Она судорожно вздохнула. Что же это такое случилось с ней, обычно такой спокойной и уравновешенной? – Поймите, я не хочу создавать для вас проблемы. Я напишу деду письмо, из которого будет ясно, что вы нашли меня и…

– У вас очень милая квартира.

– Что? – Габи посмотрела на Эстрадо отсутствующим взглядом. – Ах да, спасибо.

– И так удобно, что ваша клиника размещена в этом же доме.

– Да… да. – Габи осторожно взглянула на него.

В мягком голосе мужчины прозвучало нечто такое, что заставило ее насторожиться.

– Насколько мне известно, ваш договор об аренде истекает через шесть недель.

Габи настороженно улыбнулась.

– Есть ли что-то, чего вы обо мне не знаете?

– О, много чего, сеньорита Холм. Но дайте время, и я уверен, что буду иметь удовольствие раскрыть ваши самые интимные секреты. – И когда губы Габи сжались от ярости, он продолжил: – И, конечно же, вы тоже многого не знаете обо мне.

– Уверяю вас, сеньор Эстрадо, что не существует ничего, что интересовало бы меня относительно вас.

– Даже то, что Питер Троят мой старый знакомый?

– Вы знаете моего домовладельца? Но вы не можете!.. – слова вырвались у Габи помимо ее воли.

– Боюсь, что могу. Вы же понимаете, что недвижимость в Лондоне – только небольшая часть его бизнеса. Он работает везде. Недавно у меня появилась возможность подбросить ему одно дельце… И он очень мне за это благодарен.

Габи пристально смотрела на побелевшие от напряжения кончики стиснутых пальцев. Затем она снова подняла глаза на Эстрадо, и его взгляд вызвал у нее легкую дурноту. Это был взгляд Дикого кота, выпустившего когти и готового напасть на беззащитную жертву.

– К-кто вы? – Прошептала она.

– Вы сами сказали, сеньорита, что я – посыльный вашего деда. – Его холодные серые глаза снова издевались над ней. – Да, Питер был очень благодарен мне и сказал, что стоит мне только попросить, и он в любое время вернет мне долг. Поэтому, когда я повидался с ним вчера, то…