Текст книги "Отмель"

Автор книги: Холли Крейг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Сейчас

Мы сойдем на берег во что бы то ни стало. Увы, я ни разу не управляла яхтой, тем более такой большой. К тому же Скотт будет сторожить мостик, как велел Чарльз. Мобильный покоится на дне моря, а с техникой я, прямо скажем, не в ладах, поэтому на рацию рассчитывать не стоит. И все-таки я твердо намерена сбежать от мужа и забрать с собой детей.

Я смотрю в большие окна мастер-каюты. Чарльз направляет плавбазу к мысу, рассекая небольшие, но сильные волны. Я сбегу сразу после того, как он пришвартуется, сойдет на берег и покинет пирс. Дети не должны ничего знать, и действовать придется быстро, пока Скотт не заметил, что мы исчезли. Кики и Купер проснутся с минуты на минуту и наверняка спросят, где мы и почему не пришвартовались к берегу.

Метрах в двухстах стоит большой прогулочный катер. Время от времени на палубу выходит женщина. Она все, что у меня есть, моя единственная надежда. Странно осознавать, что незнакомка совсем рядом, но даже не догадывается о происходящем.

Скотт сидит на мостике, слушает грохочущий из колонок хип-хоп и листает смартфон, водрузив ноги на противоположное сиденье. Обогреватель разгоняет вокруг него горячий воздух. Занятый своими делами, шкипер не видит, что я стою у лестницы и наблюдаю за ним. Это хорошо.

Снаружи дует ледяной ветер, от которого мерзнут руки. Я не могу ни согреться, ни одеться потеплее. Не знаю, удастся ли мне доплыть до катера. Тяжелый живот может потянуть меня вниз. И все-таки надо попытаться. Это судно, эта женщина послужат мне маяком. Но вода темная, страшная, а я не любитель поплавать в океане.

Спустившись по ступенькам, подхожу к кормовому транцу и касаюсь воды пальцами ноги. Какая же она холодная. При одной мысли о заплыве меня бросает в дрожь. Женщина снова выходит на палубу, и я размахиваю руками в надежде, что она посмотрит в мою сторону. Она что-то несет к столу. Наверное, кашу, кофе и тосты – завтрак, который приготовила для себя и мужа, пока тот собирался на рыбалку. Причалив к этому мысу, они поставили на палубу две удочки, перекинув их за борт, словно карамельные трости. Я снова машу руками, и волосы подхватывает порыв ветра. Пожалуйста, посмотри сюда! Тщетно. Женщина меня не замечает.

Чарльза на мысе не видно.

Я ныряю в воду прямо в джемпере и спортивных штанах. Обжигающе ледяная вода мгновенно пропитывает одежду и тянет меня на дно. Я с яростью пробиваюсь сквозь волны, отчаянно пытаясь не думать о том, что ждет меня внизу. Как холодно! Прикосновение океана обжигает кожу головы, больно жалит соски, парализует руки. Катер. Мне нужно доплыть до катера. Все остальное неважно. Женщина на палубе. Скорее всего, она слышала всплеск. И наверняка заметит, как я барахтаюсь.

Почему я не надела спасательный жилет? Почему не продумала план как следует?

Я загребаю руками воду, пытаясь двигаться вперед, но это очень трудно. Особенно в одежде. Как будто к моему телу привязали гири, и с каждой минутой океан все сильнее засасывает меня внутрь. До чего глубоко там, внизу…

Волна приподнимает меня и снова швыряет вниз. До суши очень далеко, и я вдруг понимаю, что меня затягивает глубже и глубже, унося все дальше от катера. Оказавшись лицом к лицу со свирепой стихией, ложусь на спину и пытаюсь отталкиваться одними ногами, чтобы поберечь силы. Облака набухли дождем. В лицо хлещет соленая вода, заливаясь в рот и в глаза. Нахлебавшись, кашляю и отплевываюсь. От соленого привкуса меня сейчас стошнит. Я снова переворачиваюсь на живот и моргаю.

Только бы женщина на палубе меня заметила! Но, подняв глаза, я вижу, что ее там нет. А вдруг она не вернется? Ничего не вышло. Все пропало.

Я поворачиваюсь к «Леди Удаче», и у меня перехватывает дыхание. На мостике стоит Скотт, говорит по телефону и смотрит на меня сверху вниз. Я понимаю, что мне ни за что не успеть доплыть до катера. Сейчас шкипер спустится и затащит меня на яхту. Так и тянет нырнуть под воду и спрятаться от него.

Вместо этого я сдаюсь. Надеюсь, дети меня простят. Я хотя бы попыталась. Сделала все, что было в моих силах. Развернувшись, ложусь на спину и отдаюсь на волю волн, раскинув руки в стороны и дрожа от холода. Пусть меня несет течение. Где-то поблизости раздается шум подвесного мотора. Это Скотт едет ко мне на надувной лодке. Приблизившись, хватает меня за шиворот. Тянет по резиновому борту наверх и швыряет на пол, как пойманную в сеть рыбу.

– Тупая сука, – злобно шипит шкипер, качая головой. – Чарльз тебя убьет!

Неделю назад

Единственный способ собрать доказательства преступлений Матео – пойти в один из его клубов и увидеть все своими глазами. Вряд ли Ариэлле хватит слов, слухов и подозрений обеспокоенной подруги-наставницы. Нет, ей нужны только факты. Железные, неоспоримые факты: фотографии, на которых Матео трахает стриптизершу с ногами от ушей, нюхает кокаин или разбивает висок очередной жертве.

Сейчас вечер пятницы. В это время мы с подругами обычно идем в винный бар. Последние клиенты топчутся в главном вестибюле, держа под мышкой коврики для йоги. Воздух наполняет легкий запах пота, скопившегося после напряженного рабочего дня. Ума не приложу, почему эти ребята предпочитают тренироваться в пятницу вечером. Интересно, чем они займутся после нашей встречи? Пойдут домой, приготовят жаркое из овощей с тофу и будут пить комбучу[12]12
  Популярный в Японии и Европе напиток на основе чайного гриба.


[Закрыть]? Я прозвала их пятничными завсегдатаями. Обычные клиенты приходят ко мне вечером по будням, после тяжелого трудового дня на дому, заполненного организацией благотворительных мероприятий и обедов. Они ни за что не согласятся потратить вечер пятницы, приседая у балетного станка. Ведь сегодня им предстоит покорять Сидней и кутить в самых современных ресторанах и барах. Что ж, я вовсе их не осуждаю, потому что и сама люблю так отдыхать. Так или иначе, пятничные завсегдатаи – часть моей жизни.

Заперев кабинет и оставив свет для уборщиков, я терпеливо жду Трейси у входа в ее студию йоги. Ее клиенты совсем не похожи на моих. Они платят пятнадцать долларов за сеанс, чтобы позаниматься с Трейси под золотое сияние свечей и гудение поющих чаш. Мои расплачиваются эксклюзивными членскими картами. Им ни к чему поющие чаши и альтернативная медицина: нет, им нужны опытный инструктор, мощный кондиционер, ледяная огуречная вода и несколько сортов чая на выбор. Мы часто шутим над тем, насколько наши практики отличаются друг от друга.

Барбс говорит по телефону, прислонившись к дереву на тротуаре. Машет, увидев меня. Сегодня мы, как обычно, выпьем, закажем сырную тарелку и полакомимся острыми чоризо и вялеными томатами. Но ни одна из моих подруг не догадывается, что после наших посиделок я поеду не домой к детям, а в Кингс-Кросс.

В сумке у меня лежат туфли на каблуках, меховое пальто до колен и косметика, которой я воспользуюсь уже в такси, чтобы визуально приподнять скулы и сделать губы ярче. В таком месте, как Кингc-Кросс, лучше не выделяться. Но ни одна из коллег не знает моих планов.

Когда Трейси выходит из студии, раскрасневшаяся, но собранная, наша дружная троица направляется в бар по холодной паддингтонской улице. Мы смеемся, делимся подробностями прошедшего дня и готовимся вот-вот освободиться от повседневной рутины, войдя в тускло освещенный мир нашего любимого бара. Трейси еще не в курсе, но я собираюсь пригласить ее с собой в клуб, даже настоять, чтобы мы пошли туда вместе. После нескольких бокалов шампанского она согласится, потому что такой уж у нее характер.

Обстановка в баре именно такая, как мы любим: темно, мрачновато, повсюду арки, кабинки отделаны неоштукатуренным кирпичом или обиты бархатом. Стильные мужчины и женщины в деловых костюмах и в приподнятом настроении. Сегодня ведь пятница.

Трейси заказывает шампанское к столу и минеральную воду для меня. А я так нервничаю при мысли, что вот-вот отправлюсь на охоту за Матео, что даже голова кружится.

Сейчас

Соленая вода стекает с мокрых волос, заливая кафельную плитку, и в ней расплываются завитки крови. Боль сводит меня с ума. Я словно в галлюциногенном сне. По коже бегут мурашки, губы лиловые, как свежий синяк.

Я опускаю глаза, смотрю на свое нагое тело и обхватываю себя за плечи. Пусть бьет меня, только бы не трогал детей. О большем не стоит и мечтать. Скомканная промокшая одежда лежит у двери. В душевой так жарко, что зеркало запотело от пара. Мне не терпится встать под кипяток и смыть ужас. Как только горячие струи касаются кожи, кровь льется между грудями и по выпирающему животу, словно обагренная закатом река.

Он грубо толкнул меня, припечатав затылком о дверной косяк. Не знаю, хотел ли Скотт нанести мне травму или решил припугнуть. Но когда вода проникает в рану, кожу пронзает жгучая боль.

Я морщусь, стараясь не мочить ссадину. Уверена, от соли вреда не будет. Дрожащими руками промываю волосы, и кровь постепенно перестает течь, остается только чистая пресная вода. Больше нельзя допускать ошибок и принимать поспешных решений. Все нужно тщательно обдумать и спланировать.

Какая-то наивная часть меня все еще надеется, что Чарльз, хоть и рассердится, не станет применять силу. Он ведь пытается защитить нас от Матео, только и всего. А другая часть убеждена, что мой муж – преступник, хладнокровно убивший Ариэллу.

Но та первая пощечина, которую он отвесил мне несколько месяцев назад, ясно показала: Чарльз – чужак, свихнувшийся наркоман, непредсказуемый и опасный. Надо придумать, как защитить себя и детей, и как можно скорее сбежать от этого ужасного человека.

Закрыв глаза, я подставляю лицо под горячие струи и позволяю им омыть кожу. Чарльз запер нас на яхте. Надо отсюда выбираться. Но как? Я поворачиваю ручки, выключая воду, и даю телу немного обсохнуть.

Затем, осторожно ощупав рану, смотрю на пальцы, проверяя, не осталось ли крови. Чисто. Ненависть к Чарльзу настолько сильна, что сдержать ее будет непросто. Так и хочется броситься голышом на кухню, схватить разделочный нож и приставить к горлу мужа… Но дети! И Скотт… Два крепких мужика против меня одной? Нет, ничего не выйдет. Лучший вариант – притвориться, будто меня все устраивает, сохранять спокойствие и больше не совершать глупостей. Если получится, надеюсь, муж смягчится и рано или поздно посвятит меня в свои планы. Придется сделать вид, что я ему сочувствую. Предлагать поддержку сквозь стиснутые зубы. И тогда у нас может появиться шанс на спасение.

Я оборачиваюсь махровым полотенцем, беру еще одно и наскоро вытираю волосы, стараясь не задевать рану. Затем, накрутив полотенце на голову, иду в спальню мастер-каюты. Увидев Чарльза, сидящего на краю кровати, резко отступаю, и он поднимает взгляд.

– Прости, – говорит муж. Лампочки освещают его бледное, влажное лицо. В спальне напротив Кики и Купер смотрят мультики, лежа в постели.

Я моргаю, не зная, что сказать. Но когда голос наконец вырывается из горла, в нем слышатся нотки материнской любви.

Надо успокоить Чарльза. Оказать поддержку. Получить ответы.

– Я попыталась сбежать, потому что была напугана, – оправдываюсь я, крепко сжимая обернутое вокруг талии полотенце. Неприятно стоять перед ним полуголой. Я вспоминаю нашу вчерашнюю стычку, его висячие яйца, вялый член. К горлу подступает тошнота. Не считая той ночи, когда я забеременела ребенком Джека, мы с мужем не трахались с тех пор, как зачали Купера, а до этого – еще лет пять. – Ты ничего мне толком не объяснил, а вчера вечером я прочитала новости. Прошу, скажи правду. Я знаю, нас объявили в розыск. Представляешь, что подумают мои родители? И наши друзья.

– Мы с тобой не обсуждаем дела, и никогда не обсуждали.

– Но речь не о делах, Чарльз. А о наших жизнях. Жизнях Кики, Купа и малыша. Мы все в опасности. Ты должен мне открыться. – До чего же противно звучит мой голос. Жалобно, плаксиво, совсем как у любящей жены, которая просто чем-то расстроена. Трудно говорить таким фальшивым тоном, но сейчас я готова на все, лишь бы вернуть нас на сушу. Увидев, что Чарльз смягчается и расплывается в улыбке, спрашиваю: – Куда ты нас везешь?

Он усмехается, трет лицо руками и двигает нижней челюстью то влево, то вправо. И тут я вижу его зрачки, черные и расширенные. Да чтоб тебя! Опять под кайфом. Теперь понятно, откуда взялся этот кроткий, извиняющийся тон. Наркотики вызвали у мужа приступ нежности.

– Я защищаю наших детей.

– Если ты стрелял в Ариэллу, можешь признаться мне, – осторожно говорю я. – Я ведь твоя жена. И никому не скажу ни слова.

Чарльз фыркает в ладони и снова трет лицо, потом встает и направляется ко мне. А я еще крепче сжимаю полотенце.

Ты про нашу соседку? Я ее и пальцем не трогал. – Он улыбается уголком рта и смотрит на меня знакомым похотливым взглядом. Я снова делаю шаг назад, но муж продолжает наступать. И вдруг говорит: – Слушай, а ведь я ни разу не видел тебя голой во время беременности.

– Но здесь Кики и Купер, – нервно смеюсь я.

Муж прижимает ладони мне к животу. Хочется заорать. Что сделал бы Джек, будь он сейчас рядом?

– Мам! – зовет Кики.

Чарльз резко опускает руки и отходит от меня. Я расслабляюсь и быстрым шагом иду в комнату напротив.

– Да, детка?

Дочь смотрит на меня с подушки.

– А мы будем завтракать?

– Конечно. – Я наклоняюсь, чтобы поцеловать детей в лоб и не видеть человека, стоящего позади меня.

Он там, у меня за спиной. Держит под прицелом. Готов в любую минуту спустить курок. Но это уже не мой муж. Я совсем не знаю его и уже не помню, когда мы успели так отдалиться друг от друга. Знаю лишь, что мне придется заплатить за это очень высокую цену.

Неделю назад

В такси стоит затхлый запах пота и лука. Из магнитолы грохочет низкопробная попса, да так громко, что вибрируют двери. Трейси спрашивает, нельзя ли сделать потише. И прикрутить обогреватель. Снаружи промозгло, моросит мелкий дождь, но духота, царящая в автомобиле, только усиливает запах кожаной обивки и человеческого тела. Мы переглядываемся, и подруга демонстративно морщится.

Водитель неохотно соглашается убавить громкость, и всю оставшуюся дорогу до Кингс-Кросс мы с ним не разговариваем. Мне все равно некогда: надо успеть привести себя в порядок и подготовиться к визиту в клуб. Я крашусь, накидываю пальто поверх рабочей одежды и укладываю волосы так, чтобы спадали на один глаз, слегка прикрывая лицо. А Трейси болтает по телефону с соседкой по квартире. В какой-то момент водитель делает резкий поворот и советует пристегнуться. Но я не успеваю, и мы с Трейси врезаемся друг в друга.

Когда автомобиль останавливается у клуба, я расплачиваюсь наличными и выхожу на грязный тротуар. Джек меня точно убил бы, если бы я пошла сюда одна, поэтому я и взяла с собой Трейси. Сообщница мне точно не помешает, особенно та, кто любит потусоваться, не задавая лишних вопросов.

На улицах полно людей. Порыв ветра подхватывает скомканный мусор и разносит его по тротуару. Рядом с «Макдоналдсом» выстроилась очередь. Малолетки орут друг на друга, а парни в черных худи стоят в сторонке с коктейлями и молча наблюдают за перебранкой. Мы цокаем каблуками по бетону. Музыка доносится из каждого магазинчика, каждой забегаловки на нашем пути. Напрасно я рассчитывала, что непогода отпугнет толпу. Пятничным вечером именно здесь живет и множится грязь.

Завсегдатаи ирландского паба курят у перил, а возле входа стоят угрюмые вышибалы, сурово поглядывая на прохожих. И тут я вижу один из первых стрип-клубов, украшенный розовой неоновой вывеской с изображением красотки в бокале мартини. Ветер треплет приклеенные за верхние уголки афиши, открывая те, что висят под ними. К стене их прилепили жвачкой. Мы начнем с ирландского паба – оттуда можно немного понаблюдать за входом и разведать обстановку. Я хорошо подготовилась и знаю, какие из местных заведений принадлежат Матео.

– Давай заглянем сюда. – Я беру Трейси под руку. – Там, наверное, есть камин.

– Звучит заманчиво. – Подруга улыбается и первой заходит в душный, пропитанный потом бар.

Мы занимаем уютный столик у окна с видом на один из клубов Матео. Заранее покопавшись в интернете, я выяснила, что это место – его особая гордость и отрада. Люди платят баснословные деньги, чтобы туда попасть, и оно часто мелькает на его страницах в соцсетях: интерьер в стиле ар-деко с парижским душком; обитые красным бархатом кабинки, красные лампы и медная отделка. Но нет ни стриптизерш, ни мужчин, жадно пожирающих их глазами. Глядя на клуб со стороны, можно подумать, что это стильный дорогой бар – и ничего более.

– Схожу за напитками, – говорит Трейси, положив сумочку рядом со мной.

– Спасибо. Возьми мне минералку.

Она кивает и направляется к бару под взглядами сидящих за стойкой мужчин. А я то и дело посматриваю на противоположную сторону дороги. Желто-розовые неоновые огни отражаются в мокром асфальте. Девушки в мини-юбках и кожаных куртках перепрыгивают через лужи, пряча волосы от дождя под сумочками. Невеста в компании подружек подходит к дверям и предъявляет документы двум охранникам, стоящим на входе. Их впускают, и мне удается мельком увидеть красные бархатные шторы. Бывала ли там Ариэлла? Каждую ночь ее ненаглядный проводит в окружении женщин и плевать хотел на чувства супруги.

Когда Трейси возвращается к столу, я отпиваю воды и киваю в сторону клуба:

– Это заведение принадлежит Матео, мужу Ариэллы.

Трейси явно потрясена. Прямо как я, когда об этом узнала. Она смотрит на меня, нахмурив брови:

– Да брось. Правда, что ли? – Трейси выглядывает в окно, потягивая вино. – Никогда бы не подумала, что Ариэлла имеет отношение к такой мерзости.

От ледяной воды мозг впадает в ступор.

– Я ни за что не вышла бы за человека, владеющего стрип-клубами. И чем он ее зацепил? – интересуется моя подруга.

– Вот уж не знаю. Может, сексуальностью? Сначала этот тип прибирал к рукам пабы, потом взялся за ночные клубы, а теперь дошел до стриптиза. – Пока Трейси наблюдает за тем, что происходит за окном, я продолжаю: – Думаю, надо туда заглянуть и разведать обстановку.

Она громко смеется.

– Ara, конечно. Пожалуй, я пас.

Сказать по правде, я ожидала совсем другой реакции.

Туда только что вошла невеста с подружками. У них девичник.

– Что они там забыли? – недоумевает Трейси. – Меня, например, голые женщины не заводят.

– Будет весело. – Я отпиваю воды и жду, что подруга скажет «да».

Обычно Трейси легка на подъем и согласна на любые авантюры, но сейчас смотрит на меня тяжелым взглядом. Потом ее зеленые глаза расширяются.

– О боже. Похоже, ты не шутишь. А вдруг муж Ариэллы сейчас в клубе?

Я пожимаю плечами.

– Затаимся и будем сидеть тихо. Там ведь, наверное, темно.

– А если Ариэлла узнает, что мы туда ходили?

– Мы ей не скажем.

– Ну не знаю…

– Я так давно не веселилась. Наверное, со времен собственного девичника. Ты даже не представляешь, как скучно быть беременной. – Подруга обязана согласиться. Таков мой план. – Ну пожалуйста.

Трейси задумчиво смотрит на меня. Потом губы ее растягиваются в улыбке, она снова смеется и пожимает плечиком:

– Ладно. Это и правда забавно. Не каждый день встречаешь в стрип-клубе беременную тетку.

Я с облегчением откидываюсь на спинку кресла. Трейси вовсе не обязательно знать, что я как раз надеюсь застать Матео в клубе, потому и выбрала это место. И сделаю все, чтобы вывести соседа на чистую воду. Но действовать надо осторожно. Нельзя, чтобы он меня засек. Конечно, дело опасное, но ведь это всего лишь клуб. В конце концов, войти туда может кто угодно. Если Матео меня заметит, притворюсь, будто знать не знала, кому принадлежит заведение. Конечно, нет никаких гарантий, что сосед мне поверит, но я готова рискнуть ради Ариэллы и ее свободы. Потому что знаю, каково это – жить взаперти. Но у меня, по крайней мере, есть выбор: я всегда могу уйти. А она не может. Поэтому надо изобличить мерзавца и помочь Ариэлле найти путь к спасению.

Сейчас

Их разговор я услышала совершенно случайно. Они даже не подозревали, что я стою в камбузе и готовлю обед детям, нарезая и раскладывая яблоки, виноград и дольки арбуза по тарелке в виде радуги. Но как только до меня через иллюминаторы донесся полувнятный шепот, я тотчас отвлеклась от фруктов и перевела взгляд на две пары обуви, загораживающие вид на море. На палубе горит приглушенный теплый свет, озаряя потрепанные парусиновые туфли Чарльза. Трудно разобрать слова, когда шумит мотор, а волны хлещут о борт, но мне удается уловить фрагменты пьяного разговора мужа со шкипером. Туфли то исчезают из вида, то появляются вновь. Похоже, оба собеседника едва стоят на ногах. К тому же качка усиливается, что заметно даже здесь, на камбузе. Меня шатает, я то и дело отклоняюсь от разделочной доски.

Я знаю, что мужчины пьяны, потому что Чарльз разговаривает в несвойственной ему манере. Будь он под кайфом, слова пулями вылетали бы у него изо рта, как, например, вчера вечером и сегодня утром. Тогда голос звучал ясно и четко, язык отскакивал от зубов, чеканя каждое слово, а вот сейчас заплетается. Чарльз грубо обзывает Матео мразью и сукой. Ему вторит Скотт – чуть тише, но я слышу и его. Шкипер кашляет, распространяя вокруг себя облако дыма. Они курят и беседуют, а яхта движется вперед на автопилоте.

Диалог становится то громче, то тише, как плохо настроенный радиоприемник, и я закрываю глаза, чтобы разобрать как можно больше.

– Если он узнает, нам хотя бы удастся… – говорит Чарльз.

– А что будет со мной? – спрашивает Скотт.

– Вернешься домой. Никто и не… – бормочет мой муж. – … Придется с ним договориться.

Голоса ненадолго стихают, а затем я отчетливо слышу, как Чарльз рассказывает Скотту об острове недалеко от Квинсленда, о Матео, который знает, что мы в море, но не знает, где именно, и уже отправил за нами своих людей. Имя Джека в разговоре не всплывает ни разу.

Раздается кашель, воздух снова наполняется табачным дымом, и Скотт что-то бубнит о шторме и лодке поменьше. После этого туфли окончательно исчезают из виду, и я раздосадованно прикусываю губу. Яхту захлестывает огромная волна, меня отбрасывает назад, и я врезаюсь спиной в шкафчик, дверцы которого ходят ходуном. Арбузные дольки и виноградинки соскальзывают с доски и падают на пол. Сомневаюсь, что алкоголик и наркоман способны ответственно управлять судном. Вернувшись к разделочной доске, я поднимаю фрукты с пола и выпрямляюсь, держась за столешницу. Знаю, Кики и Куп напуганы.

Надо поскорее их успокоить. Но глаза неотрывно смотрят в иллюминатор, оценивая расстояние до берега, и вглядываются в крошечные пятнышки света, которые становятся все меньше по мере того, как нас уносит в открытое море. Прощай, цивилизация. Время от времени волна черным занавесом скрывает огни австралийского побережья. Они пропадают, будто их и не было. А я замираю и жду, что вот-вот увижу их снова, когда яхта вынырнет из очередной глубокой ямы. Наконец берег вновь появляется в поле зрения, и могу поклясться, что он стал еще дальше и меньше. И хотя дети наверняка напуганы и надо их успокоить, я продолжаю стоять и смотреть вдаль, не в силах оторвать взгляд от этого крошечного мира, от сияющих огоньков.

* * *

Яхта кренится и качается на волнах. Мы едим фрукты, уставившись в большой экран. Кики в новой розовой пижаме, а Куп в тапочках, которые ему велики. Чарльз вернулся с пятью огромными сумками. Но дезодорант с кокосовым ароматом и кружевные трусики совсем меня не обрадовали. Напротив, живот так свело от тяжелого, гнетущего страха, что я чуть не лишилась дара речи.

Кики и Куп тотчас распотрошили сумки, визжа от восторга при виде купальников, ласт и очков для подводного плавания. А я едва не вышвырнула все это барахло за борт. Чарльз купил вещи не только первой необходимости, а значит, домой мы вернемся нескоро. Эти сумки символизируют нашу новую жизнь. Никому ведь и в голову не придет отправиться на остров без кокосового дезодоранта, кружевного белья и купальников. Я смотрю на трусики, скомканные на ковре, словно кто-то швырнул их туда в пылу страсти. Чарльз, наверное, спит и видит, как я буду в них расхаживать. Даже Кики, доставшая мое новое белье из сумки, все поняла, потрясла им в воздухе и весело заулюлюкала. А я покраснела и с трудом подавила желание юркнуть в спальню и громко хлопнуть дверью, точь-в-точь как сгорающий от стыда подросток.

Чарльз явно планировал запутать преследователей. Если бы он купил джемперы и шапки, я бы подумала, что мы направляемся на юг. Но ласты и очки… Куда он нас тащит?

Отвези меня домой, хочу закричать я. Отвези меня к Джеку, в нашу новую жизнь. Верни мне мой кабинет. Верни вчерашнее утро, мои угги и джемпер с капюшоном. Если бы я знала наперед, чем обернется дело, то не раздумывая обратилась бы в полицию, выложив все как на духу. Ну почему, почему я не подошла к женщине-детективу, которая стояла у дома Ариэллы? Зачем забрала детей из школы?

Я невольно всхлипываю, и в горле застревает кусочек соленого попкорна. Грудную клетку раздирает кашель, и Кики поднимает на меня глаза. Блики от телевизора окрашивают ее лицо в синий цвет.

– Все хорошо, мамочка?

Я киваю и прочищаю горло. Хуже всего, что приходится врать дочери в лицо.

Чарльз и Скотт еще не вернулись. Взглянув в иллюминаторы, я не вижу береговых огней, поэтому встаю и, держась за перила, иду на главную палубу. Ветер яростно дует в лицо и треплет волосы, налетая неистовыми порывами, от которых пересыхает во рту. Я снова вижу их – огни большой земли. Они далеко позади и уменьшаются с каждой минутой. Проблески здравого смысла, которых больше нет.