Текст книги "Игла"

Автор книги: Хол Клемент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава 6
Первая проблема

Боб обратился к практическим вопросам раньше, чем Охотник собрался приступить к ним.

– Я думаю, – задумчиво сказал он, – ты должен вернуться туда, где встретил меня, и начать поиски твоего друга на островах. Ты уверен, что он оказался на берегу?

– Нет, пока не обнаружу его следов, – ответил Охотник. – Но ты сказал: «острова»? Я надеялся, что там только один остров. А сколько их в том районе?

– Не знаю. Там большая группа. Ближайший к нашему в тридцати пяти милях на северо-восток. Он меньше, но там тоже добывают нефть.

Охотник задумался. Он находился почти точно на линии корабля противника, когда его корабль вышел из-под контроля. Насколько он помнил, они спускались прямо «вниз», так что даже когда его корабль начал вертеться, он не мог намного отойти от прямой линии. Он видел на экране ближнего обзора, как корабль противника ушел под воду. Места их приземления не могут быть удалены друг от друга больше, чем на две-три мили. Он объяснил это Бобу.

– Тогда, если он вообще выбрался на берег, вероятнее всего, он на моем острое. Значит, придется проверить около ста шестидесяти человек, если он еще там. Ты уверен, что он использует человеческое тело, или нам придется проверять все живое?

– Можно использовать любое живое существо, достаточно большое, чтобы поделиться кислородом и пищей. Минимальный размер для теплокровного, дышащего воздухом живого существа, как у того зверька, который был с вами на берегу. Однако я думаю, он использует человека, во всяком случае потом. Насколько я знаю, вы представляете единственную разумную расу этой планеты, а мой народ давно установил, что разумные существа – наилучшие хозяева. И хотя преступник не будет искать партнерства, я уверен, он выберет наиболее безопасного хозяина.

– Если он на берегу. Ладно, основное внимание уделим людям. Итак, нам нужно найти иголку в стогу.

Охотник знал эту идиому, она встречалась в книгах Боба.

– Хорошее описание, только не забудь, что игла замаскировалась в стебельке сена, – ответил он.

Их прервало появление соседа Боба, и в этот день у них больше не было возможностей для разговора.

Охотник обладал чудотворной целительной силой, и врач обнаружил, что рана заживает нормально, когда после обеда осмотрел руку Боба.

– Никаких следов инфекции, – сказал врач, – вопреки этой твоей глупости. Чем ты пытался ее клеить, кстати?

– Я ничего не делал, – ответил мальчик. – Я поранился на пути в медпункт. Вначале я решил, что это простая царапина, но сестра начала очищать ее, и потекла кровь.

Он видел, что врач ему не верит, и решил, что спорить бесполезно. Они с Охотником не говорили о необходимости сохранять тайну, но мальчику пришло в голову, что если о присутствии его гостя станет известно – конечно, если ему поверят – это может серьезно отразиться на их шансах на успех. Поэтому он выслушал лекцию врача об оказании первой помощи и, как только смог, убежал.

Вскоре после ужина, он сумел оказаться один и сразу задал Охотнику вопрос:

– Как ты собираешься вернуться на остров? Я отправлюсь туда лишь в середине июня, то есть через шесть месяцев. У твоего беглеца и так достаточно времени, чтобы скрыться. Ты будешь ждать и позволишь ему закапаться еще глубже, или ты придумал какой-нибудь способ добраться туда быстрее?

Охотник ждал этого вопроса и имел наготове ответ, который позволил бы ему ближе познакомиться с характером Боба.

– Отныне мои действия полностью зависят от твоих. Покинуть тебя значит потерять результаты работы последних пяти месяцев. Правда, я знаю ваш язык. Это помогло бы мне, но я подозреваю, что добиться содействия другого человека будет очень нелегко. Ты единственное разумное существо, на чью помощь и понимание я могу рассчитывать. В то же самое время, чем быстрее я доберусь до острова, тем лучше будет. Поэтому я должен отправиться с тобой. Я знаю, что ты не полностью свободен в своих действиях, но если ты сможешь придумать какой-нибудь способ вернуться, то окажешь мне большую помощь. Сам я в этом случае беспомощен. Ты вырос в этом окружении и скорее можешь найти выполнимый план. Я лишь могу дать тебе совет относительно действий нашей добычи и способов ее поиска. Какая может быть причина для немедленного возвращения на остров?

Боб ответил не сразу. Мысль о том, что придется взять дело в свои руки, была для него новой.

Чем больше он думал, тем она казалась ему привлекательней. Конечно, он будет скучать по школе, но с этим можно справиться позже. Если Охотник говорит правду, его дело важнее. А Роберт не видел причины, почему бы его гость стал обманывать. Следовательно, чужак прав: нужно немедленно решить проблему возвращения домой.

О простом исчезновении нечего было и думать. Кроме чисто практических трудностей пересечения континента и большей части Тихого океана без помощи, у него не было желания вызывать тревогу у родителей, если этого можно избежать. Значит, нужно найти хорошую причину для возвращения с официального одобрения.

Чем больше он думал, тем яснее ему казалось, что только болезнь или рана могут послужить такой причиной. Тоска по дому в одном или двух случаях дала нужный результат, но Роберт помнил, что он подумал о тех мальчиках, и решил, что такая репутация ему не нужна. Хорошо бы получить рану, героически выручив кого-нибудь или в другом таком же приключении, но ему хватило здравого смысла понять, что вероятность такого случая практически равна нулю.

Конечно, хоккейный сезон приближается, все еще может случиться.

Что касается болезни, то добровольно не так-то легко заболеть. Он смог бы симулировать и обмануть друзей и учителей, но ни на минуту не думал, что сможет провести врача. Значит, нужно что-то подделать.

Обычные мысли: ложная телеграмма, требующая его присутствия, сообщение о плохих новостях из дома, и различные другие варианты – все это промелькнуло в его сознании, потому что даже он отдал дань мелодраматической литературе.

Но ни одна из этих возможностей не обманула его здравый смысл. После долгих размышлений он понял, что не видит выхода, и сказал об этом Охотнику.

– Впервые я жалею, что выбрал такого молодого Хозяина, – ответил чужак. – Тебе не хватает свободы перемещений, которой обладает взрослый. Однако я уверен, что ты еще не все возможности перебрал. Продолжай думать и дай мне знать, смогу ли я тебе помочь в твоих планах.

На этом разговор окончился.

Боб задумчиво вышел из комнаты.

Вскоре он, однако, повеселел, отложив на время заботы, и занялся игрой в пинг-понг с одним из одноклассников. Но подсознание продолжало работать, и в середине первой партии у него появилась новая идея, но никакой возможности обсудить ее с Охотником. Боб продолжал думать о своем плане, в результате чего партия, которую он вначале выигрывал, была проиграна. Он заставил себя собраться для следующей партии, только напомнив себе, что даже если он прекратит игру, то все равно не сумеет поговорить со своим гостем. К тому же у него выработался преувеличенный страх неестественного поведения – как бы не выдать тайну. А его легкий проигрыш был бы неестественен.

Действительно, прошло некоторое время, прежде чем он сумел поговорить с Охотником. Когда Боб вернулся в свою комнату, его сосед уже был там, и его присутствие помешало разговаривать не только вечером, но и ночью: Боб совсем не хотел разбудить товарища. Да и ответы Охотника он не мог видеть в темноте.

Следующий день был понедельник, начались уроки, и до самого вечера он не мог остаться один. Наконец, чуть не в отчаянии, после ужина он взял несколько книг и отправился на поиски пустого класса.

Здесь, говоря вполголоса, чтобы не привлекать внимания проходящих по коридору, он задал давно подготовленные вопросы. Начал он, впрочем, с другого.

– Нужно что-то придумать, – сказал он. – Ты можешь говорить со мной, когда я ничем не занят, но я не могу тебе ответить, если кто-нибудь рядом. Решат, что я спятил. У меня еще вчера появилась идея, но я все не мог тебе рассказать.

– Ну, это не так трудно, – ответил Охотник. – Если ты будешь говорить неслышным шепотом – если хочешь, можешь даже не разжимать губ – я думаю, что легко научусь интерпретировать движения твоих голосовых связок и языка. Мне следовало подумать об этом раньше. Но я не придавал значения необходимости сохранять тайну. Я начну практиковаться немедленно. Я знаю, что у вас есть люди, способные по движениям губ понимать говорящего. В твоем же распоряжении не только губы. А что за идея?

– Я не вижу возможности возвращения на остров, кроме симуляции болезни. Сам я не смогу обмануть врача, но ты ведь можешь представить любые симптомы. Ну, как?

Охотник ответил не сразу.

– Конечно, это возможно, но есть возражения. Ты, конечно, не можешь осознать, насколько глубоко в наше сознание вошла мысль о невозможности причинить вред хозяину. В крайнем случае, я мог бы принять твой план в качестве последнего шага. Но в данном случае я не знаю, не причиню ли серьезного вреда твоему здоровью. Понятно?

– Ты живешь в моем теле пять месяцев. Мне казалось, что ты хорошо меня знаешь, – возразил Боб.

– Я знаю строение твоего организма, но не пределы его выносливости. Ты представляешь для меня совершенно новый вид. У меня наблюдения только над одним индивидуумом. Я не знаю, сколько проживут определенные клетки без пищи или кислорода, какова предельная концентрация кислот усталости в твоей крови, какое вмешательство способны выдержать твои кровеносная и пищеварительная системы. Все это я не могу проверить без риска повредить тебе или даже убить. Вероятно, кое-что я мог бы сделать в смысле твоего предложения, но мне это не нравится. И вообще, откуда ты знаешь, что в случае болезни тебя отправят домой? Разве тебя не положат в больницу здесь?

Вопрос этот заставил Боба замолчать на несколько секунд. Такая возможность не приходила ему в голову.

– Не знаю, – сказал он наконец. – Нужно найти что-то такое, что требует лечения отдыхом.

Лицо его скривилось от отвращения при такой мысли.

– Ты, наверное, сможешь изобразить нервный срыв.

Охотник признавал такую возможность, но по-прежнему не хотел вмешиваться в жизненные процессы организма хозяина. Он сказал, что подумает, и посоветовал мальчику сделать то же самое – придумать что-нибудь еще.

Роберт согласился, хотя чувствовал, что шансы на успех невелики. Охотник также не испытывал оптимизма. Как ни плохо знал он человеческую психологию, он был уверен, что Боб не будет серьезно обдумывать другой план, пока не выяснит окончательно невозможность или нежелательность предыдущего. Прежний план мальчику нравился, а опасения Охотника он не разделял.

Поэтому в последующие дни они добились лишь прогресса в связи. Как ожидал и надеялся Охотник, он быстро научился понимать движения голосовых связок и языка мальчика, даже когда тот не разжимал губ и говорил шепотом, слышным лишь ему самому. Отвечать было легко, если занятие Боба позволяло ему устойчиво смотреть на какую-нибудь ровную поверхность. Начали также образовываться взаимопонятные сокращения, в результате обмен мыслями заметно ускорился. Но новых идей об отъезде из школы не появилось.

Посторонний наблюдатель, знакомый не только с проблемами Боба и Охотника, но также и с администрацией школы, немало позабавился бы.

С одной стороны Охотник и его хозяин старались найти предлог для отъезда, с другой – директор и его помощники многословно рассуждали о причине неожиданной невнимательности и апатичности мальчика, так отличавшегося от его прежнего поведения, много раз говорилось, что неплохо бы на время вернуть мальчика родителям.

Одно присутствие Охотника, точнее, знание Боба о нем, привело к созданию желаемых условий. Конечно, Охотник не причинял мальчику физического вреда, но Боб слишком много думал над новыми проблемами.

К тому же несколько раз заметили, как он говорил сам с собой. Все это тревожило тех, кто отвечал за его здоровье.

Посоветовавшись с врачом, который сообщил, что мальчик абсолютно здоров. Врач снова осмотрел заживавшую руку – не пропустил ли он инфекцию, но, конечно, ничего не обнаружил. Его доклад заставил директора призадуматься. Боб без видимых причин превратился из нормального общительного мальчика в молчаливого, иногда угрюмого индивидуума, предпочитавшего одиночество. По просьбе директора врач поговорил с Бобом.

На этот раз он не узнал ничего конкретного, но у него сложилось впечатление, что Боба занимает какая-то проблема, которую он ни с кем не желает делить. Будучи врачом, он сформулировал вполне оправданное, но абсолютно неверное суждение этой проблемы и порекомендовал, чтобы мальчика на несколько месяцев вернули родителям. И все!

Директор написал мистеру Киннэйрду, объяснив ему со слов доктора ситуацию, и сообщил, что если мистер Киннэйрд не возражает, он немедленно отправит Роберта домой до следующего учебного года.

Отец Боба усомнился в теории врача.

Он хорошо знал сына, хотя и редко видел его в последние годы.

Но он согласился с предложением мистер Рейланса.

Во всяком случае, если у парня нелады в школе, какова бы ни была причина, ему лучше быть дома.

На острове есть прекрасный врач и – в этом мистер Киннэйрд несколько сомневался – хорошая школа.

Пробелы в образовании легко будет заполнить, когда выяснится причина беспокойства. Помимо всех этих причин, мистер Киннэйрд был рад возможности увидеться с сыном. Он телеграфировал свое согласие и подготовился к возвращению Боба.

Сказать, что Боб и Охотник были удивлены, значит ничего не сказать. Мальчик молча смотрел на мистера Рейланса, который пригласил его в свой кабинет и сообщил о немедленном возвращении на остров.

Охотник в это время безуспешно пытался прочесть бумаги, лежавшие на столе директора.

Наконец Боб пришел в себя и смог заговорить.

– Но почему, сэр? Что-то случилось дома?

– Нет, все в порядке. Мы считаем, что тебе лучше несколько месяцев побыть дома, вот и все. В последнее время у тебя не все ладно с успеваемостью.

Охотнику эта ремарка объяснила ситуацию с кристальной ясностью, и он метафорически пнул себя за то, что не предвидел этого. Боб соображал медленнее.

– Значит, меня исключают из школы? Я не думал, что отец… и ведь только несколько дней…

– Нет, ничего подобного.

Последние слова Боба директор не понял.

– Мы заметили, что ты чем-то обеспокоен, и врач решил, что тебе следует немного отдохнуть. Мы рады будем видеть тебя в следующем учебном году. Если хочешь, мы пошлем с тобой программу, и учиться на острове будешь по ней. Ты сможешь заниматься летом, и не отстанешь от своего класса. Хорошо? – Он улыбнулся. – Или ты не хочешь домой?

Боб неуверенно улыбнулся в ответ.

– О, я рад. Я только…

Он в замешательстве замолчал.

Мистер Рейланс рассмеялся.

– Хорошо, Боб. Не беспокойся. Я тебя понимаю. Сейчас соберись и попрощайся с друзьями. Я попробую заказать тебе билет на завтрашний рейс. Жаль, что ты улетаешь: хоккейной команде тебя будет не хватать. Но сезон уже почти кончен, а к игре в футбол ты вернешься. Доброго пути!

Они обменялись рукопожатиями, и Боб, ошеломленный, пошел в свою комнату и начал собираться. Они ни о чем не говорили с Охотником: в этом не было необходимости.

Он давно уже научился не принимать слова старших за чистую монету только потому, что они старшие, а пытался отыскать истинные мотивы их поступков. Но он не мог понять причины происшедшего и решил пока отнестись к этому просто как к удаче. Следующий шаг – за Охотником.

Охотник, осознав значение слов мистера Рейланса, перестал беспокоиться. Устранение первого препятствия подействовало на него, так же, как иногда на людей: он на какое-то время решил, что все его заботы в прошлом. Сказать, что он решил, будто его задание уже выполнено, было бы слишком, но даже если бы он так чувствовал, его можно было понять. Он был хорошим детективом. Конечно, у него случались неудачи, но ни одна из них не происходила тогда, когда ему помогал разумный и склонный к сотрудничеству Хозяин, к тому же обладающий значительной физической силой. Боб, конечно, не Дженвер, но Охотник чувствовал привязанность к мальчику.

Эта атмосфера благодушия держалась все время, пока мальчик собирался, и даже часть пути.

Мистеру Рейлансу удалось заказать билет, и на следующий день Боб автобусом выехал в Бостон, оттуда самолетом добрался до Сиэтла, а там пересел на самолет компании ТПА. В пути, когда это было возможно, мальчик разговаривал со своим гостем, но разговор касался исключительно событий и сцен путешествия. К делу они перешли, только оказавшись над Тихим океаном. Боб всегда считал, что Охотник сам справится, когда они доберутся до сцены действия.

– Скажи, Охотник, как ты собираешься найти своего друга, и что ты с ним сделаешь? У тебя есть какие-то средства добраться до него, не причиняя вреда Хозяину?

Это был шок. Охотник даже обрадовался, что ему способ общения использовать труднее. Иначе он начал бы говорить, еще не поняв, что ему нечего сказать. Следующие пять секунд он удивлялся, не забыл ли где-нибудь свою материю, которая обычно служила ему мозгом.

Конечно, его добыча давно скрылась, должно быть, в чьем-нибудь теле, как и сам Охотник. Это все обычно. В обычных условиях, впрочем, такое существо, неощутимое для зрения, звука, запаха и обоняния, легко отыскивалось при помощи химических, физических и биологических тестов, с содействием или без содействия своего Хозяина. Охотник знал все эти тесты. Он мог провести их так быстро, что одного прикосновения было бы достаточно.

Он не только установил бы наличие симбионта, но и мог догадаться о его личности. Боб сказал, что на острове около ста шестидесяти человек. Их можно проверить в несколько дней. Но проводить тесты он не может.

Все его оборудование, все запасы погибли с кораблем. Даже если ему фактически повезет, и он сможет разыскать корпус корабля, было бы глупо надеяться, что инструменты уцелели, а химические контейнеры выдержали удар, и воздействие соленой воды в течение пяти месяцев.

Он мог рассчитывать только на себя, он безнадежно отрезан от лаборатории своего мира, от той разнообразной помощи, какую ему могли бы оказать его сородичи. Они даже не знают, где он, а в Млечном Пути сотни миллиардов звезд.

Он вспомнил, что Боб уже задавал этот вопрос, вспомнил, с каким высокомерием он ответил. Теперь ему было совершенно ясно, что вывод, сделанный несколько дней назад, верен. Они ищут иголку в стоге сена, причем соломинок – людей свыше двух миллиардов, и эта смертоносная ядовитая игла скрывается в одном из них.

Боб так и не дождался ответа на свой вопрос.

Глава 7
Сцена…

Большой самолет перенес их из Сиэтла в Гонолулу, оттуда к Апиа, в маленькой машине они перелетели от Апиа к Таити, и в Папеете через двадцать пять часов после вылета из Бостона Боб смог показать Охотнику танкер, который обходил острова со станциями по добыче нефти, на котором им предстояло проделать последнюю часть пути. Это был типичный корабль своего класса, далеко не новый, хотя сверху из самолета Охотник не разглядел многих подробностей. Такая возможность появилась несколько часов спустя, когда Боб убедился, что его багаж переправлен в гавань.

Багаж и мальчика – Боб был единственным пассажиром – на маленьком катере перевезли на корабль, который они рассматривали с воздуха.

Даже Охотник сразу увидел, что это грузовое судно, не предназначенное для быстрого плавания. Корабль был очень широк для своей длины, вся его средняя часть была занята резервуарами, которые лишь на несколько футов поднимались над уровнем воды.

Корма и нос были гораздо выше. Они были связаны мостиками, шедшими над резервуарами. С мостиков через одинаковые частые интервалы спускались лестницы, давая доступ к насосам и клапанам. Высокий темнокожий моряк при виде Боба, взбиравшегося по трапу, глянул на мостик и неслышно простонал. Из прошлого опыта он знал, что невозможно удержать мальчика от скользких, залитых нефтью ступенек. Он понял, что предстоит жить в опасении, что он доставит старшему Киннэйрду лишь набор останков.

– Привет, мистер Терол! – закричал Боб. – Выдержите меня день-два?

Моряк улыбнулся.

– Надеюсь. Ты не самая плохая помеха.

Боб в шутливом недоумении распахнул широко глаза и перешел на французко-полинезийский диалект, использовавшийся на островах.

– Кто-то причинил больше беспокойств? Вы должны познакомить меня с этим гением.

– Ты знаешь его, вернее их. Мэй Чарли и молодой Хэй несколько месяцев назад пробрались на борт и умудрились не попадаться на глаза, пока было уже слишком поздно их высаживать. Пришлось кое-что им объяснить.

– А зачем они это сделали? Все на корабле они уже давно видели.

– Чарли хотел доказать, что он может быть полезен, и получить постоянную работу. Хэй сказал, что хочет побывать в Морском музее в Папеете, и чтобы взрослые не говорили ему, что смотреть. Мне было даже жаль, что пришлось продержать его на борту, пока мы не вернулись.

– Я не знал, что Норман интересуется естественной историей. Это что-то новое. Интересно, с чего бы это? Меня не было пять месяцев. Должно быть, что-то его заинтересовало.

– Кстати, я не ожидал тебя так рано. Что случилось? Тебя выкинули из школы?

Последнее было сказано с улыбкой, чтобы мальчик не обиделся.

Боб скорчил гримасу. Он не продумывал рассказ в подробностях, просто решил, что если он сам не мог понять причин решения школьного врача, то нет ничего странного, что он не может объяснить.

– Док в школе сказал, что мне лучше некоторое время побыть дома, – ответил он. – Он не объяснил, почему. Насколько я знаю, я в порядке. А Чарли получил работу?

Боб догадывался об ответе, но хотел сменить тему разговора.

– Как ни странно, он ее получит, хотя пока ему об этом говорить не нужно, – сказал моряк. – Он хороший матрос, и я подумал, что если он выкидывает такие трюки, то пусть уж будет под присмотром. Поэтому я попросил, чтобы его назначили ко мне. А теперь тебе лучше уйти!

Терол дружески подтолкнул мальчика к мостику, ведущему к тесному пассажирскому отсеку.

Боб пошел, на время забыв о своей главной проблеме. Его поглотили воспоминания о друзьях и размышления о том, чем они были заняты в его отсутствии; как обычно, он редко обменивался с ними письмами. Сам остров он считал своим «домом», хотя проводил там мало времени, и на какое-то время его мысли были типичны для соскучившегося по дому пятнадцатилетнего мальчика.

Вопрос Охотника, спроецированный на голубой фон гавани, когда Боб склонился над перилами кормы, не мог быть задан в лучшее время. Чужак напряженно рассуждал. Он понял, что ему понадобится гораздо больше информации, прежде чем он сумеет выследить врага. Его Хозяин, несомненно, мог дать часть этой информации.

– Боб, расскажи мне об острове, о его величине, форме, где живут люди. Я думаю, нам придется восстановить действия нашего друга, а не искать его непосредственно. Если я буду лучше знать сцену действия, мы сможем решить, где вероятнее всего отыщется его след.

– Конечно, Охотник, – согласился с готовностью Боб. – Я начерчу тебе это лучше слов. У меня где-то была бумага.

Он отошел от перил, впервые за многие поездки не обратив внимания на дрожь от заработавших двигателей. Его «каюта» была крошечной комнаткой в кормовой надстройке. В ней была лишь койка и багаж: корабль был явно не предназначен для пассажиров. Боб отыскал достаточно большой листок и, расстелив его на чемодане, начал чертить, сопровождая рисунок объяснениями.

Остров напоминал под карандашом мальчика перевернутую букву «Г», причем гавань находилась во внутреннем углу. Обращена она была на север. Остров окружал кольцевой риф, и образуемая им лагуна достигала наибольшей ширины с севера. В рифе было два прохода. Указывая на западный проход, Боб сказал, что его углубили при помощи взрывов, так чтобы мог пройти танкер.

– Все время приходится убирать с него кораллы. О другом проходе мы не заботимся. Через него может пройти небольшая лодка, но нужно быть осторожным. Лагуна мелкая, не глубже пятнадцати футов, и вода в ней всегда теплая, поэтому здесь и стоят резервуары.

Он указал на маленькие квадратики, нарисованные в лагуне. Охотник хотел спросить, что это за резервуары, но потом решил подождать, пока мальчик кончит.

Боб указал на сгиб.

– Здесь живет большинство населения. Это самая низкая часть острова, единственная часть, которая просматривается от берега до берега. Тут разбросано около тридцати домов, но не слишком близко друг к другу. Вокруг каждого дома большой сад. Не похоже на города, которые ты видел.

– Ты тоже здесь живешь?

– Нет.

Карандаш прочертил двойную линию вдоль всего острова ближе к лагуне.

– Это дорога, которая ведет от дома Норма Хэя у северо-западного конца к складам в середине второй части острова. Обе части покрыты невысокими холмами. Низкое место, где стоит большинство домов, нечто вроде седловины. Несколько семей живут на северном склоне, вот здесь. В самом конце дом Хэя, как я сказал. Дальше, приближаясь к середине, минуешь дом Хафа Колби, затем Малыша Мальмстрома, Кена Райса и, наконец, мой. Вообще эта часть острова мало используется, и поэтому заросла, за исключением участков вокруг наших домов. Здесь очень неровная местность, косить трудно, поэтому фураж для резервуаров выращивают в другой части, где немного ровнее. Мы живем практически в джунглях. От моего дома даже не видна дорога, а он самый близкий из пяти. Если твой друг решил не пользоваться людьми, а просто спрятался, не знаю, как мы его найдем.

– Как велик остров? На твоей карте нет масштаба.

– Северо-западная часть примерно в три с половиной мили длиной, а другая – в две мили. Эта дорога, ведущая к гавани, около полумили. Вторая мощеная дорога доходит до деревни. Это в полутора милях от моего дома, отсюда примерно столько же до дома Норма.

Боб сопровождал свои слова движением карандаша по бумаге.

Охотник с интересом следил за кончиком карандаша, решив, что настало время поинтересоваться, что это за резервуары, которые много раз упоминал мальчик. Он задал вопрос.

– Их называют резервуарами с культурами. Там микробы, бактерии. Они поедают почти все и в качестве отходов производят нефть. В этом цель всего дела. Мы погружаем все, что можно в резервуары, выкачиваем сверху нефть, а со дна время от времени вычищаем отстой. Поверь мне, это грязная работа. Много лет говорили об опасности истощения месторождений нефти. В то же время в любой энциклопедии можно было прочесть о болотных огнях. Кое-кому, наконец, пришло в голову связать эти факты, и биологи вывели бактерии, которые производят не болотный газ, а нефть. Отходов жителей острова недостаточно для пяти больших резервуаров, поэтому северо-восточный конец острова постоянно засаживается на корм, а отстой вносят в почву. Это хорошее удобрение. Вот еще одна причина, кроме ровной местности, почему живут только в центре. Ветер дует отсюда к концу острова, а отстой ужасно пахнет, когда свежий. Трубопроводы соединяют резервуары с грузовой гаванью, поэтому нефть не везут через остров, а отстой вывозят на специальной барже.

– Значит, на южном склоне холмов никто не живет?

– Нет. Наша сторона ветреная. Может, тебе удастся увидеть настоящий ураган. А другая часть часто удобряется и там никто не хочет жить.

Охотник ничего на это не сказал, и рассказ продолжался. Охотник лучше, чем Боб, благодаря своему знанию биологии, мог представить себе основную промышленность острова. Из дальнейшего рассказа Боба он получил хорошее представление об окружавшем остров рифе. Короче говоря, он узнал все об этом куске камня, почвы и коралла, который был домом Боба, все, что можно узнать, не побывав на нем самому.

Когда они снова вышли на палубу, на горизонте виднелся лишь центральный пик Таити. Боб не тратил времени, чтобы смотреть на него. Он направился к ближайшему люку и спустился в машинное отделение. Здесь дежурил только один человек.

Он потянулся к телефону, увидев мальчика, но потом рассмеялся.

– Ты снова тут? Держись подальше в своих башмаках от этих плит. Я не хочу сворачивать тебя с вала. Разве ты не видел еще двигатели?

– Нет.

Боб повиновался приказу, но взгляд его не отрывался от шкал перед механиком. Некоторые показания приборов он понимал, другие механик ему объяснил.

Вскоре они перестали интересовать мальчика. Появился другой член экипажа и занялся обычным осмотром машин. Он смотрел, не подтекает ли горючее, нет ли испорченных подшипников, вообще искал любой из тех сюрпризов, которые неожиданно может преподнести работающий двигатель.

Боб ходил за ним, внимательно присматриваясь. Он знал достаточно, чтобы быть полезным, и чтобы его не считали помехой. На протяжении пути он выполнил несколько мелких поручений, и вот он оказался беспрепятственно над валом, а механик в этом время занялся подшипником.

Не самое безопасное соседство.

Странно, но Охотник не сразу понял опасность. Он привык к более надежным машинам, где движущиеся части, если они существовали, были хорошо укрыты. Он видел ничем не огражденный вращавшийся вал и другие части, но не думал, что они могут быть опасны, пока не услышал взрыв ругани. В то же мгновение Боб резко отдернул руку, и Охотник, как и мальчик, ощутил резкую боль от комка горячего масла, упавшего на кожу Боба. Механик в полутьме слишком далеко протянул руку, и масленка коснулась вала. Неожиданный рывок заставил его нажать на масленку, и смазка обильно полилась в подшипник, который он осматривал. Подшипник перегрелся, он нуждался в смазке, но излишняя смазка полетела во все стороны.

Механик распрямился, по-прежнему давая волю своим чувствам. Его в нескольких местах обожгло маслом, но когда он увидел Боба, то забыл о своих ожогах.

– Ты ранен? – с беспокойством спросил он.

Он знал, что произойдет, если окажется, что Боб ранен в его присутствии. Были изданы строжайшие приказы, где может находится мальчик и чем может заниматься.

У Боба были не менее основательные причины избегать неприятностей, поэтому он спрятал обожженную руку и ответил:

– Нет, все в порядке. А что с вами? Помочь?

– Принеси мазь от ожогов. Они не сильные, но я их чувствую. Незачем беспокоить других.

Боб понимающе улыбнулся и отправился за мазью. Возвращаясь, он хотел смазать свой ожог, но тут ему пришла в голову одна мысль, он воздержался.

Мысль эта занимала Боба, пока он помогал механику. Освободившись, он вышел из машинного отделения и направился в свою каюту. Ему нужно было задать вопрос, который становился все неотложней по мере усиления боли.

– Охотник!

Боб заговорил, как только убедился, что поблизости никого нет.

– Я думал, ты можешь защитить меня от таких ран. Посмотри, что ты сделал с порезом.