Текст книги "Карамболь"
Автор книги: Хокан Нессер
Жанр:
Полицейские детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
II
6
Тело обнаружил некий Андреас Фише.
Произошло это в четверг, ближе к вечеру. Фише навещал сестру в пригороде Диккен (конечно, она стерва, а не сестра, но родня есть родня, да к тому же ей удалось выйти замуж за весьма состоятельного адвоката) и на обратном пути пошел через парковку перед рестораном «Траттория Комедиа», остановился, чтобы пописать, и тут заметил, что в кустах что-то лежит.
Фише справил нужду и осмотрелся. Затем осторожно отвел несколько колючих веток и заглянул в кусты. Там лежал человек. Тело. Мертвое тело.
Трупы Фише доводилось видеть и прежде. Даже не раз за его бурную жизнь, и после того, как он подавил первое побуждение – сделать ноги, – возобладала практичная сторона его натуры. Он удостоверился, что на пустынной в этот сумеречный час парковке никого не видно.
Потом аккуратно отвел в сторону еще несколько веток – тщательно следя за тем, чтобы не ступить на мягкую землю и не оставить отпечатков (у него, как уже говорилось, имелся кое-какой опыт), – и присмотрелся к покойнику.
Довольно молодой, довольно высокий мужчина. Лежал на животе. Темно-зеленая куртка и обычные синие джинсы. Повернутая вверх половина лица была покрыта засохшими темными полосами, и Фише догадался, что кто-то лишил его жизни, ударив чем-то жестким и тяжелым по голове. Просто-напросто. Такое ему видеть тоже доводилось, правда, уже несколько лет назад.
Еще раз убедившись, что никого поблизости нет, он наклонился и стал проверять карманы.
Это заняло всего несколько секунд, и результат оказался довольно ничтожным, как установил Фише, отойдя от тела метров на двести. Потертый бумажник, без кредиток. Сорок гульденов купюрами и пригоршня мелочи. Почти пустая пачка сигарет и зажигалка. Связка ключей – четыре ключа и рекламный брелок какой-то фармакологической фирмы. И больше ничего; он бросил все, кроме денег, в урну, быстро прикинул в уме и отметил, что кое-какая сумма у него все же образовалась. Вместе с сотней, которую ему удалось позаимствовать у сестры, набралось более чем достаточно для того, чтобы позволить себе провести вечер в кабаке, и он с некоторым умеренным удовлетворением сел на двенадцатый трамвай, идущий в центр. Конечно, без билета. Билетов Андреас Фише не покупал уже тридцать лет.
Кабачок «Маленький Ханс» на северной стороне бухты Маар принадлежал к числу его излюбленных пристанищ. Здесь Фише обычно коротал вечера, когда у него водились деньжата, сюда он и направил свои стопы в этот дождливый ноябрьский четверг. Когда Фише вошел, в самом начале седьмого, народу еще почти не было, и он некоторое время просидел за длинным столом с бутылкой пива и рюмкой можжевеловой водки в полном одиночестве. Сидел, изо всех сил стараясь экономить спиртное, докуривая сигареты покойника, и размышлял над тем, не лучше ли сразу оповестить полицию. Долг долгу рознь, как говаривали прежде. Тут появились три или четыре хороших приятеля, и Фише, верный старой привычке, отложил дело на потом. «Суетиться глупо, – подумал он. – Бог спешки не любит, а тот мужик все равно не воскреснет».
Когда ближе к часу ночи Фише рухнул на свою продавленную постель в холостяцкой гостинице на Армастенстраат, в голове у него, правда, вертелось много всякого, но никак не мертвое тело возле какой-то пустынной парковки в Диккене и не требовательный голос остатков чахнущей совести.
Следующий день – пятница – выдался дождливым и унылым. Большую его часть Андреас Фише пролежал в постели, чувствуя себя не совсем здоровым и разбитым, и только утром в субботу позвонил в полицию – из телефона-автомата на Центральном вокзале – и спросил, не хотят ли они получить кое-какую информацию.
Ему ответили, что, в принципе, хотят. Однако сразу дали понять, что не собираются платить ему ни гроша.
Фише быстро проанализировал ситуацию. Потом гражданская сознательность взяла верх, и он совершенно бесплатно рассказал, что в пригороде Диккен, пожалуй, стоит забрать труп. На парковке, поблизости от поля для гольфа, возле ресторана, как он там, черт возьми, называется.
Если он не ошибается, этого человека убили.
Когда полицейский принялся спрашивать его имя, адрес и тому подобное, Фише сразу повесил трубку.
– Как давно? – спросил комиссар Рейнхарт.
– Трудно сказать, – ответил Меуссе. – Точно определить пока не могу.
– Ну, на твой взгляд, – настаивал Рейнхарт.
– Хм… – произнес Меуссе, рассматривая лежащее на мраморном столе тело. – Три-четыре дня.
Рейнхарт подсчитал:
– Значит, во вторник или в среду?
– Во вторник, – уточнил Меуссе. – Если тебя устроит чистая догадка.
– У него довольно изможденный вид, – заметил Рейнхарт.
– Он мертв, – сказал Меуссе. – Все время идет дождь.
– Да-да.
– Хотя начальник, наверное, старается на улицу не выходить?
– По мере возможности, – ответил Рейнхарт. – Значит, всего два удара?
– Достаточно одного, – уточнил Меуссе, поглаживая лысину. – Если знать, куда целиться.
– А убийца знал?
– Возможно, – сказал Меуссе. – То, что ударили примерно сюда, довольно естественно. Через макушку к виску. Второй… удар по шее… интереснее. Он более профессиональный. Перебивает шейный отдел позвоночника. Так можно убить лошадь.
– Понятно.
Меуссе пошел в угол, к раковине, и стал мыть руки. Рейнхарт остался у стола, разглядывая покойника. Мужчина, судя по всему, лет тридцати. Возможно, чуть моложе. Довольно худой и довольно высокий: метр восемьдесят шесть, как сообщил Меуссе. Одежда лежала на другом столе и была самой обычной: синие джинсы, долгополая зеленая ветровка, тонкий, довольно изношенный шерстяной свитер, бывший когда-то светло-серым и местами еще сохранивший цвет. Простые коричневые туфли-мокасины.
Никаких документов, удостоверяющих личность. Ни бумажника, ни ключей – вообще никаких личных вещей. Ясно как день: кто-то очистил его карманы.
Не менее очевидно и то, что кто-то убил его, ударив по голове и шее каким-то тупым предметом.
«Ага, – подумал Рейнхарт. – Опять приплыли».
Меуссе кашлянул, и Рейнхарт понял, что пора оставить его в покое. Перед уходом он бросил последний взгляд на лицо покойного.
Лицо узкое, вытянутое. Его чуть портили широкий рот и крупные черты. Волосы длинные, заправлены за уши и собраны на затылке в хвостик. Темная щетина и маленький шрам под левым глазом. Что-то в нем казалось знакомым.
«Я тебя уже где-то видел», – подумал Рейнхарт.
Затем он покинул судебно-медицинскую лабораторию и вернулся в полицейское управление.
Инспектор уголовной полиции Эва Морено засунула фотографии обратно в папку и кинула ее через стол Рейнхарту.
– Нет, – сказала она. – В списке его нет. У нас, вообще, за последнюю неделю только три заявления об исчезновении. Женщина из дома для престарелых в Лере, у нее старческий маразм, и мальчик пятнадцати лет, сбежавший из дома.
Роот перестал жевать печенье.
– Три, – заметил он. – Ты сказала «три».
– Да, – подтвердила Морено. – Правда, третья – змея. Думаю, ее мы тоже можем исключить.
– Змея? – переспросил Юнг.
– Зеленая мамба, – пояснила Морено. – Похоже, исчезла из квартиры на улице Келнерстраат в ночь с понедельника на вторник. По словам хозяина, она смертельно опасна. Но добрая. Может убить человека за две секунды, отзывается на имя Бетси.
– Бетси? – переспросил Роот. – У меня когда-то была подружка, которую звали Бетси. Она не была доброй, но тоже исчезла…
– Спасибо за информацию, – сказал Рейнхарт, постучав трубкой по столу. – Пожалуй, достаточно. Говорят, что тропические змеи, в любом случае, не особенно хорошо переносят такую погоду. Но думается, что кому-нибудь скоро уже пора начать разыскивать нашего убитого парня. Если Меуссе прав…
– Меуссе всегда прав, – вставил Роот.
– Не перебивайте меня, – велел Рейхарт. – Если Меуссе прав, то парень лежал в кустах со вторника, а большинство людей обычно начинает звонить, выждав не более одного или двух дней… я имею в виду близких.
– Если у него таковые имеются, – добавила Морено.
– Одинокие старики могут лежать мертвыми по полгода, – заметил Юнг.
– Да, такие нынче времена, – вздохнул Рейнхарт. – Кстати, не только старики. Я тут читал о женщине, которой еще полтора года после смерти выплачивали пенсию. Женщина лежала в погребе с картошкой, а деньги ей переводили прямо на счет… Бр-р… в хорошеньком мире мы живем. Юнг, что тебе сказали в ресторане?
Юнг открыл блокнот.
– Я пока поговорил только с парой тамошних служащих, – объяснил он. – Никто из них по фотографии его не узнал, но завтра днем мы встречаемся с двумя людьми, работавшими во вторник. Если все произошло именно тогда, то не исключено, что они смогут его опознать… или хотя бы рассказать, заходил ли он к ним.
– Еще что-нибудь есть? – спросил Рейнхарт, раскуривая трубку.
– Да, машина, – ответил Юнг. – Там на парковке, очевидно, со вторника или среды стоит старенький «пежо». Мы проверили и узнали, что машина принадлежит некоему Эльмеру Кодовски. Его нам, к сожалению, найти не удалось. По словам консьержа у него дома, он работает на нефтяной платформе где-то в Северном море…
– Отлично, – сказал Рейнхарт. – В такое время года там, вероятно, хорошая погодка. Есть добровольцы?
– … правда, он намекнул на то, что их жилец, возможно, находится значительно ближе, – уточнил Юнг. – В кустах, в любом случае, лежал не Кодовски.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Роот. – Выражайся яснее.
– Тюрьму, – ответил Юнг. – По мнению консьержа, Кодовски далеко не святой, и вполне возможно, что истории про нефть нужны только для отвода глаз, а на самом деле он где-то сидит. Такое явно случалось и прежде.
– Хм… – произнес Рейхарт. – Уже лучше. Тебе придется проверить соответствующие учреждения… или, Краузе, займись-ка этим лучше ты. Правда, если этот Кодовски находится под арестом, то ему, пожалуй, трудно было поехать припарковаться в Диккене?
– Может, его выпустили на пару дней, – предположил Юнг. – К тому же он мог кому-нибудь одолжить машину… или ее могли угнать.
– Не исключено, – признал Рейнхарт, выпуская облако дыма. – Хотя если она старая, то риск угона невелик. Угонщики нынче привередливы. Нет, боюсь, что так мы особенно далеко не продвинемся. Или у кого-нибудь припасены еще идеи?
Больше идей не нашлось. Была суббота, часы показывали четверть шестого – для болтовни и рассуждений имелось более подходящее время.
– Тогда соберемся завтра утром на пару часов, – напомнил Рейнхарт. – К тому времени будут, по крайней мере, готовы отпечатки пальцев. Правда, похоже, что пригодных отпечатков ждать не стоит. Можно хотя бы надеяться узнать побольше от Меуссе и судмедэкспертов. Кстати…
Он снова достал фотографии из желтой папки и в течение нескольких секунд внимательно их рассматривал.
– … никому из вас он не кажется знакомым?
Юнг с Роотом посмотрели на снимки и покачали головами. Морено на секунду наморщила лоб, потом вздохнула и пожала плечами.
– Возможно, – сказала она. – Возможно, в нем и есть что-то знакомое, но я никак не соображу.
– Ладно, – кивнул Рейнхарт. – Будем надеяться, что сообразим. Если удается идентифицировать жертву, это колоссальный шаг вперед. При любом расследовании. Разрешите пожелать коллегам полноценного субботнего вечера?
– Спасибо, и тебе того же, – отозвалась Морено.
– В очередной раз, – сказал Роот.
– Нельзя ли мне угостить коллегу пивом? – спросил Роот пятнадцать минут спустя. – Обещаю не приставать и не свататься.
Эва Морено улыбнулась. Они как раз вышли из здания полиции, и их обдало леденящим ветром.
– Звучит заманчиво, – сказала она. – Но у меня назначено свидание с моей ванной и паршивым романом, и боюсь, что мне его не отменить.
– No hard feelings, [3]3
Без обид (англ.).
[Закрыть] – заверил Роот. – У меня тоже довольно хорошие отношения с ванной. Она так же плохо танцует танго, как и я, поэтому подозреваю, что под конец мы останемся с ней вдвоем. Надо беречь то, что имеешь.
– Мудрые слова, – заметила Морено. – Идет мой автобус.
Она помахала ему рукой и поспешила к остановке через парковку для посетителей. Роот посмотрел на часы. «Можно с таким же успехом вернуться и переночевать в кабинете, – подумал он. – Какой смысл в это время года таскаться по улице взад и вперед? Чистый идиотизм».
Тем не менее он двинулся в сторону площади Хроте и трамвая, размышляя над тем, когда в последний раз по-настоящему отмывал ванну.
Пришел к выводу, что точно не вчера.
7
Звонок поступил в воскресенье в 07.15 утра, у телефона оказался стажер Краузе. Поначалу он подумал, что для звонка в полицию выбрано довольно странное время – особенно потому, что сразу понял, о чем пойдет речь, и что женщина, стало быть, выжидала по крайней мере четыре дня, – но потом услышал по голосу, что она, похоже, проспала за последнее время не слишком много часов. Вероятно, вообще не спала.
Значит, это было не так уж и странно.
– Меня зовут Марлен Фрей, – начала она. – Я живу на площади Окфенер Плейн и хочу заявить о пропаже человека.
– Записываю, – сказал Краузе.
– Это произошло во вторник вечером, – объяснила Марлен Фрей. – Он собирался только съездить по делу. Обещал провести остаток вечера дома, но даже не позвонил, он никогда не… на него действительно не похоже…
– Минуточку, – прервал ее Краузе. – Будьте добры, сообщите, о ком идет речь. Его имя и внешность… как он был одет и тому подобное.
Она ненадолго умолкла, словно собираясь с силами. Потом он услышал тяжелый, отчаянный вдох.
– Конечно, извините меня, – сказала она. – Я немного устала, не смыкаю глаз… уже несколько ночей, мне страшно.
– Я вас понимаю.
Краузе получил все требуемые сведения. Это заняло не более двух минут, но после окончания разговора он просидел за письменным столом в пять раз дольше, глядя на записанные на бумаге данные и пытаясь собраться с мыслями.
Поняв, что у него ничего не получается, он взял трубку и набрал номер комиссара Рейнхарта.
Прежде чем передать трубку Мюнстеру, Сини на мгновение прикрыла ее рукой. Одними губами произнесла имя, но ему ничего не удалось разобрать. Он приподнялся и ответил:
– Это Рейнхарт. Как у тебя дела?
– Спасибо, – отозвался Мюнстер. – Вчера немного засиделись.
– Ты еще в постели? – спросил Рейнхарт.
– Сегодня же воскресенье, – подчеркнул Мюнстер. – Еще нет девяти часов. Что у тебя на уме?
– Случилось нечто ужасное, – сказал Рейнхарт. – Мне нужна твоя помощь.
Мюнстер подумал две секунды.
– У вас так не хватает народу? – спросил он. – Я ведь по-прежнему числюсь в комиссии, ты что, забыл? Вернусь к работе не раньше февраля.
– Я знаю.
– В чем же тогда дело?
В трубке ненадолго замолчали. Потом комиссар Рейнхарт откашлялся и объяснил, что произошло.
– Проклятие, – произнес Мюнстер. – Буду готов через пятнадцать минут. Конечно, я приеду.
– Давай сперва разок объедем вокруг города, – предложил Рейнхарт. – Мне необходимо немного времени.
– Мне тоже, – отозвался Мюнстер. – Как это случилось?
– Сильный удар по голове, – ответил Рейнхарт. – Непредумышленно или намеренно, последнее более вероятно.
– Когда?
– Предположительно, во вторник.
– Во вторник? Но сегодня уже воскресенье.
– Его нашли только вчера. Никаких бумаг при нем не было. Мне он показался знакомым, но я ведь видел его только раз или два… ну, а сегодня утром позвонила эта женщина и заявила о его исчезновении. Она уже съездила и опознала его. К сожалению, никаких сомнений.
Мюнстер немного посидел молча, наблюдая за тем, как двигаются по стеклу дворники.
«Дьявол! – думал он. – Почему такое должно было случиться? Какой в этом смысл?»
Он сознавал тщетность подобных вопросов, но то, что они не исчезали насовсем, возможно, все-таки о чем-то говорило. О чем-то, связанном с надеждами на лучшее, с оптимизмом, с отказом капитулировать перед темными силами? Разве нельзя посмотреть на это с такой стороны? Может, так и надо толковать это вечное почему?
– Ты много общался с ним в последнее время? – спросил Рейнхарт, когда они переехали на другую сторону реки и стали приближаться к высотным домам района Леймаар.
Мюнстер пожал плечами.
– Не особенно, – ответил он. – Где-нибудь раз в месяц. Мы иногда ходим вместе пить пиво.
– А бадминтон?
– Два раза в год.
Рейнхарт тяжело вздохнул:
– Как ему живется?
– Думаю, до сих пор жилось неплохо. У него даже появилась женщина.
Рейнхарт кивнул:
– Я тебе очень благодарен за то, что ты согласился.
Мюнстер не ответил.
– Чертовски благодарен, – повторил Рейнхарт. – Не знаю, справился ли бы я с этим в одиночку.
Мюнстер сделал глубокий вдох.
– Поехали туда, – сказал он. – Нет смысла больше оттягивать. Ты проверил, что он дома?
Рейнхарт помотал головой:
– Нет. Но я кожей чувствую, что он дома. Отступать некуда.
– Да, – согласился Мюнстер. – Ни нам, ни ему.
Припарковаться возле кондоминиума Клахенбюрх оказалось трудно. Покружив по кварталу, Рейнхарт нашел «карман» на углу Моргенстраат и аллеи Рейдер, и им пришлось пройти двести метров под дождем, прежде чем они добрались до места и смогли позвонить в дверь четвертого номера.
Поначалу изнутри не донеслось ни звука, но после нового немилосердного звонка они услышали, что кто-то спускается по лестнице. Мюнстер заметил, что у него – посреди всей этой сырости – совершенно пересохло во рту, и он вдруг испугался, что не сможет выговорить ни слова. Тут дверь приоткрылась.
– Доброе утро, – сказал Рейнхарт. – Можно нам войти?
Ван Вейтерен был одет в нечто темно-синее с красным, вероятно представляющее – или представлявшее – собой халат, и обут в нечто коричневое – несомненно, тапочки. Он выглядел уже вполне проснувшимся и держал под мышкой свернутую газету.
– Рейнхарт? – воскликнул он с удивлением и распахнул дверь. – И Мюнстер? Какого черта?
– Да уж, – сумел выдавить из себя Мюнстер. – Это точно.
– Заходите, – пригласил Ван Вейтерен, махнув газетой. – Льет как из ведра. В чем дело?
– Давайте сперва сядем, – предложил Рейнхарт.
Их проводили вверх по лестнице и провели в хорошо обставленную гостиную, где они уселись в кресла. Сам Ван Вейтерен остался стоять. Мюнстер прикусил щеку и набрался храбрости.
– Твой сын, – сказал он. – Эрих. Мне очень жаль, но Рейнхарт утверждает, что его убили.
Позже ему подумалось, что, говоря это, он закрыл глаза.
8
Когда Юнг с Роотом около двух часов дня в воскресенье припарковались перед «Траттория Комедиа», дождь временно прекратился. Двое криминалистов по-прежнему занимались брошенным «пежо» под наблюдением инспектора Ле Уда; территорию вокруг машины и вокруг места, где был найден труп, огородили красно-белой лентой.
А также узкий проход между ними. Роот остановился, почесывая голову.
– Что они надеются найти в машине?
– Понятия не имею, – ответил Юнг. – Он ведь одолжил ее у приятеля-зэка пару месяцев назад. Возможно, тот как-то замешан.
– В любом случае, по голове его ударил, очевидно, не Эльмер Кодовски, – заметил Роот. – Того уже восемь недель как не выпускали из тюрьмы, лучшего алиби не придумаешь.
– Возможно, – согласился Юнг. – Ну что, пойдем атакуем бармена, или ты намерен еще долго тут прохлаждаться?
– Я готов, – ответил Роот. – Черт возьми, как мне все это не нравится. Не нравится, когда преступность как бы бьет нам в спину. Такой человек, как В. В., должен бы иметь право на что-то вроде иммунитета.
– Сам знаю, – отозвался Юнг. – Кончай рассуждать на эту тему. Надо просто пойти и сделать свою работу, а потом поедем пить кофе.
– Ладно, согласен.
Бармена звали Алоиз Куммер, и вид у него был довольно мрачный.
Казалось бы молодой, загорелый и сильный, так что Юнг толком и не понял почему. Они сели за стойку совершенно безлюдного бара прямо напротив бармена: пока не появилось никаких посетителей, разговаривать можно было с тем же успехом и здесь. Во всяком случае, так посчитали Юнг с Роотом. Очевидно, господин Куммер тоже, поскольку он не возражал.
– Вы работали во вторник вечером? – начал Юнг.
– Только до девяти, – ответил Куммер.
– Давайте сосредоточимся на этом времени, – попросил Роот. – У вас было много народу?
Куммер показал зубы – крепкие, здоровые и, вероятно, в данный момент изображавшие ироническую усмешку.
– Сколько? – спросил Юнг.
– Может, с дюжину, – ответил Куммер. – Самое большее. Хотите чего-нибудь?
Юнг помотал головой. Роот выложил на стойку фотографии.
– Вот этот человек? – спросил он. – Он заходил тем вечером? Только не отвечайте, пока не будете уверены.
Бармен секунд десять изучал снимки, потягивая кольцо в ухе.
– Мне кажется, да, – произнес он.
– Кажется? – переспросил Роот. – Вы что, верующий?
– Да, он был здесь. Сидел и ел за одним из столиков в зале, я не обращал на него особого внимания.
– Когда именно? – спросил Юнг.
– Примерно между пятью и шестью… да, он ушел в четверть седьмого, как раз перед приходом Хелен.
– Хелен? – уточнил Юнг.
– Одной из девушек с кухни.
– Она ваша подружка? – поинтересовался Роот.
– Какое, черт возьми, это имеет отношение к делу? – Куммер явно начал раздражаться.
– Никогда не знаешь, – ответил Роот. – Жизнь – клубок странных связей.
Юнг многозначительно кашлянул.
– Он сидел один или с кем-то? – спросил он.
– Один, – не раздумывая ответил Куммер.
– Все время? – спросил Роот.
– Все время.
– Сколько всего народу сидело за столиками между пятью и шестью часами?
Куммер задумался.
– Немного, – сказал он. – Может, человек пять-шесть.
– Похоже, у вас сейчас далеко не высокий сезон, – заметил Роот.
– А вам бы хотелось играть в гольф в такую погоду? – поинтересовался Куммер.
– В гольф? – переспросил Роот. – Это такое катание яиц по газону?
Куммер не ответил, но татуировка на его предплечье зашевелилась.
– А в баре он не сидел? – Юнг попытался вернуться к теме. – Не заказывал спиртное или что-нибудь другое?
Куммер помотал головой.
– Сколько всего народу сидело в баре?
– Двое-трое… я точно не помню. Думаю, периодически кто-то присаживался на несколько минут. Как обычно.
– Хм… – произнес Юнг. – Когда этот одинокий посетитель уходил… не заметили ли вы, чтобы кто-нибудь последовал за ним? Я имею в виду, вышел вскоре после него?
– Нет, – ответил Куммер. – Как, черт возьми, я смог бы это запомнить?
– Не знаю. Но дело в том, что его убили тут, на парковке, судя по всему, всего через несколько минут после того, как он отсюда вышел, поэтому было бы хорошо, если бы вы постарались припомнить.
– Я стараюсь, как могу, – заявил Куммер.
– Отлично, – сказал Роот. – Мы не ждем от вас невозможного. Не произошло ли тем вечером вообще чего-либо, что бы вам запомнилось… чего-либо необычного? Или заслуживающего внимания?
Куммер опять задумался.
– Вряд ли, – ответил он. – Нет, все было как обычно, только… довольно спокойно.
– Он бывал здесь раньше, этот человек? – спросил Юнг, постукивая ручкой по фотографиям.
– Нет, – ответил Куммер. – По крайней мере, в мою смену.
– У вас, похоже, хорошая память на лица?
– Я обычно запоминаю людей, с которыми встречался.
– Как давно вы здесь работаете?
– Три месяца.
Роот заметил на конце стойки вазочку с арахисом. Он сполз со стула, пошел и взял горсточку. Бармен наблюдал за ним, скептически наморщив лоб. Юнг кашлянул.
– Та машина на парковке, – сказал он. – «Пежо»… она, следовательно, стоит здесь со вторника?
– Мне так сказали, – ответил Куммер. – До сегодняшнего дня я об этом не задумывался.
– Лица вы запоминаете лучше, чем машины?
– Точно.
– Какая была погода во вторник вечером?
Куммер пожал плечами:
– Полагаю, сыро. Ветрено. Хотя бар, как вы могли заметить, находится под крышей.
– Неужели? – произнес Роот, забирая остатки орехов.
– А как вы сами сюда добираетесь? – спросил Юнг. – Тоже пользуетесь парковкой? Ведь вы, наверное, живете не в Диккене?
Куммер покачал головой и снова выставил напоказ зубы.
– Чаще всего на трамвае, – ответил он. – Иногда езжу вместе с Хелен или с кем-нибудь еще. Но никто из служащих ресторана парковкой не пользуется. Позади здания есть несколько индивидуальных мест.
– О каком количестве служащих идет речь? – поинтересовался Роот.
– Около дюжины, – пояснил Куммер. – Но за раз работает не более трех-четырех человек. В такое время года у нас, как уже говорилось, низкий сезон.
– Как говорилось, да, – повторил Роот, оглядывая пустующее помещение. – Значит, кто является убийцей, вам не известно?
Куммер вздрогнул.
– Какого черта? – воскликнул он. – Ясное дело, не знаю. Мы ведь не отвечаем за то, что кому-то досталось именно на нашей парковке.
– Конечно нет, – сказал Роот. – Думаю, нам остается только поблагодарить вас за беседу. Возможно, мы еще вернемся.
– Это еще зачем? – спросил Куммер.
– Просто мы так работаем, – пояснил Юнг.
– Просто мы любим арахис, – добавил Роот.
В воскресенье вечером Эва Морено и Рейнхарт направлялись на Окфенер Плейн. Площадь располагалась всего в нескольких кварталах от полицейского управления, поэтому, несмотря на ветер и надвигающийся дождь, они шли пешком.
– Надо, чтобы мозги хорошенько продуло, – объяснил Рейнхарт. – К тому же полезно, когда внешние условия отвечают внутреннему состоянию.
– Как он это воспринял? – спросила Морено.
Рейнхарт немного помедлил с ответом.
– Не знаю. Будь я проклят, если знаю. Разговорчивее он, во всяком случае, не стал. Мюнстеру тоже пришлось нелегко. В общем, хреново.
– Он был один?
– Нет. Слава богу, у него была его новая женщина.
– Слава богу, – поддержала Морено. – Она хорошая?
– Думаю, да.
Они подошли к старой площади и отыскали нужный адрес. Один из множества домов с высокими, узкими фронтонами; довольно обветшалый, покрытый сажей фасад и давно не ремонтировавшиеся оконные проемы. К входной двери вели несколько ступенек – Морено нажала на кнопку возле написанной от руки таблички с фамилией.
Через полминуты после повторного звонка Марлен Фрей им открыла. Лицо у нее было немного опухшее, а глаза – в три раза более заплаканные, чем утром, когда Морено беседовала с ней у себя в кабинете. Тем не менее в этой хрупкой женщине ощущалась воля.
Морено отметила также, что она сменила одежду, правда, всего лишь надела другие джинсы и желтый свитер вместо красного, но, возможно, это свидетельствовало о том, что она начала свыкаться с фактом. Поняла, что жизнь должна продолжаться. Никаких успокоительных таблеток она, похоже, не принимала. Хотя это, разумеется, определить было трудно.
– Здравствуйте еще раз, – сказала Морено. – Вам удалось хоть немного поспать?
Марлен Фрей помотала головой.
Морено представила Рейнхарта, и они поднялись по тесной лестнице на третий этаж.
Две маленькие комнатки, узенькая выстуженная кухня, и всё. Темно-красные стены и минимум мебели: в основном большие подушки и яркие тюфяки, предназначенные для сидения или лежания. Несколько крупных растений и пара плакатов. Перед газовой печуркой, в комнате побольше, стояли два плетеных стула и низкая табуретка. Марлен Фрей села на табуретку, указав Морено и Рейнхарту на стулья.
– Я могу вас чем-нибудь угостить?
Морено покачала головой. Рейнхарт откашлялся.
– Мы знаем, что для вас это безумно тяжело, – начал он. – Но мы все равно вынуждены задать вам ряд вопросов. Скажите, если вы не в силах отвечать, и тогда мы перенесем разговор на завтра.
– Лучше сейчас, – ответила Марлен Фрей.
– Кроме вас в квартире кто-нибудь есть? – поинтересовалась Морено. – Подруга или еще кто-то?
– Подруга придет попозже. Со мной все в порядке, не беспокойтесь.
– Значит, вы жили здесь вместе? – спросил Рейнхарт, пододвигаясь поближе к печке. Она явно была единственным источником тепла в квартире, и отдаляться от него не стоило.
– Да, – ответила Марлен Фрей. – Здесь мы и живем. Или жили…
– Как давно вы вместе? – спросила Морено.
– Года два.
– Вы знаете, кто его отец? – поинтересовался Рейнхарт. – К делу это, разумеется, не относится, но для нас несколько усугубляет ситуацию. Хотя…
– Я знаю, – перебила его Марлен Фрей. – У них были не особенно близкие отношения.
– Это мы уже поняли, – кивнул Рейнхарт. – Но они их все-таки поддерживали? Я имею в виду отношения.
Марлен Фрей немного помедлила с ответом.
– Я с ним никогда не встречалась, – сказала она, – но думаю… думаю, там наметился сдвиг в лучшую сторону.
Рейнхарт кивнул.
– Но они общались? – поинтересовалась Морено.
– Этой осенью Эрих пару раз навещал его. Хотя теперь это уже не имеет значения.
Ее голос задрожал, и она поспешно провела ладонями по лицу, словно желая унять дрожь. Морено отметила, что рыжие волосы Марлен, похоже, крашенные и не очень ухоженные, но никаких видимых признаков злоупотребления спиртным или чем-либо другим не наблюдается.
– Давайте сосредоточимся на вторнике, – предложил Рейнхарт. Он вынул трубку и табак и получил от Марлен Фрей одобрительный кивок.
– Значит, Эрих поехал в ресторан в пригород Диккен, – сказала Морено. – Вы имеете представление зачем?
– Нет, – ответила та. – Ни малейшего. Как я уже говорила утром.
– А как у него обстояло дело с работой? – спросил Рейнхарт.
– Он понемногу подрабатывал в разных местах. В качестве столяра, маляра и тому подобного… на разных стройках. В основном, боюсь, неофициально, но так уж получалось. У него были золотые руки.
– А вы сами? – спросила Морено.
– Хожу на курсы для безработных. Изучаю экономику, компьютеры и прочую ерунду, но получаю пособие. Работаю в паре магазинов, когда им не хватает народу. В общем-то мы справляемся… справлялись. В смысле – материально. Эрих еще немного подрабатывал в типографии.
– Ясно, – произнес Рейнхарт. – В прошлом за ним кое-что числилось, если говорить…
– А за кем не числится? – вставила Марлен Фрей. – Но мы были на правильном пути, я хочу, чтобы вы это четко понимали.
На мгновение показалось, что она сейчас разрыдается, но она только глубоко вздохнула и высморкалась в платок.
– Расскажите нам о вторнике, – попросил Рейнхарт.
– Тут особенно нечего рассказывать, – сказала она. – С утра я ходила на курсы, потом днем пару часов работала в магазине на Келлнерстраат. Мы с Эрихом виделись дома только между часом и двумя, он собирался идти помогать с яхтой, а потом у него было какое-то дело вечером.
– С яхтой? – переспросил Рейнхарт. – Что еще за яхта?
– У одного приятеля, – пояснила Марлен Фрей. – Вероятно, что-то с отделкой.
Морено попросила ее записать имя и адрес, та выполнила просьбу, сверившись с записной книжкой, за которой пришлось сходить на кухню.
– А это дело вечером? – спросил Рейнхарт, когда с адресом было покончено. – О чем, собственно, шла речь?
Она пожала плечами:
– Не знаю.
– О работе?
– Вероятно.
– Или о чем-то другом?
– Что вы имеете в виду?
– Ну… что-нибудь помимо работы, то есть…
Марлен Фрей достала платок и снова высморкалась. Ее глаза сощурились.
– Я понимаю, – сказала она. – Прекрасно понимаю. Вы тут со мной любезничаете только из-за его знаменитого папочки. А не то вы бы разбирались с ним как с последним бродягой. А со мной – как со шлюхой-наркоманкой.