Текст книги "Рази наповал (ЛП)"

Автор книги: Хлоя Нейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Кто-нибудь его узнал? – спросил Этан, после чего последовали покачивания головами и ответы «нет».

– Возьмем фоторобот, когда будем опрашивать соседей, – сказал Катчер. – Если он на самом деле следил за Мерит, есть большая вероятность, что его кто-то видел. – Он встретился со мной взглядом. – Мы его найдем.

Я кивнула, окинула взглядом людей в комнате, которые собрались, чтобы мне помочь, и почувствовала дикую благодарность за то, что они стали моей семьей. А потом я перешла к другой теме:

– Кто-нибудь хочет пиццу?

Глава 3

Прошло долгих два часа, прежде чем Джонах покинул кабинет Малика.

Этого времени было достаточно, чтобы разобрать восьмидесятистраничный план мэра и наметить в общих чертах нечто противоположное. Они передадут нынешний проект юристам Дома. И учитывая, насколько невыгодным было требование города, Джонах предвидел, что впереди их ждет большое количество переговоров.

В коридоре он размял плечи. Он капитан охраны, и предпочел бы потратить время на тренировку своих людей или наблюдение за своим Домом, вместо того, чтобы корпеть над контрактом. Ему была нужна хорошая пробежка и потный раунд с тяжестями в тренажерке Дома Грея, чтобы прочистить голову. Он займется этим, как только вернется. Но сначала он хотел проведать Мерит… и кое с кем поздороваться.

Потому что Джонах тосковал.

Да, он раньше был влюблен. Он довольно сильно запал на Мерит, а она не испытывала тех же чувств. Выбор времени тоже был неподходящим.

Сейчас… все по-другому. Не просто интерес. Не просто притяжение. Чувство глубокое и примитивное, и оно взывает к чему-то в глубине его существа. К самой сущности его вампира, это древняя и животная потребность. И оно поразило его, подобно удару кулаком.

Марго прекрасна – соблазнительна во всех нужных местах, с янтарными глазами, которые создают потрясающий контраст с ее темными волосами и пухлыми губами. Она веселая и добрая, и умеет обращаться с едой, что заставляет его испытывать совершенно другой голод. В Марго тоже есть тьма. Она страдает от боли. И он может признать, что это его привлекает.

Марго отказалась от отношений, она сказала «нет», и он это уважал. Но он что-то видел в ее глазах, ту же тоску, которую он чувствует в своем животе. И от этого тот факт, что она предложила дружбу, был еще более досадным.

Она предложила дружбу. Если он не может заполучить ее полностью – каждый пышный изгиб и каждый сантиметр бледной кожи – то примет то, что может получить. Если честно, из них получились чертовски хорошие друзья. Они пили кофе, несколько раз вместе выходили на пробежки, даже посмотрели несколько старых романтических комедий с Хепбёрн[8]8
  Кэтрин Хотон Хепбёрн (англ. Katharine Houghton Hepburn; 12 мая 1907, Хартфорд, Коннектикут, США – 29 июня 2003, Олд-Сейбрук, Коннектикут, США) – американская актриса театра, кино и телевидения.


[Закрыть] и Трэйси[9]9
  Спенсер Трейси (англ. Spencer Tracy; 5 апреля 1900 – 10 июня 1967) – американский актёр, двукратный лауреат премии «Оскар» за лучшую мужскую роль.


[Закрыть], которые любит Марго.

Джонах знал, что он ходит по краю – проводя с ней большую часть своего времени, при этом удерживая в узде свои чувства. Но он будет ходить по нему столько, сколько потребуется… надеясь, что это не займет целую вечность.

Ему не нужно было натягивать фальшивую улыбку, которая изогнула его губы, когда он открыл дверь в кухню Дома Кадогана и увидел ее.

На Марго был надет белоснежный передник поверх красной кофты с закатанными рукавами, облегающие черные брюки длиной до лодыжек и туфли того же красного оттенка, что и рубашка. Она стояла перед кухонным островом со светлым мраморным покрытием, раскатывая огромный прямоугольник теста и выглядя, как героиня одного из ее фильмов.

– Можешь передать мне корицу? – спросила она, не поднимая головы. – У меня руки в муке.

Джонах огляделся, увидел емкость на столе, поднял ее и передал ей.

– Спасибо, – произнесла она с беспечной улыбкой, отряхнув пальцы, когда он протянул баночку. И он увидел, как она застыла, когда поняла, кто ей ее передал.

– Ой, прости, – сказала она с ухмылкой. – Я думала, что ты Джо. Я не хотела тобой командовать.

– Ничего, – ответил он с ухмылкой. – Я приехал обсудить сделку с мэром и решил поздороваться. Так что привет.

Он знал, что это звучит нелепо, но эта нелепость – и, как он был уверен, придурочное выражение лица – заставили уголок ее губ приподняться, поэтому оно того стоило.

– Привет, – произнесла она. – Как Мерит?

– Думаю, нормально. Потрясена. Я собирался снова ее проведать, прежде чем уеду.

Марго отмерила корицу для теста, а потом перевернула мерную ложечку, высыпая ее.

– Думаю, она наверху с Мэллори. – Она привинтила крышку обратно к корице и посмотрела на Джонаха.

– Это действительно была попытка похищения? Я делала приготовления к предрассветной трапезе и получила информацию только от третьих лиц.

– Я прибыл туда уже после того, как скрылся преступник, но она так сказала, да.

– Это безумие, – проговорила она и вернулась к своему помешиванию.

– Что готовишь?

– Шоколадный бисквитный торт. Он изумительный с кремом Шантильи[10]10
  Взбитые сливки (иначе крем Шантийи или крем Шантильи (фр. Crème chantilly) – десерт, приготовленный из подслащённых взбитых сливок, иногда с добавлением ванили.


[Закрыть].

– Держу пари, – сказал он. Только лишь от наблюдения за тем, как она помешивает шоколад в чертовой миске, его живот пронзило такой лютой похотью, что ему пришлось сжать руки, чтобы не потянуться и не коснуться ее.

Она кивнула на контейнер в конце столешницы.

– Попробуй.

– Что это? – спросил Джонах, но уже шел к нему. Когда дело касается еды, он безоговорочно ей доверяет.

– Профитроли. Pâte à choux[11]11
  Pâte à choux – заварное тесто (фр.)


[Закрыть], наполненное заварным кремом.

– Pâte à choux, – повторил он. – Это которое ты готовишь на плите, верно?

Марго ухмыльнулась, и его сердце в ответ заколотилось.

– Ты очень внимателен.

Конечно, он внимателен. Помимо того, что это интересно – он честно не знал, сколько всего можно узнать о выпечке, пока не встретил Марго – еще он любит смотреть, как ее глаза светятся от радости, когда она говорит об ингредиентах или их взаимодействии.

Джонах поднял крышку и увидел два десятка золотистых куполков, лежащих внутри.

– Они превосходны.

– Возьми один, – сказала Марго, разбивая яйцо в миску для смешивания. – И мне один принеси.

Ему не оставалось ничего, кроме как повиноваться. Он вытащил два пирожных и обнаружил, что они тяжелее, чем кажутся.

– Сколько в них крема? – спросил он с улыбкой, неся их к ней.

– Сходи сегодня в спортзал, – посоветовала она и протянула свободную руку. Он положил на нее одно пирожное, и они надкусили одновременно, и даже это небольшое действие было эротичным.

Вкус, – подумал он, – стоил тоски. Пирожное было лишь на зубок, а крем был с добавлением ванили. Все это вместе довольно впечатляюще.

– Изумительно, – произнес он.

Она кивнула, все еще жуя.

– Рецепт взят из старинной французской кулинарной книги Этана, которую он привез из Парижа. Они просто невероятные.

– Тут не поспоришь.

Она дожевала свое пирожное, а потом разбила еще одно яйцо в миску. Он наблюдал за игрой ее тонких пальцев, как она прикусывала краешек губы, когда была сосредоточена. И хотя он мог стоять там часами, им обоим нужно было выполнять свою работу.

– Что ж, я просто хотел поздороваться, – сказал он. – Не буду мешать тебе работать.

– Хорошо, – ответила она, и в ее глазах он увидел борьбу. Сражение, которое он помог бы ей вести, если бы она ему позволила. – Приятного вечера.

Он кивнул и направился к двери.

– Джонах.

Вспыхнула надежда, когда он обернулся. В ее глазах он увидел печаль, извинение, которого он не хотел и в котором не нуждался. Но он готов был поклясться, что под ними что-то было. Нужда, так бы он это назвал.

– Спасибо, что помог Мерит.

– Не стоит благодарности. – Он кивнул ей, скрылся в коридоре и решил, что с радостью примет ее благодарность любым способом, каким сможет ее получить.

* * *

Он просто великолепен. Вне всякого сомнения. Высокий, стройный и подтянутый, с лицом, которое практически до неприличия совершенно. Квадратная челюсть, прямой нос, миндалевидные голубые глаза, увенчанные раскидистыми бровями такого же золотисто-каштанового цвета, как и его волосы до плеч. Его губы – она не может перестать смотреть на его проклятые губы – выглядят так, будто предназначены специально для того, чтобы соблазнять женщину фантазиями о том, где и как он может их использовать.

Она провела больше, чем один день, вся в поту мечтая о них.

И он добрый. Веселый. Преданный. Настолько предан своему Дому, что это заставляет скручиваться пальцы ее ног – даже если этот Дом не Кадогана.

Но она раньше уже западала на красавчика, на вампира по имени Роуэн Клири, у которого было прекрасное лицо и тело, за которое можно умереть, и который поил и кормил ее… пока все это не прекратилось. Пока его шутки не превратились из саркастических в злые, комплименты в критику.

Они встречались десять месяцев. А потом, одним очень снежным февральским вечером, после того, как они час простояли в пробке на Дэн-Райан, он ее ударил.

Все случилось так быстро – настолько быстро, что она почти убедила себя, что этого не произошло, что она это себе вообразила. Потом последовали оправдания, от него и от нее. Он был напряженным и уставшим, а она не помогала, ворча на него, чтобы тот ехал осторожнее.

Осознание пришло последним – что множество пар находятся в напряжении, устают и придираются. Но они не становятся агрессивными.

Она дозволяла нападки слишком долго, даже несмотря на то, что получила консультирование еще будучи человеком. Прошло три недели после того, как он ее ударил – после оправданий, извинений и обещаний никогда снова этого не делать – прежде чем она осознала, что происходит. Она знала, что он непременно сделает это снова, потому что таким он был. И в следующий раз это будет не просто пощечина.

Поэтому она собрала своих друзей и свои накопления и переехала от него обратно в Дом Кадогана.

Это случилось больше двух лет назад, и за это время она работала над собой. Посещение психиатра помогло, как и знание, что у нее есть поддержка ее Дома. И когда Мерит попыталась свести ее с Джонахом, она была уверена, что готова попробовать.

Марго знала, что Джонах хороший парень. Но когда она начала проводить с ним время, и ее глубоко похороненные эмоции начали бередить то старое, знакомое беспокойство, она отступила. Она поняла, что все еще не готова к отношениям, особенно не стоит полагаться на удачу с кем-то, на кого, как она была уверена, может запасть.

Если бы они с Роуэном остались вместе, сегодня была бы их годовщина. Возможно, именно поэтому сегодня вечером она чувствует себя печальной, потому что это промежуточный этап. Веха в отношениях, которые закончились, даже если расставание было правильным решением.

Она не готова снова стать уязвимой. Поэтому она как всегда сосредоточилась на своей работе. Она добавила в тесто горстку измельченного шоколада и вылила получившуюся смесь в прямоугольную форму, которую уже намазала маслом и посыпала мукой. Потом она поставила противень в духовку, где время, жар и химия сотворят свою магию, превращая жидкость в твердое вещество, усиливая аромат.

– Время, жар и химия, – пробормотала она, раздраженная собой и уставшая от противостояния. – То же самое и со мной.

Зазвонил ее телефон. Она полезла в карман и автоматически ответила:

– Алло?

– Привет, красавица.

Два слова, произнесенных нежным тоном, и все же их было достаточно, чтобы ее живот покрылся льдом. Она сопротивлялась панике, которая сжала ее горло, заставив себя произнести:

– Роуэн. – Она с трудом сглотнула. – Чего ты хочешь? – Не то, чтобы ее действительно волновало, чего он хочет, но она уже ответила на звонок. Он сочтет сброс звонка вызовом, который он должен принять.

– Давно не виделись, – сказал он, и она услышала улыбку в его голосе.

– Недостаточно давно. Чего ты хочешь? – снова спросила она.

– Сегодня наша годовщина, Марджи. Я думал о тебе, хотел сказать, что я высоко ценю то, что у нас было, и мне очень жаль, что я все испортил.

Его голос был настолько искренним, тон настолько виноватым, что ей пришлось потрудиться, чтобы оставаться невозмутимой, чтобы не опуститься до человека, который примет его извинения. Помогло то, что он назвал ее «Марджи». Она это ненавидела, кучу раз говорила ему, что ей не нравится это уменьшительное имя. То, что он все еще его использует, многое говорит о его характере.

– Мне не нужны твои извинения или твои размышления, Роуэн. Я хочу, чтобы ты стер мой номер и никогда больше мне не звонил.

– Это абсолютно справедливо, и я за это тебя не виню. Я просто… я путешествую, и нахожусь один в гостиничном номере, и разум начинает процесс заново, обдумывать, пересматривать то, как все происходило. Я бы возненавидел себя еще больше, если бы не нашел время сказать тебе, какая ты потрясающая. Ты это заслужила, Марджи. И гораздо большего.

А он был хорош. Она могла это признать, потому что это лишь подтвердило то, в чем она была убеждена – что он скажет что угодно, лишь бы подлизаться обратно к ней. Это игра, в которую он играет. Он был обаятельным, пока бегал за ней, потому что ему нравятся острые ощущения от этого процесса. Но когда добился своего, он превратился – медленно или же нет – в говнюка.

Роуэн, может, и агрессор, но еще у него кишка тонка.

– Если снова мне позвонишь, я передам телефон Этану, и позволю ему решать, как с тобой разбираться.

Марго повесила трубку, положила телефон и сжала руки вместе, чтобы они не тряслись; она не была уверена, это из-за ярости или страха. Потом она сделала глубокий вдох, затем другой, пока ее сердце не перестало бешено колотиться.

Она столкнулась лицом со своим страхом и справилась. Она повесила трубку. Она установила границу.

Ей нужно продолжать это делать – устанавливать необходимые границы. Храбрость, которая ей потребовалась, чтобы угрожать ему Этаном, лишь подтвердила ей то, что она не готова к отношениям.

Не имея лучших вариантов, Марго засунула телефон в карман передника и вернулась к работе.

Глава 4

Пицца была очень вкусной. Мэллори осталась на ужин, не только из-за еды, но также чтобы помочь мне успокоиться, пока остальные занимаются расследованием.

Я устала, физически и эмоционально. Должно быть, Мэллори это заметила, потому что, когда ужин закончился, она встала и протянула мне руку.

– Пойдем наверх, – сказала она. – Я прихвачу у Марго немного шоколадных кексов, мороженого или ирисок – смотря, что будет в наличии – и мы пойдем в ваши апартаменты, и ты отдохнешь. Мы посмотрим фильм, поиграем в карты или еще что-нибудь.

Я открыла рот, чтобы возразить, думая, что мне нужно поспособствовать поискам, но Этан покачал головой.

– Мы справимся. Задействован офис Омбудсмена, и Дом под охраной. Отдохни и расслабься с Мэллори. Вы можете… поперемывать косточки мужчинам или обсудить наши недостатки.

Я вытаращилась на него.

– Ты думаешь, именно это обсуждают женщины?

Он наклонился вперед и поцеловал меня в лоб.

– Наряду с важными социальными и политическими событиями дня, да.

Отчасти он прав.

* * *

Я сбросила обувь, как только вошла в апартаменты, потом направилась в ванную и повернула серебряные краны душа.

Горячая вода помогла облегчить боль от схватки – или, по крайней мере, от падения задницей на землю. Я не спешила, нежась под горячей водой, паром и душистым мылом.

К тому времени, как моя кожа сморщилась и была вытерта, я чувствовала себя немного более собой. И поскольку теплый душ всегда успокаивает ребенка, я чувствовала себя гораздо меньше похожей на ее персональное додзё[12]12
  Додзё («место, где ищут путь») – изначально это место для медитаций и других духовных практик в японском буддизме и синтоизме. Позже, с одухотворением японских боевых искусств будзюцу и превращением их в будо, этот термин стал употребляться и для обозначения места, где проходят тренировки, соревнования и аттестации в японских боевых искусствах, таких, как айкидо, дзюдо, дзюдзюцу, кэндо, карате и т. д. В додзё, обычно в передней части, находится святыня школы и/или изображение важного для школы лица, которым в той или иной мере оказывается почтение.


[Закрыть].

Я натянула на себя майку и пижамные штаны в цветочек, обернув волосы полотенцем.

– Лучше? – спросила Мэллори, когда я вошла в спальню. Она сидела на огромной кровати с пакетом чипсов с солью и уксусом, одними из моих любимых потворствований.

– Лучше, – ответила я и села рядом с ней. – Передай-ка чипсы.

Она высыпала себе горстку чипсов и передала пакет мне.

– Мудак хотел тебя похитить, – проговорила она, глядя на телевизор напротив кровати. Высокая женщина с платиновыми волосами и на десятисантиметровых шпильках, по-видимому, надирала чью-то серьезную задницу.

– Ага, – произнесла я. – Явно хотел, и он определенно мудак. – Я откинулась на кучу подушек и указала чипсиной на экран. – Кто она?

– Наемная убийца. Сирота, обученная англичанами. Она выдает себя за богатую и беспомощную благотворительницу. Но у нее безумные навыки.

Женщина использовала одну из своих шпилек, чтобы вырубить грузного охранника, а потом прошмыгнула в комнату, которую тот охранял.

– Она хороша, – согласилась я и с хрустом разжевала чипсину. – И они найдут этого парня.

– Конечно, найдут, – согласилась она. – Это должно отвлечь тебя от твоих проблем. – Она доела последнюю чипсину и отряхнула руки. – Я беременна!

– Ты… что? – Я повернулась и вытаращилась на нее, увидев в ее глазах свет надежды. – Мэллори! О, Боже мой! – Я обняла ее за плечи и сжала, повернувшись боком. – Поздравляю!

– Спасибо, – ответила она. – Мы очень рады. Или настолько, насколько Катчер может быть рад хоть чему-нибудь. И ребеночек неуклонно запекается. Я на десятой неделе, так что разница у нас с тобой в шесть месяцев.

Я посмотрела на ее живот, хорошенько рассмотрев то, что было очень маленькой выпуклостью.

– О, это не ребенок. Это всего лишь пицца. – Она погладила свой живот. – Но ребеночек там, вероятно, наслаждается колбасой и пепперони.

– Утренняя тошнота?

– Не так плохо, как у тебя. Была парочка мутящих моментов, когда Катчер упомянул свиные стейки, отчего – она посмотрела на потолок и выдохнула сквозь сжатые губы – я все еще чувствую себя немного странно. И я уплетаю соль так, будто она выходит из моды.

– Подожди, когда все начнет раздуваться. И ты ни до чего не сможешь дотянуться. И перестанешь во все влезать. Я уже готова выселить этого жильца.

Мэллори ухмыльнулась.

– Надеюсь, Детеныш Белл – это девочка. Тогда я смогу использовать все твои обноски.

– Можешь брать все, что захочешь. – Я откинулась назад и съела еще одну чипсину. – Как думаешь, они станут подругами?

– То, что мы с тобой подруги, не означает, что и они ими будут, но если они будут хоть отчасти такими же крутыми, как и мы, то, безусловно, да.

– Безусловно, да, – произнесла я и села поудобнее, чтобы смотреть фильм с любимой подругой.

* * *

К тому времени, как вернулся Этан, я осталась одна, расчесывая свои теперь уже сухие волосы в дверях ванной комнаты, все еще смотря телевизор. Невысокая, своеобразно одетая женщина пыталась убедить двух домовладельцев повесить полутораметровый лодочный якорь на пустую кухонную стену.

Этан, выгнув бровь, бросил взгляд на сериал или на якорь, не уверена, на что именно, а потом прижался губами к моему лбу. Затем последовал этот нежный жест с поцелуем, достаточно горячим, чтобы обжечь.

– Что это было? – спросила я, когда открыла сонные глаза.

– За то, что вернулась ко мне целой и невредимой.

– Вообще-то, целыми, если считать Кроху.

– Я всегда ее считаю, – сказал Этан. Он указал на подарок, лежащий на консоли. – Мы откроем подарок от твоих родителей?

– Конечно, – ответила я и отложила расческу, подойдя к консоли и осторожно встряхнув коробку.

– Зачем трясти, если можно просто открыть?

– Это часть процесса.

Я не видела, как он закатил глаза, но почувствовала волнение в силе. Мэллори не просто так зовет его Дартом Салливаном.

Этан обхватил меня руками, или настолько, насколько они дотянулись, и заглянул мне через плечо.

– К обертке придраться невозможно.

– «Трюдо» делает все как надо, – согласилась я. – У нас оттуда было несколько свадебных подарков.

– Я помню.

В плотной бумаге находилась коробка с крышкой, покрытая каким-то серебристым твидом. Я сняла крышку и обнаружила слои плотной, белой китайской бумаги, запечатанной голубой наклейкой. Я отодрала ее, развернула бумагу и обнаружила слой мятой, нарезанной бумаги.

– Сколько деревьев было убито при создании этого подарка? – спросил Этан.

– Исключительно слишком много. – Я отодвинула часть бумаги, запустила руку внутрь и вытащила еще одну маленькую коробочку. – Это многослойный подарок. – Мое терпение начало слабеть, я сняла вторую крышку и обнаружила… блестящее серебряное яблоко.

Мы некоторое время молча смотрели на него.

– Это яблоко. По всей видимости, из стерлингового серебра. – В его голосе слышалось замешательство.

– Да. – И именно такую вещь они бы и купили, потому что такие вот они.

– Полагаю, важен не подарок, а внимание? – произнес Этан, говоря не совсем уверенно.

– Думаю, да, – ответила я, а потом прошла по гостиной до двери, которая ведет к самой новой части наших комнат. Стену между нашими апартаментами и соседней комнатой снесли, эту площадь превратили в спальню с дополнительной ванной для ребенка. Там плотный ковер, кресло-качалка и прелестная детская кроватка, увенчанная мобилем с вращающимися животными, которых Мэллори сваляла из шерсти. Цвета у них успокаивающие, ткань мягкая.

Я положила яблоко на комод, подошла к кроватке и провела пальцами по мягкому коричневому медведю, который ждал в углу. Я услышала его шаги позади себя.

– Мы сможем это сделать?

– Найти нападавшего? – спросил он.

– Нет, – ответила я со сдавленным смешком, прекрасно понимая, что он намеренно тупит. – Вырастить ребенка, который теперь обладает яблоком из стерлингового серебра и живет в большом особняке. Удостовериться, что она добрая, сопереживающая, храбрая и твердо стоит на ногах.

– Мы почти наверняка наломаем дров, – ответил Этан, подходя ко мне. – Но мы оба уже ее любим, и я подозреваю, что наша любовь сыграет важную роль. И даже если мы худшие родители, которых можно только вообразить, она, вероятно, будет достаточно умна, чтобы найти способ нас обойти.

Он положил руку мне на живот и улыбнулся ее ответному пинку.

– Она знает, что это ты, – сказала я. – О, и раз уж мы обсуждаем маленьких вредных созданий, Мэллори беременна!

Его глаза широко раскрылись, а потом сузились.

– А Катчер знает?

– Ха-ха. Да, и она сказала, что он рад. Ну, знаешь, как может радоваться Катчер.

– Я знаю, что они любят друг друга, и знаю, что она любит тебя. Но мне сложно представить их родителями.

– Она может использовать магию, чтобы подогревать бутылочки, а он обзаведется язвительной футболкой, – сказала я. – И как и мы, они, вероятно, во всем разберутся.

Я обняла его, хотя мне пришлось повернуться боком, чтобы это сделать.

– Я люблю тебя.

– А я люблю моих девочек. – Он опустил свою голову на мою. – Пока вы обе не сговоритесь против меня. Что, как я полагаю, неизбежно, учитывая, что я буду в меньшинстве.

– Мы раскрасим Дом Кадогана в розовый и покроем его блестками.

Он фыркнул.

– Сомневаюсь насчет розового. Но, пожалуй, по поводу блесток ты права, особенно если будет участвовать Тетя Мэллори.

Я не смогла придраться к его логике.

– А теперь, – произнес он, прижимаясь поцелуем к моей макушке, – пойдем проверим ночную корзину Марго и найдем тебе перекусить.

Я схватила его за галстук и потянула вниз.

– У меня на уме кое-что другое, – сказала я и крепко, глубоко его поцеловала, с достаточным обещанием грядущего.

Его глаза посеребрились.

– Я твой, Страж. Но будь послушной.

– Нет, – произнесла я с ухмылкой и продолжила показывать ему, какой непослушной я могу быть.