Текст книги "Дама червей"
Автор книги: Хизер Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
Никогда еще он не принадлежал женщине вот так – целиком. Никогда не растворялся вот так – без остатка, становясь ее частью, слепо отрываясь от земли и взмывая к небесам, к полыхающим молниям. Да, он полностью, до конца, растворился в ней. Страсть его все не остывала. В каком-то первобытном, сугубо мужском порыве он жаждал оставить на ней свою мету, след в душе, след в памяти. Никогда отныне она даже не подумает о другом мужчине. Никогда. Никогда.
Его неутолимая страсть заставляла ее вновь и вновь окунаться в волны чувственного наслаждения, приближаясь к кульминационной точке. Не семя свое, но сердце, но душу отдавал он, содрогаясь в конвульсиях. А когда он изошел, то запутался пальцами в ее волосах и откуда-то из глубин вырвался звук, в котором прозвучали и немыслимый восторг, и немыслимая боль:
– Рина?
Она прижалась лицом к его плечу, словно смущенная откровенностью своего утоленного наконец желания. Она не говорила ни слова, просто лежала, свернувшись рядом с ним калачиком, а он был счастлив, что по-прежнему нужен ей. Теперь она ищет отдохновения, надежного убежища, в котором можно укрыться после безумия пережитого.
Кил немного отодвинулся, прижал Рину к себе и, ласково поглаживая ее обнаженное плечо, нежно улыбнулся.
Удивительно, как быстро она уснула. Наслаждаясь ее близостью. Кил закрыл глаза. Она полностью доверилась ему, его бездонной любви. О моя Дама Червей, подумал он, я – твой Туз. Обещаю, когда игра закончится, я все равно останусь рядом, буду вечно любить тебя.
Долго еще лежал он так без сна, всем телом и душой переживая чудо той близости, что теперь связывала их. Но в какой-то момент на смену чудесному опьянению пришло смутное беспокойство. Какой-то холодок пробежал по спине, и Кил теснее прижал к себе Рину, словно одно это инстинктивное движение могло уберечь ее от опасности.
С чумой еще не покончено! – сердито напомнил он себе. И Рина не болтает попусту, не просто предается фантазиям. Кил слишком хорошо понимал: она действительно услышала что-то важное. Он ясно отдавал себе отчет в том, что с того самого момента, как он поднялся на борт яхты, что-то…
Перестань психовать! – грозно, но беззвучно скомандовал он. Легко сказать. Ведь действительно что-то происходит. Что-то здесь не так, в этом он уверен. Дело не просто в чуме. Тривитт… и Джоан…
У него невольно сжались кулаки. Что же такое постоянно преследует его? Почему он никак не может освободиться от неприятного, хотя и неясного предчувствия?
Почему? Почему он так уверен, что Тривитт… Так что же доктор Тривитт? О чем он пререкался с Джоан?
Кил заставил себя глубоко вздохнуть. Ждать… ждать и наблюдать. Это все, что ему остается. И быть готовым.
К чему – неизвестно. Но на сей раз он одержит верх – в этом Кил не сомневался. Да он голыми руками разорвет на части кого угодно, лишь бы сохранить тот уголок рая, который достался ему в дар.
Ну, давай, мрачно подумал он. Давай, чего же ты медлишь? Я готов сразиться. Так начинай же…
Пустое. Разве можно бросить вызов невидимому противнику?
Глава 14
– Нет, ты все-таки должна выйти за меня, – безапелляционно бросил Кил, не сводя глаз с прозрачно-голубого неба. – Мне на самом деле нужна хозяйка, а вот Доналду после окончания этого круиза она вряд ли понадобится.
Даже не прикасаясь к ней. Кил почувствовал, как Рина разом застыла. Проклятие! Опять этот идиотский сарказм. Кил готов был хорошенько отделать себя. Ну откуда эта дурацкая бравада? Наверное, все дело в том, что он боится потерять ее. И шуточками вроде этой пытается скрыть свои истинные чувства.
Всего четыре дня как миновал критический момент и чума пошла на попятную. Рина принадлежала ему – но лишь в магии ночи. Пассажирам теперь снова разрешили беспрепятственно разгуливать по яхте, и дел у Кила и Рины было по горло. Так что виделись они лишь ночью, как любовники, и ни один, по сути, не раскрывал рта, разве что издавал стоны. Может, оба боялись разрушить волшебство.
Кил видел, что она все еще злится, потому что он отказался выслушать ее, хотя сам так и не отважился сказать ей, что опасения ее, возможно, небеспочвенны. Просто не хотелось пугать.
Тем более что с течением времени эти опасения выглядели все более абсурдными. Все шло хорошо. Через две недели их будут готовы принять на берегу, да и эти две недели – чистейшая перестраховка.
На борту вновь наступило оживление. Правда, в гостиной-госпитале еще оставались пациенты, но они уже не столько проходили лечение, сколько восстанавливали силы. Худшее явно осталось позади. Жизнь брала свое. Каждый день устраивались всевозможные увеселительные мероприятия, у их организаторов снова появилась работа, пусть даже режим несколько изменился: светская жизнь протекала почти исключительно на борту, разве что иные энтузиасты садились в лодку и отправлялись порыбачить.
Кил в то утро тоже уговорил Рину заняться подводной охотой. Они отплыли на некоторое расстояние от яхты и надели акваланги. Но вода была какая-то мутная, даже на глубине, так что из их затеи ничего не получилось. Путешественники быстро вернулись назад и лениво разлеглись на палубе, в носовой части судна, неподалеку от фок-мачты.
Произнеся свою сакраментальную фразу, Кил уловил легкое движение: Рина села, подтянула колени к животу и огляделась вокруг. А может, он разговаривал сам с собой? Во всяком случае, никакой реакции на его слова поначалу не последовало. Но потом Рина все же заговорила.
– Серьезное заявление, конгрессмен, – холодно заметила она. – Как-нибудь, когда вы сделаетесь президентом, я соберу у камина племянников и племянниц и расскажу им, как великий Кил Уэллен, не скрывая своих чувств, коленопреклоненно умолял меня стать его женой.
Разумеется, Рина ерничала, но ничего не могла с собой поделать – слова сами выговаривались. Нет, ну что все-таки ему от меня надо? – спрашивала она себя. В первый момент ей показалось, что он всего лишь насмехается. А может, всерьез? Но что значит всерьез? Возможно, это не она, а он никак не может отделаться от прошлого и, зная, что ему вовек не забыть Эллен, просто полагает, что она, Рина, будет ничем не хуже любой другой в роли хозяйки дома.
По спине снова пробежал тот самый знакомый холодок, после которого сгущается мгла, вырастает стена. Если он не шутит, то как ей вести себя? Она любит его, но эта любовь причиняет боль. Она все время боится потерять его. А ведь он к тому же наверняка захочет и детей…
– Я не шучу, Рина, – вновь послышался размеренный голос Кила, и, почувствовав прикосновение его пальцев к обнаженной спине, между бретельками купальника, Рина вздрогнула. – Как я уже и говорил, платить, сколько платит Доналд, я не могу, но, возможно, потерю в деньгах компенсирует образ жизни. В Вашингтоне есть чем заняться. Думаю, тебе понравится.
Рина вгляделась в его полузакрытые глаза. Ответом был лишь серебряный отблеск.
– Ясно. Хочешь заполучить хозяйку задешево и ради этого даже готов жениться?
Кил молча пожал плечами.
– Очень мило. Но повторяю свой вопрос: что я благодаря этому буду иметь?
– Дом и семью.
– Плевала я на то и на другое.
– Врешь.
Похоже, ей только показалось, что он лениво и безмятежно купается в солнечных лучах. Разлегся он действительно в непринужденной позе, но теперь она видела, как напряглись необыкновенно загорелые плечи, как покрылась бугорками стальных мышц спина. Он был похож на зверя, приготовившегося к прыжку.
– Я не…
– Врешь, врешь. И детей тебе хочется, и дом. Ты же рождена, чтобы быть женой и матерью. Просто трусишь.
– Пусть так, – огрызнулась Рина. – Считай меня трусихой, но имей в виду: детей у меня больше не будет. Никогда.
Кил так стремительно рванулся к ней, что, будь у нее хоть малейший шанс, она бы убежала. Не давая ей пошевелиться, он обхватил ее за талию и со стальным блеском в потемневших глазах грозно прошипел:
– Ах вот, значит, как? Странно, откуда такая уверенность, особенно после всех этих ночей, когда ты вроде не очень-то за собой следила. Разве что у кого-нибудь из наших гостей-эскулапов оказались с собой специальные медикаменты.
Рина почувствовала, что кровь так и отхлынула от лица. Она ведь действительно не предохранялась. Дура. Идиотка. Правда, у нее есть веские оправдания – чума, усталость, страх, потребность, чтобы кто-нибудь был рядом.
Да, оправдания хороши, но факт остается фактом. Вела она себя как страус, спрятавший голову в песок.
Рина закрыла глаза и попыталась взять себя в руки.
– Юмор ваш, конгрессмен, совершенно неуместен. Лично мне беспокоиться не о чем. Физиология есть физиология, а считать до десяти я умею.
– Как я погляжу, ты уверена в себе? – прищурился Кил.
– Разве я говорю непонятно?
– Ладно, давай рассуждать чисто гипотетически. Что, если… Если?
– Никаких если.
– Так не бывает.
– Знаешь что, иди-ка ты к черту. Я же сказала: детей у меня не будет.
– Что, аборт сделаешь?
Рина оторвала от него взгляд и посмотрела на море. Произнести «да» она не отважилась и просто кивнула. Неужели я обманываю себя, а заодно и его, подумала она? Или все так и будет? А может, я по-прежнему прячу голову в песок, уверяя себя, что все обойдется? Кажется, в счете она действительно не ошиблась.
Кил внезапно стиснул пальцами ее затылок и яростно прошептал прямо в ухо:
– Ну, если это мой ребенок, об аборте забудь.
От боли у Рины даже слезы на глазах выступили. Она попыталась высвободиться и хоть искоса посмотреть на него.
– Знаете что, конгрессмен, возвращайтесь-ка лучше в Вашингтон да загляните в законы… – начала она, но, почувствовав, что пальцы сжались еще сильнее, замолчала.
– Это, может быть, тот единственный случай, когда на законы мне наплевать, – воинственно заявил Кил.
– Ладно, отпусти меня. Разговор ведь чисто гипотетический. И вообще оставим эту тему.
– Не оставим, если…
Кил не договорил, так как именно в этот момент раздался еще один, явно обеспокоенный голос.
– Э-э… прошу меня извинить, конгрессмен. – Тони Винтон, судовой интендант, смущенно переминался с ноги на ногу. Бледность мгновенно сменилась у Рины пунцовой краской: она только сейчас сообразила, что этот малый уже не в первый раз пытается прервать их интересный разговор.
– В чем дело. Тони? – ровно спросил Кил, и только Рина могла бы уловить в его голосе сдержанное раздражение.
– Я нашел это у себя на столе, сэр. – Тони извлек из нагрудного кармана конверт и протянул его Килу. – Не знаю, кто его оставил, но тут ваше имя и пометка срочно. Мне страшно неловко беспокоить вас, но, учитывая все, что произошло…
– Все в порядке. Тони, спасибо.
Тони смущенно улыбнулся и поспешно удалился. Кил нахмурился, помедлил секунду и вскрыл конверт.
Увидев, что у него желваки выступили на скулах и губы сжались в тонкую линию, Рина обеспокоенно спросила;
– Что там? – И сразу же ощутила такой холод в спине, будто солнце погасло.
– Что? – Кил оторвал взгляд от письма и посмотрел на нее. Похоже, он даже забыл о ее присутствии.
– Что там? – настойчиво повторила Рина.
– Ничего. – Кил встал и сложил листок вчетверо. Рина вскочила вслед за ним и схватила его за руку.
– Кил…
– Оставь меня, ради Бога, в покое, – резко бросил он и, повернувшись, зашагал к капитанскому мостику.
Не находя себе места от тревоги, Рина устремилась за ним.
– Кил, ты куда? Ну скажи же, что случилось.
Он грубо стряхнул ее руку.
– Ничего не случилось. Иди загорай.
– Не хочу я загорать.
– В таком случае сыграй в карты. Или почитай. В общем, займись чем-нибудь, только не приставай.
– Но куда ты?
На сей раз он остановился и пристально, оценивающе и даже как-то безжалостно посмотрел на нее.
– Поищу себе на ужин партнершу поприятнее, – холодно объявил он.
Рина так и застыла на месте. Потрясенная, она даже не могла скрыть боли, которую он ей причинил, – затуманившиеся глаза выдали.
– Ну что, теперь позволишь мне уйти? – насмешливо спросил он, склоняясь перед ней в шутовском поклоне.
Не говоря более ни слова, Рина выпустила его локоть и, круто повернувшись, горделиво подняла голову и прошествовала по палубе назад, на нос. Только вот шла она, ничего перед собою не видя.
О Боже! Кила буквально мутило. Никогда ему не забыть, как Рина посмотрела на него. Но ведь он должен, просто обязан был хоть как-то от нее отделаться. Невидимый противник – а он-то еще надеялся и даже молился, чтобы тот существовал лишь в воображении – наконец ударил, и удар этот оказался тяжел. Куда более тяжел, чем представлялось Килу даже в самых страшных видениях.
Решительно обогнув капитанский мостик, он направился в небольшой кабинет, ставший в последние недели его рабочим помещением. Войдя, он сразу запер дверь и поднял трубку телефона, соединявшего яхту с берегом. Оператор откликнулся немедленно.
– То, что вы сейчас услышите, – предупредил его Кил, – не должен знать никто. Никто, ясно?
– Да, сэр.
Кил доверял этому действительно умевшему молчать знавшему свое дело человеку. Похвально, конечно, однако в данный момент это доверие ничуть не успокаивало Кила.
С Белым домом его соединили сразу же: горячая линия все еще действовала. Кил заявил, что ему нужно переговорить с высшими лицами государства. Он легко себе представил происходящее там, в Вашингтоне. Все так же, как в тот день, когда на землю рухнул «Боинг», только его, Кила, там нет.
Он здесь. Все в его руках. И это все он не выпустит из рук до конца. Он будет отдавать приказания и держать руку на пульсе. И с Божьей помощью доведет дело до победного конца.
– Мы все здесь. Кил, – послышался в трубке голос президента. По его тону Кил понял: тот чрезвычайно обеспокоен. Президент знал, что Кил не будет зря гнать волну. Видно, положение действительно критическое.
Кил начал читать письмо:«Главам государств и правительств – через посредство члена конгресса США Кила Уэллена.
Недавняя вспышка бубонной чумы на борту яхты «Сифайр» не была досадной случайностью. Это целенаправленная акция. Полную ответственность за нее принимаем на себя мы, члены Армии освобождения. Мы никого не хотели убивать, не хотим и сейчас. Распространение бацилл чумы было предупреждением, доказательством наших возможностей и того, что мы действительно способны выполнить следующую угрозу. Если целый ряд ракетных полигонов, список которых следует ниже, а также экспериментальных центров по производству химического и бактериологического оружия не будет уничтожен или хотя бы законсервирован в течение ближайших четырех суток, мы, члены Армии освобождения, вызовем на борту «Сифайр» новую, на сей раз беспрецедентную по своим масштабам и последствиям эпидемию чумы.
Это новая разновидность болезни, вирус ее называется АЗ и распространяется с огромной скоростью. Вероятность заражения – 99, 5 процента. Вакцины для борьбы с этим вирусом пока не существует. Антитела, оказывающие хоть какой-либо эффект, науке неизвестны. Эта болезнь не лечится. Таким образом, господа, судьба пассажиров в ваших руках. Если вы почему-либо не верите в существование вышеупомянутого вируса, проконсультируйтесь с экспертами. Думаем, они подтвердят сказанное нами. Вирус удалось добыть в одном из ваших же научных центров.
Помимо закрытия объектов, обозначенных в списке, мы требуем выплаты двадцати пяти миллионов долларов, которые должны быть доставлены на судно гражданским вертолетом на утро четвертого дня. Просим иметь в виду, что нарушение хотя бы одного из вышеперечисленных условий побудит нас немедленно привести угрозу в исполнение.
На борту яхты находятся весьма влиятельные деятели из различных стран мира, и, с нашей точки зрения, заинтересованным государствам следовало бы учитывать это при принятии решения».Далее Кил монотонно перечислил объекты, включенные в список. Последний абзац ультиматума звучал следующим образом: «Посредником в наших переговорах будет конгрессмен Кил Уэллен. Каждые сутки, в полночь, мы будем ожидать от него сведений в „Пещере пирата“. Господа, в вашем распоряжении четыре дня. Любые попытки со стороны мистера Уэллена каким-либо образом опознать нас вызовут немедленное распространение эпидемии. Не стоит рисковать, господа».Кил посмотрел на подпись внизу страницы, замолк на секунду и громко прочитал:
– Ли Хок.
На той стороне провода наступило молчание столь продолжительное, что Кил даже подумал, будто их разъединили.
– Эй, вы слышите меня? – обеспокоенно спросил он.
– О Боже, – простонал наконец кто-то. – Он жив! Значит, уцелел в той катастрофе.
– Да, да, конгрессмен, мы здесь, – раздался голос президента. – Одну минуту…
До Кила донеслись какие-то невнятные голоса, потом вновь заговорил президент:
– Мы тут связались с нашими ведущими специалистами в Центре медицинского контроля, Кил. Э-э… боюсь, что такой вирус действительно существует.
– Вот сукин сын! – Судя по голосу, это был государственный секретарь. – Эти типы… эти негодяи думают, что могут поставить нас на колени своими угрозами. Ну так вот, не выйдет! Вот что я вам скажу…
Кто-то зашикал на него, и государственный секретарь умолк, но еще до того Кил осознал наконец суть ультиматума. И его охватил нешуточный страх. Выдвигаемые требования абсурдны. Они попросту невыполнимы. За такое время невозможно собрать за одним столом представителей стольких стран, невозможно достичь международного согласия. И тогда, чтобы предотвратить распространение чумы, которая грозит уничтожить весь цивилизованный мир, в чью-нибудь инициативную голову вполне может прийти неглупая мысль попросту взорвать яхту, пока она там болтается в море.
– Всем нам необходимо сохранять спокойствие. Будем действовать разумно, – начал президент, но Кил вдруг услышал, что его перебил чей-то резкий и хриплый голос. Оказывается – его собственный.
– Прекрасно, сэр, это просто прекрасно. Вы можете сохранять спокойствие. Чем дальше находишься от этой проклятой посудины, тем это легче. Но послушайте меня, сэр, и передайте другим: больше этого не повторится. На сей раз я не позволю этому типу переиграть меня. Вы там у себя в башне из слоновой кости можете сидеть и строить разные планы. Хотелось бы, однако, чтобы они были реальными.
– Нам нужно время. Кил.
– Буду тянуть сколько можно. Но подсадной уткой быть не желаю.
– Кил… – От тона собеседника у Кила холодок по спине пробежал. – Кил, вам следует понять, что… что…
– Что вирус смертоносен и что его распространения нельзя допустить ни в коем случае? Да, сэр, это я понимаю. – Кил глубоко вздохнул. – Это я очень хорошо понимаю. Вам нужно время… Что ж, мне оно тоже нужно.
– Время у вас будет, конгрессмен.
Разговор продолжался. Кил пообещал немедленно собрать представителей всех стран, упомянутых в письме. Вот, кажется, и все, больше говорить не о чем.
Закрыв лицо трясущимися руками, Кил опустился на стул. Чувствовал он себя ужасно одиноким. Ли Хок выжил. Он жив и находится на судне. Эллен мертва. Муж Рины погиб. И ее дети тоже. И еще десятки невинных людей. А Ли Хок имел наглость уцелеть.
– Четыре дня, – вслух проговорил Кил. А потом, если его требования не будут выполнены, Ли Хок приведет угрозу в исполнение. Нет, он не блефует. После того что уже произошло, в этом вряд ли можно сомневаться. И если дело дойдет до этого – если опустошительная эпидемия распространится по судну, подобно лесному пожару, – у тех, кто остался на берегу, просто не будет другого выхода, как уничтожить его, а заодно и всех пассажиров. А впрочем, каких пассажиров? Если то, о чем говорится в письме, правда, к тому времени на борту останутся только трупы.
– О Господи, – простонал Кил. Четыре дня. Четыре дня на размышления, на то, чтобы хоть что-нибудь придумать. Найти выход. Но как? Что может их спасти? Кил откинулся на спинку стула. Ему вспомнился разговор с доктором Пикаром за обедом, еще до вспышки чумы. Бациллы могут распространяться по-разному – через пищу, через систему кондиционирования воздуха, через воду, от человека к человеку. А такой вирус, как АЗ, распространяется с неимоверной скоростью и косит мужчин, женщин, детей.
Снова зазвонил телефон. Кил порывисто схватил трубку. Звонил вице-президент:
– Кил, у меня есть для вас кое-какая любопытная информация, которая может бросить свет на происходящее.
– Слушаю вас, сэр.
– Она связана с доктором Тривиттом, которым вы специально интересовались. Мы тут кое-что еще накопали. Как я уже говорил, анкета у него безупречная. Но дело в том, что, похоже, никто не может его вспомнить. Ни в университете Джонс Хопкинс, ни в Майами, где он жил и работал с 1979 по 1983 год. В списке работников тамошней больницы он значится, но в лицо его никто не помнит.
Кил уже не слушал собеседника. Мысли бешено вращались у него в голове. Теперь он понял, что преследовало его с самого начала, с того самого момента, как он поднялся на борт «Сифайр», что тревожило его знаменитую фотографическую память. На сей раз это было какое-то неотчетливое пятно. В ту самую первую ночь, направляясь в казино, где работала Рина, он заметил знакомое лицо. Он обернулся, и в мозгу что-то щелкнуло. Но это был всего лишь судовой врач. Они уже встречались на палубе, так что лицо действительно знакомое, ничего удивител>>
ного. Да только Кил видел его и раньше. Намного раньше. Это лицо сильно изменилось… однако же общие черты… глаза… Надо полагать, Ли Хок сильно обгорел в той катастрофе, сломал все, что можно сломать, но все-таки уцелел, а потом сделал пластическую операцию. Конечно, он теперь совершенно не похож на себя прежнего, и все же.
Поворот лица… эти странные глаза… манера держать голову – все это теперь отзывалось в потаенных уголках сознания. Картинка там отпечаталась давно и оставалась невостребованной, но вот наконец соединилась с изображением, переходившим с одной газетной полосы на другую во всем мире. Все стало ясно.
– Конгрессмен Уэллен, вы меня слышите?
– Да-да. – Кил внезапно рассмеялся сухим, отрывистым смехом. – Да, сэр, я слышу вас. Хорошо слышу. Теперь мы знаем, кто наш противник. Тривитт это и есть Ли Хок. Я могу опознать его хоть сейчас. Но я этого не сделаю. Бактерии у него могут быть где угодно. Хоть при себе. Или в каюте. Или в любом ином месте. Может, даже в каком-нибудь часовом механизме, встроенном в систему водоснабжения или очистки воздуха.
– Конгрессмен…
– Не волнуйтесь, сэр, – невежливо перебил его Кил и устало вздохнул: – Извините, конечно, я просто немного не в себе. Понимаю, что лично вы тут ни при чем. Прошу вас, проследите, чтобы никто не поднимал паники, слышите? Дайте мне эти четыре дня!
Дайте нам шанс, взмолился он про себя. Дайте нам шанс побороться…
– Конгрессмен, – возмущенно запротестовал вице-президент, – никто и не думает впадать в панику. Действуйте. Мы вам полностью доверяем. И лучше сами посмотрите, чтобы у вас там никто не запаниковал!
– Да никто ничего и не узнает, кроме тех, кого мне придется ввести в курс дела: Флэгерти, Трентона и Пикара.
– Хорошо. Смотрите, чтобы все было спокойно, иначе у нас тут опять такая каша заварится…
Какая там еще каша? Разве может быть хуже, чем уже есть?
Когда Кил вернулся к себе в каюту, Рина сидела на кровати. Она подняла на него тяжелый взгляд. Не очень-то ему удалось провести ее. Но рядом с ней он оставаться не мог, потому что не особенно себе доверял. Нервы у него были на пределе. Если Рина будет рядом, он не удержится, чтобы все ей не рассказать, излить сердце и душу, либо от отчаяния проломит головой стену. Четыре дня. Всего четыре дня. Ни минуты нельзя тратить понапрасну. Он хочет ее. Он безумно хочет ее – раствориться в ней, забыться… Пусть пламя сладостной страсти вспыхнет в последний раз, перед тем как на судно ляжет холодная черная тень смерти…
– Кил, может, хватит валять дурака? Скажи мне наконец, что происходит? – агрессивно заговорила Рина.
– Я не валяю дурака, Ри. – Кил с трудом выдавил улыбку. – Просто мне нужно заниматься делами.
– Я тебе не верю.
Кил насмешливо вздернул брови:
– Знаешь, дорогая, в постели ты бесподобна, но стоит тебе открыть рот, как ты сразу делаешься колючей, словно роза с шипами. Я устал с тобой пререкаться.
Рина вздрогнула, метнула на Кила яростный взгляд и кинулась к нему так стремительно, что даже его превосходной реакции не хватило, чтобы уклониться от увесистой пощечины. Звук от удара эхом разнесся по каюте. Оба ошеломленно посмотрели друг на друга.
Кил инстинктивно прижал ладонь к щеке и машинально потер разгорающееся пятно.
– Извини, – бесцветным голосом проговорил он и, круто повернувшись, направился в ванную.
Не веря глазам своим, Рина посмотрела ему вслед. Нет! Он явно ее водит за нос! Что-то случилось, это точно. Что-то очень нехорошее. Не может же он вот так, в мгновение ока, просто разлюбить ее. А может, никогда и не любил, грустно подумала она. Может, просто мужское самолюбие взыграло – непременно, мол, надо завоевать ее, такую недоступную. Он хотел ее. И получил. Да, но ведь он сделал ей предложение! Впрочем, просто потому, что ему нужна хозяйка. Нет, не может быть. Глупость какая-то. Скажем, он просто хочет ее, но совсем не любит. О любви ведь и речи не было…
Нет! Все ее существо противилось этой мысли. На глазах выступили слезы. Рина нетерпеливо смахнула их. Нет! Она ему не верит. Просто не может поверить!
Что-то не так. Совсем не так. Хуже, чем раньше. По идее, надо бы бояться. А она, напротив, преисполнена решимости, твердой решимости действовать, придумывать, сопротивляться. Все что угодно, лишь бы понять, что происходит.
Из ванной доносился шум воды. Подойдя к двери, Рина на секунду заколебалась, потом осторожно и беззвучно скользнула внутрь. Здесь у нее просто уши заложило – с таким грохотом струи воды обрушивались на кафельное днище ванны. Рина минуту постояла, пытаясь понять, услышал Кил, что она вошла, или нет. Скорее всего нет, за таким-то ревом.
К тому же он слишком поглощен собственными заботами, чтобы обращать внимание на то, не преследует ли она его, словно опытная ищейка. Он разозлился на нее, еще не получив этого послания – да, был зол, но уж никак не равнодушен. Если б только найти записку… Что послание адресовано не ей, а значит, она читает чужие письма, Рину ничуть не волновало. Лишь бы отыскать, пока Килу ничего не слышно за шумом воды и ничего не видно за клубами пара.
Вот она. Лежит, сложенная вдвое, под часами на столике. Рина осторожно, чтобы не звякнула на мраморе металлическая цепочка, отодвинула часы, робко развернула листок, и слова, напечатанные обычным машинописным шрифтом, поплыли у нее перед глазами. Как обычно, спрятав по-страусиному голову в песок, она даже не осмелилась вчитаться в них. Но тут ей в глаза бросилась подпись, и Рина словно отправилась в путешествие во времени, назад, в тот мир, где она смеялась вместе с Полом, беспокоилась о том, чтобы к столу были поданы свежие овощи и подлива, поднималась по лестнице, целовала детей, не уставая повторять себе, насколько же ей повезло в жизни…
И пересекала лунным вечером лужайку, покрытую бархатисто-мягкой травой, когда внезапно полыхнуло пламя и мирную тишину разорвал оглушительный грохот…
Ли Хок. Человек, лишивший ее семьи. Человек, разрушивший все, что она любила. Разбивший сердце, разорвавший в клочья душу и оставивший лишь неизбывную боль.
Потом появился Кил. Человек, вернувший ей любовь. Человек, уже сразившийся однажды с Хоком и теперь вновь вынужденный бросить ему вызов. Кил… опять на его плечи лег тяжкий груз ответственности. Бескомпромиссный боец, сумевший каким-то образом сохранить в неприкосновенности сердце и душу.
У Рины задрожали руки. На какое-то мгновение ей показалось, что она не выдержит и просто завопит от боли, пробужденной воспоминаниями. Она согнулась пополам и, схватившись за живот, с трудом удержалась от крика. Часы отсчитывали секунды. Секунды тьмы. Медленно наплывал туман. Рина вновь услышала шум воды, поглощавший все остальные звуки, и на нее вдруг снизошло странное спокойствие.
Рина выпрямилась, аккуратно сложила записку, вернула ее на место и, неслышно прикрыв за собой дверь, вышла из ванной.
Когда немного погодя появился Кил, она уже лежала на кровати спиной к нему. Рина почувствовала, что он заколебался, не знает, что сказать, и явно удивлен, видя ее в такой мирной позе.
– Я ухожу, – хрипло произнес он.
Хорошо, что он не видит, как губы у нее сложились в скорбную улыбку и в уголках глаз закипели слезы. Рина знала, куда он идет – на встречу с Доналдом, Трентоном и Пикаром, с которыми ему предстоит разделить ответственность и которые действительно могут чем-то помочь.
Но знала она и то, что главное он все равно возьмет на себя, как и то, что сделает все от него зависящее, чтобы на судне никто, кроме этих троих, не узнал о происходящем.
А после встречи с Доналдом и другими он отправится на поиски Джоан, потому что не хуже Рины знает, что Глен Тривитт и Ли Хок – одно и то же лицо. Он все же поверил ей, услышав, что между ними что-то есть. Просто не догадывался, что именно… до настоящего момента.
– Ну что ж, иди, – сказала Рина, уткнувшись носом в подушку.
Она вновь почувствовала с его стороны некоторое замешательство и удивление.
– А ты останешься здесь?
– Да. Да, – негромко повторила она. – Я никуда не уйду.
Закрыв глаза, Рина слышала, как Кил ходит по каюте и собирает одежду. Заскрипели пружины – он сел на кровать и принялся натягивать носки. Рина остро ощутила его близость, он был совсем рядом, он хотел дотронуться до нее. Но сейчас не мог себе этого позволить.
У дверей Кил на секунду приостановился. Никогда еще Рина так не любила его, как в этот миг. По голосу, хриплому, напряженному, исполненному тоской, чувствовалось, какое страшное напряжение он испытывает.
– Это хорошо, что ты никуда не уйдешь. – Дверь закрылась. Негромко щелкнул замок. Рина повернулась на кровати и посмотрела в ту сторону. К счастью, она все еще сохраняла спокойствие, железное хладнокровие – и решимость. Ты сильный. Кил, подумала она, не зная, то ли плакать ей – а впрочем, слезы упорно отказывались литься, – то ли радоваться и гордиться. Да, ты сильный, и ты, наверное, единственный. кто может вывести на чистую воду Джоан. Но с Хоком я справлюсь лучше тебя. Ли Хок привык иметь дело с правительствами, с людьми холодного ума и твердой воли, но ему еще не приходилось сталкиваться с женщиной, у которой он отнял все…
Целый час Рина лежала, почти не двигаясь. В четыре пополудни, все как следует продумав, она встала и оделась.
