Текст книги "Дама червей"
Автор книги: Хизер Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
Глава 15
– Если у него действительно есть АЗ, не представляю, что можно сделать. – Майкл Трентон пожал плечами. – Он может распространить его через кондиционеры, через воду… да мало ли как.
– Не понимаю, каким образом он вообще пронес этот вирус на борт, – нетерпеливо сказал Кил. – И между прочим, вирус бубонной чумы тоже.
– Ну, это не проблема, – снова, пожал плечами Трентон. – Возможно, в ампуле. А может быть, даже засадил какую-нибудь вонючую крысу в клетку да спрятал в укромном местечке, хотя вроде ничего не нашли. Видите ли, конгрессмен, даже самая совершенная электроника не способна зафиксировать наличие бацилл. А ведь эти только в микроскоп видимые существа слона могут свалить – не только человека.
Кил прошелся по кабинету и, присев на край дубового стола, посмотрел на Трентона. Пикар с Доналдом тоже были здесь, но больше слушали Кила и его рассказ о внезапно свалившейся на них беде, чем говорили сами.
Доналд, похоже, все еще находился в прострации, Пикар же просто мрачно смотрел прямо перед собой.
– И все же, Майкл, – наконец заговорил он, обращаясь к Трентону, – как вы думаете, где Ли Хок хранит этот чертов АЗ?
– Что-что? – переспросил Трентон.
– Я лично склонен предполагать, что все-таки в ампуле или пробирке. Да ведь вы и сами об этом говорили, – как бы ответил на собственный вопрос Пикар.
Трентон повернулся к нему и медленно кивнул.
– Да… Да, скорее всего так. – Он посмотрел на Кила. – Не думаю, что Ли Хок поместил бациллы в какой-нибудь часовой механизм, а тот – в систему кондиционирования воздуха или водоснабжения. Это слишком опасно. Там, где… – Кил заметил, что Трентон явно затрудняется в подборе глагола, – там, где занимаются этой штукой, правила изоляции соблюдаются строжайшим образом. Муха не пролетит. Так что Ли Хок вообще-то сидит на бочке с порохом. А вместе с ним и мы все. Короче, на мой взгляд, эта штуковина постоянно с ним.
– В таком случае, – дотоле молчавший Доналд столь внезапно вмешался в разговор, что Кил едва не соскользнул со стола, – у него действительно, как и считает Кил, должен где-то здесь, среди нас, быть сообщник, чтобы заменить его в случае провала.
– Вероятно. Более чем вероятно, – подтвердил Майкл Трентон.
Кил глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки. Сыграть предстоит по-крупному. Ставка – жизнь. Все козыри на руках у противника. И все равно надо победить.
– Иными словами, господа, вы считаете, что по судну разгуливают двое с крохотными ампулами или чем-то там еще в кармане и в любой момент готовы заразить ближайшего к ним человека, распространив таким образом заразу путем непосредственного контакта.
– Точно.
– В таком случае у нас появляется шанс.
– Не вижу какой, – пробормотал Доналд. Он был спокоен, но бледен, как полотно.
– Да, у нас есть шанс, – мрачно ухмыльнулся Кил. – Убрать одного а потом другого. Мы знаем, кто они, а они не знают, что мы знаем. Таким образом, все, что от нас пока требуется, – не выдать своего знания. Пусть считают, что им ничто не грозит.
– Не вижу, какой в этом смысл, – покачал головой Трентон. – Украсть АЗ совершенно невозможно. Я вообще не понимаю, как удалось вынести эти ампулы. Охрана в Центре поставлена на высшем уровне. Большинство его сотрудников даже не в курсе, что такой вирус выведен.
– Стало быть, – заметил Кил, – это стало известно кому-то, кого вы недостаточно тщательно проверили.
Трентон снова покачал головой. Доналд посмотрел на Кила:
– Что ты собираешься предпринять?
– Сначала один, потом другой, – мрачно повторил Кил. – И начать надо с более простой мишени.
– Джоан?
– Джоан.
– Да, но что конкретно вы собираетесь делать, мсье? – осведомился Пикар.
– А ничего особенного. Просто быть милым и любезным, – бросил Кил. – А теперь, господа, если вы не возражаете… Начинается первый раунд нашей игры.
С этими словами Кил вышел из кабинета.
Выйдя из каюты, Рина осмотрелась. В носовой части неспешно занимались своим делом матросы, несколько пассажиров толпились у поручней, но близких знакомых среди них не видно. Так что никто не заинтересуется, чего это она столь стремительно спускается вниз, в свою каюту.
Чувствуя себя чужой в собственном доме, Рина никак не могла справиться с дрожью в руках. Ей дважды пришлось перерыть ящики, пока не нашла, что искала, – пистолет, который Пол купил ей вскоре после свадьбы. Даже не пистолет, а пистолетик с перламутровой рукояткой – он легко умещался в ладони или кармане ветровки.
Раньше ей не приходилось пускать его в ход, и Рина даже толком не знала, как им пользоваться. Пол говорил, что для стрельбы на дальнее расстояние он не годится, но с десяти футов разит наповал. Нужно только чтобы рука не дрожала. Когда она спросила его, зачем ему вообще понадобилось покупать эту штуковину. Пол ответил, что женщины – легкая добыча для всяких негодяев, и ему будет спокойнее за семью, зная, что, когда его нет дома, ей есть чем защититься.
Почувствовав, что на глазах выступают слезы, Рина сердито стряхнула их и, сунув красивую игрушку в карман, вышла из каюты.
Глена она отыскала без труда – как ни странно, он оказался у себя, в небольшом врачебном кабинете на прогулочной палубе. К собственному удивлению, Рина совсем не дрожала, даже не нервничала. Словно кто-то другой вселился в ее тело, а душу отправил подальше, в зрительный зал, наблюдать за происходящим. Мата Хари, что и говорить, усмехнулась она про себя.
Рина даже не думала и не волновалась по поводу возможных последствий своих шагов. Сейчас главное – выманить его с корабля…
Ну а потом? Не важно. Дальний конец тоннеля теряется во мгле, подобной той, что встает перед глазами, когда она думает о жизни без Кила.
Но о Киле Рина сейчас думать не могла. Надо сосредоточиться на главном, а главное – вытащить отсюда Тривитта.
– Глен, как хорошо, что я вас нашла!
Глен поднял голову. Судя по всему, появления Рины он никак не ожидал. Но успокоенный ее приветливой, дружеской улыбкой, быстро взял себя в руки.
– А, это вы, Рина. Рад вас видеть. Нехорошо забывать старых друзей, – непринужденно заговорил он.
– Ну, так уж и забывать. – Рина небрежно оперлась о край стола. – Путешествие у нас выдалось так себе, а? – негромко добавила она, нарочно понижая голос до хрипловатого шепота.
– Это верно, но впереди – небо ясное, разве не так? – Глен непринужденно развалился в своем вращающемся кресле.
Ах ты ублюдок, подумала Рина, глядя в его ястребиные, словно жертву высматривающие глаза. Взгляд плотоядный. Убийственный взгляд.
Больше всего в этот момент Рине хотелось разорвать его на мельчайшие куски, растоптать ногами, чтобы кровью этого человека смыть тяжкую память, навеки поселившуюся в ее сердце.
– Это уж точно, доктор, небо ясное, – весело согласилась Рина.
Он улыбнулся. Волноваться, похоже, не о чем. По мнению Тривитта, только конгрессмену известно, что на борту террорист, угрожающий гибелью всего живого. Но даже он не знает, кто этот террорист. Глена Тривитта все еще воспринимают как врача с солидной репутацией и славного человека. А на самом деле – это змея, которую еще не разглядели в траве.
– А где Уэллен? – лукаво осведомился Глен. – Надо полагать, исчез куда-то, раз уж вы соизволили зайти ко мне.
– Ну как вы можете так говорить, Глен? – Рина вновь послала ему самую обольстительную из своих улыбок.
Он ласково посмотрел на нее. Не мелькнуло ли у него в глазах некоторое сожаление? А может, подумала Рина, ему и впрямь не хочется, чтобы я погибла вместе со всеми, да только ничего не поделаешь?
– А что? Я просто спросил, – со смехом ответил Тривитт.
– Вообще-то говоря, Глен, – негромко сказала Рина, внимательно изучая собственные ногти, – у меня жутко болит голова…
– Ну вот! Вот что, оказывается, вам от меня нужно! Всегда у меня так с красивыми женщинами. – Глен с грустным вздохом откинулся на спинку кресла. Затем встал и взял ее за руку. Рина с трудом заставила себя сдержаться, она готова была закричать от страха и ярости. Загрохотало сердце, кровь глухо стучала в висках.
Но она даже не пошевелилась, продолжая улыбаться и с любопытством смотреть на него.
– Ну что ж, ваше величество. – Глен театрально опустился на одно колено. – Для Дамы Червей – мой лучший аспирин.
Он повернулся и, открыв почти сливающуюся со стеной стеклянную дверцу, принялся шарить внутри.
Рина не сводила взгляда с его спины. Интересно, ампула с бациллами где-нибудь здесь? Или этого не может быть? Но она не имеет права на ошибку. Она должна…
Рина почувствовала холодок в спине. Похоже, я затеяла самоубийственное мероприятие, в ужасе подумала она. Да, у нее есть пистолет, но у него – бактерии. Быть может, он способен заразить ее, не дав даже прицелиться. Так что же, повторила про себя Рина, самоубийство? Нет, ни в коем случае. Еще недавно Рина даже не подозревала, как сильно хочет жить. Только знакомство с Килом пробудило это чувство. Кил – это сама жизнь. Буря, шторм, но и тихая, спокойная гавань. Он – боец и ее тоже сделал бойцом.
Ей не хотелось убивать Ли Хока, или, если угодно, Глена Тривитта, просто надо, чтобы он понял, что она способна на это. Но если дело действительно дойдет до края, хватит ли у нее решимости? Вообще-то сейчас ей хотелось, чтобы его четвертовали. Колесовали. Содрали шкуру живьем. Ведь это он отнял у нее детей…
Но нельзя давать волю чувствам, надо сохранять спокойствие. Рину раздирали сомнения. С одной стороны, умом она понимала, что нельзя убивать, а сердце подсказывало, что этот человек не заслуживает того, чтобы жить…
Где выход? Странно, но Рина в этот момент ощущала себя сильнее Кила. Никому на целом свете, кроме нее одной, не обмануть Глена Тривитта – Ли Хока. И никакое это не самоубийство. Напротив, это – жизнь. И другого способа сохранить ее нет.
– Ну вот вам аспирин и стакан воды.
Рина с благодарностью улыбнулась, поспешно проглотила таблетку и вернула ему бумажный стаканчик.
Он стоял слишком близко к ней. Рина отошла от стола и принялась расхаживать по маленькому кабинету.
– Знаете, почему у меня, наверное, разболелась голова? – проговорила Рина и, не дожидаясь ответа, пояснила сама: – Трудно становится выдерживать это напряжение. Да-да, я, конечно, понимаю, что теперь все позади, однако же сама работа требует от меня хладнокровия и невозмутимости. Считается, что мое дело – развлекать публику и, стало быть, не выдавать своих чувств, чтобы и гостей, не дай Бог, не вывести из душевного равновесия. Хорошо бы отвлечься хоть на часок. На час – больше не надо, и я мигом приду в себя. – Рина негромко вздохнула, продолжая кружить по каюте.
Глен молча наблюдал за ней, Рина же не отваживалась посмотреть на него и попытаться понять по выражению бесцветных глаз, какое впечатление произвели ее слова.
– Так пусть ваш конгрессмен и устроит лодочную прогулку.
– Мой конгрессмен? А, это вы о Киле. – Рина постаралась произнести эти слова так, чтобы видно было и то, насколько ей неприятен вопрос, и то, как она пытается скрыть раздражение. – Он… Он занят. – Рина коротко рассмеялась. – Уж что там за дела такие, понятия не имею.
Она внезапно остановилась и в упор посмотрела на Глена.
– Слушайте, а вам самому не надоело здесь торчать? Я лично действительно с удовольствием покаталась бы на лодке. Неудобно навязываться, но, может, поедете со мной? Снова расскажете мне про паруса, а я буду воображать, что все они распущены и что «Сифайр» разрезает носом волну, устремляясь на запад.
Рина с болезненной четкостью фиксировала каждое его движение. Глен бросил беглый взгляд на часы. Затем столь же небрежно сунул руку в левый карман брюк.
– Почему бы и нет, Ри? С удовольствием прокачусь с вами. Когда бы вам было удобно?
– Да прямо сейчас! – Не называй меня Ри, с глухой ненавистью подумала она. Так называть меня может брат. И Доналд. И Кил. Так называл меня Пол. Но только не ты, ублюдок.
– А разве вы не хотите чего-нибудь…
– Нет-нет! Сами видите, на мне джинсы и ветровка. Так что вам не ускользнуть. Пошли.
Рина взяла его под руку, содрогаясь от отвращения, словно прикоснулась к жабе. Впрочем, что за глупость. Мужчина как мужчина. Человек со своими человеческими слабостями. Надо просто обнаружить их и использовать.
Рина вновь заставила себя ослепительно улыбнуться, надеясь в душе, что губы при этом не превратится в деревяшку. Ничего не произошло. Она тоже всего лишь человек.
– Как насчет того, чтобы поужинать, красотка?
Джоан Кендрик обернулась было в изумлении, но Кил прижал ее ладони к поручням.
– Еще один ужин, конгрессмен? – Джоан скептически вздернула брови. – А как там наша безутешная вдова в черном? Наша дражайшая, очаровательная миссис Коллинз?
Кил насупился, но заставил себя промолчать. Джоан всегда так – предпочитает называть вещи своими именами.
– Что-то у нас с Риной не очень получается.
– Это еще почему?
– А вам, собственно, какое до этого дело?
– Да уж дело есть. Ибо, судя по всему, на уме у вас не просто ужин. И, говоря откровенно, у меня тоже. Но перед тем как прыгнуть к вам в постель, хотелось бы прояснить ситуацию.
– Что ж, желание законное, – пожал плечами Кил. – Итак, почему у нас не складывается с Риной? Да просто потому, что мне не нравится выступать в роли трупа. Стоит погасить свет, как меня охватывает ощущение, что Рине на моем месте представляется лицо мертвеца.
Джоан пристально посмотрела на него и кивнула.
– Да, радости мало. – Она по-прежнему не сводила с него взгляда. Кил тоже не отрывал от нее глаз.
– Ладно, – наконец сказала Джоан.
– В каком смысле «ладно»?
– В том смысле, что договорились. Но начнем не с ужина. Пойдем к вам в каюту.
– Лучше – к вам.
– Нет, я бы предпочла…
– А я бы предпочел сменить обстановку. Если не возражаете, конечно. И не надо со мной пререкаться. – К нему в каюту идти нельзя. Там Рина – если она, конечно, действительно, как и обещала, никуда не ушла.
Джоан на мгновение заколебалась.
– Хорошо, ваша взяла. Пойдем ко мне, – плотоядно улыбнулась она.
Кил взял ее под руку и повел к лестнице. Два пролета, и он наконец приблизится к моменту истины.
Наступили сумерки. Закатное солнце окрасило горизонт в желтое и алое, гордые мачты яхты, оправдывая название: «Сифайр» – «Морское пламя» – купались в золоте. Они отплыли на полмили от мягко покачивающегося на воде судна. Рина задумчиво глядела на него. Подошел момент, когда она либо безвозвратно рухнет во тьму, либо прорвется к свету.
– Когда паруса поставлены, когда их надувает ветер, и яхта гордо стремит свой путь, первым касается неба так называемый топгаллант. Затем… – Глен повернулся к спутнице и на полуслове оборвал лекцию.
Должно быть, ее выдали глаза, в них ясно отражалось знание всего, что происходит, а вместе со знанием – ужас, боль, невообразимое изумление, ненависть…
Глен некоторое время молча смотрел на нее, потом спокойно спросил:
– И давно вы знаете?
– Что вы – Ли Хок? Раньше лишь смутно догадывалась. Точно узнала только сегодня.
– Вы неверно обо мне судите.
– Вы – убийца.
– Отнюдь. Просто я вижу дальше, чем многие. Люди болтают, толкут воду в ступе, грозятся, жалуются, ищут компромиссы. А тем временем наука и техника подталкивают нас все ближе к краю пропасти. Под угрозой существование самого рода человеческого, это вы способны понять?
– Да, – улыбнулась Рина. – Да, это я понять способна. Но я также понимаю, что драгоценна любая человеческая жизнь. Вы убили моего мужа, Ли Хок. И моего сына. Маленького мальчика, у которого вся жизнь была впереди и который так доверчиво входил в этот мир. И мою малышку…
Пальцы ее в кармане ветровки задрожали. Этого нельзя допустить.
– Да, совсем еще кроху, Ли Хок. Живой, славный комочек. Совершенно беззащитный. Невинное дитя. Мое дитя. Вы отняли у всех у них жизнь. И Бог знает, еще у скольких…
– Вы ошибаетесь, Рина. Не убивал я никого из ваших. Во всем виноват этот кретин-фэбээровец. В героя, видите ли, решил поиграть.
– Так что же тогда произошло? – странно-безмятежным тоном спросила Рина.
– Этот тип вытащил пистолет и принялся палить. Ну вот самолет и взорвался.
– Но вы выжили.
– Я был в хвостовой части, – пожал плечами он. – Она сразу отвалилась, и вышло так, что я упал на деревья. Разумеется, кости переломал, и лицо превратилось в кровавое месиво, но оно даже к лучшему обернулось. После пластической операции я стал совершенно неузнаваем.
– Это уж точно, – саркастически бросила Рина, – к лучшему.
– Я никогда и никого не хотел убивать, – сказал Ли Хок. – Мне нужно только одно – спасти человечество от него самого… И еще… И меньше всего я желаю вашей смерти.
– Ах вот как? И как же вы собираетесь меня спасти? Велите вирусу каким-то чудесным образом пощадить меня?
– Я могу немедленно эвакуировать вас с судна.
Рина покачала головой.
– Уэллен – неплохой парень, просто его одурачили.
– Одурачили? – изогнув брови, вежливо осведомилась Рина.
– Он считал, что полностью в курсе дела. А от него скрыли, что на борту самолета – фэбээровцы. Когда же я сказал ему, было уже поздно. Иначе, кто знает? Может, ему удалось бы хоть немного довести до ума этих недоделанных героев. Впрочем, он и сам такой. Считает, что люди вроде него могут принимать наилучшие решения. Но он заблуждается. Уэллен… он ведь тоже из этих, из тех, что у кормила власти.
Рина молча боролась со слезами. Нет, Кил никогда не переложит вину на других. Да никто и не виноват. Да, люди несовершенны, но что с того? Они борются, они стараются…
– Уэллен знает, что я прав. Он знает, что химическое, бактериологическое и ядерное оружие надо уничтожить. Он делает все от него зависящее, в этом следует отдать ему должное. Он пробивает разумные законы. Ему лучше других удается объединять антивоенные силы из разных стран. Но этого мало.
Губы у Рины сложились в печальную улыбку.
– Нет, Ли Хок, это вы заблуждаетесь, – негромко сказала она. – Кил знает, что тактика террора ни к чему хорошему не приведет. И ему также хватает сострадания понять, что любая жизнь на этой земле драгоценна и неповторима.
Хок промолчал. Оглянувшись, он посмотрел на яхту.
– Да, красота. Этот корабль – посланник старых, благородных времен. Тех времен, когда человек умел находить общий язык с природой. С небом, солнцем, морем. Но эти времена остались позади. – Он повернулся к Рине. – Нельзя вам возвращаться на яхту.
От этого тона Рина похолодела. Ей сделалось по-настоящему страшно.
– Итак, вы знаете, кто я, – ласково продолжал Ли Хок, глядя на Рину с некоторым сочувствием. – Я хочу спасти вас. И мне хотелось бы, чтобы в конце концов я мог вам довериться.
– И что же дальше? вежливо осведомилась Рина. Он рассмеялся:
– На обреченном корабле я и минуты лишней оставаться не хочу. Если они готовы заплатить выкуп, ночью я бы незаметно исчез. Остановить меня никто не осмелится, ведь я в любой момент могу открыть свой ящик Пандоры. Ампулу нетрудно оставить где-нибудь там, где она непременно разобьется, и бациллы попадут в воздух. Меньше, чем в пяти милях отсюда меня поджидает небольшая яхта. Могу взять вас с собой, только, надо быть уверенным, что вы не вонзите мне нож в спину.
– Вы убили моих детей. Чего же вы от меня ожидаете?
– Жаль, что вы так настроены, – пожал плечами Ли Хок и приподнялся со скамьи. Рина выхватила из кармана пистолет. Он вновь сел на место и улыбнулся. – Не думаю, что вы сможете пустить в ход эту штуку.
Рина засмеялась.
– Видите, у вас даже руки дрожат. Нет, Рина, на убийство вы не способны.
Она заставила себя оборвать смех.
– Вообще-то нет. Но как вы не можете понять, Ли Хок: вы уничтожили мою семью.
– И все равно на убийство вы не способны.
Рина сняла пистолет с предохранителя и прицелилась.
– Сейчас посмотрим, – почти прошептала она. Не смей, прозвучал внутренний голос. Не пытайся быть Богом и судьей вместе с судом присяжных тоже не пытайся быть. Выстрели так, чтобы просто остановить его – не убить, хотя он и заслуживает смерти. Он сам по себе опаснее любого вируса…
– Ри, – наклонился к ней Ли Хок. Она потянула за спусковой крючок. Ничего не произошло – раздался всего лишь сухой щелчок. Пистолетом слишком долго не пользовались.
Ли Хок спокойно улыбнулся. Рина вскочила на ноги. Лодчонка опасно накренилась на борт. Единственный выход – нырнуть, закрыв глаза, в темнеющую воду…
– Никуда вам не деться, Ри. Но я люблю вас. И бережно отдам вас в объятия ночи.
Мир затуманился перед ее глазами. Охваченная парализующим страхом Рина смотрела, не отрываясь, куда-то ему за спину. Повсюду была лишь тьма, лишь мрачные тени.
Ли Хок нагнулся и схватил ее за плечи. Лодка закачалась – ощущение было такое, словно море нависло черной стеной. И где-то вдали соткалась странная, почти неразличимая фигура. Она поднимается, поднимается все выше…
Уж не сам ли дьявол, бегло подумала Рина, приподнимаясь и тем самым словно облегчая задачу своему спасителю. Она сбросила с себя оцепенение и с криком ужаса кинулась в воду.
Войдя в каюту, Джоан первым делом сбросила туфли и, обернувшись, тесно прижалась к Килу и запечатлела у него на губах влажный и долгий поцелуй.
– Чувствуйте себя как дома, конгрессмен, – хрипло сказала она, наконец оторвавшись от него, – я сейчас вернусь.
– Куда же ты?.. – Он схватил ее за руку и круто развернул к себе лицом.
– Говорю же, сейчас вернусь, только разденусь.
– Я хочу, чтобы ты разделась при мне.
– Я… э-э-э… Мне надо…
Тебе надо избавиться от смерти, которую ты носишь на себе, мрачно подумал Кил. Но этого я тебе сделать не позволю.
Он крепко прижал ее к себе, потеребил мочку уха и жарко выдохнул:
– Я хочу видеть, как ты раздеваешься.
Джоан на мгновение застыла и, чувствуя, как он покрывает поцелуями-укусами ее шею, негромко застонала. Уступает? Думает, что перед ней просто мужчина, сгорающий от желания?
– Ну пожалуйста… – прошептал Кил, жадно поглаживая ее соблазнительные округлости и тонкую талию. – Ну прошу же тебя, Джоан, не отказывай мне в этом. Я хочу тебя, всю хочу…
Он начал расстегивать ей пуговицы на блузке. Джоан вновь напряглась, но сопротивляться не стала. Мгновение спустя блузка полетела на пол. Он рванул за молнию, и за блузкой последовала юбка.
Джоан отступила на шаг, с улыбкой позволила ему снять с себя бюстгальтер и изящным движением выскользнула из кружевных трусиков.
Кил, сохраняя на лице плотоядную улыбку, бесстрастно наблюдал за ней.
Джоан – красивая, стройная, прекрасно сложенная женщина. У нее правильные черты лица, безупречная кожа. Судьба позаботилась о том, чтобы она родилась в преуспевающей семье. Так в чем же дело?
– Кил… – прошептала она, широко раскидывая руки. Он шагнул к ней, крепко обнял и, словно в порыве неудержимой страсти, повалил на пол. Ничего, похоже, не подозревая, Джоан удовлетворенно вздохнула и прижалась обнаженным телом к его одежде, словно испытывая наслаждение от прикосновения к грубой материи.
Кил запустил пальцы в ее волосы и жадно впился ей в губы. Глаза ее были закрыты, он же пристально следил за собственной правой рукой, поспешно ощупывавшей валявшуюся на полу одежду. В карманах юбки ничего. В карманах блузки – тоже. Так где же это, где? Продолжая поиски. Кил не выпускал ее из рук, и тут ему пришло в голову, что, наверное, Доналд был прав: на него и впрямь словно стена обрушилась. Джоан – красавица, а он ничего не испытывает. Ну буквально ничего. Да, это не Рина. Нет у нее этих бархатных, черных, как вороново крыло, волос, нет гладкой, как китайский шелк, кожи. Если бы не был так занят своим делом, честное слово, заулыбался бы. Надо же так влюбиться – всей душой, всем сердцем, всем телом…
Кил судорожно копался в складках ее юбки, и в конце концов нащупал что-то небольшое и твердое. Пальцы его ощутили прохладу стекла. Кил резко оторвался от губ Джоан, еще крепче вдавил ее в пол и яростно потряс ампулой прямо перед ее носом.
Метнув на него обжигающе-злобный взгляд, Джоан что-то прошипела и попыталась выхватить ампулу, но безуспешно. В конце концов она застыла, продолжая лишь испепелять его взглядом.
– Почему, Джоан? – хрипло спросил он.
– Что «почему»?
– Ведь у вас все было.
– Скучная и пустая жизнь – вот что у меня было. – Она шевельнулась под тяжестью его тела. – А Ли Хок это сила, конгрессмен. Чистое воплощение силы.
– Вы так думаете? – недоверчиво посмотрел на нее Кил.
– Ли способен поставить на колени целое правительство, и не одно. Знаете, конгрессмен, это возбуждает. Возбуждает сильнее любого наркотика.
– Вы ошибаетесь, Джоан. Никого Ли на колени поставить не может. Террорист – это всего лишь змея, притаившаяся в траве. Она жалит зазевавшегося, но всегда вынуждена прятаться. А в конце ее непременно вылавливают.
– Ну уж его-то не выловишь. И он не проиграл. – Джоан хрипло засмеялась. – Думаете, игра окончена, конгрессмен? Да, у вас есть я и моя ампула. Но у Хока – своя. И на корабле их может быть полным-полно.
Кил угрюмо улыбнулся в ответ:
– Ну уж вам-то известно, сколько их всего и есть ли они вообще, не правда ли, Джоан?
– Конечно, известно. Но вам я этого не скажу.
– Думаю, скажете.
– Применять насилие против пленника – это незаконно, конгрессмен!
– В самом деле? – Он на мгновение выпустил ее и аккуратно положил ампулу с бациллами на покрывало кровати. Джоан кинулась было на него, но Кил быстро укротил ее, сдавив одной рукой запястья, а другой достав из кармана складной нож.
– Я готова умереть за свое дело, конгрессмен, – торжественно заявила она, но Кил уловил в ее голосе страх и решил сыграть на этом.
– Да неужели? Что ж, возможно, и готовы. Но смерть – это слишком легкий конец. Знаете, – светским тоном продолжал Кил, – мне еще молокососом-студентом приходилось участвовать во всяких акциях протеста против войны. Можете себе представить? Поучительный опыт, между прочим. У вас красивое лицо, Джоан. Очень красивое. – Он прижал лезвие к ее щеке. – Пожалуй, я мог бы разрезать это славное личико на ленты. Или превратить в кровавую кашу. Затем можно было бы вырвать у вас ногти. Один за другим. Потом переломать руки и ноги. А потом и отпустить на все четыре стороны. Живите себе на здоровье.
– Ах ты!.. – взвизгнула Джоан, яростно извиваясь по полу. – Великий конгрессмен, великий законотворец, великий…
– Джоан, – засмеялся Кил, – в такие игры по правилам не играют. Я хочу жить, и точно так же хотят жить еще пара сотен людей на этом корабле. Если вы думаете, что меня хоть что-нибудь остановит, это печальное заблуждение. Я способен разрезать вас на части с такой скоростью, что вы даже боли не ощутите.
В подтверждение своих слов он еще сильнее прижал ей нож к щеке.
– Довольно! – истерически вскрикнула Джоан. – Довольно? Нет здесь никаких ампул. Осталась только одна – та, что у Хока. Клянусь!
– Я вам не верю.
Из глаз у Джоан потекли слезы, орошая лезвие ножа.
– Но я же говорю правду! Честное слово. Богом клянусь! Ну пожалуйста, не надо. Уберите этот проклятый нож! Клянусь, я отвечу на все вопросы. Но это не имеет значения, потому что Хок, стоит ему узнать, что дело обернулось не так, разобьет ампулу.
– Возможно. – Кил поднялся, отпустил свою жертву и потянулся за ампулой.
Джоан прыгнула на него, визжа, брызгая слюной и царапаясь, как разъяренная кошка.
– Вы умрете, конгрессмен, ясно вам? Вы…
Волоча ее за собой, Кил распахнул дверь в коридор.
Там его ждали доктор Трентон и два сотрудника охраны. Кил грубо подтолкнул Джоан к охраннику, протянул Трентону ампулу и сказал, мотнув головой в сторону Джоан:
– Ее надо связать и заткнуть рот кляпом. И пусть ее сторожат не менее трех человек. Чтобы с места не двинулась, ясно?
Охранники свое дело знали. Один из них немедленно накинул на нее пиджак и надел наручники. Другой, преодолевая отчаянное сопротивление, сковал ноги Джоан.
Не обращая внимания на изрыгаемые ею проклятия, Кил захлопнул дверь в каюту.
– Пойду займусь этой штукой, – сказал Трентон.
– Как это – займетесь? – недоуменно изогнул брови Кил.
– А у меня из-за этой вашей чумы имеется все необходимое, чтобы проделать нужные анализы. Слушайте, конгрессмен, возникла проблема. Похоже, Хока на судне нет. Пока мы тут с вами играли в заговорщиков, Рина уговорила его прокатиться на лодке. Мы только потом узнали об этом, а никто из команды, естественно, и не подумал остановить их. Что будем делать? Или, думаете, они сами вернутся?
– О Боже! – Кил яростно впечатал кулак в деревянную обшивку стены. Сразу стало трудно дышать, словно ему всадили в живот ржавое лезвие и теперь медленно проворачивали его. – Она все знает, – пробормотал он, пытаясь справиться с собой. – Она все знает, и, должно быть, решила взять дело в свои руки…
Мир опасно накренился. Прожитая жизнь, беспорядочно тасуя события и лица, мгновенно пронеслась у него перед глазами, и Килу показалось, что он тонет.
Он и впрямь тонул, ибо, если с Риной что-нибудь случится, все остальное потеряет смысл. Кил понимал, что такой утраты он не перенесет и, осознав ужас происходящего, проникся той болью, с которой она жила все эти годы и которая заставила ее пойти на этот шаг, невзирая на возможные последствия.
Кил пристально посмотрел на доктора. Теперь он был собран и решителен – не столько потому, что обрел спокойствие, сколько потому, что время, а вместе с ним и возможности, утекали, как песок сквозь пальцы, а ведь нужно что-то делать, иначе он потеряет ее.
– Где Доналд и остальные?
– Мы здесь, Кил.
В конце коридора показались сопровождаемые агентом охраны Доналд и Пикар.
– Отлично, – сказал Кил. – Так где же они?
– Должно быть, примерно в полумиле от яхты.
– Мне нужен костюм для подводного плавания – желательно черный. Затем – баллон со сжатым воздухом. Нет, отставить, баллона не надо. Слишком громоздкая штука. Достаточно маски и акваланга.
Доналд поспешно дал нужные указания.
Четверть часа спустя доктор Майкл Трентон уединился в каюте, переоборудованной в лабораторию, и принялся за анализы.
А Кил нырнул в темную воду и поплыл прочь от яхты.
Рина всматривалась в расстилающееся перед ней фосфоресцирующее пространство. Сзади послышался голос Ли Хока. Она прыгнула с лодки и сразу ушла на глубину. Вода сомкнулась вокруг нее, как черная стена. Рина изо всех сил заработала ногами, и мгла начала постепенно рассеиваться, а ближе к поверхности и вовсе исчезла. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, но на смену ему поднималась луна. Рина вынырнула на поверхность и с трудом перевела дыхание.
Плыви! – приказала она себе. – Плыви! Он ведь бросится за тобой. Прыгнет в воду и затащит тебя на глубину, в эти страшные объятия безмолвной тьмы… вечной тьмы…
Рина поплыла, тяжело дыша и каждую секунду ожидая, что ее остановят. Но этого не произошло. Издали до нее донесся крик:
– Уэллен, остановитесь! Иначе я разобью ампулу, разобью, можете мне поверить.
