Текст книги "Клянусь, что исполню..."
Автор книги: Хилари Норман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
Она не могла купить рекламное время на телевидении или дать рекламу в крупных газетах, по крайней мере до тех пор, пока не выиграет первоначальную кампанию. Заказчики давили на нее со сроками, но все же дали ей еще месяц сверх договоренного. Тем самым давая Кэри понять, что верят в нее и что вопрос о передаче заказа другой фирме может быть поставлен только в том случае, если она очень уж крупно проштрафится.
В те же дни на Бойлстон-стрит, в агентство «Джи-Эй-Эй», до Джима начали доходить слухи, что Кэри затевает новое дело. Сотрудники «Бомон—Ариас», к огорчению бывшей супруги, до сих пор общались с ним, делясь обрывочными сведениями, хоть и делали это с оглядкой. Каждый знал, что Кэри страдает параноидным страхом перед Джимом и обрушит свой гнев на любого, кто будет замечен в чем-либо выходящем за рамки приветственного кивка ему на улице. Но время от времени доносились обрывки разговоров, из которых следовало, что Кэри заперлась в своем кабинете и трудится над какой-то грандиозной задачей, а все агентство «Бомон – Ариас» функционирует, в сущности, без руководителя. Джим был вынужден признаться самому себе, что ему, оказывается, любопытно, чем же так поглощена его бывшая жена. С одной стороны, это означало, что «Джи-Эй-Эй» упустило некий крупный заказ, но, с другой стороны, похоже, у Кэри некоторое время не будет сил вносить сумятицу в его жизнь.
За эти дни он встретился с ней лишь однажды, в офисе ее адвокатов, куда оба пришли подписывать документы о разделе собственности.
– Похоже, ты напала на крупную дичь, – сказал он ей, когда формальности были улажены.
– Точнее сказать, на громадную, – поправила она. – Гораздо более интересную, чем когда-либо приносил ты.
– Очень рад, – сказал Джим. – Не за тебя, а за агентство.
– Ты все еще считаешь его своим, не правда ли, Джим?
– Как-никак, оно до сих пор носит мое имя.
– Это и есть самая огорчительная сторона в моем браке с Питером, – произнесла Кэри с улыбкой, полной яда. – Мне до сих пор приходится носить фамилию Ариас.
– Нельзя получить все сразу, – устало пробормотал Джим.
– Но я близка к этому, – парировала Кэри.
Если вдуматься, все, кого Джим знал, жили в эти дни в каком-то бешеном темпе. За последние недели он несколько раз звонил Оливии, но у нее на работе говорили, что она уехала из города неизвестно куда. «Интересно, с кем она теперь?» – подумал он, ненадолго ощутив нелепый, неуместный укол ревности. Энни тоже дома не оказалось. Джим ужасно скучал по ним обеим. Ему не хватало знакомого голоса на другом конце телефонного провода, голоса, с которым он мог бы поделиться своими мыслями, и серьезными, и незначительными.
Решение пришло к Кэри накануне десятого дня. Оно было простым, может быть, ему немного не хватало оригинальности. Но кампания вырисовывалась идеальная, она, несомненно, достигнет своей цели – короче говоря, продукт будут выхватывать друг у друга из рук, а только это и имело значение.
Художественный уровень ее работы был весьма невысок, исполнение грубовато и неуклюже, фотографии и то, что на них изображалось, нуждались в серьезной доработке, но концепция была найдена верно. Три фотоснимка. На первом – безукоризненное, невинное лицо маленькой девочки. На втором – девушка-подросток, на грани взросления, кожа еще сияет юной свежестью. На третьем – силуэт женщины в возрасте, лицо в тени, и признаков старения не видно, они оставлены для воображения. Текст гласит:
«Вы можете вернуться назад на
СВЕТОВЫЕ ГОДЫ
(И никто, кроме врача, не будет знать)».
Она вызвала Митци Пэлгрейва и Джо Морицио, своего художественного директора, взяла с них клятву хранить тайну под страхом того, что они не найдут работу ни в одном агентстве Америки, разъяснила концепцию, фирменное название, рекламный девиз и усадила за работу.
Через две недели, за три дня до конца отведенного срока, Кэри, вооруженная идеально оформленной рекламной кампанией, куда входил лучший логотип, какой создал в своей жизни Морицио, прибыла в Швейцарию. На сей раз ей забронировали номер в Цюрихе, в «Долдер-Гранд-Отель», где в присутствии Мюллер и Шнабеля перед видеокамерой состоялась презентация.
– Съемки проводятся для того, чтобы я могла проконсультироваться с советом директоров, – пояснила Мюллер.
– Когда мне ждать вашего ответа? – спросила Кэри.
– В течение недели, – ответила Мюллер.
– Мне очень нравится, – сказала Энни на следующий день, когда Оливия продемонстрировала ей видеокассету. – Да простит меня бог, но я думаю, реклама придумана идеально.
– Всякий, кто увидит, перестанет бояться старости, – заметила Оливия.
– Она меня просто за душу взяла, – сказал Феликс Пфенигер, грустно потрогав «гусиные лапки» вокруг глаз. – Если бы «Световые годы» существовали на самом деле, я стал бы первым клиентом.
– После Кэри, – напомнила ему Оливия.
– Бедная Кэри, – вздохнула Энни.
– Хватит, Энни, не начинай снова, – сердито попросила ее Оливия.
– Что дальше? – поинтересовался Феликс.
– Ты сообщишь ей, что руководству «Люмитекник» понравились тексты и кампания будет заказана ей, – заявила Оливия.
– А потом? – допытывался Феликс. – Вы позволите ей организовать всю кампанию или как?
– К несчастью, мы не можем зайти так далеко, – вздохнула Оливия. – Вовсе не из-за того, что я имею хоть каплю сочувствия к Кэри. Просто пора ограничить наши расходы. Расценки на рекламу в газетах и на телевидении исчисляются в сотнях тысяч долларов. Значит, вся кампания обойдется нам не в один миллион. Это слишком.
– Так насколько же далеко мы зайдем? – спросила Энни.
– Еще на один шаг, – ответила Оливия. – Последний шаг.
Феликс в роли Шнабеля позвонил Кэри, как и было обещано, через неделю.
– Примите поздравления, миссис Ариас.
По телу Кэри пробежала знакомая дрожь удовольствия, которую она всегда испытывала, добившись успеха.
– Спасибо, герр Шнабель, – ответила она, сохраняя спокойствие в голосе. – Агентство «Бомон—Ариас» горячо стремится донести «Световые годы» до людей.
– Название придумано идеально, – похвалил Феликс. – Рут Мюллер сказала, что считает его просто шедевром.
– Предстоит проделать большую работу, – произнесла Кэри, спеша перейти к существу дела.
– Для начала, – подхватил Феликс, – организуем вторую презентацию, на сей раз для практикующих врачей – семейных докторов, хирургов, директоров клиник, которые в июне, после выхода нашей продукции на рынок, станут потенциальными заказчиками нового оборудования для своих пациентов.
– Руководство «Люмитекник» уверено, что это будет правильный ход? – с удивлением спросила Кэри. – Вся концепция нашей рекламной кампании была направлена на широкую публику. Эти профессионалы и без того месяц за месяцем бомбардируются листовками, обещающими невиданные чудеса. Какой смысл работать со столь цинично настроенной аудиторией?
– Вы говорите так, словно сами не верите в «Световые годы», миссис Ариас, – довольно холодно заметил Феликс.
– Очевидно, что это не так, герр Шнабель, – возразила Кэри. – Иначе я не планировала бы сама воспользоваться вашим лазерным лечением. – Она помолчала. – Я просто указываю на возможный риск – в этом заключается моя работа.
– Я прекрасно вас понимаю, – продолжал Феликс заметно потеплевшим тоном. – И, несомненно, передам ваши замечания руководству «Люмитекник». Но директора считают, что профессионалы встретят новшество с энтузиазмом и тем самым процедура заказа, изготовления и доставки оборудования будет значительно облегчена.
– Следовательно, «Световые годы» появятся в кабинетах врачей и будут доступны пациентам по первому требованию, – удовлетворенно заметила Кэри.
– Именно это я и хочу сказать.
Кэри готовилась к презентации очень тщательно. Рут Мюллер сообщила, что в Бостон прилетит вся команда специалистов из «Люмитекник». Главной частью мероприятия должны стать их ответы на вопросы врачей. Герр Шнабель возьмет на себя транспортные хлопоты по организации поездки руководства «Люмитекник», а остальные организационные вопросы остаются в руках Кэри.
Она, разумеется, остановила свой выбор на «Ритц-Карлтоне» – самая роскошная декорация для мероприятия высшего класса; поручила Митци Пэлгрейву включить в список гостей крупнейших светил из мира медицины и хирургии и собственноручно разослала им приглашения. Кроме того, она сообщила самым видным журналистам, пишущим на общие и специальные темы, что на презентации будет представлен продукт, являющийся самым выдающимся достижением в пластической хирургии с тех времен, когда была изобретена пересадка кожи.
– Кэри сказала Феликсу, что мероприятие задумано как нечто среднее между светским раутом и дружеской вечеринкой, – сообщила Оливия Энни по телефону.
Энни уехала обратно в Бэнбери-Фарм, где ее ждали Эдвард, дети, двухнедельные занятия по рефлексологии и учебная практика. Она объяснила, что ей необходимо вкусить хоть глоток нормальной жизни, чтобы сохранить здравый рассудок в ожидании грандиозного финала. Энни с ужасом ждала развязки. Оливия называла это часом расплаты. Эта расплата снилась Энни в кошмарных снах: Кэри добивается их ареста, начинается долгое международное расследование, и в конце концов их направляют в исправительное заведение. Энни даже считала, что они это заслужили. Даже такая стерва, как Кэри, не должна была быть наказанной так сурово. Рушилась вся ее карьера, без которой Кэри не мыслила своей жизни. Выходило, что они покушались на жизнь человека, пусть и очень дурного.
– Презентация намечена на конец дня, – рассказывала ей Оливия. – Начнется в пять часов с дружеской встречи за бокалом шампанского, сама презентация состоится в шесть, а потом представители «Люмитекник» ответят на вопросы.
– Если не считать того, что никаких представителей там не будет, – добавила Энни, борясь с тошнотворным страхом.
– Конечно, не будет. Будем только ты и я.
– И все, – проговорила Энни.
– Я уже говорила, если не хочешь, можешь не приезжать.
– Ты прекрасно знаешь, что я не хочу, – ответила Энни. – И все-таки приеду.
– Что именно ты рассказала Эдварду? – поинтересовалась Оливия.
Эдвард проявил себя сущим ангелом: когда Энни исчезала на целые дни напролет, он только вопросительно выгибал бровь.
– Не больше, чем ему положено знать.
– Совесть замучила, правда? – сочувственно спросила Оливия.
– Ужасно, – призналась Энни. – Но я все равно приеду.
Как ни больно Оливии было признавать это, но ее тоже мучили острые, болезненные уколы совести, а по ночам снились кошмары. Ей не снилась тюрьма. Ее преследовали ночные видения совсем иного рода. Однажды ей приснилось, что Кэри, узнав правду, взяла револьвер и выстрелила себе в голову, в другой раз – что она выпрыгнула из окна. Но при свете дня Оливия отказывалась верить, что такая хладнокровная особа, как Кэри, способна на самоубийство. Если она и застрелит кого-нибудь, то только Оливию. Такой поступок был куда больше в характере Кэри.
Правда заключалась в том, что они действительно зашли слишком далеко, и Оливия понимала это, так же как Энни. Она поняла это в тот самый миг, когда Кэри проявила слабость, попросив о лечении для себя самой. В тот момент Оливия всерьез раздумывала о том, что пора бы остановиться. Но раз уж ты начала игру с таким потенциально опасным противником, как Кэри, надо довести дело до горького конца, не останавливаясь на полпути.
Когда Оливия задумывала эту авантюру, она говорила себе, что Кэри должна получить урок, которого давно заслуживает. Но теперь у нее появилось тошнотворное ощущение того, что где-то она свернула с правильного пути в сторону, которую можно было бы назвать почти садизмом. Она всегда признавала, хотя и не очень охотно, что у нее в характере есть неприятная черта – неумение прощать. Теперь она всей душой надеялась, что не окажется в придачу жестокой. Мистификация с вымышленной компанией «Люмитекник» зашла гораздо дальше, чем она полагала вначале, стала такой запутанной, такой впечатляющей и захватывающей, что Оливия сама была готова поверить в нее. А Кэри, бедная Кэри – Оливия не предполагала, что способна думать о ней с такой жалостью, – та просто с головой погрузилась в эту историю, всей душой отдалась ей.
Джим однажды сказал, что Оливия – самый честный человек, какого он знает. Она спрашивала себя, что бы он подумал о ней, если бы узнал, какой чудовищный обман она затеяла.
И ей не хотелось, чтобы он узнал.
14
Кэри надеялась, что Питер в этот вечер будет с ней в отеле «Ритц-Карлтон», но он уехал в Афины с Майклом по делу и прислал ей в номер огромный букет красных роз и карточку с пожеланием успеха. Кэри не особенно огорчилась. Она всегда считала себя совершенно независимым существом. Но сейчас ей казалось, что было бы неплохо, чтобы муж стоял рядом, когда она будет отвечать на поздравления и приветствия. Хотя Питер не очень годился на эту роль – не то что Джим. У Джима, конечно, были свои недостатки, но она всегда отдавала должное его доброте, великодушию и щедрости. Никто не мог бы лучше его понять тех чувств, которые она испытывала перед самой крупной презентацией в своей карьере, – этой смеси страха, волнения и радостного нетерпения. Шнабель сообщил, что команда «Люмитекник» из четырех специалистов вылетает из Лондона вместе с Рут Мюллер и прибудет в Бостон около четырех часов. Кэри заказала два лимузина, которые должны были их встретить в аэропорту Логан и отвезти в «Ритц-Карлтон».
Когда автомобильная компания сообщила, что группа не прибыла, Марк Рейсс позвонил в «Ритц-Карлтон» и обнаружил, что Кэри все еще в своем номере.
– Я попытался проверить, не опоздали ли они на самолет, миссис Ариас, – доложил он, – но так ничего и не выяснил. Не позвонить ли мне в «Люмитекник»?
– Я позвоню сама, – сказала Кэри. – Но прикажите водителям оставаться в Логане и проверять все рейсы из Европы. Может быть, они передумали и полетели не через Лондон, а через Женеву или Цюрих.
Она позвонила в «Люмитекник». Телефон не отвечал. Конечно, там было уже половина десятого, но Кэри не раз говорила с Рут Мюллер поздно вечером, даже ночью. Она набрала номер Шнабеля. Там тоже никто не отвечал.
По ее спине побежали первые мурашки дурного предчувствия. Она позвонила Марку Рейссу в офис.
– Ну что?
– Пока ничего, миссис Ариас.
Кэри посмотрела на часы. Была четверть пятого. Гости должны были вот-вот появиться, и ей надо было спускаться их встречать.
– Удостоверьтесь, что водители остались в аэропорту, Марк, и, если у вас будут какие-нибудь новости, передайте оператору в отеле, чтобы меня нашли где угодно.
Она положила трубку и несколько раз глубоко вздохнула. Время пока еще на ее стороне, говорила она себе, презентация начнется не раньше чем через час. Но, черт побери, она организовала презентацию «Световых лет» для спецов, а не для болванов, которым можно наболтать что угодно. Она просто не могла отвечать на технические вопросы, которые будут задавать две сотни врачей.
– Не впадай в панику, – сказала она себе вслух. – Для паники нет причин.
Снова схватив трубку, она набрала номер «Люмитекник», потом, повинуясь внезапному импульсу, номер их факса. И опять она услышала четкие длинные гудки, повторявшиеся снова и снова. Она связалась с оператором отеля.
– Я срочно должна проверить два номера в Швейцарии. Сделайте это немедленно.
– Конечно, миссис Ариас.
– И сразу же позвоните мне.
Ей показалось, что прошла целая вечность.
– Обе линии отключены, мэм.
– Этого не может быть. Это важные деловые линии. Я вчера с ними говорила. Это, должно быть, ошибка.
– Не думаю, мэм, – ответила оператор. – В Швейцарии произвели тщательную проверку и сказали, что линии отсоединены.
– Они говорили по-английски? – спросила Кэри, цепляясь за соломинку.
– Они говорили на очень хорошем английском, миссис Ариас. – После паузы оператор добавила: – Хотите, чтобы я снова проверила номера? – Немедленно.
Кэри с размаху бросила трубку и посмотрела на часы. Две минуты шестого. У нее не оставалось другого выбора, кроме как спуститься вниз и молить бога о том, чтобы отсутствие представителей «Люмитекник» и молчание Швейцарии оказалось простым совпадением.
Прошло пять ужасных минут. Она не получила никакого ответа от «Люмитекник», зато узнала от Марка Рейсса, что швейцарская корпорация и Герхард Шнабель внезапно исчезли с лица земли. В это время двести врачей и руководителей клиник уже допивали последние капли шампанского и занимали места в ожидании главного мероприятия. Кэри укрылась у себя в номере и сидела там с пепельно-серым лицом, сжавшись в комок, дрожа от унижения и ярости. Она уже поняла, что произошла катастрофа.
В самом кошмарном сне ей не могло привидеться ничего подобного. Ее надули. Она стала жертвой тщательно спланированной и дорогостоящей мистификации. Ее, Кэролайн Бомон-Ариас, которая всегда считала себя самой умной и неуязвимой из деловых женщин, провели как малолетнего сосунка, как полную идиотку.
Ей хотелось немедленно, сию секунду убить кого-нибудь, ей даже хотелось умереть.
Но она не знала, кого убивать, и не могла умереть, по крайней мере сейчас, потому что ее ждала публика и ей надо было сохранить хотя бы остатки имиджа.
С любой другой кризисной ситуацией Кэри справилась бы, но этот предательский удар оказался столь болезненным, что она чувствовала себя просто не в состоянии выйти на подиум и предстать перед приглашенными светилами медицины.
– Тебе придется выйти и все им сказать, – приказала она по телефону Митци Пэлгрейв.
– Что сказать? – Голос Митци был полон тревоги. – Что я должна им сказать, миссис Ариас?
– Любое дерьмо, которое придет тебе в голову. – Кэри чувствовала, что она не в состоянии говорить разумно. – Скажи им, что в самолет ударила молния, скажи, что в Швейцарии было землетрясение… Что кто-то спер этот чертов лазер и спалил им всю команду экспертов…
– Лучше что-нибудь попроще, – кротко предложила Митци, полная решимости прийти на выручку. – Я просто скажу, что они задерживаются. – Подумав, она добавила: – Я скажу, что это временное и легко разрешимое недоразумение, но нам придется отложить презентацию.
– Прекрасно, – пробормотала Кэри, которую все еще била крупная дрожь. – Спасибо, Митци.
Митци помолчала в нерешительности.
– Вы в порядке, миссис Ариас? Могу я что-нибудь еще для вас сделать? Позвонить кому-нибудь?
– Нет, ничего. Просто избавься от этих людей.
После того как Кэри стошнило, она долго-долго сидела на полу ванной комнаты. Она чувствовала себя опустошенной и изможденной, но все это время ум ее непрестанно работал в поисках врагов. Джим был в этом списке первым, но она быстро исключила его. Вот уж кому никогда, никогда бы и в голову такое не пришло. Джим ни с кем бы так не поступил, даже с ней. Но, разумеется, она нажила немало врагов на пути к успеху. Кто ж их не наживает?
Кто бы это ни был, с горечью думала Кэри, прополоскав рот и машинально поправляя макияж, он должен был ненавидеть ее лютой ненавистью, чтобы заставить пройти через это. Она взглянула в зеркало, посмотрела в свои глаза, полные сознания поражения, и яростно замотала головой. Она никогда еще не ожидала столь многого от рекламной кампании, а теперь не будет ничего – ни славы, ни денег. Не будет чудесного лазера, который избавил бы ее от ранних морщинок и неизбежной старости.
Она прошла в спальню и ничком бросилась на кровать. Нет слов, чтобы описать, как глупо она себя вела. Она истратила кучу времени и денег, упустила ценных клиентов – настоящих клиентов, черт бы их подрал. А хуже всего то, что, если ей не удастся заставить молчать Пэлгрейв, Рейсса и Морицио, ее засмеют до того, что ей придется покинуть Бостон, бросить рекламное дело и все, что ей дорого.
Кэри начала всхлипывать, потом по ее щекам покатились жгучие слезы ярости, стыда и горя. Она валялась на этой огромной роскошной кровати и ревела так, как не ревела с детства.
Потом она услышала сквозь звук собственных рыданий резкий стук в наружную дверь номера.
– Уходите.
Стук продолжался.
– Уходите!
Стук становился все громче, настойчивее. Кэрри пролежала в постели еще несколько мгновений, пытаясь не обращать на него внимания, но он продолжался. Кэри подумала, что это может быть Пэлгрейв или кто-нибудь поважнее, и ей хотелось даже после такого грандиозного фиаско сохранить хоть остатки имиджа.
– Минутку! – крикнула она, вскочила с постели, бросилась в ванную, плеснула в лицо немного холодной воды, произнеся несколько словечек благодарности водостойкой косметике, а потом, набрав в грудь побольше воздуха, пошла открывать дверь.
Она открыла ее и все поняла. Все и сразу.
На пороге номера стояли Оливия и Энни.
– Вы. – Это короткое слово прозвучало как плевок.
– Можно нам войти? – спросила Оливия.
Кэри долго смотрела в зеленые неумолимые глаза Оливии, потом перевела взгляд на Энни и увидела в ее лице понимание и – черт бы ее побрал – жалость.
– Разумеется, можно, – отрывисто проговорила она.
Они прошли в гостиную.
– По-моему, будет все-таки лучше, если вы сядете, – сказала Кэри.
Энни взглянула на нее.
– Вы хорошо себя чувствуете? – спросила она.
– Лучше некуда.
Они сели. Энни довольно робко примостилась на краешке дивана, Оливия села в кресло, положив на колени черный кожаный кейс. Оливия взглянула на лицо Кэри, увидела свинцовую бледность под слоем косметики, поняла, что Кэри недавно плакала, и ее вновь захлестнуло чувство вины.
– Я думаю, – сказала Кэри, – я заслужила выпивку.
Медленно, сдерживая движения, она направилась к бару, смешала для себя водку с тоником, снова села в кресло и сделала хороший глоток.
– А теперь, – сказала она, – приведите причины, по которым мне не следовало бы немедленно вызвать полицию.
– По правде говоря, – ответила Оливия, мгновенно утратив чувство вины, – это проще простого.
Кэри взглянула на кейс. Нетрудно было представить себе его содержимое. Если бы она была на месте Сегал, она собрала бы то же самое – копии ее писем в «Люмитекник», записи телефонных разговоров, видеозапись презентации.
– Я понимаю это как переход от мистификации к шантажу, – кивнула она на кейс.
– Я не стала бы так ставить вопрос, – спокойно проговорила Оливия.
– А я ставлю именно так. – Кэри снова отпила из бокала. – Что вы собираетесь делать со свидетельствами моей наивности?
– Это зависит от обстоятельств.
– Каких?
Энни нервно подвинулась на диване.
– Энни, дорогая, вы нервничаете? – улыбнулась Кэри. – Может быть, предложить вам таблетку валиума?
Энни сразу успокоилась, чувство стыда отчасти испарилось.
– Нет, спасибо, – ледяным тоном ответила она.
– Может, вы сейчас сидите на чем-нибудь покрепче?
– Месть – достаточно эффективное средство. Мне хватает.
– Да, – согласилась Кэри. – Могу представить. Оливии хотелось поскорее перейти к делу.
– То, что мы сделаем с этими свидетельствами, как вы их называете, – сказала она, – зависит от вас, Кэри. Есть много способов воспользоваться ими, и все будут иметь один и тот же результат.
– Выставить меня на посмешище, – жестко проговорила Кэри. – Я полагаю, это и есть ваша цель.
– Этого не будет, если вы согласитесь на наши условия. В этом случае мы с Энни с удовольствием предадим все забвению. Вам придется только возместить нам часть расходов и изобрести подходящее объяснение для публики.
– Часть расходов?! – У Кэри расширились глаза. – Да вы хоть представляете, во сколько мне обошелся один сегодняшний вечер?
– Ну, не во столько же, сколько потратили мы с Энни, – добродушно заметила Оливия.
Кэри допила коктейль и, все еще дрожа, подошла к бару, чтобы смешать новый.
– Кто были все эти люди? Мюллер, Шнабель? – спросила она.
– Друзья, – ответила Оливия.
– Интересные у вас друзья, – заметила Кэри и вернулась на свое место. – А почему вы все помалкиваете? – обратилась она к Энни. – Может, сообщите мне свои условия?
– С удовольствием. – На Энни снизошло новое, удивительное спокойствие. Она начинала верить, что Оливия, может быть, права и им удастся выйти из «Ритц-Карлтона» без наручников на руках. – Во-первых, – произнесла она и глубоко вздохнула, – полное опровержение гнусной лжи, которой напичкано интервью с Сайлесом Гилбертом, и извинение перед Джимми.
– И не просто крошечные заметки, похороненные на задних страницах газет, – вставила Оливия, – а нечто столь же яркое и запоминающееся, как ваше сфабрикованное интервью.
– И еще, – Энни заговорила более уверенно, – вы станете совершенно по-новому строить деловые отношения с Джимми. Вы должны подписать официальное разрешение вашим сотрудникам свободно переходить на работу в его агентство.
– Разумеется, если они не захотят остаться у вас, – добавила Оливия.
– Как предусмотрительно, – заметила Кэри.
– Далее, – продолжала Энни, – вы передадите в «Джи-Эй-Эй» пятьдесят процентов доходов, полученных «Бомон-Ариас» с момента вашего разрыва с Джимми. Эти деньги по праву принадлежат ему.
Некоторое время Кэри сидела с ничего не выражающим лицом и смотрела то на Оливию, то на Энни.
– Это все? – спросила она наконец.
– Не совсем, – сказала Оливия.
– Я так и думала.
– Вы никогда не будете предпринимать новых попыток очернить доброе имя Энни.
– А как насчет вашего? – едко спросила Кэри. Оливия широко улыбнулась:
– Насчет моего можете рискнуть, Кэри.
– Что еще?
– И последнее, но отнюдь не наименее важное, – проговорила Оливия. – Вы даете личную гарантию, по всем правилам оформленную вашими адвокатами, никогда не пытаться предпринимать никаких действий против нас. Я имею в виду эту маленькую шараду.
– Шараду? – Глаза Кэри были холодны как лед. – Вот как вы предпочитаете это называть? Не мошенничество? Не подлог? Не шантаж?
Все спокойствие Энни разом исчезло.
– Я предпочитаю называть это шарадой, – хладнокровно ответила Оливия.
Кэри допила бокал и поставила его на столик.
– Никогда не любила салонных игр, – проговорила она.
Шло время. Три женщины сидели молча, погруженные каждая в свои мысли.
Вдруг Кэри отрывисто спросила:
– Джим был замешан в ваше предприятие?
– Джимми об этом ничего не знает, – ответила Оливия.
– Я так и думала, – сказала Кэри. – Не его стиль.
Они снова погрузились в молчание. Один раз звонил телефон, и Митци Пэлгрейв сообщила Кэри, что отмена презентации была воспринята достаточно добродушно, благодаря, по-видимому, обилию шампанского.
– Итак, – наконец произнесла Оливия. – Что будем делать? Вы согласны на наши условия? Или мы устраиваем великую потеху?
Кэри откинулась на спинку кресла и оглядела с ног до головы их обеих.
– Я могла бы почти – почти – уважать вас за мастерство, если бы вы не сделали из меня такую дуру, – медленно проговорила она.
– Но об этом может никто и не узнать, – сказала Энни.
– Некоторые уже знают.
– А что, собственно, они знают? – возразила Оливия. – Что-то сорвалось, но что именно? Вы можете просто сказать им, что «Люмитекник» внезапно постиг финансовый крах и что вы подаете на них иск. А потом возвращайтесь себе к делам и работайте как прежде. Кроме вас, мало кто так умеет работать.
Прошла еще минута.
– Вы любите риск, Оливия? – спросила Кэри.
– Возможно.
– Рисковать собственной свободой и добрым именем – это одно, – продолжала Кэри. – Но вы не могли не понимать, что, если я откажусь играть по вашим правилам, Энни потеряет куда больше, чем вы.
Энни выпрямилась:
– Я сама за себя отвечаю, Кэри.
– Вы оказались очень храброй женщиной, Энни. Я удивлена.
– Я тоже, – улыбнулась Энни.
– Оливия рассчитала хорошо, – проговорила Кэри. – Она ставила на то, что, возбудив против вас преследование, я выставлю себя на всеобщее осмеяние и поэтому скорее всего соглашусь на ваши требования.
– Я ошибалась? – спросила Оливия. Энни затаила дыхание.
Кэри долго молчала.
– Конечно, вы не ошибались, – наконец произнесла она.
Она проводила их до дверей.
– Комната для переговоров подходит для того, чтобы принести извинения Джиму? – спросила она. – Я имею в виду, если мистер Гилберт даст опровержение.
– По-моему, в самый раз, – улыбнулась Оливия. Кэри открыла дверь.
– Джиму очень повезло, – задумчиво произнесла она.
– Спасибо, Кэри, – сказала Оливия. Энни с минуту колебалась.
– Знаете, Кэри, – наконец произнесла она, – а реклама была замечательная.
Губы Кэри дрогнули в холодной усмешке.
– Товар того стоил, – сказала она.
В газетах появилось опровержение Сайлеса Гилберта, и на той же неделе Джим Ариас узнал от Боба Джейкобсона, что Кэри предлагает пересмотреть условия делового соглашения в пользу своего бывшего мужа, то есть Джима.
Два дня спустя он позвонил Оливии в Страсбург.
– Как ты это сделала?
– Что? – Оливия стиснула зубы и стала ждать ответа.
– Не разыгрывай из себя святую невинность, Оливия. Кэри сказала мне, что это вы с Энни.
– Джимми, я тебя не понимаю.
– Оливия, прекрати. Не имеет смысла отпираться. Кэри мне сказала.
– Но что именно она тебе сказала? – Оливия принялась вертеться туда-сюда на крутящемся стуле, как делала всегда, когда бывала в хорошем настроении. Она чувствовала, что все обойдется. В худшем случае Джим заявит, что ему не нужна ничья помощь и что она не имела права втягивать в такие дела Энни.
– Почти ничего. Она сказала, что если я хочу узнать, что происходит, то должен спросить тебя.
– Ну спрашивай, – весело проговорила Оливия и снова крутанулась на стуле.
– Вот я и спрашиваю.
– Но это не значит, что я должна тебе отвечать.
– Ты хочешь, чтобы я спросил Энни?
– Попробуй. – Оливия перестала крутиться, потому что у нее слегка закружилась голова. Они с Энни заранее договорились, что Джимми никогда не узнает о том, что они сделали.
– Оливия, я не просил тебя вмешиваться. Она улыбнулась самой себе:
– Ты же меня знаешь.
– Кстати, ты же обещала не рассказывать Энни об интервью Гилберта.
– А я тогда скрестила пальцы, так что обещание не в счет.
– Оливия, это не смешно.
– Расскажи мне что-нибудь, Джимми. Твои дела пошли лучше или хуже?
– Лучше, черт побери, но дело не в этом. Ты наконец скажешь мне, что вы сделали, или нет?
– Нет, – сказала Оливия. – Никогда. И Энни тоже.
– Ох, Оливия, – простонал Джим.
– Ох, Джимми, перестань. – Часть безудержного веселья покинула ее. – Я признаю, что пошла на риск и втянула в это дело других людей, чего, возможно, делать не следовало. Но никто, слава богу, серьезно не пострадал. Некоторый ущерб нанесен лишь гордости Кэри. Между прочим, я в этом даже отчасти раскаиваюсь, хотя ты можешь мне не верить. – Она крепче сжала трубку. – Я не собираюсь больше тебе ничего рассказывать, Джимми. В конце концов дело обернулось к лучшему, и, пожалуйста, не порти все своим глупым беспокойством. Джим долго молчал.
– Скажи мне только одно, – наконец произнес он.
– Если смогу.
– Почему ты это сделала?
– Ты знаешь почему.
– Пожалуйста, Оливия, скажи.
