Текст книги "Себастьян (ЛП)"

Автор книги: Хейзел Хантер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Глава 15

Было почти два часа ночи, когда Себастьян добрался до своей квартиры в городе. Целый день охоты принес лишь раздражающую неопределенность. Хоть и нашлись люди, видевшие тамплиера, которого он преследовал, никто не сумел ему сказать, где этот мужчина охотился или пустил корни. Любая зацепка вела в тупик, и это все, что мог сделать Себастьян, не ввязываясь в серьезные сражения. Командир не раз заявлял, что разговоры и дипломатия не были сильной стороной Себастьяна. Он скорее напоминал стрелу, выпущенную из лука и неспособную изменить направление. Он гладко и уверенно летел к цели, а когда попадал в нее, то делал это со всей силой.

Для этой миссии его разместили в квартире, находившейся в прекрасном особняке в тихом квартале. Это был безопасный дом, в котором останавливались члены Корпуса, проезжающие через Бостон, и обстановка тут была намного лучше мест, где ему доводилось бывать в прошлом. Стефан или кто-то другой обеспечил это жилье максимальной защитой от тамплиеров и сделал его максимально гостеприимным для виккан. Так что открывая дверь, Себастьян знал, что будет один.

Но потом он услышал тихое карканье, и его сердце тут же вступило в конфликт с разумом. Этого не могло быть, но он уже знал этот звук. Он включил свет на кухне, и за столом сидела, как будто занимая законное место там – и в его жизни – Николетт собственной персоной. Она съежилась на стуле, коса свешивалась через плечо. Одетая в темные джинсы и черную футболку, босоногая, она выглядела до боли юной. Лишь замкнутое выражение лица и напряженные плечи говорили Себастьяну, что он имеет дело с молодой ведьмой, приближающейся к расцвету своих сил.

Карас сидел на спинке ее стула. Образ получился бы зловещим, вот только птица при виде Себастьяна радостно закаркала и перелетела к нему на плечо. Себастьян вздрогнул, но широко улыбнулся, когда птица легонько ущипнула мочку его уха.

– Обычно это добрый знак, – сказал он, обращаясь к Николетт.

Пусть настороженный и наблюдательный настрой никуда не делся, она все равно выглядела заинтересованной.

– Что именно?

– Карас, твой фамильяр. Он доверяет мне, и обычно это значит, что ты тоже можешь мне доверять.

– У Караса мозг размером с желудь. Думаю, мне простительно считать, что он не лучший знаток психологии.

– Дело твое, но он знает, откуда берется еда.

Себастьян подошел к холодильнику, который был забит под завязку перед его приездом, и вытащил упаковку колбасы. Ворон явно знал, что это такое. Он возбужденно хлопал крыльями, пока Себастьян не отрезал несколько кусочков и не скормил ему. Карас быстро заглотил мясо, и это зрелище заставило Николетт улыбнуться. Ну хотя бы что-то.

– Не могу себе представить, что ты здесь только потому, что Карасу нужна пища. Я бы вас обоих накормил, более чем охотно, но у тебя явно на уме что-то еще.

На секунду показалось, будто Николетт занервничала, но потом все же кивнула.

– Как ты знаешь, для меня это непросто, – тихо сказала она. – Я была сама по себе почти десять лет. Я отлично выживаю без тебя и без Корпуса.

– Ты очень хорошо справляешься, – сказал Себастьян, стараясь не выдавать надежду в голосе. – Ты доказала, что ты стойкая и способная, а эти слова немало значат из уст человека вроде меня.

Николетт вовсе не выглядела впечатленной, только обеспокоенной.

– Я думала, что узнала о своих силах все. Видит Бог, как только не муштровал меня Вацек, причем постоянно. Он приводил меня в людное место и заставлял читать ауры всех, кто проходил мимо. Вновь и вновь, пока моя голова не начинала раскалываться, пока мне не казалось, что я вот-вот заболею физически.

Себастьян содрогнулся.

– Это должно быть не так, – тихо сказал он. – Твой дар нужно лелеять, воспитывать с добротой, а не с жестокостью.

Николетт рубанула рукой воздух.

– Мне плевать, как это должно было быть, я знаю лишь то, как это было у меня. Все было так, и я считала, что после всего этого мы знали, где находится лимит моих способностей. Но сегодня…

– Сегодня?

– Я смотрела в ауру женщины. Я открыла свой взгляд, чтобы увидеть ее, и она была прекрасна. Там была целая жизнь любви, которую она в себя впустила. Эта любовь заставила ее сиять как новенький пенни, и это было прекрасно, – Николетт покачала головой. – Возможно, я смотрела слишком долго. Не знаю. Я знаю лишь то, что внезапно я взглянула в ее прошлое, увидела, кем она была, что сделало ее той, кто она есть сейчас. Я этого не ожидала. Я не знала, что со мной происходит.

Она перевела горящий взгляд на Себастьяна, и он осознал, что она злится.

– Это ты сделал со мной? – потребовала Николетт. – Ты сделал со мной что-то прошлой ночью?

Себастьян покачал головой. Больше всего на свете ему хотелось подойти к ней, обнять и объяснить, почему ей не стоит ни капельки бояться.

– Это был не я, – тихо сказал он. – Это все ты. Когда ведьма проводит время с себе подобными, особенно когда есть связь, ее силы приумножаются. Она может открывать в себя такие двери, какие даже вообразить себе не могла. Это известно веками. Вот почему бродячие маги никогда не становятся такими могущественными, как ведьмы и колдуны, живущие в ковенах.

– Значит, ты сделал это со мной.

– Нет, мы сделали это вместе, – Себастьян вздохнул и провел обеими руками по волосам. – Я тебе не враг, Николетт, и никогда им не буду. После твоего ухода я весь остаток дня искал мужчину, который пришел в твой шатер передо мной. Он тамплиер, и он опасен. Он нашел тебя. И если он такой же, как и те тамплиеры, с которыми я имел дело в прошлом, он не остановится, пока не найдет тебя снова. Он хочет тебя убить.

Николетт вскочила на ноги, стискивая руки в кулаки и прижимая их к бокам.

– Ты думаешь, я этого не знаю? – выкрикнула она. – Ты думаешь, Вацек не вдолбил это в меня? Я знаю, кто такие тамплиеры. Я не какая-нибудь зеленая ведьмочка, которую можно запугать обманом!

Нрав Себастьяна вспыхнул, как сухая трава.

– Запугать обманом? Ты серьезно? Тамплиеры – это реальная угроза! Я не кормлю тебя страшилками про призраков! Я пытаюсь показать, чем ты рискуешь, живя в одиночку, живя без ковена, который может защитить тебя и прикрыть тылы!

– Я знаю, каково жить с колдуном, и уж лучше я буду иметь дело с тамплиерами!

Себастьян поразился резкости, звучавшей в ее голосе.

Николетт покачала головой.

– Ты не понимаешь, да? – горько произнесла она. – Ты только посмотри на себя.

Себастьян недоуменно осмотрел себя. На нем была абсолютно типичная для охоты в городе одежда. Темный костюм с угольно-серой рубашкой. Незаметная и достаточно маленькая железная брошь в виде пентакля, которую он носил на лацкане пиджака. Она говорила об его ранге тем, кто понимал, о чем идет речь, и в сочетании с заметной дороговизной костюма повергала большинство людей в восторг.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что на мой взгляд между тобой и тамплиерами разница небольшая. Вы оба хотите заполучить меня, и вам обоим плевать, чего хочу я.

– И чего же ты хочешь? – вопрос Себастьяна прозвучал как вызов, и Николетт застыла. – Ну? Ты продолжаешь твердить, что хочешь сделать по-своему. Ну, Николетт, как это – по-твоему?

– Пожалуйста… – тихо произнесла она.

Себастьян покачал головой.

– Ты говоришь, что знаешь, как работает Корпус, но мне так не кажется. Я здесь не для того, чтобы эксплуатировать тебя. Я здесь не для того, чтобы заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь. Весь Корпус, начиная от командира и заканчивая самым зелененьким лейтенантиком, существует для того, чтобы служить. Мы не создаем правил, мы следим за их соблюдением, и большая часть этой работы сводится к защите людей. Мы защищаем таких как ты, Николетт.

– Где ты был?

– Что?

– Где ты был? – повторила Николетт, и когда она подняла голову, ее глаза сияли непролитыми слезами. Себастьян застыл. – Где ты был, когда меня забрали к Вацеку? Кто-то незнакомый меня забрал, сказал, что поможет. Я… я была так напугана. Я думала, что схожу с ума. А потом показались эти люди, такие как ты. Они сказали, что Вацек мне поможет.

– Они ошибались, и мне очень жаль, Николетт, – сердце Себастьяна сжалось в груди. Он заслуживал каждую каплю ее презрения. Весь Корпус этого заслуживал.

– Где ты был, когда он заставлял меня тренироваться до тошноты? Где ты был, когда ему всего было недостаточно, и он сломал мне ребра?

Николетт опустила голову и сгорбилась, как будто пытаясь казаться меньше. Себастьян невольно задумался, не научилась ли она этому за время, проведенное с Вацеком. Ему хотелось убить этого мужчину еще раз.

– Сейчас все иначе, – повторил он. – Клянусь, если ты решишь вернуться в мир виккан, все будет совершенно иначе.

Она фыркнула, но было в этом звуке нечто уязвимое.

– Я так долго была одна.

– Ты не лишишься возможности бывать одна, клянусь. Просто… просто позволь мне позаботиться о тебе какое-то время.

– Какое-то время?

– Несколько дней. Даже один день, если ты согласна только на это. Позволь мне учить тебя так, как тебя должны были учить. Это не моя специальность, но прошу тебя. Все, чему я научу тебя, сделает тебя сильнее. Это отточит твои умения. Это позволит тебе жить, как тебе хочется, а не бояться людей, которые могут прийти за тобой.

Николетт колебалась, и Себастьян видел, насколько она близка к тому, чтобы просто уйти. Она скрывалась так долго, что он не сомневался – она сумеет продолжать в том же духе. Так что он разыграл последнюю карту в своем арсенале.

– Я могу показать тебе, как работает Корпус, – тихо сказал он. – Как мы выслеживаем и находим вас.

– Ты научишь меня, как обойти Корпус?

Себастьян заставил себя кивнуть.

– Я мог бы дать тебе инструменты, которые позволят полностью исчезнуть, если ты того захочешь. Ты можешь за всю свою жизнь не повстречать ни одного колдуна или ведьму.

Что-то сломалось в нем при виде того, сколько времени ей понадобилось на обдумывание ответа. Николетт перевела на него взгляд своих синих как буря глаз, и Себастьян потерялся в них. Он отдал бы ей что угодно, лишь бы она осталась. Даже если это означало дать ей средства, чтобы вечно избегать его и ему подобных.

– Я согласна, – тихо сказала Николетт. – Когда мы начинаем?

– Завтра.

– Завтра? Я думала…

– Николетт, сейчас два часа ночи. Я весь день охотился. Я измотан. Мне нужно в душ, и… я всего лишь хочу поспать рядом с тобой несколько часов.

– Ты хочешь спать рядом со мной?

– Ничего больше, я обещаю. Я готов поклясться на любой святыне. Клянусь, ничего другого не случится. Позволь мне поспать, а завтра, с рассвета до заката я буду тебя учить.

Это звучало до боли похоже на ту сделку, которую она заключила с ним накануне. Николетт потянулась к нему, но быстро отдернула руку.

– Хорошо, – прошептала она. – Я посплю рядом с тобой.

Глава 16

Кровать по ширине могла сравниться с ее трейлером, и забираясь под одеяло в одной лишь маечке и трусиках, Николетт попыталась представить, каково было бы жить так всю жизнь. Она могла перестать убегать. Она могла перестать менять личность, она могла бы иметь настоящий дом. Она могла иметь все это с этим мужчиной.

Себастьян вошел в спальню, когда она уже была под одеялом и выключила свет. Он был лишь темным силуэтом, двигавшимся в комнате. Странное чувство. Она должна была ощущать угрозу, но вместо этого он навевал мысли о темном ангеле-хранителе, который всюду следовал за ней и оберегал, несмотря ни на что. Он пах можжевельниковым мылом, свежим и хвойным ароматом, и Николетт невольно улыбнулась.

– Все хорошо? – тихо спросил Себастьян, и она вздохнула.

– Да… да, все хорошо.

Он промолчал, но явно испытывал облегчение, забравшись рядом с ней под одеяло. Он разделся до боксеров, и в прохладной комнате с кондиционером Николетт невольно потянулась к его теплу. При первом прикосновении он издал тихий звук, но потом устроился рядом, как будто они годами спали вместе. Ее тело идеально подходило под изгибы его тела. Ее спина прижималась к его груди, голова устроилась под подбородком. Тяжелая мускулистая рука опустилась на ее бедро, и Николетт потянулась, чтобы сжать его ладонь.

Постепенно их дыхания выровнялись. Ее убаюкивали его глубокие и ровные вдохи и выдохи, и она сама едва не заснула. Николетт настолько расслабилась и успокоилась, что слова слетели с ее губ практически неосознанно.

– Мы можем остаться так навечно? – пробормотала она, и даже в полусонном состоянии осознала, что Себастьян позади нее застыл абсолютно неподвижно.

– Можем, – прошептал он спустя долгое мгновение. – Не могу представить ничего лучше.

Однако Николетт провалилась в сон, и ответом стало лишь тихое невинное дыхание.

Глава 17

Николетт проснулась в пустой кровати от запаха бекона, скворчащего на сковородке. Она последовала за запахом на кухню, где обнаружила Себастьяна, одетого в угольно-серую рубашку, черные слаксы и абсолютно не подходящий к этому наряду фартук. Он вилкой перекладывал бекон на тарелку, на которой уже лежали яйца, и поднял взгляд, заметив ее.

– Знаю, это не настолько вкусно, как еда с фестиваля, но тебе нужны протеины. Ешь, и можно выдвигаться.

Николетт уселась на стул возле стола и принялась жевать полоску бекона, наблюдая, как Себастьян окунает пустую посуду в раковину, полную мыльной воды.

– Все-таки я тебя не понимаю, – сказала она наконец.

Он подошел к столу, неся для себя полную тарелку бекона.

– Что тут понимать?

– Я – твое задание, – сказала Николетт и кивнула, когда он вздрогнул. – Значит, ты должен доставить меня куда надо. Я и прежде встречала мужчин Корпуса. Они, эм… обычно доводят дело до конца.

Себастьян выдавил вялую улыбку.

– Для нас это вопрос гордости. Я служу Корпусу почти всю свою жизнь – а это значит, что я занимаюсь этим почти четыре сотни лет. И за все это время ты будешь первой миссией, которую я закрыл без требуемого финала.

– Почему?

– Потому что ты заслуживаешь большего, чем быть доставленной как приз. Ты годами выживала в одиночку. Со стороны твоего бывшего учителя неправильно было бить тебя, но так же неправильно с моей стороны будет лишать тебя свободы.

– Так почему просто не уехать домой?

Лицо Себастьяна помрачнело.

– Для того, кто так боится Корпуса, ты плохо нас знаешь. Мы созданы для того, чтобы защищать таких, как ты. Неважно, сколько времени мужчина провел с Корпусом и до какого ранга дослужился, первый приказ, которому он следует – защищать ведьму, оказавшуюся на его попечении. Сейчас для меня это ты. Я не могу защитить тебя, доставив в другое место, но черт подери, я хочу дать тебе необходимые инструменты, чтобы ты сумела защитить тебя там, где я не могу, – что-то в голосе Себастьяна надломилось на последнем слове, но потом он вновь надел свою маску. – Доедай и одевайся. Сегодня я выведу тебя на улицы. Мы многое успеем охватить, если начнем немедля.

Доев последнюю полоску бекона, Себастьян встал и стянул с себя фартук, повесив его, прежде чем выйти с кухни.

Николетт проводила его взглядом, пребывая в смешанных чувствах. Она покачала головой, отбрасывая лишние эмоции. Слишком многое стоит на кону, чтобы она могла позволить себе поддаться этим чувствам. Она нуждалась в том, что он мог ей дать, и она не могла позволить смятению влиять на происходящее.

После того как они по отдельности приняли душ, Себастьян отправил ее искать одежду в шкафу. Она поначалу запротестовала, что ее джинсы и футболка нормально подойдут, но потом открыла дверцу шкафа. Видимо, Корпус предпочитал держать убежище наготове для прибытия кого угодно, включая и женщин. Некоторая одежда была слишком велика, некоторая слишком мала, но в итоге она вытащила из глубин шкафа зеленое льняное платье без рукавов. Оно было невесомым, с широкой юбкой, закручивавшейся вокруг ее бледных ног, и она нашла подходящую пару сандалий.

Выйдя из спальни, Николетт с удовлетворением отметила, что глаза Себастьяна на мгновение расширились.

– Хорошее, да? – спросила она с игривой улыбкой.

– Не то слово, – ответил Себастьян с широкой улыбкой, которая быстро погасла. – Ладно, пошли. Нам предстоит работа.

К удивлению Николетт, он отвез их прямиком на Бостонскую набережную. Посреди лета это оживленное место собрало туристов, продавцов и всевозможных местных жителей, наслаждавшихся видами.

– Я думала, мы будем тренироваться, а не ходить по магазинам.

– Мой наставник говорил мне, что работа лучше всего делается в полевых условиях, и учитывая, что его дар немного походит на твой, думаю, к тебе это тоже относится.

Себастьян купил кулек жареного миндаля в сахаре и нашел безопасную лавочку неподалеку от тротуара. Когда Николетт устроилась у него под боком, таская засахаренные орешки из теплого бумажного кулька, они выглядели как счастливая парочка, решившая погреться на солнышке.

– Ты говорила, что можешь читать ауры, если сосредоточишься, но скорее всего ты можешь также искать конкретные эмоции в толпе. Это может быть полезным, если находишься в группе людей и хочешь почувствовать, кто по каким-то причинам настроен агрессивно.

– Что мне нужно искать? – тихо спросила Николетт.

– Этого я тебе сказать не могу. Мой наставник говорил, что у каждого это происходит по-разному. У каждого своя манера чувствовать ауры, и то, что ты видишь красным, он может видеть зеленым. Я знаю одну ведьму из Калифорнии, которая слышит ауры как музыку, а не видит их цвета.

Николетт прикусила губу. Она никогда не заморачивалась классификацией цветов, которые она видела в аурах. Куда важнее были ощущения, которые у нее вызывали эти чувства. Она решила поискать людей, которые казались ей красными, и позволила взгляду просканировать толпу. Но вместо того, чтобы вычленять людей, казавшихся красными, она то и дело сосредотачивалась на одном человеке и переходила к следующему. Никто из них не казался в достаточной степени красным, а когда она присмотрелась повнимательнее, стало очень сложно определить, что же она чувствует. Чем сильнее она старалась, тем сильнее начинала нервничать. Себастьян ждал, пока она разберется, а она не справилась. В ней всколыхнулся старый страх. Он сдавил горло, заставляя задыхаться.

Как будто почувствовав ее расстройство, Себастьян ласково положил ладонь на ее плечо.

– Не загоняй себя в состояние стресса. Слушай, попробуй что-нибудь другое. Расскажи мне какое-нибудь хорошее воспоминание.

Первым делом на ум пришло то, как Себастьян выиграл для нее кулон, как уложил ее в поле и целовал так, будто весь мир может рухнуть, если он не будет целовать ее. Кулон лежал в ее трейлере, надежно спрятанный в ящике с нижним бельем, и она никогда не забудет поцелуй. Николетт покраснела и попыталась вспомнить что-то другое.

– Эм, в четвертом классе я выиграла школьный конкурс на знание орфографии.

– Правда? – тон Себастьяна был далек от насмешки и звучал искренне.

– Ага, я уделала всех, произнеся по буквам «антимоний».

– Звучит здорово, – сказал он с легкой улыбкой. – Ты помнишь, какую радость испытывала, как гордилась собой?

– Ага…

– Ладно, закрой глаза и подумай об этом чувстве. Вспомни, как стояла перед всеми этими детьми и понимала, что знаешь орфографию лучше, чем они.

Николетт широко улыбнулась, но сделала, как просил Себастьян. Она помнила, какую гордость испытывала, как радовалась за нее ее мама. Это было до того, как мама заболела, задолго до того, как она умерла. Тогда они были маленькой счастливой семьей, и мама поставила медаль на видное место на каминной полке.

– Вспомни, какое тепло ты ощущала. Вспомни, как хорошо тебе было.

Она помнила. В тот день она была гордой и счастливой. В тот день она была в безопасности.

– А теперь очень медленно открой глаза, Николетт. Не сосредотачивайся ни на чем. Не беспокойся о том, чтобы что-то увидеть, или о необходимости выполнить для меня задание.

Она сделала, как он сказал, и ахнула от изумления.

В толпе точками мелькали люди с ярким бронзовым сиянием над их головами. Этот нимб распространялся лишь на нескольких людей, и ахнув, она едва не потеряла их из виду. Но потом сосредоточилась, и они вновь сделались заметными. И в этом не было ничего спорного, она могла найти их так же просто, как выудить белый шарик из кучи черных шаров.

– На кого ты смотришь? – прошептал Себастьян.

Николетт медленно произнесла:

– На того маленького мальчика, который несет огромную мягкую игрушку. На ту девушку с розовыми волосами. На женщину за прилавком с засахаренным миндалем. У них всех есть этот изумительный бронзовый нимб.

Себастьян хихикнул.

– Ну, как скажешь. Думаю, ты нашла в толпе всех, кому сейчас чертовски хорошо.

Николетт поморгала, чтобы избавиться от следов этого бронзового свечения, и посмотрела на Себастьяна.

– Это… это было легко, – неуверенно сказала она.

– Давай попробуем еще раз. На какой эмоции хочешь сосредоточиться в этот раз?

Николетт внезапно вспомнила женщину, с которой говорила накануне, женщину, вокруг которой как будто собралась тихая печаль.

– Не знаю, как описать, но думаю, что хочу сосредоточиться на сожалении, грусти.

Себастьян кивнул.

– Попробуй. Думай о том, что заставляет тебя грустить.

Николетт импульсивно взяла его за руку и закрыла глаза. В своей жизни она успела познать горе и боль, но вместо этого подумала о той пожилой женщине. Она подумала о хорошо прожитой жизни с кем-то любимым. Она подумала о потере этого любимого человека, и как после первого периода горя в мире остается лишь глубокая неумолимая пустота. Боль не была острой, но она буквально высасывала силу из самих костей.

Ее глаза распахнулись, и поначалу Николетт решила, что ей ничего не удалось. Теперь она видела множество аур, раскрашенных во все оттенки радуги. Одним из людей, которых выделил ее дар, стал молодой и привлекательный уличный музыкант с длинными дредами и смуглой, очень смуглой кожей. Он заигрывал с толпой, наигрывал жизнерадостную мелодию на скрипке, а аура его была окрашена в насыщенный цвет индиго. Однако присмотревшись получше, Николетт заметила ту же тусклость, что и в ауре той пожилой женщины. Его аура была прекрасной, дарила ощущение свежей креативности и жизни, но поверх всего этого лежала патина печали.

– Что ты видишь?

– Думаю, я вижу печаль, – тихо сказала она. – Некоторые люди носят ее с собой, наслаивая ее поверх всех остальных эмоций. В ауре этих людей присутствует масса всего другого, но все перекрывают их печаль и сожаления.

Себастьян вздохнул, и Николетт показалось, будто его рука на секунду сжала ее ладонь.

– Боги, а ты быстрая, – сказал он. – Уже два раза в яблочко.

– Я хорошо справляюсь? – изумленно переспросила она.

– Это не моя специализация, – признался Себастьян. – Но судя по тому, что говорил мне учитель, да, ты справляешься отлично.

Николетт застенчиво рассмеялась.

– Вацек всегда говорил, что я удручающе медлительна.

– Вацек ошибался, – Себастьян покачал головой, как будто избавляясь от остатков злости из-за ее ситуации. – Я обучаю тебя, и говорю тебе, что ты справляешься здорово.

– Что мне делать теперь? – спросила Николетт, заметно осмелев, и мрачная гримаса Себастьяна сменилась улыбкой.

– Сделай это еще пару раз. Только теперь ищи эмоции, которые могут означать опасность. Кто-то, испытывающий злость, или, возможно, кто-то, подверженный безрассудству и отчаянию.

Николетт послушалась и тут же рассмеялась.

– Что?

– Ну, ты сказал «безрассудство». И сейчас единственный человек, настроенный безрассудно – это тот парень со скейтбордом.

Себастьян улыбнулся.

– Хороший знак. Продолжай работать, но не слишком утомляй себя. Важная составляющая хорошей работы – это умение взять нужный темп и знать, когда пора отдохнуть. Ты никогда не поможешь ни себе, ни другим, если уработаешься до бессознательного состояния.

Николетт серьезно кивнула, и следующий час или около того она практиковалась под мягкое подбадривание Себастьяна. Раньше никто и никогда не наблюдал за тем, как она работает над своими навыками. Никто не помогал ей, не подсказывал и не подстраховывал. И вместо напряженности и страха, которые она испытывала при работе с Вацеком, она чувствовала себя так, как когда-то в школе – когда все удавалось. Она сталкивалась с вызовом и преуспевала.

Она поработала над злостью и некоторыми другими эмоциями, когда ей на ум пришел тот прекрасный золотистый цвет, который она видела в ауре пожилой женщины. К тому моменту Николетт уже не сомневалась, что он означал любовь, и с сожалением отметила, как редко он встречается. Она как раз начала сосредотачиваться на этом цвете, когда у Себастьяна зазвонил телефон. Он выглядел сначала ошеломленным, а потом огорченным.

– Ничего, если я отойду, чтобы ответить на звонок? Возможно, разговор тебе помешает и отвлечет.

Николетт кивнула, и Себастьян немного отошел. Она не нуждалась в лишнем напоминании о том, чем он занимался, о том, что это лишь кратковременная договоренность, но она выбросила это из головы. Завтрашний день сам о себе позаботится.

Николетт сосредоточилась на том золотистом сиянии. Очищенное от патины сожалений и печали, оно светило как само солнце. Она помнила, что чувствовала, наблюдая за той прекрасной женщиной в платье, танцующей с мужчиной, который разделил с ней всю жизнь. Ее глаза открылись, и к ее счастливому удивлению в толпе обнаружилось несколько золотистых проблесков.

Женщина, расписывавшая лица красками, обладала этим золотистым сиянием, и молодой подросток-латиноамериканец в скейтерской одежде. Две пожилых женщины, шагавших рука об руку с сумками на плече, светились особенно ярко, а потом Николетт посмотрела налево.

Себастьян все еще говорил по телефону, и вокруг его головы, смешиваясь с отчетливым сапфировым цветом, который она трактовала как смелость, сиял чистый и прекрасный золотой.