Текст книги "Ложь и любовь"
Автор книги: Хейли Норт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
Глава 4
Новобрачная Жюля.
Мэг побледнела и сглотнула слюну. Худенькая женщина, которая приближалась к ней, томно протягивая холеную руку, формально считается ее свекровью.
– Как поживаете, миссис Понтье?
К изумлению Мэг, миниатюрная брюнетка разразилась смехом, который не был ни мелодичным, ни веселым.
– Никто, слышите, никто меня так не называет!
Вот как. Попытайся еще раз, Мэг. Она кивнула, быстро соображая, потом решила, что безопаснее обойтись вообще без имени, и сказала:
– Рада с вами познакомиться.
– Так-то лучше, дорогая, – констатировала ее свекровь. – Терпеть не могу, когда мне напоминают, что я была замужем за отцом… – ее голос сорвался, из груди вырвался всхлип, – … Жюля.
Мэг, сама того не сознавая, оглянулась на Паркера. Он молча, без улыбки наблюдал за матерью взглядом, каким велосипедист наблюдает за гремучей змеей, спящей на дороге перед ним. Бр-р. Мэг потупилась и уставилась в мраморный пол. Его гладко отполированная поверхность в красивых прожилках была твердой, но Мэг казалось, будто она ступила на зыбучие пески.
Вспомнив телефонный разговор с доктором Прежаном, Мэг решила, что лучше во всем потакать этой женщине и обойтись без споров. В конце концов, скоро она будет уже на пути домой, и все сложности, касающиеся клана Понтье, останутся позади.
Тинси расплакалась, и Мэг поняла, что, какой бы несуразной ни казалась эта женщина, сына она любила. В ней проснулась материнская солидарность.
– Прошу вас, если я могу как-то облегчить боль вашей потери, – промолвила Мэг, поглаживая дряблую руку с безукоризненным маникюром, – только дайте мне знать.
Тинси вздохнула и сжала руку Мэг.
– Просто я о-очень… – мать Жюля ухитрилась произнести короткое слово так, как будто в нем было по меньшей мере четыре слога, – рада, что Жюль нашел свою любовь в последние часы пребывания на этой грешной земле. О-о-о, – и снова она сумела растянуть этот звук так, как умеют тянуть только опытные певцы с хорошо поставленным дыханием или йоги, – для меня такое утешение сознавать, что перед своей безвременной кончиной Жюль успел соединиться с родственной душой!
Мэг закрыла глаза и провела свободной рукой по лицу. Она не смела взглянуть ни на Тинси, ни на Паркера, но у нее возникло стойкое ощущение, что весьма скептично настроенный младший брат сверлит ее взглядом, пытаясь прочесть мысли. Что касается Тинси, то Мэг не смогла бы жить в мире с самой собой, если бы сейчас добила несчастную женщину, открыв ей правду о своем скоротечном браке.
Господи, что же она натворила?!
Тинси не дала ей времени обдумать ответ на этот крайне серьезный вопрос. Она взяла Мэг под руку, чмокнула в щеку и, вдруг хихикнув, сказала:
– Вы выглядите недостаточно взрослой, чтобы быть женой моего мальчика.
На последнем слове ее голос сорвался, и она разрыдалась. Как-то само собой получилось, что Мэг обняла рыдающую свекровь.
– Ну, ну, – приговаривала Мэг, гладя Тинси по коротко стриженным темным волосам, – поплачьте, в этом нет ничего плохого. Я и сама плакала.
– Он больше не вернется! – рыдая, воскликнула Тинси и еще сильнее ухватилась за руку Мэг.
Мэг посмотрела на женщину, вцепившуюся в нее мертвой хваткой, потом услышала позади себя какое-то движение и быстро оглянулась. Паркер стоял на месте, глядя на двух женщин, но было ясно, что он собрался сбежать.
– Не уходите, – беззвучно произнесла Мэг одними губами, все еще гладя Тинси по голове и по спине теми же успокаивающими движениями, какими обычно гладила Тедди, Элен и Саманту, когда кто-то из них заболевал или просто не мог заснуть.
Паркер посмотрел ей в глаза, быстро взглянул на мать, потом снова встретился взглядом с Мэг, пожал плечами и сказал:
– Тинси, гости тебя заждались.
Надо же сказать такую глупость! Мэг метнула сердитый взгляд на Паркера, раздраженная еще и тем, что он говорит с рыдающей матерью диктаторским тоном. Впрочем, если начистоту, она испытывала противоречивые чувства – одновременно возмущение и восхищение, потому что его метод отлично сработал. Тинси промокнула глаза (каким-то чудом ни тушь на ресницах, ни тени нисколько не пострадали от потоков слез), выпрямилась и похлопала Мэг по руке.
– Рада с вами познакомиться, мисс… – Тинси с отсутствующим видом улыбнулась Мэг и обратилась к Паркеру: – Они в Большой гостиной?
– Да. – Поколебавшись, Паркер добавил: – Тинси, ты собираешься представить гостей вдове Жюля?
– О да, конечно.
Она улыбнулась так ослепительно, что Мэг снова кольнуло сочувствие к женщине, недавно потерявшей сына. И все же, даже понимая тяжесть ее утраты, Мэг чувствовала, что в Тинси что-то не так. Муж Мэг умер молодым и оставил ее без гроша, но он по крайней мере не был сумасшедшим! Эта же семья явно представляла собой клинический случай. Мать Жюля снова взяла Мэг за руку. На этот раз они миновали ротонду и вышли в арочный проход с противоположной стороны. Из комнаты, куда они направлялись, доносились голоса, смесь низких, басовитых, и высоких, почти писклявых, но их громкость скорее наводила на мысль о собрании родительского комитета, чем о встрече родственников по случаю смерти одного из членов семьи.
Что ж, возможно, в Новом Орлеане все по-другому. Во всяком случае, Тинси ничуть не похожа на такую мать, какую представляла себе Мэг все годы своего сиротского детства. Бывало, после того как все девочки в общей спальне засыпали, она долго лежала без сна, сочиняя разные истории про мать и отца, которые очень, очень хотели, но по каким-то причинам не смогли оставить ее у себя. Но даже самый буйный полет фантазии не мог породить в воображении Мэг родительницу, похожую на Тинси.
Ее воображаемая мать никогда не носила дорогих трикотажных костюмов с такими пуговицами, что, кажется, каждая из них стоит не меньше самого костюма. У ее воображаемой матери не было тела, словно созданного в лаборатории. Не было у нее и таких угольно-черных волос, и такой безупречной кожи цвета слоновой кости, без единого пятнышка – и это в пятьдесят с лишним лет! Даже в самых диких фантазиях Мэг не приходило в голову, что к ее воображаемой матери единственный оставшийся в живых сын обращается по имени. Впрочем, тогда Мэг не могла предположить и другого: что ради тридцати тысяч долларов она выйдет замуж за сына такой женщины. Эта мысль отрезвила Мэг, и она посмотрела на Тинси уже более сочувственно. Кто способен предсказать, как поведет себя женщина, оказавшись в критической ситуации?
Тинси остановилась, не дойдя одного-двух футов до двери, из-за которой доносились голоса, повернулась к Мэг и тихо спросила:
– Скажите, он умер счастливым?
Вопрос, заданный Тинси, тронул материнское сердце Мэг. Утешить женщину было в ее власти, и она ответила:
– О да.
Мэг слышала, как Паркер резко втянул воздух. Поняв, о чем он подумал, она густо покраснела. Паркер решил, что Жюль незадолго до смерти переспал с ней. Ну что ж, пусть думает, что хочет. С него не мешает немного сбить спесь, пусть считает, что Жюлю досталось нечто такое, чего ему, Паркеру, никогда не получить.
Мэг напомнила себе, что пришла сюда помочь Тинси. Схватив женщину за руку, она с чувством повторила:
– Уверяю вас, он был счастлив.
Тинси впилась в Мэг взглядом зеленых глаз, медленно подняла руку и стерла пальцем чуть размазавшуюся помаду в уголке ее губ.
– В таком случае спасибо вам. Хотя вы сделали все не так, как полагается, я прощаю вас, – независимо от того, кто бы что ни говорил об этом, к сожалению, весьма поспешном браке.
Прежде чем Мэг нашлась с ответом, Тинси шагнула в комнату. На ее лице, избавленном от малейших изъянов хорошей подтяжкой и безукоризненным макияжем, снова засияла ослепительная улыбка.
– Дорогие мои, – сказала Тянси, – я рада, что вы пришли.
Скрывалось ли за ее словами некое тайное знание, которое может уловить только мать? Или Тинси заботили только светские условности? Мэг очень хотелось бы понять, почему мать Жюля выбрала именно эти слова, но она не успела как следует об этом подумать, окунувшись в многоголосый шум: все гости заговорили разом. Чтобы совсем не потеряться в этом шуме, Мэг оглянулась и со странным чувством осознала, что ищет взглядом Паркера. Его присутствие почему-то успокаивало ее.
Пожимая руку Амелии Энн, первой, кого Тинси представила ей, женщине лет сорока с небольшим, с мягким негромким голосом, Мэг все еще переваривала это открытие. Рассудок решительно отказывался признавать его. С какой стати она ищет успокоение в человеке, оскорбившем ее, пытавшемся не подпустить к Тинси, в том, кому Жюль не доверял?
Мэг оказалась в объятиях негнущихся рук дородной седой женщины, тихо произнесшей несколько вежливых сочувственных фраз. «Уж лучше быть припертой к шкафу братом Жюля!» – заключила Мэг, когда женщина расцепила руки и отошла от нее со строгим выражением лица. Не переставая удивляться причудливому повороту собственных мыслей, Мэг старалась сохранять непроницаемо-вежливое выражение лица и постоянно напоминала себе, что должна играть роль скорбящей вдовы.
Однако вопреки соболезнованиям, звучащим со всех сторон, Мэг поймала себя на мысли, что очень мало думает о Жюле и много – слишком много – о его живом, здоровом и весьма высокомерном брате.
Решив остаться посмотреть представление, Паркер прислонился к стене перед одним из двух мраморных каминов и мысленно поблагодарил Хортона за то, что тот, несмотря на холод, не велел их растопить. Ему было и без того тепло, и он не мог бы с уверенностью сказать, насколько в этом повинна женщина, стоящая сейчас в центре комнаты.
Нужно отдать Мэг должное: принимая приветствия и соболезнования от незнакомых людей, разглядывающих ее с едва скрытым любопытством, она держалась с достоинством, не мямлила, не заикалась, не заискивала и не пыталась удрать. Ни одного из членов своей семьи Паркер не назвал бы ни милым, ни душевным. Тетя Матильда, старшая сестра отца, вообще заранее презирала всякого, кто родился западнее Кэнел-стрит, – что уж говорить о приезжей родом из Лас-Вегаса. Тетка Паркера разглядывала Мэг через крошечные очки, которые носила на серебряной цепочке.
Мэг и глазом не моргнув в упор посмотрела на нее:
– Какое красивое пенсне.
Уголки тонких губ Матильды, сжатых в жесткую складку, чуть приподнялись.
– Вы очень любезны.
Глухо стукнув тростью по полу, она вернулась на свое место возле камина – не того, у которого стоял Паркер, а расположенного напротив.
Тинси вздохнула, нервно теребя руки:
– Вы можете заодно познакомиться и с Кинки[2]2
Kinky – порочный (англ.).
[Закрыть].
Все-таки ее пробрало! Паркер чуть не рассмеялся, заметив, как на лице Мэг промелькнуло ошеломленное выражение. Какой же странной ей, должно быть, кажется вся эта компания. Сменив банный халат с эмблемой отеля «Морепа» на скромный костюм, Мэг выглядела типичной среднестатистической американкой. Она наверняка выросла в скромном домике, в семье, где отец работал с девяти до пяти, а мать готовила еду, наводила чистоту и на ночь читала Мэг и ее братьям и сестрам книжки.
Как же ее угораздило выйти за Жюля?
Паркер нахмурился, наблюдая, как Кинкейд де Ласалль, или Кинки, друг детства и «дурная компания» его брата, вскочил с дивана и быстро поклонился Мэг.
– Если вы были другом Жюля, – сказал он, встряхнув головой и отбросив назад вечно падающие на лоб волосы, – то можете звать меня Кинки. Если нет, то мое имя Кинкейд.
– Меня зовут Маргарет, но зовите меня Мэг, пожалуйста. – Понизив голос, Мэг добавила: – Что вы хотели сказать этим «если вы были другом»? Довольно странно слышать такие слова по отношению к… – Мэг запнулась, потом закончила: – вдове.
Кинки изогнул одну бровь – жест, которым он славился.
– По-видимому, вы не были знакомы со своими предшественницами.
– Предшественницами?..
Мэг запнулась, и потрясенный Паркер вдруг понял: она понятия не имеет, что Жюль уже был женат, причем не один раз, а дважды.
Кинки повторил фокус с бровью.
– Ну, не переживайте, вы еще будете иметь удовольствие с ними познакомиться. Что ж, надеюсь, Жюль обрел счастье в свои последние дни.
Кинки смотрел на Мэг плотоядным взглядом. Паркеру даже захотелось подойти к Мэг и встать рядом, чтобы в некотором роде предложить ей защиту, но он сдержался. Мэг вполне способна сама о себе позаботиться. Паркер потер щеку, на которой еще горел след от ее пощечины.
– Если вам понадобится человек, который утешил бы вас… – Кинки наклонился вперед и взял обе руки Мэг в свои, – просто позвоните старине Кинки. – Намек был совершенно ясен.
Мэг освободила руки.
– Примите мои соболезнования по случаю кончины друга. Должно быть, вы очень скорбите.
– Кинки покачал головой. – Я всегда говорил, что лучше жить на всю катушку и умереть молодым.
Мэг нахмурилась.
Тинси всплеснула руками.
– Кинки, прошу тебя, сядь на место и веди себя прилично. – Затем с таким видом, словно произнесение этих слов потребовало от нее непосильного напряжения, добавила: – Мне необходимо выпить.
Она отошла к бару, оборудованному в дальней части комнаты, и стала готовить себе бурбон с водой.
Паркер покачал головой.
Теперь Мэг стояла одна в центре восточного ковра. Тетя Матильда призвала свою дочь, Амелию Энн, к себе, Кинки присоединился к Тинси возле бара. Изольда, шестнадцатилетняя дочка Амелии Энн, даже не потрудилась подняться с кресла, где сидела, поджав под себя ноги и уткнувшись носом в книгу, ее уши были закрыты наушниками плейера.
Мэг повернулась вполоборота и быстро взглянула на Паркера. В короткое мгновение он успел разглядеть на ее лице признаки уязвимости, которой она до сих пор не проявляла. В эту минуту Мэг меньше всего походила на Даниила в пещере льва. Паркер почувствовал, что его сердце снова смягчается по отношению к Мэг. Может, она все-таки вышла за Жюля по любви, пусть поспешно, но из чистых побуждений?
«Но в таком случае где слезы? – спросил себя Паркер. – Почему в отеле, когда я сообщил ей новость, она не плакала?» Да, Мэг была потрясена, но Паркер готов был поспорить на месячное жалованье, что в тот момент она думала о собственном благополучии.
Мэг сделала шаг в сторону Паркера. Но, вероятно, его мысли как-то отразились на лице, потому что она остановилась и посмотрела на него вопросительно. Паркер, всегда гордившийся своей способностью сохранять непроницаемое выражение лица игрока, в покер, принужденно улыбнулся и решил подыграть ей. Он оттолкнулся от стены и зашагал к Мэг. Однако вместо облегчения Паркер увидел на лице Мэг признаки волнения. «Тем лучше, пусть немного потрепыхается», – подумал он.
Едва Паркер подошел к Мэг, как в гостиной прогремел голос доктора Прежана:
– А, вот вы где!
Все головы повернулись к двери. В дверном проеме стоял, потирая руки, доктор Прежан, один из наименее симпатичных Паркеру людей. Он надул толстые губы, накладка из искусственных волос слегка съехала с макушки набок, козлиная бородка торчала почти горизонтально вперед, на выпученных глазах поблескивали круглые очки без оправы. Из кармана пальто выглядывала трубка, из чего Паркер заключил, что доктор выходил покурить.
– Тинси, непослушная вы пациентка, почему бы вам не посидеть спокойно? – сказал Прежан, входя в гостиную.
Поскольку Тинси не сдвинулась со своего места возле бара, доктор сначала оказался возле Мэг и Паркера, только что подошедшего к ней.
Доктор помедлил, покачался на пятках, и Мэг отметила, что ступни у него слишком маленькие для его роста. Мало того, что этот человек превратил жизнь Паркера в кошмар, пытаясь лечить его от болезни, которой – Паркер знал это точно – у него отродясь не бывало. Паркер вообще на дух не переносил таких претенциозных субъектов, как доктор Прежан. Этот человек прицепился к Тинси много лет назад и почти не принимал никаких других пациентов, кроме знакомых Тинси.
Доктор Прежан протянул вперед руки и взял руку Мэг своими толстыми лапищами.
– Должно быть, вы вдова Жюля. – Он поцокал языком, что особенно подействовало на нервы и без того уже раздраженному Паркеру.
– Мне больше нравится думать о себе как о молодой жене, – возразила Мэг.
Паркер вскинул брови. Дело принимает интересный оборот. Очевидно, роковая соблазнительница из Лас-Вегаса очень быстро учится, и ей тоже нет дела до доброго доктора.
– О, конечно. – Доктор похлопал ее по руке. – Какая тяжелая потеря! Жюль был так молод, в самом расцвете лет. Его отняла у нас трагедия, которая надолго останется в анналах истории этого города, изобилующей страшными преступлениями.
Мэг вытянула свою руку из лап доктора.
– А я думала, что он погиб, пытаясь добыть кокаин.
Все разговоры в комнате разом стихли. Никто не издал ни звука, но все взоры как по команде обратились к Мэг.
Паркеру стоило большого труда сдержать улыбку. Никто, ни один человек в этой комнате не согласился бы публично признать, что Жюль сам навлек на себя неприятности, закончившиеся его смертью. Все остальные лишь приглушенными голосами выражали сочувствие Тинси и другим членам семьи и предпочитали отделываться банальностями, общими словами. Чужак, который вдруг заявил, что король голый, и не попытался прикрыть сей факт подобающей словесной шелухой, поверг всех их в шок.
Разумеется, его родственничкам палец в рот не клади, они могли бы проглотить Мэг на завтрак, но Паркер понял, что Мэг принесла с собой в дом нечто освежающее. Если бы кто-то когда-то на протяжении жизни Жюля решился поговорить с ним напрямик, может, он не лежал бы сейчас в морге с пулей из полицейского пистолета в груди.
В порыве праведного материнского гнева, забыв о выпивке, Тинси бросилась к Мэг.
– Как вы смеете говорить такое! – Она подошла к Мэг почти вплотную и ткнула в нее пальцем. – Мой мальчик стал жертвой, он не совершил ничего такого, что могло бы навлечь на него неприятности. Не знаю, что вы о себе воображаете, но вы здесь нежеланная гостья. Собирайте свои вещи и убирайтесь отсюда! – Тинси топнула ногой и сердито посмотрела на Паркера. – Ты принеси ее пальто и вызови для нее такси. Или вели Хортону заняться этим.
Тинси разразилась рыданиями. К ней тут же подошел доктор Прежан, обнял за плечи и стал бормотать какие-то слова утешения.
Паркер не двинулся с места, Мэг тоже. Затем она повернулась к нему и произнесла вполголоса:
– Вы что, придумали всю эту историю сами?
В ее больших, широко раскрытых глазах блестели непролитые слезы.
Паркер покачал головой:
– Нет, я сказал вам правду. Она посмотрела на остальных:
– Я вдова Жюля и никуда не уйду.
Тетя Матильда подняла пенсне и уставилась на Мэг с таким видом, будто увидела на канделябре таракана. Амелия Энн поспешила ретироваться и села в кресло напротив дочери. Изольда даже не оторвала глаз от книги. У Кинки был такой вид, словно происходящее его в высшей степени забавляло, но он явно собирался при первой же возможности удрать и вернуться к занятиям поинтереснее – Бог его знает, чем уж он там интересуется. Тинси, спрятавшая лицо на груди доктора Прежана, подняла голову и дрожащим голосом проговорила:
– Я прошу вас уйти!
Мэг посмотрела сначала на свекровь, затем снова на Паркера. Паркер отрицательно замотал головой, сам удивляясь, с какой стати он это делает.
– Разумеется, она никуда не уйдет!
Все снова повернулись к дверям. В арочном дверном проеме появилась современная, хорошо оснащенная инвалидная коляска. В ней, положив руки на рычаги управления, сидел сурового вида худощавый старик.
– Кто это? – спросила Мэг. Паркер улыбнулся:
– Дедушка Понтье. Он всегда появляется в самый подходящий момент!
Глава 5
В самый подходящий момент? Мэг подавила истерический смешок и посмотрела на худощавого мужчину, подъезжающего к ней в коляске. Его тело казалось высохшим, но властная манера высоко держать голову подсказала Мэг, что этот человек привык руководить.
– Ну, как я вижу, у вас побольше здравого смысла, чем у Сиси или Марианны, ничего не скажешь, – заявил старик, тормозя рядом с Мэг и оставшимся рядом с ней Паркером.
«Да, явно привык руководить», – снова подумала Мэг и улыбнулась. Старик уставился на нее пронзительным взглядом.
– Дедушка, – начал Паркер, – позволь тебе представить…
– Ты воображаешь, будто должен рассказывать мне, что происходит в этом доме?
Мэг заметила, что он смотрит на нее только одним глазом, другой же остается наполовину скрытым под нависающим веком. Здоровый глаз подмигнул ей, и, доверившись своей интуиции, Мэг приняла подмигивание за знак дружелюбия, а на резкость тона просто не обратила внимания. В конце концов, если она оценила его неверно, он всего-навсего оторвет ей голову. Коль скоро Мэг влипла в эту историю, ничего не поделаешь, придется как-то выпутываться.
Мэг подмигнула в ответ:
– Ну, значит, вы уже знаете, что меня зовут Маргарет. Но зовите меня Мэг, пожалуйста.
Старик кивнул и стрельнул глазами на Паркера:
– Я не мог не слышать. Тинси вопит так, что и мертвого разбудит. Итак, Мэг, что привело вас в Новый Орлеан?
Мэг невольно переглянулась с Паркером. Тот, казалось, был не меньше ее удивлен вопросом деда. Заявить, что он знает обо всем, что происходит в доме, а потом задать такой вопрос? Паркер пожал одним плечом, и Мэг догадалась, что ей предложено выпутываться самостоятельно.
– Меня привез Жюль, – ответила она. – Но я уверена, что вам и самому это известно.
Старик расхохотался:
– Ого, а вы, оказывается, не мимоза!
Он хлопнул себя правой рукой по колену. Мэг только сейчас заметила, что левая рука лежит неподвижно. Очевидно, левая сторона тела у него парализована. Она подумала, что такому сильному и энергичному мужчине должно быть очень нелегко мириться с параличом. Учитывая это обстоятельство, ей стало легче реагировать на его резкости – гораздо легче, чем на холодность Матильды, которая сейчас как раз подходила к ним с каменным лицом, ведя на буксире взрослую дочь.
– Может, Жюль и привез вас сюда, – начала Матильда ледяным тоном, – однако не удосужился известить семью о своем скоропалительном браке, а это свидетельствует о том, что он не очень-то высоко вас ставил.
Мэг прекрасно поняла подтекст – Матильда возлагала ответственность за решение Жюля и его поспешный брак на нее. Естественно, теперь она будет винить во всем не Жюля, а Мэг.
По мере того как покойник остывает, его грехи забываются и пропорционально растет снисходительность к нему оставшихся родственников. Этот урок Мэг преподали еще родители Теда после его смерти. Как-то само собой получилось, что они возложили всю ответственность и за финансовый крах компании сына, и за его личные неудачи на нее одну. Мэг следовало делать больше, быть ему лучшей женой. Если бы она нашла работу и приносила деньги, нагрузка на Теда была бы гораздо меньше. Да уж, с таким же успехом они могли просто выкрикнуть: «Это ты убила нашего сына».
Что ж, история повторяется. Присмотревшись к собравшемуся вокруг них обществу, Мэг заметила, что даже доктор Прежан оставил Тинси и придвинулся поближе, как и Кинки. Если они рассчитывают увидеть спектакль, их ждет разочарование.
На какое-то время все замолчали, несомненно, ожидая реакции Мэг и гадая, решится ли она пикироваться с Матильдой. А если Мэг набросится на нее, это только даст им повод линчевать вдову Жюля. Паркер тоже изучал ее. Наверняка он с интересом ждал, какую ложь она выдаст дальше, и надеялся, что на сей раз сумеет ее на чем-нибудь поймать. Может, на фразе вроде: «О, мы уже несколько лет были любовниками, наконец, решили пожениться».
Мэг сказала:
– Жюль думал, что его женитьба будет для вас… – она запнулась, но тут же продолжила: – приятным сюрпризом. Он собирался познакомить меня с родственниками… – На этот раз Мэг окончательно смолкла. «На семейном собрании акционеров», – чуть было не вырвалось у нее.
О, это было бы серьезным промахом! Паркер бы сразу понял, что Жюль собирался использовать Мэг как орудие в борьбе, которое поможет ему нейтрализовать роль младшего брата в семейном бизнесе.
– Познакомить… когда?
К облегчению Мэг, вопрос задал не Паркер, а его дед.
– Сегодня.
Мэг беспомощно раздела руками, как бы признавая поражение.
В другом конце комнаты, возле бара, Тинси разразилась слезным воплем:
– Но Жюль не смог, потому что он у-у-умер!
Мэг кивнула, понурила голову и промокнула глаза платочком. Строго говоря, слез у нее не было, но, чтобы выглядеть в роли скорбящей вдовы правдоподобно, особенно рядом с Тинси, выражающей свое горе столь бурно, необходимо хотя бы попытаться изобразить какие-то эмоции.
Мэг не плакала даже тогда, когда умер Тед, двенадцать лет бывший ее мужем, поэтому то, что она не склонна проливать слезы по поводу печальной кончины Жюля, ее ничуть не удивляло.
Амелия Энн подошла ближе и робко положила руку на плечо Мэг.
– Ну-ну, дорогая, мы понимаем, как вам должно быть тяжело.
– Амелия Энн, – сердито сказала Матильда, – полагаю, тебе не стоит в это вмешиваться.
Амелия Энн уронила руку и покорно вернулась к матери.
Мэг подняла голову и улыбнулась Амелии Энн, тронутая ее искренним проявлением доброты. В детские и подростковые годы Мэг иногда встречала взрослых людей вроде Амелии Энн, по велению сердца предлагавших дружбу девочке-сироте, которая жила то у одних приемных родителей, то у других, но в результате судьба неизменно снова возвращала ее в приют. Мэг видела и немало особ вроде Матильды, этаких ходячих образчиков благопристойности, у которых вместо сердца в груди кусок угля.
– Я знаю, что вы все понесли тяжелую потерю, Жюль был частью вашей жизни. – Мэг взглянула на доктора Прежана, который вернулся к Тинси и стоял с ней рядом, обнимая одной рукой за плечи. Именно по его просьбе она пришла в этот дом и продолжает участвовать в этом фарсе. – Если я могу чем-то помочь, то готова сделать все, что в моих силах.
Матильда уставилась на кончик своего носа. Мэг догадалась, что старухе так и хочется сказать какую-нибудь колкость вроде: «Я-то знаю, что вы рады удрать с денежками Жюля, вот и вся помощь, которой от вас можно ждать». Однако воспитание вынудило Матильду оставить подобное высказывание при себе. Мэг от души надеялась, что от дурных мыслей у старухи разболится желудок.
Она не раз говорила своим детям, что дурные мысли порождают в теле дурные соки. Дети морщили носы, начинали изображать, что их вот-вот вырвет, но все обычно кончалось смехом, который, конечно, является лучшим средством от дурных мыслей, и в конце концов всем становилось гораздо легче.
Вспомнив о детях, Мэг вздохнула.
– Может, проводить вас в вашу комнату? – неожиданно мягко спросил Паркер.
«В вашу комнату»? Вопрос застал ее врасплох. Мэг вдруг показалось, что ей снова четырнадцать и она пришла знакомиться с очередными приемными родителями, с очередной супружеской парой, которая, если повезет, захочет принять ее в семью, а по сути – с чужими людьми. Ведь никто из них ни разу так и не попытался всерьез познакомиться с ней.
Мэг улыбнулась Паркеру и покачала головой. Она явилась сюда как вдова Жюля только из чувства долга, чтобы перед отъездом из Нового Орлеана по мере сил постараться облегчить страдания родственников покойного.
Из чувства долга? Мэг услышала голос собственной совести: «Ты здесь потому, что чувствуешь себя виноватой. Ты получила от Жюля десять тысяч долларов, верни их и уезжай сейчас же. Комната, о которой говорит Паркер, вовсе не твоя, ты не имеешь на нее права. Тебе здесь не место, это не твой дом, ты здесь чужая. Ты везде чужая».
Но это не так. У нее есть семья – та, которую создали они с Тедом, и именно ради этой семьи, ради своих детей Мэг и бросилась очертя голову в эту авантюру. И ради них она не вернет эти десять тысяч долларов, если, конечно, удастся договориться со своей совестью.
– Давайте-ка все сядем.
В устах Понтье-старшего эти слова походили не на приглашение, а на приказ. Он нажал какие-то кнопки, управляющие инвалидной коляской. Неожиданно коляска сорвалась с места и поехала прямо на Мэг. Паркер, действуя с быстротой молнии, схватил Мэг за руку и рванул на себя, спасая от опасности. Мэг оказалась прижатой спиной к его крепкой и надежной, как каменная стена, груди, скрытой под дорогим, сшитым на заказ костюмом. Ее сердце затрепыхалось как пойманная птица. Мэг понимала, что ее реакция вызвана не столько опасностью, которой она едва избежала, сколько близостью Паркера, его прикосновением.
Кто сказал, что он избавил ее от опасности? Да притягательность Паркера сама по себе в тысячу раз опаснее для нее, чем сотня потерявших управление инвалидных колясок.
– Черт бы побрал этот рычаг переключения скоростей, – сказал дедушка Понтье, – прошу прощения.
Матильда поднесла к глазам пенсне:
– Вижу, Оги, ты, как всегда, в дурном настроении.
Она села на двухместный диванчик и похлопала по подушке рядом с собой. Амелия Энн со своей обычной покорностью послушно подошла и опустилась рядом.
– Что ж, зато я по крайней мере жив, чего не скажешь о моем беспутном внуке.
Паркер крепче сжал руку Мэг. Она подняла на него глаза и прочла на его лице то же выражение боли, которое ей запомнилось с их первой встречи в номере отеля. Паркер искренне скорбел по брату. Хотя Жюль рассказывал Мэг, что они не ладили между собой и никогда не были близки, Паркер, похоже, питал глубокие чувства к старшему брату.
Мэг погладила его по руке, инстинктивно пытаясь утешить. В отличие от прошлого раза, когда она позволила себе такой же жест в гостиничном номере, Паркер теперь не отдернул руку, но очень медленно разжал пальцы, улыбнулся и сказал:
– Похоже, опасность вам больше не угрожает.
Если бы так! Сердце Мэг пропустило один удар, и вовсе не потому, что инвалидная коляска проехала в каких-нибудь паре дюймов от ее ступней. Пока Мэг так остро реагирует на простое прикосновение этого мужчины, она далеко не в безопасности. Затем Мэг заметила, что Матильда снова поднесла к глазам пенсне и пристально ее разглядывает. Предпочитая резкость желчи, Мэг пододвинула стул поближе к тому месту, где остановился в своем кресле дедушка Понтье.
Тем временем возле бара Тинси почти повисла на докторе Прежане. Она рыдала у него на груди, а он обнимал ее теперь уже обеими руками. Мэг отметила, что всех остальных состояние Тинси не особенно волнует.
Матильда осуждающим тоном говорила Амелии Энн, что не знает, что выкинет дальше этот человек, который именует себя мэром. Кинки навалился на подлокотник кресла, где сидела дочка Амелии Энн, все так же уткнувшись носом в книгу и не обращая ни на кого внимания. Кинки принялся выбивать пальцами дробь на голове девушки, но даже это не заставило ее оторвать взгляд от книги.
Только Паркер остался рядом с Мэг и не сводил с нее непроницаемого взгляда.
– Поскольку Жюль собирался познакомить вас со своей семьей сегодня, – дедушка Понтье сделал заметное ударение на последнем слове, – может, вы сами расскажете нам немного о себе?
