Текст книги "Франсиско Франко (Солдат и глава государства)"

Автор книги: Хельмут Дамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Вторая Мировая война

По словам одного из английских авторов, в 1939 году над Испанией опустился «саван молчания». Это определение несправедливо: дело не только в громких стенаниях, раздававшихся на могилах (во время гражданской войны погибло около 300 000 человек), но сцены братания, торжественные богослужения и пышный парад победы – все это было в тогдашней Испании. Массы беженцев с повозками и вьючными животными где-то на пути в Левант встретились с войсками национальной армии, уполномоченные «Auxilio social» кое-как снабдили нуждавшихся самым необходимым, и теперь они возвращались в родные места, полные новых надежд.

Официальная пропаганда была не в состоянии отразить размах триумфальных настроений и передать всю глубину облегчения, царившего в обществе. Правда, тут же началась планомерная расправа победителя над поверженным политическим противником. Уже 9 февраля 1939 года Франко подписал закон, имеющий обратную силу, согласно которому подлежала наказанию "подрывная деятельность" в период с 1 октября 1934 года по 18 июля 1936 года, а также оказание сопротивления Alzamiento nacional. Это жестокое право ex postfacto{85} бросало тень на сотни тысяч, если не миллионы испанцев.

Во многих городах заседали военные трибуналы. Особая судебная палата, учрежденная 14 марта 1939 года, рассматривала наиболее тяжкие случаи. Лица, ответственные за крупные кровавые расправы, персонал "чека" и "народных судов", политические комиссары и члены "марксистских" комитетов, палачи и убийцы лишь в редких случаях могли надеяться на снисхождение. Их приговаривали к смерти и расстреливали. Поджигатели и осквернители церквей, сочувствующие и милиционеры скорее могли рассчитывать на милосердие. Вместе с офицерами и низшими чинами "народной армии" их временно отправляли в тюрьму.

Режим Франко и его суды особого назначения действовали, в принципе, так же, как и державы-победительницы во второй мировой войне. Ничто не дает повода утверждать, что народный фронт, в случае своего триумфа, отказался бы от новой расправы над противниками. Остается лишь констатировать, что вновь учрежденные органы возмездия не допускали кровавых погромов и таким образом, по крайней мере, предупреждали дикие бесчинства, которыми так богата история Испании.

Франко видел перед собой и еще одну нелегкую задачу: восстановление разрушенной экономики. Кредиты лондонских консорциумов и ассигнования Германского рейха после окончания вновь возобновленных переговоров относительно распределения капиталовложений в испанские предприятия так же мало служили этой цели, как и договоры о торговле с Великобританией и Францией, Италией и Португалией. Разгорающаяся вторая мировая война устанавливала подобным сделкам жесткие границы. Поэтому Франко провел национальный заем, который принес свыше 5 миллиардов песет. Кроме того, с целью подъема экономики и преодоления балансового дефицита во внешней торговле осенью 1939 года он разработал десятилетний план развития.

Широко распространено мнение, что с приходом Франко победу одержала традиционалистская Испания, Испания епископов, владельцев латифундий, финансовых магнатов и промышленных олигархов. Такая точка зрения не выдерживает критики по отдельным позициям. Непосредственно после окончания гражданской войны мощные силы внутри национального лагеря, и в первую очередь "camisas viejas", были настроены революционно. Они требовали проведения земельной реформы за счет землевладельцев, обобществления едва ли не всех отраслей промышленности и оптовой торговли, введения строгого контроля кредитной системы и банков, создания объединенных профсоюзов и принятия прогрессивных социальных законов.

В 1939 году Франко не мог и не хотел пойти столь далеко, несмотря на то, что в беседе с итальянским послом решительно высказался против возврата к прежнему положению дел. Положение внутри страны и вторая мировая война требовали от мадридского режима чрезвычайной осторожности при осуществлении любых шагов. Поскольку каудильо назначил Национальный совет из представителей Фаланги, он имел возможность сдерживать их нетерпение. В этой связи в его политике уже не в первый раз наметилась своеобразная перемена.

По указанию Франко Фаланга сформировала профсоюзную организацию, которая объединила рабочих и предпринимателей и принесла некоторое облегчение в социальной сфере; он также способствовал созданию организации "Section femenina" ("Женская секция"), которая применительно к испанским условиям считалась прогрессивной. Однако с другой стороны, к глубокому огорчению старофалангистов и настроенного радикально-реформистски Кеипо де Льяно, глава государства вернул латифундистам большую часть конфискованных земель и лишь остаток этих угодий предназначил для заселения мелким крестьянством.

Такая политика, которая учитывала притязания различных сторон, именно ввиду своей компромисности не могла полностью удовлетворить ни одну из групп и постоянно таила в себе риск испортить отношения со всеми. В середине августа 1939 года такая опасность достигла крайне опасной точки. В то время Фаланга, несмотря на свою приверженность католицизму, которому были чужды примитивно-материалистические учения фашизма и национал-социализма, была в восторге от Муссолини и Гитлера.

ИТФ считала себя обязанной обоим диктаторам, причем имелся в виду не только антикоминтерновский пакт. Вначале режим Франко присоединился к пакту тайно, а теперь обязательства Испании по нему были признаны официально; для Фаланги важен был "образец" внешне удавшегося блестящего "обновления" итальянского и немецкого народа.

Пребывание в эйфории не способствовало работе правительственного кабинета. Министр иностранных дел, англофил граф Хордана, возражал против договора о дружбе с Германией (тем не менее заключенного), а Серрано Суньер, в тот период настроенный профашистски, выступал за тесную связь Испании с осью Берлин – Рим. Однако испытывать взаимное терпение не пришлось, и не только потому, что Хордана уступил свой пост полковнику Хуану Бейгбедеру.

Гитлер поверг Испанию в сильнейший шок, достигнув 23 августа 1939 года соглашения со Сталиным. Германский диктатор не счел нужным выполнять свои неоднократно принимаемые обязательства, согласно которым подобному шагу должны были предшествовать консультации. Мадрид был разгневан так же, как Рим и Токио, а возможно, еще в большей степени. Ибо испанские национальные силы, только что завершившие свой cruzada{86}, весьма серьезно относились к внезапно отвергнутой идее солидарности в борьбе с большевиками.

После заключения пакта со Сталиным Гитлера ничто больше не удерживало от развязывания войны. В Мадриде с тревогой ожидали этого момента. Но если уж катастрофе суждено разразиться, то испанский народ вновь затянет потуже поясок, так как даже в обозримом будущем не приходится ожидать нормализации политического, социального и экономического положения в стране.

Франко снова провозгласил "жесткий нейтралитет" страны. На этот раз он показался западным державам правдоподобным, поскольку Германия и Италия больше не имели войск на испанской земле. В марте Хордана также подписал с Португалией – старейшим союзником Англии – договор о дружбе и ненападении, который исключал всякую агрессию сторонних сил на территории государств-сигнатариев{87}.

Но заверения в нейтралитете не помогли. В Лондоне и Париже не хотели верить, что между Испанией и странами, входящими в ось, не существует договоров, которые обязывали бы режим Франко к решительным действиям. Прогерманская пропаганда Испании, которая велась по указанию Серрано, казалось, оправдывала недоверие запада. В действительности каудильо предоставил своему зятю полную свободу действий, поскольку после первых блиц-побед Гитлера было необходимо поддерживать с Берлином дружественные отношения.

Когда вскоре в ходе западной кампании Германия также одержала решающую победу, а Италия вступила в военные действия и отказалась от прежнего статуса невоюющей державы, для Франко настал подходящий момент со своей стороны позаимствовать эту формулу. Вслед за этим, 14 июня 1940 года, он отдал распоряжение именем султана ввести испанские войска в международную зону Танжера{88}.

Так Франко сумел продемонстрировать претензии Испании на свою долю при территориальном переделе Африки после надвигающейся катастрофы для Франции. А поскольку победа Германии означала тяжелое поражение Англии, каудильо воинственным заявлением ("Два миллиона солдат стоят наготове... чтобы выковать империю".), возвестил, кроме того, и о притязаниях на Гибралтар{89}.

Тем временем маршал Петэн обратился к главе государства с просьбой о содействии в установлении перемирия. Несколько дней спустя военные действия на континенте были прекращены. Моторизованные подразделения германского вермахта вышли к пиренейской границе под Ируном. Политика Мадрида впервые, казалось, оправдывала себя. Серрано Суньер пользовался авторитетом как удачливый государственный деятель, а англофилу Бейгбедеру, как в свое время Хордане, прочили скорый конец карьеры.

Однако Франко, который не верил в удачу и никогда не двигался по единственному имеющемуся пути, каким бы многообещающим он ни был, а всегда предпочитал иметь в запасе и второй путь, крепко держался за Серрано и Бейгбедера. Пусть один из них поглядит, что можно извлечь для Испании из победы Германии, а задача второго – не стесняясь ухудшения отношений с Англией, заполучить канадские корабли с пшеницей, которая поможет справиться с ожидающимся неурожаем.

Уинстон Черчилль{90} давно понял, что Иберийский полуостров занимает ключевое положение и в Средиземном море, и в Атлантике. Поэтому, несмотря на нехватку в Англии судов, он распорядился незамедлительно отправить в Испанию 34 зерновоза и сообщить Франко, что нашедшее поддержку в Великобритании правительство во главе с Хуаном Негрином в изгнании больше не будет пользоваться сколь-нибудь существенной свободой действий.

Перед Гитлером встал вопрос о том, как завершить свою якобы уже "выигранную" войну. Воздушная война в небе Англии не принесла победы, даже не позволила осуществить замысел о высадке на Британских островах. Однако верховное командование вермахтом имело в виду и другие цели, например операции в Гибралтаре.

Франко узнал об этом в конце июля 1940 года, во время визита адмирала Вильгельма Канариса{91}.

Начался первый этап борьбы за Испанию. За взаимными контактами высших военных чинов последовал меморандум каудильо правительству рейха. В середине и конце сентября Серрано Суньер побывал в Берлине. Кульминацией примерно в середине этой фазы – стала встреча Франко и Гитлера на вокзале в Анде.

Страны – члены оси склоняли Испанию к участию в войне, однако последняя предпочла не ограничивать себя каким-либо сроком, а, со своей стороны, выдвинула требования, которые со временем расширила. Поначалу Мадрид желал получить Марокко и Гибралтар, затем еще и земли в окрестностях Орана и к тому же объединить территории колонии Гвинея за счет прибрежной полосы между устьем Нигера и мысом Лопеса, и в конце концов откорректировать границы в Пиренеях и в Сахаре, причем последнюю в пользу испанских владений Рио Оро и Ифни. И это еще не все, Германия должна была поставлять тяжелое вооружение и самолеты, горючее и зерно (до 700 000 тонн ежегодно).

Трудно сказать, насколько всерьез Франко принимал эту программу. Некоторые из его требований носили гипотетическое значение, в том числе притязания на Гибралтар. Другие явно были призваны спровоцировать отказ со стороны стран – членов оси. К поставкам же продовольствия каудильо, по-видимому, проявил живой интерес. Ведь Англия при поддержке Соединенных Штатов вновь участвовала в большой игре за отмеченную печатью голода Испанию, поочередно пропуская или задерживая жизненно важные грузы. Кроме того, Франко понимал, что стоит только заявить о притязаниях на Гибралтар, в союзе с немцами или самостоятельно, и это немедленно повлечет за собой высадку британцев на Канарских островах, а возможно, и на побережье Португалии, что случалось уже, к примеру, в 1808 году.

Перед лицом подобной угрозы каудильо вначале было необходимо выяснить, сможет ли Германия обеспечить Испании, находящейся в бедственном положении, современное вооружение и снабжение всем необходимым. Однако Серра-Суньеру во время его пребывания в Берлине не только дали отрицательный ответ, но и сообщили, что требования Гитлера включают в себя две базы в Марокко, передачу одного из Канарских островов и свободный проход германских войск к Гибралтару.

Германский диктатор понял, что Великобритания не признает себя побежденной, пока за ее спиной стоят Соединенные Штаты. Поэтому он и стремился получить базы для подводных лодок в Марокко и Западной Африке. Поэтому 27 сентября 1940 года и был заключен тройственный пакт, посредством которого Германия, Италия и Япония надеялись предотвратить американскую интервенцию. Следующей целью было создание континентального блока с привлечением СССР и других государств.

Однако именно это не позволяло правительству рейха учесть интересы Мадрида, чьи экспансионистские устремления должны были осуществляться за счет Франции и частично пересекались с итальянскими притязаниями в Северо-Западной Африке. Урегулирование существующей противоположности интересов было, по выражению Гитлера, "возможно только с помощью грандиозного обмана".

Незадолго до встречи с этим сложным партнером Франко реорганизовал свое правительство, все же убрав Бейгбедера и назначив министром иностранных дел Серрано Суньера, который был лучше знаком с предметом переговоров, а также с Гитлером и его окружением. Рейхсканцлер был в менее выигрышном положении. Его намерение провести германо-французские переговоры незадолго до встречи или вскоре после нее могло быть расценено испанцами как попытка давления исподтишка.

Однако Франко остался непоколебим. Германо-французский союз был для него немыслим, поскольку было совершенно очевидно, что последует за этим в Африке. Он также ни на мгновение не поверил утверждению Гитлера о том, что война с Англией уже выиграна. Именно потому, что это явно не соответствовало действительности, каудильо отказался от запланированной атаки на Гибралтар, так же как и от преждевременного присоединения Испании к тройственному пакту.

Беседа состоялась 23 октября 1940 года в вагоне германского диктатора на вокзале в Анде. Франко занял место напротив Гитлера. "Низенький и толстый, смуглый, с живыми черными глазами" – так охарактеризовал его главный переводчик Пауль Шмидт. Пока его партнер говорил, каудильо молчал. Затем он стал медленно, негромко и критически обоснованно анализировать каждую из произнесенных фраз.

Беседа длилась девять часов. К моменту прощания Гитлер и Франко в общих чертах обсудили будущий договор, который, однако, министры иностранных дел не смогли облечь в должную форму. Испанцы уведомили, что дополнительно представят свои контрпредложения, затем они пересекли границу и отправились в обратный путь. "В дороге, – вспоминает Антонио Товар, каудильо не произнес почти ни одного слова. Он так глубоко задумался, что не сразу обратил внимание на то, что поезд уже прибыл в Сан Себастьян".

Контрпредложение, которое Серрано Суньер на следующий день доставил в Анде, не пришлось по вкусу министру иностранных дел рейха. Но и последующие изменения не повысили ценность этого документа. В результате был составлен лишь секретный протокол, в котором Испания заявляла о своей готовности примкнуть к тройственному пакту и к итало-германскому военному альянсу.

На фоне предшествовавших успехов такой исход, невзирая на содействие Серрано Суньера, следует рассматривать как первое достойное внимания дипломатическое достижение каудильо.

Результат довольно точно соответствовал его стремлениям. В отличие от государств Южной Европы, которые уже в следующем месяце примкнули к тройственному пакту, Испания не взяла на себя никаких конкретных обязательств. Она также не подвергала себя опасности перед англосаксонскими державами, что имело едва ли не жизненно важное значение.

Гитлер и его окружение чувствовали, что в Анде потерпели поражение; об этом свидетельствует их брань, длившаяся довольно долго. Министр иностранных дел рейха назвал Серрано "иезуитом" и с ожесточением жаловался на "неблагодарность" каудильо. Гитлер заявил, что лучше даст вырвать себе три-четыре зуба, чем еще раз примет участие в подобном мероприятии.

Немцы также не признали себя побежденными. Гитлер уже постепенно отходил от стратегии получения помощи с периферии и все решительнее обращался к "восточному решению", плану нападения на СССР, который созрел окончательно после визита главы советского правительства в Берлин{92}. Однако итальянские неудачи в восточном Средиземноморье, оголившие южный фланг{93}, заставляли его еще серьезнее задумываться над целями, связанными с Гибралтаром (операция "Феликс").

Новая серия дипломатических шагов была призвана склонить каудильо к уступкам. Вначале был приглашен и принят в усадьбе Гитлера в горах под Берхтесгаденом Серрано Суньер. Затем Канарис снова отправился в Мадрид, где вскоре посол Германии огласил квази-ультиматум. В конце концов о помощи попросили Муссолини, и 12 февраля 1941 года он имел долгую беседу с Франко в Бордигьере.

Глава испанского правительства и после возвращения из Италии делал ставку на выигрыш времени и при этом оставлял себе две возможности для политических действий: империалистический набег на стороне победоносной Германии или возврат к жесткому нейтралитету. Франко не слишком беспокоило, что в этой ситуации испано-германские отношения стали более прохладными.

Кризис был преодолен довольно скоро, когда Гитлер 22 июня 1941 года совершил нападение на Советский Союз, а каудильо призвал ИТФ к формированию добровольческой дивизии. Трезвый политический расчет, которым обычно руководствовался глава государства, на этот раз уступил место его глубоко коренящейся ненависти к большевизму. Ибо участие испанских солдат в этой войне, в "крестовом походе на востоке", не могло принести мадридскому правительству ничего, кроме трудностей.

Послы англосаксонских стран внимательно наблюдали за тем, как страну охватывали милитаристские настроения, и сотни тысяч – во много раз больше, чем могла бросить на врага "голубая дивизия", – стекались под знамена дивизии каудильо. В Лондоне и Вашингтоне это воспринимали с раздражением, причем именно Великобритания, заключившая с Советским Союзом договор о совместных действиях, могла теперь оказывать на Испанию энергичное давление.

Бедственное положение с продовольствием усиливалось. Франко заявлял об "антигуманной блокаде", а вскоре усмотрел угрозу для Испании и с другой стороны. Из Нью-Йорка сообщили, что офицеры генерального штаба Соединенных Штатов и Великобритании подготовили план молниеносного захвата почти всех зарубежных испанских владений, а также принадлежащих Португалии Азорских островов и собираются задействовать в этой операции вооруженных испанцев-эмигрантов.

Координацией совместных оборонных мероприятий занялись Франко и прибывший в Севилью премьер-министр Португалии Антонио де Оливейра Салазар, однако это не могло устранить опасность агрессии со стороны Запада. Угроза продолжала существовать, несмотря на то, что Англия время от времени выступала с заманчивыми предложениями. Так, Черчилль, будучи в гостях у посла Испании, заявил о намерении пойти навстречу притязаниям мадридского правительства в Северной Африке за счет Франции.

К давлению и соблазнам из обоих лагерей иностранных держав прибавилось растущее беспокойство внутри собственной страны. После поражения Германии под Москвой зимой 1941/42 года. Оргасу и другим, казалось, удалось вместо фалангистского правления восстановить монархию, Взоры обратились к Дон Хуану{94}, которого король Альфонс XIII перед смертью, последовавшей в 1941 году, назначил главой дома Бурбонов.

Идея реставрации обрела приоритетное значение для конституционной политики. В случае ее победы дни диктатуры были бы сочтены. В Испании вновь утвердилась бы система правления, характеризующаяся разделением власти. Наряду с исполнительной властью в лице короля и правительства в соответствии с конституцией 1876 года в качестве законодательной власти снова выступал бы равноправный орган – парламент (кортесы).

Было ли необходимо возвращаться к старой, не слишком оправдавшей себя конституции и именно теперь – перед лицом войны и грозящей со всех сторон опасности – брать на себя дополнительный груз внутриполитического эксперимента, связанного с действием многочисленных, не поддающихся учету факторов? Захочет ли Франко, подобно генералам прошлого века, отдать власть и быть задним числом причисленным к категории таких фигур, как Эспартеро, Нарва-эс, Серрано, О'Доннелл, Прим и Пратс?

Ответ был дан 17 июля 1942 года. Франко объявил о созыве парламента. Депутаты (прокурадорес) не выбирались, а назначались общинами и различными органами или самим каудильо. При таком условии кортесы были, без сомнения, послушным инструментом главы государства, который сохранял всю полноту власти. Но поскольку комиссии могли принимать участие в законодательной деятельности, сторонникам реставрации не оставалось ничего другого, как только согласиться (nolens volens).

Впрочем, единство было необходимо, поскольку Гитлер, в отличие от многих социалистов и либералов, не видел точек соприкосновения между властью национал-социалистов и режимом Франко и вынашивал планы перехода через Пиренеи (операции "Изабелла" и "Илона") с целью сместить Франко и навязать Испании квислинга{95}. Германский диктатор уже рассчитывал, удастся ли использовать для этого "голубую дивизию" и ее командира, генерала Агустина Муньоса Грандеса, группу отборных "camisas viejas" и 40000 рабочих-испанцев, находящихся в эмиграции во Франции.

А пока подразделения германских войск в окрестностях Байонны получили подкрепление и туда была переброшена авиация. В ответ Франко приказал сооружать дорожные и береговые заграждения, строить полевые укрепления и бункеры, а также разделить район Пиренеев на пять зон обороны.

15 августа 1942 года у выхода из собора Бегонья в Бильбао была брошена ручная граната. Генерал Варела, которому она предназначалась, не пострадал, однако жертв было немало. В ходе расследования было достоверно установлено, что существовали тесные контакты между организаторами покушения и их подстрекателями из числа служащих посольства Германии. Историки предполагают, что это открытие стало одной из причин, побудивших каудильо к реорганизации кабинета.

На фоне ожесточенного сопротивления, с которым столкнулись германские войска в ходе крупных наступательных операций под Сталинградом и Эль-Аламейном{96}, Франко готовил почву для возврата Испании к нейтралитету на случай, если таковая необходимость возникнет. Глава государства больше не мог игнорировать то обстоятельство, что западные державы считали его зятя сторонником идеи оси. В связи с этим 9 сентября 1942 года Серрано Суньеру пришлось передать другу англичан Хордане свой министерский портфель, которым тот однажды уже располагал.

Реорганизация правительства была проведена в срок и ни секундой раньше, чем следовало. Хордана обладал хорошими источниками информации, которыми следовало воспользоваться. Он получил сведения о вооружении испанских эмигрантов в Мексике, США, Канаде и Англии. Ему также донесли, что англосаксы отказались от своего плана захвата Канарских островов и вместо этого готовят другие операции. Министру иностранных дел стала известна даже цель: Северо-Западная Африка (исключая Риф).

Это могли быть и ложные сообщения, так называемая дезинформация разведывательных служб. Однако 7 ноября 1942 года Хордана получил полное подтверждение их достоверности. Посол США передал письмо Франклина Д. Рузвельта для Франко. Американский президент гарантировал безопасность Испании в условиях начинающегося наступления союзников и отрекомендовался главе государства как "искренний друг".

Стремление Германии войти в страну, о чем ранее заявлялось дважды, было отклонено. После того, как последнее наступление Гитлера провалилось, союзники перебросили свои силы из Африки в Италию, а Муссолини пал, Франко еще более ясно продемонстрировал смену курса. Каудильо отозвал "голубую дивизию" из России, вновь заявил о своем нейтралитете и позволил любому, кто даст более высокую цену, производить в Испании неограниченные закупки вольфрама, что после длительных колебаний и вновь вспыхнувших раздоров выглядело как пособничество Западу.

Тем временем глава государства продолжал проводить в отношении беженцев политику, весьма неприятную для Германии. Он добился через Хордану разрешения на освобождение от ареста общины сепардов в Салониках под тем предлогом, что они являются потомками евреев, переселившихся из Испании. Другие беженцы из числа подвергавшихся преследованию, оказавшись южнее Пиренеев, при желании могли продолжать путешествие через Португалию или отправляться в Африку.

Несмотря на свою теперь уже прозападную позицию, Франко признал, что считает войну против СССР обоснованной. Он называл ее борьбой, необходимой для защиты Европы, возражал против выдвигаемого союзниками требования "безоговорочной капитуляции" рейха и в течение многих месяцев безуспешно пытался способствовать заключению сепаратного мира между англо-американцами и немцами.

Между тем Хордане стало известно, что и Черчилль без особой радости взирал на продвижение советских армий. Когда в 1944 году после вторжения союзников Германия покинула Францию и Испания оказалась полностью окруженной силами Запада, Франко обратился к британскому премьеру. Однако тот не в состоянии был ни пойти навстречу желанию каудильо спасти рейх от разрушения, ни заключить с Мадридом оборонительный пакт.

Франко предпринял попытку сближения не только потому, что картина Европы, по его представлениям, включала в себя и линию фронта с большевизмом. Каудильо опасался посягательств на испанскую территорию, и воспрепятствовать этому президент Рузвельт мог в столь же малой степени, что и генерал Шарль де Голль, временное правительство которого после отставки маршала Петэна было признано Мадридом.

Многие эмигранты-испанцы сражались против немцев на стороне французского Сопротивления. После освобождения Франции Сталин указал им направление нового удара, которым они могли одновременно и утолить чувство мести, и смыть позор, которым покрыла себя советская политика в Испании в 1938 году. Коммунисты, анархисты и социалисты для пропагандистских целей захватили радио Тулузы, и около 10 000 их боевых соратников, оснащенных преимущественно современным американским оружием из арсеналов генерала де Голля, перешли границу в Пиренеях.

Атака бесславно провалилась, поскольку население негативно отнеслось к участникам вторжения, а отряды пограничников выполнили свой долг. Однако демократически настроенные государственные деятели Запада не извлекли из этого никакого урока, а крепко держались за свой союз с СССР. При учреждении новой всемирной организации (ООН){97} в Сан-Франциско Испания, в отличие от Советского Союза, не вошла в число стран-учредителей.

Торжественная акция в Сан-Франциско не внесла ясности в результаты второй мировой войны. Еще пять лет назад будущее, казалось, принадлежало авторитарным системам правления, и Испания настолько приспособилась к ним, что могла надеяться на возможность утвердить свою независимость. Теперь же географическое разделение государственных образований выглядело совершенно по-иному. После смерти Муссолини и Гитлера в Европе наряду с Салазаром (который, однако, будучи премьер-министром Португалии, издавна являющейся союзником Великобритании, мог рассчитывать на снисхождение) остался лишь один глава государства, стоящий на правых позициях: Франсиско Франко. Отныне гнев демократов и коммунистов был направлен против него.