Текст книги "Франсиско Франко (Солдат и глава государства)"

Автор книги: Хельмут Дамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

При подходе к цели одно звено отделилось от общей группы и на увеличенной скорости пролетело вдоль взлетно-посадочной полосы, точно сбросив бомбы по центру аэродрома. Основная часть группы бомбила самолеты на стоянках. Часть истребителей, прикрывавших бомбардировщики, подавляла зенитную артиллерию, расстреливала самолеты, пытавшиеся взлететь. Но все же отдельным "мессершмиттам" удалось подняться. Завязался воздушный бой. Мы наблюдали за стремительно падающими машинами. Чьи самолеты сбиты определить трудно.

На аэродроме выяснилось неприятное обстоятельство: в моторе самолета Красноглазова оказалась вода. Вот почему остановились двигатели. Несомненно, это был акт вредительства.

С подрывной деятельностью фашистов в Республике мы столкнулись, как только приехали в Испанию. В городе Фигерас, расположенном недалеко от французской границы, нас разместили на ночлег в большом здании. Постели уже были приготовлены. Все устали, хотелось отдохнуть с дороги. Но до отдыха дело не дошло. Была подана команда быстро собраться и занять места в автобусе. По дороге нам объяснили, что республиканская разведка получила информацию о том, что этой ночью в Фигерасе резиденты "пятой колонны" должны вырезать всех прибывших из России. Отмахав ночью по горным дорогам километров пятьдесят, мы прибыли в Жеро-ну, где было спокойнее.

Во время налетов вражеских бомбардировщиков мы часто замечали, как кто-то с земли подавал сигналы ракетами, обозначая объекты для удара.

В середине апреля 1938 года группа истребителей И-16 вылетела на сопровождение наших бомбардировщиков. Недалеко от аэродрома Сель-ра на высоте около 3000 метров от самолета, пилотируемого Алексеем Шилиным, отвалилась консоль. Самолет И-16 перешел в штопор и упал в лес. Летчик погиб. Было ясно, что и здесь поработала вражеская рука.

Но вернемся к событиям.

Чтобы отвлечь силы противника, наступавшего на Барселону, республиканское командование предприняло операцию в районе Балагера.

Для участия в этой операции эскадрильи Стечишина и Красноглазова перебазировали с аэродрома Тарасова-де-ла-Манча на аэродром Жеро-ны. Нам предстояло вновь совершить бросок над территорией, занятой противником, только в обратном направлении. Балагерская операция продолжалась недолго с 23 по 28 мая 1938 года.

Бомбардировщики производили по два-три вылета в день. Особенно активными были последние два дня, в течение которых было сбито 18 вражеских истребителей.

24 мая мы бомбили войска противника. На развороте от цели увидели, как самолет командира звена Г. М. Корзинникова отстал от боевого порядка, затем стремительно стал падать.

Мы не заметили, чтобы кто-либо из членов экипажа покинул падающий самолет, поэтому посчитали экипаж погибшим. К счастью, мы ошиблись{112}. Оказалось, что Корзинников ушел с боевого курса, когда почувствовал под самолетом удар и понял, что это разорвался зенитный снаряд. Летчик принимал все меры, чтобы перевести самолет в горизонтальный полет, но безуспешно: машину еще больше трясло. Когда до земли оставалось совсем немного, Григорий несколько раз резко рванул штурвал на себя. И свершилось чудо: самолет медленно стал выходить в горизонтальный полет. Линии окопов остались позади. Но был тяжело ранен штурман экипажа Тягунов, а стрелок-радист Удовченко на запросы не отвечал. Самолет продолжал терять высоту. Впереди по курсу показалась узкая полоска земли. Сели, не выпуская шасси. Удовченко не отвечал потому, что осколками зенитного снаряда были перебиты провода бортовой системы связи. Через несколько дней летчик и воздушный стрелок снова были в воздухе. Тягунова госпитализировали.

Для поддержки обороняющихся войск в районе Валенсии бомбардировщики вместе с истребителями прикрытия перебросили из Каталонии на аэродромы центрально-южной зоны. Это было четвертое перебазирование за короткий срок. Наша эскадрилья произвела посадку на аэродроме Альбасете.

В конце июня вместе с другими эскадрильями бомбардировщиков мы наносили удар по скоплению резервов у Теруэля. Боевой курс прошли нормально, бомбы сбросили прицельно. Вокруг нас часто вспыхивали облачка темного цвета. Вдруг обстрел самолетов прекратился. Мы поняли: зенитная артиллерия передает цель истребителям. И действительно, на развороте при уходе от цели мы увидели до трех десятков "фиатов".

Наших истребителей было в несколько раз меньше. Ведущий группы бомбардировщиков уменьшил скорость полета, дав самолетам возможность сомкнуть строй. Истребители сопровождения ввязались в бой с "фиатами". В этот момент справа вверху мы увидели двух "мессершмиттов". Они появились внезапно со стороны солнца и открыли огонь по замыкающему С Б – экипажу Григория Корзинникова. Самолет стал отставать от строя. Тут на помощь подоспели наши истребители и отогнали от него противника.

В конце июня 1938 года в Испанию из Советского Союза прибыла новая, последняя группа экипажей СБ. Эскадрилья под командованием лейтенанта Михаила Карпенко перенимала у нас опыт. Теперь уже наши экипажи становились ведущими, а экипажи эскадрильи Карпенко – ведомыми.

...Наступил жаркий июль, месяц напряженных боев на земле и в воздухе. Мы продолжали поддерживать с воздуха войска, обороняющиеся под Валенсией.

18 июля франкисты готовились отметить двухлетие со дня начала фашистского мятежа и оповестили мир, что это событие они будут праздновать в Валенсии. Наши бомбардировщики помогали валенсийцам.

13 июля недалеко от Валенсии разгорелся бой. С рассвета по резервам, боевым порядкам и пунктам управления противника нанесли удар две группы бомбардировщиков. Полеты осуществлялись без истребителей прикрытия, через интервалы между группами в 20-25 минут. Через такой же интервал появились над целью и мы. Противник, рассчитывая, что мы, как и предыдущие группы, прибудем без сопровождения, бросил против нас две эскадрильи "фиатов". Едва вражеские истребители рассредоточились для захода в атаку, в воздухе промелькнули машины с красными полосами. Наши истребители быстро сковали превосходящие силы противника и увели их в сторону от бомбардировщиков. На развороте от цели увидели в небе множество дымных следов от падающих истребителей. В этом воздушном бою было сбито восемь "фиатов". Но бой опечалил и нас – был сбит один самолет из группы истребителей прикрытия.

Надо было решительно отвлечь силы франкистов от валенсийского направления. Республиканское командование разработало и провело наступательную операцию под кодовым названием "Операция Эбро".

Скрытно сосредоточившаяся армия республиканцев под командованием Хуана Модесто в ночь на 25 июля 1938 года форсировала реку Эбро и стала стремительно продвигаться в глубь неприятельской территории. С утра 26 июля противник поднял в воздух всю имевшуюся у него бомбардировочную и истребительную авиацию. Посильную помощь армии Модесто оказывала бомбардировочная авиация. СБ наносили удары по фортификациям, пунктам управления, аэродромам и подходящим резервам противника.

18 августа был обычный летный день. С рассвета вылетели на бомбометание объектов под Мадридом. Это был полет на полный радиус действия самолетов, естественно без истребителей сопровождения. Чтобы ввести противника в заблуждение, несколько раз меняли направление полета, заход на цель осуществляли с тыла. Задание выполнили. Встреч с истребителями противника избежали. Лишь у механиков самолетов появилось много работы: несколько самолетов получили значительное количество пробоин от разрывов зенитных снарядов.

Во время второго вылета бомбили скопление танков и артиллерии противника.

Армия Модесто приостановила наступление противника на валенсийском направлении. Но в целом обстановка с каждым днем все усложнялась.

В конце августа нашей эскадрилье была дана команда подготовиться к отъезду в Советский Союз. Продолжали воевать группа СБ под командованием лейтенанта Карпенко и эскадрилья испанских летчиков под командованием Мендиолы.

На этом можно было бы и закончить воспоминания о боевой работе предпоследней группы скоростных бомбардировщиков в Испании. Но воспоминания будут неполными, если ничего не сказать о летчиках-истребителях, прикрывавших нас.

В период нашего пребывания в Испании истребители противника имели пяти-семикратное численное превосходство. Казалось бы, потери бомбардировщиков должны были быть большими. Этого не произошло. Причин тому много, но главной, определяющей, было тщательно организованное прикрытие со стороны наших истребителей. Это был наш надежный щит. Всегда, в любой обстановке они с честью выполняли свою миссию – обеспечивали нам возможность точного выполнения задания, иногда ценой собственной жизни. Вот несколько примеров.

...Во время бомбардировки аэродрома Ла-Сенья в мае 1938 года, о которой упоминалось выше, в воздухе появились истребители противника. Два "мессера" атаковали наших бомбардировщиков, но встретили отпор со стороны прикрывающих нас истребителей. Понимая бесплодность своих попыток, озлобленные фашисты набросились на ближайший к ним истребитель Леонида Климова. Им удалось поразить И-16. Самолет перешел в пике и врезался в землю. Все это произошло мгновенно, на наших глазах. Защищая бомбардировщиков, герой принял огонь на себя.

Примерно при таких же обстоятельствах 25 августа погиб летчик-истребитель И. Павлов. Он сделал все, чтобы истребители противника не смогли помешать нашим действиям. В неравном бою, преграждая истребителям путь к прикрываемым бомбардировщикам, сбил два "фиата", но слишком неравны были силы, и герой погиб.

Многострадальная испанская земля приняла прах храбрых летчиков-истребителей: Александра Сироченко, Николая Колоскова, Якова Яро-шенко, Леонида Климова, Ивана Павлова и многих, многих других. И сегодня, через полвека, мы, как и прежде, склоняем голову перед их памятью.

С. А. Гудович "Советские "катюши" в знойном небе Каталонии"

* * *

В Испании я пробыл более года. Мне пришлось оказаться свидетелем трагической развязки, наступившей после 32 месяцев героической борьбы испанского народа с фашизмом, и я хочу рассказать о событиях последнего периода существования Республики.

После четырех месяцев упорнейших боев в долине реки Эбро республиканские войска вынуждены были оставить свои позиции.

Генеральному штабу республиканской армии стало известно, что Франко готовит новое наступление на Каталонию. В конце ноября 1938 года последовал приказ командующему группой армий центрально-южной зоны генералу Миахе подготовить и провести три операции.

Первая должна была быть осуществлена андалусской армией совместно с флотом в направлении на Мотриль. Начало операции – 9 декабря. Вторую операцию предполагалось провести на Эль-Карино-Кордова вдоль реки Гвадалквивир. Начало – 16 декабря.

Третья операция намечалась из района Инохоса-дель-Дуке в направлении на Лериду. Начало – 18-20 декабря.

Задача первых двух операций – оттянуть на себя все резервы противника, имевшиеся на юге, цель третьей – перерезать коммуникации юг – север.

Как видно, замысел операций был неплохим. В штабе группы армий центрально-южной зоны началась подготовка к их проведению. В качестве советника при командующем этой группой армий генерале Миахе я принимал в них активное участие.

При первых же шагах пришлось потратить немало усилий, чтобы опровергнуть лживые утверждения начальника разведывательного отдела штаба. В своих докладах начальнику штаба генералу Матальяна, а затем и генералу Миахе он преувеличивал данные о войсках Франко на направлениях планируемых операций. Приказ о подготовке операций был отдан только после того, как поступил ответ от командующих армиями о численном составе противостоящих войск фашистов на этих направлениях.

Подготовка операций в армиях протекала организованно. Сосредоточение войск в районах предполагавшегося наступления провели своевременно. Меры маскировки были соблюдены, и для франкистов эти наступательные действия могли оказаться полной неожиданностью.

Нет никакого сомнения, что запланированные операции имели бы успех и оттянули бы на себя резервы и часть войск фашистов из Каталонии. Но ни одна из трех операций не была осуществлена. Последовали отмены операций. Причины не были известны никому.

Дальнейшие события показали, что на руководящих постах в центрально-южной зоне как в военном, так и в государственном аппаратах находилось много предателей.

Отмена операций облегчила положение Франко, который беспрепятственно продолжал сосредоточивать войска в Каталонии.

23 декабря 1938 года началось наступление франкистов на Каталонию. Ударную силу составляли полностью укомплектованные пять моторизованных итальянских дивизий, две итальянские бригады, части немецкого легиона "Кондор", две наваррские дивизии, марокканская конница, танковые части (итальянские и немецкие), большое количество артиллерии. Эта ударная группировка была поддержана крупными силами итальянской и немецкой авиации. Всего у фашистов участвовало в этом наступлении 23 дивизии – 300 тысяч человек. Превосходство фашистов над республиканцами было значительным.

Штабу группы армий центрально-южной зоны поручили провести операцию в помощь Каталонскому фронту. Выбор направления – по усмотрению штаба. Наступление стали готовить в эстремадурской армии.

Операция началась 5 января 1939 года. Противник не ожидал атаки республиканцев. Танки и пехота в первый же день прорвали оборону франкистов.

На следующий день наступление продолжалось. Было захвачено много пленных и трофеев.

7 января противник подтянул дивизию, снятую с Каталонского фронта, и наступление республиканских войск приостановилось.

Эта частная операция в Эстремадуре показала, что если бы республиканцы своевременно провели запланированные операции в декабре, то катастрофа в Каталонии наступила бы не так скоро. Возможно также, что успех, который мог быть одержан в центрально-южной зоне, сказался бы и на международном положении Испании.

Между тем военные действия в Каталонии продолжались. Республиканские войска, отходя с одного рубежа обороны на другой, вели упорные бои.

26 января интервенты заняли Барселону.

Дороги были заполнены сотнями тысяч людей, не желавших оставаться под пятой фашистов. Массовый уход населения был наилучшим народным плебисцитом в пользу Республики. Люди, бросавшие все, что имели, охваченные ненавистью к фашизму, шли на невиданные еще в то время лишения и мытарства. Французские власти, провозглашавшие свою приверженность демократии, бросали перешедших границу беженцев в концентрационные лагеря, где испанцы и бойцы-интернационалисты жили в нечеловеческих условиях, или передавали их в руки франкистских палачей.

После падения Барселоны сопротивление продолжалось, но у Республики не было достаточных сил, чтобы установить непрерывную линию фронта. Борьба шла лишь на отдельных участках. Авиация и артиллерия франкистов вели непрерывный ожесточенный обстрел дорог и населенных пунктов.

28 января председатель Совета Министров Негрин сделал следующее заявление: "Надежды врага на то, что захват Барселоны вызовет крах Республики, не оправдались".

"Из Валенсии приводятся статистические данные о бомбардировках, которым подвергся город со стороны авиации интервентов. По этим данным, с начала 1937 года Валенсия подверглась 442 бомбардировкам фашистской авиации. В результате бомбардировок насчитывается 3656 жертв, в числе которых 825 убитых. В городе полностью разрушены 930 зданий, повреждено 1500 зданий".

Правда, 1939, 2 февраля

Республиканское правительство еще контролировало большую территорию, на которой проживало свыше 9 миллионов человек, находилось 11 крупнейших городов – Мадрид, Валенсия, Альбасете, Картахена, Мурсия и другие. В его распоряжении была боеспособная, хотя и слабо вооруженная армия, насчитывавшая несколько сотен тысяч бойцов. Можно было еще продолжать борьбу. Но в этот период интервенция активизировалась. Не только итало-германские агрессоры, но и буржуазно-демократические правительства Англии и Франции начали открыто прилагать усилия к тому, чтобы нанести Испанской республике окончательный удар. В начале февраля они стали готовить официальное признание Франко.

11 февраля в центрально-южную зону возвратились Негрин и министры, которые эвакуировались во Францию вместе с отступившей из Каталонии армией. Однако правительство никакой работы практически не развернуло.

В создавшихся чрезвычайно тяжелых условиях Коммунистическая партия Испании выдвинула ясную программу борьбы. Нужно было мобилизовать всех, кто мог носить оружие, укреплять оборонительные рубежи, сплотить единство антифашистских сил, обезвредить вражескую агентуру. 9 февраля в Мадриде состоялась конференция городской организации компартии, на которой с пламенной речью выступила Долорес Ибаррури.

– Мы надеемся и уверены в солидарности народов, – говорила Долорес Ибаррури, – мы надеемся и уверены в братском отношении трудящихся всех стран, которые с каждым днем усиливают свою заботу об Испании, так как они хорошо поняли, что на наших фронтах идут бои не только за свободу и независимость Испании, но и за свободу и независимость всего мира, за демократические свободы всех народов, находящихся под угрозой фашизма... Нужно сделать выбор, товарищи мадридцы: или бороться, что значит жить, или умереть... Подумайте о том, что весь мир следит теперь за Испанией, за этим отрезком земли, небольшим, но великим своим героизмом и самопожертвованием, в надежде, что именно здесь зажжется факел, который осветит путь к освобождению порабощенным фашизмом народам.

Правительство продолжало бездействовать. До 18 февраля мне не удалось встретиться с Негрином, так как в этот период найти его было трудно.

Наконец мы встретились на даче близ Эльды. Удручающее впечатление произвел внешний вид главы правительства: Негрин был небрит, одет небрежно.

В нашей беседе речь шла о необходимости назначения на руководящие посты в армии вернувшихся из Франции Модесто, Листера, Галана и других выдающихся военачальников-коммунистов, героически сражавшихся вместе со своими частями в Каталонии. И хотя в центрально-южной зоне на командных должностях находились социалисты и анархисты, которые занимали открыто пораженческие позиции, Негрин медлил.

27 февраля Англия и Франция объявили о признании правительства Франко и о разрыве дипломатических отношений с республиканским правительством.

2 марта Хуан Негрин произвел необходимые назначения на руководящие посты в республиканских войсках.

Но было уже поздно. К этому времени очень многое успел сделать полковник Касадо, развивший бурную деятельность по подготовке государственного переворота.

После перевода генерала Миахи на должность командующего группой армий центрально-южной зоны Касадо был назначен командующим армией, оборонявшей Мадрид. Достаточно грамотный в военном деле офицер, полковник Касадо выдавал себя за беспартийного антифашиста, на деле же был тесно связан с анархистами и в конечном счете стал предателем.

В течение января и февраля Касадо не занимался своими непосредственными обязанностями, а проводил всевозможные совещания с руководителями мадридских организаций социалистов, анархистов и левореспубликанцев, обсуждая вопрос о создании нового правительства (без коммунистов, конечно), которое должно было сдать Франко республиканскую зону и столицу Испании. Не составляло секрета и то обстоятельство, что Касадо поддерживал контакт с английским консулом в Мадриде.

Когда об этом стало известно генералу Миахе, он вызвал по телефону Касадо и сказал ему (я присутствовал при этом разговоре):

– Я солдат, и, где бы ни находилось правительство, я буду выполнять его волю. Того же требую от тебя, Касадо. А сейчас я узнал, что ты замышляешь создать какое-то новое правительство. Правда ли это?

Касадо заверил Миаху, что это ложные слухи. Миаха ответил, что если бы он не верил ему, то не разговаривал бы с ним сейчас. Больше никаких мер Миаха не принял.

За время совместной работы с генералом Миахой я имел возможность убедиться в том, что авторитет ему был создан незаслуженно. Однако имя его, известное народу как имя руководителя обороны Мадрида осенью 1936 года обороны, созданной и руководимой коммунистами Испании, нужно было главарям заговора. В ночь на 6 марта 1939 года Касадо, социалист Бестейро и анархист Мера выступили по мадридскому радио и объявили о низложении правительства Негрина и о создании хунты национальной обороны. Во главе хунты они поставили генерала Миаху.

Войска, оставшиеся верными правительству, выступили против заговорщиков. В этом сопротивлении большую роль играли коммунисты. К столице подошли резервная дивизия под командованием коммуниста Асканио и части двух корпусов, которыми также командовали коммунисты. В Мадриде завязались бои, которые с трудом были подавлены анархистами и другими частями, перешедшими на сторону Касадо. Предателям, конечно, оказывали помощь и войска Франко, начавшие наступление именно тогда, когда заговорщики оказались в опасном положении.

В начале марта я собрал в районе Валенсии наших советских товарищей.

В ночь на 6 марта, после выступления Касадо по радио, я выехал в Эльду к Негрину. Он заявил, что мы можем эвакуироваться, но средств для эвакуации у него нет. В тот же день все члены республиканского правительства улетели из Испании.

Вернувшись от Негрина, я решил говорить с Касадо.

Вызвали Мадрид.

Переводчиком в это время со мной работал З. Плавскин. Привожу разговор с Касадо по его записи.

"Проходит несколько минут. Потом резкий голос произносит в трубку:

– Полковник Касадо слушает...

– С вами говорит генерал Шилов. (Под этой фамилией был известен в Испании комбриг Шумилов.) Нам стало известно, что правительство Негрина, при котором мы аккредитованы, не находится более у власти и вы возглавляете новое правительство. Поэтому мы обращаемся к вам с вопросом: остаемся ли мы, русские, работать при вас в качестве советников, как это было при прежнем правительстве Республики? Если же надобность в нашей помощи миновала, просим указать аэродром и дать трехдневный срок для эвакуации всех наших товарищей.

– О том, чтобы остаться работать при нас в качестве советников, и речи быть не может. А о том, чтобы покинуть Испанию... тоже речи быть не может. Каждого русского, которого мы обнаружим, мы расстреляем. Передайте вашему генералу, что мне известно, где он находится, и что его мы тоже расстреляем.

Я, конечно, тут же все перевожу Михаилу Степановичу. Он приказывает:

– Спроси, за что он собирается нас расстреливать.

Я перевожу, Касадо отвечает:

– Сегодня ночью в Мадриде по вашей вине прольется кровь невинных людей.

Я выражаю недоумение.

– Не делайте вид, что вы удивлены, и передайте генералу, что, если он хочет сам остаться в живых и сохранить жизнь членов Политбюро компартии, которые находятся вместе с вами (?!), он должен лично, и притом немедленно, прибыть в Мадрид и приказать коммунистам прекратить бесполезное сопротивление...

Шумилов ответил не колеблясь:

– Об этом не может быть и речи. Вам известно, что мы профессионалы-военные, находящиеся здесь по просьбе правительства Республики для помощи в войне против франкизма. По строжайшей инструкции Советского правительства мы ни при каких обстоятельствах не должны вмешиваться во внутренние дела Испании и, в частности, в межпартийные разногласия. Вы и сами прекрасно знаете, что за все время пребывания наших товарищей в Испании ни один советский человек не нарушил этой инструкции...

– Мне все известно, и даже больше, чем вы думаете. Короче: готов ли генерал Шилов отдать приказ коммунистам о прекращении сопротивления?

– Отдавать приказы кому бы то ни было мы не имеем права.

– В таком случае, у меня все. Если у генерала ко мне больше ничего нет, до свидания..."

Этот разговор со всей ясностью показал, какую оголтелую антикоммунистическую и антисоветскую политику намерена вести клика Касадо.

Нам предстояло обеспечить эвакуацию советских людей. Это была нелегкая задача в создавшихся условиях. Немало трудностей пришлось преодолеть, немало драматических ситуаций выпало на нашу долю...

12 марта 1939 года последняя группа советских добровольцев покинула Испанию.

Сыны Советского Союза, прибывшие в Испанскую республику, чтобы помочь ей в борьбе с фашизмом, нашли дружеский, товарищеский прием со стороны трудящихся этой страны. Воины-интернационалисты понимали свою задачу, понимали, что они находятся на переднем крае борьбы с фашизмом, что и на их плечи легла ответственность первых шагов вооруженного сопротивления фашистским интервентам. Советские добровольцы с честью вышли из этого тяжелого испытания, проявив исключительное мужество и до конца исполнив свой интернациональный долг.

М. С. Шумилов "Последние дни Испанской республики"

* * *

Штаб советских военных советников в Валенсии находился в старой части города, на тихой улице Альборайя. Зимой 1937 года здесь шла напряженная жизнь. Все с волнением ждали ежедневного телефонного звонка из Мадрида от сотрудников военного атташе В. Е. Горева.

В один из январских дней 1937 года Владимир Ефимович Горев сам приехал в Валенсию. Я увидела Горева в нашей столовой и сразу узнала его, хотя не видела почти 15 лет. В 1922 году он был начальником Особого отдела МВО ВЧК, и мы состояли тогда в одной комсомольской ячейке. Правда, он в то время уже давно был членом партии, но принимал активное участие и в комсомольской работе. Молодежь относилась к Гореву с почтением: за его плечами был фронт, вся гражданская война, высокая награда – орден Красного Знамени. Потом военная академия, Китай, знаменитый штурм Учана. По возвращении из Китая Горев командовал танковой бригадой.

И вот встреча с ним. Держался он уверенно, с большим достоинством и, может быть, поэтому казался немного надменным. Но стоило ему улыбнуться, как становилось ясно, что это простой и сердечный человек.

Вначале Горев и слышать не хотел о том, чтобы взять для работы в Мадриде женщину.

– Там ведь стреляют, – сказал он, глядя на меня с иронией и попыхивая трубкой. – И потом мы все там, в подвале, ужасные женоненавистники.

Какую-то роль сыграла моя журналистская профессия: до Испании я работала в иностранном отделе газеты "Известия", и Горев согласился меня взять, решив использовать в качестве пресс-атташе.

В тот же вечер отправились в Мадрид. В город мы въехали, когда уже начало светать. На улицах было пустынно, из темноты возникали очертания баррикад, памятники, бережно укутанные мешками с песком, искалеченные дома, развалины. Время от времени откуда-то доносились редкие пулеметные очереди.

После того как Франко убедился, что Мадрид с ходу взять не удастся, хотя войска его в ночь на 7 ноября 1936 года и подошли к самым стенам города, фашистская авиация бомбила столицу методично и варварски.

Республиканское командование, чтоб не нарушать бесперебойную работу штаба, приняло решение перебраться в подвалы-сейфы эвакуировавшегося министерства финансов. Бывшие сейфы углубили, расширили, сделали вентиляционные отдушины, обставили самой необходимой мебелью. В комнатах-сейфах разместились командующий обороной Мадрида генерал Миаха со своим штабом и В. Е. Горев с сотрудниками. В углу за шкафом поместили меня.

По вечерам у помощника Горева полковника И. О. Ратнера накапливался материал со всех участков фронта для доклада в Валенсию. После возвращения с линии фронта, где я сопровождала Горева, в мои обязанности входило помогать Ратнеру составлять сводное донесение и передавать его по телетайпу в Валенсию. Ратнер вел большую оперативную работу в штабе. Целыми днями он сидел в подвале, изредка доверяя мне заменить его у телефона, и тогда на полчасика выходил подышать воздухом.

Яркой фигурой был полковник С. М. Львович. Высокий, широкоплечий, с живыми пронзительными глазами, он рано поутру мчался на тот или иной участок фронта. Возвращался Львович обычно к обеду – как известно, в первое время в священный час "комиды" жизнь замирала повсеместно, – и еще издали был слышен его голос, нередко язвительные замечания и подтрунивания над кем-нибудь. Его языка побаивались не меньше, чем острот Михаила Кольцова. Но однажды вдруг обнаружилось, что суровый и даже грубоватый порой Львович может быть необыкновенно лиричным. Открылось, что он любит стихи и многие знает наизусть.

Горев очень ценил своих помощников, относился к ним с большой любовью, и они платили ему тем же. Я ни разу не видела, чтоб Горев на кого-нибудь из них рассердился, хотя гневаться он умел...

Владимир Ефимович занимал в подвале небольшую комнату, разделенную ширмой на спальню и рабочий кабинет. Обычно утром он встречался с Миахой и начальником штаба Висенте Рохо, потом большую часть дня проводил на различных участках фронта, изучая на месте обстановку, инструктируя и помогая командирам. Появление Горева на командном или наблюдательном пункте, а нередко и в окопах вызывало оживление среди бойцов и командиров. Не раз приходилось мне наблюдать, как разглаживались морщины, веселее становились лица у тех, с кем Владимир Ефимович побеседует, пошутит.

По возвращении в Мадрид Горев отправлялся в штаб, где совещался с Рохо, обсуждал с ним дела на следующий день. Только после этого он ненадолго заходил в нашу шумную, всегда многолюдную столовую, ибо в час обеда к нам обычно съезжались советники из частей Мадридского фронта. Приезжали также для согласования действий и советники с других фронтов.

Бывал у нас Павел Иванович Батов, советник 12-й интербригады, наш всеобщий любимец. Ему нелегко бывало отлучиться из бригады, и в каждый его приезд Горев тут же уводил Павла Ивановича к себе. Мы все знали, с какой прямо-таки нежностью относился Горев к Батову, уважая его чрезвычайно за огромный такт и умение ладить с многонациональным составом бригады.

В маленьком кабинете Горева можно было увидеть и прославленных испанских командиров – Хуана Модесто, Энрике Листера и Пако Галана.

От Горева и от других товарищей я часто слышала имя Пирпич. И нередко к этому странному имени прибавлялось: "О, Пирпич, это надо ему рассказать. Он уладит. Он разберется". И долго этот таинственный Пирпич, который во всем разберется и все уладит, оставался для меня загадкой. Но вот однажды он появился в подвале. Мне бросилось в глаза, с каким уважением все с ним здоровались. Сперва он показался мне неприветливым, а потом я увидела, что он просто очень устал.

Позже я узнала, что Пирпич – это Иван Никифорович Нестеренко, главный советник Генерального военного комиссариата, опытный политработник Красной Армии. Пирпич внес большой вклад в организацию института комиссаров в частях, обеспечивших высокое политико-моральное состояние в войсках Испанской республики.