Текст книги "Невеста в саване"

Автор книги: Хелен Рейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Хелен Рейли
Невеста в саване

Глава 1

Единственное злосчастное упущение, которое допустил патрульный Грим, это забыл посмотреть на часы. В конце концов, это только секунда. Установи он точно время, все было бы намного проще. Но у Грима было оправдание. Тело свалилось практически ему под ноги из мерцающей тьмы нижнего Нью-Йорка.

Правда, не такой уж и мерцающей в этой части города да ещё в такой час. Днем Лафайет и Бликер Стрит кипели жизнью. Ночью здесь простиралась пустыня. Фабрики, склады и магазины на добрую четверть мили вверх и вниз, к западу и к востоку были закрыты. Здесь практически не было театров и ресторанов. Темные, пустынные улицы. Повсюду тишина.

Время шло к десяти.

Грим брел по восточной стороне Лафайет Стрит, лениво помахивая дубинкой, когда это произошло. Бликер Стрит была у него за спиной, Бонд Стрит – впереди. Посередине между Бликер и Бонд был указатель поворота на Шайнбоун-аллею. Аллея была очень старой – грубо мощенная щель, бегущая в недра старинных построек, сворачивающая направо и кончавшаяся на другом конце Бликер Стрит.

Когда он пересекал начало аллеи, что-то заставило Грима посмотреть наверх. Может, это было эхо слабого отчаянного крика, может, предупреждающий о роковом падении шорох. В любом случае, он замедлил шаг, вскинул голову к небу и увидел эту вытянутую светящуюся белую фигуру, стремительно падающую, крутясь и переворачиваясь.

У Грима волосы встали дыбом. Изумление и ужас овладели им. Вытянутый падающий предмет был человеческим телом. Высоко вверху, где черная башня возносилась к невидимым звездам, тьма немного рассеивалась; полоской белых зубов на темном лице выделялся ряд освещенных окон. Тело, должно быть, упало оттуда. Оно глухо ударилось о мостовую, подпрыгнуло, перевернулось и замерло.

Грим пустился бегом.

Толпа, возникающая из ниоткуда, – одно из чудес больших городов. Мгновение назад не было никого, кроме случайных прохожих, тонкой струйки транспорта на Лафайет и полудюжины стоявших у тротуаров лимузинов и седанов, и тут же начались чудеса. Невольный вскрик Грима, громкий топот бегущих ног привели все в движение.

Шоферы выскакивали из стоящих машин, чтобы посмотреть, куда направляется Грим; остановилось такси, взвизгнув тормозами, раздались возбужденные возгласы.

– Происшествие?

– Похоже на то…

– Где?

– Здесь – в Шайнбоун-аллее…

И представление началось.

Аптека на углу, соседняя кулинария выплескивали своих клиентов – Грим и моргнуть не успел, как ему пришлось отгонять целую толпу.

– Отойдите, ей нужен воздух. Отойдите.

Люди спереди не создавали проблем, но задние толкались и пихались, пробираясь в узкую темную щель между высокими стенами. Первые ряды не придвигались ни на дюйм. Есть вещи, которых не могут вынести даже самые храбрые, самые стойкие, самые любопытные, безрассудные или нечувствительные. То, что лежало на грубых булыжниках в свете фонарика патрульного (в аллее было темно, хоть глаз выколи), было из этих вещей.

Бессознательный стон всколыхнул зевак, как ветер листву. Грима затошнило.

На грязной, неровной мостовой неуклюже распласталось тело молоденькой девушки в атласном свадебном наряде с длинной фатой. Удар был ужасен. Результаты – слишком очевидны…

Грим ужаснулся, покрылся потом, во рту пересохло, руки стали липкими. Он упал на колени в поисках признаков жизни. Их не было. Слава Богу, девушке больше не требовался воздух. Она была мертва.

Цветы прикрепляли фату капюшоном к тому, что осталось от головы. Веточка была под подбородком, другая – над бровями, незабудки и крошечные розовые бутоны роз. По иронии, эти хрупкие соцветия, мерцающий, цвета слоновой кости атлас подвенечного наряда и прозрачная фата практически не пострадали, не считая пары разрывов и пятен. Но тело, которое они облегали… Ручейки алой крови обильно текли из-под него и сочились меж камней.

Грим сжал трясущиеся губы, подавил тошноту и огляделся. Он не осмеливался покинуть пост. Нужна была помощь. Позади него мужчину жестоко рвало, другой монотонно бормотал: «Господи…», слышался высокий детский дискант: «Мама, я хочу домой. Я хочу домой, мама.» Мальчик кашлял, собака скулила. Оглядывая бледные потрясенные лица, Грим заметил одно знакомое. Это был Том, клерк из аптеки на углу.

– Том, – завопил он. – Привет, Том. Позвони в участок. Скажи им, что произошло. Скажи, где я.

Клерку пришлось с боем прочищать себе дорогу. Все больше и больше людей стекалось, чтобы присоединиться к темной толпе, забившей аллею. Этой ночью толпа пресытилась драматизмом, ужасом и неизвестностью. Молодая красивая невеста в подвенечном платье и фате разбилась на их глазах. Кто она? Откуда она, без жениха или свидетелей, без колокольчика, библии и свеч? По соседству не было ни церквей, ни гостиниц, ни квартир или частных домов. Волнующая загадочность смешивалась с испугом.

Между тем клерк по имени Том добрался до телефона. Звонок поступил в Восьмой участок на Центр-стрит в десять ноль девять. Отсюда он по невидимым эфирным волнам распространился в дюжине направлений. Машины мчались к аллее, помощник районного прокурора схватился за шляпу, глава муниципалитета выскочил из постели. Лейтенант Ширер и трое мужчин выехали из отдела убийств.

Кристофер Макки, начальник участка, узнал о тревоге, когда садился возле управления в служебный «кадиллак» после совещания с комиссаром. В этом не было чего-то особенного. «Отдел Убийств, Шайнбоун-аллея и Лафайет, женщина, белая, выпала или выпрыгнула из конторского здания. Личность неизвестна». За день бывало с полдюжины подобных звонков.

Инспектор сказал шоферу:

– Думаю, заглянем по дороге, Тони. Езжай по Малберри, так будет быстрее.

Он откинулся на подушки возле капитана Пирсона, чтобы резко сесть прямо меньше, чем через полминуты.

Высоко над ними, на вершине высокого серого здания, которое они оставили позади, из золотой трубы вещал замогильный голос:

– Шайнбоун-аллея – убийство, Барбара Бэрон, проживающая в доме 22А по Восточной 32-й Стрит. Шайнбоун-аллея – убийство, Барбара Бэрон, проживающая…

Нельзя сказать, что капитан Пирсон сел прямо. По другому он не сидел. Его масса не позволяла ему развалиться, как сделал худой высокий шотландец. Но у Пирсона отпала челюсть, что придало ему выражение изумленного лори. Он произнес: «Боже!» – и заскрипел зубами.

Макки кивнул. Его глаза затуманились и заблестели.

– Валяй туда, Тони.

Невидящим взглядом он уставился сквозь ветровое стекло. Слова были не нужны. Оба знали репутацию Барбары Бэрон и поняли, что это сообщение означает. Макки знал её в лицо. Она была частью фона многоликого Нью-Йорка, который он должен был знать. Он видел её в Сток-клаб меньше недели назад танцующей с Рональдом Флеком, роковую красавицу в зеленом наряде, с надменным, несчастным и слишком выразительным лицом. Безразлично и мимоходом он определил её, как источник неприятностей.

Она была одной из наиболее известных молодых светских львиц. Прошлогодняя дебютантка была обязана вниманию публики тем, что репортеры устали и занимались одним-двумя именами, а не делили свои предпочтения в равной мере. Ни одна колонка светской хроники не появлялась без упоминания каким-то образом её имени.

«Вчера на чаепитии в Волфстаун Брасейз Барби Бэрон была в одной из своих дерзких шляпок. Они с Эйлин Шерри смеялись…»

И все в таком духе. Она не была ни самой богатой, ни самой красивой, ни самой известной из милых молодых женщин. Если она и превосходила их умом, это ещё ничего не значило. Ее покойная мать, уроженная Ван Скотт, вышла из «голубых воротничков». Отец, Хью Бэрон, был владельцем фабрики, но не таким богатым, как когда-то.

«Кадиллак» с голубым пропуском на ветровом стекле затормозил. Впереди лежала Бликер Стрит. Пирсон застонал при виде сборища, сплошной черной массы, заполнившей Лафайет от Бликер до Бонд Стрит. Сотрудники в форме пытались разогнать транспорт. Шотландец выскочил из машины до полной остановки и пробивался сквозь плотно сжатые тела, как нож сквозь сыр, вместе со следующим по пятам Пирсоном.

– Полиция. Отойдите, пожалуйста, полиция.

Патрульные из четырех машин с трудом очистили аллею, отогнав людей в стороны. Прибыла «скорая» из больницы Сент-Винсент. Врач небрежно нацарапал в бланке три буквы «М.П.П», – мертва по прибытии. Это все, что от него требовалось. Свою миссию он исполнил.

Пространство справа и слева от тела огородили веревкой. Макки перешагнул ограждение и осторожно подошел к мертвой девушке. На ней скрестились мощные фонари. Они сгущали тьму шершавых темных стен, тесно подступивших со всех сторон, где пойманный в ловушку воздух был насыщен зловонием, запахом веков и отбросов, прокисшей земли и застарелых конских куч.

Старый гнилостный запах, запах тления.

Макки остановился и взглянул вниз.

Глянцевый блеск атласных туфель цвета слоновой кости, нежное облако белого тюля, скрепленного цветами, подчеркивали ужас неуклюже раскинутой разбитой плоти. Девушка, которая улыбалась великой Америке с обложек журналов, которая нежилась в ароматических ваннах и расслаблялась дорогими сигаретами, поддерживала безупречный цвет кожи парижскими мылами и лосьонами, кремами и мазями, которая была самой яркой среди всех веселых и ярких нью-йоркцев последние восемнадцать блистательных месяцев, теперь лежала, невидяще уставившись на густую толпу зевак, сгрудившихся за ограждением, чтобы крупным планом увидеть столь сенсационный и неожиданный финал. Они никогда не мечтали увидеть тело Барбары Бэрон. Никто не ожидал видеть её такой. Это было уже слишком.

Белый атласный наряд был изодран, измазан в пыли и крови. Златокудрый затылок, покрытый фатой, разможжен, но лицо более-менее уцелело. В широко раскрытых глазах, подкрашенных тушью и зелеными тенями, застыло чуть презрительное удивление, как будто мертвая красавица не до конца поверила в случившееся. Она полулежала на боку, раскинув руки. Одна стройная ножка была разута, другую, немыслимо вывернутую, обнимал атласный туфелек, застегнутый жемчужной пряжкой.

Макки встал на колени. Изысканный запах духов… Его рот зловеще скривился. Он их узнал. Назывались они «Оправданное безумие». Он изучил руки. В них были жадность и слабость. И целеустремленность. Ноготь на левой был сломан. Свежий слом. Он был подпилен. Вокруг обоих запястий – едва различимая краснота, которая могла стать синяками. Не от падения. Он коснулся кожи. Припудрены. Брови Макки взлетели. Кто-то не так давно крепко сжимал эти запястья.

Он наклонился ближе, снял крошечную темную крупинку с нижней губы, опустил в конверт, извлеченный из кармана, и поднялся. Прибыла новая группа сотрудников, фотографов с Центр-стрит, местный глава администрации, помощник окружного прокурора со стенографисткой и лейтенант Ширер с тремя детективами из своего отдела. Он обменялся приветствиями с прокурором и окружным начальством; Грим и и полицейский с рацией ждали чуть подальше, Макки направился к ним.

Грим доложил обстановку.

Когда он сказал, что не знает точно, во сколько тело ударилось о землю, что это было не раньше десяти и не позже пяти-шести минут одиннадцатого, Макки нахмурился.

Радиста звали Корбет.

– Она упала оттуда, – он указал на маленький ряд огоньков на верхнем этаже сравнительно современного здания, возле которого они стояли. – Это окна Международной Школы Дизайна. Там идет показ мод. Мисс Бэрон была студенткой школы и принимала участие в показе. Тот все ещё продолжается. Не похоже, чтобы её хватились. Во всяком случае, тревоги не было. Мы перекрыли все выходы.

Международная Школа Дизайна была одной из лучших художественных школ страны. Из её стен вышло немало громких имен.

– Кто опознал девушку?

– Ее кузен по имени Артур Инглиш. Они с женой были на показе, но ушли раньше. Спустившись, они наткнулись на толпу. Хватило только взгляда, и миссис Инглиш упала в обморок. Муж хотел отвезти её домой, но я подумал…

Макки кивнул.

– Да. Перед тем, как подняться, я с ними поговорю. Где они?

– Сюда, инспектор.

Корбет провел Макки и Пирсона в черные недра аллеи за поворот. Как раз на другой стороне на широком белом камне в двух шагах от заброшенной джутовой фабрики сидели, прижавшись друг к другу, мужчина и женщина под охраной постового. Под пледами на них были вечерние наряды. Когда в свете фонаря возник Макки, Артур Инглиш убрал руки с плеч жены и вскочил. Он был среднего сложения, лет двадцати пяти, с чисто выбритым лицом, тщательно уложенными волосами и приятными манерами. Но выглядел нездоровым.

Инглиш сказал напряженным голосом:

– Слушайте, инспектор, если вы человек чести, я хотел бы отвезти жену домой. У неё сильный шок.

Макки кивнул:

– Я понимаю. Простите, но есть несколько вопросов. Во сколько вы покинули показ в Международной Школе Дизайна?

– Как только кончился сам показ. Мы не стали ждать решения жюри. Мы пришли с кузиной, – голос его сорвался, произнося имя погибшей девушки.

– Она была жива, когда вы уходили?

– Да. Она сходила с подиума, где демонстрировала свадебный наряд.

Миссис Инглиш зарыдала и спрятала лицо. Инглиш дрожащим голосом продолжал:

– Мы не прощались с Барби; мы собирались встретиться на ужине в Серт-рум в «Уолдорф». Она…

Его жена с усилием поднялась. Он обнял её за талию, и женщина, рыдая, прильнула к мужу. Макки отметил, что она миниатюрна, пухленька и красива.

– Да, мистер Инглиш, вы говорили?..

– Только что мы должны были увидеться позднее. И как ужасно было найти её такой, когда мы видели её живой каких-то десять минут назад, – Инглиш громко шмыгнул носом. Мне нужно отвезти жену домой.

Макки сказал:

– Боюсь, вам придется ненадолго задержаться, пока мы не поднимемся туда и не проведем дознание. Это много времени не займет.

– Но послушайте…

Не успел Инглиш запротестовать, как шотландец зашагал прочь, многозначительно взглянув на постового. Лейтенант Ширер из его участка поджидал возле входа в дом. Здание не было новым, но все равно казалось свежевымытым подростком среди своих закопченных ветхих соседей, добрая часть которых покрылась сажей ещё когда Бен Франклин бегал в ползунках.

Холл был забит детективами. Три лифта выключены, и работал этим вечером только один. Дежурная, плотная женщина средних лет в серой с белым форме, сидела за пустым столом.

Она сказала, что показ, обязательная часть курса обучения, начался в восемь тридцать. На нем представляли одежду, разработанную и созданную студентами-модельерами. Присутствовало около двухсот пятидесяти человек, включая студентов, зрителей, жюри и нескольких представителей швейных фабрик.

Сам показ закончился в десять. С того времени спустилось с полдюжины человек. Назвать она могла только одного, мистера Монтана, здешнего преподавателя.

Ширер продолжал допрос, когда Макки прервал.

– Мистер Монтан спустился до происшествия в аллее?

Женщина не знала. Она услышала об этом только несколько минут назад. Стены толстые, дверь вне поля зрения, в стороне. Сейчас он знала, что погибшая оказалась Барбарой Бэрон, и в глазах сверкнул явный блеск любопытства и возбуждения, но не слез.

Макки спросил:

– Вы были знакомы с мисс Бэрон?

– Я знала её в лицо.

– У неё были близкие друзья среди студентов?

Такая дружба среди молодых людей иногда дает ниточку. И было что-то в лице мертвой красавицы…

– Нет. Ребята и девушки, посещающие школу, были не её круга. Она для них слишком хороша. Но, – лицо женщины смягчилось, – у неё здесь есть кузина. Найрн.

– Найрн?

– Найрн Инглиш. Найрн теперь преподает. Она была студенткой, но потом умер отец, она осталась без средств и пришлось пойти работать. Мы все рады были снова её увидеть.

Найрн Инглиш. Необычное имя. Родственница Артура Инглиша? Он не говорил, что у него в школе есть родственники.

Пирсон вышел из телефонной будки в углу. Отца погибшей девушки Хью Бэрона не оказалось дома. Слуги не знали, где он может быть.

– Ладно, Ширер, – Макки не терпелось подняться наверх. Убийство – от убийцы, мужского рода. Убил мужчина. Заключение – несчастный случай, самоубийство или убийство, будет зависеть от того, что мы там обнаружим.

Лейтенант кивнул. Он всех уже проинструктировал, и теперь оставалось полагаться на удачу.

Инспектор Макки вошел в лифт в сопровождении капитана Пирсона и двух детективов, двери закрылись и кабина помчалась вверх.

Глава 2

Атмосфера, в которую они попали, разительно отличалась он царящей внизу. Все было тихо, благопристойно, безмятежно. Никаких холодных официальных коридоров не было. Из лифта они вошли прямо в просторную приемную. Под ногами – толстый лилово-серый ковер; вокруг – удобные кресла и столы с бумагами, на стенах цвета слоновой кости – веселые островки рисунков, образцов, моделей, очаровательная обнаженная фигура, написанная пастелью, эскиз рекламы.

Студия, в которой проходил показ мод, была чуть дальше. Единственный звук нарушал тишину – четкий стук клавиш машинки, доносившийся слева из-за выходившей к лифтам приоткрытой стеклянной двери.

Сделав знак своим спутникам оставаться на месте, Макки вошел через неё в офис, такой же неофициальный, как и холл. Это было недалеко от места, откуда упала Барбара Бэрон; единственное окно выходило на Бликер Стрит. Здешний секретарь мисс Дрейк при виде Макки поднялась из-за стола – высокая темнобровая женщина не первой молодости, которой было явно за тридцать. За роговой оправой очков выделялись красивые карие глаза, но в остальном лицо совершенно не производило впечатления. Зато простой черный костюм придавал фигуре элегантность.

– Да? Я могу чем-нибудь помочь? – У неё был ломкий голос и обходительные манеры.

Худое лицо шотландца, превосходный костюм серой английской шерсти и не намекали на его профессию. Он представился, и мисс Дрейк очень удивилась. Макки сказал, что с одной из студенток произошел несчастный случай, и она поразилась. Он произнес имя Барбары Бэрон, и снова заметил, как у дежурной в холле, ту же неприязнь, даже враждебность. Очевидно, погибшая не пользовалась любовью в том чужом мире, куда она вторглась.

Секретарша не выказала ни любопытства, ни озабоченности, и даже не уточнила, что именно произошло с Барбарой Бэрон.

– Я не знала, что мисс Бэрон ушла. Она принимала участие в показе, она взглянула на часы. Было двадцать восемь минут одиннадцатого. – Жюри ещё не вынесло решения, по крайней мере, насколько мне известно.

Она запнулась. Распахнулись двери в дальней стене, ведущие в недра школы. Две возбужденные девушки просунули головы. Та, что повыше, светловолосая красотка, спросила:

– Не видели Барби Бэрон, мисс Дрейк? Мисс Карлайл зовет её. Жюри идет.

Девушка пониже, живая брюнетка, добавила:

– Наверно, победит Бэрон, черт возьми, а не Хэппи. Должна была бы Хэппи.

Выражение лица секретарши их остановило. Повисла холодная пауза. Они вздрогнули и исчезли.

Макки спросил:

– Не могли бы вы провести меня в зал, мисс Дрейк? – и подал знак капитану Пирсону.

Мисс Дрейк повернулась, посмотрела мимо него и впервые заметила в приемной группу мужчин. Ее глаза раскрылись, потом прищурились. Сразу напрягшись, она предложила:

– Я лучше позову мистера Фэрчайлда – или мисс Карлайл?

Макки покачал головой.

– С ними я поговорю потом.

Больше она не протестовала. Одного сотрудника в холле наблюдать за лифтом, другого – при входе в коридор, и секретарша повела через не слишком освещенный холл с поворотами, мимо комнаты отдыха, мимо вешалки с женскими шляпками и пальто. Из-под небольшой арки справа доносились голоса и смех, там помещалась гримерная. Мольберты и чертежные доски, табуретки и стулья громоздились вдоль одной стены; в углу стояло зеркало во весь рост; рядом вешалки с платьями и длинный столик с косметикой, туфлями, чулками и женскими аксессуарами.

Секретарша провела их в студию дизайна, где проходил показ мод. Макки остановился на пороге и огляделся.

Огромная комната была превращена в импровизированный театральный зал и кишела народом. Зрители смотрели на сцену, у той же стены, что и арка, но намного дальше. Никто не заметил маленькой группки мужчин в тени под железным балконом, который огибал три стены комнаты и уходил в студию, из которой они вышли. Высокое жужжание голосов не прервалось. Свет прожекторов был сосредоточен на сцене, и потому большая часть зала погружена в полумрак. По дальней стене шел ряд окон, они и были видны из аллеи. Они были слева от того места, где упала Барбара Бэрон. Справа от окон во внутренней стене были две белые двустворчатые двери. И обе заперты.

Эти двери, лестница на железный балкон и холл, через который они вошли, очевидно, были единственными выходами из студии. Барбара Бэрон должна была воспользоваться одним из них, чтобы попасть туда, где её настигла смерть. По его кивку детективы незаметно выскользнули, чтобы закрыть засовы. Макки повернулся к сцене.

Та располагалась в тридцати футах от арки, где он стоял, пятнадцати футов в ширину и десяти в высоту, открытая в соседнюю студию. Большая роспись по холсту в паре футов от неё выполняла двойную функцию: отгораживала арку и служила задником сцены со ступеньками по бокам и покрытым черном бархатом подиумом. Модели выходили из-под арки и обходили холст, проходя по сцене, спускались с дальней стороны и возвращались.

По ступенькам поднималась стройная женщина лет сорока, со светлыми волосами, заколотыми высоко на аккуратной, хорошо посаженной головке. Она была в черном вечернем платье с обнаженными руками и плечами. Черты её казались слишком правильными. Она выделялась скрытой силой, двигалась с решимостью и грацией.

Мисс Дрейк прошептала:

– Джоан Карлайл, жена мистера Фэрчайлда.

Мисс Карлайл подошла к краю подиума. В руках у неё был лист бумаги. Люди, сидящие в креслах, ряды и ряды лиц приподнялись в ожидании; гул голосов стал затихать и смолк.

– Леди и джентльмены! – Мисс Карлайл говорила теплым контральто, с естественным шармом и без театральности. Макки показалось, ей не нравилось то, что предстояло сказать, и хотелось поскорее от него отделаться. – Имею честь вам сообщить, что после обсуждения и совещания жюри присудило первый приз за оригинальность дизайна и превосходное исполнение нашей невесте, мисс Барбаре Бэрон.

Аплодисменты разразились после небольшого замешательства. Мисс Карлайл вопросительно огляделась по сторонам в поисках девушки, которой уже не суждено было появиться.

Взгляд Макки блуждал по публике. Он заметил пристальный взгляд женщины в глубине комнаты. Ее лицо пылало. Толком разглядеть её он не мог – слишком далеко.

Аплодисменты начали стихать. Мисс Карлайл занервничала.

– Если мисс Бэрон изволит выйти сюда…

В соседней студии эхом повторили имя девушки. И тут Макки пересек пространство до сцены, поднялся на неё и встал рядом с мисс Карлайл.

Разом все смолкло. Мисс Карлайл повернулась и уставилась на него, заметно побледнев. Макки слегка ей поклонился и быстро негромко сказал:

– Произошел несчастный случай. Барбара Бэрон мертва.

Услышав судорожный вдох сквозь хруст бумаги в стиснутых пальцах, он повернулся к публике. Человек в первом ряду привстал. Но рухнул обратно, когда Макки заговорил.

– Леди и джентльмены!

Шотландец мог произнести это во сне, настолько часто приходилось это делать в самых разных местах: на премьере «Фауста», на палубе океанского лайнера, в соборе после вечерни, в цирке и в множестве ночных клубов и кафе.

– Я – инспектор Макки из отдела убийств… К несчастью, Барбара Бэрон не появится… Произошел несчастный случай, но нет повода для паники… Полиции необходима некоторая информация… Если вы спокойно останетесь на местах, детективы запишут ваши имена. Мы сожалеем о задержке. Мы постараемся сократить её, насколько возможно.

Мгновение оглушающей тишины, и поток слов. Гул голосов становился выше и выше, совершенно заглушая отдельные реплики. Некоторые люди вскочили – и тут упали обратно, одернутые своими более законопослушными товарищами. Это была хорошо воспитанная толпа, колышущаяся, как поле под ветром, в которой каждый возмущался, но оставался на месте.

Макки взглянул на мисс Карлайл, когда они спускались со сцены. Она не произнесла ни слова. Лицо было бесцветным, не считая голубых кругов под глазами. Она держалась стойко.

Инспектор сказал:

– Мисс Бэрон упала на аллею откуда-то отсюда, примерно между десятью и пятью-шестью минутами одиннадцатого. Что вы можете предположить?

– Ничего, – ответила мисс Карлайл почти неслышно. – Она ушла со сцены в десять, нет, без нескольких секунд десять, я посмотрела на часы, когда отводила жюри в комнату для совещания, а это было ровно в десять. Она прошла через арку в студию. Больше я её не видела.

Игнорируя остальных, к сцене широко шагал мужчина, встретив их на ступеньках. Он был во фраке и белом галстуке. Фэрчайлд, муж мисс Карлайл и директор школы. Она поспешно их представила.

Фэрчайлд был представительным мужчиной, высоким и широкоплечим, с чистой оливковой кожей, правильными чертами и большими горящими глазами. В свои сорок лет он сохранил живость и молодую энергию тридцатилетнего. Седина в прядях густых черных волос, венчавших хорошо посаженную голову, придавала ему яркую индивидуальность.

Не успел он заговорить, как мисс Карлайл положила руку ему на рукав:

– Джордан, дорогой, такой удар… Бедняжка Барбара…

Остальное сказал её тон. Фэрчайлд не шелохнулся. Он переводил взгляд с жены на Макки и снова на жену. Красивые глаза были пусты. Ноздри тонкого носа раздулись, губы сжались. На лбу вздулась и пульсировала жилка.

– Ты имеешь в виде – она мертва?

– Да, Джордан, – и добавила совершенно непроизвольно, – она не страдала.

Макки заинтересовался. Фэрчайлд не производил впечатление чрезмерно впечатлительного человека. Но смерть известной в обществе студентки, казалось, нанесла сокрушительный удар. Конечно, последуют неприятности с его школой…

– Что произошло? – с трудом, запинаясь, спросил Фэрчайлд.

Макки рассказал. Когда он сказал, что тело девушки упало в Шайнбоун-аллею, художник пробормотал:

– Она, должно быть, вышла на балкон покурить…

Глаза его покраснели. Как и жена, последний раз Фэрчайлд видел Барбару Бэрон, когда она сходила со сцены с белом подвенечном платье с развевающейся фатой.

За исключением преподавателя по фамилии Монтан, кузена мертвой девушки, Артура Инглиша, его жены и трех неизвестных мужчин и женщин, никто не покидал школу после окончания показа. И даже больше – большинство людей, находящихся сейчас здесь, оставались в зале.

Макки вновь обратился к публике, поднятой рукой призывая к вниманию. И он его добился. Публика напряженно ожидала новостей. Но вместо них последовал вопрос.

– Видел кто-нибудь мисс Бэрон после того, как она сошла со сцены и прошла в студию?

Мгновение никто не отзывался, потом послышались насколько голосов разом. Барбара Бэрон вошла в зал сразу же, как сошла с подиума. Она вышла через маленькую боковую арку, прошла под балконом и вышла через большие двойные двери сзади.

Макки уже приметил эти двери. Они вели в нужную сторону.

Гул снова стих, Фэрчайлд сумрачно уставился в никуда, мисс Карлайл с беспокойством за ним наблюдала; у неё было поразительное самообладание.

Макки наклонился к ним обоим:

– Вы не подождете в кабинете? Я был хотел задать вам пару вопросов. А сейчас собираюсь взглянуть, откуда упала мисс Бэрон. Если все в порядке, мы отпустим этих людей.

Это «если все в порядке» прошло мимо Джордана Фэрчайлда. Он явно был подавлен. Решительность его покинула. Но не его жену. Она одарила шотландца быстрым горящим взглядом, в котором неожиданно сверкнула сталь. И тут же ресницы опустились.

Она взяла мужа под руку:

– Джордан, пошли.

Они направились к арке. Макки – в противоположную сторону. В сопровождении Пирсона он прошел под балконом к двум широким дверям.