Текст книги "Чудесное снадобье"

Автор книги: Хелен Кристер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Не отрывая глаз от Сьюзан, он сказал:

– Кроме того, Дженни тоже не терпится потанцевать. Я ее только что приглашал, теперь твой черед Майк.

Майк повернул голову. Дженни, попивая в сторонке какой-то коктейль, кивнула ему, и, понизив голос, он сказал Сьюзан:

– К сожалению, обстоятельства нас разлучают. Рано утром я отбываю в Лондон, но буду надеяться на новую встречу.

– Я тоже, – с улыбкой откликнулась Сьюзан.

Майк, поколебавшись, передал ее руку Кристоферу. Тот, проницательно взглянув коллеге в глаза, повернулся к Сьюзан. Снова заиграла музыка, на этот раз – медленная и чувственная, и Кристофер, положив руку на талию партнерши, увлек ее в центр комнаты.

– Теперь мой черед, – сказал он, и губы его сложились в неумолимую твердую линию.

Сьюзан пребывала в растерянности. Осторожность подсказывала, что ей следует держать максимальную дистанцию, а инстинкт и властное давление его руки влекли ее ближе к Кристоферу, и готовность к сопротивлению слабела на глазах. Тело у него было сильное, плотное – настоящее мужское тело.

– Вы сердитесь на меня, – сказала она, чувствуя, с каким напряжением он танцует. – Почему?

Кристофер стиснул зубы.

– Когда я предлагал вам немного расслабиться и дать себе волю, то вовсе не предполагал, что вы с такой страстью наброситесь на первого же попавшегося мужчину.

Зеленые глаза Сьюзан удивленно округлились.

– Извините, если, сама того не желая, я испортила вам настроение. Я и подумать не могла, что кому-то мое поведение может показаться неприличным. – Она лукаво улыбнулась. – Я просто наслаждалась танцем. Вы, впрочем, кажется, тоже. Ваша подружка уже ушла?

– Подружка? – удивленно переспросил он.

– Неудачное слово? Ваша экс-невеста, если вам угодно. Кажется, ее зовут Луизой. Шарон сказала мне, что вы были помолвлены.

Кристофер пожал плечами.

– Луиза забежала на пару часов. Они с сестрой приглашены на чей-то день рождения.

– А, понятно, – осторожно отозвалась Сьюзан. – В любом случае вы отлично смотрелись вместе. Скажите, как вам удалось не испортить отношений после разрыва?..

– Как-то так вышло. – Кристофер недовольно ухмыльнулся, еще тверже положив руку ей на бедро. – Вы собираетесь весь вечер вести разговоры или все-таки будем наслаждаться музыкой?

Судя по всему, она нащупала его больную точку. Но коль скоро ему не хотелось говорить о своей бывшей невесте, она не возражала. Ей тоже было не очень-то приятно вспоминать о длинноногой красавице, явно любительницей бесцеремонно пофлиртовать с мужчинами, которые по какой-то причине оказались рядом.

Но и отдаться танцу оказалось не таким уж простым делом: прикосновение его рук странно волновало ее, каждое его движение волновало. Она слышала ровный глухой стук его сердца и безуспешно пыталась справиться с собственным учащенным сердцебиением.

Случайно ли, что играет такая сказочная, романтическая музыка, или нет? Ерунда, это она просто фантазирует, не станет Кристофер делать этого ради нее!

А ведь все, наверное, гораздо проще. После ухода Луизы она – следующая претендентка на ухаживания. Мысль эта так расстроила Сьюзан, что какое-то время она ни о чем не могла думать.

Сьюзан беспокойно шевельнулась в его руках.

– Уже поздно, – сказала она. – Надо бы поглядеть, как там Максимилиан. Шарон и Джеймс скоро уже уйдут.

– Я схожу с вами, – предложил Кристофер.

– Право, ни к чему, – робко возразила Сьюзан.

– Но я хочу! – его тон не допускал возражений.

Они молча поднялись по лестнице, оставив внизу шум вечеринки: оживленную болтовню, звон бокалов, взрывы радостного смеха. Народ веселился от души.

Идя по коридору, Сьюзан бросила взгляд в маленькое окошечко: в темном небе порхали первые хлопья снега. В доме – разгул веселья, кипение жизни, а там – пустота и одиночество. В доме – тепло и уют, под ногами – мягкие, роскошные ковры, под рукой – резные перила, на стенах – картины (полыхающие золотом и багрянцем пейзажи осени), а еще – развешанные тут и там соломенные куклы, подковы и фонари самых причудливых форм и расцветок.

– Их делает моя мама, – пояснил Кристофер, поймав ее взгляд. – Хобби у нее такое. Она не может, чтобы руки хоть на минуту оставались без дела.

– Какой талант! – искренне восхитилась Сьюзан.

Дети спали глубоким и безмятежным сном. Максимилиан посапывал, одной рукой прижав к себе плюшевого мишку. Сьюзан с любовью и нежностью посмотрела на сына и осторожно прижалась губами к его лбу.

– Это просто преступление – будить ребенка, когда он так сладко спит, – вполголоса сказал Кристофер. – В этом доме любой может остаться на ночь, имейте это в виду. Утром вам не идти на работу, на вызовах никто из нас завтра не дежурит, так что, может быть, не стоит торопиться домой?

Сьюзан судорожно сглотнула, испытывая чувство смятения. Она подняла глаза на Кристофера, но в полумраке нельзя было разглядеть, что написано у него на лице. Осторожно отойдя от кровати, она направилась в коридор.

– Не уверена, что это хорошая идея, – сказала она хрипло, выйдя из комнаты.

– Отчего же? – поднял он брови. – Оттого, что вам видится в моем приглашении нечто большее, чем просто гостеприимство?

Он помолчал, наблюдая, как по лицу Сьюзан разливается краска.

– Я говорил от чистого сердца, – продолжил он, – и никак не предполагал, что мои слова могут быть поняты совершенно иным образом… Хотя в вашем ходе мысли есть определенная привлекательность.

Сьюзан почувствовала, что ей становится жарко, и судорожно вцепилась пальцами в складки юбки.

– Для вас – может быть, но не для меня… – испуганно глядя на Кристофера, произнесла она.

– Не кривите душой, Сьюзан. Вы тянетесь ко мне, я – к вам, и не стоит обманывать саму себя, что все обстоит совершенно иначе.

– Нет, неправда! – Она резко отвернулась, но Кристофер поймал ее за плечо.

– И тем не менее вы не сможете это отрицать – я не позволю вам это отрицать. Когда-нибудь вам придется прийти к какому-то решению, – сказал он сквозь стиснутые зубы. – Если вы полагаете, что умело маскируете свои чувства, то глубоко заблуждаетесь. Я знаю и вижу, что вы чувствуете на самом деле, Сьюзан. Когда вы оказываетесь в моих руках, я сразу чувствую, что это значит для вас – по вашей дрожи, по учащенному ритму вашего сердца…

– Это… это потому, что мне противно ваше прикосновение. Потому, что мне хочется остаться одной… – Сьюзан пыталась найти выход из ловко расставленной ловушки.

– Вам? Вы же лжете, Сьюзан! И даже не мне, а себе самой!

Рука его мягко двигалась по ее плечу, по изгибу спины, по крутому подъему ее бедра. Если следовать сказанному, Сьюзан должна была вырваться, но кончики его пальцев ласкали ее через тонкую ткань и ее тело, охваченное жаром, предательски изгибалось, призывая продолжать, продолжать, продолжать, а с губ слетел еле слышный стон.

Кристофер поймал ее губы, упиваясь их мягкостью и покорностью. Ее невнятный возглас протеста заглох, так толком и не прозвучав, а ладонь Кристофера осторожно скользнула вверх, наполнившись ее грудью.

– Я хочу тебя, – пробормотал он хрипло. – Так же, как и ты меня.

– Это нечестно, – еле слышно прошептала Сьюзан. – Я сейчас не в состоянии вести себя разумно, я по твоей вине ничего не соображаю.

– А зачем вести себя разумно? Дай волю своим чувствам – и все!..

– Нет! – Ее пальцы сквозь тонкую ткань рубашки ощупывали его мускулистое тело. Как она нуждалась сейчас в его поддержке, в его неистовой, мужской силе, которая стала бы для нее бастионом против всех бед и невзгод жизни… Но она боялась дать себе волю… боялась любить…

Любить? Сьюзан словно молнией ударило. Неужели она и в самом деле любит? Неужели именно так называется чувство, которое она испытывает к Кристоферу? Сьюзан мотнула головой, упираясь лбом в мощную, твердую грудь Кристофера. Она ведь однажды любила, и все кончилось катастрофой! Ей совершенно не хотелось снова пройти через все это – через боль и страдание, через взлет страстей и неизбежное – неизбежное! – душевное опустошение в финале.

Нет, это не может быть любовью! Просто он исподтишка прокрался ей в сердце, воспользовался моментом слабости, заставив ощутить то, чего она никогда прежде не знала – даже в лучшие дни своего романа с Колином.

– Чего ты боишься? – прошелестел голос Кристофера у самого ее уха.

– Ничего… Мне нужно ехать домой… Поздно… – Она пыталась заставить себя сопротивляться.

– Ты так любила мужа, что до сих пор не можешь отрешиться от воспоминания о нем? – с болью в голосе спросил Кристофер.

– Ты ничего не понял!.. Пусти меня, пожалуйста. Мне пора будить Максимилиана. Ему нужно еще собраться…

– Тогда скажи мне, в чем дело. Объясни, и я тебя отпущу. – Он твердо держал ее в кольце рук, тихонько покачивая, словно ребенка. – Я хочу знать.

Сьюзан попыталась высвободиться, но тут же ощутила разительное неравенство сил. Он явно не собирался отпускать ее, пока не получит ответа. Сьюзан бессильно опустила лоб ему на грудь, чувствуя, как бегут по щекам и стекают на его рубашку горячие слезы.

– Мы встретились в больнице, где я стажировалась, – начала она, не отрывая лица от его рубашки. – Он был фармакологом, и он сразу же стал ходить за мной, не отступая ни на шаг. Сначала я сопротивлялась. Он мне казался слишком самоуверенным, слишком эгоистичным, слишком избалованным. Большой ребенок, который уверен, что все его желания исполнятся. А теперь он желал меня, в этом не оставалось ни тени сомнения. Чем сильнее я сопротивлялась, тем настойчивее он становился. И я понемногу начала сдаваться, купившись на его страсть и якобы искренность…

Сьюзан прервалась. Потом снова продолжила:

– Короче говоря, мы решили, что влюблены друг в друга, и сразу по получении диплома поженились. Я тогда искренне полагала, что браки заключаются на небесах, и поначалу супружеская жизнь казалась исполнением всех самых сокровенных мечтаний. Мне казалось, что ничто не может омрачить наших отношений, ведь мы любим друг друга, а значит, сообща сможем противостоять любым невзгодам.

Сьюзан издала короткий смешок, ладонью смахнула слезы и попыталась высвободиться, но Кристофер по-прежнему не пускал ее.

– Продолжай, – настойчиво сказал он.

Сьюзан сглотнула.

– Но все пошло наперекосяк, и очень скоро. Мне приходилось много и напряженно работать в качестве помощника врача, и Колина это начинало выводить из себя. Мне казалось, что с рождением Максимилиана он изменится, ведь он говорил, что мечтает о ребенке, но все стало еще хуже. Начались бессонные ночи. Младенец требовал постоянного внимания к себе, и он имел на это полное право. «У меня не осталось времени на личную жизнь», – то и дело повторял Колин, и я мучалась от чувства собственной вины. Я не могла предложить мужу столько внимания, сколько он требовал. Когда я вышла на работу и дежурила на вызовах, в больнице, он решил, что настало время. Однажды, вернувшись раньше обычного, я обнаружила дома вместо мужа няньку. Как объяснил Колин, все было совершенно невинно – он хотел съездить на вечеринку, не более того. В конце концов, пока он молод, ему хочется получить от жизни максимум удовольствий… Он посоветовал мне не беспокоиться ни о чем, но с каждым днем начал приходить все позже и позже, а однажды вообще не вернулся домой.

Соленые, жгучие слезы хлынули из глаз, но на этот раз Сьюзан даже не потрудилась утереть их. Срывающимся от напряжения голосом она сказала:

– В тот день вечером в одном из отелей случился пожар. Об этом сообщили по местному телевидению… Я посочувствовала погибшим, но могла ли я себе представить…

Она всхлипнула.

– Где-то около полуночи приехала полиция и попросила меня опознать одного из погибших – по документам это был Колин. Ему шел всего лишь двадцать второй год, он был так юн для того, чтобы умирать. Совершенно оглушенная, я никак не могла поверить в реальность случившегося. Оказалось, он задохнулся от дыма, и тогда я задумалась над тем, а что, собственно, он делал в отеле. Шел мимо, увидел дым, поспешил на помощь? Представляешь, какая я была дура! И только когда полицейский деликатно поинтересовался, не знаю ли я женщину, с которой он находился в одном номере, до меня что-то начало доходить. Ну, не дура ли я? – спросила Сьюзан, снова всхлипнув. – Разве можно быть такой наивной!

– Ты просто верила ему, – сказал Кристофер. – Он был твоим мужем, и ты полагалась на его супружескую клятву. Ты вела себя совершенно естественно, и нечего себя порицать за это. Претензии скорее могут быть к нему. Он знал, что ты врач, когда женился на тебе, и должен был предвидеть, что со свободным временем у тебя до самой пенсии будут серьезные проблемы.

– Он все предвидел. Просто он по большому счету никогда и не любил меня – так, мимолетное увлечение. И Максимилиана он не любил, и это ранило меня сильнее всего. – Она утерла глаза рукой, и Кристофер протянул ей свой носовой платок.

– На, возьми.

Сьюзан утерла слезы белоснежным платком и севшим от слез голосом спросила:

– Пожалуй, мне стоит привести себя в порядок. Я бы не хотела, чтобы кто-то увидел меня в таком виде.

– Там в конце коридора – ванная. Ты дойдешь сама?

– Да, конечно, – кивнула Сьюзан, хотя ее все еще трясло. – Извини, что распустила нюни.

– Опять ты извиняешься! Ты же не монахиня какая-нибудь.

Сьюзан скомкала платок и сжала его в кулачке.

– К твоему сведению, – произнесла она медленно, – я не плакала, когда он умер, и вообще не плакала до сегодняшнего дня. Я просто онемела, словно с его смертью и его предательством во мне умерла какая-то часть души, отвечавшая за чувства. Меня это скорее даже устраивало: нет чувств, не будет боли.

– Ты сама себя разрушала все это время. Наверное, поэтому ты с головой ушла в работу и хлопоты по воспитанию ребенка, чтобы не было времени на посторонние мысли, а тем более – чувства.

– Да… Теперь я это понимаю. – У дверей ванной комнаты она остановилась и, поколебавшись, обернулась. Глаза ее сверкнули, как два изумруда. – Я все-таки поеду домой, но спасибо за приглашение остаться. Мне нужно время, чтобы разобраться в себе. Надеюсь, ты меня понимаешь?

– Да.

Сьюзан с трудом перевела дух.

– Мы увидимся в понедельник в Центре? Том говорил про какую-то конференцию…

– Я буду в отъезде, – отозвался Кристофер. – В Лондоне, штат Огайо, проходит организационно-практическая конференция, и я в ней принимаю участие.

Сьюзан вспомнила вид падающего снега и подумала о погоде.

– Сводки были не очень благоприятные, – сказала она. – Ты едешь на машине или поездом?

– На машине. Я обещал Луизе подвезти ее. Она фотомодель и только что получила оттуда приглашение на работу, и вообще у нее большие перемены в жизни. Ей придется взять с собой кучу вещей, так что я не могу не помочь.

– А-а, понятно, – сухо отозвалась Сьюзан. – Ну да, как не порадеть родной душе. Тогда до возвращения!

Она прошла в ванную комнату, захлопнула за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Давно она не чувствовала себя такой разбитой и опустошенной, и, что самое главное и самое безнадежное, дело отныне было вовсе не в воспоминаниях о покойном муже.

8

За неделю перед Рождеством снег укрыл землю, засыпав сугробами окрестные дороги, и когда Сьюзан на стоянке перед Центром выбиралась из машины, под ногами раздавался морозный скрип, а изо рта валил пар.

Все мысли ее были о Кристофере. Она уже знала, что он благополучно прибыл в Лондон и звонил по этому поводу в Центр, но беседовала с ним дежурная медсестра, а информация, полученная из вторых рук, не удовлетворяла Сьюзан.

Она даже не подозревала, что ей так отчаянно захочется поговорить с ним, услышать его голос, и, узнав, что он звонил, а ее на месте не было, она испытала глубочайшее разочарование. Но потом снова взял вверх здравый смысл. Она с болезненной яркостью представляла, как он проводит с Луизой дни, а может быть – кто его знает? – и ночи, хотя от одной мысли, что эта угасшая любовь может разгореться вновь, ей становилось дурно.

Уж лучше с головой уйти в другие вещи – в приготовления к Рождеству, в работу, чем бесплодно терзать себя ревнивыми подозрениями, решила Сьюзан.

В канун праздника народ валом валил на прием, но ничего неожиданного для нее в этом не было. Всем хочется в рождественские отпуска чувствовать себя как нельзя лучше, а потому малейшее недомогание или подозрение на болезнь становились основанием для жалоб врачу и требований все хорошенько обследовать и вылечить, чтобы в дни веселья и отдыха ничто не омрачало им жизнь.

Сьюзан выслушивала пациентов с пониманием и терпением. По большому счету лишь один из пациентов в предрождественское утро вызвал у нее нешуточную озабоченность. Это был мистер Темплтон, тот, что болел бронхитом. Бледный, расстроенный, он, беспрерывно кашляя, излагал ей суть своих жалоб.

– Я откашливаюсь кровью, доктор. Все началось вчера вечером или где-то около того. Мы прогуливались с женой и собакой, и, придя домой, я уселся в кресло, да так и зашелся кашлем. Сначала я все списал на холодный воздух, но потом понял, что дело гораздо серьезнее. Сегодня утром меня даже рвало.

– А до этого вы сильно кашляли?

– У меня этот, как его, бронхоэктазис, так что я постоянно дохаю, но до сих пор не придавал таким вещам особого значения. Знаете, со временем ко всему привыкаешь. А вот что нового было – так это одышка. Везде и всюду – одышка.

Сьюзан кивнула.

– На боль жалуетесь?

Мистер Темплтон потер ладонью под пиджаком.

– Вот здесь, с левой стороны. Тупая такая боль, знаете ли.

Сьюзан вынула стетоскоп.

– Давайте, я вас послушаю. Снимите, пожалуйста, пиджак и рубашку.

Мистер Темплтон последовал ее указаниям, и через несколько минут Сьюзан констатировала:

– Легкие заложены. Скорее всего, это инфекция, и вам нужно попить антибиотики. Но для гарантии я вам выпишу направление на флюорографию. У вас есть время, чтобы съездить в больницу?

Мистер Темплтон с энтузиазмом закивал головой.

– Пожалуй. Но только так, чтобы успеть до обеда выйти на работу. Я сам себе хозяин, сам себе рабочий и не могу разбазаривать время на пустяки.

Пока он одевался, Сьюзан позвонила в отделение флюорографии, потом выдала ему направление.

– С этой бумажкой вы сможете все сделать прямо сейчас. Еще через пару дней мне станет известно о результатах, заходите, поговорим. Я уверена, что это всего лишь инфекция, и вполне хватит лечения антибиотиками, но береженого Бог бережет. Если кровохарканье не прекратится, приходите ко мне немедленно. Не запускайте болезнь.

– Будет сделано, доктор. – Подумав, мистер Темплтон добавил: – Вы считаете, это связано с работой? Я как раз сбивал штукатурку и клал кирпич. Клиенты расширяют гараж и требуют, чтобы работа была сделана как можно быстрее. Была куча мусора, конечно…

– Тучи пыли, скажите лучше. Это при вашей-то предрасположенности к легочным заболеваниям. Вы надевали респиратор, как я вам предписывала?

По виноватому лицу мистера Темплтона Сьюзан поняла, что респиратор он не надевал.

– Грешен, не делал этого, – сказал он. – Но теперь исправлюсь.

– Мне казалось, вы достаточно взрослый человек, чтобы выполнять рекомендации врача, – с досадой сказала Сьюзан. Она выписала Темплтону рецепт. Интересно, подумала она. Он когда-нибудь уделял должное внимание своему здоровью? – Обязательно пройдите флюорографию.

– Конечно, доктор.

После того как ушел последний пациент, Сьюзан быстренько навела порядок на рабочем столе и сладко потянулась. Потом протянула руку за курткой, но стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Она подняла глаза – на пороге стоял Кристофер.

– Сумасшедшее утро? – поинтересовался он с ходу.

– Ты вернулся! – воскликнула она, чувствуя, как ее захлестывает горячая волна счастья, но тут же устыдилась своей ребячьей радости. – Да, последние два дня отбою нет от пациентов.

– Не вовремя я уехал… Но ты, кажется, справлялась до сих пор? – широко улыбаясь, спросил он.

– Разумеется. Как твоя поездка? – Сьюзан никак не удавалось скрыть переполняющей ее радости.

– Более чем нормально. Есть над чем подумать, некоторые вещи вполне можно использовать и в наших условиях, – деловито ответил Кристофер.

– А Луиза? У нее тоже все в порядке? – Сьюзан с гордостью отметила, что голос у нее даже не дрогнул. – Вы, надо думать, проводили вместе свободное время?

– Судя по всему, все у нее складывается даже лучше, чем она рассчитывала, – бесстрастно произнес Кристофер.

– Ну, еще бы! – Спохватившись, что она впадает в чрезмерно саркастический тон, Сьюзан кашлянула и с прежней небрежностью продолжила: – И как же вы развлекались в свободное время? Или это слишком нескромный вопрос?

– Мы посетили пару театров, – чуть улыбнувшись, сказал Кристофер. – Я умудрился достать билеты на премьеру, правда за сумасшедшую цену. Впрочем, увиденное того стоило. В общем, отлично провели время.

– Рада за вас, – отозвалась Сьюзан, пытаясь и вправду казаться веселой под пытливым взглядом его голубых глаз. Чувствуя, что этого не получается, она круто развернулась и натянула на себя куртку.

– Что ты собираешься делать на Рождество? – спросил Кристофер. – Пойдешь к родителям?

– Да, побуду у них пару дней. А затем снова выходить на работу – надо дежурить. А какие у тебя планы? – поинтересовалась она.

– Такие же, как у тебя, один к одному. Прихвачу бабушку и рвану на побережье к родителям, – мечтательно произнес он.

– Счастливо отдохнуть, – в голосе Сьюзан прозвучали нотки разочарования.

– Взаимно, – невозмутимо подхватил Кристофер.

После этого разговора она его почти не видела. Приезжая в Центр, она узнавала, что Кристофер уехал на вызов или отбывает смену в больнице. Не успела Сьюзан оглянуться, как наступил сочельник.

Она заехала в Центр во время ланча и снова не застала Кристофера, он уехал к больному, у которого заподозрили аппендицит, и вернуться предполагал не раньше четырех часов. Сьюзан почему-то почувствовала себя обманутой, опустошенной и совершенно потерянной.

Но оказалось, он оставил ей подарок, завернутый в сверкающую рождественскую фольгу и перевязанный золотой ленточкой. Сьюзан стиснула сверточек пальцами, словно прикосновение к нему могло приблизить Кристофера. Она тоже купила ему подарок – компакт-диск с записями классической музыки – он как-то обмолвился, что предпочитает классику всему остальному.

Родительский дом встретил ее серебряным сверканием «дождя». В холле в углу стояла большая рождественская елка. Отец всегда гордился тем, что собственноручно наряжает дерево игрушками и разноцветными огнями, только на этот раз Максимилиану впервые доверено было украсить ветки мишурой, и он заливался смехом, когда колючая хвоя осыпалась на пол.

Рождественский завтрак состоял из горячих сандвичей с беконом. Взрослые еще дожевывали их, когда сгорающий от любопытства Максимилиан принялся распаковывать свои подарки. Сьюзан хлопала в ладоши и смеялась, когда сын издавал один восторженный вопль за другим, а затем, улучив момент, открыла свои подарки. В свертке, оставленном Кристофером, оказался флакон с ее любимыми духами, а в бархатной коробочке – пара изумрудных сережек в форме капелек. Ей захотелось броситься на шею Кристоферу, расцеловать его, но Кристофер был далеко, и она принялась обнимать и целовать отца.

– Какие красивые и изысканные, – сказала Виктория, рассматривая, как изумруды сверкают под лампой. – А это что, духи? Можно я подушусь ими?

Джон, посадив внука на колени, начал читать ему только что подаренную книжку. Зрение у него вполне восстановилось, и он пользовался любой возможностью, чтобы с ребячьей кичливостью продемонстрировать это.

Поймав взгляд дочери, он сказал:

– Я чувствую себя заново родившимся. Ты не поверишь, что за сильное это чувство. И вообще, нынче самое счастливое Рождество в моей жизни.

Время промелькнуло незаметно, и снова началась работа. Сьюзан с радостью окунулась в повседневную рутину, благо дел накопилось великое множество.

Снимок легких мистера Темплтона поступил сразу после праздника, и, к громадному облегчению Сьюзан, никакого намека на опухоль не обнаружилось. Речь шла, как она и предполагала, об обычной, хотя и запущенной инфекции, и выписанные лекарства должны были помочь.

Последней в очереди на прием к Сьюзан оказалась Мэнди Симпсон. По тому, как неловко она вошла, как исказилось ее лицо, когда она садилась, Сьюзан поняла, что ревматизм у нее прогрессирует.

– Вы были в больнице у ревматолога? – спросила Сьюзан, переводя взгляд на дисплей. – Каковы результаты?

– Пока не знаю, – сказала Мэнди. – Доктор Картер сказал, что о результатах можно будет говорить через одну-две недели, но он тоже подозревает ревматический артрит и прописал мне таблетки… Вот беда, название забыла… пенициллин, не пенициллин, не помню…

– Я пока еще не получила материалы из больницы, – сказала Сьюзан. – Проходит обычно немало времени, пока они кочуют из отделения в отделение, кроме того, праздники… Полагаю, он говорил вам о пеницилламине.

– Вот-вот, кажется, именно так он и говорил. Еще он сказал, что до окончательной постановки диагноза я могу выписать таблетки.

– Да, конечно, я сейчас же выпишу рецепт. Как боли, мучат вас по-прежнему или нет?

– Еще бы! Все болит. Правда, он показал мне, как накладывать шины на запястья, это великое дело! Еще он выдал специальный воротник, чтобы поддерживать шею. Если бы можно было вылечиться!..

– Мышцы коченеют?

Мэнди кивнула.

– Особенно руки, – сказала она с гримасой отвращения. – Особенно по утрам. Ну и колени, конечно, дают о себе знать, да еще как!

– Я пропишу вам свечи, – ставьте их перед сном, они помогут по утрам снять некоторые особенно болезненные симптомы, – сказала Сьюзан. – Кроме того, принимайте индометацин в капсулах, это поможет вам чувствовать себя лучше в течение дня. Таблетки, которые прописал вам доктор Картер, лечат болезнь в корне. Мы получали с их помощью положительные результаты, но, разумеется, лечение требует тщательного контроля врачей и добросовестности с вашей стороны. Вам придется регулярно сдавать анализы, и пройдет месяц-другой, прежде чем результаты станут ощутимы, но некоторое улучшение должно наступить уже вскоре.

– Будем надеяться, – сказала Мэнди. – Но я встречала многих людей, страдающих от артрита, они все так страдают, бедняги.

Сьюзан ободряюще улыбнулась.

– Не сомневаюсь, вы будете чувствовать себя лучше. Мы начали лечение вашего заболевания на ранней стадии, так что нет никаких оснований мрачно смотреть в будущее. И потом сейчас разрабатывается несколько многообещающих методик лечения этой болезни, так что не вешайте носа!

Мэнди медленно вышла из комнаты, и Сьюзан, покончив с этой мучительной беседой, торопливо прошла в регистратуру и налила себе кофе.

– Что-то ты слишком серьезная, – бросил Кристофер, войдя в комнату и беря свою чашку. – Надеюсь, дело не в том, что не удался праздник?

– Ты меня напугал! – сказала Сьюзан, уронив на стол ложку, которой она насыпала сахар. – Разве ты дежуришь сегодня?

– Пришел забрать кое-какие бумаги. Так как все-таки прошли праздники? – поинтересовался он.

– Чудесно. Всего два дня, но я здорово отдохнула, – с улыбкой отозвалась она. – Спасибо за рождественский подарок. Сережки удивительно красивы, а кроме того, ты купил мои любимые духи.

Интересно, как бы он повел себя, если бы я и в самом деле бросилась ему на шею? – подумала она. – Слава Богу, тогда его не было рядом, и я успела снова стать благоразумной.

– Я рад, что тебе понравилось. Я тоже целое утро заводил твой компакт-диск с музыкой. Все с ума сходили от восторга.

Сьюзан рассмеялась, а Кристофер спросил:

– Так почему минуту назад ты была такая серьезная?

– А-а, день был длинный. Первое дежурство после праздников как-никак, – тяжело вздохнула она.

– И это все? – настойчивее спросил он, не сводя с нее глаз.

– Ты всегда такой внимательный? – пряча глаза, задала она вопрос. – Так, на минуту упало настроение. Я только что беседовала с пациенткой – той самой, у которой обнаружился ревматический артрит. Я знаю, что ты скажешь – мол, я слишком поддаюсь эмоциям, – но факт есть факт. Не выношу, когда люди страдают у меня на глазах, и тем не менее постоянно сталкиваюсь с этим. Я понимаю, что давно пора с этим примириться, но мне не становится легче.

– Никому из нас от этого не легче. Просто кто-то умеет не показывать своих чувств, а кто-то нет, вот и все, – Кристофер налил себе кофе.

– Слава Богу, а я думала, что я одна такая, – грустно улыбнулась Сьюзан.

Откинувшись в кресло, она маленькими глотками пила кофе и наслаждалась присутствием Кристофера здесь, рядом. Высокий, широкоплечий, мужественный, он казался ей сейчас прочным и надежным, как скала в бушующем море жизни.

Она вспомнила его объятия, и на мгновение ей безумно захотелось снова пережить это чувство. Она торопливо опустила глаза в чашку.

– Какое лечение ей прописали? – спросил Кристофер.

– Лечение? – переспросила она, застигнутая врасплох.

– Я говорю про твою пациентку, – напомнил он.

– А-а… Доктор Картер велел ей принимать пеницилламин, – Сьюзан с трудом заставила себя думать о работе.

– У меня бабушка его принимает. – Кристофер поднес к губам чашку и глотнул кофе. – Ты ничем не занята в субботу? Если ты свободна, я приглашаю тебя вместе со мной навестить ее. Она живет у Роузнбай-Пул, и мы могли бы славно прогуляться по озеру. Насколько я знаю, оно уже затянулось льдом.

Сердце у Сьюзан странно застучало.

– С удовольствием, если можно взять с собой Максимилиана, – неожиданно для себя самой ответила она.

– Разумеется, я имел в виду и его. Я за вами заеду. Где-нибудь около двенадцати. По пути где-нибудь перекусим. Как твой сын относится к чипсам и гамбургерам? Не завалиться ли нам в «Макдональдс»? Я лично не поклонник этой пищи, но у нее много поклонников, особенно среди подрастающего поколения.

– Ты станешь его лучшим другом до конца дней, – улыбаясь, сказала Сьюзан.

После Рождества пациентов стало еще больше, и Сьюзан трудилась не покладая рук. Дни, оставшиеся до субботы, пролетели в мгновение ока. Кристофер, как и обещал, заехал за ними в полдень.

Они действительно отправились в «Макдональдс», где за обе щеки уплетали чипсы и гамбургеры, заедая их мороженым. В другое время Сьюзан стало бы воротить от одного слова «Макдональдс», но сегодня все было по-другому. У нее разыгрался волчий аппетит, и всю ее переполняла энергия.

– Мама, – спросил Максимилиан, глядя на нее, – у меня что, день рождения сегодня?

На Кристофере были голубые джинсы и толстый свитер под замшевой курткой, и Сьюзан про себя порадовалась, что оделась точно так же. У озера они остановились, морозный воздух разрумянил их лица, под ногами скрипел снег. Максимилиан, возбужденный и счастливый, с улюлюканьем носился по льду, а они стояли в заиндевелой рощице на берегу и смотрели на окрестные пейзажи.