Текст книги "Я тебя у него заберу (СИ)"

Автор книги: Хелен Кир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

17. Решение

– Как Бухарест? – пожимаю руку.

– Стоит. Что ему будет, – занимает место рядом с отцом.

Смотрит на меня своими ледяными глазами с напускной уверенностью, которая всегда меня раздражала. Всегда такой после клиники. И самое главное – ненадолго эффект. С годами справляться становится все сложнее. Вся херня в том, что Вадим не пытается. Помимо препаратов ему всегда есть чем закинуться.

– Как чувствуешь себя?

– Почему спрашиваешь? – нездоровый блеск сверкает в глазах.

Ясно. Херово он там в клинике лечился. Мотал стволами направо и налево. Теперь загребусь подчищать дерьмо.

– Остынь, – недовольно осаживаю.

Вадим скалится, как придурок. С удивлением наблюдаю за отцом. Ведет себя как ни в чем не бывало. Что за нахер? Он что слеп? Вадим нам все дело угробит. Одно – идти по светлому пути с легалом, а на нелегале дорожка так себе. Там значительно аккуратнее нужно быть. С виляниями брата может все похериться.

– Как жена моя?

А вот это неожиданно больно. Тем более, что брата раньше ничего подобного не интересовало.

– Нормально.

– Отволындал ее? – улыбается. – Прощу по-братски. Не переживай. Я щедрый сегодня.

Да чтоб тебя. Психопат. Я замена, все так и есть. И секс с Ритой мы обсуждали. Я знал о пристрастиях Вадима. Он любитель, чтобы за ним наблюдали. Но в прямую обсуждал не хочу наши дела с Марго. Делал так, как умел и хотел.

Влад ведет себя как клоун с остывшим взглядом. Дерганый. Злой. Нарочито веселый.

Когда обострения становились невыносимыми, когда клиника в Бухаресте ждала, я брал на себя его роль. Марго ничего не замечала. Мы похожи. Можно сказать абсолютно идентичны. Полное сходство, кроме пары-тройки деталей. Для невнимательных людей они незаметны. Риту в клане считали недалекой. Знали бы они какая она на самом деле. Хотя отношения и так были натянуты, как струна, но сегодня она поняла. Догадалась. Поэтому я здесь.

– Она не твоя, Влад, – Вадим усмехается. Дергаюсь. У меня на лице написано все? – Она моя. И ты ее испортил. Испортил, потому что стал нормально себя вести. Жалеешь ее теперь? Не надо. Тело с дыркой всегда одинаково. Не стоит на них размениваться. Маргоша, конечно, сладенький пирожок и у меня на нее планы, – плывет взглядом. – Сучка немножко исключение из правил. Но и она дождется своей…

– Заткнись. Не хочу это слушать, – обрубает отец.

– Не рано? – спрашиваю, повернувшись к нему.

Отец ничего не отвечает. Сам понимает, что рано вернул Вадима. Его лицо непроницаемо. Мрачно усмехаюсь. Не на того ставку сделал папаша.

Мы близнецы, разлученные в детстве им же самим. Отец оставил меня в Румынии, когда врачи сказали, что не даю надежды на здоровье. Отдал на попечение в богатую семью родственников. А Вадима воспитывал сам. Но доктора ошиблись. Я здоров как бык, а Вадим поехал крышей, как наша мать. Но для всех знакомых у бога финансов Кристовского Эдуарда один сын. Имя ему – Влад. Вот такой парадокс.

– Не рано. Самый раз. Рита тебе дорога? – отец говорит спокойно, но в его голосе звучит сталь. – Не будь дураком. Ты подставишь всех нас. Я в курсе большего, чем ты думаешь. Очнись, Влад. Я тебе очень рекомендую. Слышишь меня, – назидательно стучит пальцем по столу. Мельком касается взглядом Вадима, но тому некогда. На румынском разговаривает по телефону эмоционально и горячо. – И еще. Пора выводить ее папашу. Слабак и полное говно, а не партнер. Как закончишь с Урсу, займись старой жабой.

– Когда ехать?

Хватит наставлений. Разберусь сам, что лучше.

– Да, – переключается Вадим на русский. – В десять вечера. Я уже брал ее, мне понравилась. Отправьте на мой адрес. Может не одеваться, – смеется. – Минимум одежды, не шучу.

Едва останавливаю порыв встать и как следует зарядить ему в табло. Грязный поебушник, хоть и брат. Всегда было плевать на чужие постельные утехи, но сегодня хочется блевать до желудочных судорог.

– Вадим, я бы попросил, – встает глыбой отец. – Если не хочешь проблем, будь добр, завали свой поганый рот!

Вадим тут же затыкается. Вот еще одно наше отличие. Он боится, я нет. Мне плевать на гнев родителя. В свое время отзеркалил апатичность и назад не вернулся. Не было повода, да и теперь уже не будет явно.

Воздух в кабинете густой, как смола. Каждый вдох с трудом, словно легкие отказываются принимать удушающую реальность. Я человек, привыкший управлять, диктовать, подчинять, оказался в ловушке. Невидимой, но от этого не менее крепкой.

Неоспоримая сила, не подвластная моему влиянию, поставила перед выбором, от которого стынет кровь. Уехать. Исчезнуть. Чтобы предотвратить то, что витает в воздухе, о чем никто не говорит вслух. Сколько за мной следят?

Лениво слушаю, как Вадим и отец обсуждают дела. На лице ни один мускул не дергается.

Причина есть, я зло пытаюсь заглушить, запереть в самых темных уголках сознания. Рита. Имя, как заноза, впившаяся под кожу. Сука, твою мать! Я человек, который всегда считал привязанность чем-то эфемерным, чем-то, что не имеет отношения к моей жесткой, прагматичной натуре. Я создан для власти, для борьбы, для побед. Какие чувства?

Я не могу любить так, как любят другие, но я все же чувствую. Чувствую остро, болезненно. Именно поэтому должен уехать.

Потому что я знаю. Знаю, если останусь, ситуация развернется так, как не нужно. Бизнес самое главное. Остальное – блажь.

Отец, сославшись на дело, выходит из кабинета. В компании начальника охраны куда-то уходит. Мы остаемся ждать.

– Рита дома? Ты там ее оставил?

Вадим пытливо смотрит.

– Где же еще. Она там.

– Поссорились?

– Типа того. Ты в курсе, Вадим, – холодно отражаю. – К чему концерт?

– Да так, – задумчиво тянет. – Ничего такого. Показалось, что ты дышишь к ней неровно.

– Не неси херню, – рявкаю.

– А ты давай угомонись, – встает в стойку. – Марго моя игрушка. Не твоя. Понял?

– Так прекрати сношаться со шлюхами на ее глазах, – взрываюсь, теряя контроль. – Может повернется к тебе лицом. Не думал об этом?

– Ни хера себе, – издевательски кланяется. – Какой ценный совет. Но я им не воспользуюсь. Представляешь? Марго отличный зритель. Тебе не понять.

– Придурок больной, – сплевываю желчь. – Лучше стереги ее от Горского. Непростой мужик. Он еще раз попытается ее увести. Слишком просто отпустил Марго. Он ведет свою игру. Ты досье на него читал? – Вадим утвердительно кивает. Но по глазам вижу, читал херово. – Так прочти! – настоятельно рекомендую. – Горский может быть непредсказуем. И хватит жрать препараты не по делу. На дебила стал похож.

– Не твое дело, – огрызается, засовывая пузырь с капсулами в карман. – Это успокоительные.

– Из дела тестя твоего выводить еще рано. Нужно решить вопрос с Урсу. Времени немало пройдет. Так что развод тебе ни к чему, – продолжаю говорить. – И еще. Я подарил Рите колье. Купи к нему серьги, – прикрываю глаза.

Вадим хмыкает что-то. Мне уже похер.

Все сказал. Впервые в жизни я уязвим и чертовски ошибочно открыт для откровений. Даже читать между строк не надо. Прикрываю глаза, глубоко дышу пытаясь успокоиться.

Мысль о Рите, как ядовитый плющ, обвивает сознание, не давая жить. Ее хрупкость, которую так старательно игнорировал, теперь предстают передо мной во всей болезненной яркости. Я всегда видел ее как часть нашей ублюдской семьи, как объект, который нужно держать в узде, но не более того.

Теперь я вижу в ней женщину. Женщину, которая нуждается в защите не потому, что слаба, а потому, что мир вокруг нее становится опасным. Страх за нее проникает в сознание и остается, не желая исчезать.

Вспоминаю как она смотрела в последний раз. Плохо смотрела. Но это не умаляет того, чтобы еще раз увидеть ее. На прощание.

– В целом я не против, ты можешь попрощаться с ней, – вдруг говорит Вадим. – А то рожа у тебя грустная.

– Щедро, – язвлю.

– Мне надо заехать по одному делу. Так что? – выжидающе ждет.

Попрощаться в нашем случае просто увидеть еще раз и свалить из дома под каким-либо предлогом. Мысль меня будоражит. Пару секунд сомневаюсь. Пару секунд думаю стоит ли. Тело решает за меня.

Оно встает и идет на выход.

– Скажи отцу, что в Бухарест вылетаю вечером.

18. Я тебя у него заберу

Сердце колотилось так, что казалось, выпрыгнет из груди. Каждый шаг по мокрому асфальту отдавался эхом в моей голове, смешиваясь с шепотом страха и надежды.

«Рита, я специально дал ему понять, что я слаб. Такая тактика. Не забивай себе голову, объясню позже. Я мог бы… Но для того, чтобы ослабить Кристовских я должен был сыграть в игру. У него не хватит сил со мной тягаться. Оставить от него ничто, вопрос времени, — перечитываю и сердце снова сжимается. Уже не знаю, что думать. Мне хочется бежать, очень хочется. Так что же так внутри горит? Почему так жаль непонятно что! Злюсь на себя. Какая идиотка! – Возможно ты начнешь немного жалеть мучителя, это нормально. Стокгольмский синдром. Кристовский не дурак, он наверняка делал что-то хорошее для тебя. Не ведись. Поверь, это сам дьявол, а не человек. Пафосно? Не бери в голову. В жизни бывает и не такое. Ничего с собой не нужно, кроме паспорта. Я все дам тебе сам. Просто выйди из дома и дойди до ближайшего переулка».

Гуляю по саду. Я даже не оделась как следует. Джинсы, футболка и куртка. Дышу воздухом. Глазки камеры тихо урча равномерно поворачиваются по периметру. Как бежать? Но я упорно наматываю круги.

Медленно пробираюсь к выходу. За пределы выходить запрета нет. Влад никому ничего не приказывал. Только камеры в действии, охрана сидит в доме.

Независимо распахиваю калитку, выхожу на улицу. Прогулочным шагом, поминутно останавливаясь, тихо бреду.

И вот она, машина. Все как в прошлый раз. Сценарий развивается почти одинаково. Вроде бы свобода, а на душе тягомотина. И тем не менее, сажусь внутрь. Горский встречает меня улыбкой. Теплой, родной и ласковой. На миг касается губ, мимолетом гладит по щеке.

– Рита, – взволнованно выдыхает.

Улыбаюсь признательно. Тороплю его. Нужно уехать как можно быстрее.

– Ром, там камеры. Они все равно увидят.

– Плевать.

– Скорее, Ром, пожалуйста, скорее! Я боюсь.

– Прекрати, Рит, – с визгом трогаемся с места. – Все будет нормально. Я тебя увезу далеко. Тебя никто не найдет. Наш дом прекрасен, Рит. Там есть все для тебя. Я купил одежду, косметику и все, что необходимо женщине. Особенно такой как ты.

Это так неожиданно, что теряюсь. Все купил? А размеры? И предпочтения?

Но Горский настолько шикарен, что тут же отвечает.

– Я знал о тебе, моя девочка. Я же готовился. Пусть тебя не пугает мой порыв, Рит. Просто очень хотелось, чтобы ты не занималась бытовыми делами. Хочу тебя в безраздельное владение. Мы много пропустили, – входим в крутой поворот.

Мысли взрываются. Не могу себя понять. Я так хотела к нему, что едва осознаю, как внахлест с суровой реальностью меняется моя жизнь. Поэтому немного тормознутая и не выдаю нужных реакций.

– Ром, я знаю, что кажусь ненормальной, но поверь…

– Голову не забивай. Как ты в целом в адеквате после этих тварей осталась вообще не знаю. Я все вылечу, детка. Я буду любить тебя любой. Обещаю, что никогда не пожалеешь о своем выборе.

Все-таки не ошиблась. Рома все понимает.

Позади раздается рев мотора. Леденею от предчувствия. Откидываю козырек, в зеркало вижу, как нас догоняет знакомая иномарка. Черная, изогнутая колесница из самого адского ада. И номера такие же. Три шестерки. Кристовский считает, что чушь собачья сторониться номеров, символизирующих дьявола.

– Там Влад, – испуганно ору Горскому.

Рома притапливает педаль, велит накинуть ремень. Его лицо в миг преображается, превращается в каменную маску. Он скалится, ненависть буквально искажает мягкие черты лица.

– Сейчас погоняем! – цедит.

С ужасом вижу, как расстегивает кобуру. Из нее торчит огромный черный пистолет. От шока речь пропадает. В глазах летают черные пятна, я не могу уловить что происходит. Огромное чувство подавляющей паники накрывает с головой. Задыхаюсь.

– Рита, что бы не случилось, верь мне! – кричит Рома.

Виляя, выходит на вираж. Меня мотает по салону как фантик. Бьюсь головой о дверь, визжу и цепляюсь за все, что можно схватиться. По щеке расползается липкое и мокрое. Рома не глядя, наклоняется, вытаскивает из бардачка пачку салфеток.

– Вытри кровь.

Снова и снова выворачивает руль. Пачка падает на пол и закатывается за сиденья. Запрокидываю голову, в рот льется ржавчина. Через миг понимаю, никакая это не ржавчина, а самая настоящая кровища. Но плевать. По телу взрываются страшные волны с токами. Меня полощет, заливает горячим.

– Мне страшно! – выкрикиваю.

– Это адреналин, детка. Сейчас отпустит.

Не пытаюсь оспорить, но мне кажется, что адреналин действует по-другому. Снова приклеиваюсь к зеркалу. Влад летит, как разъяренный зверь. Он близко настолько, что могу рассмотреть перекошенное лицо. Капот вот-вот въедет в наш багажник. Минимум разделяет.

Я знаю Кристовского. Равных в езде ему нет. Он будто родился с проклятым рулем в руках.

Каждый маневр Ромы зеркалит идеально.

– Боже-боже-боже! – тонко скулю.

– Еще немного, – цедит Горский.

Я не знаю сказка ли это, может какое-то искаженное восприятие реальности, но я встречаюсь глазами в моем маленьком зеркале с мужем. Он будто приклеивается и не отпускает. Влад снова влезает под кожу и ворочает мысли, переворачивает нутряк с ног на голову.

Не могу оторваться от гипнотического взгляда. Не могу. Это сильнее меня. Это выше. Уже кажется, что у мужа черные дьявольские очи, а не обычные человеческие. Душу вытаскивают!

– Ром, – хриплю, чтобы хоть как-нибудь помог, выдернул из водоворота. Но Горский яростно что-то говорит в рацию. Рацию? Откуда она здесь. Влад идеально ведет. Ни на минуту не отклеивается, как бы Роман не старался разогнать машину. Сколько нас разделяет? Пять сантиметров? Десять? А если удар? От нас ничего не останется. – Рома! – ору.

– Тихо, Рит, – на миг сжимает ладонь. – Тихо. Все нормально.

Ничего нормального, но голос Горского вытаскивает из тумана, возвращает назад. Дрожащими руками закрываю обзор. Больше не хочу туда смотреть. Больше не хочу ничего. Хочу, чтобы все поскорее закончилось.

– Сейчас держись, – кричит Рома. – Постарайся влиться в кресло. Я справлюсь, ничего не бойся.

Непослушными руками выполняю команду. Вцепляюсь похолодевшими руками в ремень. Пристегнут. Хватаюсь за ручку на двери, другой рукой накрываю голову. С опозданием понимаю, что, если удар, могу влететь макушкой в панель, если ремень порвется. Про подушки не думаю, только бы не это.

Вминаюсь в кресло и закрываю глаза.

– Чтоб ты сдох, тварь! – дикий тяжелый ор рвет перепонки.

Машина юзом идет по земле, разворот на сто восемьдесят. Пыль, гарь, запах спаленных покрышек. Звон покореженного металла. Все как в боевике один в один. И один громкий щелчок. Я даже уже не кричу.

– Успокойся. Ты ее потерял! Отвали от нее.

Веки разодрать сложно. Они слиплись намертво. Качает, тошнит и мотает как в центрифуге.

– Выпусти, – рык давит на перепонки. – Выпусти. Я не трону. Ей плохо! Ты слепой? Ей! Плохо!

Удар по крыше, разбивается стекло. Шурша, осколки ссыпаются внутрь. Толчки, удары, мат. Меня кто-то задевает локтем. Плевать. Правый висок ломит и горит.

– Уничтожу. Всех под ноль пущу. Гнилое племя выблядков, – рычит Горский.

– Рита! – низкая львиная вибрация бьет по нервам. – Ритааа!

Хочу открыть глаза и не могу. Запекло все. Ресницы слиплись, не хотят расклеиваться, как не борюсь с собой. Не могу пошевелить ни рукой, ни ногой.

– Ммм.

Стону от боли.

– Отпусти, – рык оглушает. – Все равно заберу ее. Ты не сможешь ничего. Ты уже не смог!

– Зачем? Чтобы заново стояла собакой в твоих ногах? Чтобы играл с ней, как с любимой игрушкой? Чтобы что? Она для тебя никто! Просто вещь.

Снова глухие удары. Машину шатает. Рывками.

– А для тебя? Для тебя она кто?

Это Рома. Это он меня отстаивает.

– Для меня она весь мир! Понял? – пауза. – Да что ты можешь понять⁈ Ты же не способен на то, чтобы чувствовать.

– Не тебе решать.

Машина снова рычит и уходит вбок. На гребне особой боли с силой открываю глаза. Стекла выбиты. Рома засыпан осколками. Лицо в крови, на щеке набухает слива. Кристовский не отпускает его. Держит мощными кистями, разодранными глубокими царапинами, за грудки. Лица у обоих перекошены. Они как два хищника в борьбе за дележку территории. Все в клочья летит.

– Мне! – хрипит Горский. – Теперь мне.

Выкручивает руль, с силой нажимает на педаль. Авто идет на крутой вираж, волоча за собой Влада. Он успевает схватиться за открытое окно. Пальцы впивается в металл, лицо искажается от ярости.

– Да когда же ты сдохнешь! – Рома бьет по пальцам Кристовскому.

Хочу закричать. Не надо так. Не надо.

Я не хотела. Я не хочу так. Он не должен погибнуть. Он же его задавит. Ну не надооо!

– Остановись, – едва слышно умоляю. Мой шепот гибнет раненой птицей среди грохота и ругани. Голова Горского резко дергается. Чвакающий удар очень мощный и жесткий. – Остановись, Ром.

– Рита! – хрипит Кристовский. Я все слышу. – Чтобы не произошло. Я тебя у него заберу.

Нет. Нееет!

Все гудит и мельтешит. Пытаюсь смахнуть с лица спутанные волосы. Когда удается, будто по голове со всей дури лупит. Горский вытаскивает пистолет и целится в лицо Владу.

Не успеваю ничего. Ровным счетом ничего!

Выстрел.

И машину несет вперед.

Нападает окаменение. Он жив? Он же жив⁈ Я не хотела ему смерти. Не хотела!

Слезы хлещут по щекам. Это не то спасение, о котором мечтала. Я хотела свободы, хотела Романа, но не такой ценой. Зачем мне вольная, когда человека теперь нет. Зачем⁈

– Ром, не надо было, – жалко звучу.

Ненавижу себя за слабость. Ненавижу! Я клянусь себе, что в другой жизни стану намного крепче и жестче. После всего – сама буду решать! Больше за меня никто не примет никакого действия. Я устала. Устала не принадлежать себе и вечно отдавать кому-либо право на выбор.

– Это отходняк, Рит, – спокойно говорит Рома. – Это нормально, – он пытается меня успокоить. Говорит размеренно и внушительно. – Поверь, я знаю каково это. На самом деле все просто, было бы странно если бы ты чувствовала иначе с твоей натурой. Все нормально. Ты скоро забудешь кошмар и поймешь. Надо разговаривать, Рит. Надо обсуждать.

– Ты убил его?

Одними губами спрашиваю очевидное.

Горский молчит. Он терпеливо ждет, пока успокоюсь. Резко тормозит, паркуясь около обочины. Пересаживает к себе и обнимает.

– Все позади. Я не убил его. Кристовского подберут и надеюсь вылечат. Все хорошо.

Почему мне не верится. Выживают ли от выстрела в лицо⁈ Я же не дура.

– Рит, все ради нас. Ради будущего. Ради тебя! Не злись и не закрывайся. Ты в порядке? – Хрипло и заботливо спрашивает. Гладит. Стирает пятна крови с моего лица. А я понять себя не могу. Это шок. Все пройдет. Все точно пройдет. Это просто паника. Это же Горский. Он сделал, как нужно. Как правильно, да? – Девочка моя, я так долго к тебе шел. Рита! Так долго, – мучительно стонет. – Ни на минуту не забывал. Искал любой возможности, я думал, что ты догадаешься, когда посылал тебе цветы.

– Да, каждый год, – подтверждаю.

– Каждый год? – Роман задумчиво смотрит. С теплой улыбкой целует в лоб. – Каждый год. Все так. Мы уедем сейчас. Ты ложись назад. Там стекол меньше. Заедем в надежное место, там тебя осмотрят и вколют что нужно. Оставаться в городе нельзя. Здесь моей власти не хватит. А в соседнем да. Рит, – поднимаю голову с его груди. – Не жалей его. Он тебя не жалел. Ты ошибочно можешь сочувствовать Кристовскому. Жалеть. Но это ничто иное как реакция психики. Поверь, я знаю о чем говорю. Может быть именно в эту минуту думаешь, что даже немного любишь его. Все не так. Рита, слышишь? Он палач. Изувер. Вспомни, что делал с тобой. Что ты переживала? – мои глаза расширяются. – Ты может сама того не знаешь, но может быть тебе подсыпали в еду лекарства. Человек в здравом уме разве будет терпеть издевательства? Рит, не верь ему. Мне верь. Я тебя очень люблю. Очень!

– Да все я понимаю, Ром, – соглашаюсь. Возможно, он прав. Все исключительно минутная слабость. – Просто вот так все, – трясу руками, пытаясь выразить весь треш, что пережили. – Думала будет проще. А тут погоня и все остальное, – не называю вещи своими именами.

– Ну вот. Ты у меня умница.

Едем дальше, задерживаться больше нельзя. Оставляю позади не только Влада, но и часть себя. Такова жизнь. Счастье не всегда приходит без потерь. Иногда, чтобы обрести свободу, приходится пройти через ад.

Летит дорога, мелькают деревья. Думаю о том, что ждет впереди.

И о том, смогу ли я когда-нибудь забыть этот момент, когда Влад упал в пыль, а я уехала. Даже не взглянув назад. Даже не обернувшись.