Текст книги "Я тебя у него заберу (СИ)"

Автор книги: Хелен Кир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

14. Забрал

Ненавижу утро. Особенно сегодняшнее. Сука. Подкинул проблем тварина из прошлого. Прежде чем отпереть Маргариту, споласкиваюсь под душем. Велю принести свежую рубашку и чашку крепкого кофе. Пара звонков по работе, и я готов встретиться с женой.

Надеюсь, она успокоилась.

– Что по Роману? – звоню, поднимаясь по лестнице.

– Внештатный сотрудник системы. Числится обычным фейсом, на деле все сложнее. Скорее всего выполняет нестандартные поручения.

– Конкретно. Что именно сложнее?

Выслушиваю аргументы. Что ж неплохо. Будет с кем бороться. А так даже интереснее. Кровь поджигает охотничий азарт. Хочет забрать у меня жену? Посмотрим.

Отпираю спальню.

И пиздец.

Меня окатывает белой волной адового пиздеца. Окно настежь, Риты нет. Она сбежала. Не побоялась сигануть со второго этажа. Упираюсь руками в подоконник. Не на землю прыгала, иначе бы разбилась. Всматриваюсь. На примятой траве обрывки веревки. Триллер, твою мать!

Раздуваю ноздри. Ок. Сбежала.

Главный вопрос – какая мразь в доме отключила камеры. Найти и обезвредить. Точнее уничтожить. Я уверен, что эти сраные камеры именно отключены или запись стерта. Кто у нас там этот Роман? Фейс? Вот поэтому и уверен.

Блядство!

Она сбежала. Губы кривит усмешка. Еще немного и рванет до небес. Еще чуть, еще миг. Подгребаю ближе стеклянную херню, зажимаю в ладонях пока не трескается. Осколки больно впиваются в кожу, окрашивая дуб в темные тона.

Челюсти замыкает. Я как маньяк поливаю кровью элитное экологичное дерево. Это хорошо. Боль отрезвляет. Она заставляет думать.

– Владислав Эдуардович! – пищит позади меня новенькая горничная.

Медленно разворачиваюсь, пришкваривая взглядом.

– Кто велел зайти?

– Но у Вас кровь.

– Вон. Пошла.

Уносится, как ветер. Стряхнув осколки, спускаюсь вниз.

В этот момент в дом врывается тесть. Сука, только его рожи здесь не хватало.

– Мне позвонили, сынок, – лепечет. С ненавистью смотрю на престарелого раба. Торговец дочерью что-то еще лопочет, но мне ни хера неинтересно. – Какая же она неблагодарная тварь.

– Пошел вон из моего дома, – раздуваю ноздри. – Тебя ни один шаг моей жены не касается. Я сам ее найду. Исчезни.

Он резко замолкает. Вижу, как хочет послать меня на хер, но нет. Из-за денег не сделает, будет жрать дерьмо полными ложками и просить еще, лишь бы не лишиться счета в банке. Слизняк.

– Ты погорячился. Поэтому не обижаюсь, – мерно двигает челюстями. – Если что, я жду звонка.

– Не понадобиться, – отрезаю.

Это мой дом, моя жизнь, я сам найду Марго. Никто не встанет у меня на пути.

Поднимаю на уши весь город, звоню мэру, вызываю всех, кто может помочь. Сажусь в машину и сам тороплюсь на поиски. Кровь кипит. Мне очень азартно. Но азарт этот не в полной мере рвет вены. Я уверен, что заберу Марго вновь. Я всегда ее забирал. В этот раз сделаю тоже самое.

Сжимаю руль, невидяще таращусь в лобовое. Сколько еще мне отмеряно? Какова глубина ложки, м? Кажется, она бездонная. Зачем Рита мне нужна? Я уже и сам не знаю. Мое сердце не способно любить, оно бьется всегда ровно и гулко.

– Влад, – доносится из рации. – Окружная юго-запад.

– Принял.

– Тебя сопроводить?

– Нет. Справлюсь.

– У него оружие.

– У меня тоже, – усмехаюсь и топлю педаль газа в пол.

На выезде из города, ловлю беглецов. На душе ровно до тех пор, пока, повреждая машины, прижимаю к обочине. Тормозим с визгами и гарью. Скрежет металла царапает уши. Ааах, твою мать! Пляшут нервы. Мне осталась одна забава! (С. Есенин «Забава» – прим. авт)

– Прокатилась? – смотрю только на жену.

– Влад… – обреченно.

– Я самый. Поговорим? – бросаю похитителю.

Надо сказать, держится он достойно. Ни один мускул на роже не дергается. Спокойно выходит из машины и подходит к моей.

– Не при ней, – показываю, что нужно отойти дальше.

Отходим метров на двадцать. Мне каждую секунду хочется втащить сволочи за то, что посягнул на мое, но я этого не делаю. Жена знает мой норов и знает, что я из себя представляю, так что очень хочу, чтобы она понервничала.

Сжимаю кулаки и прячу в карманы кожаной куртки, стараюсь очень себя контролировать. Очень!

– На хуя? – закуриваю.

– Ммм, – нагло усмехается. – Спустился к простонародью? Материшься, голубая кровь?

– Я предупреждал.

– Да насрать мне, – наезжая, сипит. – Она моя. Это ты у меня ее забрал.

– Тебя мало отпиздили тогда? – жадно затягиваюсь, пытаясь отвлечься от кровожадности. – Не я, конечно, отпиздил. Но все же.

– Можешь повторить?

– Могу. Только вряд ли теперь рожу соберешь, как тогда. Кстати, у тебя хуевый хирург был.

Со злости фыркает, как шелудивый пес.

– Скажи зачем она тебе? Я тогда так и не услышал?

Отстреливаю окурок подальше. Расставляю ноги и поднимаю подбородок. Лицо перекореживает судорогой, но все равно пока еще держусь.

– Вот тебя не ебет.

– Ошибаешься, – оскаливает клыки. – Вы над ней что только не делали. Поэтому пришла пора вернуть ее в нормальный мир. Разменной монетой больше ей не быть. Только я способен любить Риту по-настоящему.

– А что ты Робин раньше не пришел? М?

– А теперь тебя не ебет. Значит, не мог.

– Слышишь, благородный? – сплевываю. Попадаю ему на ботинок. – Кода женщину любишь, приползешь любым. А ты не торопился.

Моя ярость как буря нарастает, и я не могу остановиться.

– Тебе откуда знать, что такое любовь? Ты на ее глазах шкур пользуешь!

Проводка замыкает. Напрягаю все тело. Всю силу вкладываю в удар. Боковой у меня всегда на пятерочку. И пох на его тренировки в структурах. Как во сне вижу, что недо-Робин падает мешком к ногам. Все. Нокаут.

Иду к его машине, хватаю Марго, затаскиваю её в нашу. Она дрожит, глаза полны слёз и страха, но не даю ей ни малейшего шанса на сопротивление.

– Хватит рыдать! – рявкаю.

Машина ревёт, я давлю на газ, уносясь прочь от этого проклятого места, от бесива, что жжёт меня изнутри.

– Решили поиграть? Зря, Маргарит. Он даже одного удара не выдержал, – вены на шее набухают, пальцы сжимают руль добела. Внутри меня бушует ебейший шторм, смесь ненависти, долбанутой страсти. Я не позволю ей уйти. Никогда. – Я не трону тебя. Хватит рыдать! – ору снова. – Если будет война, выиграю любой ценой. Никто не встанет у нас на пути. Рита! – жму на газ. – Прекрати. Потом еще спасибо скажешь.

15. Ты кто?

Стою посреди спальни. Самой ненавистной комнаты в доме. Мне здесь плохо! Хочется орать и блевать от густого воздуха, смешанного с напряжением. Забило к чертям всю глотку. В страшном бессилии сжимаю руки. Едва себя сдерживаю, чтобы не наброситься на Влада.

– Не кипи. Успокойся.

Устало снимает рубашку. Небрежно бросает на кровать. Достает свежую и неспеша надевает. Сволочь чистоплотная. Забив в горло ругательства, наблюдаю за мужем. По телу перекатываются напряженные мышцы, шея вздута, перекрещена венами. Рот плотно сжат и тем не менее, Владу удается разговаривать ровным голосом. А я на взводе.

– Я спокойна! – оглушительно визжу.

Пусть немного, но становится легче. Будто пробку сорвало и немного стало свободнее.

Гад!

Вернул меня, вырвал из рук Романа, как будто нашел вещь, которую потерял. Теперь положил на полочку и успокоился.

– Это хорошо. Побудь одна, – гасит гнев под маской. – Мне нужно отлучиться. Разберусь с падалью, что отключила камеры.

– Какие камеры?

– Ты не знаешь? – с желчью. – Они по всему дому. Горский подкупил или запугал. Разберусь сейчас. Но имей в виду. Это была последняя оплошность. Теперь с камерой на шее будешь ходить. Поняла? – ожидаемо срывается.

Его голос звенит от ярости. Уже знает, кто отключил камеры. Быстро. Я не погружалась в вопрос, мне главное было сбежать. Но Кристовский на то и Кристовский, чтобы знать все. Сжимаю от безысходности виски. Ломят ужасно.

Огрызаюсь, слова вырываются сами собой.

– Я устала от этой грязи, Влад! Пойми, мы не любим друг друга. Тебе лучше отпустить меня к Горскому! Причем тут камеры. Ну пойми же наконец! Все равно бы ушла рано или поздно.

Он смотрит на меня холодно, его глаза два совершенных куска льда. Отмерев, пригнувшись зверем, размеренно идет ко мне. Приблизившись, рычит прямо в лицо.

– Почему же тогда герой Роман не отвоевал тебя прямо сейчас? Почему так легко отпустил? Разве он не должен был бороться за тебя, чтобы оставить рядом с собой? Свалился, как мешок с говном. Тренированный, блядь, наш фейс! – на каждом слове рокот повышается.

Последние звуки грохотом отдаются в ушах. Не знаю, что ответить. Я в шоке от всего, что происходит.

– Ты ударил его, – оправдываю Горского.

– Должен был сдохнуть и ударить в ответ. Он же считает тебя своей, – зрачки полыхают, как у демона. Рот искривлен в презрительной гримасе. – В конце концов пристрелить меня мог бы. Почему он этого не сделал, Рита?

Пытаюсь что-то говорить, убедить Влада, что Горский найдет способ вернуть меня. В беспамятстве убеждаю наперекор аргументам Кристовского.

– Он все равно заберет, понял? – рублю, когда слова заканчиваются.

– Да что ты, – коротко. – Уверена? – слово падает между нами.

Замолкаю резко. Вокруг резонирует волнами злости и надсадного бешенства. Влад буквально излучает шквал исступления. На глазах лицо мужа меняется. Становится опасным и непредсказуемым. Слышу скрип зубов, нечеловеческий звук пугает до дрожи. Ошарашено встречаюсь взглядом. Глаза Кристовского сужены. В них полыхает огонь адского пекла.

– Прекрати, – шепчу.

Я не слышу его дыхания. Только вижу, как вздымается волнами грудь. Она ходуном ходит, кожа натягивается, еще немного и лопнет сейчас.

– Влад. Ты меня пугаешь.

От страха начинает шуметь в ушах. Не знаю, чего именно боюсь, но становится по-настоящему страшно. Судорожно хватаю воздух. Время будто застыло. Влад вибрирующим изваянием нависает сверху.

– Хватит.

Хватаюсь за стол рукой. Задеваю что-то и это что-то падает и оглушительно разбивается. Спасительный звук возвращает Кристовского в сознание. Он медленно моргает, фокусируясь на моем лице. По щеке идет мелкая судорога.

Влад замечает мой испуг, нечеловеческий страх в моих глазах.

– Ты думала, я могу тебя ударить? – сипло спрашивает, в голосе звучит недоумение. – Ты за кого меня принимаешь? Я никогда не причиню тебе боль.

– Разве?

– Представь себе, – отходит на полшага назад. – Бить женщину? Я по-твоему кто? Падали кусок?

– Ты был в шаге, – дрожащим голосом напоминаю.

– Я был в шаге, чтобы вернуться и раздавить спасителя, Рит, – сквозь зубы цедит. – Поняла? Даже после попытки побега я разбираюсь не с тобой. С ним. Думал до тебя дошло.

Снова вижу странные крапинки в глазах. Они мерцают, отражают что-то древнее и дикое. Пытаюсь унять дрожь, тело не слушается. Всплыла еще одна грань его сложной, пугающей натуры.

Он контролирует все, даже свои собственные инстинкты, когда дело касается меня. Выходит, не позволит себе опуститься до банальных драк, потому что это признание слабости, а Влад не терпит слабости. Ни в себе, ни в других.

И что думать теперь?

Я разрываюсь мыслями. Как там Рома? Не сильно пострадал? Кто ему поможет? Можно с ума сойти от беспокойства. И дома ад кромешный.

– Даже не думай, – предупреждает Влад.

– О чем? – вскидываюсь.

– О нем не думай, – предупреждает. – Все равно ничего не выйдет. Не позволю.

Черт тебя побери!

Смотрю на него, пытаясь разглядеть за нарастающей яростью и контролем хоть что-то человеческое, что могло бы оправдать действия. Но вижу лишь отражение своей собственной значимости. Уверен в себе, как господь бог. Рома теперь кажется далеким, смазанным. Безумно за него переживаю. Влад же здесь, реальный, осязаемый, грозный и опасный.

Но несмотря ни на что. Сопротивляюсь, как могу. Добавляю в голос твердости.

– Он найдет способ, – повторяю, голос все равно немного дрожит, – не оставит меня. Ты не можешь держать меня здесь силой вечно. Мы не нужны друг другу.

Влад усмехается, в язвительной усмешке нет веселья.

– Силой? Я не держу тебя силой, Марго. Я возвращаю то, что принадлежит мне. Горский показал свою слабость. Он не смог удержать тебя. Не смог бороться. Думаешь, достойный соперник для меня?

Пытливый взгляд скользит по моему лицу, словно пытаясь прочитать мысли.

– Ты говоришь, что не любишь меня. Я понимаю. Меня тяжело полюбить. Но ты и к нему не бежала с распростертыми объятиями, когда он тебя украл, верно? Ты не кричала от счастья, что наконец-то свободна. Что-то не заметил твоей оглушительной радости. Сама не знаешь чего хочешь. Разве не так? Ваша история случилась давно! Давно! В одну реку дважды не входят.

Его слова обжигают, как раскаленное железо. Я чувствую, как внутри меня что-то ломается. Он прав? Внутри борется непонятное сомнение. Списываю все на давление со стороны. Столько лет жить в уязвимости, Кристовский меня просто ломает сейчас. Навязывает свое видение, но теперь все. Хватит. Я сама могу решать.

– Ты не понимаешь, – шепчу, чувствуя, как слезы подступают к глазам. – Ты специально все говоришь. Все можно. И в реку, и в море, и в океан. Хватит меня держать! Горский меня любит. Он знает, что такое любовь, понял? Ты не знаешь! Ты не способен!

– Любит? – Влад наклоняет голову, взгляд становится более пронзительным. – И эта его либофь привела к тому, что не смог отстоять тебя? Мозгов хватило лишь на то, чтобы подло увезти. Но как сохранить сокровище и отстоять от разбойников? Никак! Прекрасно. А дальше? Подумала, что дальше? Я задавал тебе вопрос, какого хрена Горский не появился раньше? Ты не смогла ответить. Ты даже не подумала о пресловутом «почему»! – вспыхивает зрачками снова. – Ждал пока разбогатеет и обрастет связями? Спешу тебя расстроить. Он заебется мои препоны обходить. Не ему со мной тягаться. Сил не хватит.

Муж делает шаг ко мне, инстинктивно отступаю. Его присутствие давит, заполняет собой все. Я чувствую себя загнанной в угол, без возможности выбраться.

– Ты говоришь, что устала от грязи, – продолжает, его голос становится тише, но от этого не менее угрожающим. – Но ты сама в ней погрязла, Марго. Ты позволила ему украсть себя. Ты позволила манипулировать тобой. Ты позволила себе быть игрушкой в его руках. Кому как ни мне понимать, как это происходит.

– Неправда! – вырывается сразу же.

Не хочу слушать. Зажимаю руками уши.

– Правда в том, что ты здесь, – Влад обводит взглядом комнату, словно оценивая свою собственность. – Ты будешь здесь, пока я не решу иначе. А Ромаша больше не имеет к тебе никакого отношения. Он показал свою неспособность. Не надо ломать то, что же выстроено. Не советую. Наш брак часть бизнеса, Марго.

От бессилия заряжаю Кристовскому по плечам кулаками, пытаясь найти хоть какую-то ниточку понимания, хоть проблеск сочувствия. Но вижу лишь сталь. Холодную, неприступную сталь его воли. Яркие крапинки в глазах снова мерцают, словно предвещая что-то.

Крапинки… Крапинки…

Что-то, что пока не могу понять начинает пугать до глубины души. Я чувствую, как сердце сжимается от страха, но одновременно и от какого-то странного, болезненного любопытства. Что скрывается за этой маской контроля и власти? Что заставляет так себя вести? И что будет, когда решит, что я больше не принадлежу ему?

Пристально всматриваюсь.

– Рита, – делает ко мне шаг.

– Не подходи! Не называй меня так.

– Марго, посмотри на меня.

Впиваюсь в его глаза. Там… впервые за время нашего брака меня будто по голове бьет.

Я стою, ноги приросли к полу. Сердце колотится где-то в горле, мешая дышать, что-то не так. Что-то неуловимо пугающе неправильно.

Мозг отказывается принимать очевидное. Лицо – его лицо. Те же скулы, тот же изгиб губ, даже легкая родинка на щеке.

Но глаза… Боже, его глаза. Я знаю эти глаза наизусть. Я видела их тысячи раз. В них какая-то дикая, непонятная игра света. Мелкие, золотистые крапинки, словно искры, танцуют на фоне привычной синевы. Моргаю, пытаясь стряхнуть обман зрения, но крапинки не исчезают. Они живые, они двигаются.

Я будто проснулась. Я будто заново вижу. Я… Я… вижу то, чего раньше не видела.

– Ты… Ты не… он.

Сама не верю, что произношу фантасмагорический бред.

Но это все, что могу сказать.

– Кто ты?

Влад бледнеет. Ноздри расширяются и порхают. Да, все так и есть. Он напряжен и, кажется, впервые растерян.

Мне же не кажется, да?

– Не сходи с ума.

И снова тоже впервые! Почти человеческий голос. Почти как в обычной жизни, которой никогда не знала.

Влад широкими шагами идет на выход и быстро закрывает дверь. Ключ проворачивается.

16. Кристовские

– Отец, надо встретиться.

– Что-то произошло?

– Произошло.

Пауза. Данное слово в нашем кругу запрещено. Тем не менее, мы оба его произносим.

– Ты что несешь? – выпадает из рамок респектабельного джентльмена на миг. Хотя данное определение подходит отцу, как пеньюар орангутангу. – Когда случилось?

– Сегодня, – рычу. – Я блядь предупреждал!

– Не ори!

Торможусь всеми конечностями. Меня несет на всех парусах. Заглатываю на ходу грязные ругательства, забиваю сапогом поглубже. На хер рефлексии. Кто проявил и трепыхается, тот сдох. Реанимируюсь практически как раз сдохнув и сразу же воскреснув.

– Когда он приедет?

Ждать больше нет ресурса. Схема лажает конкретно.

– Не по телефону, – отрезает отец. – Жду в своем офисе на Ленинградской. Поезжай туда.

Бросаю телефон на сиденье.

Втапливаю педаль в пол. Ну вот и все. Меня настолько прет, что пришла пора поиграть со смертью. Плевать на все.

Руль в моих руках – это не просто руль. Продолжение злости, животного гнева. Каждый поворот, каждое резкое торможение выплеск клокотания внутри. Несусь по городу, как будто сам черт гонит в спину. Если бы черт, было бы проще.

Еду на красный. Я не хочу ждать. Педаль в пол. Мимо пролетают изумленные лица, чьи-то испуганные глаза врезаются в память. Плевать.

В голове рой мыслей. Они черные, липкие, как смола. Неудачные сделка! Предупреждал же. Все это давит, душит. И единственное, что помогает – скорость. Здесь на дороге контролирую хоть что-то в своей чертовой жизни.

Покоя нет. Душа – выжженная земля. Ведь это так называется? Ее у меня нет и не было. Но что-то же там пылает?

Смутная тревога пульсирует под ребрами, холодная и неприятная. Ненавижу слабость, терпеть не могу. Я знаю, неправильно чувствовать себя слабым. Фу, сука! Даже слово произносить кисло.

Далю еще в пол. Машина ревет на пределе. Знаю, что могу кого-то покалечить, но останавливаться против правил. Вдавил – топи! Сейчас я должен просто ехать. Решать, что делать дальше.

Еще один маневр. Резкий. Опасный. Остро чувствую, как адреналин бьет в виски. Это единственное, что делает меня живым. Живым и одновременно на грани. На грани всего. Иначе зачем тогда жить.

– Добрый вечер, – швыряю ключи в человека у офиса отца.

– Здравствуйте, – опускает подбородок начальник охраны. Цепкий взгляд липко елозит по местности. – Он на месте уже.

– Один?

– Вы все сами увидите.

Поднимаюсь к отцу. По дороге словно отравился и воскрес. Пережег все нервы, теперь почти опустошен. Но у нас правило – не показывать слабость. Так вот и не планировал. Прежде чем постучать во врата, изучаю себя в отражении.

Охуевший немного, но в целом нормально. Пойдет. Нутряк не запалят.

– Отец, – со стуком вхожу в кабинет.

Поднимает ладонь, показывая на телефон. Ясно, есть еще минут пять, прежде чем прыгнуть в бездну. Сажусь напротив, прикрываю глаза. Отец говорит коротко и емко.

Он всегда был воплощением власти, застывшей в возрасте. В своем кабинете, где царит абсолютная власть, сидит, словно хищник в берлоге. Взгляд, неспешная повадка выдает его истинную натуру. Отец зверь в обличье, раздавливающий любое сопротивление.

В нем не было и нет места сантиментам, только холодная, расчетливая бескомпромиссность. Лицо высеченное из камня, отражает жестокость. Идеальная прическа, безупречный костюм – это лишь внешняя оболочка, скрывающая безжалостного дельца, для которого мир лишь сраная шахматная доска, а люди – пешки. Единственная забота собственная выгода, и он идет к ней, не оглядываясь, не щадит никого на своем пути.

Никого, я имею в виду и детей тоже. Детей, которые подобрали каждую каплю его натуры. Ну или почти подобрали.

– Итак.

Откладывает трубку.

– Как дела в Бухаресте? Не пора мне туда?

Отец кривится, будто лимон сожрал.

– Что так? Не справляешься?

Давлю в себе всплеск. Мне впервые в жизни хочется втащить ему за то, что впёр меня в эту игру. Правила изменились. А он терпеть не может менять правила. И ведь знает все сука. Знает зачем я приехал.

– Мне нужен Горский. Вот досье.

Отец берет двумя пальцами тонкую папку. Поправив золотую оправу, вчитывается в содержимое. Я бы и сам мог решить вопрос, но слишком много стоит на кону. Не могу рисковать, поэтому нуждаюсь в одобрении, от которого челюсти сводит.

– Та история пылью покрылась и тем не менее отец Марго не доработал. Я знаю о нем, Влад, – задумчиво трет пальцы. – Надеюсь, Горский не смущает тебя, как препятствие?

Ясно. Одобрение получено. Значит, рыло у недофейса в пушку, и система может его пропустить сквозь пальцы. Тем и хороша власть, что ты можешь узнать все о каждом. Но кто сказал, что сведения могут быть стопроцентно верными? Не поэтому ли внутри копошатся червяки сомнения. Все не так просто, как кажется. Когда путь слишком легкий, то известна одна истина – глубокая яма по кустом самой сочной травы. Все очевидно. Или я слишком не доверяю никому. Даже самому себе.

– Не нагоняй, – успокаивает отец. – Он не такое тяжелое бремя.

Если бы.

– Не нагоняю. Ситуация вышла из-под контроля.

Отец откидывается в кресле и впивается как клещ, ощупывая каждую мою проявленную эмоцию. Встречаюсь с ним взглядом, молчим.

– Каким образом? Ты же вернул жену?

– Да.

– И?

В кабинет входит начальник охраны и склонившись к уху хозяина что-то тихо говорит. Я рад передышке. Это дает возможность еще раз подумать, оценить шансы на выживаемость. Свою собственную выживаемость.

Я всегда был хозяином своей жизни. Каждое решение, каждый шаг, все под контролем. Я строил империи, управлял людьми, никогда не позволял эмоциям взять верх. Холодность мое второе имя, моя броня. Я думал, что знаю себя досконально, что каждая грань моей личности изучена и подчинена. Я ошибался.

Теперь все иначе. Все рушится, как карточный домик, под напором чего-то, что не могу ни понять, ни остановить.

Это она. Женщина, которая не должна была появиться в моей жизни. Но она появилась. Сначала фрагментарно, потом на постоянной основе.

Женщина, к которой не должен был испытывать ничего, кроме делового интереса. Но она словно вирус, проникла в нервную систему, и теперь я схожу с ума. Лишаюсь основы.

Не знаю, как это произошло. Я привык к тому, что люди подчиняются, что их желания – пыль под моими ногами. Но Рита смотрит так, будто видит не мою власть, а что-то другое.

Мои мысли постоянно возвращаются к ней. Ее голос, даже ее молчание все стало для меня наваждением. Я, человек, который никогда не тратил время на пустые размышления, теперь провожу часы, пытаясь разгадать ее. И чем больше я пытаюсь, тем сильнее она меня притягивает.

Это безумие. Я знаю, что это безумие. Я не создан для таких чувств. Моя жизнь – стратегия, расчет, холодная логика. Сейчас все мои расчеты летят прахом. Я чувствую себя уязвимым, как никогда раньше. Это пугает меня до чертиков.

Лучшее, что могу сейчас сделать, уехать в Бухарест. Может там остыну и приду в себя. Моя очередь закончилась. А Марго пусть запрут в доме и не выпускают. Ничего страшного, зато не попадет в руки Романа. Со мной она не может поехать. Не может… Да…

– Пропусти его, – кивает отец. – Влад, в целом я понял. Я не против того, чтобы ты уехал в Румынию. Вадим приехал на смену. Забыл сказать, он прошел терапию и уже успел подчистить наши дела в столице. Он вернулся, – то, что я в шоке не сказать ничего. Меня вообще-то раньше предупреждали. Что в этот раз не так? Бесстрастно смотрю на отца, делая вид, что ничего не случилось. – Ты можешь уехать до следующего раза. Для тебя будет особое задание. Вот сюда смотри, – разворачивает комп, – наш новый компаньон. Господин Урсу. Владелец индустрии, что нас очень интересует. Хочу войти в бизнес, а потом, – задумывается. – Потом как судьба распорядится.

– Сколько вкладывать? – на автомате спрашиваю.

– Не жалей. Сколько попросит. Обещай и давай все. Хоть луну с неба.

Отвлекаемся на грохот. На пороге стоит брат.

Моя копия. Мы очень похожи. Даже теперь не сговариваясь, одеты в одинаковые костюмы. Такая же небритость. Отличие в том, что у Вадима глаза шальные. Он будто под вечным кайфом. А я нет. В моих глазах всегда холод.

– Мэ букур сэ те вэд, – ровно произносит, глядя на меня. – И тебя, отец.

(Я рад тебя видеть – транскрипция румынского)