Текст книги "Расстояние"

Автор книги: Хелен Гилтроу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Я внимательно осматриваю каждую вещь в гардеробе. Исследую каждый ящик. Двигаю мебель, ползаю под кроватью с фонариком. Перебираюсь в ванную, где пробегаю глазами пузырьки в шкафчике, стоящие в идеальном порядке. Немного декоративной косметики – хорошие марки, нейтральные оттенки, – но ни одного флакончика духов. Пластырь, гигиенические средства, парацетамол, антисептики – никаких более серьезных лекарств.

Возвращаюсь в гостиную. Дверь в коридор открыта, в прихожей стоит Шон, вытянувшись по струнке, словно ожидая команды.

Осматриваю все книги в шкафу, один за другим изучаю диски, поднимаю телевизор и музыкальный центр, но лишь для того, чтобы полюбоваться на блестящую поверхность, где не скопилась пыль.

На тумбочке передо мной лежат рекламная листовка службы уборки квартир, купюра в двадцать евро, сувенирная ручка известной фармацевтической компании, несколько монет, скрепка и визитка, найденная между книгами. Немного.

Вокруг меня кружатся и оседают пылинки. Что я узнала? Кэтрин была чистоплотная, одинокая и необщительная. Но все это было ясно из документов.

Все, к чему ты готовилась с детства, чем хотела заниматься, была медицина. Ты много лет работала по шестнадцать часов в день. У тебя не было личной жизни. Если ты и ходила в спортивный клуб, то не для того, чтобы поболтать с подружками за чашечкой капучино. Ты жила одна, работала как лошадь, плавала без остановки в бассейне, принимала душ и уходила. Затем возвращалась домой, отказывала себе в ужине, читала медицинские журналы, работала над статьей, ложилась спать, чтобы с утра приступить к работе.

Кого ты убила, Кэтрин, и зачем?

Перед глазами всплывает лицо женщины, она смотрит на меня и молчит.

Я слишком надолго задержалась в квартире. Оглядываюсь напоследок, стягиваю перчатки, кидаю в сумочку и даю себе слово позвонить завтра Шону и сообщить о своем решении. Я улыбаюсь, и он улыбается в ответ. Фальшивые улыбки. Надеюсь, мой визит останется незамеченным. Я так привыкла быть постоянно настороже, что это стало больше чем привычкой; этот процесс для меня жизненно необходим, как дыхание.

Вернувшись домой, разглядываю скудные трофеи. Начнем с визитки: МАРК ДЕВЛИН, консультант по трудоустройству, рядом название компании – «МДР». На ручке написано название препарата, седативного, как удалось выяснить в Интернете, а Марк Девлин – «охотник за головами» одной крупной фирмы. Ему лет тридцать, приятное лицо. Он улыбается мне с фотографии на сайте компании, далее следует послужной список «высококлассных медицинских специалистов, привлеченных к работе над важнейшими проектами, исследованиям и разработке новых методов лечения». Насмешливая улыбка наводит на мысль, что он сам не воспринимает свои заслуги всерьез. Его имя не встречалось мне в протоколах дела пропавшей без вести Кэтрин Галлахер.

Интересно, она намеренно или случайно сохранила визитную карточку? Может, они были друзьями? Но в таком случае его непременно допросила бы полиция. Возможно, это было лишь случайное знакомство, например, они обменялись рукопожатием на какой-то конференции. Звоню Эллису и сообщаю имя Марка Девлина.

– Его визитку я нашла в квартире Кэтрин.

Джо реагирует мгновенно:

– Вы говорили, что не будете делать за нас нашу работу.

– Вы слышали, визитка хранилась в квартире Кэтрин. Выясните, в каких они были отношениях. Особенно меня интересует, была ли она его клиентом. Если он хотел предложить ей работу, то мог многое о ней узнать.

– Так почему Девлин не заявил, когда Кэтрин исчезла?

– Этот парень работает на крупную фирму, неизвестно, что взбрело ему в голову. Никто не спросил, вот он и молчал. Для начала необходимо выяснить, была ли Кэтрин его клиентом.

Я отключаюсь и через несколько секунд вновь набираю номер.

– Карла? – слышится голос Робби. – Проверь почту.

В то время как его сын сопровождал меня на квартиру Кэтрин, Робби следил за камерами видеонаблюдения Программы.

Отправленное им видео начинается с того, что я вижу огороженный двор, а через несколько секунд в кадр попадает Саймон Йоханссон. Ворота открываются, и он заходит. Кусок пленки вырезан, далее улица, еще одна, он идет прямо. Йоханссон решил разведать обстановку.

Камера доводит его до Хоутон-стрит. Но Йоханссон осторожен или заметил хвост, не дойдя несколько кварталов до мастерской, он поворачивает назад в лагерь. Ворота открываются, и он скрывается за ними.

Изображение пропадает. Я смотрю на черный экран.

Но завтра Йоханссон пойдет опять, и послезавтра, и так каждый день. Он должен приучить всех к своим прогулкам, тогда они поймут, что им не о чем беспокоиться. Настанет день, когда с ним пойдет Кэтрин, и его ни в чем не должны заподозрить.

Глава 2

День 13: понедельник

ПАУЭЛЛ

Уже восемь дней посвящены этому делу.

Если есть желание обозначить перед подчиненными свою позицию босса, то первая неделя – самое подходящее время, прежде чем настанет прозрение и появится осознание истинной цены человека. Все выполнялось, прежде чем он успевал отдать распоряжения. Установлено наблюдение за домом Питера Лейдлоу в Шеперд-Буш. Тело – вернее, то, что от него осталось, – отправлено на вскрытие. (Он отказался присутствовать.) Патологоанатомы всегда на связи, чтобы объяснить сделанные ими выводы. (Лейдлоу употреблял алкоголь в больших количествах – в крови 190 миллиграммов; желудок при этом пуст. Нет следов уколов, не обнаружены токсичные вещества, никаких признаков насильственной смерти.) В его распоряжение представлен личный архив Лейдлоу: детальное описание операций времен железного занавеса. (Лейдлоу попал в поле зрение Советов в семидесятых и после этого еще дважды возвращался в страну под вымышленными именами на свой страх и риск лишь для того, чтобы встретиться с перепуганными агентами, отказывающимися говорить с другими людьми.) Список его агентов в Москве и их агентов; его передал ему человек, лично занимавшийся Лейдлоу, взгляд которого говорил: «Думаете, мы не проверяли?»

Пауэлл внимательно изучил список, отмечая агентов русской разведки, мужчин и женщин, которые могли иметь доступ и отправлять Лейдлоу информацию, которая приходила от Нокса. Где-то все линии должны пересекаться, в пространстве есть точка, где они сходятся, образуя крест… Все безрезультатно.

Пауэлл снова и снова просматривает видеозапись допроса Лейдлоу: тот говорит спокойно и размеренно, повторяя, что не представляет, кто такой Нокс. Ложь, так и должно быть, но его никто ни разу не подловил.

Начальник сказал, что Пауэлл может располагать всеми сотрудниками: себе в помощники он выбрал молодую женщину Бетани – она производила впечатление человека аккуратного, непроницаемого, способного сбить с толку собеседника. Вторым в команде стал программист Митч – человек доброжелательный, но не вполне искренний. Им предоставили комнату рядом с его кабинетом. Пока они стараются произвести на него впечатление и отличиться – каждый раз, когда он входит, для него готова очередная порция информации или план действий. Они вглядываются в его лицо – вопросительно – в надежде на поощрение.

Им в помощь даны еще несколько человек. Картер – бывший сотрудник МИ-5 – любитель блефовать, приветливый, любопытный. Занят, да? Может, как-нибудь выпьем? Молодая женщина, которую Пауэлл помнит еще стажером, стала полноправным секретным агентом – должно быть, это Лисон. Она была в команде программистов, пытавшихся вычислить, откуда приходит информация от Нокса. В самом конце комнаты стол Моррис, семь месяцев назад вышедшей на пенсию. Она поднимает голову и смотрит на него поверх очков, чуть наморщив нос. Кингман. Этот человек Пауэллу не знаком. Переведен из спецотдела Департамента уголовного розыска уже после его отъезда в Вашингтон. Кингман подходит и протягивает руку. Много о вас слышал. Правда, не уточняет что. Все внимательно смотрят. Спецагенты – люди, способные прочитать мысли любого человека, и сейчас они пытаются проделать это с ним. Его поспешное возвращение из Штатов означает, что произошло нечто важное и серьезное… Возможно, до них дошли некие слухи, а может, чувствуют, что дело источает неприятный запах и Пауэлл отозван для того, чтобы обнаружить источник этого зловония. Он им не доверяет; их работа в другом. Секретный агент работает в одиночку, у него нет коллег и начальников. Вина за ошибки лежит полностью на нем одном.

Но он не работает самостоятельно, верно? Данная ситуация – исключение из правил. Уже три отчета отправлены начальнику отдела, детально разъяснены предпринятые действия, выводы сведены к минимуму – Пауэлл отказался от идеи хвататься за пустые предположения, строить теории лишь для того, чтобы что-то сказать. После каждого отчета шеф вызывает его на «разговор». Человек постоянно смотрит на него через плечо. Пауэллу с трудом удается не дергаться.

Почти каждый день он работает допоздна, возвращается в квартиру уже после десяти – задержки в кабинете неизбежны, если ты не можешь взять документы домой, – ужинает в одиночестве, разговаривает по скайпу с Теей, прежде чем та ляжет спать. Она показывает ему рисунок: на нем она сама в розовом платье феи, он в черном костюме, внизу рукой Тори написано: «Папа помогает людям».

Разве это не то, что он делает?

Пауэлл старается не думать о том, что дело стоит на месте. Возвращается к удобным клише: еще рано судить… рано или поздно мы его распутаем.

Сегодня он был в доме Лейдлоу в Шеперд-Буш.

В прошлый понедельник, когда он был там первый раз, присутствие покойника ощущалось вполне отчетливо. Посуда на кухне, сохнущие носки на перекладине в ванной, список покупок на тумбочке (чай, отбеливатель). Письмо из больницы, прикрепленное магнитом к холодильнику, на входной двери наклейка: «Вывоз мусора по вторникам». В спальне на втором этаже на прикроватной тумбочке красивое издание «Илиады» Гомера. Аромат книг всегда заставляет его мысленно возвращаться в класс в Кембридже.

Сейчас все изменилось. В стенах появились отверстия для камер. Осмотрен камин, система дренажа и канализация. Сорвана изоляция на чердаке, пол вскрыт, ковры убраны.

– И что удалось обнаружить?

Перед ним Митч в комбинезоне и футболке, волосы покрыты пылью.

– Только то, что оставили здесь МИ-5.

Пауэлл кивает. Мы его прослушивали. Нокс это знал или догадывался, поэтому все чисто. Также Нокс был осведомлен о проверке всей почты. Здесь они не встречались, сюда он не звонил, не найдены и другие подслушивающие устройства. Нокс не поддался искушению понаблюдать, кто за ним следит. Возможно, не видел в этом необходимости.

– Бумаги? Записи?

Митч указывает на вскрытые стены.

– Если Лейдлоу что-то и хранил, то только не здесь.

Подходит Бетани, спокойно, но с легким отвращением стряхивая пыль с пальто.

– Какие мысли? – спрашивает ее Пауэлл.

Она бесстрастным взглядом пробегает по стенам и произносит:

– Он хотел, чтобы Нокс был только его.

– Почему?

– Потому что никому не доверял. Боялся предательства. – Бетани выдерживает паузу. У нее глаза необычного зелено-желтого цвета, каштановые волосы с атласным блеском убраны в хвост. – И еще потому, что благодаря Ноксу у него появился статус. Без него он был бы обычным стариком. – Бетани с вызовом смотрит в глаза Пауэллу, словно спрашивает: «Мы здесь закончили?»

Сейчас, сидя за столом, Пауэлл просматривает отчеты разведки о Лейдлоу. Двадцать две наводки за пять лет и восемь месяцев. Питер Лейдлоу, давно вышедший в отставку и привыкший ориентироваться по знакам мелом на деревьях… Бетани права. Он держал Нокса для себя. Он вцепился в него так крепко, что утащил за собой, когда шагнул с платформы под мчащийся поезд.

Бетани работает до семи часов, затем подходит к его двери и просовывает голову в щель. Секундная пауза, и она прощается. Она сможет отлично справиться с допросами, никогда не знаешь, о чем она думает.

Отчеты наружного наблюдения: Лейдлоу идет в магазин, на почту, в библиотеку. Заходит в бар выпить пинту. Обычная жизнь пожилого человека. Интересно, Лейдлоу знал о слежке? За ним ходили не постоянно, особенно тщательно следили после появления информации или когда ожидали очередной наводки, затем наступали месяцы молчания, пока Нокс не появлялся снова.

В последнее время Нокс затаился, поэтому в день, когда Лейдлоу решил исполнить задуманное, хвоста за ним не было.

Пауэлл убирает отчеты «наружки» в сейф и запирает его.

Сегодня Тори повела Тею плавать с друзьями. Он пытается представить девочку в купальнике, гребущей по-собачьи. Маленькое темное пятнышко в голубой воде… От мыслей о ней в горле встает ком.

Пауэлл был уверен, что остался один во всем здании, но, выйдя на стоянку, замечает впереди фигуру Лисон. От звука шагов Лисон оборачивается и с грустью ему кивает. Возможно, улавливает исходящий от него запах одиночества.

Она садится в красный «ситроен», заводит двигатель и выезжает за ограждения.

Интересно, тот парень, что пытался продать файлы, уже найден? Этот факт не в ее пользу. Она все еще думает об этом?

А если ты не найдешь Нокса?

Но он не мог исчезнуть без следа после пяти лет и восьми месяцев. Ноксу что-то нужно, но он не решается появиться. Нокс всплывет сам, в выбранном им месте и в определенное им время, когда у него будет что сообщить.

Этого нельзя допустить.

Найти источник информации. Завоевать доверие. Назначить вознаграждение. Контролируемые отношения. Ни в коем случае нельзя ждать, когда он сам к тебе придет. Это главное из правил, но Нокса они не волнуют.

Пауэллу предоставили машину. Он хлопает по карманам в поисках ключей и вспоминает, что оставил пальто в кабинете, на вешалке на двери.

Перед глазами возникает другая дверь с надписью: «Вывоз мусора по вторникам».

Лейдлоу подводила память, он приклеил листок для себя самого.

Ему требовалось напоминание, без него он бы все забыл.

Поэтому записал.

Слова Митча: «Если он и хранил что-то, то не здесь».

Значит, в другом месте?

В которое он мог беспрепятственно приходить в любое время, когда все уляжется, наблюдение снимут и все разойдутся по домам.

Но на его имя не приобретено другое жилье.

Стоп.

Чтобы встретиться с перепуганными агентами в Москве в семидесятых, Лейдлоу использовал другие паспорта.

Глава 3

День 13: понедельник – день 14: вторник

ЙОХАНССОН

Все участники Программы имеют возможность круглосуточно пользоваться услугами врача, скорой помощи, при необходимости возможна срочная доставка в больницу.

Понедельник, полночь, его третья ночь в клинике. Это самая спокойная из всех, что ему довелось пережить.

Пожилой мужчина жалуется на боли в груди, говорит, что умирает, но, разумеется, до этого далеко. Два молодых парня, члены конкурирующих группировок, – один белый, другой черный – небольшие ранения, неопасные для жизни. Они лежат, привязанные к каталкам на безопасном расстоянии друг от друга, и продолжают ругаться. Задыхающийся астматик, в панике прибежавший в кабинет. Райли дал ему кислородную маску. Тощий парень, сам простреливший себе руку. Над ним склонилась Кейт, в ее пальцах сверкает игла; но парень не вздрагивает, взгляд его становится рассеянным от дозы успокоительного. Пожалуй, сегодня впервые со дня его появления Кейт спокойна и почти расслабленна.

Потом резко распахиваются двери, и в кабинет вносят человека с проломленным черепом, серовато-белые внутренние ткани видны в месиве крови и сломанных костей. Он похож на солдата, попавшего в жестокую перестрелку и вынесенного с поля боя. Человек не должен был выжить, но губы его неожиданно шевелятся, и он довольно отчетливо произносит: «Помогите» – таким голосом, словно просит о незначительном одолжении, например поддержать тяжелую коробку или открыть дверь.

Потом мышцы лица напрягаются, тело становится тяжелым, начинаются рвота и удушье.

– Вот черт, – говорят принесшие его мужчины.

Окинув их быстрым взглядом, Кейт поворачивается к Йоханссону.

– Очищай.

Тот разжимает челюсти умирающего, убирает в сторону язык и начинает вычерпывать рвотные массы.

– Начинайте вентиляцию, – приказывает Кейт, берет иглу капельницы и внимательно смотрит на локтевой сгиб мужчины. Она вся предельно собранна, будто собирается одним усилием воли сохранить этому человеку жизнь. Мужчина глотает ртом воздух, выгибается, тело конвульсивно дергается, еще раз и еще, последний глоток воздуха, и он затихает.

Кейт тянет к нему руки, будто может помочь, но ее останавливает Райли:

– Кейт…

Она поворачивается и тревожно смотрит ему в глаза. Он еще раз произносит ее имя, и Кейт устало опускает руки. Несколько секунд она молчит, глядя перед собой немигающим взглядом, и произносит:

– Уберите все, ладно?

И вновь ее лицо становится каменным, словно отстраненным от всего мира. Кейт стягивает перчатки, бросает их в корзину и уходит. Через секунду с лестницы доносятся ее неторопливые шаги.

Райли бормочет ругательства и идет в кладовую, где хранятся мешки для трупов. Притихшие парни смотрят на происходящее с каталок, на их лицах шок, а старик выглядит вполне довольным, словно только сейчас смог представить доказательства своему видению жизни.

К трупу подходит Дрил, склоняется над черепом и принимается с интересом разглядывать остывающий мозг. Окружающие реагируют на это по-разному – кто-то морщится, кто-то стонет, – но Дрил не обращает на них внимания. Лицо его становится моложе, в глазах вспыхивают любознательность и азарт.

* * *

Возвращается Райли:

– Он убил несколько детей. Известно о трех случаях. Каждый раз разными способами. Парень любит эксперименты. Ему плевать на теорию об индивидуальном почерке убийцы. Его вычислили полицейские, Дрил не из тех, кто сам сдается. – С кончика сигареты падает пепел. Райли делает затяжку и выпускает струю дыма. – Ему двадцать четыре.

– Выглядит на семнадцать.

– Да уж.

Они стоят под навесом на улице у входа в клинику. У соседнего дома несколько мужчин кутаются в плащи, стараясь укрыться от дождя.

– Они считают, что он начал убивать в двенадцать лет. Забавный пацан. Любопытный.

Чреда жизни и смерти. Чреда боли. Это его и привлекало. Он пытался заглянуть внутрь человеческой жизни.

Райли несколько секунд курит молча, но поднимается ветер, капли дождя бьют в лицо, и они уходят внутрь. Совсем рядом в домах для персонала горит свет, сквозь стекла видны фигуры. А где-то вдалеке, через несколько улиц, человек повторяет одно и то же имя.

– Он узнал о клинике, – продолжает Райли, – пришел сюда и стал просить, чтобы его взяли. Сказал, хочет посмотреть. Его прогоняли, а он возвращался. Однажды об этом узнала Кейт. Она вышла, поговорила с Дрилом, а потом с Кийаном, убедила его взять парня. Неделю он стоял здесь столбом, наблюдал. Пытаешься спасти какого-то придурка с кишками наружу, а этот стоит рядом и смотрит. – Райли ухмыляется воспоминаниям. – Потом ему стали давать поручения. Знаешь, у него получалось. Не волновался, не ныл. Только не оставляй его одного. С больными у него не очень, но, черт, – на лице Райли появляется ироничное выражение, – мы сделаем из него нормального члена общества. – Райли довольно усмехается. – Он тебя пугает, верно? Ты ничего подобного, поди, не видел. – Череда затяжек и струй дыма. – Там, в Штатах. Я о том, что ты сделал.

– Это просто надо было сделать, – отвечает Йоханссон. Больше он ничего не собирается объяснять.

Преступление Райана Джексона сделало его больным человеком, скользким, коварным, он не может никому доверять.

Несколько минут они стоят и смотрят на струи дождя, скользящие по стеклу.

– И где ты всему этому научился? – наконец спрашивает Райли.

Йоханссон пожимает плечами:

– Везде понемногу. Сам не знаю.

Взгляд Райли говорит: «Ну, конечно». Йоханссон смотрит твердо, и тот отводит взгляд.

– А ты?

– В армии, – усмехается Райли. – Военный медик. Басра, Гельмент – да, я настоящий герой. – Он делает затяжку. – Демобилизовался после Гильманда. Занимался всем понемногу. Появилась зависимость – ты понял. Нужны были деньги, попросил одного парня, он отказался, пришлось поговорить серьезно.

Поговорить серьезно. Брайс говорил тогда во дворе: «Может, ты не понимаешь, что мы люди серьезные?»

– После первого раза было уже трудно остановиться. – На пол падает кучка пепла. – Ты меня понимаешь. Тебя это захватывает. – Райли отворачивается и смотрит в темноту. – Захватывает. Жизнь ни черта не стоит, верно?

– Да, – кивает Йоханссон.

Несколько минут молчания.

– Я был здесь с самого начала, – продолжает Райли. – Думали все это разрушить, потом кому-то пришла идея поселить нас. Пришли люди, подключили аппаратуру, и вот мы здесь живем. Черт, непонятно, как, они думали, все это будет работать… Половина болтается без дела, как зомби, а вторая половина… – Он вздыхает и машет рукой.

– Кийан всем здесь руководит?

– Да, руководит. Ерунда все это. Он делает ровно столько, чтобы соблюдался порядок, но недостаточно, чтобы начальство могло быть спокойно. Это он умеет, Кийан. Держит линию. Умеет выкрутиться так, что все проблемы приносят ему пользу. Банды? Так он играет ими, настраивая друг на друга, чтобы люди не маялись без дела. – Райли опускает голову и достает сигарету. – То же самое с Брайсом. Он псих, и Кийан это знает и понимает, что такого придурка надо чем-то занять. Вот он и находит ему занятия, чтобы разрядился. – Опять затяжка и струя дыма в воздух.

– Хочешь сказать, кого-то типа меня?

Райли поворачивается к Йоханссону, и взгляд его становится острым, как скальпель, кажется, даже свет в помещении меркнет.

– А почему, ты думаешь, он позволил тебе остаться? Потому что ты нужен нам? Чтобы Брайс учился жить с чувством разочарования? – Райли фыркает. – Брайс не отстанет, и он тебя получит. И не жди чего-то простого, например ножа в живот из-за угла, только не после публичного избиения, которое ты ему устроил. Брайс жаждет зрелища. Пока он планирует представление, он вполне контролируем. – Райли оглядывается, проникая взглядом сквозь пелену дождя. – А я просто зритель. – Он делает последнюю затяжку, огонь тлеет у самого фильтра. – К черту все, я пошел спать. – Разворачивается и уходит, не сказав больше ни слова.

К концу ночи поток людей к клинике редеет. Сложных случаев нет. Старик с болями в груди дремлет на каталке, уверенный в предстоящей поездке в больницу за забором: чистое современное учреждение, чашка чая в ожидании приема, может, даже повезет остаться на день-два… Парни тоже замолкли, запас ругательств и оскорблений иссяк. Простреливший себе руку блаженствует в наркотическом дурмане. Кейт закрепила его руку так, чтобы он не смог случайно повредить повязку. С ней он похож на отдыхающего боксера. Сама она дописывает краткую историю болезни – причины, лечение, препараты – и прикрепляет лист булавкой к его одежде для врачей по ту сторону забора. Почерк у нее мелкий, резкий, словно она из последних сил пыталась сосредоточиться.

Закончив, Кейт берет тарелку с едой и поднимается к себе в комнату, а через некоторое время тишину вновь пронзает душераздирающий крик.

* * *

Йоханссон лежит на своей койке и слушает тихий скрип лестницы под ее ногами. Напряженно прислушивается к звуку открывшейся двери и не слышит, как она хлопнула, закрываясь. Кейт все еще в клинике. Через пять минут он поднимается, натягивает одежду и ботинки и выходит из комнаты.

Она стоит в кабинете и смотрит на лезвия скальпелей. Что она собирается делать? Обработать их?

В этот момент Кейт замечает его и произносит:

– Ты опять уходишь? – Должно быть, она видела вчера, как он уходил прогуляться по территории. Пришлось вернуться, чтобы запутать следивших за ним, но сегодня он опять попробует добраться до цели.

– Да, – говорит Йоханссон и направляется к раковине. Открыв кран с холодной водой, он жадно делает несколько глотков. Кейт не сводит с него глаз.

– Куда? – неожиданно спрашивает она.

– Пройтись.

– Зачем?

Он вытирает руки и смотрит прямо ей в лицо.

– Хочу проверить, попытается ли Брайс меня убить.

– Он не попытается, – равнодушно бросает Кейт; простая констатация факта. Лицо ее похоже на безмятежную гладь воды; лишь легкая рябь наводит на мысль о сильном глубинном течении.

– Кийан за мной следит. Я в безопасности.

Она молча переводит взгляд с предмета на предмет.

Решив, что разговор окончен, Йоханссон собирается уходить.

– Та черепно-мозговая травма. Ты как, нормально? – Глаза Кейт холодны, ничего общего с той женщиной, что работала ночью в клинике, которая мучилась, потеряв пациента, не могла, но очень хотела это скрыть.

– Нормально, – отвечает он.

– Приходилось видеть и раньше. – Это не вопрос.

– Случалось.

Кейт садится на стул, складывает руки на груди и смотрит в глаза Йоханссону.

– У тебя шрам два дюйма длиной на правом предплечье, – говорит она, – вероятнее всего, ножевое ранение. На правом плече ожог. Старый, я бы сказала, из детства. Каким-то плоским предметом. Утюг? На правом бедре зажившая рваная рана, довольно глубокая. Заточенной отверткой? Многочисленные порезы голени. Шрам за ухом, еще один выше линии роста волос. Шрам на левой челюсти. На костяшках пальцев. – Она делает паузу. – Борьба всегда была твоей жизнью, верно? И человек с вывороченными мозгами тоже всего лишь часть жизни, так? – Она пожимает плечами и кладет руку на скальпель.

– Бывает и хуже, – произносит Йоханссон.

В голове раздается крик человека на полузаброшенной ферме.

– Да, – кивает она. – Бывает. – Лицо ее напрягается.

Йоханссон выходит из клиники и идет через двор. Люди у ворот провожают его взглядом и ничего не говорят. Ворота распахиваются, он сворачивает направо и идет вдоль построек. Через тридцать метров за ним пристраивается хвост. Не поднимая голову, он продолжает идти.

Йоханссон петляет по территории, сворачивая то направо, то налево. Сначала на северо-восток, мимо часовни и мечети, административного здания с тянущейся к нему очередью, мимо других зданий. Затем он обходит район, где живет персонал с юга. Из окон слышна музыка, люди на балконах провожают его взглядами. В маленьком затхлом магазинчике, где товар хранится в нераспакованных коробках, Йоханссон просит шоколад и сигареты, расплачивается и выходит. Впереди Женская территория, он поворачивает за угол и идет на юго-запад, в самый центр Программы, туда, где расположен гараж на Хоутон-стрит.

Прошла неделя, прежде чем Йоханссон смог попасть туда. Целая неделя, большую часть которой он провел в лагере. Он уже научился ориентироваться в Программе, распознавать сигналы, понимать иерархию власти и приемы борьбы за нее. Посредники и вожаки, предприниматели со своими проектами, их умные маленькие уловки. «Шестерки», жертвы, сломавшиеся и выдержавшие, старающиеся сделать свою жизнь лучше. Патрули. И особняком среди них всех люди Кийана – бездельники, следящие за соблюдением правил и не забывающие о своей доле.

Что бы он ни сделал, за ним будут следить.

Именно так и говорила Карла: заброшенное здание из красного кирпича, стоящее в стороне от соседних построек на пустынном клочке земли. Такое впечатление, что его собирались снести, но в последнюю минуту передумали, решив использовать под очередной учебный центр или небольшое предприятие. Йоханссон кружит по улице, делая вид, что гараж его не интересует, и поворачивает обратно в клинику. Для первого раза достаточно.

Через четыре минуты он начинает замечать мелкие детали. Повернутая в его сторону голова мгновенно отворачивается в другую сторону. Едва уловимое движение в переулке, по которому он проходит, но, оглянувшись, никого не видит. Это не люди Кийана. Те обычно, не скрываясь, тащатся за ним следом. Йоханссон напряженно прислушивается, пытаясь определить, где они, но тщетно.

Наконец, когда он сворачивает налево и проходит мимо отеля «Гришем», это происходит. Слева из-за угла появляется Желтозубый, справа встает незнакомый человек, и третий – тощий, может, девушка – перегораживает ему путь, вытянув руку с ножом.

Он оглядывается и видит Брайса.

Желтозубый и другой, справа, хватают его за руки, Желтозубый пытается заломить Йоханссону руку за спину. В бок упирается лезвие ножа. Йоханссон выворачивается, но острие пронзает кожу, и он замирает.

Желтозубый лезет во внутренний карман его куртки, достает пропуск, похожий на кредитную карту, и передает Брайсу. Тот берет, улыбается и убирает карточку, делая несколько шагов вперед.

Почти касаясь губами уха Йоханссона, что-то шепчет.

Парень с ножом выдыхает, это похоже на сигнал. Йоханссона отпускают так поспешно, словно он заразный, нож исчезает. Все четверо удаляются.

Сзади подбегают люди Кийана. Один бросается осматривать окрестности, второй подходит к Йоханссону.

– Ты в порядке? – Похоже, он нервничает.

Йоханссон молчит.

* * *

В клинике он снимает куртку. Рубашка пропитана кровью. Стоя перед металлической дверцей шкафа в кабинете, Йоханссон пытается разглядеть, велика ли рана. Нет, не больше сантиметра. Он обрабатывает ее и заклеивает. Затем пытается оттереть пятно на подкладке куртки.

Пропажа удостоверения его не пугает, в Программе они постоянно теряются. Кому нужна эта карточка, когда здесь снимают отпечатки пальцев и сканируют сетчатку глаза.

В голове, едва возникнув, оформилась мысль: Брайс считает его чужим, он хочет знать, кто он. Удостоверение ему необходимо, потому что на нем есть фото.

Брайс решил докопаться до истины.

Но никому не известно, что Райан Джексон здесь, так ведь? А Чарли Росс мертв.

В комнате Йоханссон тихо проходит мимо спящих, раздевается и ложится.

Храп, негромкое бормотание. Из комнаты наверху слышится тихий стон. Над головой в лучах света кружатся пылинки. Он вдыхает их, пересчитывая.

Щекой он все еще чувствует дыхание Брайса, слышит его приглушенный шепот.

«Тебе понравилось, когда трубку вставляли в глотку?»

Проходит больше часа, прежде чем ему удается заснуть.