Текст книги "Цыганские глаза"
Автор книги: Хелен Диксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Хелен Диксон
Цыганские глаза
Первая глава
Май 1660 года
– Пруденс! Пруденс! Ну, где же эта девчонка?
Голос Арабеллы, донесшийся из кухни, прокатился над квадратным двориком, уставленным цветочными горшками всех форм и размеров. В тени раскидистого вяза молодая девушка с сосредоточенным видом выпалывала сорняки на клумбе с пестрыми маргаритками.
– Пруденс! Почему ты не отвечаешь, когда тебя зовут? – воскликнула Арабелла, выйдя на каменное крыльцо. Вся стена дома была оплетена благоухающими побегами жимолости, а горшки и кадки полны прекрасных цветов. Арабелла, не устающая удивляться любви Пруденс к садоводству, испытала мгновенный прилив гордости. Умение сестры обращаться с растениями было поистине поразительным.
Живая и неугомонная, Пруденс обладала приятной внешностью и добрым сердцем, но отличалась упрямым, своевольным нравом и склонностью пренебрегать правилами приличия. Ее поведение частенько бывало предосудительным, к отчаянию Арабеллы и тети Джулии. Арабелла объясняла это отсутствием мужского влияния и надеялась, что их брат, сэр Томас Фейрворти, по возвращении из изгнания сумеет наставить сестру на путь истинный.
Услышав раздраженный голос Арабеллы, девушка тут же бросила свое занятие. Отложив лопатку, она повернулась к сестре, рассеянно вытерев испачканные землей пальцы о подол.
– Я здесь, Арабелла, – отозвалась она, пройдя через двор. На ее хорошеньком личике, обрамленном густыми каштановыми кудрями, сияла улыбка. Огромные фиолетовые глаза блестели, как бриллианты. – В чем дело? Что стряслось?
– Стряслось! Все стряслось. Ей-богу, Пруденс, ты только посмотри на себя. – Арабелла, подбоченившись, окинула возмущенным взглядом испачканное платье и чумазое лицо сестры. – Я звала тебя так громко, что и мертвого могла добудиться. Ты прекрасно знаешь, что нам надо готовиться к сегодняшнему празднеству… и копаешься тут со своими цветочками. Лучше бы помогла на кухне тете Джулии.
Пруденс убрала за ухо прядь волос.
– А где, по-твоему, я могла быть?
– У Молли Роуэн. Ты знаешь, как мне не нравится твоя дружба с этой девицей. Она слишком нахальная, и тот молодой человек, который смотрит на тебя преданными глазами, не лучше. Он груб и невоспитан. Не смей обнадеживать его, Пруденс. Я не хочу, чтобы ты водилась с ними обоими.
Молли, дочь владельца питомника, была ровесницей Пруденс. Они познакомились год назад, когда Пруденс, недавно приехавшая в Лондон, пришла к ее отцу, чтобы купить саженцы. Избавиться же от присутствия Уилла Прайса во время ее визитов в питомник было невозможно, поскольку он там работал.
– Я никогда не обнадеживала Уилла Прайса. Он вовсе мне не нравится… и ты права. Он невежественный, грубый, слишком задирает нос и напрочь лишен воображения. К тому же, глупый и хвастливый. По-моему, он слишком высокого мнения о себе лишь потому, что у него тело Адониса.
Арабелла пристально взглянула на сестру.
– Что ты в этом понимаешь?
Пруденс беззаботно пожала плечами.
– Я же видела, как он работал без рубашки.
– Так не вздумай влюбиться в него, подобно Афродите. Пруденс, ты неисправима, – проворчала Арабелла. – Как бы мне хотелось, чтобы ты образумилась… и перестала посещать питомник мистера Роуэна так часто. Страшно даже подумать, что сделает Томас, узнав о твоем неподобающем поведении.
В глазах Пруденс мелькнула тревога, когда она вспомнила, что день встречи с братом после девятилетней разлуки уже наступил.
– Я не нарочно, Арабелла. Ты же не скажешь ему?
– Ты знаешь, что я никогда не ябедничаю… но могу и сказать, если ты не умоешься к его приезду.
Арабелла все еще сердилась, но Пруденс знала, что она не станет жаловаться Томасу. Арабелла была старше сестры почти на пять лет и уже устала упрекать ее. Она воспринимала ее безрассудные выходки с тревожной снисходительностью. Несмотря на острый язык, она обожала младшую сестренку и была искренне к ней привязана.
– Идем. Некогда пререкаться. Я хочу, чтобы ты была на балконе до того, как процессия достигнет Стрэнда.
Как и большинство лондонцев, обитатели Мэйтленд-Хауза радовались возвращению на престол короля Карла. Весь Лондон был охвачен праздничной лихорадкой. Украшенные цветами портреты Карла Стюарта проносили по улицам, жители вновь начали щеголять в оборках и кружевах, а увеселительные заведения, закрытые в годы правления Кромвеля, открылись снова.
Пруденс послушно направилась к дому. Ей было девять лет, когда она в последний раз видела брата. Девушка помнила его очень смутно, но искренне радовалась его возвращению. В последнем письме Томас сообщил им счастливую весть о своей женитьбе на Верити Ладлоу. Потерявшие обоих родителей, Верити и ее сестра Люси уехали в Гаагу вместе с дядей после Вустерского сражения. К несчастью, Верити не смогла вернуться в Англию с Томасом. Ее дядя тяжело заболел, и Верити с Люси остались в Гааге, чтобы ухаживать за ним.
Был и еще один человек, которого Пруденс жаждала увидеть в королевской процессии: Адам Лингард, юноша с самыми белокурыми волосами и голубыми глазами по эту сторону рая. Адам был старше ее на пять лет. Пруденс тайно обожала его с самого раннего детства, но никогда он не казался ей таким красивым, как в тот день три года назад, когда, подобно романтическому герою, отправился во Францию к своему отцу-изгнаннику.
– Арабелла, мне обязательно смотреть с балкона? Можно, я спущусь на улицу?
– Нет, – решительно ответила сестра.
– Но с балкона слишком далеко, – возразила Пруденс.
– Господи! Хватит спорить. Делай, как я скажу. Несмотря на твое предосудительное поведение, ты все-таки леди, и тебе не пристало смешиваться с толпой. Народ уже собирается на улице. Когда процессия подойдет, там будет столько людей, что тебя просто-напросто затопчут, – отрезала Арабелла. Затем, словно устыдившись своего раздражения, добавила с усталой улыбкой, – Прости, Пруденс, но у меня голова идет кругом из-за возвращения брата и всех этих забот. А тут еще кузина Мэри приехала с мужем и тремя своими отпрысками.
– Выше нос, Арабелла. Теперь, после возвращения Томаса, дела пойдут на лад, и тебе не придется больше терпеть придирки Мэри.
– Аминь, – вздохнула Арабелла. Когда они вместе вошли в дом, она повернула голову и пристально взглянула на сестру. Пруденс, с ее густыми вьющимися волосами цвета зрелых каштанов, маленьким подбородком и вздернутым носиком, была очень хорошенькой. Ее лицо покрылось золотистым загаром от частого пребывания на свежем воздухе, а сияющие фиолетовые глаза производили незабываемое впечатление. Арабелла очень беспокоилась о ней. Она считала, что Томас возвращается вовремя. Быть может, ему удастся ее образумить.
– Мне очень жалко тетю Джулию, Арабелла. Она была так потрясена, когда узнала, что дядя Джеймс заболел во Франции оспой и умер. А возвращение Томаса принесло ей столько хлопот.
В голубых глазах Арабеллы отразилась печаль.
– Это приятные хлопоты. Ведь он стал главой семьи после смерти папы и дяди Джеймса. Ты знаешь, что тетя всегда любила Томаса, наверное потому, что ее собственные сыновья умерли во младенчестве. Даже кузина Мэри не может сгладить для нее эту потерю.
Услышав раздающиеся в доме детские голоса и резкие окрики Мэри, Арабелла взглянула на сестру.
– Беги в свою спальню и переоденься, Пруденс, пока Мэри тебя не заметила. Ты знаешь, как ее раздражает твое увлечение садоводством.
Пруденс наморщила нос.
– Мэри нас обеих недолюбливает, и иногда мне кажется, что ей не нравится все, что я делаю. И все равно, хорошо, что тетя Джулия нас приютила. Я рада, что мы смогли хоть как-то ее утешить после смерти дяди Джеймса. Но теперь, надеюсь, мы вернемся домой.
– Я тоже надеюсь, Пруденс. Хотя мне страшно представить, во что превратился дом за время нашего отсутствия.
Их дом в Марлден-Грин устоял перед напором войск Кромвеля в годы Гражданской войны, но отец, отказавшийся поддержать Парламент и не сумевший избежать штрафов и конфискаций, был доведен до разорения. После его смерти, случившейся год назад, тетя Джулия уговорила Арабеллу и Пруденс переехать к ней в Лондон до тех пор, пока Томас не вернется из Франции.
– Когда мы уезжали, там уже все разваливалось, – продолжила Арабелла. – Крыша текла, а сад, наверное, так разросся, что я не удивлюсь, если там завелись дикие звери.
У Пруденс заблестели глаза.
– В доме помощница из меня никудышная, но сад – дело другое. Мистер Роуэн дал мне кучу советов, и я уже подумываю о том, что и где посадить.
Арабелла улыбнулась.
– Не забывай, что это потребует денег, Пруденс. А мы, как ты знаешь, нищие. Возможно, Томас и садовника нанять не сможет до тех пор, пока мы дом не приведем в порядок.
– Знаю, и поэтому я набрала кучу семян и саженцев. Их хватит, чтобы разбить целый парк.
Пруденс вошла вслед за Арабеллой на огромную кухню, где леди Джулия Мэйтленд вот уже целую неделю занималась подготовкой праздничного ужина в честь возвращения короля Карла. В прежние времена знатные дамы не утруждали себя столь низменным занятием, но за годы Гражданской войны обычаи изменились. Заботы о хлебе насущном и тяготы военного времени помогли им понять, что жизнь состоит не только из удачных острот, очаровательных причесок и нарядов.
Пруденс кухня встретила аппетитными запахами и жаром печей. Все столы и полки на кухне и в прилегающей к ней кладовой были уставлены огромными пирогами, фрикасе из кроликов и цыплят, блюдами с омарами, рыбой и сыром и невероятным количеством засахаренных фруктов. Последние куски мяса и мелкую дичь жарила на вертелах краснолицая заспанная кухарка, время от времени вытирающая рукавом пот со лба.
Стянув румяный пирожок, только что вынутый из духовки, Пруденс направилась в свою комнату, но неожиданно была остановлена возникшей на пороге кузиной Мэри.
Вскинув брови, Мэри с осуждающим видом уставилась на свою младшую кузину, задержав взгляд на ее юбке, порвавшейся о розовый куст.
– Ты не меняешься, Пруденс. Все нянчишься со своими цветочными горшками, когда вокруг полно молодых леди, заботящихся о своей внешности. Иди и приведи себя в порядок.
Пруденс отнеслась к этой выволочке с веселым безразличием.
– Чтобы сделать из меня леди, боюсь, воды и мыла недостаточно. Но я постараюсь, Мэри. Честно говоря, я как раз и собиралась этим заняться. – Девушка улыбнулась, продемонстрировав очаровательные ямочки на щеках. Засунув в рот горячий пирожок, она умчалась, облизывая на ходу сладкие пальцы.
Мэри проводила ее гневным взглядом. Заметив Арабеллу, она закатила глаза и тяжело вздохнула.
– Чем раньше эта девчонка выйдет замуж, тем легче будет для нас, – едко заметила она, повернулась с надменным видом и направилась к детям, уже занимающим места на балконе.
Мэри было тридцать лет, но простые платья, которые она носила, и вечно растрепанные волосы сильно ее старили. Пруденс считала ее невероятно унылой и бессердечной особой. Родившая троих детей и снова беременная, она была замужем за торговцем мануфактурой. Их трехэтажный дом стоял у Епископских ворот, и Мэри с детьми приезжала к матери чуть ли не каждую неделю.
До Гражданской войны сэр Джеймс Мэйтленд и его жена леди Джулия надеялись удачно выдать замуж свою единственную дочь, но после того, как множество молодых людей погибли в сражениях, а уцелевшие отправились в изгнание, выбирать женихов было не из кого. Побоявшись остаться старой девой, Мэри выбрала в мужья немолодого и высохшего, как мумию, вдовца, Филиппа Трессвелла.
Пруденс, погруженная в мечты о встрече с Адамом, взбежала по лестнице, ведущей в ее спальню. Ее комнатка, расположенная под самой крышей, была очень уютной. Мэйтленд-Хауз, как и дома многих преуспевающих горожан, был выстроен за городской стеной, подальше от лондонской толчеи, грязи и шума. Фасадом он выходил на Стрэнд, а из окон задней части дома открывался чудесный вид на Темзу. Пруденс часто любовалась маленькими лодками и баржами, снующими вверх и вниз по реке.
Наскоро вымывшись, девушка надела платье цвета гиацинта с глубоким вырезом, широкими рукавами и пышной юбкой. Это было лучшее платье в ее скудном гардеробе, предназначенное для того, чтобы очаровать Адама. Пруденс надевала его впервые, хотя пошито оно было год назад. Она берегла его до сегодняшнего дня.
Расчесав густые, блестящие кудри, Пруденс вскочила и повертелась перед зеркалом, пытаясь представить себе впечатление, которое произведет на Адама. Высокой она не была, зато отличалась отличной фигурой. Молли считала ее хорошенькой… и, похоже, Уилл Прайс тоже. Девушка нагнулась, чтобы лучше рассмотреть глаза. Они обладали любопытнейшим оттенком: то ли темно-лиловым, то ли фиолетовым, и были обрамлены роскошными ресницами.
Довольная своей внешностью, Пруденс вышла из спальни и, по пути на балкон, столкнулась с тетей Джулией. Круглое лицо тети было красным от кухонного жара, а ее седеющие волосы выбивались из прически.
Джулия обрадовалась встрече с племянницей и весело рассмеялась, глядя, как она кружится перед ней, хвастаясь новым платьем. Эта нарядная девушка была совершенно не похожа на замарашку в старой, перепачканной землей юбке и с вечно исцарапанными руками.
– Ну и ну, Пруденс! – воскликнула Джулия. – Ты очаровательна. А этот синий цвет удивительно тебя освежает. Что ж, все джентльмены в процессии будут твои.
Джулия помнила, как Арабелла купила у Филиппа эту ткань, чтобы сшить платье для сестры. Все они были чрезвычайно удивлены, когда Пруденс объявила, что не наденет его до тех пор, пока король Карл не вернется в Англию.
– Думаю, тебе стоит поторопиться и занять место на балконе, Пруденс. Мои внуки торчат там с самого приезда. Судя по возгласам и смеху, процессия подойдет с минуты на минуту. Я слышала, она движется очень медленно, и ее хвост мы увидим уже после наступления темноты. Видимо, Томас появится не скоро, и, скорее всего, он будет ехать рядом с лордом Фоксом и Адамом Лингардом.
Адам и так не выходил у Пруденс из головы, но упоминание о лорде Фоксе пробудило в ней любопытство.
– Лорд Фокс? Вы говорите о том самом лорде Фоксе, чье поместье расположено по соседству с нашим в Суррее?
– О том самом. Если помнишь, моя дорогая, Томас часто упоминал о нем в письмах.
– Я очень мало знаю о лорде Фоксе или его семье, тетя Джулия, лишь то, что его дядя занял Марлден-Холл в его отсутствие. Я была слишком маленькой, чтобы понимать все, что случилось после отъезда Томаса. Я боялась лишь, что, если он не уедет во Францию, его могут схватить и повесить.
– Ты права, Пруденс. Мы должны возблагодарить Господа, что он уехал, и все так обернулось. После столь долгого отсутствия все три джентльмена, несомненно, стремятся поскорее вернуться в Суррей к своей прежней жизни. Особенно Томас, ведь он недавно женился. А теперь хватит сплетничать, – сказала пожилая женщина, жестом отгоняя племянницу. – Живо на балкон!
Пруденс умчалась, предвкушая встречу с братом. Она всегда с нетерпением ждала его писем. Деятельные, одаренные и не желающие проводить время в праздности и кутежах, в отличие от большинства приближенных короля, Томас и лорд Фокс оставили Париж ради службы во французской армии.
После того, как король Карл был вынужден покинуть Францию и, заключив союз с Испанией, начал формировать в Брюгге собственные войска, Томас вступил в гвардейский полк под командованием графа Рочестера, и Адам Лингард последовал за ним.
Лорд Фокс расстался с Томасом задолго до этих событий, и казался Пруденс весьма загадочной личностью. Как следовало из писем Томаса, он отправился на восток в поисках богатства и приключений, и не давал о себе знать до тех пор, пока король Карл не начал подготовку к возвращению в Англию. В испанские Нидерланды лорд Фокс прибыл в сопровождении слуги-африканца, которым обзавелся во время своих странствий.
По слухам, он накопил огромное состояние. Однако за годы отсутствия его поместье было конфисковано. Если ему действительно не терпится возвратиться домой, значит, он намерен сразу же завладеть своей собственностью, чтобы не пришлось выкупать ее позже. Сражавшийся на стороне короля при Вустере, лорд Фокс, по-видимому, заручился поддержкой Его величества, вернувшегося в Англию далеко не богачом.
Прежде чем подняться на балкон, Пруденс выбежала во дворик, засунула себе за ухо цветущую ветку боярышника и набрала небольшой букетик душистых цветов, чтобы бросить его Адаму. Завязав букет голубой ленточкой, она вернулась в дом и с разочарованием обнаружила, что из-за столпившихся на балконе домашних и слуг ей вряд ли удастся хоть что-нибудь рассмотреть.
Оттолкнув в сторону толстую экономку и стараясь не помять букет, Пруденс выглянула на улицу. Весь Лондон был охвачен ликованием. Здания украшали знамена, флаги и гирлянды цветов, а чуть дальше на Стрэнде возвышалось «майское дерево», запрещенное в годы правления Кромвеля.
Наконец показалась процессия, встреченная радостными возгласами. Пруденс, затаив дыхание, смотрела на герольдов, дующих в длинные трубы, на лорд-мэра и членов городского управления в алых мантиях и с золотыми цепями. За ними следовал черноволосый красавец, король Карл II, в тяжелом, затканном золотом плаще. Сегодня был его тридцатый день рождения. Его сопровождали двое братьев, оба в серебряных камзолах.
Зрители, подавшиеся вперед, чтобы лучше видеть, не были разочарованы. Перед их глазами проплывало море красок. Медленно проезжающий кортеж состоял из аристократов и дворян, разряженных в одежды таких фасонов и цветов, каких не видали в Англии на протяжении многих лет. Камзолы из серебряной и золотой парчи или роскошного бархата, широкополые шляпы с развевающимися перьями, слуги и лакеи в алых, пурпурных и золотых ливреях. Народ отвечал восторженным ревом. В этот день все без исключения англичане чувствовали себя роялистами.
Процессия тянулась и тянулась, черепашьим шагом двигаясь по Стрэнду, через Черинг-Кросс и дальше, до самого Уайтхолла. Пруденс, уставшая от ожидания, все сильнее злилась на детей, то топчущихся по ее ногам, то дергающих за юбку. Неожиданно в толпе зрителей мелькнули светлые волосы Молли. Обнаружив, что ее подружка оказалась в первых рядах, Пруденс повернулась, тайком прошмыгнула в дом и выбежала на улицу.
К несчастью, пробиться через толпу ей так и не удалось, а из-за маленького роста она не видела ничего, кроме голов стоящих впереди людей. Разочарованная, девушка уже повернулась к дому, как вдруг один из зрителей заметил ее безуспешные попытки. Он с улыбкой взял ее за руку.
– Позвольте мне. Молодой женщине опасно лезть в такую толчею. Вас сразу же затопчут.
Он кивнул своему спутнику, огромному мужчине с маленькой бородкой и водянистыми выпуклыми глазами. Пруденс в изумлении смотрела, как они расталкивают зрителей, словно Моисей, заставивший расступиться воды Красного моря. И, подобно детям Израиля, она прошла по образовавшемуся проходу.
Пруденс повернулась к джентльмену, чтобы поблагодарить его. Он оказался не таким уж высоким, как ей показалось сначала, и отличался приятной наружностью. У него были темные волосы до плеч, загорелое лицо и резко очерченный рот. Но взгляд его пронзительных светло-голубых глаз был настолько твердым и пристальным, что казался даже жестоким. Пруденс сама не понимала, почему этот человек произвел на нее столь зловещее впечатление, но невольно вздрогнула и попятилась.
– Я очень вам благодарна.
Он поклонился.
– Рад был оказать услугу прекрасной даме, мадемуазель, – произнес незнакомец с улыбкой, приведшей девушку в еще большее замешательство.
Когда джентльмен и его спутник скрылись в толпе, Пруденс поежилась, словно от холодного ветра. Он назвал ее мадемуазелью, хотя в его речи не было французского акцента. Возможно, он много путешествовал.
Молли встретила ее широкой улыбкой.
– Привет, детка, – сказала она. – Как здорово, что ты слезла со своего балкона. Здесь намного веселее. Ну и денек! Хочешь увидеть брата?
– Да, – ответила Пруденс, не посвятившая Молли в свои чувства к Адаму Лингарду. – Думаю, он скоро появится.
– Ты когда-нибудь видела столько потрясающих мужчин? Все эти разодетые аристократы такие красавцы, – восторженно воскликнула Молли, любуясь проезжающими мимо роялистами и млея от обращенных к ней улыбок. – Сегодня ни одна девушка в Лондоне не сможет чувствовать себя в безопасности.
Пруденс улыбнулась подруге. Молли, с ее пухлыми губами, вздернутым носиком и яркими зелеными глазами, была настоящей красавицей. Она была выше, чем Пруденс, а ее изумительную фигуру подчеркивало узкое платье в белую и желтую полоску. Ее веселый нрав и беспечная самоуверенность сразу же пришлись Пруденс по душе.
И тут девушка заметила среди участников шествия всадника на норовистом вороном коне.
Высокий рост и богатырская фигура мужчины не могли не привлечь всеобщего внимания. Он был одет во все черное, его смоляные кудри падали из-под шляпы с пером на белый кружевной воротник. У него было узкое, смуглое и дьявольски красивое лицо с длинным породистым носом, широким лбом и резко очерченными губами. Его твердый, решительный подбородок украшала маленькая ямочка. Это было удивительное лицо, лицо мошенника и пирата, но в то же время полное надменности и несущее на себе отпечаток аристократизма.
– Кто этот человек? – ахнула Пруденс.
– Как, разве ты не знаешь? – восхищенно откликнулась Молли. – Это же лорд Фокс. Твой земляк. Правда, красавец?
– И прекрасно это сознает, – мрачно добавила Пруденс, глядя на его ослепительную улыбку. – Но тебе-то он откуда известен?
– Кто же еще это может быть? О нем говорят, что он такой же черноволосый и высокий, как сам король Карл, если не выше. Его кожа стала темной, как у мавра, после странствий по востоку и Африке. Он загадочный человек, и его даже называют колдуном. А еще ходят слухи, что он привез из своих путешествий кучу золота. – Молли окинула смуглого красавца-роялиста мечтательным взглядом. – По мне, так он лучше любого принца.
Затем Пруденс пришлось выслушать краткое изложение подвигов лорда Фокса. Оказывается, под этой прекрасной внешностью скрывается человек огромного ума, невероятной храбрости, отваги и дерзкой решительности. Его прозвали Лисом за хитрость, коварство и кровавый след, оставленный им на своем пути. Говорят, что ему покровительствует сам Дьявол.
Пруденс сильно сомневалась в правдивости рассказа Молли, зная о ее склонности к преувеличениям. Но все же при виде лорда Фокса ее бросило в дрожь. Девушка перевела взгляд на двух джентльменов, едущих следом, и ее сердце замерло. Одним из них оказался ее брат. А рядом с ним… и тут Пруденс издала восторженный возглас, увидев улыбающееся лицо Адама.
Порывисто и безрассудно (два ее величайших недостатка), Пруденс замахнулась, чтобы бросить букет, но в это мгновение кто-то толкнул ее, и цветы вылетели из ее руки слишком рано. Девушка в отчаянии смотрела, как ее букет кувыркается в воздухе и падает прямо на гриву лошади лорда Фокса.
