Текст книги "Завещание Сомервилля"
Автор книги: Хелен Диксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Глава третья
Стемнело, когда разбитая от усталости и переживаний Ева уединилась в своей комнате, села в большое кресло перед камином и закрыла глаза.
Перед ее внутренним взором неотступно стоял Маркус Фицалан. Едва она задремала, как ей приснились события трехлетней давности, причем в мельчайших подробностях, что ее удивило: не желая вновь переживать тогдашний позор и унижение, она избегала их вспоминать.
Все началось на ярмарке, с невинной детской шалости, недостойной, впрочем, благовоспитанной юной леди. Мать Евы не смогла поехать на ярмарку из-за плохого самочувствия, но, зная пристрастие Евы к развлечениям такого рода, разрешила дочери отправиться в Этвуд под присмотром леди Паркинсон. Ее дочь Эмма была ближайшей подругой Евы.
К ним присоединилась третья подруга – Анджела Ламберт, эгоистичная девочка, которая часто подтрунивала над Евой, болезненно задевая ее самолюбие. Ева не понимала, что Анджелой руководит зависть к богатству и титулу Сомервиллей, да и к успеху, каким пользовалась у молодых людей Ева.
Подружки сидели чуть поодаль от ярмарочной толпы, на краю газона, и беседовали о предстоящем обручении Евы с красивым сыном баронета – Лесли Стефенсоном. Он также был на ярмарке, но в это время отошел от девушек посмотреть кулачные бои и борьбу. Анджела, с апломбом рассуждавшая на любые темы, поучала подруг, как привлечь к себе внимание мужчин. В этой области она была знатоком.
– В жизни есть более важные дела, – заметила Ева, которой эта часто обсуждавшаяся тема набила оскомину.
– Хорошо тебе говорить, когда ты вот-вот будешь помолвлена с одним из самых завидных женихов в округе, – возразила Анджела.
– Да и ты в один прекрасный день поймаешь рыбку не хуже, – поспешила успокоить ее Ева. – Мужчины вьются вокруг тебя, как осы над сладким. Ты умеешь кокетничать, знаешь, что когда сказать. Будет, будет у тебя очень скоро муж.
– Ну что ж, если он окажется хотя бы наполовину так красив и богат, как Лесли, не возражаю.
Едва Анджела закончила эту фразу, как в поле зрения девушек появился верхом на гнедом жеребце красавец могучего телосложения, с горделивой осанкой и спокойной уверенностью в себе.
– О Боже! – прошептала Анджела. – Маркус Фицалан собственной персоной.
Анджела и Эмма стали исподтишка разглядывать его, Ева же лишь раз скользнула по нему взглядом, да и то из чистого любопытства: он ведь друг и партнер ее отца, однажды она даже мельком видела его в родительском доме.
Занятый своими мыслями, Маркус не обратил внимания на девушек, но хихиканье Анджелы заставило его повернуться в их сторону. Его ледяной взгляд подействовал на них как холодный душ.
– Боже, до чего красив! – воскликнула Эмма, провожая глазами всадника, перед которым расступалась толпа.
– И он хорошо это знает, – откликнулась Анджела. – Интересно, что он здесь делает?
– Да не все ли равно? – обронила Ева как можно более равнодушно, хотя волнение, охватившее ее, убедительно подсказывало, что он не оставил ее безразличной.
– Как по-вашему, он на танцы останется? – спросила Эмма.
– Может, и останется, но танцевать наверняка не будет. Такому джентльмену не к лицу плясать с деревенскими девчонками.
Анджела сощурилась с сосредоточенным видом, словно обдумывая план действий, затем на ее лице появилось лукавое выражение, и она произнесла:
– Так-то оно так, но мы-то ведь не деревенские девчонки, хотя и живем не в городе. Надо бы нам разыграть мистера Фицалана, посмотреть, как с его царственной внешности стает ледок, который он выставляет напоказ всему миру.
– Что ты предлагаешь?
– Пригласить его на танец.
– Анджела! Ты не в своем уме! – выдохнула Эмма.
– Вот потеха-то будет! И лучше всего, если пригласишь его ты, Ева, – решительно заявила Анджела, с вызовом глядя на подругу.
Ева с недоумением уставилась на Анджелу.
– Да ты что, Анджела! – зашептала она. – Это неприлично. Если я и буду танцевать, то лишь с разрешения миссис Паркинсон и не иначе как с Лесли.
– Если он захочет с тобой танцевать! – поддела ее Анджела. – Ведь он к тебе сегодня даже не подходит, какие уж тут могут быть танцы! Да и не особенно спешит просить твоей руки у мистера Сомервилля. Дни идут, а он все никак не решится.
– Неправда, Анджела! – с жаром воскликнула Ева, хотя знала, что Анджела права.
– Ты только подумай, Ева, – с энтузиазмом продолжала Анджела, – стоит Лесли увидеть, что такой шикарный мужчина, как Маркус Фицалан, пригласил тебя танцевать, он будет ревновать и еще больше захочет на тебе жениться.
– Но ведь если я последую твоему совету, то приглашу я, а не мистер Фицалан, – усомнилась Ева.
– Откуда Лесли это знать? Когда он увидит тебя танцующей с Фицаланом, это подстегнет его, и он опрометью побежит к твоему отцу просить твоей руки.
– Ты так считаешь? – нахмурилась Ева.
– И не сомневаюсь!
– Но я могу с таким же успехом вызвать его ревность, танцуя с другим мужчиной. Это не обязательно должен быть Маркус Фицалан, – возразила Ева, содрогаясь при одной мысли о том, что ей надо будет подойти к такой важной персоне, как Маркус Фицалан.
– Ну, это совсем иное дело. К тому же все знают, что он дружит с твоим отцом. Веский козырь в твою пользу, если только ты не надеешься на собственные чары, – произнесла Анджела беззаботно, выражая полное безразличие.
Но Еву было не так-то легко обвести вокруг пальца. Ей был брошен вызов; не приняв его, она выглядела бы дурочкой, но, сознавая это, где-то в глубине души все же чувствовала себя жертвой какой-то тайной интриги.
И тем не менее она решила доказать Анджеле, что ей и море по колено.
Как только танцы начались, Ева, обманув бдительность миссис Паркинсон, направилась в сторону Фицалана. Самодовольную лукавую усмешку и безжалостный блеск в глазах Анджелы Ева видеть не могла.
Мистер Фицалан, возвышаясь над огромной толпой зрителей, рассеянно смотрел перед собой. Одетый во все черное, с белоснежным галстуком на груди, он напоминал Еве какую-то хищную птицу. Ей стало не по себе. Что за глупую шутку они затеяли? Разве так ведут себя порядочные девушки? Если узнают родители, они будут потрясены и рассержены.
Она уже пожалела о том, что поддалась на провокацию Анджелы, но, не прислушавшись к голосу разума, приблизилась к Фицалану, увы, не подозревая, что дальнейшие события окажут роковое влияние на всю ее жизнь.
Смущенная, со сжавшимся сердцем, она остановилась перед Фицаланом и… утонула в ледяной голубизне его глаз.
Перед Фицаланом предстала очаровательная хрупкая девушка, с прекрасным цветом лица, в платье с большим вырезом, чуть приоткрывавшим соблазнительные округлости.
Он уже видел ее, проезжая мимо веселой компании – деревенских девочек, разумеется, ибо ни одна молодая леди не позволит себе посещать подобные зрелища. Он без стеснения оглядел ее с головы до ног и рассеянно отвернулся.
Ева же боролась с охватившей ее радостью. Смелей, самое время заговорить с ним. Иначе он удивится – зачем она к нему подошла?
– Вы приехали на ярмарку только что, мистер Фицалан? – услышала она свой голос.
Маркус повернулся к ней. Ну и бесцеремонная же девчонка! Но до чего хороша!
– Да. А вы? Вам нравится ярмарка? – вежливо поинтересовался он.
– Спасибо, очень. – И она улыбнулась.
Маркус был из тех мужчин, которые безошибочно угадывают флирт, но поддерживают его лишь с женщинами определенного рода. Перед ним же была девочка. Его удержала ее улыбка. Ему захотелось расспросить ее, побыть в ее обществе. Он был заинтригован. Ну что ж, небольшое приключение перед возвращением в Неверли не помешает!
Ева почувствовала, как ее напряженность проходит.
– Что здесь происходит? – спросила она.
– Очередной кулачный бой. Ева побледнела.
– Вам не нравятся кулачные бои? – спросил он.
– Это ужасное зрелище.
– Я того же мнения. Пойдемте отсюда. – Он взял ее за руку и вывел из толпы, расступавшейся перед ними.
Остановились они близ дерева, к которому была привязана лошадь Фицалана. Ева вздохнула с облегчением. Как хорошо, что они выбрались из давки!
– Благодарю вас. Вряд ли я смогла бы смотреть на это побоище. Какая прелесть эта ваша лошадь!
– Да, конь очень породистый. Вы любите лошадей?
Она кивнула. Еще бы не любить, если у отца целая конюшня отборных рысаков. Но лучше ему об этом не сообщать, пусть он не знает, кто она такая. Но что это? Он отвязывает поводья?
– Вы собираетесь уезжать?
– Да, мне пора. До Неверли скакать и скакать.
Какая неприятность! Вот Анджела обрадуется! Ева обернулась на миг в ее сторону. Подруга с заговорщическим выражением лица смотрела на нее.
– Да… Но я… я… – сбивчиво забормотала Ева.
Маркус в недоумении поднял брови, забавляясь ее смущением.
– Я… я думала, что вы захотите потанцевать.
И как с ее уст слетели эти сл'ова! Затаив дыхание, широко раскрыв глаза, она с замиранием сердца ждала ответа.
– Нет, не захочу! – отрезал он.
– О-о, понимаю.
И она сделала шаг назад. Какой позор, какой стыд, бежать от него – и подальше! Но и он хорош – так грубо отбрил ее. То-то обрадуется Анджела, без конца будет кудахтать о том, что она, Ева, не смогла уговорить мистера Фицалана потанцевать с ней. Пытаясь с честью выйти из сложившейся ситуации, Ева небрежно улыбнулась.
– Ну что ж, мистер Фицалан, раз мое общество вам претит, я прощаюсь. Извините за беспокойство.
Маркус схватил Еву за руку. Краем глаза он заметил ярдах в двадцати от них ее подружек, которые, хихикая и подталкивая друг друга локтями, с любопытством наблюдали за ними. Сощурившись, он слегка кивнул, глядя на покрасневшее от негодования личико прелестной девочки.
Не иначе как проказницы затеяли какую-то игру, в которой ему отведена определенная роль. Но не такой он простачок. Он преподаст этой маленькой мисс урок, она от него получит немного больше, чем просила. Но не здесь – не на глазах у двух потешающихся над ними девчонок.
– Ничего такого я не говорил. Напротив, ваше общество мне очень приятно. В подобных местах я не танцую, а вот по берегу реки охотно пройдусь с вами.
Сердце Евы забилось так, что казалось, вот-вот выскочит из груди. Голос его звучал ласково, улыбающиеся глаза просили ответить «да». Ее обдало горячей волной. Да не ошиблась ли она, думая, что он ей не нравится? Он так нежно смотрит на нее! Такого исхода она не ожидала. Как вести себя с ним дальше? С мужчинами типа. Фицалана ей не приходилось встречаться.
– Я… Мне надо… Я… – промямлила она.
– Пойдемте. Скажите «да». И тогда мы поменяемся ролями: соблазнительница станет соблазненной, а я, наоборот, соблазнителем, – мягко заметил Фицалан, поднимая бровь.
Значит, он понял, что его разыгрывают. Лицо ее выразило испуг и растерянность.
– О нет… Я не собиралась… Я хотела лишь…
– Какое это имеет значение? – засмеялся он и, взяв лошадь под уздцы, повел по тропе вдоль берега. Ева пошла рядом, не отдавая себе отчета в своих действиях.
«Победа!» – возликовал Маркус.
В этот момент Ева не думала о том, что миссис Паркинсон может обнаружить ее отсутствие, а Лесли – вернуться к веселой компании. Маркус же уводил ее все дальше, звуки веселья становились глуше и глуше.
Они говорили о каких-то пустяках, об Эт-вуде и его жителях, но в разгар беседы Ева спохватилась, что они зашли очень далеко, замолчала и встревожилась. Как неразумно она себя ведет! Родители, если узнают, будут вне себя от гнева. Ибо суровый кодекс поведения запрещает девушке находиться наедине с мужчиной, с которым ее не связывает помолвка. А уж тем более гулять с ним по берегу реки под прикрытием деревьев.
Маркус остановился и отпустил поводья, давая лошади напиться из реки, а сам небрежно прислонился к дереву и, скрестив руки на груди, прищурился и долго смотрел на Еву. Что-то в его взгляде заставило Еву покраснеть. Она забеспокоилась.
– Мне… – забормотала она. – Мне надо вернуться назад. – Она и в самом деле хотела вернуться, но почему-то не могла этого сделать, что-то ее удерживало. – Девочки будут волноваться, куда я пропала.
Маркус обхватил пальцами подбородок Евы и повернул ее лицо к себе.
– Посмотрите мне в глаза.
Она повиновалась. Из ее полураскрытых мягких губ вырывалось прерывистое дыхание, прекрасные сверкающие глаза были широко распахнуты. Она была идеальным воплощением абсолютной невинности. Но Маркус считал, что у невинных девочек совсем иной взгляд.
– Вы же знаете, вам неприлично находиться в моем обществе. Ни одной воспитанной молодой леди не придет в голову прогуливаться с совершенно незнакомым мужчиной. Что дает вам основания полагать, что со мной вы в безопасности?
Ева покраснела, прекрасные глаза налились слезами. Вот сейчас она расскажет ему, кто она, убедит его, что не имела намерения заводить шутку так далеко. Но что-то мешало ей это сделать. Угрозы от него она не ощущала и надеялась, что он даст ей спокойно удалиться к подругам, после чего забудет и думать о ней. Но внезапно взгляд его воспламенился такой страстью, что она, испуганная, замерла на месте.
– Я, конечно, не из тех благовоспитанных барышень, с которыми вы привыкли общаться, – сказала она нетвердым голосом. – Что я не знаю правил поведения, вы, должно быть, поняли, когда я пригласила вас танцевать. Мне казалось, что с вами я в безопасности. Все это было ужасной ошибкой. Позвольте мне вернуться к подругам. Мне вообще не надо было идти с вами. Не знаю, зачем только я это сделала?
К ее ужасу, Маркус, не в силах подавить захлестнувшее его желание, придвинулся к ней поближе. Да по ее поведению с самого начала было видно, что меньше всего на свете ее тянет убежать от него к подругам.
– Не знаете? А я знаю. Вы здесь потому, что вам этого хочется. Вы хотите того же, чего и я. И не отрицайте, я все равно не поверю, что вас тянет к подругам.
Он мог бы заметить испуг в ее глазах, дрожание голоса, но этому мешало овладевшее им вожделение. Откинув прядь волос с ее лица, он крепко обхватил его обеими ладонями и впился губами в ее рот, прежде чем она успела произнести хоть звук.
Ошеломленная, Ева никак не отреагировала. Маркус изумленно поднял голову, нахмурился, обхватил ее за талию и с силой прижал к себе.
– Эти целомудренные поцелуи мне ни к чему, мадемуазель, – заявил он. – Ты, думаю, умеешь целоваться получше.
И он коснулся ее губ легким поцелуем, потом другим, третьим… и лишь после этого начал целовать по-настоящему. Наивная, неопытная, Ева отвечала ему, повинуясь инстинкту. Охваченная блаженством, она уже сама прижималась к нему.
Тело ее трепетало от предвкушения неизведанного наслаждения. Что с ней, Ева не понимала. Никто никогда не рассказывал ей, что происходит между мужчиной и женщиной при их близости. Так ее никогда не целовали. Ласки Маркуса возбуждали в ней непонятное чувство, которое она не смогла бы описать или даже назвать. И все же страсть не покорила ее настолько, чтобы лишить разума.
– Пожалуйста, отпустите меня, – прошептала она. – Вам не следует этого делать.
Маркус, словно не расслышав, продолжал впиваться в ее губы, нетерпеливыми пальцами лаская грудь. Тогда она уперлась руками в его плечи и откинулась назад, беспомощно глядя на него с мольбой в глазах. Хотя на самом деле ее снедало сильнейшее желание продлить наслаждение как можно дольше.
– Пожалуйста… Это нехорошо… Нам не следует… – бормотала она еле слышно. – Вдруг кто-нибудь узнает, что я была с вами… Приличия… Это непристойно…
Придя в себя, Маркус удивленно воззрился на нее.
– О чем ты болтаешь? Какие такие приличия существуют для тебя, блудницы?
Ева вспыхнула.
– Да как вы смеете! Никакая я не блудница! – Тогда ты очень удачно ей подражаешь.
– И не думала никому подражать! – Ева безуспешно пыталась унять биение сердца.
– Так кто же ты, черт возьми?
Придумать какую-нибудь ложь? Но в конце концов истина все равно обнаружится. Да и лгать неприятно, при любой ситуации всегда лучше говорить правду.
Она повернулась было, чтобы уйти прочь, но он схватил ее за плечи и круто повернул лицом к себе. Вырваться из его цепких рук она не смогла.
– Говори, кто ты? – холодно потребовал он.
– Я Ева Сомервилль, – прошептала она еле слышно. – Дочь сэра Джона Сомервилля.
Лицо Маркуса перекосилось и стало почти белым, под стать его белоснежному галстуку. Глаза остекленели.
– О Господи Боже мой! – вскричал он в смятении. – Ева Сомервилль? Ну-ка, взгляните на меня!
Вне себя от волнения и унижения, она подняла голову. Он смотрел на нее чуть ли не враждебно.
– Мне и в дурном сне не могло привидеться, что я встречусь с дочерью сэра Джона в такой ситуации. Вы что, спятили?. Не понимаете, какие последствия могут быть у вашей выходки?
– Это была ошибка, – пролепетала Ева, стараясь высвободиться из его рук.
– Ваша ошибка. Только вы виновны в том, что оказались здесь. И что заставило вас подойти ко мне? Говорите же, не томите меня. – Оттолкнув ее, он в отчаянии провел рукой по волбсам. – И почему вы сразу не сказали мне, кто вы?
Испытывая стыд и унижение, Ева готова была провалиться сквозь землю. Никогда не чувствовала она себя такой несчастной.
– Я… я хотела… я собиралась… Это все была шутка, розыгрыш… Подруги подговорили меня пригласить вас на танец…
– Шутка?! У вас хватает дерзости сказать мне, что это была шутка? Вы что, начисто лишены стыда? Неужели вам в голову не пришло, что по вашей глупости может пострадать не только ваша, но и моя репутация? Да, кстати, вы, по-моему, помолвлены или должны быть помолвлены в ближайшее время с Лесли Стефенсоном?
– Да, – пролепетала она.
Лицо его было страшным, но испуг и замешательство, которые испытывала Ева, уступили место гневу и негодованию. Она гордо подняла голову и взглянула на Маркуса с вызовом.
– Тогда, – не унимался он, – остается надеяться на то, что он ничего не узнает, иначе вполне может отказаться от предполагавшейся женитьбы. А сейчас, мисс Сомервилль, отправляйтесь-ка к вашей матушке, она, наверное, места себе не находит, беспокоясь, куда вы запропастились. На месте вашего отца я задал бы вам хорошую взбучку.
Попреки Маркуса вызвали в ее душе бурю возмущения.
– Мне остается возблагодарить Господа за то, что вы не мой отец.
– О да, мисс Сомервилль. Благодарите. По-моему, вы избалованная, распущенная девчонка, а я таких не выношу. Вели вы себя как самая настоящая блудница. По-видимому, вы не очень хорошо представляете себе, чем рискуете, заигрывая с мужчиной моего возраста, имеющим богатый опыт общения с женщинами. В следующий раз подумайте дважды, прежде чем затевать игру подобного рода.
Ева смотрела на Маркуса, стараясь вникнуть в смысл его речей.
Еще никогда никто не говорил с ней таким тоном и не оскорблял ее так глубоко. Глаза Маркуса сверкали яростью, но она стояла перед ним с независимым видом, гордо подняв голову.
– А вы сами? Как вели себя вы? Разве вы были вправе злоупотреблять моим доверием, кем бы я ни была? Или для вас это естественно?
– Л никогда не позволяю себе злоупотреблять доверием молодых, беззащитных девушек, но вы, мисс Сомервилль, не производите впечатления беззащитного создания. И если вы, мисс Сомервилль, воображаете, что можете позволить себе со мной все что угодно, то уверяю вас – вы просто меня не знаете.
– И не желаю знать после всех ваших оскорблений. Какой вы джентльмен, мистер Фи-цалан, если сразу не поняли, что я собой представляю?
– Не будь я джентльмен, мисс Сомервилль, мне было бы безразлично, кто вы такая. Я бы вел себя куда смелее и насладился бы вашими прелестями. Судя по вашей реакции, не отпусти я вас, мне не пришлось бы терять время на уговоры. Забыв об осторожности, вы бы отдались мне. Признаюсь, я редко отказываюсь от щедрых даров, но, учитывая ваш возраст и то, что вы дочь сэра Джона Сомервилля, а он, как вам известно, мой близкий друг, вынужден отклонить ваше предложение. Еву охватил гнев.
– Да как вы смеете так со мной разговаривать! Я знаю, что вы обо мне думаете…
– Нет, не знаете, мисс. Если бы знали, то повернулись бы ко мне спиной и бросились бежать прочь. А сейчас возвращайтесь к вашим подружкам, пока они не выслали поисковую партию. Не то они обвинят меня в том, что я вас скомпрометировал. Больше всего я опасаюсь, как бы ваш отец не потребовал, чтобы я, как истинный джентльмен, женился на вас.
Глава четвертая
Сгорая от стыда и негодования, Ева зашагала по тропинке к ярмарке. За все семнадцать лет она ни разу не испытывала подобного унижения. Но самое страшное ждало ее впереди: свидетелями ее позора оказались не только подруги, но и Лесли Стефенсон, который глядел на нее, словно не веря своим глазам.
Не в силах вымолвить ни слова в свое оправдание, она быстро приближалась к ним, но тут сквозь слепившие ее слезы заметила, что Анджела торжествует, с трудом сдерживая злорадную улыбку. Еще бы ей не ликовать! Ведь сомнений нет, после того, что произошло, помолвка с Лесли не состоится…
Лесли женился на Анджеле, но год спустя погиб, упав с лошади, – оставил ее богатой вдовой. Ева по-прежнему дружила с Эммой, но имя Анджелы они никогда не упоминали. Для Евы она перестала существовать…
Что касается Маркуса Фицалана, то, оставшись после той сцены один, он изругал себя за то, что угодил в яму, вырытую им самим.
Но если Ева, рассуждал он, всегда ведет себя так, находясь вдали от бдительного ока родителей, то они должны об этом узнать, и чем скорее, тем лучше.
И Маркус Фицалан немедленно поговорил с сэром Джоном Сомервиллем. Родители были разгневаны и огорчены до крайности. Будущее их дочери представлялось им в самом мрачном свете. Зная, что общество Этвуда ничего не забывает и не прощает, они отправили ее к бабушке в Камбрию и не разрешили возвращаться, ' пока позорное происшествие не померкнет в памяти людей.
К несчастью, мать Евы скончалась до ее возвращения, и девушка горько корила себя за то, что не была с ней в тяжкие минуты ее жизни. Охваченная неизбывной тоской, она обрекла себя на добровольное заточение в Бернтвуд-Холле. Эмма не раз приглашала ее на вечеринки и званые ужины, но Ева упорно отказывалась. Только изредка позволяла себе навещать тетку в Лондоне и бабушку в Камбрии.
Неприятный эпизод остался далеко позади. Остался бы, если бы она никогда больше не встречала Маркуса Фицалана. Без капли снисхождения он обругал ее блудницей, назвал избалованной, испорченной девчонкой. Как ни грустно, он, должно быть, близок к истине.
Она его ненавидит, но ведь он пробудил в ней желание, странную боль в душе, неизъяснимую тоску. В тот день кончилось ее детство. Прежней беззаботной, веселой девочки как не бывало.
Задремавшую в кресле Еву разбудил стук в дверь. Она пошла открывать. Перед ней стояла бабушка.
– Прости, Ева, что я к тебе вторгаюсь, но мне необходимо с тобой поговорить.
– Очень хорошо, бабушка, – тихо сказала Ева, хотя в этот миг ей было не до разговоров.
– То, что ты сегодня узнала, явилось для тебя страшной неожиданностью, – промолвила бабушка.
У Евы вырвался невольный вздох.
– О да, конечно. А для тебя разве нет? Или папа говорил с тобой на эту тему? Мистер Фи-цалан пытался объяснить мне, почему отец так поступил, но я ничего не поняла.
Бабушка сочувственно покачала головой.
– Да, твой отец рассказал мне о своих намерениях год назад, когда приезжал в Камб-рию.
Ева удивленно подняла брови.
– Значит, ты давно в курсе дела?
– Он хотел услышать мое мнение.
Вот как! Ева ощутила себя еще более одинокой.
– И ты одобрила его план. Решила, что нет для меня ничего лучше, чем выйти замуж за мистера Фицалана.
– Да, это так. Я не видела никаких аргументов против. Фицалан хороший человек, твой отец относился к нему с величайшим уважением. Ему всегда нравились целеустремленные люди. Знаю, Ева, тебе нелегко и у тебя есть все основания для недовольства. Но все же, как ты сейчас относишься к Фицалану? Замуж за него пойдешь?
– О, бабушка, ну что я могу сказать? Я ведь его и не знаю.
– Это нетрудно исправить. Я, разумеется, всегда счастлива видеть тебя в Камбрии, но ради твоего же блага тебе, по-моему, следует остаться здесь и выйти замуж.
Ева внимательно взглянула на старуху. По ее тону можно подумать, что та не желает видеть внучку у себя. А странно, ведь раньше принимала ее с распростертыми объятиями.
– Пойми меня правильно. Ты же знаешь, что твои приезды всегда были для меня радостью, но Камбрия не место для юной девушки, у которой вся жизнь впереди. В Лондоне у тети Шоны ты не уживешься. Через несколько недель столичная сутолока тебе надоест, захочется обратно, в провинцию.
Ева вздохнула. Бабушка права. Она всегда с радостью предвкушала визит в Лондон, но быстро уставала от званых обедов, балов и начинала считать дни до отъезда.
– Но я не хочу выходить за мистера Фица-лана. Он для меня чужой человек, а то, что я знаю о нем по рассказам, мне не по душе. Да и старый он к тому же.
– Старый! Тридцать лет! Тебе же рано или поздно все равно придется выйти замуж, так почему бы не за Фицалана? Происхождения он, правда, не благородного, но других недостатков я в нем не нахожу. Влиятельный, богатый, имеет бизнес… А какой у него дом! Говорят, огромный и красоты необычайной. Еще дед Маркуса построил. Тебе должно там понравиться.
– Конечно, если я выйду замуж за Фицалана. Впрочем, выбора у меня как бы и нет.
Интересно, что бы сказала бабушка, узнай она об эпизоде на Этвудской ярмарке?
– Как это ни странно, – чуть помолчав, продолжала Ева с иронией, – никому не приходит в голову, что мистер Фицалан может сам не пожелать жениться на мне. Решит, что перебьется и без шахты. Только навряд ли кто-нибудь поспешит заменить его в качестве моего мужа. Уж больно маленькое у меня приданое.
– Не такое уж и маленькое. Две тысячи фунтов в год – целое состояние для бедняка. Да и не забывай, после моей смерти ты получишь неплохое наследство, хотя меньше, чем мне хотелось бы тебе оставить, – приходится ведь думать и о других родичах. Но это будет не скоро – я твердо решила жить еще долго.
Ева порывисто обняла бабушку, а та ласково погладила ее по волосам.
– Мой тебе совет – подумай серьезно о браке с Фицаланом. Какого бы мнения ты о нем ни была, оно ни на чем не основано. Тебе надо самой узнать этого человека получше, а не прислушиваться к пересудам сплетников.
– Но я не люблю его и не полюблю человека с такой репутацией.
Который три года тому назад так меня унизил, подумала она со стыдом.
– Любовь? При чем тут любовь? Любовь приходит во время замужества. В мое время считалось, что брак должен принести богатство и положение в обществе будущим супругам и их детям. Для процветания нации необходимо, чтобы избранные семейства продолжали эти традиции.
– Но сейчас иное время, бабушка! – воскликнула Ева.
Леди Пембертон пренебрежительно махнула рукой.
– Зато я не вижу, чтобы оно изменилось к лучшему. Брак – слишком серьезный шаг, чтобы зависеть от такого непостоянного чувства, как романтическая любовь. Можешь считать меня старомодной, но я убеждена, что при выборе спутника жизни дети обязаны считаться с мнением родителей. Жаль, что твой отец не познакомил тебя с мистером Фицаланом.
– Но я этого не хотела.
– Хотя твои родители давали тебе, Ева, много воли, ты выросла хорошей девочкой, – мягким тоном сказала леди Пембертон, – а сейчас стала рассудительной девушкой. Я, как и твой отец, желаю тебе только добра. А если ты будешь отказываться от брака с мистером Фицаланом, то, кроме двух тысяч фунтов в год и кое-каких материнских драгоценностей, все имущество отца перейдет к Джеральду. А он такой негодяй, каких свет не видывал.
Леди Пембертон умолкла, очевидно решив не развивать эту тему, а затем перешла к другому аргументу:
– Первое время после приезда из Камбрии я не понимала, какое значение имеет в Англии добыча угля. Но теперь вижу: уголь – основа жизни населения этого округа и один из самых выгодных товаров в нашей стране. Твой отец говорил, что шахта «Этвуд» не имеет себе равных. Изыскания выявили еще не тронутые пласты угля. Какой же легкомысленной дурочкой надо быть, чтобы упустить такое богатство!
Еве уже стал досаждать этот разговор.
– Твои слова звучат как приказ, бабушка.
– Я не приказываю тебе, но настоятельно советую подумать. Пусть Джеральд разыгрывает из себя хозяина имения, но шахта должна принадлежать тебе.
– С мистером Фицаланом пополам, разумеется.
Старушке не понравилась ее ирония.
– Да, но ты же не сомневаешься, что, выдвигая это условие, отец думал лишь о твоем благе. При иных обстоятельствах он бы предоставил тебе самой выбрать себе мужа, но, зная о своей близкой кончине, хотел обеспечить тебе надежную опору.
– Обещаю тебе серьезно подумать, бабушка. Сейчас я больше ничего не могу сказать.
Джеральд уехал после похорон, сообщив, что вернется, как только приведет в порядок свои дела. В день отъезда он зашел в кабинет Сомервилля, где Ева писала письма. При виде Джеральда она содрогнулась – до того он был ей неприятен. Это не смутило Джеральда. Похотливым взглядом он оглядел ее, словно раздевая. Глаза его заблестели, на губах появилась мерзкая улыбка. Как она его в этот миг ненавидела!
Он развалился в большом кресле у камина.
– Прости, что мешаю тебе, но я хотел до отъезда поговорить с тобой. Ты можешь по-прежнему считать Бернтвуд-Холл родным домом и жить в нем столько, сколько тебе заблагорассудится.
Целью этого предложения было страстное желание овладеть шахтой «Этвуд» и расплатиться с кредиторами. А для этого было необходимо расстроить брак Евы с Фицаланом.
– Очень любезно с твоей стороны, Джеральд, – сухо ответила Ева.
– А еще хочу, чтобы ты знала: шахту «Этвуд» я никому не уступлю, – заявил Джеральд. – Она, уверен, по закону принадлежит мне – единственному наследнику по мужской линии.
– Папа, а ранее дед и отец мистера Фицалана положили немало сил на то, чтобы привести шахту в нынешнее состояние. Странно было бы уступить ее человеку, не понимающему, чего она стоит. Ты же, Джеральд, известен тем, что тратишь деньги куда быстрее, чем зарабатываешь. Хоть бы Бернтвуд-Холл содержал в порядке, а то свой собственный дом запустил. Ну да ты все равно продашь его, чтобы расплатиться с кредиторами.
Джеральд разозлился настолько, что пошел на откровенность:
– Не беспокойся, я хорошо знаю цену шахте «Этвуд».
– Не сомневаюсь. Говорят, ты в долгах как в шелках.
– Откуда тебе это известно?
– О, я о тебе знаю все.
– Отрицать не стану. Зачем? А вот скажи мне, Ева, ты пойдешь замуж за Фицалана?
– Еще не решила. А когда решу, об этом узнает прежде всего он сам.
– Я бы тебе не советовал за него выходить. Видел же вчера, как тебя разозлило желание отца поженить вас. Меня это нисколько не удивило. Какая у тебя может быть к нему любовь, если три года назад он почти погубил твою репутацию. Ты, такая красивая, живая женщина, рядом с ним умрешь с тоски.
