Текст книги "Бесценный опыт"

Автор книги: Хэдер Макалистер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Глава девятая

Кэрри останется без крыши над головой и все по его вине! Изо дня в день, вернее, из ночи в ночь, она помогала ему, не щадя себя, и в награду просила лишь об одной услуге. И он не смог ей помочь!

Гаррисон был глубоко недоволен собой. Вся неделя напоминала ему езду в полной темноте на мотоцикле по краю крутого обрыва, когда знаешь – впереди ямы и повороты, но подготовиться к ним, возможности нет.

Результаты перемены привычного образа жизни оказались самыми прескверными. Гаррисон почти полностью потерял рабочую неделю, даже если учитывать заготовки для домашнего букваря. Были отложены деловые встречи, телефонные звонки, проводимая по пятницам планерка вообще отменена. А ведь за все время существования Ротвелловской консультационной компании к планерке Гаррисон относился особенно трепетно.

А уж последнее его фиаско… Как он мог прийти на заседание неподготовленным, более того – начисто забыть о нем?! В нормальных условиях он бы надел темный костюм и явился задолго до начала – поболтать с людьми. И свой самый убедительный аргумент он выложил бы непринужденным тоном, как только что пришедшую в голову свежую мысль. Он бы расположил к себе членов правления, вместо того, чтобы озлоблять их.

А что на деле? Явился с опозданием, в рубашке покрытой пятнами от детской микстуры, говорил первое, что приходило на ум. И в результате настроил против себя не только членов правления, но и вообще всех присутствующих. Да, он написал нечто вроде протеста, но ведь это чистая формальность. Кэрри выиграет месяц отсрочки, после чего ее все равно выставят.

Уложив детей спать, Гаррисон задумался. Как сообщить неприятную новость Кэрри?

Она придет не раньше чем через несколько часов, к тому времени – если даст Бог – он будет спать. Наговаривать неприятную новость на автоответчик ему не хотелось, но ведь это может сделать кто-нибудь из правления, что еще хуже.

Гаррисон решил подождать до утра. Быть может, к тому времени у него появится какая-нибудь идея.

Но он и утром не стал звонить Кэрри. Сейчас, рассудил он, она ложится спать, зачем же ее тревожить?

Утро прошло спокойно, успел он немного, но ничего из ряда вон выходящего не произошло. По пятницам к нему приходила уборщица, и Гаррисон с вожделением думал о том моменте, когда его квартира снова обретет свой девственно-чистый вид.

Стефани приехала в два часа. Дети спали. Увидев, наконец, свою невестку, Гаррисон испытал огромное облегчение. Все возвращалось на круги своя.

– Ну, как ты себя чувствовал в роли отца?

Стефани на цыпочках приблизилась к манежу, в котором спал Мэтью.

– А с Джоном ты еще не разговаривала?

– Я звонила ему, но он на семинаре. Не хотелось отрывать его от дел.

Чем дальше, тем хуже. Теперь уже ему придется в один день сообщить две неприятные новости. Но ничего не поделаешь. И он вкратце рассказал невестке все, что произошло за время ее отсутствия.

Стефани пришла в ужас.

– Они болели, а меня не было рядом! – вскричала она со слезами на глазах.

– Ничего страшного. Всего-навсего обычная простуда, и я возил их к врачу. Сейчас им гораздо лучше.

Стефани бросилась в комнату Натана – взглянуть, как он.

А Гаррисон, набравшийся за неделю опыта, ни слова не говоря, начал укладывать в ящики неиспользованное детское питание, игрушки, детскую посуду. Когда на пороге кухни появилась Стефани, он жестом предложил ей присоединиться.

– Мне не следовало уезжать, – плача, твердила она.

– Тебе это было совершенно необходимо. Ты, как всегда, предпочитаешь чай?

Она кивнула.

– Не вини себя ни в чем, – твердо сказал он, поставив на огонь воду для чая. – Нужно же тебе хоть изредка снимать с себя бремя домашних забот. Да и я смог убедиться, что растить детей – дело нелегкое.

– Когда они болеют, трудно вдвойне.

– Это так, и признаюсь – я с нетерпением жду, когда снова останусь в одиночестве.

У Стефани по-прежнему был несчастный вид.

– Чтобы утешить тебя, – продолжал Гаррисон, – признаюсь, что, доведенный до отчаяния, я однажды бросился искать номер телефона авиакомпании с намерением заказать вертолет, разыскать тебя и вернуть домой.

Стефани улыбнулась.

– Что я тебе говорила? Растить детей не легче, чем управлять фирмой.

– Ты оказалась права. Никак не припомню: мы с тобой заключали пари или нет?

– Ты признал мою правоту, и этого вполне достаточно.

Гаррисон заварил чай.

– А теперь расскажи о ваших приключениях. Каково вдали от цивилизации?

Они проговорили минут двадцать, чего раньше никогда не случалось. Вдруг раздался тихий стук в дверь.

– Это Кэрри, – сказал Гаррисон, направляясь к двери. – Очень хорошо, я хочу тебя с ней познакомить.

По лицу вошедшей Кэрри Гаррисон сразу понял, что ей известно все, что произошло накануне.

– Поговорим потом, – пробормотал он. – Приехала Стефани – мать Натана и Мэтью.

– Хорошо, я смогу попрощаться с детьми, – напряженно кивнула Кэрри.

Представляя женщин друг другу, Гаррисон внимательно наблюдал за их первой реакцией.

Стефани, естественно, не могла не понравиться женщина, ухаживавшая за ее больными детьми, тем более что полноватая Кэрри уже в силу своей комплекции производила впечатление человека твердого и надежного.

Гаррисон поймал себя на мысли, что первые впечатления Стефани от этой знаменательной встречи чрезвычайно для него важны.

Стефани пошла, будить Натана, чтобы подготовить к отъезду, и если у нее и оставались какие-то сомнения относительно Кэрри, они рассеялись, как только личико ребенка озарилось улыбкой при виде девушки.

– Кэви! – воскликнул он, ткнув в ее сторону пальчиком.

Кэрри раскинула руки, и Натан, подбежав, повис у нее на шее.

Кэрри нужен собственный ребенок, подумал Гаррисон. Он, правда, еще не делился с ней своими намерениями, но это его нисколько не беспокоило. Дети – часть его плана, а план Гаррисон ставил превыше всего.

Наконец все детские вещи были уложены и погружены в багажник. Стефани с детьми уехала.

Едва за ней захлопнулась дверь, Кэрри воскликнула:

– Ну, так что было на заседании?

– Они проголосовали против. – Он взял ее за руку, подвел к тахте, уже передвинутой на прежнее место, и усадил поудобнее. – Я даже не вправе утверждать, что сделал все от меня зависящее.

Он подробно рассказал, как все было, не забыв и о художествах Натана.

К его удивлению, Кэрри рассмеялась.

– Хотела бы я тоже быть там. Особенно когда они ополчились против вас.

– Это были не самые приятные минуты в моей жизни.

– О, Гарри, я прямо вижу, как вы, взволнованный, растрепанный, даете отпор этой зазнавшейся даме. Вы обожаете порядок, все всегда заранее раскладываете по полочкам, но, даже будучи совершенно неподготовленным, бесспорно, сокрушили все их доводы.

– К сожалению, я стрелял из рогатки, а надо бы из ружья для охоты на слонов.

Кэрри уставилась в пространство.

– На слонов… А ведь миссис Гринбороу и впрямь напоминает слониху.

– Но в следующий раз я прицелюсь получше. Протест от вашего имени я уже подал и составил план действий на будущее. Первым делом поручу нашему юристу изучить типовой договор с членами жилищного кооператива. Мы побьем правление его же оружием.

– Не стоит с ними связываться, Гаррисон.

– Тогда вам придется выехать отсюда.

Это не входило в планы Гаррисона.

– Они станут придираться ко мне пуще прежнего, сделают мою жизнь невыносимой. А поскольку я твердо решила бросить свою работу, то где я буду жить – для меня не будет иметь значения.

– А для меня будет, – твердо возразил Гаррисон.

Она недоуменно посмотрела на него.

– И даже очень, – прошептал он, стараясь представить, каково это будет – никогда больше не видеть Кэрри.

Сейчас вроде бы самое время ее поцеловать, подумал Гаррисон, сообразив, что, когда ее выселят, такая возможность представится ему лишь в том случае, если она без ума в него влюбится.

Однако целоваться следовало лишь после выяснения отношений. Но глаза Кэрри уже томно блуждали, рот приоткрылся. Распущенные волосы падали на футболку из тонкой шелковистой ткани, к которой так и хотелось прикоснуться. Как и к самой Кэрри.

И он принял важное решение – расширить понятие «выяснение отношений». Сейчас они вместе. Притом – наедине, вдвоем. И именно сейчас они должны раз и навсегда разобраться в своих чувствах.

Их губы встретились. Ее поцелуй показался одновременно и знакомым, и новым. Гаррисон поймал себя на мысли, что целовать Кэрри – все равно, что нырять в реку, прыгая с вышки. Ты или погружаешься в глубину, или ударяешься о поверхность воды. Другого не дано.

И он нырнул.

Почувствовав сопротивление Кэрри, Гаррисон оторвался от нее.

– Гарри, что мы делаем?

Голос Кэрри дрожал.

– Я целую тебя. Мне хочется тебя целовать. – Он нежно провел пальцем по ее шее. – Долго целовать. – Он чуть прикусил мочку ее уха. – Часами.

Кэрри отвернула от него лицо, но Гаррисон целовал девушке шею.

– Мне хочется целовать тебя до тех пор, пока я не запомню навсегда твой вкус и запах…

– Я надеюсь, что это так, но все же, не хочу испытать разочарование.

Он отстранился и внимательно вгляделся в Кэрри. В ее широко раскрытых глазах он заметил настороженность, и сердце его переполнилось нежностью.

– Я тебя не разочарую. Пока еще рано называть словами чувство, которое мы испытываем, но оно вполне реально, оно существует и будет расти.

– Тогда его назову я. Это – любовь.

Гаррисон откинул волосы с ее лба.

– Думаешь, я испугаюсь и сбегу?

– Да.

Он улыбнулся, ощущая на губах тепло ее кожи.

– А я, как видишь, еще здесь.

– И что же теперь?

Он притянул ее к себе.

– Время работает на меня.

– О, Гаррисон… – Она вздохнула. – А ты не хочешь, чтобы я поцеловала тебя?

– Еще как хочу.

– Тогда дай мне это сделать.

Она обняла его и поцеловала в губы. Гаррисона словно обдало жаром. Он теснее привлек ее к себе. Его рука скользила по груди Кэрри. Их чувства сливались в одно могучее пламя.

Ни он, ни она не услышали предупредительного стука в дверь и позвякивания ключей.

Зато услышали женский возглас.

Они отскочили друг от друга в разные стороны. Гаррисон часто-часто моргал, стараясь прийти в себя, а Кэрри оправляла платье и приглаживала взлохмаченные волосы.

Уборщица Гаррисона, дородная миссис Петрофф, стояла в дверном проеме, держа в руках ведро и швабру.

– Мистер Ротвелл!!! – Прислонясь к косяку, она пробормотала что-то на своем родном языке. – Как вы меня напугали! Похоже, я не вовремя. Простите, сэр, но я не ожидала застать вас дома в такое время. Может, мне лучше уйти?

– Нет, нет, – поспешно отозвался Гаррисон. – У меня целую неделю жили маленькие дети, и ваша рука тут сейчас необходима как никогда. – Он схватил Кэрри за руку. – Познакомьтесь – Кэрри Брент, моя соседка снизу.

– Здравствуйте, Кэрри-соседка-снизу.

Миссис Петрофф смерила девушку оценивающим взглядом и, неопределенно хмыкнув, удалилась в комнату.

Гаррисон с Кэрри, не сговариваясь, выскользнули на лестницу. Оставшись одни, они облегченно расхохотались. Гаррисон положил руку на плечо Кэрри.

– Прости, пожалуйста. У меня начисто вылетело из головы, что пятница – ее день.

– Ничего страшного.

– Моя машина в самом конце парковки, – он неопределенно показал рукой.

– А зачем нам машина? – спросила Кэрри, когда они начали спускаться по лестнице. – Вот моя квартира.

И она застенчиво улыбнулась.

– Очень заманчиво. – Гаррисону давно хотелось посмотреть квартиру, которая вот уже столько месяцев была яблоком раздора между Кэрри и правлением.

Он предполагал, что она обставлена разношерстной мебелью, украшена причудливыми произведениями народного искусства и керамикой. Кэрри, казалось ему, должна увлекаться керамикой. А также цветным стеклом. И у нее, надеялся он, уютно.

Наконец Кэрри отперла дверь.

Гаррисон сделал шаг вперед, замер и схватил Кэрри за плечо.

Квартира выглядела так, будто ее только что разбомбили или по крайней мере ограбили. И не исключено, что грабитель еще скрывается где-то внутри.

Желая защитить девушку, он притянул ее к себе.

Споткнувшись, она упала на него и рассмеялась.

– Что с тобой?

Значит, для нее это зрелище вполне естественно.

У него же от ужаса волосы встали дыбом.

Кэрри между тем, ничего не подозревая, спокойно ожидала его объяснения.

– Просто мне захотелось прижать тебя к себе, – промямлил он, удивляясь, как это он еще не утратил способности разговаривать.

Некоторое время они продолжали стоять в обнимку, слегка покачиваясь, что наверняка казалось Кэрри очень романтичным.

А ему – нисколько, он лишь старался восстановить свое душевное равновесие, оскорбленный в своих лучших чувствах. Такого вопиющего беспорядка он еще не видел никогда.

– Вот мое уютное гнездышко, – проворковала Кэрри. – Как оно тебе?

– Уж очень маленькое, – сказал он вслух.

А про себя добавил: «Особенно при этом хаосе».

Помещение было вытянуто в длину, что ясно говорило о его происхождении – площадь, оставшаяся после ремонтных работ. Комната сильно смахивала на товарный вагон.

Кэрри втащила Гаррисона внутрь. Затем подошла к кушетке, покрытой шотландским пледом, который никогда не накинул бы себе на плечи ни один нормальный шотландец, сгребла в одну кучу валявшиеся на ней газеты, журналы, расчетные письма, рекламные объявления, каталоги, компьютерные распечатки, дискеты, пустую коробку из-под конфет и сбросила все это на пол.

– На этой неделе я тут почти не убирала.

– Тебе было не до того, – возразил Гаррисон.

И в самом деле. Ведь, оставаясь с мальчиками, она поддерживала в его квартире порядок. Значит, при желании могла бы прибрать и здесь.

В его доме порядок царил всегда. Ей необходимо лишь взять его за образец.

Гаррисон понемногу приходил в себя. Ему не раз приходилось бывать в учреждениях, где дела находились в таком хаосе, что он только удивлялся, как эти фирмы еще могут функционировать. Истины, казавшиеся ему простыми, были совершенно неведомы рядовым служащим, но стоило Гаррисону наставить их на путь истинный, и они становились горячими приверженцами его принципов и осуществляли их на практике.

А значит, Кэрри будет ему только благодарна за наставления и помощь. И он улыбнулся девушке, которая с некоторой настороженностью следила за выражением его лица.

– Ты говорила что-то о кофе?

– Ах да, кофе! – Она рассмеялась и всплеснула руками. – Совсем вылетело из головы!

В кухне стояла плита с двумя конфорками и духовкой, на разделочном столе рядом с раковиной – микроволновая печь, над ними – маленький холодильник. Все было завалено записками, меню, почтовыми открытками.

У крошечного обеденного столика стояли два покореженных железных стула с пластиковыми сиденьями в красно-белую полоску. Кэрри убрала висевшую на них одежду и предложила Гаррисону сесть. Он сел, но при этом едва не упал – у выбранного им стула одна ножка оказалась короче остальных.

Кэрри наполнила чайник водой, поставила его на огонь, открыла стенной шкаф, забитый бутылками, банками, коробками с крупами, явно засунутыми туда, как попало. Чтобы отыскать кофе, ей пришлось прежде вытащить наружу несколько других предметов.

А кофе оказался растворимым.

У нее нет места для кофемолки, сообразил Гаррисон.

После их прихода к Кэрри, они, по сути дела, толком не разговаривали, и Гаррисон опасался, как бы девушка не почувствовала его недовольство. А ему никак не хотелось ее обижать, хотя он недоумевал вполне искренне – ну как человек может так жить?

– Нам необходимо кое-что обсудить, – заявил он со свойственной ему прямотой.

– Я вижу, тебя что-то беспокоит, – заметила Кэрри. Она открыла другой шкаф, и при виде ее посуды Гаррисон чуть не вздрогнул: одинаковые по форме чашки, но при этом разного цвета! Она вытащила розовую и лиловую.

– Я считаю, ты не должна смиряться с исключением.

– Бесполезно, ты снова останешься в меньшинстве.

– Возможно, но мне хочется пощекотать им нервы.

Кэрри прислонилась к холодильнику и скрестила руки на груди.

– Зачем?

– Затем, что они не правы.

– Ты говоришь так, будто сам не состоишь в правлении.

– Если они проголосуют за исключение, я выйду из правления, – сказал он решительно.

– Если подходить формально, то я и вправду нарушала правила, установленные для жильцов.

– Никак не пойму, зачем. Ведь после первых замечаний ты могла уяснить себе, с кем имеешь дело.

– Я не хотела никому насолить. Не исключено, однако, что подсознательно я желала быть исключенной.

– Не понимаю.

– Я въехала сюда сразу после ухода из школы, по совету отца. Они с матерью решили, что мне лучше места не найти. Ну, сам знаешь, респектабельный дом, в хорошем районе. И он действительно был таким, да и сейчас такой. Но, в то же время, он старомодный и какой-то неживой.

А Гаррисону он казался удобным и спокойным. Оглядевшись вокруг себя, он понял, почему правила проживания в кооперативе не могли не стеснять ее.

– Родители поставили условие: если я вселяюсь в этот дом, они оплачивают половину ренты. А если в другой – я ни шиша не получу.

И Кэрри поступила так, как на ее месте поступали тысячи молодых людей.

– Ну что ж, – рассудил Гаррисон, – по-моему, ты приняла правильное решение.

– Да, родители тогда были в полном восторге. Они растрезвонили всем, где я поселилась. Все знакомые приятно удивились. «Значит, она преуспела», – говорили они. И родителям не приходилось краснеть из-за того, что я так и не сделала карьеры.

– Понимаю, – промолвил Гаррисон. – Но ведь отец с матерью будут недовольны, если тебя исключат.

– Что бы я ни делала, они все равно недовольны.

– Все же я хочу тебе помочь.

Он имел в виду не только отношения с правлением, но и упорядочение ее быта.

Кэрри мотнула головой в знак отказа.

– Если они не достанут меня на этот раз, то будут пытаться снова и снова. А тебе не следует с ними ссориться. Если я буду вынуждена выехать, они начнут искать новую мишень.

Спору нет, она права, но Гаррисон не желал сдаваться.

Вода вскипела, Кэрри насыпала в чашки растворимый кофе, добавила кипятку, чуть помешала получившуюся смесь и поставила чашки на стол. Гаррисону досталась розовая.

– Ты пьешь черный?

– Да, разумеется. – Он взглянул на свой кофе – по его поверхности плавал нерастворившийся порошок, кое-где образовавший желтую пену. – Я хочу серьезно поговорить с тобой. – Гаррисон облокотился о столик, но тот также оказался шатким. Гаррисон мгновенно убрал руку. – Как-то так получилось, что Фелиция считает тебя моей помощницей в составлении «Домашнего букваря».

– Это оказалось очень кстати, – улыбнулась Кэрри.

– Так вот, не хочешь ли ты официально занять эту должность?

– Что ты имеешь в виду?

– Предлагаю тебе поступить ко мне на работу. На полдня, а если решишься расстаться с клубами и оркестрами, то и на полный день.

– Ну да? – Она так обрадовалась, что Гаррисон в душе похвалил себя за удачную идею. – А что мне придется делать?

– Брать интервью, обрабатывать поступающую корреспонденцию, отвечать на письма, да и вообще все, что понадобится. В том числе часто и подолгу беседовать с Фелицией по телефону.

– Замечательно. Как постоянная работа это не годится, но как временная – пойдет. – Она отхлебнула кофе. – И мои родители очень обрадуются.

– Так полдня или, полный день? Выбирай.

– Полный, – ответила она с лукавой улыбкой. – Знаешь, как я распрощалась с моей работой? Накатала кучу отзывов – в иное время я столько пишу за неделю, – а к ним приложила письмо с уведомлением, чтобы они на меня больше не рассчитывали. Так что я свободна как ветер.

В душе Гаррисон возликовал, но вслух произнес лишь «Прекрасно», после чего сделал глоток отвратительного бурого напитка.

– А где я буду сидеть?

Об этом Гаррисон еще не подумал – он ведь не предполагал, что она уже успела отказаться от ночных бдений.

– Там же, где и я. Уж найдем для тебя где-нибудь местечко.

Все получилось лучше, чем он мог предположить. Работая на него, Кэрри проникнется духом Ротвелловского учения. А попутно ознакомится и с положениями «Домашнего букваря».

В течение всего испытательного срока, – а он составляет двадцать один день, – Кэрри Брент будет жить по-ротвелловски. И жизнь эта не сможет ей не понравиться.

Глава десятая

– Вы помните Кэрри Брент, Шарон?

Секретарша Гаррисона оглядела Кэрри с ног до головы.

– О, да!

В свой первый рабочий день Кэрри постаралась придать себе вид крайне деловой женщины. Она надела строгий темно-синий костюм, подобрала волосы и связала их сзади пучком. Костюм Гаррисону понравился, а прическа – не особенно: распущенные волосы шли ей гораздо больше.

– Кэрри будет работать у нас.

– Ясненько…

Гаррисон бросил на Шарон взгляд, понятнее всяких слов говоривший: «Хочешь получить повышение – немедленно смени тон».

И Шарон изобразила на лице радостную улыбку:

– О, замечательно!

Но перестаралась – радость получилась чрезмерной.

– Я уверена, мы сработаемся, – Кэрри тоже всем своим видом выражала преувеличенное удовольствие.

– Кэрри, – заявил, прокашлявшись, Гаррисон, – будет помогать мне в составлении «Домашнего букваря». Она уже встречалась с Фелицией. – Очень важный козырь! – И помогала мне ухаживать за племянниками на прошлой неделе. Все звонки, касающиеся «Домашнего букваря», должны проходить через Кэрри, а уж она будет докладывать о них мне. Вопросы есть?

– А где мое рабочее место? – поинтересовалась Кэрри.

– Комната Д. Шарон вам покажет. Шарон, научите Кэрри пользоваться факсом. Номер ее телефона сообщите нашим клиентам. А на ближайшей планерке я представлю ее остальным сотрудникам.

– Привет, Кэрри. Добро пожаловать в фирму Ротвеллов. – Джон подошел к столу Шарон и положил на него большую кипу бумаг. – Знаю, вы очень помогали брату ухаживать за моими детьми. Сердечное вам спасибо.

– Да что вы, не стоит благодарности, это доставляло удовольствие, прежде всего мне самой. Я даже по ним скучаю.

– Ну что ж, я бы с удовольствием приехал с ними к вам в гости, но вы же знаете, что у вас за дом.

Он иронически поднял бровь.

Гаррисон уже пожалел, что рассказал брату, как проходило заседание правления: с тех пор Джон не переставал его поддразнивать.

– Да, я была бы рада повидать малышей,

Кэрри не уловила сарказма Джона.

– Придется тебе, Гаррисон, привезти Кэрри к нам, – пошутил Джон, желая в очередной раз поддеть брата и не подозревая, что за последнюю неделю в сердечных делах Гаррисона произошли важные перемены.

– В этот уикенд? – откликнулся Гаррисон.

Несказанно удивившийся Джон быстро овладел собой.

– Посоветуюсь со Стефани, и тогда договоримся.

И, хлопнув брата по плечу, он кивнул Кэрри и отправился в свой кабинет.

Мимолетная сценка не ускользнула от внимания бдительной секретарши, которая взглянула на Кэрри с куда большим уважением.

– Оставляю вас с Шарон, – обращаясь к Кэрри, ободряюще улыбнулся Гаррисон, довольный, что все идет на лад. – Если что понадобится – звоните.

С этими словами он вошел к себе в кабинет. Как приятно снова сесть за рабочий стол!

К полудню Кэрри распустила волосы. А к трем часам дня освоилась настолько, что сбросила тесные туфли и вышла в коридор в одних чулках.

В четверг ему стало ясно, что ее поведение выходит за рамки дозволенного.

Он пришел в офис в обычное время. Шарон на месте не оказалось. Мало того, куда-то делись и все остальные сотрудники. В полном недоумении он заглянул в комнатку Кэрри, но ее там не обнаружил, хотя было ясно, что она сегодня заходила к себе.

Непостижимым образом кабинет Кэрри стал, как две капли воды походить на ее квартиру. Все стеллажи и полки на стенах были до отказа забиты бумагами, хотя Гаррисон решительно выступал против подобного беспорядка: он считал, что документы следует держать в ящиках письменного стола.

Ящики Кэрри остались пустыми, если не считать зонтика и сморщенного яблока.

Все было усеяно бумагами, записочками, канцелярскими принадлежностями. На компьютере красовались малюсенькие игрушки из пластика. На двери, ведущей в соседнюю комнатку такого же размера, висела фигурка фантастического существа.

Проходя по коридорам, он повсюду замечал следы влияния Кэрри. Вместо того, чтобы наставлять новую коллегу, служащие заразились ее беспорядочностью.

И куда они все запропастились?

Наконец из кофейного салона донесся громкий смех, и, заглянув внутрь, Гаррисон обнаружил там чуть ли не весь свой персонал.

– Привет, Гарри!

Приветствие Кэрри было встречено усмешками – ни для кого не являлось секретом, что шеф ненавидит, когда его называют «Гарри». Почему же новая сотрудница не сумела этого запомнить?

– Я напекла булочек – из овсяной муки, с сушеной клюквой вместо изюма, от них не полнеют. Хотите попробовать?

Нет, он не хотел. Им владело одно желание – разогнать эту братию по домам, чтоб глаза его их всех не видели!

Но у Кэрри был такой счастливый вид, что он не решился при всех сделать ей выговор.

– Разумеется, хочу! – Он откусил от булочки. – Действительно вкусно. – Окинув комнату взглядом, Гаррисон добавил: – А теперь, друзья, пора и за дело взяться.

Сотрудников как ветром сдуло. Всех, кроме Кэрри. Гаррисон положил остаток булочки на салфетку и вытер пальцы.

– Тебе не нравится?

– Нет, почему же, нравится, но я завтракал в шесть часов сорок две минуты.

– То был завтрак, а это – так, пустяки.

– По Ротвелловской системе рабочий день начинается ровно в восемь. Все десерты должны быть съедены до этого.

Кэрри посмотрела на часы.

– Но сейчас всего лишь десять минут девятого.

– Не десять, а тринадцать. Следовательно, каждый из присутствовавших потерял тринадцать минут рабочего времени. А их сидело вместе с тобой двенадцать человек. Двенадцать умножаем на тринадцать – получаем сто пятьдесят шесть минут потерянного времени. Это составляет более двух с половиной часов.

– Ну, уж простите, мистер Скряга!

Кэрри в сердцах с грохотом поставила тарелку с надкушенной булочкой на стойку и уселась за письменный стол.

Ему хотелось еще многое сказать Кэрри, но он счел за благо продолжить разговор, когда они оба успокоятся.

Старательно обходя на обратном пути комнату Кэрри, огорченный тем, что он и сам выбился из привычного распорядка дня, Гаррисон возвратился в свой кабинет и попросил Шарон принести ему оставшуюся со вчерашнего дня корреспонденцию.

В первый час рабочего дня Гаррисон неизменно отвечал на телефонные звонки или, – что было еще удобнее, – оставлял сообщения на автоответчике, да и вообще занимался мелкими делами. Не откладывая их в долгий ящик, он не давал им накапливаться, что экономило впоследствии уйму времени. Таково было одно из непреложных Ротвелловских правил.

Шарон вошла в его кабинет босиком!

Влияние Кэрри распространялось куда быстрее, чем Гаррисон мог предположить. Ему стоило большого труда сосредоточиться на том, что ему говорила босая секретарша.

Как могло случиться, что один человек за такое короткое время оказал столь сильное – и притом пагубное – влияние на весь коллектив?

Что вообще происходит в его фирме?

Отложив в сторону, принесенную Шарон папку с бумагами, Гаррисон открыл подшивку с аналитическими обзорами и углубился в их изучение.

Прошло двадцать три минуты, а он по-прежнему так ничего и не понимал. Зайду к Джону, решил Гаррисон.

– Войдите, – отозвался брат на его стук в дверь.

Джон беседовал по телефону. И что еще хуже – со Стефани. Иными словами занимался личными делами в служебное время.

Даже Джон перестал соблюдать основополагающие принципы Ротвелловской философии!

– В чем дело? – весело спросил брат, кладя трубку.

– Может, ты сумеешь мне объяснить, что здесь происходит? – И Гаррисон, не присаживаясь, нервно зашагал по комнате. – С раннего утра я занят поиском сотрудников и нахожу всех в кофейном салоне. Комнаты забиты каким-то хламом. И никто не ходит в обуви!

– Влияние Кэрри.

– Это я уже понял. Непонятно лишь, почему оно распространилось, да еще с такой быстротой.

Джон рассмеялся.

– Все ясно, как божий день. Ты покровительствуешь Кэрри, и это сразу бросилось всем в глаза.

– Я не покровительствую.

– Да?! Две недели назад она явилась сюда со скандалом, требуя у тебя аудиенции. А сейчас работает в качестве твоей личной помощницы и занимается проектом, который должен принести компании большие доходы.

Гаррисон засунул руки в карманы.

– Мало ли что бывает! К тому же она у нас только временно.

– Это никому не известно. А тебе не приходило в голову, что некоторые наши сотрудники с полным на то основанием рассчитывают на повышение? А Кэрри, между прочим, на должности исполнительного секретаря.

На той самой должности, о которой мечтает Шарон!

– Все это дело рук Фелиции. Фактически Кэрри исполняет функции помощника только по одному проекту.

– Как же, как же! – Джон иронически покачал головой. – Докладывает она непосредственно тебе. Больше ни перед кем не отчитывается. Делает, что ей заблагорассудится, – и никто ей слова не скажет. Все это замечают.

Гаррисон опустился на стул и закрыл глаза. Он начал понимать. Люди возмущены его отношением к Кэрри и дают ему это понять.

– Что же мне делать?

– Уволить ее, но ты этого не сделаешь, потому, что влюблен.

Влюблен! Он не станет этого отрицать. К чему лукавить с самим собой? Его чувство ни в один график не укладывается, но, тем не менее, существует.

– И все об этом догадываются?

– А то! Но Кэрри им нравится. – Джон улыбнулся. – Мне и Стефани – тоже.

Тут Гаррисона прорвало:

– Сам не понимаю, что со мной происходит! Она совершенно неорганизованна. Между тем, сидя с детьми, Кэрри проявила себя очень хорошо. Тогда я решил, что она способна измениться. Вот понаблюдает за Ротвелловской системой в действии – и все пойдет как по маслу. Мне казалось, что она сама хочет этого.

– Бедняга!

Джон глумливо хихикнул.

– И что в итоге? – Гаррисон покачал головой. – Бумаги все разбросаны, она без конца мне звонит и задает дурацкие вопросы, отчеты подает несвоевременно. Я никогда не знаю, чем она занимается. Ежедневную сводку не подала ни разу. Вместо того чтобы работать в соответствии с расписанием, тратит уйму времени на то, чтобы внести в него изменения. Или украшает свою комнату!

– Почему ты требуешь от Кэрри ежедневных сводок, а от всех остальных – еженедельных?

– Думал, что это поможет ей. Ничуть не бывало! Зато теперь я знаю, чем она занимается!

– Своей работой, Гаррисон! И очень успешно. Тебя удивляет, почему она пользуется таким успехом? Да потому, что она делает именно то, что ты ей поручил, – берет у наших сотрудников интервью об их жизни дома. Да, методы у нее необычные, но информацию она получает такую, какая нам и не снилась. Она нравится людям – и они раскрывают перед ней душу.

– Откуда тебе это известно? – прищурившись, спросил Гаррисон.

– Я наблюдал ее в действии и наслышан о ее методах от Фелиции. Возможно, она работает не так, как считаешь нужным ты, но данные-то для букваря она собирает.

– Вынужден поверить тебе на слово, – сухо произнес Гаррисон.