355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Хайнц Хене » СС. Орден «Мертвая голова» » Текст книги (страница 11)
СС. Орден «Мертвая голова»
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 06:19

Текст книги "СС. Орден «Мертвая голова»"


Автор книги: Хайнц Хене



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Глава 7
ГЕЙДРИХ И ГЕСТАПО

6 июня 1932 года произошло событие, буквально всколыхнувшее штаб-квартиру НСДАП в Мюнхене. В письме, адресованном рейхсляйтеру партии по организационным вопросам Грегору Штрассеру, гауляйтер Халле-Мерзебурга Рудольф Йордан сообщал страшные вещи: в ближайшее окружение Адольфа Гитлера проник агент мирового еврейства!

«Как мне стало известно, – писал Йордан, – членом высшего руководства является некий Гейдрих, отец которого проживает в г. Халле. Имеются основания подозревать, что Бруно Гейдрих из Халле, стало быть, его отец, – еврей. Было бы целесообразно поручить управлению кадров проверить этот факт».

К письму гауляйтер приложил копию статьи из «Музыкальной энциклопедии» Гуго Римана, в которой партийные функционеры в Мюнхене смогли прочесть следующее:

«ГЕЙДРИХ Бруно (он же Зюсс), род. 23 февраля 1865 г. в г. Лейбен (Саксония)».

Штрассер затребовал личное дело подозреваемого и выяснил, что штурмбаннфюрер СС Рейнхард Гейдрих действительно с 1 октября 1931 года занимает пост в руководстве СС и возглавляет там небольшую, но очень секретную организацию, так называемую «службу безопасности рейхсфюрера СС».

Могло ли случиться, гадал Штрассер, чтобы Генрих Гиммлер вверил безопасность партии, состоящей из самых ярых антисемитов, еврею?

Штрассер вызвал к себе авторитетнейшего нацистского знатока генеалогии доктора Ахима Герке и поручил ему заняться подозрительным фамильным древом. Через две недели доктор подвел итог своих изысканий в «Представлении касательно расового происхождения оберлейтенанта флота в отставке Рейнхарда Гейдриха», где однозначно утверждалось: «Из прилагаемых таблиц вытекает, что обер-лейтенант… Гейдрих является немцем по происхождению. Примесей цветной или еврейской крови не обнаружено… Все полученные данные документально подтверждены, их подлинность проверена».

Согласно исследованиям Герке, слух о еврейском происхождении Гейдриха связан с тем, что его бабушка – «Эрнестина Вильгельмина Гейдрих, урожденная Линднер, была замужем дважды, и ее вторым мужем был Густав Роберт Зюсс: а так как у нее были дети от Рейнхольда Гейдриха, она нередко называла себя Зюсс-Гейдрих. Следует заметить, что и подручный слесаря Зюсс не являлся лицом еврейского происхождения».

Далее Герке сообщал: «Второй брак матери Бруно Гейдриха привел к ошибке в „Музыкальной энциклопедии“ Римана, изданной в 1916 году: „ГЕЙДРИХ (он же Зюсс)“. В более поздних изданиях энциклопедии это ложное добавление было опущено по требованию семьи Гейдрих».

Ученый решил, что на этом в деле Гейдриха можно поставить точку. В действительности история с происхождением шефа СД только начиналась. Чем выше забирался по крутой лестнице национал-социализма Рейнхард Гейдрих. «этот молодой зловещий бог смерти Третьего рейха», как называл его швейцарец Буркхардт, тем крепче прирастал к нему слух: эсэсовец номер два – еврей.

Образ этого «истинного арийца», одного из величайших преступников в истории alter ego Гиммлера, многим казался загадочным, и они хотели разгадать этот действительный или мнимый секрет. Почему бы не поискать доказательства «нечистого расового происхождения» Гейдриха: ведь для национал-социалиста подобные вещи были хуже смертного греха. Так, например, Рейтлингер обнаружил источник непонятного расового фанатизма в его «патологической ненависти к еврею в самом себе»; Адлер утверждал, что Третий рейх потому и наделил Гейдриха огромной властью, дав ему возможность убивать всех евреев в пределах досягаемости, что таким образом он вроде бы избавлялся от собственного клейма еврейства. Даже Гиммлер втайне верил в это и говаривал, что Гейдрих – «несчастный человек, страдающий от раздвоения личности, как это часто бывает с людьми смешанного расового происхождения». Карл Буркхардт, комиссар Лиги Наций, тоже заметил эту двойственность: «Я сказал себе: на меня одновременно смотрят два разных человека».

Буркхардт поведал историю, которой его развлекали эсэсовцы: однажды Гейдрих во хмелю, на заплетающихся ногах вваливается в свою сияющую ванную комнату и упирается в большое стенное зеркало. Гейдрих хватается за револьвер и с криком: «Наконец-то я тебя достал, подонок!» – дважды стреляет в свое отражение. Буркхардт прокомментировал это так: «Человек с расщепленным сознанием выстрелил в свое отражение, потому что наконец встретил свою вторую половину; но то было лишь зеркало, а в жизни он так и не смог избавиться от своего другого „я“. Тот, другой, был с ним до конца».

Биографы составили детальный портрет «белокурой бестии», как порой называли Гейдриха даже в СС; этот портрет приводит к мысли, что можно очень много узнать о человеке и ничего в нем не понять. Ибо Гейдрих не был ни «Сен-Жюстом нацистской революции», ни фанатиком-расистом, ни даже «профессиональным преступником сатанинского размаха» (по выражению М. Фройнда).

Да, заманчиво сравнивать Гейдриха и Гиммлера с французскими революционерами. Но Гейдрих в смысле преступлений оставил своего исторического предшественника далеко позади. И при этом не горел революционными идеями, не страдал от извращенного идеализма. Гиммлер и Гейдрих – это были типы, рожденные XX веком, в их эсэсовском варианте – тип идеолога и тип технолога. Они любили ссылаться на историю, поворачивая ее соответственно своим целям, но оба, по сути, были антиисторическими персонажами, они безжалостно искореняли традицию человеческих отношений и нормы общественного поведения.

Власть, и только власть – вот божество Гейдриха. Он был воплощением управления с помощью грубой силы, в нем жила жестокость – без ненависти. Сен-Жюст ненавидел тех, кто стал его жертвами, но Гейдрих не испытывал ненависти к евреям. Для него они были просто безликие «объекты технических операций» по исполнению страшных планов его вождей. Гейдрих знал личную ненависть, как, например, к своему старому врагу адмиралу Редеру, который уволил его из флота; идеологическая же ненависть была ему чужда: он презирал всякую идеологию, включая нацистскую. Чем он увлекался, так это спортом: занимался фехтованием, спортивными полетами, верховой ездой, лыжами. Участвовал в соревнованиях по пятиборью, был инспектором СС по физической подготовке; при случае покровительствовал спортсменам-евреям, например, Паулю Зоммеру помог эмигрировать в Америку, а Кантору из польской олимпийской команды оказывал помощь деньгами и документами.

Гейдрих не был одержим слепой верой в фюрера, характерной для Гиммлера. Гейдрих мог представить себе Германию без Гитлера, но не без Гейдриха. Те, кто его знал, считали, что, доживи он до 20 июля 1944 года, он вполне мог оказаться на стороне Штауфенберга. Двое его приятелей-фехтовальщиков припоминали, как он говорил им в 1941-м, что сам разделался бы «со стариком, если тот начнет портить дело». Он очень хорошо знал техническую сторону власти и до конца оставался апостолом целесообразности. В 1942 году он, правитель Богемии и Моравии, был убит чешским парашютистом, но чехи метили не в жестокого владыку, а в хитроумного эсэсовского рационалиста, чья гибкая политика «кнута и пряника» представляла для них такую опасность, что они не видели иного выхода, кроме ликвидации.

Такого исключительного прагматика, конечно, злили идеологические заскоки рейхсфюрера. В разговорах с женой Линой он не раз изливал свое раздражение по поводу расовых фантазий шефа. Однажды, выпив больше обычного, он заорал: «Ты только посмотри на него! Ты видела его лицо? А нос? Ну вылитый же еврей!» Лина обычно не возражала, так как не переваривала всю семью Гиммлера, в особенности «мадам Гиммлер».

Гейдрих же злился тем сильнее, чем больше осознавал свою зависимость от Гиммлера со всей этой мистической чепухой вокруг ордена. Будучи в интеллектуальном смысле выше своего шефа, он никогда не забывал, как «прусскому лейтенанту следует вести себя с генералом», и, по свидетельству Керстена, внешне держался с ним как-то даже необъяснимо угодливо, называя Гиммлера «герр рейхсфюрер», а не просто «рейхсфюрер», как было принято в СС. Участие Гейдриха в разговорах с шефом обычно было примерно таким: «Да, герр рейхсфюрер; если будет угодно герру рейхсфюреру, я немедленно приму необходимые меры и доложу герру рейхсфюреру». После чего бушевал, рассказывая Лине: «Гиммлер вечно хитрит! Все время у него паруса по ветру! Ни за что не хочет отвечать!» Но вот появлений Гейдриха с какими-то предложениями Гиммлер даже страшился. Иногда после этого, как замечал Керстен, «он бывал полностью сокрушен. А доклады Гейдриха были в своем роде шедеврами: краткое, точное определение предмета, затем аргументы, подводящие к решению, и – главный козырь, который Гиммлер не мог побить». Бывали случаи, когда он, расставшись с Гейдрихом, хватался за телефон и говорил, что должен сначала согласовать с Гитлером уже принятое решение, а потом отменял его, ссылаясь при этом на «приказ фюрера». Однажды Гиммлер все же показал свое дурное настроение и накричал на Гейдриха: «Ты! Вечно ты со своей логикой! Все, что я предлагаю, ты разрушаешь своей логикой. Я сыт по горло твоей сухой рациональностью!»

Гиммлер всегда чувствовал соперников. Но в Гейдрихе он соперника не усматривал. Личные качества этого человека, вполне похвальные в тайной полиции, были несовместимы с более высокими властными амбициями. Раздражительный, всегда готовый к прыжку, Гейдрих тратил слишком много энергии на то, чтобы всюду «выглядеть первым»: на работе, в спортивном зале, за бутылкой; блестящий, но неглубокий ум, крайняя эмоциональная холодность, неспособность к дружбе и даже простой верности – таким людям трудно найти соратников. Единственные настоящие узы его связывали с женой – и то по причине его неутолимого сексуального аппетита. Вокруг этого человека постоянно создавался вакуум. И даже партнеры по фехтованию хоть и ценили его мастерство, но предпочитали с ним не общаться.

Гитлер назвал его «человеком с железным сердцем». Любопытно, что берлинские проститутки избегали этого красавца «с волчьими глазами»: обычно он брал с собой адъютанта, отправляясь по ночным клубам, – так вот, они выбирали адъютанта.

Мало кто знал, что за его надменной холодностью стоит внутренняя уязвимость, вытекающая из комплекса неполноценности изгнанного флотского офицера, и сверхчувствительная восприимчивость к любой критике свойственная артистам и унаследованная от родителей. И вот этот человек со странной и противоречивой психикой становится первым помощником Гиммлера. Он не представлял серьезной угрозы власти рейхсфюрера. Оба хорошо понимали, что нужны друг другу для собственного же блага: ни Гейдрих без Гиммлера не достиг бы таких высот, ни Гиммлер без динамизма и четкого ума Гейдриха не проломил бы стену других претендентов на власть.

Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих родился 7 марта 1904 года в Халле, в семье оперного певца и актрисы. Там же он окончил гимназию. В 16 лет Гейдрих вступил в вольный корпус, в первую очередь чтобы избавиться от бедности, преследовавшей его семью, разоренную войной и инфляцией. Вернувшись домой, он твердо решил стать морским офицером. Флот Гейдрих выбрал потому, что в разоруженной после войны Германии только на море можно было удовлетворить свою потребность в самоутверждении и стремление к приключениям. В 1922 году он стал кадетом морского училища в Киле, а через год, во время практики на крейсере «Берлин», познакомился с капитаном Вильгельмом Канарисом, который позднее охарактеризовал его как «самого умного зверя из всех».

С самого начала маленький придирчивый капитан находил в этом худеньком кадете с монголоидными глазами нечто зловещее, хотя и восхищался его математическими способностями и профессиональной флотской сноровкой. Жена Канариса, Эрика, артистичная натура, была в восторге от игры Гейдриха на скрипке. Аронсон, его биограф, писал: «У него была мелодичная манера исполнения, работа пальцами – первоклассная, и играл он с большим чувством. Выдающийся скрипач. Он мог плакать, играя на скрипке. Вот вам другая сторона медали: жестокость и цинизм уживались в нем с сентиментальностью».

В 1924 году Канарис получил назначение в штаб, а Гейдрих продолжал обычную флотскую службу. Через два года он стал гардемарином, а еще через год – младшим лейтенантом. Окончив военно-морскую школу связистов, Гейдрих становится офицером связи. В 1928 году его произвели в лейтенанты, а кроме того, он сдал экзамен по русскому языку. Начальство считало его тогда одаренным и перспективным, но среди собратьев-офицеров он не был популярен и получил кличку Козленок за свой фальцет; матросы же его очень не любили из-за резкости и крайнего высокомерия.

Тем не менее перед ним открывалась хорошая карьера на флоте. А оборвалась она – внезапно и круто – на обычной любовной интрижке. Это произошло в 1930 году. Началось с того, что летним вечером Гейдрих с товарищем катались на лодке вдоль берега в окрестностях Киля. Они увидели, как перевернулась лодка, в которой сидели две девушки. Гейдрих и Мор прыгнули в воду и спасли их. Таким образом Гейдрих познакомился с 19-летней белокурой красоткой Линой фон Остен, учительской дочкой. Вспыхнул роман, который 9 декабря того же года привел к помолвке, – против воли отца Лины.

Однако Гейдрих был патологический бабник, и Лина просто пополнила его коллекцию. Свои притязания на брак вскоре заявила и студентка из Рендсбурга, дочь одного из директоров компании «Фарбен». Гейдрих девушку отверг, но ее отец имел связи с адмиралом Редером, командующим флотом, и начальство порекомендовало Гейдриху оставить Лину. Когда же он отказался, адмирал привел в действие флотскую машину правосудия.

Несколько недель суд чести морских офицеров разбирал дело Гейдриха. Председателем суда был капитан Клейками, бывший инструктор Гейдриха в школе связи. Но Гейдрих во время заседаний держался с ним так нагло, что получил взыскание за неподчинение старшим. Особенно настроило против него членов суда то обстоятельство, что Гейдрих, заявляя о своей «невиновности», пытался очернить девушку, а это было несовместимо с кодексом чести флота. Наконец суд чести постановил, что «ввиду непростительного поведения Гейдриха, в частности при рассмотрении данного дела, следует поставить вопрос о его дальнейшем пребывании во флоте». Суд оставил вопрос открытым, но Редер, блюститель флотской нравственности, закрыл вопрос, уволив в апреле 1931 года Гейдриха «за недостойное поведение».

В результате Гейдрих выпал из надежной, ультраконсервативной среды флота прямо в армию немецких безработных. Один среди миллионов. Он взбунтовался против судьбы, на которую сам себя и обрек. Существовала возможность работать инструктором (как многие бывшие офицеры) или устроиться в яхт-клуб, но перспектив, даже в торговом флоте, у Гейдриха уже не было.

Чтобы подлечить уязвленную гордость, Гейдриху пришлось удовлетвориться второсортной униформой морской службы СА. Но это вовсе не означало, что его интересует политика. Как сказала Лина, «он был именно профессиональный морской офицер», и только; он обвенчался со своей морской карьерой. Кроме этого, его интересовал лишь спорт. Он совершенно не разбирался в политике и никогда не проявлял к политической жизни никакого интереса.

Но зато к ней проявляла интерес сама Лина (по описанию Хёттля – типичный пример зловредной и тщеславной женщины, как их изображают в романах). Поклонница Гитлера, она убеждена была, что ее мужу следует сделать карьеру в нацистской партии. Тут кстати оказалась сестра Гейдриха: она вспомнила, что у ее крестной есть сын – очень влиятельная фигура в СС. «Малыш Карл, – сказала она уверенно, – тебе поможет». И малыш Карл – барон фон Эберштейн, руководитель СА в Мюнхене, – помог.

Эберштейн не видел разницы между офицерами связи и разведки и представил Гейдриха Гиммлеру, которому тогда был нужен контрразведчик для службы безопасности.

Гейдрих вошел в дом Гиммлера – и в его жизнь – 14 июня 1931 года. Гиммлер дал ему двадцать минут, чтобы обрисовать контуры будущей службы контрразведки. Это и был, собственно, момент рождения СД. Гиммлер принял план Гейдриха, а 5 октября Гейдрих официально считался членом штаба рейхсфюрера СС. Он получил под свое начало отдел и звание штурмфюрера.

С создания этого отдела Гиммлер начал по указанию фюрера формирование службы, обеспечивающей безопасность руководства партии. Он и теперь оставался номинально главой этого отдела, но все дела поручил Гейдриху. Тот, вооружившись лишь двумя папками Гиммлера, занял кабинет в Коричневом доме и начал свою карьеру шефа тайной полиции, для которой он годился больше, чем любой другой нацистский функционер. Еще в конце августа 1931 года он пришел на собрание лидеров СС и нарисовал перед ними мрачную картину: в партии полно шпионов, засланных политическими противниками и полицией. Поэтому задача состоит в том, чтобы беспощадно очистить ее от всех вражеских агентов. Вскоре во все эсэсовские подразделения поступил приказ: немедленно создать отделы ИК (разведки и контрразведки) для ведения соответствующей работы. Внедрив повсюду своих людей, Гейдрих переселился из Коричневого дома, обитатели которого стали, на его взгляд, слишком любопытными. На Тюркенштрассе, 23 в двух комнатах он создал свой штаб и установил систему секретности, позаимствованную, скорее всего, из детективов и шпионских романов: в любой беседе могут участвовать только два человека – он сам и еще один. В апреле 1932 года Гейдрих объехал страну, чтобы посмотреть, каким образом можно собрать из его разрозненных кадров единую организацию. Случайных контактов с информаторами и агентами было явно недостаточно для эффективной работы.

Но позднее он остался вполне доволен: именно теперь он принялся строить организацию, позже получившую известность как СД (дословно служба безопасности). Он вывел персонал контрразведки из-под начала подразделений СС; теперь они находились под его непосредственным руководством, образовав особое формирование в составе СС. Одной из его задач было отслеживать антипартийные элементы внутри НСДАП и наблюдать за партиями-противниками. Мелочей в этих вопросах не было: каждая деталь педантично заносилась в досье Гейдриха в новой штаб-квартире на Цукалиштрассе, 4 в Мюнхене.

Но на этом амбиции Гейдриха не заканчивались. Подумаешь! За врагами партии следила и разведка СА. Он стремился к тому, чтобы СД, подавив конкурентов, стала единственной в своем роде для НСДАП. Но и этого ему тоже показалось мало: когда Гитлер пришел к власти, Гейдрих стал надеяться, что СД выйдет из тени и составит новую полицейскую силу в новом рейхе. Он изменился за это время. Комплекс бывшего офицера-неудачника исчез, он управлял своими людьми с миссионерским пылом, повелительно и нетерпеливо отдавая приказы своим высоким, резким голосом. Гиммлер с изумлением и несколько озадаченно следил за превращениями своего протеже: когда они встретились, рейхсфюрер видел перед собой почти сломленного человека, как будто выздоравливающего после тяжелой болезни. Теперь Гиммлер помогал его продвижению, и Гейдрих легко одолевал очередной подъем. 1 декабря 1931 года он уже был гауптштурмфюрером, 29 июля следующего года – штандартенфюрером, 21 марта 1933 года – оберфюрером. Гиммлер чувствовал, что в лице Гейдриха случай послал ему прирожденного разведчика, «живую картотеку», «человека, который держит в голове все нити сразу и плетет из них свои тенета» (как высказался Керстен). Гейдрих идеально подходил для этой роли: сильный, без сантиментов, с ненасытной жаждой информации и таким великолепным презрением к сотоварищам – просто мороз по коже.

Не случайно он больше всего любил фехтование. Наблюдательность, гибкость, молниеносная реакция на неожиданные ситуации были его второй натурой. Кроме того, Гейдрих обладал необыкновенной интуицией. Случалось, что Гиммлер читал его резолюции на некоторых донесениях: «Не верьте этому», «Это просто слухи». Шеф спрашивал Гейдриха, изучил ли он уже соответствующее дело, и получал ответ: «Еще нет». Записи он делал на основании собственного предчувствия и обычно бывал прав. Гиммлер говорил, что у Гейдриха «был нюх на людей… он знал, как поступит в том или ином случае свой или враг. Подчиненные обычно не решались ему врать». По словам Шелленберга, Гейдрих «обладал безошибочным инстинктом хищника, всегда готового к опасности и к быстрым, беспощадным действиям».

Оберштурмбаннфюрер Хёттль из СД утверждал, что именно Гейдрих первым заставил Гиммлера осознать потенциальные возможности его положения как рейхсфюрера СС и что идея превратить СС в полицейские войска Третьего рейха тоже изначально исходила от Гейдриха. Он замыслил создать всеобъемлющую систему полицейского контроля по всей стране, охватывающую все грани жизни и обеспечивающую доминирующую роль НСДАП. Инструментом должна стать СД во главе с ним самим, Рейнхардом Гейдрихом. Если полиция прежних времен довольствовалась поимкой врагов государства в момент совершения преступлений, то Гейдриху была нужна такая полицейская машина, которая могла бы выследить преступника еще до того, как он подумает, не говоря уж о том, чтобы начал действовать. Теперь полиция должна была стать не защитной, а атакующей организацией и даже своеобразным «воспитателем» общества, чтобы искоренить в нем всякое, как выражались в штабе Гейдриха, «чуждые нам, а значит, разрушительные тенденции». Конечно, при этом Гейдрих имел в виду пренебрежение обычными ограничениями, налагаемыми законом на деятельность полицейских служб.

Очевидно, однако, что старые полицейские кадры, воспитанные в уважении к нормам права, для такой свободы действий не годились. Еще меньше готова была к этому существующая администрация. Но Гейдрих знал, что нужно делать. Во-первых, СД должна занять все ключевые посты в новой политической полиции. Во-вторых, специализированные полицейские силы должны быть никак не связаны с внутренней администрацией. И наконец, вся полиция в целом должна быть поглощена организацией СС – таким образом будет создан Корпус государственной безопасности. В этом плане содержалось зерно и еще более революционного проекта – создание чисто эсэсовской администрации. Если СС, усиленные полицией, займут еще и официальные бюрократические места… Гиммлера пьянили Гейдриховы видения. Правда, старые борцы беспокоились, что чрезмерная связь ордена СС с политической полицией сделает его менее популярным в народе. Но ничто не могло удержать Гиммлера в стремлении стать главным полицейским в Германии.

Своеобразный «испытательный полигон» для Гейдриха уже был готов в Баварии. С марта 1933 года Гиммлер стал командиром баварской политической полиции и взял Гейдриха первым заместителем. Тот поставил на все более-менее важные позиции людей из СД. Он вывел политическую полицию из-под контроля баварского правительства, превратив ее в самостоятельную организацию и включив в нее политические отделы полицейских управлений всех уровней. Гиммлеру подчинялись все концентрационные лагеря Баварии, созданные неистовым Адольфом Вагнером, министром внутренних дел Баварии, чтобы разгрузить обычные тюрьмы, переполненные политзаключенными.

Тем временем появился чрезвычайный декрет президента «О защите народа и государства», дающий право полиции на «превентивное заключение» любого человека в концлагерь просто по подозрению в антигосударственной деятельности. Гиммлеру он дал немыслимую власть, и теперь никто не мог помешать его фанатичной страсти к политическим чисткам. На бумаге он все еще подчинялся Вагнеру, гауляйтеру и министру внутренних дел, но положение рейхсфюрера СС позволяло ему обходить свое номинальное начальство. Ведь Вагнер, будучи министром, мог отдавать приказы Гиммлеру только как командиру политической полиции, но в качестве гауляйтера он был, конечно, ниже рейхсфюрера СС. С другой стороны, внутрипартийная иерархия позволяла тому же Рему, как начальнику штаба СА, приказывать рейхсфюреру СС, но он не мог руководить Гиммлером в другой его ипостаси – шефа баварской политической полиции. Гиммлер с Гейдрихом вовсю пользовались такой независимостью. «Дахау» стало общеизвестным словом, означающим варварские методы, от которых морщились даже убежденные нацисты. Эти двое набивали заключенными свои лагеря еще долго после того, как схлынула первая волна террора, вызванная нацистской революцией. Гиммлер впоследствии вспоминал: «В 1933 году под давлением рейхе – министерства мы освободили многих заключенных в Пруссии и других землях; но в Баварии я никого не освобождал».

Глава администрации Баварии фон Эпп был обеспокоен частыми «профилактическими арестами» и 20 марта 1934 года указывал Вагнеру, что подобный произвол «подрывает доверие к закону». Однако без толку. По словам фон Эппа, «ответ Вагнера содержал много неточностей, неверных интерпретаций и просто искажения фактов». Даже пребывавший в летаргии рейхсминистр внутренних дел Фрик писал в 1935 году: «Я уже привлекал внимание к тому факту, что в Баварии слишком большое число лиц находится в предварительном заключении… Ни разу я не получал удовлетворительных объяснений от баварской политической полиции, как не видел и реальных попыток уменьшить число заключенных. Между тем, согласно последним данным, число лиц, задержанных в предварительном порядке, в Баварии на несколько сот человек больше, чем общее количество заключенных в остальных германских землях». Но Гиммлер обычно игнорировал подобные увещевания из Берлина. Письмо Фрика было встречено холодным замечанием: «Заключенные останутся».

Но Бавария уже казалась тесной Гиммлеру и Гейдриху: они бросали завистливые взгляды и на другие немецкие земли, где полиция была бесхозной или, во всяком случае, без твердой руки. Время поджимало: Геринг в Пруссии опережал их, создав гестапо – политическую полицию, столь же независимую от партии и государства, как и СД. Получилось так, что Гиммлеру помог победить Фрик, человек слабый, но одержимый идеей централизации всей германской полицейской системы. Поскольку Геринг со своим прусским сепаратизмом явно ему мешал, министр решил договориться с Гиммлером. Оба они сходились только в одном: полицейские силы должны быть объединены на общегерманском уровне. Поэтому Фрик позволял Гиммлеру постепенно прибирать к рукам полицейские службы в других землях. Пруссия держалась до последнего.

Итак, к весне 1934 года Гиммлер с Гейдрихом получили и прусскую полицию. Гиммлер стал заместителем шефа и главным инспектором гестапо, а Гейдрих – его первым помощником.

Их позиции еще усилились, после того как руководство НСДАП 9 июня того же года официально объявило СД единственной своей службой разведки и контрразведки.

Но победа пришла слишком рано, организация еще не встала крепко на ноги, и Гейдрих был отчасти разочарован в своем творении. Да и баварский опыт разрушил его мечту об СД как об основе новой политической полиции. Старая школа во всех отношениях пока что превосходила молодых карьеристов из СД, и Гейдрих, должно быть, предчувствовал это, поскольку еще 27 января 1933 года ушел в отставку с поста шефа СД и был назначен в штаб рейхсфюрера как «штандартенфюрер по особым поручениям». В течение девяти месяцев СД обходилась без его руководства. Бывший и будущий глава СД, как реалист, понимал, что даже просто в численном отношении эта служба, в которой было тогда в общей сложности не более 100 человек, не сможет составить основу кадров новой полиции. Да и вообще он сомневался, что СД имеет будущее как самостоятельное формирование. Лина передала историку Аронсону слова своего мужа: «Партия нам больше не нужна. Она свое дело сделала – открыла путь к власти. Теперь СС должны проникнуть в полицию и вместе составить новую организацию».

Такова была цель. Что касается средств, то Гейдрих в качестве одного из руководителей гестапо теперь занялся объединением всех полицейских служб немецких земель под крылом СС, превращая опытных профессионалов в надежную охрану режима. К нацизму это не имело никакого отношения: как обычно, идеология мало интересовала этого прагматика. Он подбирал не убежденных нацистов, а людей, знающих свое дело. Именно таких он нашел среди офицеров мюнхенской криминальной полиции, которые вовсе не делали секрета, что им отвратительна эта новомодная СД.

Старший инспектор Рейнхард Флеш со своими коллегами Генрихом Мюллером, Йозефом Губером и Йозефом Майзингером со дня на день ожидали, что их уволят, потому что все они, кроме старого борца Майзингера, который маршировал с Гитлером 9 ноября 1923 года, более или менее поддерживали в прошлом Баварскую народную партию или другие демократические группировки. Правда, Мюллер держался твердо, приговаривая: «Ничего, пусть только придут эти новенькие… Мы еще посмотрим, кто кого». Но угроза висела и над ним.

Коренастый, с бычьей шеей и лицом деревенщины, инспектор криминальной полиции Мюллер (1900 года рождения) во время войны был летчиком на Западном фронте, а в 1919 году поступил на службу в мюнхенскую полицию. Первое его дело было связано с расстрелами заложников в период баварской Красной республики; с тех пор он стал фанатичным антикоммунистом. При Веймарской республике он отвечал за антикоммунистический сектор в политическом отделе полиции Мюнхена и по наблюдениям руководства баварских нацистов был «самым ярым противником коммунизма», не склонным строго придерживаться закона в своих действиях. Однако там же отмечалось, что на другой работе и, если бы ему это приказали, Мюллер таким же точно образом действовал бы и против правых, поскольку он очень честолюбив и при любой власти будет стремиться отличиться перед начальством. Партийные руководители в Мюнхене не уверены были насчет его перспектив в новой политической полиции. Хуже всего, что его тесть, Дишнер, возглавлял издательство Баварской народной партии. В общем, разные люди, характеризуя Мюллера, сходились в одном: едва ли такой полицейский чиновник приемлем для нацистов.

Однако все это вовсе не смущало Гейдриха, если дело касалось такого профессионала, как Мюллер. В новой полиции нашлось место всем членам группы Флеша, включая даже Губера, которого терпеть не могли партийные власти, поскольку он считался главным антинацистом среди местных полицейских чинов. Рассказывают, что Гейдрих вызвал к себе Губера и показал ему список кандидатов на увольнение, где значилась и его фамилия. За этим последовала короткая беседа, после которой Гейдрих уже знал наверняка, что Губер, как и другие служаки из мюнхенского полицейского управления, будут ревностно и не обременяя себя излишней щепетильностью служить новому порядку.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю